Текст книги "Запретные уроки"

Автор книги: Кэтрин Кэски

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Себастьян чуть не оглох от грозного ропота недовольства и язвительных насмешек митингующих. Слишком много их собралось. И если с ними не удастся договориться по-хорошему, то ни ему, ни констеблям нипочем не уцелеть. Действовать нужно не теряя времени, пока оно еще есть. Себастьян взобрался на какой-то ящик, оказавшийся рядом.

– Послушайте, что я скажу! – Крики стали мигом затихать, отступая подобно отливу. – Бунты и свержение правительства не помогут избавиться от наших бед. Всем станет только хуже. Нужно, чтобы мы трудились все вместе, как единый народ, и выработали план – как покончить с нынешними неурядицами.

В толпе послышался ропот, началось движение. Некоторые пробирались ближе, чтобы услышать оратора, другие, наоборот, старались отодвинуться подальше, словно боялись оказаться между толпой и полицией, если вдруг накалившиеся страсти перерастут в бушующий шторм. Себастьян воздел руки и простер их к толпе.

– Я призываю вас:выдвигайте от себя самых мудрых вождей. Они встретятся с лорд-мэром и членами комитета, который специально работает над решением этой проблемы на благо всей Англии! Мы должны все вместе найти правильное решение!

– А почему мы должны вам верить? Сколько раз правительство давало нам обещания, а потом оказывалось, что все это враки?

Себастьян вгляделся в толпу. Этот голос он узнал.

– Кто это говорит? – Себастьян приподнялся на цыпочки, но толпа была огромна, он не мог даже определить, с какой стороны раздался голос. – Выйдите вперед, и я отвечу на ваши обвинения. И объясню, почему на этот раз все будет по-другому – да потому, что вы все сами поможете выработать такой план действий, который выведет Англию из кризиса!

За спиной герцога Эксетера полицейские стали растягиваться цепью, не зная еще, как отреагирует толпа на его предложение.

Четыре человека вышли вперед, на полосу, разделявшую толпу и полицию. Себастьян спрыгнул с ящика, пожал руку каждому по очереди.

Вожди спенсианцев призвали своих сторонников разойтись на сегодня и дать им возможность переговорить с представителями правительства, выяснить, верно ли то, что сказал этот человек о поисках мирного и справедливого решения. Нужно во что бы то ни стало найти решение – как покончить с острой нехваткой продуктов питания.

Мало-помалу люди потянулись к выходам из парка.

Герцог сдержал слово и вернулся в Мэншн-Хаус с четырьмя спенсианцами, которых тотчас провели в кабинет лорд-мэра.

На следующее утро газета «Таймс» провозгласила герцога Эксетера выдающимся политиком и отметила то мастерство, с которым он сумел предотвратить массовые беспорядки в Спа-Филдс, а также его настойчивую работу рука об руку с лорд-мэром ради того, чтобы найти приемлемое для всех решение.

Он не спал почти двое суток, но труды не пропали даром. Себастьян откинулся на сиденье кареты и блаженно закрыл глаза. В эту пятницу катастрофу удалось предотвратить.

В пятницу?!

Провалиться ему ко всем чертям! Сон тут же как рукой сняло, и он выпрямился на сиденье. Катастрофу предотвратить не удалось – он же обещал встретиться с мисс Астер в Гайд-парке как раз вчера в полдень!

Произнесенная ею угроза была недвусмысленной. Если он не явится в назначенное время, она заставит его пожалеть об этом. О том, что произошло в библиотеке, она поведает своему отцу, влиятельному лорду Астеру. И тогда Себастьян погиб, а его родовое имя будет безнадежно запятнано. Бабушка может не пережить такого удара. Она ведь так доверяет ему! И что же в итоге?

Себастьян пришел к выводу: единственное, что он может теперь сделать – это отправить мисс Астер записку с объяснением причин своего отсутствия. Станет упирать на то, что она должна была читать газеты и сообразить, что он никак не мог явиться на назначенную встречу. Он был занят делом первостепенной государственной важности, в противном случае непременно встретился бы с ней.

Он откинулся на мягкую спинку, ощущая, что потерпел поражение. В конце концов, самое важное не в том, встретился он с мисс Астер в Гайд-парке или нет. Он не приблизился к решению своей личной проблемы, как парламент до сих пор не приблизился к решению продовольственного кризиса.

Себастьян потер руками лицо.

Ему еще нужно найти Сьюзен и рассказать ей о мисс! Астер. А что говорить? Он ведь сказал тогда Сьюзен, что любит ее. Чтоб ему провалиться!

Как, интересно, сказать любимой женщине о том, что ему, вероятно, потребуется жениться на другой, чтобы спасти свою честь?

Честь, которую он уже утратил.

Глава 17

Умейте ценить время. Жадно ловите каждый миг и наслаждайтесь им – ни минуты безделья, никаких уступок лени, ни малейшего промедления; никогда не откладывайте на завтра то, что можно сделать сегодня.

Лорд Честерфилд

За завтраком Присцилла была бледна, как то яйцо всмятку, которое только что поставила перед ней миссис Уимпол. Сьюзен сидела за столом напротив сестры. По ее лицу она сразу поняла, что произошло что-то нерадостное.

– Как спалось, Сьюзен? – Присцилла пыталась изобразить безмятежность, но брови оставались нахмуренными, к тому же она нервно покусывала губу, ожидая ответа.

– Не очень хорошо, если вспомнить, что мне приходится выбирать между семьей и честью. – Она наклонилась через стол к сестре. – Но пусть мои тревоги не мешают тебе рассказать о том, что гнетет тебя нынче утром.

Присцилла положила руку на лежавшую рядом газету и подтолкнула ее к Сьюзен.

– Сегодня они заменили твою колонку... другой статьей.

– Заменили мой урок? Чем? – Сьюзен недовольно сморщила носик и жадно схватила газету.

– Статьей, написанной специально для «Таймс»... о тебе.

Сьюзен резко вскинула голову и воззрилась на сестру, ожидая, что та скажет о статье. У Присциллы на все было свое мнение.

– Ну, что скажешь, Присцилла? Я что, разрыдаюсь, едва закончив чтение? Или должна буду бежать из города? Пасть на колени и покаяться в грехах перед всем Лондоном? Или стану танцевать от радости вот на этом столе? Ну, что?

Присцилла пожала плечами.

– Честно говоря, я не знаю, что сказать об этой статье, хотя и понимаю, что она свидетельствует об интересе читателей к твоим урокам для леди. – Она ткнула пальцем в газету. – Давай читай.

Перепечатано из «Бат геральд»

Те, кто регулярно читает в нашем издании вызывающие большой интерес отрывки из «Учебника элегантности», не окажутся равнодушными к тому, что нам удалось установить личность автора. Прежде считалось, что автор – мисс Сьюзен Боннет, наставница, обучавшая хорошим манерам барышень в «Школе добродетелей» миссис Хадлстон в Бате. После долгих разысканий удалось выяснить, что подлинным автором учебника является леди Сьюзен Синклер, проживающая в лондонском районе Мейфэр. Это дочь герцога Синклера, настоящая прирожденная аристократка из Шотландии, что уже давно, по-видимому, подозревали внимательные читатели конспектов ее уроков.

Однако читатели, скорее всего, не знают – ибо ее сиятельство приняла все меры к тому, чтобы скрыть это от всех, кроме своих близких родственников, – о том, что леди Сьюзен Синклер стала жертвой едва не стоившей ей жизни дорожной аварии во время разыгравшегося в прошлом месяце сильнейшего бурана. Однако же она каким-то образом сумела выбраться из перевернувшегося экипажа и дотащить до укрытия правившего коляской герцога Эксетера. Даже замерзнув чуть не до смерти, наша отважная героиня в ночной тьме сумела проскакать на выпряженной из коляски лошади по глубокому снегу до ближайшего жилья, благодаря чему спасла герцога, который в результате аварии получил тяжелую травму.

Вскоре после описанных событий леди Сьюзен Синклер возвратилась в Лондон, чтобы выздоравливать в кругу семьи, проживающей в особняке на аристократической площади Гровенор-сквер.

Ожидается, что в ближайшее время она полностью поправится, и на следующей неделе мы возобновим публикацию отрывков из ее «Учебника элегантности».

Количество предварительных заказов на учебник леди Сьюзен для благовоспитанных леди, каковой будет опубликован типографией «Г.Г. и Дж. Робинсон» первого декабря, уже превзошло все ожидания, благодаря чему предполагается второе издание учебника, которое призвано будет удовлетворить первую волну спроса.

Сьюзен отложила газету и забарабанила по ней пальцами.

– На самом деле, весьма интересно. – Она ни на минуту не сомневалась, что статью написал мистер Эркюль Летранж, чрезмерно любопытный репортер отдела светской хроники, который приходил к ней в школу. Но ведь обычно в своих статьях он не щадил никого и ничего. Почему же к ней он проявил такую доброту и дружелюбие, показав ее достойной всяческого уважения леди и настоящей героиней?

– Но статья – это еще не все. Она же была помещена в «Бат геральд» несколько дней назад, поэтому уже сегодня утром в редакцию пришли письма нескольких читателей. – Присцилла встала из-за стола и подала сестре серебряный поднос, доверху наполненный письмами. – Право же, удивительно. Все эти письма адресованы тебе.

Сьюзен развернула первое письмо и пробежала его глазами.

– Пишет директриса школы в Абердине[54]. Если я решу когда-нибудь возвратиться к преподаванию, она почтет за честь предложить мне место в Северной школе для благородных девиц. – Развернула второе. – А это письмо от одного издателя из Бристоля. Просит рассмотреть возможность публикации у него второй моей книги из продолжающейся серии уроков для леди. – Она повернулась к Присцилле. – Еще одинучебник – какая интересная мысль! Возможно, в следующем учебнике я расскажу о том, как за сущие гроши сделать дом уютным.

– А вот это другое. – Присцилла взяла в руки письмо, которое отложила отдельно от остальных. – Оно отличается от всех прочих.

Но Сьюзен была так потрясена только что прочитанными письмами, что почти не слушала сестру.

– Ты что-то сказала, Присцилла?

– Есть еще письмо, которое ты должна прочитать сейчас. – Присцилла протянула ей письмо. Время шло, а Сьюзен ничего ей не ответила. Тогда младшая сестра выхватила у нее то письмо, которое Сьюзен увлеченно читала, и вложила ей в руку заранее отложенное.

Та задрожала, едва завидев крупный решительный почерк. Письмо было от отца, и почему-то ей казалось, что оно не столь лестно для нее, как предыдущее. Узнал ли отец, почему она уезжала из Лондона в Бат? Это письмо таило столько неожиданностей, что тревожные мысли так и роились в ее голове.

– Я... не могу его читать. – Сьюзен вернула письмо сестре. – Будь добра, Присцилла, прочитай и скажи мне, что он там пишет.

– Ладно. – Присцилла сломала сургучную печать и расправила листок. – Раз уж ты настаиваешь.

– Настаиваю. – С каждой минутой Сьюзен тревожилась все сильнее. – Ну, не тяни, пожалуйста. Читай!

Письмо было кратким, о чем свидетельствовали проступавшие на обороте темные строчки, однако Присцилла читала его чуть ли не целую вечность.

– Вслух, пожалуйста. Господи, да читай, наконец, говори хоть что-нибудь! —Сьюзен могла представить себе, какие обидные слова может заключать эта бумага. «Ты огорчила меня даже больше, чем остальные». Это получила в свое время Айви. «Я откажусь от тебя навеки, и даже по завещанию ты не получишь от меня ни гроша, Стерлинг».

Любопытно, как эти емкие и краткие угрозы заставили и брата, и сестру быстро измениться к лучшему. К лучшему, ибо после преодоления всех выпавших на их долю испытаний они оба были с радостью встречены в Эдинбурге и вернули себе расположение отца.

А ей оставалось лишь надеяться на то, что когда-нибудь он сумеет простить ее за то, что она обесчестила семью.

Вот Сьюзен и ожидала, затаив дыхание, суровых слов родительского приговора.

– Все, как и в прошлый раз, – растерянно сказала Присцилла. – Он никогда еще не гордился так ни одним из своих детей, как тобой, Сью, ибо ты проявила себя человеком ответственным. – Она перебросила письмо через стол старшей сестре. – На вот, читай. Бояться тебе нечего. Здесь сплошные похвалы... и то, что он приезжает в Лондон первого декабря, чтобы быть рядом с тобой, когда твоя книга выйдет из печати.

– Но... это же меньше чем через две недели! – Сьюзен вскочила со стула и принялась расхаживать по комнате. – Нельзя, чтобы он сейчас приезжал. Я еще не решила, как мне следует поступить.

Но песок в часах уже начал сыпаться. Теперь ей остается меньше двух недель, чтобы принять решение, которое навсегда изменит ее жизнь... или жизнь Себастьяна.

* * *

Поздним вечером Себастьян вернулся наконец в Блэквуд-холл после двух дней непрерывных заседаний комитета и совещаний в министерстве внутренних дел. По центральному вопросу – о положении в стране – сведения поступали противоречивые, и все же в одном все источники единодушно сходились: предстоит новый бунт, и очень скоро.

Себастьян направился в гостиную, где на столе горела одна-единственная свеча, и подошел к этому столу, чтобы выпить рюмочку и прогнать тревожные мысли.

– Ну, наконец-то ты вернулся. – В кресле, стоявшем за его спиной, восседала бабушка. – Где это ты пропадал столько времени? В гостях у нее?

Себастьян так и застыл на месте. Неужели ей известно о его затруднениях с мисс Астер?

– Простите меня, бабушка, но я не понимаю, о ком вы говорите. – Себастьян прищурился, чтобы разглядеть старушку в полутьме гостиной.

– О леди Сьюзен Синклер. – Бабушка говорила с явным трудом, словно перед тем она плакала. А имя Сьюзен произнесла так резко – будто плюнула. Но Себастьян не почувствовал яда в ее тоне и не придал этому значения, обрадовавшись уже тому, что речь шла не о мисс Астер.

– Ты хоть знаешь, что она собой представляет, милый мальчик? Кто на самом деле она такая, эта особа, непрестанно шокирующая все приличное общество?

Себастьян пытался вглядеться в лицо бабушки, хотя это и было нелегко. Но хотелось понять, почему она держится так странно, почему говорит так жестоко, что вовсе не было ей свойственно.

– Не знаешь? Ну, так я тебе расскажу, милый. Не верь той чуши, которую пишут газеты: она отнюдь не респектабельная дама, и ты никоим образом не можешь допустить, чтобы ее имя связывали с твоим.

– Как вы можете так о ней говорить? Вы ведь прекрасно знаете, что меня уже не было бы в живых, если бы она ради моего спасения не поставила на карту свою жизнь! – Себастьян решительно прошел через всю комнату и остановился перед бабушкой, уперев руки в бока. У бабушки были опухшие веки, перед ней стоял пустой бокал.

– Она из семейства Синклеров, которых называют Семью Смертными Грехами – здесь, в Лондоне, ты не мог не слышать рассказов об их проделках и похождениях. На этих семерых братьев и сестер нет никакой управы; они настолько необузданны и непредсказуемы, что собственный отец отлучил их от родового гнезда, пока каждый в отдельности не исправится и не приумножит фамильной чести Синклеров. Твоя Сьюзен этого не добилась.

– Я и гроша ломаного не дам за все те басни, которые распространяют светские сплетники. Мне казалось, бабушка, что вы тоже стоите выше слухов и сплетен. – При этих словах бабушка невольно вздрогнула. – Я знаю Сьюзен куда лучше, чем вы или кто бы то ни было другой в лондонском высшем свете. И уверяю вас, бабушка, что она – женщина добрая, отважная и благородная...

Он замолчал, вдруг ясно увидев, к какому будущему стремится, и поняв, с какой единственной женщиной хочет это будущее разделить. Только со Сьюзен.

– Если леди Сьюзен Синклер примет мое предложение, то я твердо намерен взять ее в супруги!

Бабушка широко открыла глаза. Какой парадокс: всего несколько дней назад она побуждала Себастьяна жениться на девушке, которая во всем походила бы на Сьюзен, а теперь и слышать об этом не желает. Он вернулся к своему бокалу, наполнил его и осушил одним глотком.

Бабушка просто кипела негодованием. Она схватила свой бокал, поднесла к губам и недовольно поморщилась, увидев, что он абсолютно пуст.

– Твой отец сбился с пути истинного и запятнал родовое имя гораздо сильнее, чем ты думаешь. А тебе предназначено восстановить фамильную честь.

– Бабушка, я не в состоянии изменить прошлое. Теперь это мне совершенно понятно. Все, что в моих силах, – это прожить жизнь в соответствии с моими понятиями о добре и благородстве. Не могу сказать, заставят ли мои поступки других людей позабыть об ошибках, совершенных моим отцом. А я лишь могу постараться стать более достойным человеком. И я становлюсь таким рядом со Сьюзен.

– Ты величайший глупец, коль полагаешь, будто бы сумеешь восстановить фамильную честь, когда рядом с тобой будет эта женщина.Послушайся меня, мой мальчик, пока еще не поздно. Ты должен держаться как можно дальше от этого грешного создания! Для тебя она – сущая отрава! Поверь мне: она тебя погубит, она лишит тебя всяких надежд на карьеру в палате лордов.

– Уже поздно, бабушка, – проговорил Себастьян, медленно повернувшись и вглядываясь в старушку сквозь полутьму. – Мое сердце принадлежит ей. Я люблю ее.

Глава 18

Отбрось же ты леность,

Эту сирену свою...

Гораций [55]

Особняк Синклеров Площадь Гровенор-сквер

Пронизывающий холодный ветер, зажатый меж высоких каменных стен, лихорадочно метался по всему саду, словно оказавшаяся в загоне дикая лошадь. Опавшие листья кружились в хороводе у ног Сьюзен, пытаясь увлечь за собой шнурки ее ботинок и задувая сквозь кружевные чулки.

– Что это тебе вздумалось, Сью, выйти на прогулку в такой неласковый день? В гостиной уютно пылает камин. Может, зайдешь в дом, согреешься, мне компанию составишь? – Грант присел рядом с ней на мраморную скамью и сразу задрожал от холода. – Ты же себе отморозишь так все седалище. Скамья холодная, как лед.

Сьюзен только плечами пожала и продолжила разглядывать розы: их лепестки пока что еще не увяли, тогда как все остальные растения в саду уже покрылись темным золотом и начали засыхать.

– Мне нужно принять очень нелегкое решение, Грант, я не могу допустить, чтобы на него хоть немного повлияли то веселье и те простые радости, которые царят в кругу семьи.

– Ох, Сью, мы же связаны друг с другом крепко – не хуже тех шелковых нитей, которыми ты штопала раны Стерлинга после очередного поединка на ринге. – На его губах мелькнула усмешка, и даже Сьюзен, несмотря на всю серьезность своих размышлений, мысленно усмехнулась при этом воспоминании. – Даже сидя на глыбе льда, ты не в силах забыть двадцать лет, прожитых нами бок о бок.

– Да уж, конечно, не в силах, – вздохнула Сьюзен, еще, минутку подумала и повернулась к Гранту. – И как мне только принять решение?

– А в чем тебе самойвидится решение? – Он сжал в своей теплой руке затянутую в перчатку руку сестры. – Отбрось все то, что тебе говорил об этом кто бы то ни было, все, что кто-то может об этом подумать, и решай сама.

– Не могу, – отвечала ему Сьюзен, сидя как статуя. – Это решение скажется на мне, но оно повлияет и на других – на тех, кого я люблю всей душой.

– Расскажи-ка, что ты надумала. – Грант повернулся так, чтобы смотреть ей прямо в глаза. Она же забрала у него свою руку и сложила пальцы, словно на молитве, а потом прижала их к губам. При этом Сьюзен стала немного раскачиваться взад-вперед, будто это мама укачивала ее, как, в детстве. Мелочь, однако это помогало ей успокоиться, когда жизнь становилась чересчур уж трудной.

Еще немного подумав над мудрыми словами Гранта, она наконец убрала пальцы с губ и повернулась к брату.

– Вероятно, это самое трудное в моей жизни решение, потому что принять его ты мне не поможешь. И никто не поможет. – Она опустила глаза, потом снова посмотрела Гранту в лицо. – Мне предстоит решить, должна ли я позволить папе и всему большому свету смотреть на меня как на респектабельную даму, а не как на один из Семи Смертных Грехов.

– Ну, это не представляется таким уж трудным решением. Ты же к этому всегда стремилась. Да и все мы стремимся с тех самых пор, как оказались в Лондоне.

– Да, к этому я стремлюсь. Па впервые в жизни говорит, что гордится мною. Люди, о которых я и слыхом не слыхивала, жадно выслушивают мои советы. Люди из высшего общества – те самые, которые нас только что на части не рвали, которые скалились, едва завидев нас в бальном зале, – теперь присылают мне приглашения, упрашивают, чтобы я посетила их приемы. – Она снова взглянула брату в глаза и пожала плечами. – О такой жизни я всегда и мечтала, но мне кажется, что согласиться на нее, к сожалению, я не имею морального права.

– Что же в этом такого плохого? Ты сильно изменилась, Сьюзен. Сейчас ты уже не та, какой была до своей поездки в Бат. Совсем не та. Ты повзрослела. Ты сбросила маску, которая мешала разглядеть твое подлинное лицо. Хотела ты того или нет, но ты всем доказала, что ты – та Сьюзен, какой тебя всегда знали братья и сестры: добрая, заботливая, талантливая и достойная всяческого уважения.

– Ты прав, больше я не могу этого скрывать, – кивнула Сьюзен и опустила голову, чтобы брат не увидел сверкнувших на ее глазах слез. – Я должна жить настоящей жизнью... но и переносить те горести, что неизбежно ей сопутствуют. – Она снова подняла голову и взглянула ему в глаза, несмотря на то, что по щекам ее катились слезы. – Я не могу допустить, чтобы герцог Эксетер нес на своих плечах груз бесчестья, которого совершенно не заслуживает. Не могу допустить, чтобы его принудили к браку со лживой девчонкой и вынудили сносить презрение палаты лордов и всего высшего света только потому, что я смолчала и скрыла свое собственное легкомыслие, которое проявила тогда в библиотеке.

– Сьюзен, – Грант притянул ее к себе и крепко обнял.

– Позволь мне, пожалуйста, договорить до конца. – Голос ее дрогнул, но в душе она чувствовала справедливость того, что говорила. – Если я и вправду изменилась, ее у меня есть нравственное чувство, то я не могу не признаться в том, что была в объятиях герцога Эксетера тогда, в библиотеке, и признаться в этом я должна открыто.

– Если ты поступишь так, – сказал Грант, не сводя с не серьезного, внимательного взгляда, – то наверняка утратишь папино уважение. А он ведь усмотрит в твоей близости с герцогом бесчестье для всей семьи и вполне может изгнать тебя – начинай тогда новую жизнь, совсем одна!

—Это я понимаю. – Еще одна слезинка скатилась по щеке к подбородку.

– Люди светские станут, скорее всего, сторониться тебя – вполне возможно, что и герцог тоже. Он, вероятно! и любит тебя, но будь готова к тому, что даже он может отвернуться от тебя, чтобы сохранить свою собственную фамильную честь.

– В этом я тоже отдаю себе отчет. – Она подавила рвущееся наружу рыдание. – Но если я не посмею взять на себя ответственность за свои поступки, значит, я нисколечко не изменилась. Ты ведь правильно сказал, что я всем проявила свое настоящее лицо. Значит, должна теперь пожинать плоды: вести жизнь, основанную на правде, жизнь такой женщины, какой я стала.

Грант снова от души обнял ее.

– Сделай маленькое одолжение брату, Сью.

Она отодвинулась и недоуменно посмотрела на него.

– Обдумай свое решение еще раз, не спеши. И ничего не делай, пока не будешь совершенно уверена в правильности решения. Не должно остаться ни малейшихсомнений, Сью, потому что твое решение, каким бы оно ни оказалось, перевернет всю твою жизнь – вот только в какую сторону? – Он встал, взял сестру за руку и поднял ее со скамьи. – Ну, так что же ты мне скажешь? Пойдем в дом, отогреем у огня промерзшие седалища?

– Сам же видишь, – улыбнулась Сьюзен. – Если бы по такой погоде ты надевал шерстяные брюки, а не шелковые, то не пришлось бы и беспокоиться, отморозишь ты себе зад или нет.

– Наверное, так, – рассмеялся Грант. – Но ведь тогда я и не выглядел бы таким утонченным красавцем, а?

* * *

Войдя в гостиную, они обнаружили, что там уже кто-то есть. Сьюзен инстинктивно спряталась за спину Гранта в ту самую минуту, как увидела в мягком кресле у камина отца, который поглаживал свою длинную седую бороду.

– Отец! – Грант поклонился, и за ним стала видна Сьюзен.

Она вышла вперед, встала рядом с Грантом и сделала отцу почтительный реверанс. А выпрямившись, заметила, что к ее прогулочному платью пристали пожухлые листья. Отец тоже это заметил и воздел густые брови.

– Прости, пожалуйста, па. Мы ожидали, что ты почтишь нас своим присутствием только через неделю. Прости нас, пожалуйста, за такой вид.

Герцог Синклер протянул к ней руку.

– Подойди ко мне, милая девочка. Ты оделась вполне разумно, учитывая необычайно холодную погоду, в отличие от своего брата, который, как я вижу, по-прежнему растрачивает денежки на всякие пустяки и модные наряды. – Сьюзен ожидала, что отец теперь станет нападать на Гранта, однако он не отводил взгляд от дочери. – Будь любезна, Сьюзен, садись.

Грант, как телохранитель, двинулся за сестрой.

– Грант, я хочу поговорить с твоей сестрой наедине. Оставь нас вдвоем. – Лицо отца приняло выражение спокойной серьезности.

– Мне бы хотелось остаться здесь, – гордо вскинул голову Грант, – если ты позволишь. Эта комната – единственное во всем доме теплое место, если не считать кухни, разумеется.

– Тогда поспеши на кухню, а заодно попроси миссис Уимпол заварить свежего чая усталому путешественнику.

Грант пристально взглянул на Сьюзен, как бы говоря, что, если ей требуется его поддержка, он никуда не уйдет, что бы там ни говорил отец. Она присела на кушетку у окна и быстро кивнула Гранту, отпуская его. Без крайней нужды незачем Гранту навлекать на себя недовольство и насмешки отца.

Отец проследил за тем, как Грант покидает гостиную, и помолчал, пока не услышал, как сын спускается по лестнице.

– Ты меня немало удивила, Сьюзен.

Хотя он в последнем письме и заявлял, что гордится ею, с тех пор прошел не один день, и теперь все могло измениться. Она не имела ни малейшего представления о том, что мог сообщать отцу его поверенный в Лондоне. Внимательно всматривалась в лицо отца, выискивая хоть какой-то намек на его настроение, но, увы, он ничем не выдавал себя, и она так и не смогла догадаться, о приятном удивлениион говорит или же о своем разочаровании.

– Я удивила тебя? – переспросила она, постаравшись придать своему лицу безмятежный вид. В этом они друг другу не уступят.

– Ты сама должна понимать, о чем я говорю. – Он вдруг улыбнулся, чем поразил Сьюзен до глубины души. Отец так редко улыбался, что она подалась всем телом вперед, не в силах сдержать искреннего удивления и невольно всматриваясь в слегка растянутые губы.

Сама Сьюзен, однако, предпочитала хранить сдержанность. С ее стороны было бы крайне неосмотрительным рассказывать какие бы то ни было подробности того, что произошло за последнюю неделю, – она ведь не знала, что именно уже известно отцу. Она вопросительно подняла брови и ждала, пока он снова заговорит.

– Насколько я слышал, ты настоящая героиня, милая моя.

Сьюзен почувствовала, как запунцовели щеки, и надеялась лишь на то, что отец расценит залившую ее лицо краску как выражение скромности, а не смущения: она в эту минуту вспомнила, как Себастьян согревал ее своим обнаженным телом. Жизнь Себастьяна... и ее собственная спасены благодаря не столько ее отчаянной ночной скачке по заснеженным полям, сколько именно этому соприкосновению их тел.

– Более того, ты по собственному почину решила зарабатывать на жизнь трудом, тем самым помогая и своим близким. Ты ведь не стала играть в карты или выманивать у людей кошельки какими-нибудь фокусами. Ты училадетей, помещала статьи в газетах, даже целую книгу написала.

И снова он улыбнулся той же улыбкой, но что-то в ней было ненатуральное. Может быть, наоборот, – это она сама не чувствует себя естественно. Ведь, в конце-то концов, она стала трудиться не из-за того, что решила вдруг заработать средства для своих братьев и сестры. Нет же, она уехала в Бат и заняла там должность наставницы в школе только ради того, чтобы скрыться от мужчины, с которым вступила в интимную связь, сознавая, что он принял ее за другую женщину. Тогда это ее отнюдь не беспокоило.

– Как бы я хотел обнаружить в твоих братьях и в Присцилле такую же силу духа, чтобы они могли последовать твоему примеру. Но они никчемны и такими останутся до тех пор, пока... если это вообще случится... не поймут, что значит честь – для самого человека и для его семьи. А вот ты, Сьюзен, ты это уже усвоила и заставила отца гордиться тобой.

Сьюзен почувствовала дурноту. Она здесь сидит и слушает похвалы своему преображению в честную женщину.

А ведь она ничуть не изменилась. Если б это было не так, она уже носилась бы по всему Лондону, отыскивала бы герцога Эксетера, чтобы признаться: это она была тогда с ним в библиотеке. Она одна способна восстановить его честное имя и спасти от навязываемого ему брака!

Она встала с кушетки, подошла к секретеру и взяла из стопки листок бумаги. Обмакнула перо в чернила и торопливо набросала несколько строк.

– Что ты там делаешь, Сьюзен? – Отец сердито постучал тростью по полу. – Сейчас же сядь на место.

Не обращая внимания на его приказ, она посыпала записку песком, помахала ею и сложила в несколько раз, потом запечатала воском.

Увидев, что мимо гостиной проходит мистер Поплин, их единственный слуга, Сьюзен бросилась к нему, не успев придумать подходящий предлог для того, чтобы оставить отца в одиночестве.

– Сьюзен! – позвал он. – Вернись немедленно!

– Не могу, ваша светлость. У меня срочное дело, которое я и без того уже чересчур затянула. – Она быстро схватила с крюков у двери свой плащ и шляпку.

Мистер Поплин посмотрел на нее в крайнем недоумении, затем перевел взгляд на сидящего в гостиной отца. Судя по стуку трости, тот пошел вслед за Сьюзен. Надо уходить немедленно.

– Пожалуйста, проследите, чтобы это письмо было отправлено сразу же. – Она вложила записку в руку мистера Поплина. – Отвезите его сами. Не отдавайте никому, кроме самого адресата. Понятно?

Старик чуть заметно дрожал, но письмо взял и спрятал за спину, распахивая перед Сьюзен дверь. Девушка выбежала на площадь, свернула на Брук-стрит – отыскать экипаж, который доставит ее в Блэквуд-холл.

А там она признается в своих грехах Себастьяну... и любому другому, кому потребуется.

Глава 19

Очень часто умственную лень называют свободой мнений.

Аноним

Блэквуд-холл

Уже смеркалось, когда Сьюзен добралась до цели и, высунувшись из кареты, посмотрела на Блэквуд-холл, вздымавшийся на вершине холма подобно мрачному черному утесу. На потемневшем небе не было ни тучки, и звезды ярко мерцали, похожие на множество свечей, горевших в окнах господского особняка.

Несколько опрометчивым было появиться здесь вот так, даже не прислав предварительно визитную карточку. Насколько она могла предполагать, Себастьян сейчас все еще находился в столице, разыскивая ее. Впрочем, гораздо вероятнее то, что он был поглощен делами молодой женщины, которая утверждала, будто это она во время приема была с ним в библиотеке... и теперь ждет ребенка.