355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Кэтрин Куксон » Жизнь, как морской прилив » Текст книги (страница 14)
Жизнь, как морской прилив
  • Текст добавлен: 24 сентября 2016, 01:49

Текст книги "Жизнь, как морской прилив"


Автор книги: Кэтрин Куксон



сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)

Часть 3

Как низко пали великие мира сего

Глава 1

В утро своего семнадцатилетия Эмили проснулась и потянула ноги так, что пальцы высунулись из-под одеяла и коснулись медных прутьев кровати. Потом она вытянула вверх руки и схватилась ими за прутья в головах кровати. Ей исполнилось семнадцать, теперь она уже женщина... вообще-то она чувствовала себя взрослой уже давно, но, когда тебе семнадцать... ну, ты уже действительно считаешься взрослой. Именинница чувствовала себя так, как не чувствовала уже многие месяцы: внутренне счастливой, радостной и оживленной.

Полоска желтого света на деревянных панелях подсказала ей, что солнце уже всходит и погода будет прекрасной. Девушка повернулась и посмотрела на Люси. За последние шесть месяцев Люси выросла на несколько сантиметров и немного поправилась. Эмили осторожно протянула палец и убрала прядь длинных прямых волос с лица сестры. Она будет скучать по ней, когда девочка уедет, но нужно мириться с этим, потому что это будет на пользу самой Люси. И Люси должна смело идти на это. Что удивительно, Люси даже радовалась, предвкушая поездку почти через всю страну. Единственное, что девочка постоянно повторяла, это то, что было бы лучше, если бы они поехали туда вместе.

Эмили вздохнула. Она никогда не сможет расплатиться с хозяином за то, что он делал для Люси. Мистер Берч не только оплачивал проезд в поезде до места назначения, но еще и снабдил ее приличной одеждой. Девушка также знала, что, если потребуется, хозяин был готов заплатить за ее пребывание там, но тот санаторий, в который едет Люси, похоже, был общественным, куда попадали по направлению врача. Он находился в местечке Сент-Леонардс, вблизи города Гастингс. Лэрри сказал, что это очаровательное место, – окна всех спален выходят на море, он был там однажды.

Эмили очень хотелось поехать с Люси и помочь ей устроиться, но она знала, что без нее здесь не обойдутся, поэтому девочке придется ехать на поезде под присмотром кондуктора, а двоюродная сестра хозяина встретит ее в Лондоне. Она могла понять возбужденное состояние младшей сестры, поскольку сама мысль о путешествии волновала и ее.

Ну ладно! Пора вставать. День рождения или не день рождения, а работа не ждет, кроме того, сегодня придет миссис Райли. Она благодарна Господу за миссис Райли, правда-правда. А вообще-то не Господа надо благодарить, а ее тетю Мэри. Эмили посмеялась про себя, спуская ноги с кровати. «Ну и дела», – подумала она.

Миссис Райли была одинокой вдовой и зарабатывала на жизнь стиркой. За выполнение этой работы она иногда зарабатывала до полкроны в день, во всяком случае она так говорила. Но по мнению Эмили, она слегка преувеличивала, и даже не слегка. Однако преувеличивала женщина или нет, именно столько она получала здесь вместе с едой. Хозяин прихватывал ее на рынке в Феллберне по понедельникам от трех до четырех. Как только она приезжала, она сразу же приступала к делу: замачивала все белье. А во вторник стирала и кипятила собранное за неделю, а если хозяйка бывала в одном из своих настроений, или в двух и больше, то постельное белье составляло целую льняную гору. Затем в среду миссис Райли устраивала глажку, а если у нее оставалось время, помогала отдраить кухню, натирала решетку плиты, мыла чуланы и холодную комнату, а иногда успевала еще и ошпарить кипятком посуду в маслобойне. Утром в четверг Райли выходила на перекресток за деревней и садилась в почтовую карету до Феллберна. И за работу в течение двух дней с хвостиком она получала шесть шиллингов и шесть пенсов, а также питание и постель. Хотя последняя не была тем, что Эмили предложила бы ей сама, поскольку это была импровизированная постель из соломы на чердаке коровника. Другого выхода не было – хозяйка не желала, чтобы служанка спала в одной из комнат мансарды.

Но Эмили не могла сочувствовать миссис Райли. Ей даже слышать не приходилось о такой оплате – шесть шиллингов и шесть пенсов за два дня с небольшим. А уж сколько жратвы она впихивала в себя! Не то чтобы Эмили завидовала ее удаче и не была ей благодарна за помощь, но, будучи все-таки живым существом, девушка не могла не сравнивать ее заработок за два дня с небольшим с пятью шиллингами, которые она теперь получала за шесть с половиной дней работы. Причем ее работа начиналась в шесть утра, и если ей сопутствовала удача, то заканчивалась в восемь-девять часов вечера.

Но сегодня был день ее рождения, и Эмили казалось, что она может сдвинуть гору.

Девушка скинула хлопчатобумажную ночную рубаху и схватила сорочку, лежавшую в ногах кровати, потом немного посидела, глядя на часы, приколотые к ней, как она делала почти каждое утро. Одно время Эмили оставляла сорочку под ночной рубашкой, но когда она спала на животе, то часы впивались ей в тело. Можно было бы откалывать их на ночь и снова прикалывать утром, но обычно она была слишком уставшей, чтобы делать это. Было проще снять ее, несмотря на то что промежуток между снятием сорочки и надеванием рубашки вызывал у нее странное осознание собственной наготы.

Свет восходящего солнца сверкал на часах; они выглядели красивыми, просто прекрасными, и к Эмили вернулось желание надеть их, хотя бы на один день, а в особенности сегодня, в ее день рождения. Но, если она это сделает, ей придется объяснять, откуда они у нее и кто ей их дал. Девушка со вздохом натянула на себя сорочку и быстро оделась. Она больше не хранила соверены в поясе нижней юбки, поскольку приходилось отцеплять их каждый раз, когда она стирала юбку. Теперь они лежали в ящике комода. Эмили знала, что там монеты в полной безопасности: ведь в доме не было никого, кто мог бы их украсть. Но что касается часов... все было совсем по-другому; она не могла оставить их лежать, где попало!..

Спустившись в кухню, Эмили сразу же подошла к двери и отрыла ее, чтобы впустить свежий воздух, и немного постояла, глубоко дыша и глядя на небо. Был чудесный день, настоящий июньский день, и ей исполнилось семнадцать лет. Девушка быстро повернулась и подошла к плите, разворошила угли, вода уже почти кипела.

Когда Эмили подошла к буфету, чтобы взять заварочный чайник, она замерла, к чайнику был прислонен конверт, на котором было написано ее имя – «Эмили». Улыбаясь, приоткрыв рот, она вынула листок бумаги и прочитала: «С днем рождения, Эмили. Купи себе на эти деньги небольшой подарок». Подписи не было. Она заглянула в конверт и вынула соверен.

Ах, как мило с его стороны. Прошел уже месяц или больше с тех пор, как она упомянула при Лэрри дату своего рождения. Он был таким добрым! Целый соверен! Однако, радуясь подарку, девушка невольно подумала о том, что у нее уже было несколько соверенов в ящике наверху и что она была бы намного больше рада чему-то... ну, более личному. Например, маленькой броши, или медальону, или цепочке за четыре шиллинга и шесть пенсов, которую она видела в магазине в Феллберне в прошлый свой выходной; она даже хотела сама купить ее для себя.

Эмили тут же подумала, что она просто неблагодарная тварь, и напомнила себе, что хозяин не был ее мужчиной. Что она под этим подразумевала? Ну, сказала она себе, тот факт, что он не воспользовался тем, что произошло между ними вечером после похорон Кона. А он вполне мог воспользоваться этим. О да, он мог. Он мог бы сыграть на ее чувствах, но он не стал. Он знал свое место, а она с того вечера знала свое. Вот почему, говорила Эмили себе, она не могла назвать его своим мужчиной; более того, она может ходить, высоко держа голову, если ей так захочется.

– С днем рождения, Эмили!

Она почти подпрыгнула и обернулась, с письмом в одной руке, с совереном и конвертом в другой, и расхохоталась:

– О, спасибо. И спасибо вот за это. Вы так добры. Я ничего подобного не ожидала.

Следующие слова Лэрри несколько поколебали ее понятие своего или не своего мужчины, потому что он сказал:

– Я бы хотел подарить тебе какую-нибудь вещицу, но боюсь, что совсем не умею выбирать подарки. И вообще, я не знал, что бы ты хотела получить в подарок.

– О, все нормально. – Ее лицо осветилось, а глаза сияли. – Я знаю, что я куплю на эти деньги.

– Что?

– Медальон и цепочку, хорошую цепочку. Я видела симпатичную цепочку за четыре шиллинга и шесть пенсов в Феллберне, но теперь я куплю более хорошую... Ой, чайник же кипит, я сейчас приготовлю чай.

Эмили подбежала к плите, а Берч стоял и наблюдал за ней, когда она хотела схватить чайник, забыв, что все еще держит письмо и деньги в руке. Девушка быстро положила их на полку, поставила чайник на полку в очаге и повернулась к нему.

– Я не знаю, что со мной этим утром, я пытаюсь заварить чай без заварочного чайника.

И снова она побежала, на этот раз к буфету, и, насыпав в чайник чай, посмотрела на него и остановилась. Хозяин стоял на том же месте, даже не сдвинулся, выражение его глаз было добрым и одновременно грустным, когда он сказал:

– Семнадцать. Ты будешь красивой женщиной, Эмили.

– О, сэр! – Она прикусила губу, опустила глаза и покачала головой.

– Ты ведь знаешь, что красива, правда?

– Нет, сэр. – Она подняла голову. – Ну, не... не красивая; мне говорили, что я хорошенькая, а мой папа обычно говорил, что я не хуже других, но... но не красавица.

– Ты красива, и внешне и внутренне, добра и красива.

Перед ее глазами возник туман. Он скрывал лицо Лэрри, и ей очень хотелось просунуть руки сквозь этот туман и дотронуться до него, прижаться к нему, ощутить его близко возле себя.

– Ой! Чайник. Он скоро совсем выкипит.

Она заварила чай, поставила чайник на полку внутри очага, потом наклонилась, взяла щетку и смела рассыпавшийся пепел под очаг, а потом повернулась к столу и к хозяину.

Лэрри все еще смотрел на девушку. Было ощущение, что он не отводил глаз от ее лица, он ласково улыбался ей, но у его губ залегли горестные складки, когда он тихо сказал:

– Все нормально, Эмили. Все в порядке. Не волнуйся. – Он повернулся и пошел через кухню, она услышала, как он поднимается по лестнице.

Эмили стояла, потягивая из чашки чай, а в ее голове роились мысли, которые вгоняли ее в жар. Вдруг она услышала его голос, доносящийся сверху, в котором звучал гнев. Девушка на мгновение закрыла глаза и подумала про себя: «О! Только не это. Только не сегодня».

Прошло почти три недели с последнего скандала. До сих пор все было нормально. Хозяин выглядел более счастливым и даже иногда громко смеялся и шутил с Люси на кухне.

Эмили часто хотелось, чтобы мистер Берч принял линию поведения, которой следовал Сеп, и уступил бы хозяйке в некоторых вопросах, как это делал Сеп по отношению к миссис Мак-Гиллби. Но конечно, признавалась она себе, между миссис Мак-Гиллби и миссис Берч была очень большая разница, поскольку эта женщина наверху вывела бы из себя и святого, когда входила в раж.

По мере того как голоса становились громче, Эмили начала подумывать, в чем теперь причина их ссоры. В действительности она никогда не знала, из-за чего они ругались, поскольку крики утихали на некоторое время, когда она входила в комнату. Хозяин обычно вылетал в холл, а хозяйка колотила кулаками по одеялу и пачкала постель. Хотя мадам снизошла до того, чтобы объяснить Эмили, что ее недержание, или что-то в этом роде, как она это называла, случается только тогда, когда она разволнуется, Эмили считала, что иногда хозяйка это делает нарочно, просто чтобы усложнить ситуацию. Да, подумала Эмили, кивая головой в сторону потолка, если это будет продолжаться, то сегодня утром ее ждет несколько недержаний; в этом она не сомневалась.

Только в обеденное время Эмили узнала, из-за чего они ругались на этот раз. Она несла поднос с обедом наверх и дошла уже до площадки, когда услышала громкий и ясный голос хозяина, из чего она поняла, что дверь в спальню была открыта. Он кричал:

– Я говорил тебе, что дам ему пенсию и пусть убирается; от него мало проку, он не может больше выполнять свои обязанности, он слишком стар.

Затем она услышала голос хозяйки:

– Ты никогда не отправишь его на пенсию. Пока я здесь, Эбби будет жить здесь. И после тоже. Послушай меня, дорогой мой, и слушай внимательно. Эбби останется здесь, когда ты уйдешь. Ты слышишь это? Эбби останется здесь, когда ты уйдешь. Твое время истекает. Я предупреждала тебя. Я честно тебя предупреждала.

– Ты сошла с ума, женщина! Ты не можешь выгнать меня отсюда, и ты это знаешь. Если бы могла, ты давно бы это сделала. Я это знаю. Но ты не можешь. Есть ли право женщин на собственность, нет ли права женщин на собственность, но я твой муж, и, когда тебя не будет, я могу предъявить права на это все по закону.

Смех, который заполнил площадку, вызвал у Эмили гримасу удивления, поскольку, если он и не звучал, как смех сумасшедшей, он также не звучал, как смех нормальной женщины. Затем голосом, в котором звучал все тот же смех, она прокричала ему:

– Ты, выскочка! Послушай. Слушай и помни, что я скажу. Ты услышишь, как я буду точно так же смеяться после смерти. Поверь мне, так будет.

Эмили не сошла с того места, где стояла, когда мистер Берг выскочил на площадку, прошел мимо нее и сбежал вниз по лестнице, даже не заметив ее. Она подождала еще немного, пока не почувствовала тяжести подноса, а затем пошла в спальню.

Хозяйка лежала, откинувшись на подушки, и улыбалась. И она продолжала улыбаться, когда посмотрела на Эмили.

– Я думаю, что ты все это слышала.

– Что слышала, мадам?

– Не изображай передо мной пустоголовую идиотку, девица! – Улыбка начала исчезать. – Ты слышала все, что я сказала ему, этому человеку, которого ты зовешь хозяином.

– Я не прислушиваюсь, мадам. Я занимаюсь своим делом. – Эмили в это время устанавливала столик на коленях хозяйки.

Наклонившись к Эмили, Рона Берч прошипела:

– У тебя два лица, девушка, одно для этой комнаты, а другое для кухни. Там, внизу, ты постоянно занята, кухарочка. Я знаю то, что знаю. А здесь ты встаешь в позу, думая, что превосходишь меня из-за моей болезни. Но ты, как и он, дорогуша, однажды будешь очень удивлена. И до этого осталось не так уж много времени. Время быстро приближается, это так; да, так.

– Ешьте ваш обед, мадам. – Эмили поставила поднос на столик. Потом она выпрямилась, разгладила фартук и спокойно сказала: – Доктор сказал вам около недели назад, что вы не должны волноваться, мадам, вы это знаете, потому что если вы будете волноваться, то ваши вспышки раздражения вас доконают...

С быстротой, которая не соответствовала тонкости рук и слабости тела, Рон Берч сорвала серебряную крышку с обеденной тарелки, откинула ее в сторону, а потом швырнула тарелку с мясом, подливкой и овощами в лицо девушки.

Вопль, который испустила Эмили, по громкости превзошел все крики, которые когда-либо доносились из этой комнаты. Подливка, хоть и не была обжигающей, все же была горячей. Эмили отшатнулась назад и закричала:

– О! О! Вы... вы злобная тварь! – А сама убирала остатки овощей и мяса, которые прилипли к ее лицу и груди. Девушка стояла, прислонившись к туалетному столику, хватая ртом воздух, когда в комнату ворвался Лэрри.

Сразу же оценив ситуацию, он встал около жены, протянув руки, как будто хотел задушить ее:

– Я мог бы убить тебя, женщина! Я бы с радостью убил тебя сейчас. Тебя нужно изолировать; запереть в приют; там твое законное место, в приюте.

Рон Берч ничего не сказала, а просто смотрела на него, а ее ненависть исходила в виде испарины.

Когда хозяин повернулся к Эмили, его всего трясло, голос дрожал:

– Идите приведите себя в порядок... Я разберусь здесь. О Боже! Я разберусь.

Берч подвел ее к двери и вытолкну на площадку, потом закрыл дверь; она стояла, неспособная двинуться с места, пока не услышала звук удара. Эмили развернулась в порыве открыть дверь, но, когда услышала второй такой же звук, поднесла руку к перепачканному лицу, наклонила голову и, спотыкаясь, пошла к лестнице.

Берч снова ее ударил. Он не должен был этого делать, в конце концов, она была больной женщиной. Хоть Рона была отвратительной, ему не надо было этого делать. Сеп никогда бы не ударил миссис Мак-Гиллби, какой бы плохой она ни была; но ведь миссис Мак-Гиллби ни за что бы не швырнула тарелку с горячей едой ей в лицо.

На кухне Люси кинулась к ней.

– Неужели она... она... Это она сделала?

– Да! Это она. – Эмили подошла к раковине и начала набирать воду. Девушка покачала головой и сказала: – Странно, но я не должна была так удивляться или пугаться, поскольку всегда ждала, что она когда-нибудь швырнет в меня тарелку с едой.

– Да! Она ужасная женщина. Ой, ты вся испачкана, Эмили.

– Да... да, это так. Хорошо, придется это снять. Сделай мне чашку чая, пожалуйста. Мне это не помешает.

Умывшись, она смыла грязь с платья, а Люси, наблюдая за ней, грустно сказала:

– А ведь сегодня твой день рождения. – Потом она обняла ее за талию, и прошептала: – Ох, как бы мне хотелось, чтобы ты поехала со мной, Эмили. Я так бы этого хотела!

Гладя голову Люси, Эмили подумала про себя: «Мне бы тоже, Люси; как бы мне хотелось поехать с тобой». Однако она сознавала, что отъезд Люси привяжет ее еще больше к этому дому, теперь она чувствовала себя обязанной хозяину. Тем не менее сейчас желание уехать было сильно в ней, и не только потому, что хозяйка швырнула в нее свой обед, а из-за того, что сделал хозяин. Люди, занимающие такое положение, как ее хозяин, не должны, по ее мнению, бить женщину. Такое случалось только в среде рабочего класса, самого бедного рабочего класса. Мистер Берч несколько упал в ее глазах. Но ведь она с самого начала знала, что он не джентльмен, то есть он не был настоящим джентльменом по происхождению. Поэтому девушка в конечном счете решила, что нет ничего удивительного в том, что он ударил жену.

Всего несколько часов назад он стоял здесь, на кухне, и говорил ей, что она красива, а то, как он это сказал, вызвало в ее голове бурю фантазий... Да, эта сцена там наверху прочистила ей мозги.

Что она сделает, если мужчина когда-нибудь захочет ее ударить? О, она знала, что сделает. Она схватит первую попавшуюся вещь и швырнет в него, она не потерпит, чтобы какой бы то ни был мужчина ударил ее; она слишком много видела подобных случаев на Кредор-стрит... О чем это она только что подумала? Она схватит первую попавшуюся вещь и швырнет в него?

Смешно, но это именно то, что сделала та, наверху, но в обратном порядке. Она первой швырнула в нее свой обед.

Странная мысль неожиданно пришла ей в голову... Хозяйка в действительности швырнула свой обед не в нее, она швырнула его в него.

Глава 2

Доктор медленно потягивал кофе, пока чашка не опустела. Потом он поставил ее на стол. Лэрри смотрел на него не отрываясь. Доктор покивал головой и сказал:

– Я подумал, что правильно сделаю, если скажу вам.

– Вы хотите сказать, что она предполагает, что я хочу ее убить?

– Да, что-то в этом роде. Миссис Берч также сказала, что не хочет, чтобы ее хоронили с ненужной поспешностью, когда она умрет. Она желает, чтобы ее похоронили через неделю после смерти.

– Бог мой! – Лэрри потер рукой подбородок. – Есть ли у нее какая-либо возможность лишить меня фермы... и всего этого? – Он сделал жест рукой.

– Нет, нет. – Доктор покачал головой. – Вы имеете права мужа. Насколько я понимаю, дом и ферма будут вашими. Вы ее законный супруг и, таким образом, имеете законное право на ее имущество. Я не думаю, что вам нужно волноваться на этот счет, но я бы посоветовал вам быть с ней поласковей. Миссис Берч очень больна; я бы на вашем месте не стал давать ей повод жаловаться на вас... Она не приглашала в последнее время вашего стряпчего?

– Нет. Нет, она не упоминала о нем. Но раз уж вы заговорили об этом, то должен сказать, что мой стряпчий не работает на нее; все, что связано с домом и ее личными делами, все еще находится, насколько мне известно, в ведении Кларка, Мейна и Саттона. Они всегда занимались всеми юридическими аспектами. Это она посоветовала мне обратиться за консультацией к Баррету и Голдингу.

Мистер Берч поднялся и начал ходить по комнате, доктор наблюдал за ним, а потом тоже встал:

– Ну, мне пора идти.

– Мне все это не нравится.

Доктор склонил голову набок, посмотрел на него и вздохнул:

– Боюсь, в том, что касается юридических тонкостей, я ничем не могу помочь. Я могу только посоветовать вам, насколько это возможно, поддерживать в ней хорошее настроение.

– Хорошее настроение! – Лэрри рассмеялся и, глядя прямо на доктора, сказал: – Вы знаете не хуже меня, доктор, что не в ее характере иметь хорошее настроение. Давайте смотреть правде в глаза. Она мстительная женщина.

Доктор повернулся и, пройдя через всю гостиную, подошел к двери, оглянулся и сказал:

– Ну, об этом вам лучше знать.

На следующее утро от Люси пришло письмо, и лицо Эмили сияло, пока она читала его. Люси обживалась в том далеком местечке на другом конце страны. Она подружилась с некоей мисс Райс. Правда, смешное имя? Мисс Райс была просто душка. Ей двадцать два года, и ее семья живет поблизости, и когда они приходят навестить ее, то приносят ей множество фруктов и других лакомств, а мисс Райс делится ими с Люси. Она закончила письмо словами, что мисс Райс настоящая леди, если Эмили понимает, что она имеет в виду, и что она надеется, что Эмили было так же хорошо, как ей сейчас.

Эмили положила письмо на стол, разгладила все четыре его уголка и, глядя на него, весело рассмеялась.

Она все еще смеялась, когда Джордж Арчер, новый помощник, вошел и встал в открытых дверях. Глядя на нее, он сказал:

– Если вы скажете, над чем вы смеетесь, Эмили, я посмеюсь вместе с вами.

– О, – она покивала головой, – это все моя сестра. Я получила от нее письмо. Люси очень быстро освоилась в этом санатории, о котором я вам говорила.

– О, я рад слышать это.

– Вы пришли за чаем? Давайте ваш жбан. – Она протянула руку через стол и взяла у него жбан. Пока девушка стояла у плиты, наливая чай, он тихо спросил:

– Как сегодня хозяйка?

– Да как всегда.

– Она что, совсем не может двигаться?

– У нее двигается только верхняя половина тела.

– Она совсем не может ходить?

Эмили посмотрела на него через плечо, прежде чем ответить:

– Нет.

– Вам приходится делать все для нее, я так полагаю?

– Да, все. – Она вернулась к столу и накрыла жбан крышкой и, когда надавила на нее пальцами, чтобы поплотнее закрыть, повторила: – Все.

– Та еще работенка!

– Да, как вы и сказали, та еще работенка. Но нищим выбирать не приходится.

– Ха! – Он рассмеялся. – Я даже не могу представить вас просящей милостыню, Эмили.

– Почему же? Я была близка к этому перед тем, как устроилась сюда на работу... Он вам нравится?

– Кто?

– Хозяин.

– А, да, он мне нравится. Да, я думаю, что он честный парень, насколько я пока смог его узнать. Некоторые из них не дадут вам даже дыма, идущего из трубы.

– Я рада, что он вам нравится. Будьте честным с ним, и он будет честным с вами.

– Ну, я вообще-то стараюсь.

– Я знаю, что это так, Джордж. Хотите перекусить?

– Не откажусь.

Эмили пошла в кладовую и вернулась с толстым бутербродом с ветчиной и большим куском смородинового пирога. Когда она передала ему все это, он сказал:

– Ну, Эмили... Да! Вы чудесная девушка.

– Да ладно, идите! – Она махнула на него рукой. – Идите и скажите это коровам, может, на них это подействует.

– Это действует. Это действует. – Джордж теперь громко хохотал. – Каждый раз, когда я говорю это Пэнси, она дает мне еще полгаллона молока.

Когда он ушел, смеясь, она тоже рассмеялась. Ей нравился Джордж Арчер. Он был здесь всего три недели, но уже проявил себя как хороший работник. Он пришел к ним прямо с дороги, пройдя долгий путь с запада, подрабатывая то там, то тут, но не имея постоянной работы. А теперь, похоже, этот парень может остаться здесь на всю жизнь, если будет продолжать работать так же, как сейчас. Он был довольно молод, ему не было тридцати, да и внешне был неплох.

В конце первой недели его работы Лэрри сказал ей:

– Я думаю, что мне повезло с Арчером.

На что она ответила:

– Да, я думаю, что это так. А если вы еще уговорите миссис Райли работать ежедневно, то я буду считать, что мне тоже повезло.

Но пока не удавалось уговорить миссис Райли оставаться на «дикой природе», как она это называла, всю неделю. В глубине души Эмили не винила ее, она сама иногда очень уставала от этой «дикой природы». Иногда у нее возникало чувство, подобное тоске по дому, и ей хотелось подобрать юбки и убежать отсюда назад в Шилдс, на берег. Она может остановиться на время у тети Мэри в Гейтсхеде, но местом ее назначения будет побережье.

В такие моменты Эмили говорила себе, что не создана для жизни в деревне. Это случалось, когда ей ужасно хотелось поговорить с кем-нибудь, просто немного поболтать. Она скучала по Люси. О, как она скучала по Люси.

Каждую свободную минуту, которая иногда появлялась у нее вечерами, девушка читала. Она пристрастилась к чтению. Читала ньюкаслские газеты, которые хозяин привозил два раза в неделю, и время от времени брала в библиотеке книги, но большинство из них у нее шли плохо. По ее мнению, в них слишком мало писалось о любви; те несколько книг, которые Эмили с трудом прочитала, долго крутили вокруг да около, прежде чем дойти до главного.

Ей не верилось, что в следующий вторник будет уже год, как она здесь работает. Правда, когда Эмили думала о том, что произошло за это время, ей казалось, что прошло не меньше десяти лет, а может, и целая жизнь. Да, целая жизнь... Ей нужен был какой-нибудь перерыв. У нее никогда в жизни не было отпуска, и похоже, что не будет никогда. Но возможно, она была не одинока, потому что в маленькой книжке, которую ей дал Сеп, был забавный стишок. Он звучал так:

Супруга Джона Гитена в сердцах ему сказала:

Мы двадцать лет живем с тобой – не так уж это мало!

За эти двадцать скучных лет, что я тебе супруга,

Хотя б разочек отдохнуть могли б мы друг от друга?!

В книжечке много было всего забавного и интересного. Эмили в последнее время часто перечитывала ее при свете свечи. Это отвлекало от мыслей о Люси и помогало заснуть.

Девушка пришла к выводу, что, кто бы ни записал все это в книжку, он был не очень высокого мнения о женщинах, поскольку одна из цитат, записанных под заголовком «Ханна Каули», гласила: «Но что же такое женщина? Всего только одна из приятных ошибок природы». Была там еще одна цитата: «Лучше обитать в углу чердака, чем жить с вопящей женщиной в огромном доме».

Однако из всего, записанного в книге, Эмили больше всего нравились слова про прилив. Они почему-то приближали ее к Шилдсу и к реке, впадающей в Северное море. А та последняя строка: «Никогда не вешай носа!» Она давно не говорила этих слов, возможно потому, что в этом не было необходимости, ей не нужно было подбадривать себя.

Теперь жизнь была довольно монотонной. Каждый день в этом доме был похож на другой, и все концентрировалось вокруг комнаты над кухней. Она вспомнила, что уже около одиннадцати часов. Ей нужно было отнести наверх поднос с едой. А потом пойти на ферму и отнести Эбби чай. Ох, он был упрямым старым дьяволом, этот Эбби, потому что не разрешал Джорджу приносить ему чай, так как, вполне естественно, был против присутствия молодого человека; но сам он за чаем никогда не приходил. Когда-нибудь она оставит его поднос под аркой и крикнет:

– Вот ваш чай, Эбби! Вам придется подойти к нему, а сам он к вам не придет.

Поставив горячее молоко и бисквиты на поднос, она сняла фартук из грубой ткани, который надевала на кухне поверх своего белого фартука, расправила его верхнюю часть, надела чепчик, подняла поднос и вышла из кухни.

Перед дверью в спальню Эмили взяла поднос в одну руку, постучала в дверь другой рукой, потом повернула ручку, а когда дверь не открылась, отступила назад и стала смотреть на дверь, словно та ее лично обидела.

Поставив поднос на столик сбоку от двери, девушка взялась за ручку обеими руками и стала толкать дверь. Но дверь даже не пошевелилась.

– Ну! Ничего себе! – От удивления Эмили сказала это вслух. Дверь не запиралась на засов уже много недель; бывали скандалы, и ругань, и ссоры между хозяевами, и игнорирование Эмили, но дверь оставалась открытой.

– Мадам!

Она приложила ухо к двери; не было смысла заглядывать в замочную скважину, потому что та была забита.

Когда Эмили прислушалась, ей показалось, что по комнате кто-то ходит, шаркая ногами. Но конечно, это было всего лишь ее воображение. Возможно, это был звук, который хозяйка производила, когда скребла покрывало кровати, что она производила двумя указательными пальцами, когда была раздражена... нет, это не было похоже на тот звук. Вот опять. Что она там делала?

– Мадам, я принесла вам поесть.

Эмили выпрямилась. Ну хорошо, она откроет дверь, когда достаточно проголодается. Однако в последнее время Рон не казалась очень голодной. Она едва притрагивалась к еде. Даже специально для нее приготовленные вкусные блюда не съедались. Но ни разу девушка не слышала ни одного извинения или слова благодарности от хозяйки, типа: «Сожалею, Эмили, что не смогла съесть это, хоть было очень вкусно».

Эмили часто думала, что если ее хозяйка вдруг вежливо к ней обратится, то она упадет в обморок. Жаль, что мадам была такой неприятной женщиной, потому что ей бы нравилось ухаживать за ней, девушке казалось, что она могла бы сделать ее хоть немного счастливой. Она могла бы развеселить ее, рассказывая про тетю Мэри и ее семейство. И более того, она могла бы многому научиться у нее. Например, попросить ее объяснить ей кое-что из того, что она прочитала в книгах, особенно отдельные отрывки того, что было написано в черной книжке. Но хозяйка была такой, какая она есть, и ничто уже не могло изменить ее.

Эмили взяла поднос и снова спустилась вниз, а когда дошла до кухни, то постояла немного у стола задумавшись. Нужно ли пойти и сказать мистеру Берчу или подождать, когда он придет? Хозяин был наверху всего полчаса назад, и они не ругались. Девушка слышала, как они разговаривали, но скандала больше не было. А когда хозяин спустился вниз и прошел через кухню, он выглядел довольным. Он не был мрачным, как это иногда бывало после визита в спальню. Пожалуй, лучше сказать ему.

Когда Эмили бежала через двор, холодный ветер поднял ее волосы из-за ушей и сдул их на глаза, поэтому она не увидела его, пока с ним не столкнулась, когда он неожиданно вышел из-за угла.

– Ну-ну! Осторожнее! Куда это ты бежишь?

– Ой! – Она засмеялась, откидывая волосы назад. – Я... я искала вас. – Девушка замолчала, как бы давая время улыбке сойти с ее лица, а потом сказала: – Дверь снова не открывается.

Хозяин ответил ей не сразу, но сощурил глаза и слегка покачал головой. Потом сказал:


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю