Текст книги "Жизнь, как морской прилив"
Автор книги: Кэтрин Куксон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)
Проходя через долину, они услышали возбужденные крики и свист. Эмили остановилась и оглянулась. Ей вспомнились слова: «Я никогда не буду сожалеть о том дне, когда подобрал вас на рыночной площади Феллберна». Когда девушка продолжила свой путь, голова ее была опущена. Они дошли до дороги, и Эмили сказала прерывающимся голосом:
– Спасибо, Джордж. Спасибо, Дженни.
Джордж поинтересовался:
– И куда же ты собираешься идти ночью?
– Я пойду к своей тете Мэри.
– Только не ночью.
– Завтра, – сказала Дженни, ласково беря ее за руку.
– О нет! Нет! – Она напряглась. – Я не вернусь в дом. О нет!
– Никто не заставляет тебя идти в дом. – Джордж заговорил довольно резко. – В любом случае, мистера Стюарта там нет. Позавчера он уехал отдохнуть. Во Францию, как он сказал. Наверное, чтобы немного отвлечься. И кто будет его винить? В любом случае ты идешь с нами, а завтра утром я отвезу тебя туда, куда ты скажешь.
Эмили стояла, низко опустив голову. Как ей быть? Единственное, что она не могла сделать, это выкопать часы этой ночью, когда на холме столько народу.
Девушка послушно пошла с ними по дороге. Но, когда они были уже у ворот, она остановилась и спросила:
– А как насчет старого Эбби?
– О, он уехал. Хозяин отправил его на пенсию несколько недель назад. У нас теперь работает новый парень.
Когда Эмили шла через двор к арке, она взглянула не на кухонную дверь, а на окно над ней и подумала: «Какой бы ты ни была плохой, кое в чем ты была права. Да, кое в чем ты была права...»
Комнаты над конюшней были удобными и уютными. Кровати для нее не было, Джордж и Дженни сделали ей импровизированную кровать на кухне, и, хотя она не ела нормально со вчерашнего дня, она все же не могла смотреть на еду. Тогда Джордж налил ей изрядную порцию виски с водой и темным сахаром, и Эмили с благодарностью выпила.
Вскоре она лежала, глядя в темноту. Она была опустошена. Эмили не заметила, как уснула.
На следующее утро она проснулась оттого, что Джордж слегка тряс ее за плечо. Он спросил:
– Может, выпьешь чашечку чаю, Эмили?
– О! О! Да. Да, пожалуйста. – Она с трудом села, ее руки тряслись, когда она брала у Джорджа кружку с чаем.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.
Эмили немного подумала. Картина того, что случилось прошлой ночью, ясно стояла перед ее глазами, будто она все еще была на холме и стояла в свете костра. И все, что она делала до костра, тоже совершенно четко всплыло в памяти. Девушка посмотрела на Джорджа.
– Не нужно мне было это делать! Я имею в виду не то, что я сожгла мебель и вещи. Мне не нужно было говорить ему то, что я сказала. Я дразнила его; они теперь устроят ему настоящий ад. Мне не нужно было это делать.
– Так ему и надо! Он получил то, что заслужил. Как только я здесь появился, я был на его стороне, но, когда я узнал о том, как он с тобой обходится и что вытворяет, я отвернулся от него. Берч никчемный человек, Эмили. Ты сказала ему правду, поэтому не должна сожалеть о сделанном. А они превратят его жизнь в ад в любом случае, потому что тело фермера Рауэна еще не остыло, а он занял его место хозяина. Одно это уже привело их в негодование. И ты была права: мисс Лиззи Рауэн будет главной в семье. Ее мать неплохая женщина, но у дочери весьма суровый характер. Не забивай себе голову, Эмили, и не сожалей ни о чем. Прошлой ночью ты совершила такой поступок, о котором будут помнить многие годы. Не принимай все так близко к сердцу. Когда ты собираешься отправляться?
– Как только ты будешь готов, Джордж. Но мне нужно еще кое-что сделать до отъезда.
– Что такое, Эмили?
– Я хочу еще раз одна подняться на холм. И кое– что еще, Джордж. Мой кот. Он, наверное, испугался костра и убежал. Я собиралась взять его с собой. Если я его сегодня не увижу, поищешь его?
– Да-да, не волнуйся о нем. Я принесу его сюда; одним больше, одним меньше, не имеет значения. Кстати, Дженни сейчас там, в доме, она приготовит завтрак через полчасика.
– Спасибо, Джордж.
Когда парень вышел, она с трудом поднялась с постели, надела юбку и блузку, умылась, а потом, закрепив шляпку и накинув жакет, тихо вышла за дверь.
Эмили никого не встретила, когда пересекала двор фермы и внутренний двор. Она немного постояла, глядя на дом, она надеялась, что мистер Стюарт будет счастлив здесь, даже если ему придется жить одному. Эмили была рада его отсутствию. Что могло произойти, если бы он вчера поднялся на холм, она даже представить себе не могла. Возможно, он заставил бы ее уйти с холма до того, как Лэрри поднимется туда, поскольку он был человеком, умеющим убеждать. И тогда она не высказала бы при всех то, что было у нее на душе. Она сожалела об этом, да, сожалела.
Эмили медленно двигалась по дороге к проходу в стене. Она чувствовала себя совершенно разбитой, ощущала тяжесть во всем теле и на сердце. Она перебралась через проход, прошла через рощицу и направилась к старому мосту. Затем, подняв с земли заостренную ветку, побрела по берегу к кусту боярышника. От него Эмили отсчитала три шага вперед параллельно ручью. Здесь был небольшой участок сланцевой породы, и она стала копать землю палкой.
Ее сердце начало безумно колотиться, когда, немного углубившись, она не обнаружила свертка. Приложив отчаянные усилия, она достигла более значительной глубины, и заостренный конец палки очистил от земли кусок коричневой мешковины, в которую она завернула футляр. Эмили присела на корточки, закрыла глаза и испустила глубокий вздох. Она и не представляла себе, что зарыла часы так глубоко.
Она осторожно развернула мешковину и посмотрела на красную кожаную коробку. На ней было пятнышко в том месте, где просочилась вода. Эмили нажала на маленькую пружинку и увидела часы – яркие, красивые... изящные. Да, именно так – красивые и изящные! Она потрогала их и сложенное письмо, которое лежало под часами. Она хотела сохранить его.
«Не будь глупой». Она резко поднялась и сбросила ногой часть сланцевого грунта в образовавшееся отверстие. Потом, спрятав футляр под блузкой, Эмили пошла назад к старому мосту, а не наверх к коттеджу, потому что его, сказала она себе, она не хотела больше видеть до конца своей жизни, да и холмы тоже! А с котиком все будет нормально, Джордж позаботится о нем...
Она тепло попрощалась с Дженни в десять часов, сказав, что когда-нибудь сможет отблагодарить ее и Джорджа за их доброту. Дженни немного всплакнула, они порывисто обнялись и расстались.
Сидя рядом с Джорджем в двуколке, Эмили проехала через деревню. Те немногие, кто был на улице, оглядывались и смотрели на нее. Но на их лицах теперь было совершенно другое выражение. Ей показалось, что некоторые даже улыбались ей, если ей случалось посмотреть в их сторону. Но она не улыбалась в ответ, потому что ей не нужны были их улыбки – они появились слишком поздно.
Когда двуколка остановилась на рыночной площади в Феллберне, Эмили снова поблагодарила Джорджа. Он взял ее за руку и, глядя в глаза, сказал:
– Я всегда хорошо к тебе относился, Эмили, ты это знаешь. А я знаю, что ты преодолеешь все трудности. Помнишь, что ты мне сказала, когда я впервые пришел на ферму со стертыми ногами и совершенно измотанный? Ты поставила передо мной большую порцию еды, а я уже несколько недель весьма скудно питался, и сказала: «Съешьте это, и вы вернете себе силы». Ты вернешь себе силы, Эмили! До свидания, девочка!
– До свидания, Джордж! – Она не могла ничего больше сказать, потому что чувства переполняли ее. Эмили повернулась и пошла прочь от жизни, которая началась на этой рыночной площади три года назад и здесь же заканчивалась.
Часть 7
Полный круг
Глава 1
– Ты хочешь сказать, что все подожгла?
– Да, тетя Мэри; да, я все подожгла.
– Боже милостивый! Девочка, что на тебя нашло! Нужно было перевезти это все сюда. Все это стоило денег. Даже я поняла это.
– Не совсем, тетя Мэри. Только три предмета, которые он хотел оставить себе.
– Ты так думаешь?
– Да я даже уверена в этом.
– И ты говоришь, что туда сбежалась вся деревня и окрестности?
– Да. Да, сбежалась вся деревня и окрестности. Это было, как в ночь празднования победы под Мафекингом.
– И ты говоришь, что он тоже пришел?
– Да, он пришел.
– И что ты ему сказала?
Эмили немного подумала, отвернувшись, а потом сказала:
– Лучше держать свои слова при себе, но я не смогла сдержаться, когда увидела его. Мне хотелось ударить его чем-нибудь, но я могла сделать это только при помощи слов, поэтому я высказала все, что думала о нем, и я сказала все прямо, без обиняков.
– Правильно сделала, девочка. Хотелось бы мне быть там с тобой, потому что он был дерьмовым выскочкой, каких мало. Я прекрасно видела, что он обо мне думал... – Мэри погрозила пальцем, – толстая, неряшливая старая растрепа. Я видела это по его глазам. И он даже не спросил, хочу ли я перекусить. Я и не ожидала чего-нибудь существенного, но мне ужасно хотелось выпить чашечку чаю. Что же, девочка, я только могу порадоваться, что наконец-то ты избавилась от него. Тебе удалось прихватить с собой часы?
– Да-да. Удалось, тетя Мэри. – Эмили похлопала себя по груди.
– А что обо всем этом сказал мистер Стюарт?
– Ничего. Я рада, что его не было там в это время, он уехал отдохнуть.
– Я знаю только одно, что, если бы он был там, то ты сейчас не сидела бы здесь.
– Нет, тетя Мэри. Я бы все равно пришла сюда. – Эмили медленно, но выразительно покачала головой. – Я не хочу иметь к нему никакого отношения, не хочу иметь никакого отношения ни к кому. Все, что я хочу, – это как-то устроить свою жизнь. У меня есть на это некоторые средства. – Эмили снова похлопала себя по груди.
– Да, девочка, у тебя они есть. Ты хочешь приобрести себе какое-то жилище?
– Да, я собираюсь вернуться в Шилдс и оглядеться.
– Ты заберешь к себе Люси?
– Я уже думала об этом, тетя Мэри, но... но мне кажется, что это будет неправильно, она очень счастлива там, где находится сейчас. В своем последнем письме она написала, что эту мисс Райс уже выписывают и она собирается возвращаться домой и взять с собой Люси. Я приняла решение. Я написала Люси ответ, в котором сказала, что, по-моему, это здорово... Нет, я не думаю, что Люси захочет сейчас вернуться. Она попробовала совсем другой жизни. Я могу прочесть это между строк.
– Да, так часто бывает. Когда дети уезжают из дома и видят, как живут другие, то быстро привыкают к такой жизни. Нельзя их винить за это. Ладно, девочка, пей чай. И вот что я тебе скажу: этот дом – твой дом, до тех пор, пока ты этого захочешь. Однако не буду предлагать тебе ночевать здесь, потому что здесь тебе будет неудобно, но миссис Причард, живущая через дорогу, приютит тебя.
– Спасибо, тетя Мэри. Это всего на одну-две ночи. А сейчас... я поеду в Ньюкасл к ювелиру, чтобы решить проблему с часами. Я захвачу с собой письмо мистера Стюарта, чтобы доказать, что все честно.
– Правильно, я бы тоже так поступила. Я бы сбыла их с рук как можно быстрее. Это красивое ювелирное изделие, я никогда не видела красивее, но тебе от него нет никакого проку... Ох, девочка, не плачь. Не плачь.
– Нет, я не плачу, тетя Мэри, нет. Я не собираюсь плакать.
Нет, Эмили не собиралась плакать, но ей бы очень хотелось это сделать, тогда бы она избавилась от огромной тяжести, камнем лежавшей на ее душе. Но слезы, как и смех, покинули ее. Казалось, что в глаза попал песок, а сердце наполнено свинцом.
Мистер Гольдберг сказал почти то же, что и тетя Мэри.
– Это красивая вещица, мисс, но вы предпочитаете деньги?
– Да, если вы не возражаете.
Эмили сидела в комнате в задней части ювелирного магазина. Это было очень уютное помещение. На полу лежал темно-красный ковер, на нем стояли два кожаных кресла и конторка, верх которой тоже был обтянут кожей, а вдоль стен стояли книжные шкафы. Мистер Гольдберг оказался маленьким человечком с узким лицом, выражение которого было очень приятным.
Когда она вошла в магазин, она обратилась к молодому человеку за прилавком:
– Вы хозяин?
Оглядев ее, он, напустив на себя важность, ответил:
– Я помощник мистера Гольдберга. Чем могу быть полезен?
– Я бы хотела повидать самого мистера Гольдберга, если это возможно.
Когда мистер Гольдберг подошел, встал с другой стороны стеклянного прилавка и спросил ее:
– Да, мадам, чем могу вам помочь? – она ответила:
– Мистер Николас Стюарт не так давно купил здесь часы на некоторых условиях.
– Часы, мадам?
– Да, карманные часы, украшенные драгоценными камнями. – Эмили открыла сумку и показала ему футляр. Девушка увидела, как осветилось его лицо, и он сказала:
– О, да-да. Эти часы. Да-да, конечно. Проходите, пожалуйста.
Хозяин магазина поднял руку и указал ей на конец прилавка. Она обошла прилавок, прошла через дверь, которую он открыл, пропуская ее, и села в одно из кожаных кресел, а он, обойдя конторку, уселся за ней. Затем, наклонившись в ее сторону, тихо сказал:
– Мистер Стюарт, да, он предупредил, что вы, возможно, захотите продать их снова.
– А вы сказали, что купите их?
– Да-да, именно так, мадам. И я буду только рад купить их у вас, если мы придем к соглашению... полюбовному соглашению. – Улыбка мистера Гольдберга стала еще шире, он протянул руку, и она отдала ему футляр.
Эмили смотрела, как он вынул часы и положил их на ладонь. Хозяин магазина сделал это очень осторожно, словно имел дело с редким цветком или новорожденным ребенком. Она отогнала от себя эту мысль, она не хотела думать о новорожденных детях. Именно в этот момент он заметил, что это красивая вещь. Его голос был теперь довольно вкрадчивым:
– Я никогда не видел более красивой вещи. Было бы интересно узнать всю ее историю.
– Да, это было бы интересно, – ответила она.
– Как я понял из рассказа мистера Стюарта, эти часы вам оставил в качестве подарка некий... некий джентльмен.
– Да, это так, – сказала она серьезно.
– А когда вы оказались в стесненных обстоятельствах, вы попросили какого-то человека продать их для вас?
– Да-да, это так.
– А этот человек обманул вас относительно цены?
На этот раз Эмили просто кивнула головой.
– Двадцать фунтов, насколько я понял?
– Двадцать фунтов, – повторила она.
Лицо Гольдберга стало серьезным, когда он произнес:
– Зря вы не обратились в суд. Я высказал свое мнение мистеру Стюарту. Но могу вас уверить, – он улыбнулся, – могу вас уверить, что на этот раз вы получите намного больше двадцати фунтов.
– Спасибо.
– Я могу предложить вам, скажем, двести пятьдесят фунтов. Как вы на это смотрите?
Эмили удивленно смотрела на него. Цена часов, когда они были выставлены в витрине, была четыреста двадцать пять гиней, что составляло, как она подсчитала, четыреста сорок шесть фунтов и пять шиллингов. Это означало, что он предлагает ей чуть больше половины. Двести пятьдесят фунтов, конечно, сами по себе были состоянием, и она уже хотела сказать: «Большое спасибо», когда он засмеялся и поинтересовался:
– Я не знаю, означает ли ваше молчание, что вы собираетесь поторговаться со мной или нет.
Девушка даже и не думала, что можно торговаться с ним. Это даже не приходило ей в голову, пока он не сказал об этом. Мистер Стюарт сказал о нем, что он честный человек, и она полагала, что в данном случае двести пятьдесят фунтов были правильной ценой, но неожиданно для себя сказала:
– В витрине на них стояла цена четыреста двадцать пять гиней.
– Да, так оно и было, мадам, четыреста двадцать пять гиней. – Гольдберг сжал губы и покачал головой. – Хорошо, не будем ходить вокруг да около. Я деловой человек, и я должен получать прибыль. Хорошо, хорошо. – Он шутливо погрозил ей пальцем. – Не говорите мне, что я уже один раз продал их и получил хорошую прибыль, я знаю, знаю.
Эмили невольно улыбнулась ему в ответ, и, когда он сказал:
– Ладно, я вычту ровно сотню, а вам достанутся триста сорок шесть фунтов... и пять шиллингов, – он рассмеялся.
Она открыла рот, чтобы что-то сказать, потом снова закрыла его, и, сглотнув, она смогла только произнести:
– Это вполне, вполне приемлемо. – Ей казалось, что ее ответ звучит хорошо, по-образованному.
– Значит, сделка заключена?
– Да, заключена.
– В каком виде вы хотите получить деньги? У вас есть счет в банке?
– Нет, – она замолчала, а потом добавила: – Пока нет.
Мистер Гольдберг внимательно посмотрел на нее, а потом сказал:
– Тогда позвольте вам порекомендовать открыть счет в банке?
– Не будете ли... не будете ли вы так добры порекомендовать мне какой-нибудь банк?
– Да-да, конечно.
– И... и можно мне получить сорок шесть фунтов наличными?
– Ну конечно же. – Он снова покивал ей головой.
– Спасибо.
Выписывая чек, он спросил, подняв вверх брови:
– Как поживает мистер Стюарт?
Эмили взглянула на него, поняв подоплеку вопроса, и, стараясь говорить ровным голосом и сделав каменное лицо, она ответила:
– Очень хорошо; в данный момент он... он отдыхает в Париже.
– О, в Париже. Это прекрасно. – Он продолжил выписывать чек. Когда Гольдберг промокнул чек, он сказал: – Очень приятный джентльмен, очень приятный. И у него хороший вкус. – Он открыл ящик и достал горсть соверенов, посчитал их и, положив в замшевый мешочек, поднялся и передал ей чек и мешочек, сказав: – Я думаю, вы убедитесь, что все правильно. И я надеюсь, мадам, – он наклонился к ней, – когда ваши обстоятельства изменятся, а я уверен, что так оно и будет, вы сделаете нам честь, став нашим клиентом, покупая у нас или – он плавным движением указательного пальца показал на конторку и часы – продавая нам.
Она почувствовала, что снова улыбается ему.
– Да, если мне понадобятся какие-либо украшения, я обязательно приду к вам, мистер Гольдберг. И... и благодарю вас за вашу честность по отношению ко мне.
– Я получил истинное удовольствие, мадам.
Эмили уже собиралась направиться к двери, когда остановилась и в последний раз взглянула на часы, лежавшие на кусочке бархата на конторке. Она почувствовала, что ей хочется подойти к ним и потрогать, чтобы попрощаться с ними. Она повернулась и посмотрела на мистера Гольдберга, а тот тихо произнес:
– Кто знает, мадам, но, возможно, когда-нибудь в будущем они снова будут принадлежать вам.
Она ничего не ответила и прошла через магазин к двери, а мистер Гольдберг сам открыл ей дверь, сказав на прощание:
– До свидания мадам, и пусть вам сопутствует удача.
Пусть ей сопутствует удача. Гольдберг хотел сказать, что он надеется, что она станет любовницей богатого человека. Он думал, что именно так обстояли дела с мистером Стюартом, но что теперь все закончилось. Но он так это сказал, что она не обиделась. Да и кем она была, чтобы чувствовать обиду, когда кто-то предполагает, что она должна стать чьей-то любовницей. А кем же она была в течение двух последних лет? Только в округе не называли ее таким словом – «любовница». Для них она была «девицей Берча» или его «содержанкой». В одном Эмили была твердо уверена: никогда в жизни она больше не заслужит такого названия...
Часом позже она вышла из банка. Управляющий не провожал ее до двери, но тем не менее он был очень вежлив, когда понял, что она хочет разместить у него чек на триста фунтов. Открыть счет – так он назвал это. Однако он не был таким же любезным, как мистер Гольдберг, поскольку быстро оценил ее одежду и соразмерил соответственно свою вежливость. Эмили считала, что для него не должно иметь значения, во что она одета, хоть в рубище, если она вкладывала деньги в его дело.
Но посещение банка сказало девушке одно – ей нужна одежда, и срочно. И она собиралась купить ее, потому что в данный момент ей нужно было что-то. Что-то, что поможет ей избавиться от ощущения, что она была ничем. Но, сказала Эмили себе, она не собирается платить за это безумные деньги, которые указаны на ценниках в магазинах Ньюкасла. Нет. Она снова пойдет в тот магазин подержанной одежды в Феллберне. На этот раз она знала, что ей нужно, и она не выйдет оттуда, одетая как комедийная актриса. Более того, покупка одежды отвлечет ее от разных мыслей и от сильного желания дать волю своему горю, потому что ей ужасно хотелось разреветься, как она плакала, когда была ребенком, – согнуться, обхватив колени руками, и плакать, плакать и плакать.
Эмили вернулась в дом тети Мэри в половине седьмого и ужасно удивилась, когда вошла в кухню. Кухня казалась переполненной, когда она уходила, хотя малыши сидели на полу. Но сейчас собралась вся семья, и восемь человек расположились вокруг стола.
Ее кузен Пэт, работающий вместе с отцом на сталелитейном заводе, был крупным парнем, почти мужчиной. Сначала он удивленно посмотрел на нее, потом улыбнулся и развязно сказал:
– Ну-ну! Ничего себе, выглядишь, как резвая лошадка.
Смутившись, Эмили обвела присутствующих взглядом, а они стеснительно приветствовали ее кивками. Только дядя Фрэнк поднялся на ноги и произнес:
– Ну, будь я проклят! Я много лет не видел тебя, девочка, и я все еще представлял тебя совсем девчонкой. Ну и ну. Я сильно ошибался, правда? – Он протянул руку, и она взяла ее, но почти сразу же его оттолкнула тетя Мэри, которая подошла к Эмили, оглядела с головы до ног несколько раз и воскликнула:
– Да, девочка, вот теперь ты в порядке! Одета с иголочки. Где ты взяла все это?
– В том магазине. – Эмили состроила тете Мэри гримасу, а Мэри воскликнула:
– В Феллберне, в магазине подержанных вещей. Ничего себе! Выглядишь как дама.
Эмили тоже так думала. Более того, она гордилась тем, что попросила показать ей что-нибудь хорошего качества и спокойных тонов, а когда ей показали розовато-лиловый костюм, состоявший из юбки и полупальто, девушка сразу же поняла, что это было как раз то, что она хотела. Пальто было слегка расклешенным и имело длину в три четверти. Оно было отделано узкой полоской меха не только по воротнику, но и вокруг манжет и застегивалось до горла. Подол юбки был подшит шелковой каймой, защищавшей от грязи. А пуговицы привлекали внимание тем, что были сделаны из тонкого черного шнура.
И шляпка, сделанная из зеленого велюра, с одним небольшим пером, лежащим на полях с правой стороны. Но это было не все. На ногах у девушки была надета пара туфель, застегивавшихся сбоку на пять отделанных перламутром пуговиц. Когда тетя Мэри начала восклицать по их поводу, Эмили приподняла ногу и сказала:
– Такое впечатление, что они сделаны специально для меня, они сидят как влитые.
– А что это такое? – Мэри указала на большой коричневый чемодан.
– О, это... это чемодан для путешествий. Он не кожаный, но похож на него. Я купила себе еще кое-что, поэтому... ну, я и взяла его.
Мэри стояла и, не отрывая глаз, смотрела на Эмили. То же самое было и с ее семейством. Потом тетя спросила:
– Как все прошло?
– Просто прекрасно, тетя Мэри.
– Хорошо, хорошо, девочка... Ладно, садись. Эй, вытряхивайся отсюда! – Она стащила одного из своих отпрысков с длинной скамьи у стола. – Ты уже достаточно поел. – Затем, повернувшись к Эмили, она сказала: – Садись сюда, девочка, и перекуси.
Прежде чем сесть, Эмили сняла пальто и шляпку, а Мэри, взяв их у нее, предложила:
– Давай их сюда, а то эта орава быстро запустит в них руки и все испачкает.
После того как она устроилась за столом, тетя Мэри поставила перед ней тарелку супа, из которого, подобно остову корабля, торчали бараньи ребра. Дядя Фрэнк, обсасывая подобную кость, которую держал в руках, сказал:
– Я слышал, что у тебя был не самый удачный период в жизни, девочка.
Она проглотила полную ложку супа, а потом ответила:
– Да, можно и так сказать, дядя Фрэнк.
– Ну, ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь, ты это знаешь. Хотя жаль, как сказала Мэри, что мы не можем устроить тебя здесь на ночлег, но тебе будет вполне хорошо через дорогу у миссис Причард.
– Да уж, клопы составят тебе компанию... – Пэт наклонился к ней через стол с ехидной улыбкой на лице.
– У нее нет клопов. – Мэри протянула руку и дала своему великовозрастному сыну хорошую оплеуху, а он на это рассмеялся и воскликнул:
– Как, неужели она от них избавилась?
Я преследовал клопа вокруг холма.
Он знал, что я жажду его крови.
Это пропел один из мальчишек, сидевших у очага, а Мэри крикнула ему:
– Если ты не будешь следить за своим языком, я оторву тебе нос.
Пэт снова наклонился через стол к Эмили и сказал голосом, который считал шепотом:
– Возможно, ты удостоишься чести познакомиться с Полли.
– Ох уж этот Пэт!
– Все нормально, ма, все нормально. Я просто сказал ей. Вроде как подготовил. Понимаешь, – он сделал притворно важное лицо, – Полли Причард особенная. Все на нашей улице знают, что это так, потому что она полностью оплачиваемый член Общества защиты работающих проституток.
Когда его отец уронил кость в суп и чуть не подавился, тетя Мэри воскликнула:
– Я предупреждала тебя, Пэт! Учти, я так тебе врежу, что стальной молот – это ничто по сравнению с моим ударом.
– Ну, мама, я просто предупреждаю Эмили о том, с чем она столкнется.
– А я предупреждаю тебя о том, с чем столкнешься ты.
Теперь за столом все хихикали. Фрэнк низко опустил голову и занимался следующей костью, а Пэт, все еще с важным лицом, смотрел на Эмили, которая была несколько озадачена его поведением, думая, уж не копает ли он под нее, рассказывая об этой Полли Причард. А он продолжал:
– Она неплохой человек, Эмили, вот что я хочу тебе сказать. Она ходит на исповедь каждый воскресный вечер, но она иногда торчит там так долго, что я начинаю жалеть молодого отца Клэпхема, потому что то, что она рассказывает, наверняка бросает парня в пот, как если бы он голым задом сидел на растопке.
За столом раздался взрыв смеха. Некоторые дети согнулись вдвое, некоторые откинули головы. Даже самые младшие, которые не понимали, почему все смеются, тоже начали хохотать.
Эмили опустила голову и прижала руку ко рту. Девушка думала, что никогда больше не будет смеяться. Она не должна давать смеху захватить ее, потому что, как это было уже однажды, он мог тут же перерасти в истерику.
Когда рука Мэри с громким шлепком опустилась на щеку сына, почти уронив его на пол, смех усилился. Фрэнк отвернулся от стола, давясь, словно кость, которую он обсасывал, застряла у него в горле.
– Встань и иди умойся.
Продолжая смеяться, но держась за голову, Пэт вымолвил:
– Ма, пора кончать с этим, а то я могу оглохнуть... или отупеть.
– Это тебе не грозит, потому что ты и так туп, как швабра. Убирайся.
Через несколько минут, когда хохот на кухне улегся, до них из моечной донесся голос Пэта, певшего припев непристойной песни, которую Эмили слышала на Кредор-стрит.
На следующей неделе я проберусь в ваш дымоход,
На следующей неделе я проберусь в ваш дымоход,
Да, миссис Флэнаган, на следующей неделе я проберусь
в ваш дымоход.
Всю оставшуюся часть ужина и весь вечер Эмили наслаждалась счастьем и добродушием, царившими в этой семье. Парни были грубоваты, особенно Пэт, но, в конце концов, разве не были все работающие мужчины грубоватыми? Разве они не вели себя подобным образом?.. Но Сеп не был таким... Однако в доме тети Мэри это было подобно благословению Божьему. В этом доме, где совершенно не было приличной мебели, где не было уединения, книг для чтения, где даже фаянсовая посуда не отличалась чистотой, она ощущала такое тепло и единение, пронизанные смехом и шутками, что не переставала удивляться. Но, несмотря на то что Эмили нравилось здесь, она понимала, что она не сможет долго прожить в этой обстановке, она знала, какой жизнью она хочет жить отныне и впредь. Она хочет быть постоянно в деле, но все же иметь время на чтение и размышление, но больше всего она мечтает о доме, который она могла бы назвать своим, где она могла бы преклонить голову и дать волю слезам. О! Эта потребность выплакаться просто преследовала ее теперь...
Эмили переночевала у миссис Причард; попрощавшись, покинула дом тети Мэри рано утром и направилась в Шилдс. Девушка собиралась арендовать дом, который обязательно должен выходить окнами на море. Она решила отправиться в район Лoy, хотя понимала, что у нее было мало шансов арендовать там один из домов, поскольку в них в основном жили капитаны кораблей и зажиточные люди. И хотя Эмили знала, что это будет все равно что бередить старую рану, она все же собиралась подойти к Лoy, пройдя вдоль берега. Поэтому девушка сошла с поезда на Тайн-Док и пошла по берегу, мимо ворот доков, потом по Тортон-авеню и в конце концов вышла на Пайлот-Плейс.
Ей пришлось сойти с тротуара возле складов, поскольку мужчины что-то грузили там на подводу. Она обошла лошадь и подводу и снова перешла на тротуар. Через несколько шагов она остановилась. Вот он, дом номер 6.
Эмили сразу же заметила, что порог не вымыт, и ей стало грустно. Она подошла к входной двери и остановилась. Краска на двери облупилась. Эмили перевела взгляд на окно гостиной. Занавески на нем тоже выглядели грязными. Но то, что привлекло ее внимание в следующее мгновение, заставило ее быстро пройти к окну миссис Гэнтри, где висело объявление: «Этот дом продается. Обращаться в контору «Барратти и Флинн», дом 8, Брайт-стрит».
Она быстро оглянулась и посмотрела на стену, которая выходила на реку. Потом бросилась почти бегом через дорогу и, вытянув шею, чтобы заглянуть через нее, увидела суда, большие и маленькие, стоящие на якоре вблизи берега, и грузовой пароход, направлявшийся в доки. Еще больше вытянув шею, она увидела мужчин, работающих в ремонтных мастерских. Все это наполнило ее невообразимым волнением.
Вернувшись обратно, Эмили прислонилась к стене спиной и стала смотреть через дорогу на дом, который был раньше домом миссис Гэнтри. Она могла бы купить его! Она могла бы купить этот дом. Сколько он может стоить? Она даже не представляла... дом 8, Брайт-стрит. Она знала, где находится Брайт-стрит.
Через десять минут она вошла в контору «Барратты и Флинн».
– Можем мы чем-нибудь помочь?
– Да, – сказала девушка, – я хотела бы уточнить кое-что о доме 8 на Пайлот-Плейс.
– О, – агент покивал головой. – Дом номер 8 на Пайлот-Плейс. – Да, он продается, но он продается вместе с другим домом.
Эмили сощурилась и вопросительно посмотрела на него.
– Вы хотите сказать, что соседний дом тоже продается? Он пустует?
– Да, и уже в течение некоторого времени.
– Разве племянник мистера Мак-Гиллби не переехал жить в него?.. Понимаете, я знала людей, которым когда-то принадлежал этот дом.
– Да, нет... он никогда не жил там, у него прекрасный дом в Уэстоу. Когда он продал дом на Пайлот-Плейс, покупатель приобрел и соседний дом, принадлежавший старой даме, поскольку предположил, что она долго не протянет. Так и вышло. Когда она умерла, ему пришла в голову мысль объединить их и сдавать в аренду наподобие меблированных комнат с пансионом. Потом он сам умер три месяца назад, а его жена теперь хочет продать их.
