Текст книги "Жизнь, как морской прилив"

Автор книги: Кэтрин Куксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)

– Продолжай подниматься туда. Если она не откроет до обеда, я разберусь с этим.

– Да, хорошо.

– Эмили.

Она уже шла к арке, но остановилась и повернулась к нему. Он протянул к ней руку, собираясь что-то сказать, но потом молвил только:

– Ладно, это не имеет значения.

Девушка видела, как он резко повернулся и пошел назад к коровникам. Она тоже повернулась и отправилась к дому, глубоко задумавшись.

Когда подошло время обеда, дверь все еще была заперта; хозяин стучал по ней кулаком и кричал:

– Рон! Хватит играть. Давай же открой дверь!

Но в ответ не было слышно даже звука царапанья по одеялу...

После еще трех попыток в течение вечера он пришел на кухню и стоял у кухонной двери, вглядываясь в сгущающиеся сумерки, а Эмили смотрела на него и видела, что хозяин покусывает ноготь большого пальца. У него была такая привычка, когда он сердился или был чем-то обеспокоен. Эмили произнесла вслух то, о чем думала про себя.

– Почему бы не принести лестницу? – сказала она.

Мистер Берч посмотрел на нее через плечо и просто ответил:

– Я обещал ей, что никогда не буду делать попыток проникнуть в ее комнату по лестнице. В ее понимании это означало бы нарушение последнего барьера ее уединения.

Уже давно, говоря с Эмили о жене, он называл миссис Берч не иначе как «она».

– Ну, из того, что происходит, я вижу, что настанет время, когда вам придется нарушить ваше обещание. Знаете, хозяйка плохо сегодня выглядела, была очень бледной и ничего не съела.

Мистер Берч отошел от двери и посмотрел на потолок, потом снова перевел взгляд на Эмили.

– Возможно, ты права. Да, возможно, ты права. – Сказав это, он резко повернулся. Из кухонного окна она видела, как он торопливо пересек двор и прошел сквозь арку; девушка не двигалась в ожидании его возвращения с лестницей.

Когда хозяин приставил лестницу к стене, Эмили вышла на улицу, наблюдая, как он взбирается вверх. Она увидела, как Берч, прикрыв лоб и щеку рукой, прижался лицом к стеклу. Так он стоял несколько мгновений, а потом медленно оглянулся и посмотрел вниз на нее. Даже в тусклом сумеречном свете недоверие, отразившееся на его лице, сказало Эмили все.

– Что там? – тихо спросила она.

Хозяин не ответил, а, снова загородив часть лица, посмотрел в окно. Потом он неожиданно начал спускаться с лестницы, причем так быстро, что девушка немного испугалась, что он оступится и свалится на землю. Когда Берч спустился и стоял рядом с ней, казалось, что он не способен заговорить.

– Что случилось? Что там, наверху?

– Она... она лежит на полу около камина.

– О, нет! – Эмили затрясла головой. – Этого не может быть!

И он повторил за ней:

– Нет, этого не может быть. – Потом он почти закричал ей: – Но это так!

Он диким взглядом оглядел двор; потом рванулся к кухне и вернулся через секунду, держа в руке кочергу.

Эмили держала лестницу внизу, а хозяин быстро взбирался по ней, но, когда он разбил кочергой окно, она отскочила, чтобы увернуться от падающих осколков. Девушка видела, как мистер Берч просунул руку внутрь и нащупывал задвижку, потом сбил колышек, который не давал открыть окно больше чем на несколько сантиметров.

В тот момент, когда он забрался в окно, Эмили быстро покинула двор, пробежала через кухню и холл и взбежала по лестнице. Когда девушка попыталась открыть дверь спальни, та все еще не поддавалась.

Через мгновение, в течение которого Эмили стояла, приложив ухо к двери, она распахнулась. Девушка посмотрела на хозяина, его лицо было безжизненно-бледным. Она медленно прошла мимо него и, повернув голову, посмотрела на кровать, на которой лежала ее хозяйка.

Не было необходимости спрашивать, жива ли она, потому что на ее лице застыло то же выражение, какое было в свое время на лице миссис Мак-Гиллби. И кроме того, от ее уха до линии волос тянулся порез, вокруг которого запеклась кровь.

Мистер Берч стоял около Эмили, а когда прошептал:

– Боже, как же она добралась туда? – они оба посмотрели в сторону камина. От кровати до камина было расстояние около трех метров.

Эмили снова сосредоточила внимание на кровати. Ее смущало, что ватное одеяло валялось на полу. Девушка всегда хорошенько подтыкала одеяло в ногах, чтобы оно не упало с кровати, но вот оно валяется возле кровати. Она медленно обошла кровать и подняла одеяло. После минутного колебания, связанного с нежеланием подходить к застывшей фигуре, она все же осмелилась и осторожно укрыла им хозяйку. Эмили снова подошла к тому месту, где Берч стоял с широко раскрытыми глазами и смотрел перед собой, как в полусне; ей пришлось привести его в чувства, сказав:

– Вам лучше послать за доктором.

– Что? А, да-да. – Он покачал головой и посмотрел в окно. – Скажи Арчеру.

– Да. Хорошо. – Эмили попятилась от него и от кровати, а у двери повернулась и поспешно выскочила на площадку. Когда девушка подошла к лестнице, она остановилась и схватилась за деревянный шар, украшавший перила лестницы, повторяя про себя: «Как она добралась туда? Она не могла сделать это сама. Как же, ради всего святого, она смогла добраться туда?»

Когда Эмили вышла во двор, она увидела Джорджа, который стоял, глядя вверх на окно, и, прежде чем она заговорила, он сказал:

– Я слышал звон стекла. Что случилось? Что-то не так?

– Вам нужно съездить за врачом, и побыстрее! Возьмите телегу или двуколку, что там из них быстрее.

– Что-то с хозяйкой?

– Да. – Она кивнула ему, а когда Джордж поспешно пошел прочь, она крикнула ему вслед: – Привезите его с собой. Это очень важно, потому что она отошла.

Последние слова заставили его развернуться и посмотреть на Эмили. Он повторил:

– Она отошла? Вы имеете в виду, что она...

А когда она утвердительно кивнула, он поднял руку, пробежал пальцами по волосам и скрылся в проеме арки.

Было девять часов вечера того же дня. Эмили устала рассказывать доктору одно и то же и слышать его ответ:

– Но вы не видели, как ваш хозяин поднял хозяйку с пола и положил ее на кровать?

И она снова отвечала:

– Но я сказала вам, что, когда он спустился с лестницы, чтобы найти что-нибудь, чем можно разбить окно, он сказал, что видел ее лежащей на полу.

– Но сами вы не видели ее лежащей на полу?

– Нет, но он сказал, что она лежала, значит, она лежала.

Доктор устало откинул голову на высокую спинку кожаного кресла. Он оказался в затруднительном положении. Он был совершенно уверен в том, что миссис Рон Берч никогда не смогла бы выбраться из постели самостоятельно. Он также был абсолютно уверен, что его пациентка умерла от сердечного приступа, вызванного ударом по голове. Можно было допустить, что она ударилась об острый выступ каминной решетки, сделанной из меди и стали, но на ковре, в том месте, где, по словам ее мужа, он ее нашел, не было пятен крови. Правда, на ране тоже было мало крови. Но это ничего не значит, у нее могло быть внутреннее кровотечение.

Если бы не эта девушка, он бы так все и оставил и выписал бы свидетельство о том, что его пациентка умерла от сердечного приступа; но эта девушка – горничная, а следовательно, болтушка, – возможно уже рассказала работнику фермы о том, что произошло. С другой стороны, если она никому ничего не разболтала, он не собирался просить ее сохранять молчание, поскольку, по его мнению, стоит только сказать женщине, чтобы она не болтала, как она сразу же начнет болтать еще больше. Он сожалел, но ему нужно было защищать свое положение. Ведь будет посмертное разбирательство, и он должен будет сообщить о невероятном факте, что женщина, которую он лечил в последние пять лет и которая, по его мнению, имела полный паралич нижних конечностей, вдруг прошла от кровати к камину без помощи костылей, а это достаточно большое расстояние. Все это было совершенно невозможным.

Теперь он мягко сказал:

– На сегодня все, Эмили.

– Да, сэр. – Она медленно вышла из комнаты, закрыла за собой дверь и, проходя через холл, взглянула на лестницу, по которой спускался Лэрри. Они посмотрели друг на друга, но ничего не сказали, и Эмили пошла на кухню. Она подошла к деревянной скамье возле очага, села на нее и, крепко сжав руки, прижала их к коленям и стала смотреть на огонь.

Хозяйка умерла; и это было плохо для нее и для него. Но миссис Берч всегда говорила, что подставит его, и она это сделала. Да! Она добилась своего. Потому что теперь доктор говорит, что она никогда не могла самостоятельно выбраться из кровати и что она умерла от удара по голове. А кто мог ударить ее по голове? Только ее муж. Конечно, была еще она, Эмили, но они не смогут ничего ей приписать, ведь она ничего от этого не получала, в то время как он... С ее смертью Берч получит все, из-за чего на ней женился. По крайней мере, таков будет приговор Эбби и всех остальных.

Чем больше доктор расспрашивал Эмили, тем больше она это понимала. Как он сказал, она не видела хозяйку лежащей на полу. Когда она вошла в спальню, хозяйка лежала на кровати. Конечно, лежала поверх сбитых простыней, но она могла и сама их сбить в сторону руками... А что, если он ударил ее, когда был у нее утром, а потом разыграл спектакль с лестницей и разбиванием окна?..

«Не будь дурой...» Она поднялась, взяла кочергу и сунула ее в огонь. Если Берч насмерть стукнул ее чем– то тяжелым, то как хозяйка могла задвинуть задвижку на двери?

Эмили выпрямилась и стояла, держась рукой за полку над очагом. Берч был в беде, в большой беде, и вокруг так много людей, которым очень хотелось бы, чтобы он был втянут в эту историю, а больше всех этого хотел старый Эбби.

Если вызовут полицию и они расспросят Эбби, то первое, что он скажет, что они жили как кошка с собакой и что шум их ссор можно было услышать на другом конце фермы, особенно голос хозяина. О да, он, несомненно, подчеркнет это, этот Эбби. Потом информация попадет в газеты под крупными заголовками.

Почему она всегда оказывалась замешанной во всякие трагедии? Сначала ушел Сеп, потом Кон, а теперь хозяйка. Но трагедия заключалась не в том, что хозяйка ушла, а в том, что может случиться с Берчем.

Неожиданно Эмили опустила голову на свою вытянутую руку. Рыдания сдавили ей горло, слезы жгли глаза, когда она подумала, что умрет, если с ним что-нибудь случится. Да, она умрет!

Глава 3

Газеты северо-востока Англии никогда не отставали от крупных ежедневных изданий Лондона в публикации последних новостей, а северяне очень любили крупные заголовки. Они не всегда читали то, что написано под ними, потому что заголовки говорили сами за себя. Стоило в мае 1900 года появиться заголовку «Снятие осады с Мафекинга», как эти слова дали повод для празднований. Потом, в январе 1901 года, когда умерла старая королева, заголовки были просто огромными.

Конечно, заголовки в декабре 1901 года, которые сообщали о человеке по фамилии Маркони, заявившем, что получил беспроводные сигналы через океан, были совсем обычными, хотя гласили: «Маркони наводит мосты через Атлантику». Однако этого было вполне достаточно для того, чтобы начались споры в пивных, клубах и во время обеденных перерывов на верфях. Даже на некоторых кухнях, когда глава дома хотел произвести на семью впечатление своим знанием того, что происходит в мире, рискуя быть одернутым своим сомневающимся отпрыском, который говорил: «Ну да, папа, а на следующей неделе ты собираешься отправиться на трамвае на Луну, ведь правда?»

Потом в марте 1902 года умер Сесил Родс. «Похоронная процессия в пять миль на похоронах Сесила Родса», – кричали заголовки. «Похоронен на вершине скалы», – говорили заголовки. Но кто такой Сесил Родес Те, кто был лучше информирован, говорили, что он родился в Англии, но стал колонистом в Южной Африке, где был избран премьер-министром. В газетах были написаны длинные названия, связанные с ним: Бечуаналенд и Машоналенд, да еще Матабелеленд; последние две страны он преобразовал в Родезию. Потом он оказался замешанным в каких-то темных делах и был вынужден уйти в отставку. Но все эти заголовки были затенены заголовками, посвященными коронации короля Эдуарда VII и королевы Александры в июне того же года.

Но никакие заголовки, ни большие, ни маленькие, не имели того эффекта, какой имели заголовки, появившиеся в газетах северной Англии в октябре 1903 года. Особое впечатление они произвели на население города Феллберна и деревни Фарли-Дин и касались скандала, связанного с тем выскочкой, который превзошел себя. Прибил больную жену в постели, а потом изобразил, что она упала на каминную решетку, и это при том, что она была парализована и прикована к постели много лет. Ну, они ничего другого и не ожидали и надеялись, что его повесят, потому что он нарушил покой в деревне. Она сильно изменилась, после того как из нее уехало семейство Гудир и Джон Ролстон.

Хотя заголовки в газетах были впечатляющи, но они не заходили настолько далеко, чтобы утверждать, что Лэрри Берч убил свою жену. Но это и не требовалось; все, что им нужно было сделать, это представить факты и дать публике возможность составить свое собственное мнение...

Дознание по поводу смерти Роны Берч состоялось на второй день после ее смерти, а на четвертый день коронер и присяжные выслушали все, что мог сказать по этому поводу ее муж. Был также выслушан доктор и, наконец, горничная. И как сказал коронер, свидетельские показания были путаными и противоречащими друг другу, поэтому он откладывает дознание на неделю, начиная с этого дня.

Эмили спустилась с двуколки у задней двери, ее ноги все еще дрожали. Они начали дрожать в тот момент, когда она вошла в зал суда в то утро. И вообще все ее тело теперь дрожало. Она понимала, что чувствуют члены суда, и знала, что ни один из них не поверил ни ей, ни ее хозяину, но они поверили доктору, когда тот сказал, что, по его мнению, совершенно невероятно, чтобы его покойная пациентка могла пройти расстояние между кроватью и камином, поскольку она не могла даже проползти это расстояние, потому что, когда он видел ее последний раз, она была очень слаба.

Однако у Эмили появился один слабый лучик надежды, когда доктор признал, что он уже давно не осматривал ноги пациентки, поскольку она всегда яростно протестовала против любой формы обследования. Когда его спросили, сколько времени прошло с последнего обследования покойной, он слегка растерялся, но признал, что несколько месяцев, да и тогда это был беглый осмотр. Но он поторопился добавить, что три года назад он проконсультировался с доктором Балкином, который был известен в графстве, как специалист в этой области, и тот подтвердил, что миссис Берч была парализована от талии и ниже, а также предположил, что паралич может прогрессировать.

Джордж, который выбежал из-под арки и удерживал голову лошади, посмотрел на Эмили и взглядом спросил, как дела, но она ничем не выдала результатов, даже не сделала никакого движения головой.

Лэрри тоже ничего не сказал Джорджу, он просто прошел за ней на кухню, где миссис Райли улыбнулась им обоим и сказала:

– Ну не странно ли это? Я, наверное, почувствовала, что вы подъезжаете, потому что только что заварила чай.

Жар, охвативший тело Эмили, вызвал появление над ее верхней губой маленьких капелек пота, она стерла их указательным пальцем и искала, что сказать в ответ, но, пока Берч смотрел ей в глаза, все, что ее разум ей подсказывал, сводилось к двум строкам из маленькой черной книжечки Сепа:

«Твоя дружба часто заставляла болеть мое сердце;

Будь мне врагом – ради нашей дружбы».

Ее губы, наверное, двигались, когда она произносила про себя эти строки, потому что он тихо спросил:

– Что? Что ты хочешь сказать?

Эмили покачала головой, поморгала и слабо улыбнулась:

– Ничего; просто какая-то бессмыслица пришла мне в голову.

– В твоей голове вообще не может быть бессмыслицы, Эмили. Скажи мне то, что ты собиралась сказать.

Интуитивно девушка чувствовала, что Берч надеялся услышать что-то, что бы соответствовало тому, что он только что сказал ей. Но как она могла сказать что-либо подобное сейчас... или в любое другое время, если она не хотела проблем, тех самых проблем, которые губят девушек, подобных ей. Поэтому, склонив голову, со слегка насмешливой улыбкой на губах, Эмили сказала:

– Это пара строк, которые пришли мне в голову.

– Да?

– О, они ничего не значат, они странные, вот как они звучат:

«Твоя дружба часто заставляет болеть мое сердце;

Будь мне врагом – ради нашей дружбы».

– Эмили! Эмили! – Его глаза были закрыты, а на лице отражалось легкое изумление. Берч покачал головой и произнес:

– Знаешь, ты всегда меня удивляешь, с того самого момента, как я увидел тебя. Где ты услышала эти слова?

– О, у меня есть маленькая книжечка; в ней много подобных вещей.

– И ты прочла их? Ну конечно, прочла. Я хотел спросить, нравится ли тебе читать подобные вещи?

Эмили немного подумала, прежде чем ответить:

– Да, конечно, в этой книжке есть записи, которые, как мне кажется, отвечают на некоторые вопросы, возникающие у меня в голове.

– А где ты взяла ее, эту книгу?

– Мне дал ее Сеп.

– Сеп?

– Да, мистер Мак-Гиллби; он просил меня называть его Сепом. – Она опустила голову. – Мы собирались пожениться, когда мне исполнится семнадцать.

В комнате наступила тишина. Эмили видела, как Берч убрал руку с ее пальцев и снова повернулся к огню, его голос стал низким:

– Ты относишься к тому типу девушек, Эмили, которых мужчины всегда будут хотеть, создавая семью или нет... Ты знаешь это, ведь правда?

Нет, Эмили этого не знала. Девушка знала, что она хорошенькая, но никогда не считала себя такой девушкой, из-за которой мужчины будут сходить с ума, поскольку была о себе не очень высокого мнения.

Все еще глядя в огонь, хозяин сказал:

– Ты должна быть очень внимательной, прежде чем выходить замуж за кого-либо, как бы тебя в этом ни убеждали, потому что браки заключаются не на Небесах. Брак – это настоящий ад, за некоторым исключением конечно. Ты могла наблюдать неудачный брак со стороны в течение последнего года. И это возвращает нас к тому, с чего мы начали. Что они сделают со мной через неделю? – Мистер Берч снова повернулся к девушке: – Нам нужно все хорошенько обговорить, если меня... меня посадят, то ты останешься здесь и будешь присматривать за всем для меня, поскольку ты единственный человек, кому я могу доверить все... Но мы поговорим об этом позже. А сейчас иди переоденься, – он нежно оттолкнул ее, – и приготовь что-нибудь поесть. Ты выглядишь замерзшей.

Они обменялись долгим взглядом, затем девушка повернулась и быстро вышла из комнаты.

Когда Эмили вошла в кухню, она увидела Джорджа, который выходил через заднюю дверь, и услышала, как миссис Райли кричала ему:

– Постой, подожди! Она пришла.

Он повернулся и подошел к ней.

– Я... я заглянул, потому что... потому что хотел поговорить с вами, Эмили, потому что... потому что, похоже, дела пошли не так хорошо.

– Да, все не так хорошо, Джордж. А в чем дело?

Он бросил взгляд на миссис Райли, а та воскликнула:

– О, если вы хотите избавиться от меня, то достаточно сказать это одним взглядом. Слепому ослу все равно, что кивок, что подмаргивание. В любом случае я собиралась уходить. – Она перевела глаза на Эмили и, указав головой на потолок, спросила: – Можно ли уже убраться в комнате наверху?

Эмили ответила:

– Нет, нет пока, миссис Райли. Пусть остается как есть.

– Ну и ладно, и так есть что делать. – Сказав это, женщина вышла из комнаты.

Повернувшись к Эмили, Джордж потер руки, прежде чем начать говорить.

– Я чувствую, что должен высказаться по этому поводу. Я никогда раньше об этом не говорил, поскольку боялся, что меня сочтут чокнутым или, сказать по правде, просто выгонят отсюда, но... но... ну, я считаю, что хозяин прав. Он действительно нашел ее у камина. Если верить моим глазам, то я видел, как она ходит. Да, она могла ходить!

Эмили открыла рот, а ее глаза расширились:

– Что вы хотите этим сказать, Джордж?

Он наклонился к ней и понизил голос:

– Только то, что сказал. Она могла ходить. – Он закивал головой. – Это было так. В первую неделю, что я работал здесь, молоко Рози сменило цвет, а вымя воспалилось. Я услышал, как она мычит, и подумал, что либо Бетси ее толкает, поскольку эти две никогда не ладят, или она натерла вымя и это ее беспокоит, поэтому я поднялся и вышел. Светила луна, была прекрасная ночь. Когда я пришел в коровник, я понял, что проблема действительно была с ее выменем. После того как я все сделал в коровнике, я вышел во двор и понял, что мне совершенно не хочется спать. Светила луна, яркая и красивая, а небольшие облачка быстро бежали по небу. Это была одна из редких по красоте ночей, поэтому я прошел к арке и хотел пойти дальше, когда просто застыл на месте и у меня буквально сперло дыхание, поскольку, так же верно, как я здесь стою, я увидел привидение на стене вот над этим кухонным окном. Это абсолютно точно.

Он кивнул головой, а она прошептала:

– Ну же, продолжайте.

– Ну, я протер глаза и уставился на него. Я даже не мог убежать, как будто прирос к месту от страха, честное слово. Вся сторона дома была большей частью затенена: дверь, кухонное окно, ее окно над ним – все до конца фронтона. А потом я вдруг понял, на что смотрю. В тени оконное стекло казалось таким же черным, как стена, а я смотрел на кого-то, кто стоял за стеклом, одетый во все белое. Высокая фигура, с волосами, падающими на плечи. Я стоял не двигаясь, пока стояла эта фигура, а это было в течение десяти или пятнадцати минут, а может, и больше. А это слишком долго. Особенно чтобы стоять не двигаясь, Эмили. Да если еще учесть, что я чувствовал. – Он положил руку себе на шею. – Можете представить, Эмили, что я ощущал? Я был уверен, что видел кого-то, кто стоял у окна. И это была женщина, высокая женщина. Но, насколько я знал, другой женщиной в доме, помимо вас, была хозяйка, а она была парализована и уже много лет не ходила. Вот я и спрашиваю вас: если бы я открыл рот, то что бы произошло? Меня бы, скорее всего, выгнали. Тогда я сказал себе, что если она может ходить, то хозяин, наверное, знает об этом. Но по какой-то причине он это скрывает. Я хотел рассказать об этом старику, но я понял, что он мог сказать на это... Сядьте. – Он протянул руку и взял Эмили за локоть. – Вы побелели как полотно.

Девушка чувствовала себя белой как полотно. Но, как ни странно, в данный момент это не было чувство облегчения от осознания того, что свидетельство Джорджа может помочь хозяину. Эмили почувствовала приступ гнева, который клокотал в ней. До этого момента она не совсем верила в то, что ее хозяйка могла встать с кровати. Теперь девушка в это поверила окончательно, и ее взбесило то, что эта грязная ведьма – а она и была ею – временами уделывала постель, притворяясь, что не имела возможности с этим справиться, хотя могла передвигать ноги. Сколько раз за последний год этот жуткий запах поднимался к ее горлу – и ей приходилось бежать в уборную и выворачивать из себя этот запах!.. О, она рада, что та умерла, она рада! Хозяйка была плохой женщиной во всем, злобной, противной, мстительной. А теперь Джордж поклянется, что видел ее у окна. Она снова посмотрела на него и спросила:

– Вы видели ее только в тот раз?

– Нет... нет. – Парень покачал головой. – Я хотел доказать себе, что мне ничего не померещилось и что я не повредился умом. Поэтому встал следующей ночью и снова увидел ее. Но на третью ночь дождь лил как из ведра, и хоть я и простоял под аркой, но ее не увидел. Но потом я видел ее еще дважды, и оба раза в лунные ночи. Луна не была такой яркой, как в первый раз, она убывала, но тем не менее было достаточно светло, чтобы я мог увидеть ее стоящей там, а затем она отворачивалась и отходила от окна.

– Почему же вы не пришли и не рассказали об этом хозяину раньше?

– Ну, – Джордж опустил голову, – не мог решиться. Я не знал, что мне делать, поскольку считалось, что хозяин не знает, что она встает с постели. Я думал, это довольно странно – он был ее мужем, мог входить и выходить из комнаты, когда захочет.

– Нет, мистер Берч не мог, Джордж. Хозяйка иногда запирала дверь; она могла задвинуть задвижку, не вставая с постели. Ее кровать стояла головой близко к двери.

– Ничего себе! Но понимаете, я думал, что тут что-то не так, и решил держать язык за зубами, поскольку хотел остаться здесь: это лучшее место за многие месяцы, а я устал от дорог; вот видите, в каком я оказался положении.

– Да, да, Джордж, я вижу. Но теперь пойдите туда и расскажите хозяину все то, что вы поведали мне; это очень важно, я уверена в этом. Но учтите, вам, возможно, придется пойти в суд и рассказать все там.

– О, я не возражаю. Единственное, что меня волнует, так это то, что в суде могут сказать, что я все это придумал, ведь больше никто не видел, как она ходит. Вы же не видели?

– Нет, я не видела, Джордж. Нет. – В голосе девушки звучала грусть. – Нет, я точно никогда не видела, чтобы она ходила. – Эмили поднялась со стула. – Идемте, я провожу вас.

Через час, переодевшись в свою рабочую одежду, Лэрри проходил через кухню. Он остановился у стола и без всяких предисловий сказал:

– Хорошо, что он все рассказал, но я сомневаюсь, что в суде обратят на это внимание.

– Есть кое-кто, кто, если захочет, мог бы подтвердить то, что он сказал.

– Эбби?

– Да, Эбби.

Хозяин коротко усмехнулся и, повернувшись к двери, спросил:

– Неужели ты думаешь, что, если его слово спасет мою шею, он скажет его? Нет, Эбби мечтает увидеть меня повешенным. Старик просто наслаждается нынешней ситуацией. Знаешь что? – Лэрри снова повернулся к девушке. – Я видел, как он стоял под аркой, когда мы приехали. Он выглядел разочарованным, поскольку надеялся, что меня сразу же засадят за решетку.

– О нет!

– О да, Эмили; ты знаешь, что я говорю правду. – Берч выпятил губы, кивнул и вышел.

Из окна она наблюдала, как он пересекал двор. Его плечи были опущены, сердце девушки щемило при виде этого, поскольку он всегда держался прямо, неестественно прямо, как она иногда думала. Когда он скрылся за аркой, Эмили прошептала себе: «Что же я буду делать, если его засудят?» И ответ пришел сам собой: «Ждать, когда его выпустят».

На следующее утро в одиннадцать часов кто-то постучал в заднюю дверь. Дул сильный ветер, и Эмили не обратила внимания, когда постучали первый раз, думая, что это постукивает щеколда, но, когда стук стал громче, она подошла к двери, открыла ее и удивленно воскликнула:

– Ой!.. Надо же! Привет!

– Привет. Можно войти?

– Ну да, конечно, заходи. – Эмили широко открыла дверь, а потом захлопнула ее, когда Крисси прошла впереди нее на кухню. На ту самую кухню, где она проработала три года.

– Садись. Садись, пожалуйста. Я приготовлю тебе чашку чаю; такой ужасный ветер, он прямо кусается, правда? Хочешь чего-нибудь поесть? Ты пришла издалека? – Она разволновалась, хотя не знала точно почему. Просто она была потрясена, увидев девушку, стоящую перед дверью.

Крисси села и оглядела кухню, прежде чем ответить:

– Да, я не отказалась бы от чашечки чаю.

Ставя чайник на огонь, Эмили спросила:

– Ты пришла... ты пришла, чтобы получить работу?

– Работу? Нет! Нет! Да я ни за что не стала бы снова работать в этом доме, даже если бы со мной расплачивались золотой пылью.

Эмили выпрямилась, повернулась лицом к девушке и уставилась на нее, на лице ее было выражение, которое ясно говорило: «Зачем же ты тогда пришла?»

– Он здесь?

– Ты имеешь в виду хозяина?

– Да, кого же еще?

– Он там, на ферме.

– Тогда скажи ему, что я здесь и у меня есть, что сказать ему; мне нужно кое-что рассказать ему.

– Да, да, хорошо. – Эмили повернулась и только что не вылетела из кухни, но одернула себя. Она должна продемонстрировать хоть немного достоинства перед этой девушкой, чье место она заняла, а не вести себя как безмозглая дура, какой она себя почувствовала от волнения, поскольку она знала, что только одна причина могла заставить девушку прийти сюда сегодня утром, то есть она хотела как-то ему помочь.

Но, пройдя через арку, Эмили побежала. Подняв верхнюю и нижнюю юбки, она перепрыгнула канаву, проходившую посередине двора, заглянула в коровники, потом в амбар, где Эбби повернулся к ней и сказал:

– Что случилось?

Проигнорировав его, она побежала дальше, в сарай для инвентаря. Мистер Берч был там. Девушка ухватила его за руку и выпалила:

– Это Крисси... понимаете. Крисси, которая работала здесь. Она пришла, она хочет вас видеть.

– Крисси?

– Да, она. Вы же знаете Крисси. Она не пришла наниматься на работу. Она сказала, что не будет работать здесь... Ну... я хочу сказать, что думаю, что она пришла, чтобы что-то вам рассказать. Я чувствую это. Идемте. Идемте. – Эмили тянула его за руку, как если бы он был Джорджем, а в следующее мгновение они уже бок о бок торопливо шли через двор под арку.

Когда они добрались до кухни, Крисси встала, а Лэрри, подойдя к столу, посмотрел на нее и мягко произнес:

– Привет, Крисси.

– Привет... сэр.

– Ты попила чаю?

Крисси повернула голову и посмотрела на плиту.

– Я только собираюсь. – Потом, облизав губы, она продолжила: – Я... я видела газеты вчера вечером, и мои па и ма решили, что я должна пойти и рассказать вам кое-что.

– Да, Крисси? – Он указал рукой на стул. – Садись. Садись.

Когда девушка села, он тоже сел и, положив руки на стол, наклонился к ней.

– Рассказывай.

– Дело вот в чем. – Крисси не смотрела на бывшего хозяина, а обводила глазами комнату, когда начала свой рассказ. – Вы знаете, как я была расстроена и напугана разными вещами к концу своей работы у вас. Вот... так вот, для этого была причина. Первый раз это случилось, ну это... это было давно. Это было в то время, когда вы сильно выпивали, а... а я спала в доме, а матушка спала не в доме. Помните? В общем, у меня заболел зуб и я спустилась вниз. Я слышала, как вы храпели, пока спускалась. Я была в носках и совершенно не делала шуму. Я не взяла с собой свечу, поскольку знала, что там будет немного света от лампы, которая висит на верхней площадке лестницы. Я как раз дошла до нижней ступеньки, когда увидела это. Это был призрак, высокий призрак. Он наклонился вперед, словно опирался на что-то, и прошел сквозь дверь хозяйки, по крайней мере, это то, что я тогда подумала. Я... я, наверное, отключилась от страха, поскольку, когда я пришла в себя, я сидела, прислонившись спиной к нижней ступеньке, а моя голова опиралась о мою руку, ну вроде как я сползла. Я... я никому не сказала, потому что... потому что все бы решили, что я это все придумала. Я даже не сказала маме, но вы, может быть, помните, что у меня целую неделю была диарея.

Крисси сглотнула и облизала губы.

Не отрывая от нее глаз, Эмили повернулась к плите, взяла кипящий чайник, заварила чай, а когда принесла его на стол, Крисси уже продолжала свой рассказ.