Текст книги "Цена счастья"
Автор книги: Кэтрин Куксон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)
– Через две недели.
– Ну вот, это будет еще один шаг к выздоровлению. Не отступай, Ричард!
– Я больше не хочу. С меня хватит.
– Нет, Ричард, пожалуйста, не говори так! Доктора тебе помогут, вот увидишь!.. Помнишь, на прошлой неделе ты сказал, что обязан мне жизнью? Теперь я хочу, чтобы ты вернул мне этот долг. Обещай, что ты не бросишь лечение и не отступишь! Хорошо?
Несколько мгновений Ричард молча смотрел на Лиззи, потом грустно улыбнулся и проговорил:
– Хорошо, Лиззи. Но и я тебя кое о чем попрошу. Я хочу, чтобы вы – миссис Фултон, Мэг и ты – приехали навестить меня. Мои родители будут рады познакомиться с ними и особенно с тобой. Они ведь еще не знают о том, что произошло, но я им обязательно расскажу, когда приеду. И о том, что я подаю на развод.
– Развод?
– Да, Лиззи. Я уже сказал об этом Дженис, она не возражает. Возражают ее родители. – Он хмуро улыбнулся. – Они, видите ли, не хотят скандала. Знаешь, что сказала мне вчера ее мать? Она спросила, соглашусь ли я взять вину за развод на себя! И когда я ответил, что нет, она страшно разозлилась. Заявила, что я поступаю не по-джентльменски. – Ричард хмыкнул. – Я ответил ей, что если б она научила свою дочь вести себя, как подобает леди, всего этого не случилось бы. А ее отец... Как сказала бы Мэг, он просто из штанов выпрыгивал. Пришлось ему напомнить кое-что.
– Значит, тебе предстоит пройти через все это?
– К сожалению, да. Видишь ли, Бернард был не первым и, насколько я знаю, не вторым, и даже не третьим. До меня доходили слухи, что у Дженис была довольно долгая связь с сыном Фултонов...
Ричард покосился на Лиззи, но та, удивленно взмахнув ресницами, промолчала.
Ричард окинул Лиззи пронзительным взглядом.
– Надеюсь, вы с Эндрю будете счастливы. Он хороший парень. По нему не скажешь, что он из этой семейки. И вообще, я не могу представить, что ты кого-то можешь сделать несчастным.
Кровь бросилась Лиззи в лицо, и, борясь со смущением, она сказала:
– Ну разве я похожа на ангела-хранителя? К тому же у меня очень плохой характер, тебе просто не приходилось с ним сталкиваться. Можешь спросить у ма, если не веришь.
Ричард улыбнулся.
– И вот еще что, Лиззи, – его голос стал мягким и проникновенным, – может быть, сейчас не время говорить об этом... Эта война закончится не завтра, и еще многое может случиться. Поэтому обещай мне, что, если тебе когда-нибудь понадобится друг, ты вспомнишь обо мне. Договорились?
Лиззи задумчиво посмотрела на Ричарда. По правде говоря, она. не верила в то, что такая ситуация может возникнуть. Но Ричард такой добрый, такой прекрасный человек... Не хочется огорчать его отказом.
– Я обещаю тебе, Ричард, – проговорила она почти шепотом.
Лиззи было легко дать это обещание. Когда он вернется к себе в Шотландию, они, вероятно, больше не встретятся. И после развода с женой у него не будет причин приезжать сюда. Конечно, это приглашение – приехать к нему вместе с Мэг и ма... Но это может быть простым знаком вежливости и благодарности за то, что к нему здесь так тепло относились.
Ричард посмотрел в окно.
– Ну вот, за мной пришла машина. До свиданья, Лиззи, и спасибо тебе за все. Пойду, попрощаюсь с остальными. – Лиззи хотела выйти вслед за ним, но он остановил ее: – Не надо, не провожай меня...
Когда дверь захлопнулась, Лиззи еще долго стояла неподвижно. Ей вдруг стало очень тоскливо от того, что Ричард уехал.
Часть 3
1943 год
1
Стоял конец мая. Много чего случилось за последнее время – и дома, и в стране, и в мире. Март стал печальным месяцем для английского флота, – было потоплено много кораблей. Единственная надежда была на американцев, что они найдут какое-то волшебное лекарство, впрыснут его в жилы изнемогающего под бременем войны Королевства и смогут изменить ситуацию к лучшему.
В этот день, 27 мая, в четверг, за кухонным столом в доме Фултонов сидело пять человек. Четверо из них – Джон, Берта, Лиззи и Джефф – как могли, пытались успокоить плачущую Мэг. Берта уговаривала ее выпить крепкого чая.
Мэг вытерла лицо большим носовым платком.
– Спасибо, Берта, я целыми днями только и делаю, что пью чай, но это мало помогает. Господи, вы никогда не видели ничего подобного. Я думала, что самое страшное было тогда, в сорок первом, когда бомба упала на рыночную площадь. Но теперь!.. Вся улица в руинах, от моего дома вообще ничего не осталось, на его месте зияет черная дыра... Сколько народу погибло, а сколько раненых! Боже, я просто стояла и рыдала. Сразу вспомнилось, как перевернулась лодка, как погибли мои близняшки, как, не выдержав страданий, умер мой муж... Это было ужасно... Хорошо, что в прошлый раз я привезла из Шилдса все фотографии, – ведь у меня больше ничего не осталось, ничего!
Джон подошел к Мэг и положил руки ей на плечи.
– Мэг, скорбим о том, что ты потеряла все в этой проклятой войне, – сказал он. – Но у тебя есть мы, есть этот дом, который, мы надеемся, стал и твоим за эти годы. – Правда, Берта? – Джон посмотрел на жену.
– Разумеется, – кивнула Берта. – Мэг, ты стала членом нашей семьи, ты же знаешь!
Мэг снова всхлипнула.
– Вы всегда были добры ко мне! Но я не хочу становиться обузой, понимаете? В городе мне сказали, что дадут приличное жилье, когда я вернусь, но... – Женщина умолкла, стараясь подобрать слова. – Мне трудно будет снова привыкать к городской жизни после прожитых здесь лет... Говорят, что в деревне ничего не происходит, что жизнь в них течет тихая и спокойная. Как бы не так! Я тут столько всего насмотрелась, чего в городе и за полжизни не увидела!
– Да, Мэг, у нас тут много чего случается, что там твой город! – усмехнулся Джон и, посмотрев на сына, спросил: – А ты что скажешь, Джефф?
Лицо Джеффа исказила кривая усмешка.
– Это точно! На любой вкус, только выбирай, кому что нравится. – Джефф поднялся, с грохотом отодвинув стул.
Джон пристально посмотрел на сына, испытывая какое-то смутное беспокойство. Джефф сильно изменился после демобилизации. Джон ожидал, что, получив звание офицера и заняв более высокое положение обществе, сын станет другим. Может, более общительным, элегантным, в общем «светским», как говорила Мэг. Но Джефф постоянно пребывал в каком-то мрачном настроении, куда-то пропали его извечные шуточки, им на смену пришли замкнутость и угрюмость. Может быть, такой отпечаток на него наложило ранение, хотя, по большому счету, Джефф еще легко отделался. Да, он теперь немного прихрамывает, и левая рука повреждена, но ведь главное, что он остался жив. Другим повезло гораздо меньше... Сын находился дома уже больше двух месяцев, но до сих пор не пришел в себя, не успокоился. Похоже, его душа была изранена куда сильнее, чем тело.
Джефф снял с вешалки фуражку и направился к двери. Вот уж третий месяц, как он был уволен из армии, но все еще продолжал носить свою лейтенантскую форму, и даже когда выходил прогуляться, тщательно приводил ее в порядок.
Джон проводил сына печальным взглядом. Он, бесспорно, радовался возвращению Джеффа, но вынужден был признать, что с его приходом атмосфера в доме стала какой-то напряженной. Это был уже не тот веселый парнишка, которого все помнили и любили. То, что Джефф пережил за эти несколько страшных лет, совершенно изменило его...
Заметно прихрамывая, Джефф медленно брел по дороге. Конечно, с палкой идти было бы гораздо легче, но в первый же день, вернувшись домой, Джефф поставил ее в углу за дверью и больше не дотрагивался до нее. «Хватит того, что мать не расстается с клюкой, – думал Джефф, – а я уж как-нибудь обойдусь». Тяжело опущенные плечи и понурая голова создавали впечатление, что он даже стал меньше ростом.
Много раз за последние недели Джефф спрашивал себя, что ему делать дальше. Искать ли какую-нибудь сидячую работу? Или, может быть, выучиться на клерка? Глядя на свою левую руку, менее подвижную, чем правая, Джефф думал о том, что было бы гораздо хуже, если бы ему приходилось каждое утро прицеплять к локтю металлический протез с крюком. В госпитале он насмотрелся на такие штуки. Стоило быть благодарным судьбе за то, что он избежал этой страшной участи. Но Джефф почему-то не чувствовал в себе никакой благодарности.
Там, на войне, все было по-другому. Там он чувствовал себя нужным: он получал повышения, ему присваивали новые звания, его уважали подчиненные, у него были друзья, в штабе его считали отличным командиром. У него, как он любил говорить, немного задубела шкура, но внутри он оставался тем же добрым и отзывчивым парнем. Оставался до тех пор, пока все эти прекрасные душевные качества не погибли в один день и не были похоронены в местечке под названием Сиди-Баррани. Это случилось под Рождество 1940 года. Они тогда преследовали отступавших итальянцев от Тобрука через Дерну и Бенгази до самой Аджейлы. А потом в тылу высадились эти проклятые немцы, и пришлось снова возвращаться в Тобрук. Боже, что за мясорубка там была! И он как будто прошел все девять кругов ада, чудом не получив ни одной царапины. Правда, одна пуля попала ему в каску, но он нутром чувствовал, что его пуля еще в чьей-то обойме. А ребята вокруг него все падали и падали.... А потом наступил тот страшный день...
Итальянцы вместе с немцами нанесли ответный удар и оттеснили их на линию Газы под Тобруком. Им тогда пришлось туго, но Джефф сумел организовать оборону. Казалось, что самое страшное уже позади, но тут прямо на позиции взорвался снаряд. Всех ребят его подразделения разнесло на куски – и старину Джима Ролстона, и юного Хела Фербенкса, которого всего неделю назад произвели в капралы, и Боджера Риптона, который чаще сидел на губе, чем в окопах, но слыл лучшим снабженцем в батальоне. Не было ничего, чего бы Боджер не смог достать, даже с риском снова оказаться под арестом.... А еще Спад Винтер, который рассказывал жуткие истории про свою мать-ирландку, и выходило так, что она была самой известной шлюхой в Дублине... Эх, Спад!..
А еще там был Гарри. Гарри Коул. Капитан Гарри Коул. Отличный парень, который ввел Джеффа в офицерский клуб. При Гарри никто в клубе не позволял себе выпадов против «нижних чинов», как некоторые снобы называли бывших сержантов, потом и кровью заслуживших офицерские погоны. Хотя сам Гарри был, что называется, «белой костью» – его отец работал где-то в аппарате правительства, и Гарри был его единственным сыном... Гарри тоже остался лежать там, с оторванной рукой, с головой, превратившейся в кровавую кашу...
Сам Джефф был сильно контужен, и перед тем как сознание покинуло его, все пытался собрать останки своих боевых товарищей. Он пришел в себя в госпитале, когда чей-то голос спросил: «Эй, как вы там?» Джефф открыл глаза и увидел склонившегося над ним мужчину в белом халате. Но, вместо того чтобы ответить, он начал орать и ругаться, а после все вокруг снова стихло... Так продолжалось до сих пор, с той только разницей, что орал он во сне, а вспоминал все наяву...
Джефф остановился, задумавшись о чем-то, потом круто развернулся и направился обратно. Подходя к дому, он увидел, как из дверей показалась Лиззи, в белом шерстяном жакете и кремовой соломенной шляпке. Поравнявшись с Джеффом, девушка заговорила первой:
– Хорошо погулял?
– Да, ничего, – ответил Джефф и, помолчав, добавил: – Знаешь, Лиззи, я все еще не могу привыкнуть к тебе... такой. – От девушки веяло такой свежестью, что Джефф не мог найти подходящих слов. – Я все время вижу ту худенькую, замученную девчонку, что привел когда-то в этот дом. Сколько лет назад это было?
– Считай сам, ты уехал в тридцать седьмом, а сейчас сорок третий.
– Значит, тебе уже девятнадцать? – Джефф покачал головой.
– Скоро будет двадцать.
Джефф снова умолк. Спору нет, Лиззи стала красавицей. Не только цветом кожи, блеском веселых глаз, всем своим обликом она пробуждала какое-то теплое чувство, заставляла улыбаться без всяких видимых причин. И она собиралась замуж за Эндрю Брэдфорд-Брауна...
В последнее время Джефф обнаружил у себя странную привычку: когда он с кем-то разговаривал, – а разговаривал он мало и неохотно, – то не давал себе труда подумать над тем, стоит ли выслушивать собеседнику то, что было у него на уме, уместно ли это будет. Вот и сейчас он спросил прямо и даже бесцеремонно:
– Ты уверена, что хочешь выйти за Эндрю?
Лиззи удивленно посмотрела на Джеффа – в первый раз он заговорил о ее предстоящем замужестве. Раньше Джефф намеренно игнорировал эту тему. Даже когда Эндрю приходил к ним в дом, он никогда не обсуждал с ним их планы на будущее. Когда однажды Лиззи обратила на это внимание Эндрю и добавила, что Джефф, которого она раньше знала раньше, совсем не похож на того человека, который сейчас живет в их доме, Эндрю попытался убедить ее в том, что это вовсе не удивительно: человек пережил такое, что могло еще и не так изменить его. – «Возьми, например, Ричарда, – сказал он тогда Лиззи, – ему тяжелее еще приходится. Можно смотреть фактам в лицо, но это гораздо легче делать, если у тебя есть свое лицо»...
Голос Лиззи прозвучал довольно холодно:
– Да, конечно, я собираюсь выйти замуж за Эндрю, ты об этом знаешь. Почему ты спрашиваешь, Джефф?
– Потому, что он – Брэдфорд-Браун, а они очень плохие люди. Ты же видишь, как они к нему относятся. Перед Эндрю захлопнулись двери родного дома, а он, между прочим, один из них. И никуда не деться от того, что родители вложили в тебя.
– Эндрю не такой! Он не похож ни на отца, ни на мать, и уж тем более, – Лиззи брезгливо сморщила губы, – на свою сестру.
Бронзовое от загара лицо Джеффа вдруг сделалось пепельно-серым. Лиззи слышала о связи Джеффа и Дженис, когда та еще не была миссис Боунфорд. Все подробности этой связи она узнала от Нэнси Бассет, служившей одно время прачкой у Брэдфордов. Сейчас Нэнси работала в солдатской столовой в Дурхеме и все так же любила посплетничать. Лиззи полагала, что она не будет болтать о своих бывших хозяевах, но молчать Нэнси, видимо, просто не умела. Это от нее Лиззи узнала о скандалах между молодой хозяйкой и ее мужем, о том, что миссис Боунфорд терпеть не может Ричарда и вот уже несколько лет изменяет ему с Джеффом Фултоном.
Когда Джефф вернулся после демобилизации, Лиззи было искренне жаль его. Подобное чувство она испытывала и к Ричарду. Но шло время, Джефф оказался личностью мрачной и нелюдимой, и чувство жалости постепенно прошло, уступив место холодности и отчужденности. Временами он даже был неприятен ей. Вот и сейчас Лиззи едва сдержалась, чтобы не ответить грубо.
– Конечно, ты знаешь о Брэдфордах больше меня, но каждый судит по-своему. Я лично всегда считала Эндрю порядочным человеком и... – она запнулась, – джентльменом!
Некоторое время они смотрели друг на друга с нескрываемой враждебностью.
– Значит, джентльменом, да? – Джефф ядовито усмехнулся. – Ну, если сравнивать со мной, то конечно... Я на джентльмена никак не тяну, – он предупреждающе поднял руку, не дав Лиззи возразить. – Не надо! Я знаю, что вы все про меня думаете... Мне жаль, что все так получилось... – его голос дрогнул. – Меня долго не было, и здесь многое изменилось. Ты права, я знаю Брэдфордов лучше, чем ты, но должен признаться, что про Эндрю я не могу сказать ничего плохого, и... я рад за тебя. Надеюсь, что ты будешь счастлива с ним.
Лиззи вдруг с удивлением почувствовала, что чувство неприязни к Джеффу куда-то бесследно растворилось.
– Да, Джефф, я тоже надеюсь, – сказала она и, помолчав, добавила уже по-дружески: – А почему бы тебе не пойти вместе со мной на концерт? Там в программе будут очень неплохие номера, и ты повеселишься немного!
– Спасибо! Может быть, в другой раз... Ма говорила, что скоро ты станешь звездой, что о тебе по городу уже идет слава! Ты будешь сегодня опять аккомпанировать хору?
– Нет, сегодня я буду просто играть. Открываю и первое, и второе отделение. А на последней репетиции одна наша солистка, сопрано, сказала мне, что «звезд всегда выпускают под конец».
Джефф рассмеялся.
– А ты что ответила?
– Сказала, что постараюсь сделать так, чтобы сумерки наступили как можно позже, и ты знаешь, – Лиззи хитровато улыбнулась, прикусив губу, – так и получилось! После моего выступления ребята начали кричать «Бис! Бис!», а на таких концертах «на бис» обычно исполняются только последние номера. Ну, я сыграла еще раза три, а потом еще одну песню все спели хором, – Лиззи хихикнула, – в общем, когда я уходила со сцены, эта леди была пунцово-красного цвета, а я ей говорю: «Не иначе сегодня случится звездное затмение!» Клуб, где мы выступали, закрывался в десять часов, так на нее едва успели взглянуть. Я, конечно, чувствовала, что немножко перестаралась, но, с другой стороны, нечего нос задирать!
Джефф улыбнулся:
– Сегодня она тоже будет выступать?
– Да, конечно! Она состоит в каком-то комитете по сбору пожертвований в пользу армии, поэтому принимает участие в каждом концерте.
– А, денежные дела! Понятно.... А ты, оказывается, можешь постоять за себя! Молодец! Я, вообще-то, был уверен в этом с самого начала. Помнишь тот день, когда я привел тебя в наш дом?
– Конечно, – Лиззи кивнула, – Я навсегда его запомнила. Я никогда не говорила, как я благодарна тебе за это... Сейчас, по-моему, самое время это сделать. В тот день у меня появился шанс начать новую жизнь, у меня появились ма и па. Правда, странно, что я называю твоих родителей «ма» и «па»?
– Нет, ничего странного! Мать считает тебя своей дочерью, она ведь вырастила тебя.
– А ты, стало быть, мой старший брат?
Джефф задумался:
– Да, если так рассуждать, я твой старший брат, – серьезно сказал он и вдруг добавил: – Знаешь, Лиззи, а ты красивая. Ты стала очень привлекательной женщиной. Глядя на тебя тогдашнюю, я бы ни за что в это не поверил. Когда я вернулся, сначала подумал, что это не ты. Для меня это стало шоком, напомнило о том, сколько лет меня не было, и о том... сколько всего случилось за это время.
Лицо Лиззи залила краска смущения.
– Не знаю, что ты такого красивого увидел, – сказала она, – может, у тебя с глазами что...
– Перестань! – В голосе Джеффа послышалась едва заметная резкость. – Ложная скромность тебе не идет! Ты отлично знаешь, как ты выглядишь. Ладно, все, беги, а то я боюсь, что поведу себя не по-джентльменски!
Лиззи весело рассмеялась.
– Пока, Джефф!
– До свидания, Лиззи.
Сделав несколько шагов, девушка остановилась и повернулась к Джеффу.
– Если я опоздаю на этот автобус, ты тоже кое-что от меня услышишь, когда я вернусь! – и заспешила на остановку.
Джефф долго смотрел ей вслед, прикусив нижнюю губу, а потом направился к дому.
***
Зал был полон. Второе отделение Лиззи начала этюдом Шопена, а после него исполнила вальс Штрауса. После выступления за кулисами, когда, прижавшись к стене, она пропускала выходивший на сцену инструментальный квартет, к ее уху наклонился распорядитель и проговорил:
– Там молодой человек. Он вас ждет, мисс Гиллеспи. Давайте, я подержу ваши ноты.
– Что? – не поняла Лиззи, но в тот же момент увидела Эндрю, который стоял в конце прохода и махал ей рукой.
Лиззи бросилась к нему, не помня себя от радости и, схватив за руки, громко зашептала:
– Откуда ты взялся? Когда приехал? Ты же на-писал в письме, что приедешь только на следующей неделе!
– Пойдем! – Эндрю потащил Лиззи к выходу.
По дороге она все-таки сумела схватить в раздевалке свое пальто и шляпку. Оказавшись на улице, они обнялись, а потом долго старались разглядеть друг друга в наступающих сумерках.
– Эндрю! Ты надолго?
– Нет, не очень. У меня обратный поезд в полночь. – Он крепко взял ее за руку, и они направились вдоль улицы.
– Куда мы идем? – спросила Лиззи. – Домой?
– Нет, на это не хватит времени. Куда-нибудь поближе, к реке, например.
– Эндрю, что-то случилось?
Эндрю вздохнул и крепче сжал ее руку.
– Не знаю точно. Что-то носится в воздухе... Мой отпуск был запланирован через две недели, все было уже готово – бумаги, разрешение... Я получил письмо от Ричарда, он с удовольствием согласился быть шафером на нашей свадьбе. Но тут меня поймал наш адъютант и сказал, что мне не стоит рассчитывать на недельный отпуск; максимум, что я могу получить, – это пару дней. Сейчас начались большие перемещения, людей переводят с тральщиков на большие корабли...
– Значит... тебя могут послать куда-то далеко?
– Может быть. Пока все это только слухи... Короче, он дал мне сутки. Я приехал всего полчаса назад, и Мэг сказала, что ты здесь.
– Эндрю! – Лиззи испуганно прижалась к нему. – Я была рада, что у тебя такая безопасная служба... ну, я имею в виду... ведь эти спасательные операции, это как бросок – в море и обратно, на базу. А теперь... О Эндрю!
– Не волнуйся, может, все еще обойдется... А вообще-то, – Эндрю усмехнулся, – ты права, сейчас в море даже безопаснее, чем на берегу. Ты не представляешь, Лиззи, что творится сейчас в Лондоне! Эти люди, что живут там, – это просто герои!
– Перестань, Эндрю! Я и так ужасно себя чувствую, сидя в этом продовольственном отделе. Я попыталась пойти на службу, закончила специальные курсы, я рассказывала тебе...
– Не говори глупостей! – перебил ее Эндрю. – Пока ты здесь, я знаю, что ты в безопасности.
Они обогнули берег реки, поднялись на холм, снова спустились и наконец вышли за городскую окраину, где начинался лес.
В английской армии эта должность соответствует начальнику первого отдела или отдела кадров.
– Который час? – спросила Лиззи.
– Без десяти девять.
– Тебе обязательно нужно вернуться этим поездом?
– Да, к утру мне надо быть в части, в полдень я заступаю на дежурство.
Лиззи остановилась и, повернувшись, сдавленным от волнения голосом спросила:
– Эндрю, тебе действительно дадут эти два дня, чтобы мы поженились? Тебя не отправят... сразу, завтра или послезавтра?
– Нет, Лиззи, успокойся! Я специально приехал, чтобы предупредить тебя. Я знаю, что ты уже договорилась насчет коттеджа на озере... Мы обязательно поедем туда, только боюсь, что это будет всего один день.
Они пересекли поле, глядя на полоску леса, черневшую на фоне еще светлого неба, и, не сговариваясь, вошли в темноту, сгустившуюся среди деревьев. Эндрю снял фуражку и плащ, положил их на землю и сам опустился рядом. Лиззи сбросила пальто... И вот они уже, лежа на мягкой зеленой траве, сжимали друг друга в истосковавшихся объятиях. Темнота делала их лица почти невидимыми. Голос Эндрю раздался, как будто из пустоты:
– Лиззи... ты не жалеешь о том, что... было в прошлый раз?
– Нет, Эндрю.
– Я думал... я волновался из-за этого!
– Не надо, дорогой, пусть это тебя не волнует.
– Я не успокоюсь, пока мы не поженимся... Что, если что-нибудь случится? Ну, я имею в виду...
– Я буду рада!..
– Нет, пока мы не поженимся... Я не выдержу, если с тобой случится что-то подобное!
– Но с другими же случается.... Это всегда случается!
– Может быть, но только не с тобой!
Лиззи слегка отстранилась, пристально взглянув в глаза Эндрю, очень серьезно сказала:
– Не важно, что случится, Эндрю. Ведь это будет частичка тебя...
– О Лиззи! Ты заставляешь меня чувствовав себя самым счастливым человеком на земле! Я уже знаю, чем буду заниматься, когда все это кончится, я все спланировал. Помнишь, я говорил тебе, что у Ричарда есть кое-какие идеи? Он предлагает заняться фермерством, и я ухватился за это... Я знаю, что никогда не смогу быть таким... таким, как отец, даже если бы захотел. А недавно я получил письмо от Ричарда, и он опять настаивает, чтобы я стал его партнером. Мне кажется, он понемногу приходит в себя, успокаивается. А еще он, похоже, завидует мне, и я знаю почему. Хорошо, что он наконец развязался с Дженис, от нее он не видел ничего хорошего. Да, по-моему, она никому ничего хорошего и не сделала, кроме самой себя... Слушай, а как тебе понравится быть женой фермера?
– Эндрю, мне понравится быть твоей женой, а будешь ли ты фермером или мусорщиком...
– О Лиззи! – только и смог выговорить Эндрю, и их губы снова слились в страстном поцелуе.
– Который час? – через некоторое время спросила Лиззи.
Эндрю посмотрел на часы:
– Нам пора возвращаться, – сказал он, вздыхая.
Когда они наконец вышли на дорогу, ведущую в
город, часы на ратуше пробили одиннадцать. Уже направляясь к вокзалу, Эндрю вдруг хлопнул себя по лбу.
– Господи, Лиззи, как же ты доберешься до дома? Может быть, тебе лучше остаться на ночь в гостинице?
– Я позвоню, – успокоила его Лиззи, – и па приедет за мной на старом фургоне; он всегда держит немного бензина про запас.
В половине двенадцатого они уже были на вокзале. Лиззи позвонила домой из ближайшего таксофона. Трубку снял Джон.
– Привет, па! Ты... не сможешь приехать за мной на вокзал? Эндрю уезжает двенадцатичасовым поездом, и я...
Джон довольно резко перебил ее:
– Ты не могла позвонить пораньше? Берта страшно волнуется.
– Прости, па, у меня не было времени!
– Ладно, – проворчал Джон. – Сейчас выезжаю.
Выйдя из телефонной будки, Лиззи сказала:
– Все в порядке, Эндрю, не беспокойся, он скоро приедет. У нас еще есть время, пойдем выпьем чаю.
Эндрю посмотрел на перрон, поезда еще не было.
Они успели выпить в буфете по чашке чая, когда вдруг услышали шипение пара и свисток паровоза. Выйдя на перрон, Лиззи вдруг почувствовала необъяснимый страх. Бросившись к Эндрю, она прижалась к нему всем телом и тихо прошептала:
– Эндрю, я боюсь... Я не хочу, чтоб ты уезжал.
– Ничего, любовь моя. Я тоже не хочу, но что делать! Я позвоню тебе завтра.
– Во сколько?
– От половины шестого до шести. Хотя нет, – он на минуту задумался, – я не знаю, где я буду в это время. Давай так договоримся: как только мне представится возможность, я позвоню твоим и попрошу передать тебе, как и что. Ладно?
– Обязательно позвони, Эндрю! Я буду ждать.
Вокруг них уже толкались люди, шла обычная
вокзальная суета, но Лиззи все никак не могла отпустить руку Эндрю.
Наконец, словно очнувшись, она сказала:
– Иди, а то займут твое место!
Эндрю быстро нашел свое купе и, отпустив стекло, наклонился к Лиззи. Тусклый свет вокзальных фонарей едва позволял разглядеть ее лицо. В глазах Лиззи стояли слезы.
– Не плачь, радость моя! Все будет хорошо. В следующий раз, – Эндрю показал на безымянный палец левой руки, – я кое-что одену тебе. Я уже заказал!
– Правда?
– Да. У Вулворта!
– О Эндрю! – Лиззи заставила себя улыбнуться. – Это же очень дорого, не стоило так...
Раздался свисток. Локомотив с шумом выпустил струю пара, и Эндрю не услышал ее последних слов.
Когда поезд тронулся, тоскливое чувство одиночества буквально пронзило Лиззи насквозь.
Выйдя из здания вокзала, она увидела стоящего на тротуаре Джона, а рядом с ним – Джеффа. Мужчины дождались, пока Лиззи подошла, и Джон, осветив фонариком ее лицо, спросил:
– С тобой все в порядке?
– Да, – ответила Лиззи бесцветным голосом.
Джон сел за руль, а Джефф помог ей забраться в кабину. Дорога домой прошла в молчании.
Мэг, как всегда, ждала их на кухне.
– Ну как ты, милочка? – спросила она Лиззи, но, увидев невыразимую муку на лице девушки, сказала: – Иди сюда, выпей горячего какао. Давай, я помогу тебе раздеться.
– Как Берта? – спросил Джон. – Уже спит?
– Вряд ли, – ответила Мэг, – хотя свою таблетку снотворного она уже приняла.
Джон вышел, и Мэг услышала, как его каблуки застучали по лестнице.
– А тебе налить? – спросила она, обращаясь к Джеффу.
Тот кивнул и, подойдя к скамейке, уселся рядом с Лиззи.
– Как ты себя чувствуешь, девочка? – тихо спросил он.
– Все нормально, Джефф.
– Что-то не похоже... Эндрю что, уходит?
– Уходит? Куда?..
– В море, куда же еще?
– А!.. Нет, пока еще ничего не известно...
– Тогда не о чем беспокоиться. – Джефф поднялся. – Спокойной ночи!
– Спокойной ночи, Джефф!
Когда Мэг с Лиззи остались вдвоем, старая женщина снова спросила:
– Что случилось? Вы не поссорились?
– Ну, что ты, Мэг! – Лиззи отрицательно покачала головой.
– Тогда что с тобой?
– Не знаю, Мэг, – горько вздохнула Лиззи.
– Свадьба, надеюсь, не откладывается?
– Нет, но Эндрю не дадут недельный отпуск, как обещали. Самое большое – это два дня, но он уже обо всем договорился, получил необходимое разрешение. – Тут Лиззи в первый раз за все это время улыбнулась и добавила: – И уже заказал кольцо!
– Ну, это хорошая новость! – оживилась Мэг. – Ничего, потерпи еще немного, – она погладила Лиззи по плечу. – Все будет хорошо!
– Мэг!
– Что, милочка?
– Там, на станции, у меня было такое чувство.... Это было просто ужасно, я не могу объяснить тебе. Никогда в жизни мне не было так плохо...
– Ничего, милочка! Мне тоже бывало плохо каждый раз, когда мой муж уходил в море, но я привыкла. Правда, тогда не было войны... На душе всегда кошки скребут, когда расстаешься с кем-то очень для тебя дорогим. Я тебе больше скажу: если расстаешься без боли, значит, и любви никакой нет, поверь мне. А теперь допивай какао, выбрось все страхи из головы и отправляйся спать. Сегодня был длинный день, боюсь, у меня даже не хватит сил подняться по лестнице.
– Прости меня, Мэг! Из-за меня ты так долго не ложилась...
– Нет, девочка, это не из-за тебя. Просто по вечерам я долго не могу уснуть. Все хожу тут, кручусь, делаю что-то.... Это потому, что я не хочу думать, не хочу вспоминать весь этот кошмар в Шилдсе. Только то утешает, что у меня там никого не осталось – ни друзей, ни родственников. Зато у меня есть вы все, а ты, милочка, – в особенности... Все, дорогая, отправляйся к себе!
Лиззи поднялась со стула, и Мэг слегка под-толкнула в двери.
Когда девушка вышла, Мэг, глядя ей вслед, удивленно пробормотала:
– И почему я ей сказала, что тоже волновалась, когда мой муж уходил в море? Никогда в жизни этого не было!..
На следующий день у Джона поднялась температура, и он не смог пойти на работу. Берта тоже чувствовала себя неважно, поэтому Джефф позвонил доктору.
Было уже половина двенадцатого, когда доктор Мак-Нейл закончил осмотр своих пациентов и, пыхтя, спустился в холл, где его ждал Джефф.
– У Джона обыкновенная простуда, – сообщил доктор. – Полежит пару дней, и все будет нормально. А вот кто меня действительно беспокоит, так это ваша матушка.
– Что с нею, доктор?
– За последние два года у нее было три сердечных приступа, и сейчас я сравнил бы ее сердце с бомбой, часовой механизм которой может сработать в любую минуту.
– Выдумаете, что...
– Вот именно, молодой человек, именно это я и думаю. Ей необходим покой, противопоказаны какие бы то ни было волнения!
– Но сейчас ей не о чем беспокоиться. Конечно, она волновалась, пока меня не было, но теперь!..
– Да, конечно, теперь у нее одной заботой меньше, но остальное тоже, знаете ли... Она вот переживает из-за вашего отца, – только что говорила мне, что он устает на работе, часто приходит вымокший, еле ноги переставляет.... Да мало ли чего найдется у женщины, из-за чего переживать... Вы уж поберегите ее. Ну а мне, пожалуй, пора. Да, кстати, а как вы себя чувствуете?
