Текст книги "Запретные уроки"
Автор книги: Кэтрин Кэски
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
– Сьюзен! – позвал он во всю мочь. – Сьюзен! – «Провались оно все к чертям!» Почему она не поскакала по тракту, насколько его можно было разглядеть? Она же была не в себе, вспомнил Себастьян, даже не представляла, куда едет.
Себастьян замолчал и прислушался, не откликнется ли Сьюзен. Задержал дыхание, согревая его в легких, прежде чем снова принялся звать. Прислушался опять – кажется, звенит сбруя; потом послышался явственный перестук.
– Э-ге-гей! – раздался мужской голос со стороны дороги. – Вы, случаем, не герцог ли Эксетер будете?
Теперь уже и видно стало – что-то выползает из-за холмика. Подвода, запряженная двумя крепкими лошадьми, на подводе – крестьянин.
Себастьян помахал ему рукой, хотел откликнуться, но только зашелся в кашле. Пытаясь отдышаться, он побрел навстречу подводе.
– Вы не ранены? – крикнул крестьянин.
– Со мной-то ничего страшного, но вот мисс Боннет... Боюсь, она где-то там. – Он слабо взмахнул рукой, показывая куда-то вперед. – Следы.
– Да, ее следы. Вчера к ночи она добралась до дома Смитсонов. – Крестьянин натянул вожжи и остановил подводу в шаге от Себастьяна.
– Как она? – Себастьян попытался выбраться из сугроба, в который только что упал, но на это ему не хватило сил. – Я хочу, чтобы вы отвезли меня к ней. Мне необходимо ее видеть.
– Да я и понятия не имею, как она там сегодня. Слыхал только, что чуть не до смерти замерзла, пока добралась до амбаров. Там ее и нашли. Без чувств. Она привязала себя к лошади.
– Но она скоро поправится, ведь так? – Себастьян жадно вглядывался в глаза крестьянина, стараясь угадать в них ответ.
– Честно, сынок, я даже и не знаю. – Крестьянин привязал своих лошадей к колесу фаэтона, подбежал к Себастьяну и помог ему выбраться из сугроба. – Надо тебя согреть, сынок. У меня на подводе есть одеяла. Иначе и не спасешься, когда выпало столько снега. Слишком глубокий – ни на санях не проедешь, ни на телеге.
– Мне н-нужно ее увидеть. – Себастьян ухватил крестьянина за рукав.
– Этим, ваша светлость, я вам услужить, наверное, не смогу. В трактире «Южный Крест» вас ожидает наш лекарь, Фергюсон. А мне велели отвезти вас прямехонько к нему.
Себастьян хотел возразить, убедить крестьянина в том, что ему сперва необходимо повидать Сьюзен, но едва он устроился на подводе, как тьма снова накрыла его с головой.
Глава 13
Благотворное безделье после многих дней напряженных трудов доставляет превосходный отдых и разуму, и телу.
Гренвилл Клейзер [42]
Два дня спустя
– Отпустите меня к ней, – настаивал Себастьян. – Вы же не видели, какой она была в ту ночь, когда бросилась в скачку по снегу. Она замерзла, бредила, я с трудом понимал, что она говорила.
Врач отрицательно покрутил головой и покачался на стуле, уперев его спинкой в стену и оставив стоять на двух задних ножках.
– Мне платят приличные деньги за то, чтобы я поставил вас на ноги. Вы проспали почти двое суток. И я не стану рисковать ни своим гонораром, ни вашим здоровьем, позволив вам уехать так рано. – Доктор качнулся вперед, и стул снова встал на все четыре ножки. – А на тот случай, если бы вам вздумалось уйти без разрешения, должен вам сообщить, что поставил за дверью человека... охранять вас, ваша светлость.
Себастьян сжал под одеялом кулаки. Он был еще очень слаб, но от сильного ушиба осталась только большая фиолетово-желтая шишка. Врач успел уже сказать, что жизнь его более вне опасности.
Он долженуйти. Во что бы то ни стало.
Себастьян сел на постели и поставил ноги на пол.
– Скажите, где она. Никто не сможет мне помешать. Я отправляюсь к ней. – Голова закружилась так сильно, что подняться с кровати он не смог. Но он уже здоров, совершенно точно. Должно быть, просто встал слишком резко.
В эту минуту дверь спальни приотворилась, вошла бабушка и положила руку ему на плечо, заставив снова откинуться на подушку.
– Что это ты, Себастьян? Тебе необходимо отдыхать.
– Мне обязательно нужно ехать к ней. – Он минутку полежит и попытается встать снова. – Я должен ей сказать, что совершенно здоров – и сам хочу убедиться в том, что она тоже здорова.
– Милый мальчик, мы с доктором навещали ее вчера вечером. Она очень слаба, как и ты, но смею тебя уверить, вполне здорова и телом, и духом. – Она кивнула врачу; тот устроил ноги Себастьяна на постели и снова накрыл их одеялом.
– Мисс Боннет знает, что с тобой уже все хорошо, и это принесло ей большое облегчение. Когда доктор сказал ей о тебе, она даже прослезилась от радости. – Бабушкины глаза тоже наполнились слезами, когда она рассказывала Себастьяну эту историю.
Себастьян укутал ноги одеялом и удобно устроил голову на пуховой подушке.
– Благодарение Богу!
– Можно и так сказать, но я, с твоего позволения, уже выразила благодарность мисс Боннет. – Бабушка взяла его руку в свои ладони. – То, что она сделала, было неразумным и опасным, но если бы не ее отвага, позволившая выйти в темноте на поиски лошади, вы оба наверняка не дожили бы до следующей ночи.
– Это должен был сделать я. – Себастьян повесил голову. Отчего он не проснулся, когда она вышла? Он ведь должен был услышать. И остановить ее. Если бы он поверил, что лошадь где-то близко, то онбы и поехал.
– Нет. Ты ведь ушибся, и гораздо сильнее, чем тебе казалось в тот момент. – Бабушка хитро улыбнулась. – Она девушка смелая и отважная. Да, в своих суждениях она непоколебима, но великодушна и очень добра по отношению к своим воспитанницам, как утверждает Джемма. Твоя племянница обожает мисс Боннет. Я видела ее только один раз и должна сказать, что не стала бы возражать, если бы ты нашел себе невесту столь же прямодушную, разумную, наделенную многими талантами и заслуживающую всяческого уважения, как мисс Боннет.
Себастьян улыбнулся в ответ. Он и сам весь день думал о том же. Сьюзен обладала всем, чего только могла требовать его бабушка от невесты герцога Эксетера. Но к тому же она еще была страстной, желанной... Боже мой, подумать только, что он испытывал всякий раз, когда она прикасалась к нему! Да, она обладала всем тем, что он хотел бы видеть в своей жене.
– Послушай, я велела подать мой экипаж. Мне хочется, чтобы ты выздоравливал в Кловер-холле, а не в этом переполненном постояльцами убогом трактире... как его? В «Южном Кресте».
– Сначала я должен повидать мисс Боннет. – Себастьян опять сделал попытку встать с постели.
Бабушка добродушно усмехнулась и села в кресло, стоявшее у кровати.
– Я так и подумала, а потому наняла коляску, чтобы забрать мисс Боннет из крестьянского домика, где она сейчас находится. Через час-другой ее привезут. А потом мы все вместе отправимся в Кловер-холл, где вы оба сможете поправляться в тепле, со всеми возможными удобствами. Если на то пошло, этой милой барышне я обязана жизнью своего внука. Поспи пока, милый мальчик. Уезжать будем сразу после полудня.
На губах Себастьяна заиграла счастливая улыбка, бабушка встала из кресла и вместе с врачом покинула комнату, давая ему возможность отдохнуть. Себастьян упал на матрас и закрыл глаза. Он немного поспит, а когда проснется, Сьюзен снова будет рядом с ним.
Два дня спустя
Сьюзен пришлось потратить добрую половину остававшихся у нее в кошельке монет, дабы уговорить возницу доставить ее из крестьянского домика Смитсонов не в находившийся неподалеку «Южный Крест», а в противоположную сторону, до самого Бата. Снег на тракте уже сошел, и возница, вынужденный несколько дней простоять без дела, только радовался щедрому вознаграждению.
Чтобы Себастьян не волновался, она оставила у миссис Смитсон письмо для него: выразила благодарность ему и его бабушке за любезное приглашение погостить в Кловер-холле и сообщила, что, поскольку она уже выздоровела, а каникулы подошли к концу, она почитает своим долгом возвратиться к своим обязанностям наставницы в «Школе добродетелей» миссис Хадлстон.
У нее, понятно, были совсем другие причины для поспешного отъезда, но она не могла не воспользоваться столь благоприятным поводом, чтобы оказаться как можно дальше от герцога Эксетера.
Из-за обилия выпавшего снега, однако, движение по дорогам в отдаленных районах графства Сомерсет было все еще затруднено, и большинство воспитанниц, в том числе и мисс Джентри, пока не вернулись в школу после каникул. Занятия были официально приостановлены, и те немногие девочки, которым удалось добраться сквозь снежные завалы до школы, вынуждены были довольствоваться чтением книг и беседами друг с другом.
К великому удивлению Сьюзен, газета «Бат геральд» вместо ее очередного урока «Как сервировать праздничный стол зеленью» напечатала заметку о дорожном происшествии, едва не унесшем жизни мисс Боннет и лорда Уэнтуорта. Следствием заметки явились многочисленные письма читателей в адрес мисс Боннет. Ей желали быстрейшего выздоровления и продолжения публикации в газете ее уроков.
Едва Сьюзен переступила порог школы, миссис Хадлстон вручила ей целую корзину писем и дала разрешение всю следующую неделю, если Сьюзен пожелает, писать уроки для газеты в своей комнатке.
О том, чтобы разоблачить ее перед репортером, речи больше не было. По сути говоря, она больше ни разу и не видела миссис Хадлстон после той встречи у порога школы. Это немало обеспокоило Сьюзен, потому что старухе доверять было нельзя – скорее всего, она усиленно разнюхивала, что связывает Сьюзен с герцогом Эксетером и почему это окутано такой тайной. Ведь чем больше пикантных подробностей ей удастся разузнать, тем больше готов будет заплатить репортер отдела светской хроники.
Нет уж, Сьюзен предстояло сделать много, а времени оставалось мало.
Прежде всего она написала письмо Присцилле, рассказала обо всем, что произошло между ней и бывшим лордом Уэнтуортом. Раз он оказался не кем иным, как герцогом Эксетером, то ей ничего не остается, как тайком уехать из Бата в Лондон почтовым дилижансом, который отправляется в четверг.
Она знала, что герцог успешно выздоравливает в Кловер-холле – значит, очень скоро он сможет привезти в Бат мисс Джентри и прийти в школу, повидаться со Сьюзен.
Ей приходилось страшно торопиться: миссис Хадлстон и этот репортер вот-вот разоблачат ее и объявят всему свету, что мисс Боннет на самом деле зовется леди Сьюзен Синклер. До сих пор они этого не сделали, вероятно, только потому, что читающая публика Бата была слишком обеспокоена происшествием, едва не стоившим жизни полюбившейся всем преподавательнице светских манер. И ее врагам пришлось выжидать благоприятного момента.
Вдруг дверь отворилась, и в каморку вбежали мисс Грассли и мисс Хопкинс.
– Мы узнали, что вы уже здесь! – вскричала мисс Хопкинс, критически окидывая Сьюзен пристальным взглядом. – В газете написано, что вы чуть не погибли, но миссис Смитсон совершила чудо и сумела поставить вас на ноги своим куриным бульоном с диким луком.
Сьюзен готова была расхохотаться, но вовремя сообразила, что сытость помогла ей восстановить силы, а бульон был поначалу единственным, что она в состоянии была проглотить.
– Да, рецепт этого блюда каждая леди должна держать под рукой – на случай болезни. Надо будет написать миссис Смитсон и подробно расспросить, как она его готовит.
Обе учительницы энергично закивали головами. Но по их лицам Сьюзен нетрудно было догадаться, что они так и горят желанием выложить ей какие-то новости.
– Ну, рассказывайте, в чем дело. Что здесь произошло? – Сьюзен вопросительно подняла брови, ожидая ответа. Мисс Грассли радостно засмеялась.
– Я выхожу замуж! – Она взвизгнула от восторга, напоминая не столько учительницу, сколько одну из учениц.
– Замуж? – недоверчиво уставилась на нее Сьюзен. – Но вы же никогда не выходите из школы! Как вам удалось?
Мисс Хопкинс прыснула в кулак и толкнула мисс Грассли локтем.
– Рассказывай! Поведай мисс Боннет, что это ей ты обязана своей помолвкой.
«Ой, господи!»
– Мне? – Сьюзен сжала локти мисс Грассли. – Расскажите же скорее.
– Хотя миссис Хадлстон действительно не выпускает нас из школы, она все же позволила нам несколько раз сопровождать вас на познавательных экскурсиях.
Сьюзен, подтверждая, кивнула. Она уже сообразила, к чему все клонится, и представила, как рассердится директриса, когда узнает, что еще одна учительница выходит замуж и покидает школу.
– Мистер Болтен служит официантом в чайном садике. Мы с ним познакомились, когда вы с ученицами пили там чай. Уже на следующий день мы с ним стали переписываться. Договаривались о встречах возле мануфактурных магазинов или на Трим-стрит, когда воспитанницы отправлялись с вами за покупками. В разных местах. И вот... ну, мы с ним и влюбились друг в друга! – И она снова взвизгнула от восторга.
– Так б-быстро? – Сьюзен хотела было выразить сомнение в том, что возможно влюбиться в кого бы то ни было за такое короткое время, но вовремя сообразила, как нелепо это прозвучит, – по правде говоря, никаких серьезных доводов у нее-то и не было. Она сама, пусть и не сразу поняла это, влюбилась в Себастьяна в ту самую минуту, когда они увидели друг друга.
– А потом, на Михайлов день, он сделал мне предложение, – продолжала мисс Грассли, – и мой отец дал свое согласие!
Мисс Хопкинс захихикала от радостного возбуждения. Сьюзен закрыла ей рот ладошкой.
– Примите мои поздравления, мисс Грассли! Я так рада за вас. – Она быстро обнялась с обеими коллегами, выпрямилась. – А миссис Хадлстон об этом уже знает? – Сьюзен напряженно смотрела в глаза мисс Грассли.
– Пока еще нет, но придется ей сказать. Мы должны пожениться в декабре.
– Как бы то ни было, не торопитесь пока ей сообщать, пожалуйста. – Не могла же Сьюзен объяснить причину своей просьбы: она самауезжает через два дня, а директриса вполне может запереть ее на замок, как только услышит заявление об уходе другой учительницы. – Если не хотите потерять должность до свадьбы, я бы не стала на вашем месте торопиться с оглаской. Едва она узнает, что вы уходите отсюда, как станет подыскивать новую учительницу. И если найдет быстро, вы сразу же окажетесь на улице.
– А я об этом как-то даже не подумала, – сказала мисс Грассли, сразу побледнев.
– Конечно, милочка, не подумали. Вы же влюблены, так и светитесь радостью. – Сьюзен сдержала улыбку. – Однако леди должна хорошенько думать и действовать обдуманно. Держите пока свою тайну при себе. Даже воспитанницам не говорите ничего, если не хотите лишиться места. А пока по-прежнему ходите со мной на познавательные экскурсии.
– Вы совершенно правы. – Мисс Грассли положила указательный палец на плотно сжатые губы и взглядом попросила мисс Хопкинс и Сьюзен сделать то же самое.
– Сьюзен... – На личике мисс Грассли появилось смущенное выражение.
– Да?
– Я столькому научилась на ваших уроках – да хотя бы привлекать внимание мужчин, это мне, должно быть, и помогло познакомиться с мистером Болтеном. – Она подошла к Сьюзен, порывисто взяла ее за руку. – Вот я и подумала: может быть, вы меня научите тому, как правильно все делать на свадьбе, как одеться, как все расписать заранее... ну, всему.
Сьюзен улыбнулась ей. Она бы с огромным удовольствием помогла подруге, но ей скоро нужно уезжать, и вряд ли она успеет подготовить мисс Грассли к ее великому дню.
– Моя мама умерла несколько лет назад, она бы мне обязательно помогла...
Сьюзен потупилась. Мисс Грассли произнесла именно те слова, которые не могли не побудить ее дать свое согласие. Бедная девушка! Мама умерла, и некому научить ее, а сама она ничего не знает.
Она отлично понимала, какой беспомощной чувствует себя мисс Грассли, потому что и сама чувствовала то же самое, когда Саймон сделал ей предложение, а она даже не знала, что за этим должно последовать.
– Конечно же, помогу, мисс Грассли. Я даже напишу урок о подготовке к свадьбе и посвящу его вам!
– Ой, спасибо! Спасибо! – Мисс Грассли упала перед ней на колени. – Вы святая.
– Да будет вам, – засмеялась Сьюзен. – Встаньте, а то платье совсем помнете.
Мисс Хопкинс, все так же хихикая, помогла мисс Грассли подняться.
– У меня в комнате лежит свежий номер «Бель ассамбле». Тебе обязательно нужно его просмотреть. Не станешь же ты на свадьбу надевать эту серую форму, правда?
– Совершенно верно, – покачала головой Сьюзен. – Идите, идите. Почитайте журнал. А мне, к сожалению, пока нужно написать кое-какие письма.
В ту же минуту обе учительницы убежали из ее каморки, плотно притворив за собой дверь, но та, едва успев закрыться, распахнулась снова. Сьюзен со смехом подняла глаза, полагая, что мисс Грассли вернулась еще за каким-то советом.
На пороге стоял худощавый низкорослый человечек в поношенной и запыленной одежде, зато в башмаках из лучшей кожи, начищенных до блеска.
Сьюзен вскочила со стула. Человечек, ростом чуть повыше ее талии, переступил порог.
– Можно к вам, мисс Боннет?
Сьюзен, хотя и растерялась при появлении незнакомца, все же твердо сделала шаг навстречу и почти уже показала ему пальцем на дверь, когда тот заговорил снова.
– Простите, бога ради. Какую бестактность я допустил, леди Сьюзен... Синклер. Я правильно называю имя, ведь так?
– Кто вы такой? – высокомерно спросила Сьюзен, хотя уже и без того догадалась: это тот самый репортер... безымянный, безликий. Он снял шляпу, обнажив совершенно лысую голову.
– Увы, мы так и не имели удовольствия быть представленными друг другу по всем правилам, а с учетом моего положения в обществе... и вашего, никогда и не сможем познакомиться. В официальной обстановке. И все же я назову вам свое имя и фамилию. Мистер Эркюль Летранж. – Он ухмыльнулся. – По вашему лицу вижу, что мою профессию вы уже угадали, поэтому ограничусь подтверждением. Да, я репортер отдела светской хроники газеты «Бат геральд». – Он жестом указал на старенький стул, прося тем самым разрешения сесть.
Сьюзен кивнула, и человечек проковылял к стулу, опираясь на трость. Потом отложил ее и попытался влезть на стул. Сьюзен схватила саквояж и поспешно переставила его на пол, рядом со стулом. Потом села сама – на кровать.
Человечек хмыкнул, наклонился, передвинул саквояж, а затем, опершись на подлокотник сильной рукой, легко взобрался на стул.
– Вы уже завоевали мою симпатию, миледи. – Он улыбнулся ей самой обворожительной улыбкой. – За свою жизнь я встречал главным образом два типа людей. Те, кто знают, что они у меня на прицеле, обычно просто наблюдают, как я стараюсь взобраться на стул. Есть и такие, кто пытается приподнять меня, будто я ребенок. И очень редко мне встречаются люди, которые не делают ни того, ни другого, а просто протягивают руку помощи, предоставляя мне самому решать, принимать эту помощь или нет.
– Вы не приняли моей помощи, но, как я понимаю, лишь потому, что вовсе в ней не нуждались. Хотя и пытались внушить мне, будто не способны сесть на стул самостоятельно. – Сьюзен смерила взглядом этого любопытного человечка. – Можно, однако, предположить, что я с самого начала понимала: вы способны на многое. Вы пришли говорить со мной с позиции силы. И не смогли бы достичь своих целей, демонстрируя свою слабость. Вы могли ведь просто остаться стоять. А вы, сэр, решили вместо этого присмотреться ко мне поближе.
– С вами интересно, вы такая проницательная женщина, – снова ухмыльнулся посетитель. – Oui[43], миледи, вы совершенно правы. – И он согнулся в поясе, изображая поклон.
Сьюзен кивнула, потом пронизала посетителя острым взглядом.
– Я понимаю и цель вашего визита. Вы сложили кусочки головоломки, и теперь вас страшно занимает тайна, которую вы нащупали. Вы не из тех, кто принимает плату за молчание, остается лишь предположить, что вы хотите прояснить какой-то вопрос, оставшийся для вас загадкой, а также сообщить мне, когда будет опубликована ваша статья.
– Отлично, миледи. – Глаза у него стали серьезными. – Статья отправлена в набор и появится в газете в субботу.
– Благодарю, мистер Летранж. До той поры я приведу в порядок все свои дела здесь, в Бате. – Она сделала усилие, чтобы лицо не выдало ни малейших чувств. Но горло напрягалось, сдерживая рвущиеся рыдания, а это скрыть было невозможно.
По правде говоря, не так уж ей и хотелось уезжать из Бата. Подруги, воспитанницы, заработок, преподавание и статьи – все это стало занимать важное место в ее жизни. И все же ничего она не желала так сильно, как оказаться снова в лоне семьи.
Нельзя только допустить, чтобы герцог Эксетер узнал ее подлинное имя. Если б она только могла повернуть время вспять и не ложиться с ним на том приеме, она бы так и сделала. Тогда она поступила опрометчиво, страдая от одиночества, а теперь это, вероятно, будет стоить ей той жизни, которую она могла бы прожить в любви и согласии с этим же мужчиной.
Тогда она показала, какой распутной, грешной и слабой женщиной является на самом деле.
И теперь, в наказание за грехи, она потеряет и Себастьяна, и место учительницы, да еще и свою семью.
– Миледи, я не знаю ни того, что заставляет вас бежать от герцога Эксетера, ни того, каким образом вы, стремясь скрыться, попали прямо к нему в руки – в этой школе. Не пожелаете ли просветить меня?
– Я не стану говорить вам, почему уехала из Лондона, – сердито ответила Сьюзен, – скажу только, что у меня не было другого выхода. Я предпочла покинуть близких мне людей, чтобы не ставить их под удар. – Сьюзен до боли прикусила губу, заставляя себя продолжать спокойно. – А когда познакомилась здесь с лордом Уэнтуортом – так он назвался – я не знала, кто он на самом деле.
– И тем не менее вы готовы были отдать за него свою жизнь. Поскакали сломя голову в морозную ночь, чтобы только спасти его. – Он снова пристально вгляделся в нее.
– В самом деле? – Сьюзен поджала губы. Если она скажет еще хоть слово, мистер Летранж, как она опасалась, добьется от нее слез.
– Oui, миледи. – Он подался вперед всем телом. – Вы рисковали своей жизнью, чтобы спасти его – потому что вы его любите.
– Да, это правда, – гордо вскинула голову Сьюзен. – Но это ничего не меняет. – «Мы все равно никогда не будем вместе».
Мистер Эркюль Летранж заерзал на сиденье, перевернулся на живот и сполз со стула. Поднявшись на ноги, он низко поклонился Сьюзен, потом прошел к двери, по-прежнему опираясь на трость. Но прежде чем уйти, повернулся к ней лицом.
– Уважаемая леди, вот в этом вы ошибаетесь.
– Не понимаю. – Сьюзен тоже поднялась и вопросительно смотрела на репортера.
– Возможно... пока не понимаете. Со временем поймете. То, что вы сделали – подвергли опасности свою жизнь из-за любви к нему, – все меняет. Для вас обоих. – Он надел шляпу и открыл дверь. – Ах да, а вы знаете, что ваш учебник будет напечатан совсем скоро? Похоже, контора издателя просто завалена заказами – ведь ваши уроки стала теперь печатать и лондонская «Таймс».
Мысли в голове Сьюзен пришли в полное смятение. Как это возможно?
– Но до сих пор никто не дал официального согласия печатать мой учебник.
– Тем не менее, – пожал плечами газетчик, – учебник сдан в набор, и еще до Рождества его можно будет купить в книжных лавках. Всего доброго... мисс Боннет. —И с тем исчез за дверью.
– Мисс Боннет? Что вы хотите этим сказать? – Отчего он назвал ее так, если уже знает подлинное имя? Что-то хотел жеон этим сказать. Но что именно – оставалось лишь гадать.
Сьюзен бросилась к двери, задержавшись на одно мгновение – подтянуть чулок, на котором не было подвязки, – но когда выскочила в коридор, странного человечка уже не было.
Глава 14
Тот, кто рассылает вокруг воздушные поцелуи, явно мается от безделья.
Боб Хоуп [44]
К полудню все без исключения ученицы обратили внимание на то, что мисс Грассли необычно оживлена. Еще через час стала ясна (всем, кроме так и не показывавшейся миссис Хадлстон) причина охватившей учительницу радости: несомненно, она влюбилась. Радость так и пронизывала все ее существо с головы до пят, она не шла по коридорам, а порхала – влюбленная.
Любовь.
Да, Сьюзен это было знакомо. Она еще не забыла.
Во всяком случае, ей казалось, что она хорошо помнит тепло этого всеобъемлющего чувства. Да, ей казалось, она хорошо знает, что такое любовь, – уже тогда, когда Саймон после недолгого ухаживания попросил ее руки, и отец, слава богу, дал согласие. Восторг. Вспышка страсти, когда он повел свою нареченную невесту на ложе, чтобы открыть ей таинство любви.
В то время она в этом не сомневалась. Теперь она была уже не столь уверена в том, что ее чувство было именно любовью. И ее воспоминания были отравлены каплей сомнения.
Сейчас все было совсем по-другому... с Себастьяном. Дело не только в физической близости. Все было куда сложнее. Когда они были вместе, она вся словно растворялась в Себастьяне – и разумом, и сердцем, и телом. Невозможно было отделить чувства от акта телесного слияния.
Поразмыслив об этом, Сьюзен нахмурилась. Она никогда не испытывала такого полного единения с Саймоном, как теперь – с Себастьяном.
Когда она была с Себастьяном, их сердца бились в такт, сливаясь воедино, как и тела. Горячая страсть, которую она испытывала к нему как к мужчине, любовнику, дополняла физическое удовольствие от прикосновений к нему, ощущения его силы, желания ощутить себя и его единой плотью.
С Саймоном все было совсем иначе. Тогда она полагала, что они любят друг друга, но это убеждение проистекало лишь из ее неопытности – ей не с чем было сравнить свои чувства. До недавнего времени.
Она никогда не сомневалась в том, что Саймон ее любит. Ни на минуту. Даже когда он возвратился после Ватерлоо, до предела измученный тяжкими ранами, она не желала поверить его признаниям – тому, что он ее не любил. И что просил ее руки только лишь из-за богатств семьи и из-за титула. И что любит другую женщину – если только ему суждено поправиться, он бросит Сьюзен ради той, ибо жизнь коротка... а любовь встречается очень редко. А Сьюзен он ни за что не сумеет полюбить по-настоящему, как бы ни старался.
Она была не в состоянии ему поверить. Не в состоянии даже в глубине души признать его искренность. Ее сердце такого не допускало.
Когда умерла мама, оставив детей одних, Сьюзен испытала такое горе, которого, ей казалось, и пережить нельзя. И тогда, когда отец забросил ее вместе с братьями и сестрами, больше думая о виски, чем об их благополучии, она наговорила ему кучу ужасных слов.
Сердце ее разрывалось от боли, но Стерлинг, старший брат, напомнил им всем: это горе, вызванное потерей супруги, побуждает отца обходиться с ними столь сурово. В глубине же души он совсем не такой и продолжает любить их.
Она тогда поверила брату. Иначе было не выжить.
Потому-то она не поверила Саймону, который бросал ей в лицо обидные слова, лежа на смертном одре. Ибо и его слова были порождены не стремлением к истине, а невыносимой болью.
Быть может, она просто убедила себя в этом, но убедила твердо.
Теперь же она начала сомневаться, потому что к Себастьяну она чувствовала любовь, даже когда они могли вот-вот замерзнуть до смерти. И это была подлинная любовь. Такая любовь, которая давала им силу умереть друг за друга.
Сьюзен сжала кулаки – смутные догадки превращались в ясное понимание.
Она любитСебастьяна.
Она вкусила настоящей любви, и все же ей никогда не прожить свою жизнь так, как страстно желало ее сердце – многочисленные грехи ее прошлой жизни этого не допустят.
Сама все испортила. Она слишком порочна, а потому недостойна чьей бы то ни было любви. Не раз и не два она доказала это и себе самой, и всему высшему свету. А скоро в этом убедится и Себастьян.
* * *
Рано утром в четверг, еще до зари, Сьюзен села в почтовый дилижанс, отправлявшийся в Лондон. В дороге будет достаточно времени, чтобы обдумать проведенные ею в Бате дни. Сидя в переполненном дилижансе, она смотрела в окошко на укрытые глубоким снегом поля, и мысли ее обратились к Себастьяну. Глаза стало пощипывать.
С той минуты, когда они впервые встретились в темноте библиотеки в поместье Блэквуд-холл, вся ее жизнь так сильно переменилась, так мало стала напоминать привычную прежнюю, что и себя прежнюю Сьюзен вспоминала уже с трудом. Она, вне всяких сомнений, уже не была такой, как до памятного приема, и вряд ли станет такой снова.
Да и захочет ли? Она теперь повзрослела, она стала лучше.
Сьюзен поразилась иронии судьбы. Понадобился безумный и крайне неосмотрительный поступок (если о нем станет известно, то и ее имя, и честь всей семьи будут навеки запятнаны), чтобы положить начало такому глубокому преображению личности, после которого она вполне способна сделаться именно такой, какой всегда мечтал видеть ее отец. Такой, какой она и сама всегда мечтала стать.
Пока преподавала в Бате, она так много нового узнала о себе самой! В этом тоже была известная ирония. Господи, да у нее сердце разрывается при мысли о том, что она не смогла попрощаться с мисс Грассли и мисс Хопкинс, с мисс Джентри и остальными воспитанницами.
С самого начала было известно, что из Бата придется уезжать, и она много недель молилась о том, чтобы день отъезда наступил побыстрее. Но когда бегство стало насущной необходимостью – из-за грозящего разоблачения, она сокрушалась от невозможности проститься по-человечески с подругами и ученицами. Поэтому оставила им письмо, в котором сообщала, что должна незамедлительно уехать, дабы позаботиться о больном родственнике в Эдинбурге. Отчасти это соответствовало действительности.
Ее отец стал жертвой алкоголизма. Правда, он понемногу выздоравливал, но время от времени все же впадал в запои и тогда слал детям сердитые письма, обвиняя их в полной никчемности. Его язвительные слова до сих пор больно ранили и Сьюзен, и ее братьев и сестер, и она невольно задумывалась: отец, наверное, выздоровеет, а затянутся ли душевные раны у них самих?
Будут ли они все и впредь серьезно воспринимать его упреки, как Сьюзен, которая считает себя недостойной любви?
Или же учтут ее печальный опыт и вовремя образумятся, чтобы заслужить любовь?
Только время способно дать ответ на эти вопросы.
А для Сьюзен уже слишком поздно. Она сбросила с себя маску грешницы, но слишком поздно, и теперь расплатится за это невозможностью соединить свою жизнь с жизнью мужчины, которого полюбила всей душой.
* * *
Дома Сьюзен встретили спокойно. Ни один из братьев не решился расспрашивать о тех испытаниях, которые выпали на ее долю в снежном плену вместе с герцогом Эксетером. Наоборот, все делали вид, будто она никуда не уезжала, а жизнь ее не изменилась в корне и бесповоротно. После обеда Присцилла помогла Сьюзен достать из саквояжа и разложить по местам скромные пожитки. Сестричка, однако, не собиралась отмалчиваться.
– После всего, что произошло между вами, – начала она, – отчего ты не призналась ему, что именно ты, леди Сьюзен Синклер, была близка с ним тогда, в библиотеке?
