Текст книги "Запретные уроки"
Автор книги: Кэтрин Кэски
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)
Она почувствовала, что он кивнул, мышцы расслабились, но рука его погладила ее грудь и осталась там. Возбужденный член так и нависал над ее влажной расщелиной, сводя Сьюзен с ума. В такой позе Себастьян и уснул. Она попыталась было немного отодвинуть его, но он тотчас придвинулся снова.
«Ах, Боже милостивый!» Ей-то уж уснуть никак не удастся – при том возбуждении, до которого он ее довел, при том, что он и сейчас продолжал прижиматься к ней своим естеством.
Нет, в эту ночь, очевидно, грешнице ни за что не уснуть.
* * *
Свет, сочившийся через щели в дощатой стене, у которой Себастьян обнаружил себя поутру, был необычайно ярким. Блеск солнца казался нестерпимым. Он снова закрыл глаза. «Слишком ярко светит». И, черт побери, как голова трещит!
Он хотел прикрыть глаза рукой, но вдруг что-то мягкое и теплое, на чем лежала рука, подалось и съежилось от дуновения ледяного воздуха. Себастьян чуть-чуть приоткрыл глаза и всмотрелся в гладкую белую кожу. Женская грудь. Лицо его упиралось в высокую шею, а нижняя половина тела, судя по знакомым приятным ощущениям, находилась между женскими бедрами, с их шелковистой кожей.
Себастьян немного наклонился и посмотрел на лицо своей соседки. «Чтоб мне в ад провалиться!» Глаза у него расширились от ужаса, когда он узнал лежащую под ним обнаженную женщину. Он перекатился на бок, выбрался из-под горы одеял и, пошатываясь, поднялся на ноги.
– Мисс Боннет!
Она убрала с лица черные как смоль волосы и лениво взглянула на него. Через мгновение глаза у нее тоже расширились.
– Ох, слава небесам – вы в полном здравии и узнаете меня. Я так тревожилась о вас после аварии вчерашним вечером.
Себастьян снова поморгал. Прижал пальцы к пульсирующим болью вискам. В мозгу пронеслись какие-то неясные образы. Его кто-то тащит по склону холма. Чей-то голос баюкает его в темноте. Потом с него снимают одежду. При мысли об этом он опустил взгляд, увидел свою наготу и невольно вздрогнул от смущения. Он стоял перед мисс Боннет, а на нем не было ни единой нитки.
– Если вам не слишком хочется закоченеть, то лучше всего будет, я полагаю, вернуться под одеяла. Здесь мы обсудим все, что произошло.
– Но ведь, мисс Боннет, я не одет. И мы не можем...
– Уважаемый сэр, – захохотала Сьюзен, – я точно так же не одета, и в таком виде мы провели всю ночь, согревая друг друга. Одежда наша насквозь промокла и покрылась коркой льда. Если бы я не последовала логике и не сняла ее, мы оба могли бы уже умереть. – Она жестом указала на сваленную в двух-трех шагах кучу одежды.
Себастьян проворно повернулся, схватил свои брюки, но они оказались твердыми, как деревянные стены сарайчика. Он отшвырнул их в сторону и принялся расхаживать, все сильнее дрожа от холода. Надо все вспомнить. Что за чертовщина с ним произошла?
– Мы с вами слишком замерзли. Для того чтобы уцелеть, необходимо было согреться. Вы к тому же ранены. Я не стану думать о вас хуже, если вы вернетесь под теплые одеяла... Я не стану на вас смотреть и вам необязательно таращиться на меня. Но если вы так и будете расхаживать, то мне не останется ничего другого, как встать и прижаться к вам, потому что мне самой становится теперь холодно.
Он двинулся к вороху одеял, но вдруг замер на месте, припомнив, в какой позе проснулся.
– Простите, мисс Боннет, но я должен знать. Мы с вами... то есть я... – Он прикрылся обеими руками.
– Не предавались ли мы любви? – Лицо мисс Боннет осталось непроницаемым. Она села, край одеяла упал ей на колени, открыв полную, молочно-белую грудь. Она небрежно прикрылась. – Не предавались. – Протянула ему руку. – Давайте же, надо согреться и придумать, как нам выбираться из очень серьезного положения, в котором мы оказались.
Он все еще никак не мог решиться.
– Ну же, лорд Уэнтуорт! Я и не представляла себе, что вы такой поборник благопристойности. Вы готовы скорее отморозить себе... конечности, чем согреться вместе со мной.
– Благопристойность меня мало заботит. – Это была полуправда. Больше всего его заботил тот унизительный момент, когда ее тело соприкоснется с его твердым, подрагивающим мужским органом. Пока он стоял здесь, холод не позволял ему особенно смущаться.
Через щели в самых нижних досках стен просачивались мельчайшие комочки смерзшегося снега. Воздух был таким холодным, что Себастьян даже не мог вдохнуть его полной грудью. Кругом все замело, на дорогах гололедица, никто не придет им на выручку. Мисс Боннет права. Они сами должны найти выход, и чем быстрее, тем лучше.
Он двинулся к ней. Мисс Боннет приподняла одеяло, открывая его взору свое молочно-белое тело, и подождала, пока он заберется в теплое гнездышко. Не теряя времени даром, тут же подкатилась к нему, и Себастьян инстинктивно прижался к ней всем телом.
Потребовалось несколько минут, чтобы дрожь прошла окончательно и его зубы перестали выбивать дробь. Но теперь, оказавшись в тепле, он был вынужден сражаться со своим естеством, чтобы не реагировать на мягкое теплое тело, доверчиво прижимающееся к нему. Приходилось делать усилие и не замечать, как затвердели ее соски в ту же секунду, когда он прижался, весь холодный, к ее груди. Притворяться, будто курчавые волосы между ее ног не щекочут его член.
Сколько, интересно, понадобится еще времени, чтобы холод перестал маскировать его желание? И долго ли он сумеет управлять своим телом, подавляя эрекцию, если он ни о чем другом не может думать, лишь о том, как погрузиться без остатка в сердцевину ее тепла?
* * *
– Кто бы только мог себе такое представить? – тихо проговорила мисс Боннет, крепче обвивая Себастьяна руками и прижимаясь своими полными грудями к его боку.
– Да что вы? Только не говорите, что вы себе этого не представляли. – Себастьян скривил губы в попытке улыбнуться. – Я себе вполне представлял.
– Ох, ладно, признаюсь. Если говорить правду, то я почти все время думала об этом, пока мы ехали из Бата.
Себастьян напрягся. Он задал вопрос в шутку, а она ответила, не пытаясь солгать или отшутиться.
– А до того, как мы покинули Бат, у вас не возникали... подобные мысли?
– Ох, господи, нет, конечно, – в ее голосе даже прозвучало отвращение. – С чего бы это? – Она забросила ногу на его бедро.
Себастьян старательно зажмурился. Как ему вынести эту сладкую пытку еще хоть минуту?
– Должна признать, – добавила Сьюзен, – что мы и трех миль от Бата не отъехали, как я впервые подумала об опасности замерзнуть до смерти.
Себастьян открыл глаза и не сдержал душившего его смеха. Мисс Боннет наклонилась и пристально посмотрела в его глаза.
– Вы же говорили об опасности замерзнуть, разве нет?
– Да-да, разумеется, – ответил Себастьян, скроив серьезную мину. Мисс Боннет не спеша снова легла.
– Меня только удивила эта ваша... палатка. – Она посмотрела в ту сторону, и Себастьян проследил направление ее взгляда.
«Ах, черт возьми!» Его возбужденный мужской орган вздымался под одеялами... в точности напоминая опорный шест для палатки на пикнике.
– Прошу прощения, мисс Боннет. – Он охрип от смущения. – Так бывает по утрам.
– Ах вот как? – Она легла и повернулась к нему спиной, но он успел заметить улыбку на ее губах. – А мне показалось, что это вы обо мне размечтались.
– Ну-у... я, э-э... я... – Конечно, размечтался, но ведь она – учительница его подопечной. Вряд ли он может сознаться в том, что сейчас ему хочется одного: погрузиться в нее без остатка.
– Время еще очень раннее. Я считаю разумным поспать еще немного и тем сберечь силы. Солнце наверняка согреет воздух, а потом мы, быть может, рискнем выбраться из-под одеял и придумаем какое-нибудь средство спастись.
– Очень хорошо, мисс Боннет. – Себастьян закрыл глаза, но услужливое воображение подсовывало ему видение: как колышутся ее полные груди, когда он входит в нее до упора.
От этого видения влечение его только усилилось, крайняя плоть болезненно натянулась. Не мог он спокойно лежать рядом с ней. Нужно было как-то избавиться от этой пульсирующей боли, он нуждался в разрядке. Высунув руку из-под груды одеял, он попытался сбить эрекцию извне. И сразу зашипел от сильной боли.
Мисс Боннет снова повернулась к нему лицом. Он проворно убрал руку под одеяло и затаил дыхание, стараясь немного успокоиться и отвлечься.
– Простите меня, – проговорил он.
Внезапно он ощутил, как ее нежная ручка скользнула под одеялом и ухватила его мужское достоинство. Он резко открыл глаза и встретился с пристальным взглядом мисс Боннет.
– Мисс Боннет...
– Сьюзен. – Ее рука скользнула ниже, к основанию члена, потом снова вверх, кольцом сжимая головку. – Утро к этому не имеет никакого отношения. Все дело – во мне. – Она сжала пальцы плотнее и милосердно задвигала ими вверх-вниз.
«Черт его побери, так только хуже!» Ему от этого лишь сильнее захотелось ее.
Сьюзен посмотрела на него, облизнула губы, не переставая работать рукой.
– Сьюзен, я хочу... о Господи! – Он взял ее лицо в свои ладони, приник к ее губам и поцеловал – гораздо крепче, чем собирался вначале. А когда оторвался, она сама прижалась к нему губами, и они снова целовались. Не ослабляя своей хватки, она сосредоточенно действовала внизу.Чтоб ему к чертям провалиться, он уже не в силах был больше терпеть.
Он повернулся и навалился на Сьюзен, заставив ее разжать руку. Раздвинул коленями ее бедра, не отводя взгляда – глаза в глаза.
– Я очень хочу тебя, Сьюзен. Я должен быть с тобой. Прямо сейчас.
Она не отвела взгляда, взяла его лицо в свои руки и поцеловала с нарастающей страстью, которая не уступала его собственной. Бедра ее раздвинулись шире, она переместилась пониже, пока его орган, теперь уже будто высеченный из гранита, не уперся в ее увлажнившийся бутон.
Он ворвался в нее, углубившись до предела. Она вздрогнула, дернулась, прижалась к нему всем телом с невероятной силой. Он неустанно двигался в ней, растворившись в ее нежности и жарком пламени страсти.
Просунул руку вниз, ласкал круговыми движениями ее манящие складки, быстро доведя партнершу до яростного оргазма, пронизавшего ее с головы до пят. Снова прошелся пальцами в том же направлении, а стоны заглушил горячим поцелуем.
Семя готово было вот-вот излиться наружу. Он попытался отстраниться, но Сьюзен обвила его ногами и крепко прижала.
– Не нужно!
Но было уже поздно.
Он глубоко вдвинул свой меч в ее ножны и бурно содрогался, пока не обмяк на Сьюзен, тяжело дыша.
От затраченных усилий голова снова разболелась, но сердце понемногу успокаивалось, и где-то в глубине памяти вспыхнуло воспоминание о другом таком же случае, когда ему не удалось остановиться. Да и не хотелось.
И в тот раз не отпустили его те же самые нежные, шелковистые бедра.
«Черт меня побери!» Библиотека. Вечер торжественного приема.
Неужто это и есть та женщина, которую он разыскивал все эти недели?
Себастьян поднял голову и заглянул в подернутые дымкой неги глаза мисс Боннет.
– Сьюзен, – прошептал он, – кто ты на самом деле?
Глава 12
Лень проворно пожирает плоды любого труда, подобно ржавчине, тогда как часто используемый инструмент неизменно сияет чистотой.
Бенджамин Франклин
Сьюзен в душе содрогнулась от его вопроса. Каким-то образом лорд Уэнтуорт сумел догадаться, что она не та, за кого себя выдает. Спасибо хоть, он еще не знает, что она – леди Сьюзен Синклер, которая... прячется в Бате от встречи с другим мужчиной, герцогом Эксетером.
И долго ей удастся это скрывать? В Бат уже стал просачиваться неясный слух о ее принадлежности к лондонскому высшему свету – что-то такое начал разнюхивать тот самый репортер отдела светской хроники. И ее нанимательница, особа, не заслуживающая никакого доверия, уже вызнала слишком много – вполне достаточно для того, чтобы Сьюзен покинула Бат в ту же минуту, когда вернется из Кловер-холла.
Конечно, если они вообще доберутся до поместья.
– Я – Сьюзен, наставница вашей подопечной. – Она протянула руку и погладила его лоб, старательно обходя налившуюся фиолетовым и багровым шишку у кромки волос. – Увы, рана ваша выглядит хуже. Голова болит? Не кружится? И тошноты нет? Как вы себя чувствуете, лорд Уэнтуорт?
– Зови меня просто Себастьяном. – Он перехватил ее руку и отвел от своей головы. – Мы, в конце концов, были близки, и громкие титулы звучат страшно нелепо.
Сьюзен моргнула, опасаясь, что он сейчас снова засыплет ее потоком вопросов. Он потупился.
– Извините меня, мисс Боннет... Сьюзен. Я знаю, что для тебя это непонятно. Но у меня в мозгу всплывают воспоминания, и я не могу не обращать на них внимания.
Сьюзен заерзала под одеялом, проглотила подступивший к горлу ком.
– К-какие воспоминания? И вы уверены, что воспоминания вас не подводят? Возможно, это просто обрывки сновидений. Вы так сильно ударились головой, что долгое время пролежали без сознания.
– Нет, это не сновидения. Воспоминания эти вполне реальны. Не знаю, почему я в этом так уверен, но уверен абсолютно. – Он взглянул на Сьюзен. – Мы с тобой уже предавались любви.
– Да. – Она несколько смущенно отвела глаза. – Ну, конечно... было.
– Да нет же, не сейчас – прежде. —Он повернул ее голову так, чтобы она смотрела ему в глаза. – Воспоминания не оставляют меня. И это не только видения. Физические ощущения. Чувства. Я знаю, что ты этого не поймешь.
– Себастьян, – сказала Сьюзен, и щеки у нее заполыхали, – когда ты проснулся нынче утром в моих объятиях, ты спросил, произошло ли что-то между нами.
– А ты ответила, что ничего не было. – Его смущенный взгляд вильнул в сторону.
– Ну, я сказала тебе не всю правду до конца. – Она прикусила губу. – Ночью мы обнимались, целовались, ласкали друг друга очень горячо. Чуть-чуть не дошли до полной близости. Даже не знаю, почему так вышло. Похоже, какая-то сила тянула нас друг к другу. Да, мы были без одежды, но тянуло нас друг к другу что-то более важное.
– Ты совершенно права. Хотя я и не могу объяснить причины такой взаимной тяги.
– Мы едва не замерзли до смерти. – Сьюзен снова посмотрела на Себастьяна. – И мне кажется, что мы оба боялись умереть... и цеплялись за жизнь. С таким объяснением ты согласишься?
– Право, оно кажется разумным. – Себастьян еще минуту раздумывал над ее предположением. – Несколько моих близких родственников погибли трагически, в результате несчастных случаев. – Он поднял голову, погрузился в свои грустные воспоминания. – И их смерть... ну, это перевернуло всю мою жизнь так, что ты и представить не можешь.
Сьюзен откинула голову и тоже уставилась в потолок.
– Моя мама умерла, когда я была совсем крошкой. И в мгновение ока вся моя жизнь изменилась. Поэтому я так хорошо тебя понимаю. – Она склонила голову набок и посмотрела на Себастьяна. – Когда смерть маячит перед глазами, приходится как-то бороться. А что может быть более жизнеутверждающим, чем любовь?
Он смотрел на нее и гладил ей щеку кончиками пальцев.
– Сьюзен, когда мы всего несколько минут назад предавались любви, это не имело ничего общего со страхом смерти. – На его губах появилась бледная улыбка. – Нас потянуло друг к другу, и с этим не поспоришь. Это была страсть. Чувство. Потребность.– Вдруг улыбка совершенно пропала, а глаза его расширились, словно голову посетила неожиданная мысль. – А перед этим, когда мы чуть-чуть не дошли до близости, что нам помешало? Ты ничего об этом не сказала.
– Это я остановила тебя... – Сьюзен смущенно повесила голову. – В ту минуту, когда поняла, что ты даже не представляешь, кто я такая. Я поняла, что ты еще не пришел в себя после удара, хотя и был в сознании и даже весьма игрив.
Он приподнял ее голову, заглянул в глаза. Когда он смотрел на нее вот так, все виделось ему по-другому, словно она представала перед ним в совершенно ином свете.
– Я скажу тебе правду. – Она справилась с волнением, собираясь сделать свое признание. – Мне хотелось близости с тобой, Себастьян, как бы безнравственно это ни звучало.
Он ничего не ответил, продолжая пристально вглядываться в ее глаза.
Сьюзен понимала, что нет нужды больше лгать. Она по собственной воле опозорила себя, признавать это надо точно так же свободно.
– Пусть мы постоянно спорим и ни в чем не можем согласиться, я почувствовала большое уважение к тебе с той минуты, когда мы познакомились в Верхних залах. Ты влек меня с такой страшной силой, что я даже не отваживаюсь искать этому объяснение.
– Сьюзен... я должен тебе кое-что тоже объяснить. Нечто такое, что очень сильно меня смущает. – Себастьян положил ей на плечо свою сильную руку и крепко прижал к себе. И после этого долго молчал. – Когда я сказал, что мы предавались любви с тобой прежде... я... черт меня совсем побери... этого быть не может, тебе покажется полной бессмыслицей, но рассказать я обязан.
Сьюзен повернула лежавшую на его плече голову, примостилась на могучем бицепсе, чтобы лучше видеть лицо Себастьяна.
– Несколько недель тому назад у меня была интимная близость с женщиной – в Лондоне, во время торжественного приема. Кругом царила кромешная тьма, а я еще был навеселе, вот и перепутал ее с другой.
«Господи боже!» Сьюзен похолодела, а сердце затрепетало пойманной пташкой. Этого не может быть! «Ах, Боже милостивый, помоги мне!»
– Я с той ночи повсюду разыскивал ее, хотя знаю лишь то, что она шотландка, а волосы у нее черные как вороново крыло. Вот как твои. – Он склонил голову набок, пристально глядя на Сьюзен. – Сьюзен, мои руки помнят тебя. И мое тело помнит тебя.
– Что ты т-такое говоришь... Себастьян? – В ожидании его дальнейших откровений она просто окаменела. От страха перед тем, что каждое новое слово сообщало – нет, не о ней самой, а о том, кто на самом деле он. «О боже!»
– И хотя я не знаю, как Провидению было угодно привести меня в Бат, для чего, но я всеми фибрами души верю, что именно вы, мисс Боннет, стали моей невольной жертвой там, в библиотеке, во время приема.
Она едва дышала, а сердце стучало, как колокол. Ей казалось, что нужно сейчас же бежать, иначе легкие разорвутся от нехватки воздуха.
Как это могло случиться? Она сбежала из Лондона – только для того, чтобы оказаться снова в его объятиях. Чтобы снова опозорить себя. Господи, да отец никогда не простит ей этого. Никогда!
– Сьюзен, мисс Боннет. Умоляю вас простить мне то, что я выдавал себя за другого. Я очень дорожу истиной и все же за последние недели обнаружил, что говорю все меньше и меньше правды. Даже вам я солгал.
Сьюзен упорно отводила глаза, искренне желая совсем спрятаться под одеялом. Он говорит о лжи, но ведь его обман и в сравнение не идет с ее обманом. С тех пор как она приехала в Бат, притворство сделалось ее второй натурой.
– Некогда меня звали лордом Уэнтуортом, но уже несколько месяцев я ношу другой титул. – Он выпростал руку из-под одеяла и взъерошил волосы. – У меня были свои причины скрывать настоящее имя, и к тебе это не имеет ни малейшего отношения. И все же я должен теперь тебе признаться. – Он опять надолго замолчал, сделал несколько глубоких вдохов, словно собираясь с духом, чтобы произнести то, что Сьюзен и сама уже поняла.
Она затаила дыхание. «Пожалуйста, не нужно ничего говорить. Ну пожалуйста, пусть окажется, что это все не так!»
– По правде, Сьюзен, меня зовут Себастьян Бофорт, герцог Эксетер.
* * *
«Боже милостивый!» А ей так хотелось уверить себя в том, что она неправильно собрала картину из кусочков головоломки, из обрывков его воспоминаний, но теперь убаюкивать себя такими надеждами стало невозможно. Сердце так гулко стучало о ребра, что ей казалось: Себастьян не может этого не слышать.
Теперь ей больше негде прятаться. Она безразлично посмотрела на герцога, разыгрывая полнейшее неведение. Он был твердо уверен в том, что именно с ней возлежал во время приема. С этим ясно, но пока он еще не знал, что ее зовут вовсе не мисс Боннет.
А впрочем, если миссис Хадлстон не лгала, и газетчик из «Бат геральд» – ведущий раздела «Невероятно, но! факт» – разнюхивает, кто она на самом деле, всего через несколько дней (если не раньше) и он сам, и весь город об этом узнают.
– Право, не знаю даже, что вам ответить, ваша светлость, – пробормотала она. И сказала чистую правду.
– Я понимаю, что не знаешь. – Он выскользнул из-под вороха одеял и бросился к их промерзшим одеждам. – Я столько раз просмотрел список гостей моей бабушки, что даже сбился со счета, и совершенно уверен, что никакой мисс Боннет в этом списке не числилось.
– Мне, ваша светлость, и самой это прекрасно известно.
– Я ведь сказал, что тебе это будет непонятно, но только я чувствую то, что чувствую. – Он повернулся, его крепкое, мускулистое тело силуэтом вырисовывалось на фоне лучиков света, проникавшего сюда через щели в дощатых стенах. Сьюзен изо всех сил зажмурилась. Несмотря на то что она теперь знала, кто он, ее тело страстно желало слиться с ним снова.
– И не забывай – ты согласилась звать меня просто Себастьяном. – Он улыбнулся ей, слегка смутившись, и выгнул бровь.
– А я остаюсь Сьюзен – даже при свете дня. – Она ответила ему столь же ослепительной улыбкой, а он тем временем вернулся с одеждами к их гнездышку и разложил все на одеялах, завернув в лежавшую сверху клеенку.
– Что ты делаешь?
– Наша одежда покрылась ледяной коркой. Стоит той растаять, как все быстро высохнет. Надо только время от времени шевелить одежду под клеенкой и надеяться на то, что влаги там не так много, чтобы промочить груду одеял насквозь.
– Понятно. Как же это я сама не догадалась?
– Ты, моя прелесть, была слишком занята тем, чтобы спасти меня и поддержать во мне огонек жизни. – Он подмигнул ей, усмехнулся.
Как ей хотелось во всем ему признаться! Нельзя, никак нельзя. Стоит ему узнать, что она – леди Сьюзен Синклер, и она окажется на грани изгнания из семьи. А жизни без своих братьев и сестер она себе не могла представить. Они были для нее самыми дорогими. И вместе они являли собой силу. В отличие от всех прочих, они любят ее такой, как есть, и ни за что не оставят ее беззащитной и несчастной, как сделали родители и Саймон.
Нет-нет, если им с герцогом суждено выбраться из этого ледяного сарая, она должна бежать от него, пока он не узнал ее настоящего имени. Выбора нет. Надо уйти, пока он сам не покинул ее, а он это сделает, как только узнает, какая слава ходит о Сьюзен Синклер.
* * *
Остаток утра они бродили по всему гумну, отыскивая, чем бы развести костер. Пробовали тереть обломки досок над соломой, ударяли гвоздем о гвоздь (других металлических изделий под рукой не оказалось), но все эти попытки ни к чему не привели – они только утомились и стали дрожать от холода. Тогда они снова поспешили забраться под ворох одеял и там немного согрелись.
К середине дня (если судить по положению солнца, лучи которого пробивались сквозь щели в досках) Себастьян и Сьюзен всунули ноги в свою влажную обувь, прихватили клеенчатую полсть и отважились выйти из сарая, чтобы набрать побольше снега и утолить мучившую их жажду.
Стоило отворить двери, и в грудь им с неистовством разъяренного быка ударил порыв ледяного ветра, даже дыхание забивало.
– Мы здесь не выдержим дольше двух-трех минут. – Себастьян загнул края клеенки. – Набирай снег, сколько сможешь. Быстрее!
Но Сьюзен была не в силах пошевелиться, она застыла и смотрела прямо перед собой. Все вокруг было засыпано снегом выше колен, и если бы среди белых сугробов не вздымался черный остов сломанной коляски, ни за что нельзя было догадаться, что рядом проходит наезженный тракт. У нее защипало в глазах.
Морозный воздух больно кусал щеки, а с безоблачного синего неба ярко светило солнце. И все же снег лежал, не собираясь таять. Она подумала, что помощи в ближайшие дни ждать им абсолютно неоткуда.
А столько времени им не продержаться.
– Не тревожься, Сьюзен. – Себастьян, стараясь ее успокоить, крепко обнял за плечи, на которые было накинуто одеяло. – Солнце светит ярко, и через день-другой снег растает настолько, что какой-нибудь экипаж или верховой наверняка проедут по дороге. – Себастьян сумел даже изобразить улыбку. Но в глазах у него не было уверенности, как и у самой Сьюзен. – Ну, давай. Набери хоть пару горстей и поспешим обратно в сарай.
К их крайнему огорчению, внутри оставалось слишком холодно, и снег не стал таять. Они пытались откусывать его, чтобы тот таял уже во рту, но за несколько минут сумели проглотить лишь па нескольку капель воды, а дрожь била обоих с новой силой.
Себастьян взял горсточку высохшего зерна – скорее, оставшейся от зерна мякины, – чтобы чуть-чуть утолить голод, сводивший им желудки, однако мякина оказалась совершенно несъедобной, даже сам процесс пережевывания быстро утомил их. Когда стало смеркаться, они уже с трудом шевелились.
– Я с-слышу, как лошадь з-заржала, – у Сьюзен уже заплетался язык. Себастьян прижал ее к себе и стал лихорадочно растирать. Кожа у нее после их выхода наружу оставалась холодной, ее не согрело даже долгое пребывание под одеялами.
– Помолчи, любовь моя, это только ветер воет. – Он откинул с себя верхнее одеяло, укрыл Сьюзен потеплее. – Даже не сомневайся.
– Да нет, я же ясно слышала... ясно. Там лошадь... близко. – Голос ее бессильно затих.
«Чтоб оно все к чертям провалилось!» Он обязан что-то сделать. Если он сейчас же не придумает, как им выбраться отсюда, она умрет от холода.
* * *
Среди ночи она проснулась от ржания лошади. Выскользнула из-под одеял, стараясь не потревожить сон Себастьяна, вытащила одежду, лежавшую под верхним слоем.
Юбки и платье уже почти высохли. Натянула чулки, погружая замерзшие ноги в блаженное тепло, потом обулась. Набросила на плечи красивую накидку, наклонилась и зачерпнула пригоршню мякины для лошади. Потом вышла из сарая в темноту ночи, оглядываясь по сторонам – чувствовала, что лошадь где-то близко... Обошла гумно по глубокому снегу, утопая по колено, цокая языком и ласково окликая лошадку.
Вот и она! Сьюзен замерла на месте. В лунном свете белая кобыла казалась вылепленной из снега. Сьюзен вытянула руку, приманивая лошадь кормом.
– Ну, иди, иди сюда. Тяжеленько тебе пришлось, правда? – Снова поцокала языком, сильнее вытянула руку с мякиной, уповая на то, что кобыла заметит приманку. – Ну, давай, иди же ко мне. Я ведь знаю, что ты проголодалась. – Лошадь подошла и слизнула корм с ее ладони, жадно хрупкая добычей.
Сьюзен мягко взяла ее под уздцы и потянула к сараю. Вдруг на некотором расстоянии, как ей показалось... нет-нет, не показалось... она действительно разглядела слабый проблеск света. Сьюзен всматривалась, пока от напряжения не заслезились глаза. Она погладила лошадку по шее, провела рукой по длинным вожжам, свисавшим с узды и волочившимся дальше по снегу.
Ее снова начала бить дрожь, но свет горел не так уж далеко. Скорее всего, так и есть. Если она поскачет верхом, то можно доехать меньше чем за полчаса. Ей это под силу.
И тогда они оба спасены.
Она оглянулась на сарай: не разбудить ли сначала Себастьяна? Но, подумав хорошенько, отвергла эту мысль. Он будет настаивать на том, что ехать должен сам. Он, еще не оправившийся после крушения экипажа. Нет, она и одна справится. Должна справиться. А когда она спасет его, он будет благодарен за то, что она о нем позаботилась.
Сьюзен зажала вожжи в зубах, ухватилась за конскую гриву и попыталась запрыгнуть на лошадь. Но слишком уж она ослабела. Попробовала еще раз и свалилась в снег.
При свете луны ей был еле виден выступающий из-под снега борт перевернувшейся коляски. Подходящая подножка, по крайней мере можно попробовать использовать ее в таком качестве.
– Идем, лошадка. Сюда, сюда. – С борта коляски она сможет взобраться на спину лошади.
Пока добрались до коляски, Сьюзен трижды падала, юбки и спина промокли от снега. Она обошла коляску, прикидывая, откуда будет легче взобраться на лошадь, и тут заметила под снегом краешек своего саквояжа. Подвела кобылу, привязала к спице сломанного колеса, затем вытащила из-под снега саквояж, открыла.
Внутри лежали одна смена одежды (холодной, но сухой), щетка для волос, ридикюль и блокнот с конспектами уроков. Решила взять саквояж с собой.
Руки совсем закоченели, пальцы дрожали, и ей едва удалось привязать саквояж к поясу связанными шерстяными чулками.
С таким грузом взобраться на лошадь было еще труднее, но в конце концов удалось прочно утвердить ступню на подножке коляски, хоть та и стояла косо, а уж тогда и перебросить другую ногу через широкую спину кобылы.
На все у нее ушло больше четверти часа; зубы выбивали уже такую дробь, что весь череп, казалось, трясется и что-то внутри стучит не переставая.
И все-таки у нее получилось! Она поскакала туда, откуда шел свет. Голова кружилась, кругом были глубокие сугробы, задерживавшие продвижение вперед. Ей почудилось, что огонек отдаляется. Но это, должно быть, только так показалось, глаза подводят, убеждала себя Сьюзен.
Она доедет туда, где свет. Обязательно доедет.
И тогда Себастьян будет спасен.
Как бы ни было холодно, она ни за что не остановится, пока не удостоверится, что ему ничто не грозит.
* * *
Проснувшись наутро, Себастьян почувствовал, что ужасно замерз. А еще хуже было то, что Сьюзен нигде не видно. Он говорил себе, что она, вероятно, вышла набрать снегу или же по естественной надобности, но минуты шли, а она не возвращалась, и он понял: что-то случилось.
– Сьюзен! – Он обошел сарай по периметру и все время громко звал ее сквозь щели в досках. Будь она где-то неподалеку, обязательно уже услышала бы его голос. Потом он заметил, что исчезла ее одежда. Сердце у него замерло. – Провалиться мне к чертям, Сьюзен! – Не иначе как она в полубреду бросилась искать ту чертову лошадь!
Себастьян быстро натянул на себя холодную одежду. Все было еще влажным и хранило весь холод ночи, но одежда – хоть какая-то защита от мороза. Сьюзен должна быть где-то поблизости.
Солнце поднялось еще не высоко, свет его не был ярким, и следы Сьюзен на снегу было не так-то легко разглядеть. Он прищурился и обошел вокруг сарая по следам, оставленным на снегу ее юбками. Потом глаза его замерли на следах лошадиных подков.
– Черт меня побери!
Значит, она все-таки слышала ржание лошади. Конечно же, упряжная лошадь должна была вернуться, когда пройдет первый страх после аварии. Ну почему он сразу не прислушался к Сьюзен?
Однако его смущало то, что следы, оставленные Сьюзен, и следы подков шли параллельно друг другу. Они не вернулись в сарай, но и верхом Сьюзен не ехала. Вместо этого она, похоже, повела кобылу к останкам экипажа. Он, скользя по снегу, спустился к перевернутому фаэтону.
Следы шли кольцом вокруг коляски, словно Сьюзен что-то выискивала, а потом она, кажется, села на лошадь верхом, потому что дальше от коляски шла только одна цепочка следов.
