Текст книги "Запретные уроки"
Автор книги: Кэтрин Кэски
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)
– Как ты не понимаешь, Присцилла! Превыше всего он ценит искренность, целеустремленность и твердые нравственные принципы. Если бы я призналась, что обманывала его все время, это потрясло бы его и подорвало всякое доверие ко мне.
– Ты ошибаешься, Сью.
– Нет. В высшем обществе стали бы ходить слухи, скоро они дошли бы и до папы, и тогда он изгнал бы меня из семьи. А этого, Присцилла, я не вынесу, – Сьюзен горестно вздохнула, всем сердцем ощущая тяжесть своего поражения. – Нет уж, пусть лучше думает, что я – мисс Боннет, школьная учительница, которая возвратилась к себе в Шотландию.
– Да ведь герцог мог вполне понять тебя, если бы только ты призналась ему во всем! – не сдавалась Присцилла.
– Я не могла рисковать всем, – отвела глаза Сьюзен. – Скорее, он решил бы, что я дурачу его, и стал бы меня презирать. – Сьюзен присела на кровать и закрыла лицо руками, потом взглянула на сестру. – За всю свою жизнь я научилась доверять единственно любви своих близких – твоей, Айви и братьев. Больше никому и ничему. – Сьюзен чувствовала, как теряет с каждой минутой самообладание. Она не в силах больше говорить о Себастьяне. Сейчас больше не в силах. Слишком свежей была боль потери, а чувства так и бурлили в душе, переполняя ее.
– Да разве этот случай с аварией на дороге не доказал его преданность тебе, Сьюзен? – Присцилла подошла к кровати и крепко обняла сестру.
Сьюзен изо всех сил зажмурилась, пытаясь сдержать непрошеные слезы.
– Нет. – Сьюзен склонила голову и сидела так, пока ей не удалось справиться с наплывом чувств. – Он сильно ушибся. Это я проявила преданность. Я должна была его спасти, даже ценой собственной жизни.
– Ну, и что теперь? – Присцилла тряхнула сестру за плечо.
– В каком смысле? – Сьюзен отстранилась от нее.
– Ты спасла ему жизнь. Конечно, он станет тебя искать повсюду. Он заслуживает хотя бы того, чтобы ты объяснила, почему уехала так поспешно.
– Я написала письмо. И дала такое объяснение, которому он вполне может поверить.
– Он заслуживает того, чтобы знать правду.
– Да, он этого вполне заслуживает, но я не стану рисковать семьей, чтобы облегчить свою совесть, – нехотя ответила Сьюзен. – Если только меня не разоблачила «Бат геральд», он так и не знает, кто на самом деле та мисс Боннет, которая преподавала в «Школе добродетелей». И никогда не узнает, насколько это зависит от меня.
– Но ведь если ты его любишь – а ты любишь его, я же вижу...
– Да, люблю. Я его люблю. Не собираюсь этого отрицать! – Сьюзен подбежала к окну и стала смотреть на ночной город, не в силах глянуть в глаза сестре. – Ты так ничего и не поняла, Присцилла? Я не стою его. Если он свяжется со мной, то загубит всю свою будущность.
– Ты же признала, что любишь его. Раз уж так, то почему же...
Сьюзен резко развернулась. Долго сдерживаемые слезы сорвались с ресниц и покатились по щекам.
– Люблю. И поступаю так именно потому,что люблю его.
Спустя месяц
Присцилла бросила на матрас Сьюзен газету.
– Прошло уже несколько недель – и ни единого намека на то, что герцог Эксетер вернулся в Лондон. – Присцилла медленно повернулась перед зеркалом, любуясь новым платьем из тончайшего атласа шафранного цвета – подарком Сьюзен. Сестра потратила на него гонорары за свои уроки этикета, которые публиковались теперь еженедельно не только в Бате и Челтнеме, но и в лондонских газетах.
– Он входит в состав специального комитета по продовольственной проблеме при лорд-мэре. Не сомневаюсь, что он скоро вернется, особенно если учесть, что беспорядки все ширятся. – Сьюзен пробежала глазами газетные колонки, набранные жирным шрифтом.
– Но пока чтоон не вернулся, поэтому Грант везет нас сегодня в Королевский театр «Друри-Лейн»[45]. – Присцилла засмеялась. – Не лучше ли тебе начать одеваться? Ты же не можешь показаться на людях в таком виде – как... как учительница, только что закончившая урок.
Сьюзен не удостоила сестру ответом на эту реплику. Но в одном Присцилла права. Пора уже снова появиться в высшем свете. Затянувшееся отсутствие могло породить даже больше пересудов среди благородных дам и джентльменов, чем любое ее появление на балах и в театре. Вполне возможно, что какие-то сплетни уже ходят.
Королевский театр «Друри-Лейн»
Сьюзен нервно расправила на локтях белоснежные замшевые перчатки и заняла место рядом с Присциллой и братьями в их персональной ложе Королевского театра «Друри-Лейн». Ложа была не такая роскошная, как находившаяся рядом, слева, королевская, но сцену из нее было видно великолепно.
Можно только пожалеть того наивного джентльмена, который нерасчетливо сыграл против Гранта в «Уайтс»[46] и потерял право на семейную ложу как раз в то время, когда шли представления «Отелло» с Эдмундом Кином[47] в главной роли. Глупец! Надо было ему знать, что после возвращения старшего брата, Стерлинга, в родную Шотландию у Гранта не осталось в Лондоне соперников за ломберным столом.
Повсюду горели сотни свечей, но зал имел такую прихотливую форму, что люстры едва освещали сидевших в креслах любителей искусства.
Сьюзен стала рассматривать десятки дам и джентльменов, занимавших места в вытянувшихся полумесяцем ложах. Постепенно глаза ее привыкли к царившему здесь полумраку, но лица все равно были видны плохо, узнать кого-либо она так и не смогла. Этот факт ее порадовал. Раз она никого не может узнать, значит, и ее вряд ли кто разглядит.
И все же ей было как-то не по себе. Очень мала вероятность того, что герцог Эксетер именно сегодня решит вернуться в большой свет, но принять меры предосторожности не помешает. Сьюзен поднесла веер к самому лицу, закрыв его до самых глаз. Вот, так уже лучше. Слабенький свет в зале и веер, взятые вместе, позволили ей наконец расслабиться и наслаждаться игрой актеров.
Заиграл оркестр, занавес поднялся, и они увидели знаменитого Эдмунда Кина. Присцилла захихикала от возбуждения.
– Спасибо тебе, Грант, что пригласил нас сюда сегодня.
– Я надеюсь, что обе мои сестры получат удовольствие от спектакля, – ответил тот, подавшись вперед и вглядываясь в Сьюзен через плечо Присциллы. Она же шутливо оттолкнула его и повернулась к Сьюзен.
– Опусти ты этот веер, – прошептала она. – Ты выглядишь очень глупо. Будь добра делать то, о чем попросил Грант, – получай удовольствие от игры мистера Кина.
– Я сказал «получайте удовольствие от спектакля»,– хмыкнул Грант.
– Каждому свое. Я собираюсь любоваться Эдмундом. – Присцилла мечтательно вздохнула. – А Сьюзен пусть получает удовольствие от чего ей хочется, лишь бы она опустила веер, который мешает ей же самой и отвлекает меня.
Сьюзен сердито фыркнула и захлопнула веер. Она еще не чувствовала себя готовой вернуться в общество – до тех пор, пока не убедится, что герцог Эксетер навсегда уехал к себе в Девоншир. Если честно, она сейчас с большим удовольствием сидела бы дома и готовила для газет новые конспекты уроков.
Она выпрямилась и обвела зал невеселым взглядом. Господи, ведь ей нужно радоваться! Она снова со своими близкими. И семью уже не так заботят деньги – этим она вправе гордиться, ведь именно она, Сьюзен, а не кто другой, зарабатывает всем на хлеб насущный... и на платья... и на виски.
Ну кто бы мог подумать, что она в состоянии делать что-то существенное? До поездки в Бат вся ее жизнь состояла из сплошного безделья, в котором она была весьма искусна.
И кто бы мог себе представить, что леди Сьюзен Синклер станет скучать по ежедневным урокам в школе, по своим ученицам? И скучать по тому единственному во всем мире мужчине, который мог навеки разлучить ее с близкими.
Вдруг совсем близко от ее глаз появилась тончайшая золотистая нить. Она присмотрелась и увидела, что на конце нити висит маленький черный паучок. Сьюзен затаила дыхание, но сквозняк подтолкнул паучка прямо к ее лицу, и тут же она почувствовала, как он пополз по ее носу.
– А-а-а! – завопила Сьюзен, вскочила на ноги и вцепилась в лицо ногтями.
Грант тут же подхватился со своего места.
– Стой, не шевелись. – Эти слова он не столько прошептал, сколько прорычал. Его огромная ладонь накрыла ее лицо и почти сразу сомкнулась. – Поймал! – Он сдавил паучка в кулаке, потом смахнул с ладони на пол. Улыбнулся, очень довольный собой.
– Ой, Грант, сядь, пожалуйста, – недовольно проговорила Присцилла. Изогнув шею, она пыталась смотреть на сцену. – Ну, прошуже тебя.
Сьюзен подняла глаза и увидела, что Эдмунд Кин замер на сцене в полнейшем молчании. А быстрые взгляды по сторонам тут же позволили ей понять, что все зрители повернулись в ее сторону, стараясь разобраться в том, кто вызвал переполох.
Если существовала возможность, даже полная вероятность, того, что в полутемном зале никто и не заметит возвращения леди Сьюзен Синклер в высшее общество, теперь более чем вероятным стало противоположное. Имя Синклеров было на устах у всех зрителей, катилось волнами по залу, как неудержимо накатывается на берег прибой.
Быть может, и имелся такой урок – «Как достойно выходить из крайне унизительного положения», – но Сьюзен никто этому не обучал. Она села, взмахом затянутой в перчатку руки попросив прощения у присутствующих, потом быстренько раскрыла свой яркий шелковый веер и стала обмахиваться, совершенно закрыв лицо.
Скрипачи неуверенно заиграли, словно ее веер послужил дирижерской палочкой, а Эдмунд Кин возобновил свой исполненный страсти монолог.
Краешком глаза она заметила, как Присцилла то и дело мечет на нее испепеляющие взгляды, возмущенная тем, что сестра поставила их всех в такое неловкое положение.
Несколько минут щеки у Сьюзен жарко пылали. Понемногу она стала сворачивать веер, сегмент за сегментом, пока не убедилась, что больше на нее уже никто не смотрит.
Тогда она, согнувшись пониже, тихонько выбралась из ложи. По еле освещенному коридору она так спешила, что туфельки почти не касались пола. Свернула за угол, к лестнице. Внезапно чья-то рука схватила ее за запястье, другая рука прикрыла ей рот, не давая вскрикнуть. Она попробовала вырваться из цепкой хватки похитителя.
– Добрый вечер, Сьюзен.
«О боже!» Она закрыла глаза и замерла на месте. Потом повернулась, насколько ей позволяли эти цепкие руки, и подняла глаза.
Себастьян.
Глава 15
Ибо Сатана всегда находит какое-нибудь злое дело, которое можно вложить в праздные руки.
Исаак Уоттс [48]
– Мне необходимо поговорить с вами, – сказал Себастьян. Выглядел он мрачным и сердитым. – Если не возражаете, прямо сейчас.
Сьюзен кивнула в знак согласия, и «похититель» медленно опустил руку, зажимавшую ей рот.
– У дверей стоит мой экипаж. Там и поговорим. – Он не просил, а приказывал, но Сьюзен подумала, что все равно не может уехать с ним.
– Я должна предупредить своих близких... – Она крутнулась в сторону коридора, но Себастьян по-прежнему крепко держал ее за руку.
– Спектакль только начался. У нас с вами много времени. Черт бы побрал его логические рассуждения!
– Пойдемте, милая моя. – Он отпустил ее запястье и настойчиво предложил даме руку. Сьюзен ничего не оставалось – она оперлась на предложенную руку и пошла с ним.
У дверей театра стояли несколько лакеев, которые помогали в гардеробе перед началом спектакля, но никого из господ видно не было, что вполне понятно, когда в разгаре представление с участием великого Эдмунда Кина. Себастьян задержался у гардероба и позволил Сьюзен забрать ее шерстяной плащ. Небрежно набросил ей на плечи.
– Ни слова не говорите, – шутливо пригрозила Сьюзен, надеясь развеять его дурное настроение.
– Да я и не собирался. – Тень улыбки мелькнула на его губах и тут же исчезла.
После дорожного происшествия Сьюзен отказалась от принципа «мода важнее тепла». Пусть Присцилла всю дорогу от Гровенор-сквер ворчала, что сестра совершенно не к месту надела теплый плащ на вечернее представление в театре, Сьюзен накрепко усвоила полученный ею жестокий урок и не собиралась пренебрегать печальным опытом.
Выйдя на улицу, Себастьян подозвал своего кучера и быстро подсадил Сьюзен в экипаж, потом постучал в переднюю стенку.
– Трогайте, будьте любезны. В любом направлении.
Сьюзен села напротив Себастьяна и постаралась напустить на себя невозмутимый вид. К сожалению, ее обуревали самые разнообразные чувства, а непреклонный взгляд Себастьяна сводил все ее старания на нет.
– Почему? – Голос его дрогнул, но лицо осталось все таким же напряженным, сердитым.
– Вы должны уже знать, почему мне пришлось уехать. – Она старательно рассматривала свои руки, избегая смотреть ему в глаза.
– Клянусь вам, мисс Боннет, я этого не знаю. И не нахожу в вашем поступке ни малейшего смысла. Красавица подвергает опасности свою жизнь ради того, чтобы спасти меня, а потом исчезает, не сказав ни слова. Я ее разыскиваю, потом смиряюсь с тем, что больше никогда не увижу, и вдруг встречаю в битком набитом зале лондонского театра.
Сьюзен бросила на него взгляд, не поднимая головы. Пальцы у него дрожали, и он сжал кулаки, пытаясь скрыть охватившее его волнение.
– Мне пришлось уехать... после... того, что произошло между нами, – проговорила она шепотом, едва слышным в стуке колес по мостовой.
– Я не понимаю, отчего вы удрали тогда... и отчего снова удрали после дорожного происшествия.
– Я уехала. Потому что у меня не оставалось иного выбора, – ответила Сьюзен, гордо вскинув голову. – Его у меня и сейчас нет. Я покрыла позором и себя, и всю свою семью.
– Ничего подобного. Мы бы не выжили, если бы не согревали друг друга. – Он подался вперед и взял ее за руку. – Сьюзен, я люблю вас. И вы не можете об этом не знать.
Она вырвала у него руку и сердито затрясла головой.
– Вовсе нет, вы не любите меня. Вы меня даже не знаете, а если бы знали, если бы вы по-настоящему зналименя, вы никогда бы не употребили слова «любить» применительно ко мне.
– Но я знаю вас.
– Не знаете. Я не та достойная уважения, высоконравственная и трудолюбивая девушка, какой вы меня себе представляете. Скорее, нечто совсем противоположное.
– Не верю.
Она по глазам видела, что он сказал правду. Однако скоро ему предстоит поверить. Скоро он узнает, как ее зовут. Возможно, уже завтра. А потом прочитает в газетах все, что касается ее самой и всего семейства, услышит сплетни – вот тогда и поверит.
И бросит ее окончательно. По-другому и быть не может.
Лучше ему прямо сейчас и услышать.
И ей лучше не строить иллюзий относительно того, что кто-нибудь может ее полюбить – такой, какая она есть.
– Я действительно люблю вас.
– Этого не может быть, – резко возразила Сьюзен, теребя свой веер. – Я не заслуживаю вашей любви, Себастьян. Уж поверьте мне. – Она выглянула из окошка экипажа, стараясь сдержать подступающие слезы, и с запозданием заметила, что они отъехали от театра совсем недалеко, едва на квартал. – Я ничьей любви не заслуживаю.
Себастьян растерялся, ничего не понимая, и это дало ей возможность убежать. Она дважды стукнула в переднюю стенку, спиной к которой сидела, и экипаж замер на месте.
Сьюзен быстро нажала на ручку двери, подождала, пока дверца откроется. Потом стремительно обернулась и поцеловала Себастьяна в губы – таким она представляла себе прощание.
– Забудь о том, что мы знакомы, прошутебя. Если ты меня действительно любишь, отпусти и не преследуй.
Он застыл как статуя, на лице было написано полнейшее недоумение.
Сьюзен распахнула дверцу, соскочила с подножки и пошла, глядя прямо перед собой, не позволяя себе оглянуться.
На следующее утро
За всю ночь Себастьян почти не сомкнул глаз, а теперь сидел перед окном в Блэквуд-холле, ожидая, когда встанет солнце и позолотит своими лучами заснеженные поля.
Не спалось ему оттого, что Сьюзен была здесь, в Лондоне.
Всю ночь он снова и снова перебирал в уме каждую деталь, но как они встретились с ней в театре – этого постичь он был не в силах. Как она могла оказаться в Лондоне?
Единственное, что давало ему в руки ключ к разгадке – она сидела в ложе с братом и сестрой Синклер, у которых он бывал в доме на Гровенор-сквер. Ясно, что она принадлежит к этой семье. Они с леди Присциллой Синклер так похожи, что их можно даже принять за близнецов. А ведь он сумел убедить себя, что это не так... потому что он старался себя убедить.
Он увлекся ею, и ему хотелось, чтобы она оказалась простой девушкой, а вовсе не благородной леди, хотя слишком многое свидетельствовало как раз о ее аристократическом происхождении.
Теперь Себастьяну стало ясно, что она и есть одна из тех сестер, которых, как его уверяли, не было сейчас в Лондоне. Волосы у нее не рыжие, поэтому она могла оказаться только леди Сьюзен Синклер... а не мисс Боннет. Не требуется большого напряжения мысли, чтобы сообразить. Каким тупицей он оказался! С какой легкостью одурачил сам себя!
Чего он так и не мог понять – с какой стати понадобилось дочери герцога выдавать себя за простолюдинку, за учительницу в школе для благородных девиц? Этого он не мог объяснить, с какой стороны ни посмотри.
Взял в руки чашку чаю и нахмурился – она совсем остыла, ведь он собирался выпить ее больше часа назад.
Но одно он знал точно. Хочет она или нет, он не отпустит ее так просто.
Он ее отыщет.
И уговорит выйти за него замуж.
* * *
Заседание специального комитета при лорд-мэре, обсуждавшего продовольственную проблему, должно было начаться в два часа дня в Мэншн-Хаусе. На рассвете специальные курьеры доставили каждому члену комитета срочные сообщения о новых данных, полученных министерством внутренних дел. Спенсианцы[49], недовольные дальнейшим ухудшением экономического положения Англии, готовились свергнуть правительство, захватив лондонский Тауэр и Банк Англии.
Комитет состоял из виднейших членов парламента. Себастьян к своему назначению в состав комитета относился более чем серьезно, потому что понимал: этим назначением он обязан не личным заслугам, а исключительно тем, что родился в высокопоставленной семье. И честь семьи настоятельно требовала, чтобы он проявил здесь все свои способности, а также добился, чтобы его заметили как личность.
Он вышел из кареты и как раз приближался к внушительному парадному фасаду Мэншн-Хауса, когда заметил, что с той стороны улицы ему машет рукой молодая леди с золотистыми кудряшками. Лицо ее показалось смутно знакомым, хотя он не смог припомнить, где именно они познакомились. Поначалу Себастьян подумал, что она его с кем-то перепутала. Девушка помахала платочком.
– Ваша светлость, – позвала она так тихо, что он еле расслышал слова за грохотом кативших мимо экипажей. Себастьян перешел через улицу.
– Чем могу служить, мисс? – Она была высокого роста, но очень тоненькая, по виду совсем еще девочка – Себастьян невольно стал гадать, сколько же ей лет. Только-только начала выезжать в свет, если вообще начала, подумал он, однако же стоит здесь без всякого сопровождения. Она смотрела на него, и глаза ее наполнялись слезами горького разочарования.
– Вы... вы меня совсем не помните?
– К сожалению, не припоминаю. – Себастьян порылся в своей памяти, но так и не смог вспомнить, знакомы ли они вообще.
Она драматическим жестом поднесла платок к глазам и зарыдала.
– Боже правый! Что же мне теперь делать?
– Вы очень огорчены чем-то, – проговорил Себастьян, ласково положив руку ей на плечо. – Поведайте мне, пожалуйста, чем я могу быть вам полезен.
В эту минуту к Мэншн-Хаусу подкатила еще одна карета, из нее вышли два члена палаты лордов, обернулись и замерли, глядя, как он стоит, положив руку на плечо девушки.
– Ваша светлость, вы должны вспомнить меня, обязательно должны! – Она посмотрела на него сквозь пелену застилавших глаза слез. – Я была в библиотеке во время парадного приема в Блэквуд-холле. Вы... мы... ах, боже мой, я жду ребенка!
Герцог невольно содрогнулся.
– Милейшая барышня, я совершенно уверен в том, что нас так и не представили друг другу.
– Представляли – на вашем приеме, а потом еще раз, на обеде у лорд-мэра.
Себастьян прищурился. Да, теперь он вспомнил, как их знакомили на обеде, но только не она предавалась в библиотеке любви с ним. А Сьюзен.
– Неужели вы столь бесчестны, чтобы оттолкнуть меня и предоставить самой объясняться с отцом? – Она заговорила теперь громче, на них уже стали обращать внимание случайные прохожие.
– С отцом? – Себастьян хотел попросить, чтобы она помогла ему встретиться с ее отцом, так очевидно было горе девушки, но тут она сама назвала имя, заставившее его настороженно замереть.
– Да, с лордом Астером. – Она бросила взгляд на величественное здание. – Он сейчас там, готовится к заседанию специального комитета. Я узнала, что вы тоже состоите в комитете, поэтому и решила переговорить с вами наедине здесь, а не на балу или светском рауте.
Себастьян внимательно всмотрелся в барышню. Нет, она никак не могла оказаться той женщиной в библиотеке. Слишком худощава, фигура еще не оформилась до конца. Но все же, откуда ей известно, что произошло в библиотеке?
– Мисс... Астер, – пробормотал он неуверенно, – не могу же я обсуждать это с вами прямо сейчас. – Он ощутил, что голова начинает идти кругом. – Давайте встретимся в пятницу в Гайд-парке? В полдень, у фонтана близ ворот, что выходят на Парк-Лейн.
– Очень хорошо, – кивнула мисс Астер. – В пятницу, в полдень. – Она стала удаляться, но внезапно обернулась. – Приходите обязательно... иначе, боюсь, ваша светлость, вам придется всю жизнь сожалеть, что не сдержали слова.
Глава 16
Честолюбие – слабое оправдание для того, чтобы не следовать здравому смыслу и не проводить жизнь в праздности.
Эдгар Берген
Клуб «Уайтс», улица Сент-Джеймс, Лондон
Имея в кармане несколько гиней от щедрот любимой сестренки Сью, помещавшей в газетах свои уроки хороших манер, Грант вдохновенно решил последовать примеру старшего брата, Стерлинга, и превратить за ломберным столом пенсы в фунты[50].
Другие члены клуба не раз и не два имели возможность убедиться в его искусстве играть в карты, и Грант не переставал изумляться: всегда находились столь заядлые игроки, которые, даже проигравшись в пух и прах, снова и снова стремились встретиться с ним за ломберным столом. Когда же они уразумеют, наконец, что сами по себе карты не оказывают ни малейшего влияния на результат игры? Искусство читать по лицам игроков – вот подлинный ключ к выигрышу!
Он задержался у окна в романском стиле, взял со столика рюмку бренди, выпил не спеша, оценивая взглядом потенциальных партнеров по игре. Больше всех его привлекали те, у кого имелись избыток самоуверенности, страсть к виски, а главное – туго набитый кошелек. Но в этот вечер джентльменов с таким великолепным набором качеств в клубе, кажется, не было. Глаза Гранта зажглись, когда он углядел оживленного молодого человека в дурно сшитом сюртуке. Вот с этим стоило познакомиться, хотя бы из чистого озорства.
– А я вам говорю, пари совершенно беспроигрышное, оно сейчас как раз регистрируется в книге записей, о чем я вам уже сообщал, сэр, – с жаром убеждал простодушного вида юноша толстого лысеющего лорда, который от выпитого бренди с трудом удерживался, чтобы не уснуть на ходу. Правда, предложение юноши его явно заинтересовало.
– Правильно ли я услышал – речь идет о верном пари? – обратился Грант к молодому человеку. – Это мне очень нравится. – Он положил руку на плечо юноши. – Расскажите подробнее.
Молодой человек пристально посмотрел на него, явно не слишком доверяя. Грант всем видом излучал добродушие и даже ухитрился растянуть рот в улыбке от уха до уха. Юноша сразу успокоился.
– Что ж, идет. – Юноша окинул взглядом прокуренную комнату и сделал знак Гранту и пожилому лорду наклониться ближе. – К исходу этой недели некий высокородный джентльмен, купивший себе титул, женится на младшей дочери одного из самых уважаемых членов палаты лордов.
Грант отодвинулся и нахмурился. И что в этом интересного?
– Вы можете склониться к тому, чтобы изменить свое мнение, когда узнаете, что невеста беременна, а... – он снова оглянулся, убеждаясь, что их не подслушивают, – ...бесчестный будущий жених не кто иной, как герцог Эксетер, новый любимчик лорд-мэра.
– Что за чушь вы городите! – воскликнул Грант с округлившимися глазами. После того как Сьюзен рассказала, что герцог, выйдя с ней из театра, признался в любви, Грант сильно сомневался, что Эксетер способен потихоньку улизнуть от Сьюзен и жениться на стороне, да еще на какой-то девчонке. – Не верю ни единому слову.
– Тогда ставьте на то, во что верите, – усмехнулся молодой человек. – Уже шесть членов клуба с нетерпением ожидают, когда пари будет зарегистрировано, чтобы тотчас сделать свои ставки.
– Правда? Ну-у, я могу пополнить их ряды, но только не буду стоять в чертовой очереди, а лучше выпью виски, пока дойдет черед до меня.
«И еще – попробую выудить из тебя подробности, малыш, если будешь так любезен». Он посмотрел на пожилого лорда, уснувшего за столиком.
– Мне не хочется пить в одиночку. Присоединяйтесь, друг мой. – Грант указал рукой на столик у окна.
– А что, я не против. – Юноша поддернул высокий стоячий воротник, закрывавший ему уши, тогда как любопытный, как у хорька, нос и мягкий подбородок, свидетельствующий о слабости характера, почти целиком утопали в пышном шейном платке. Вслед за Грантом он прошел к столу, и там они просидели вдвоем больше часа, пока молодой человек не накачался виски и не уснул, уронив голову прямо на столик.
А Грант получил все сведения о беспроигрышном пари, то есть такие сведения, которые чувствовал себя обязанным немедленно передать Сьюзен.
* * *
Сестру Грант отыскал в парадной гостиной. Под рукой у нее, на чайном столике, стояла шкатулка с принадлежностями для вышивания, однако она ничего не вышивала, а вырезала серебряными ножничками свои статьи из стопки лежащих на ковре газет. При этом Сьюзен весело напевала, даже когда увидела вошедшего Гранта.
– Чему это, черт побери, ты так радуешься? Купила себе новое платье? Или, может быть, веер?
– Ни то ни другое. Днем пришло письмо от отца.
– Поскольку ты, как я вижу, не вскрыла себе вены, то выпила, наверное, изрядную порцию настойки опия, чтобы приглушить горечь от его обидных упреков?
– На сей раз таких радикальных мер не понадобилось. Ты и сам поразишься до глубины души, когда узнаешь, что он мне пишет.
– Кого же изгонят из семьи следующим? – Он вскинул голову. – Э, я вижу, ты улыбаешься. Значит, Присциллу, да?
– Ну что ты говоришь! – засмеялась Сьюзен. – Да никого не гонят из дому на улицу.
– Что же тогда? У меня сил больше нет тебя дразнить, так что перестань тянуть с ответом.
– Ну, похоже, что папин поверенный, которого мы чаще зовем Неумолимым Жнецом[51], – она изогнула бровь, и Грант понятливо кивнул, – посылал папе мои статьи и газетную заметку о том, как я героически спасла герцога Эксетера.
– Никакого возмущения по этому поводу? – Глаза у Гранта стали очень серьезными.
– К счастью, ни малейшего. Более того, па утверждает, что я изменилась, а благодаря упорному труду, возможно, даже совсем исправилась. – Она отложила ножницы и улыбнулась во весь рот. Грант развалился в мягком кресле у камина.
– Значит, ты, возможно,изменилась – я правильно понял?
– Да, и поэтому он на Рождество сам приедет сюда – убедиться в моем преображении. – Сьюзен аккуратно сложила вырезки и поместила их в шкатулку для шитья. Подняла на брата взгляд, в котором не осталось и следа легкомыслия. – Я теперь совсем близка, Грант, – очень близка к тому, чтобы снова добиться расположения отца, уважения с его стороны. – И тут губы у нее задрожали. – Но ему не составит труда выяснить, отчего это я занялась преподаванием в школе и что произошло в ту ночь, когда я спасла герцога Эксетера. Ах, Грант, я будто стою у края глубокой пропасти, и малейший порыв ветра может низвергнуть меня в бездну.
– Не могу не согласиться, Сьюзен, – ответил брат, почесав в затылке, – что ты играешь с огнем, но сегодня я узнал нечто такое, что вполне может дать тебе карты в руки.
Сьюзен снова отложила ножницы.
– Скажи сначала, что принес добрые вести.
– Наверное, добрые. – Выражение его лица противоречило сказанному. – Мне в клубе предложили сегодня пари. Еще до конца нынешней недели некий аристократ женится на беременной дочке одного из наиболее влиятельных членов палаты лордов.
– Меня это не интересует, – пожала плечами Сьюзен, – да и тебя тоже, вероятно.
– Э, видишь ли, Сью, тебя это не может не интересовать, поскольку женихом называют герцога Эксетера.
– Что?! – Сьюзен вскочила на ноги. – Быть такого не может!
– Тут что-то затевается. Я сразу это понял, поэтому самым любезным образом угостил молодого человека, который предлагал пари, и до краев налил ему самого крепкого виски, какое только нашлось в клубе. Через час я уже вызнал все. Сью, пари так организовано, что герцог в любом случае останется в проигрыше. Если он будет все отрицать, девчонка нажалуется отцу, что он овладел ею силой. А если он женится, то тем самым признает, что соблазнил невинную юную дочь одного из виднейших лордов. В результате он утратит симпатию и всякое уважение в палате.
– Он не мог такого сделать.
– В этом ты права, поскольку предполагаемое соблазнение имело место в библиотеке, на парадном приеме в честь герцога. А самое удивительное: герцог не может отрицать, что его возлюбленной была именно эта крошка, потому что он ведь не разглядел ее лица.
У Сьюзен подогнулись ноги, и она буквально рухнула на кушетку.
– Добиться его оправдания могу только я одна.
– Да, но если ты и скажешь герцогу, что это ты была с ним, хотя лица он не видел, это все равно не поможет ему выпутаться из расставленных сетей. Тебе придется сделать публичное заявление.
– Я сделаю такое заявление.
– А теперь послушай и подумай. Мне представляется, что ты мыслишь нелогично – под влиянием потрясения от всего, что я тебе сейчас рассказал. Подумай хорошенько. Стоит признаться, что в библиотеке с Эксетером была ты, и в ту же минуту ты утратишь свою честь и вместе с ней – треклятое папино уважение.
– И свою семью. – Голова у нее закружилась, а вся кровь, казалось, отхлынула от лица.
Утро пятницы, 15 ноября
Спа-Филдс, Ислингтон[52] , Лондон
В день первого митинга, организованного спенсианцами, порывистый ледяной ветер сек лицо колючим снегом. Себастьян стоял в одиночестве, дрожа от холода, а за его спиной выстроились рядами полицейские. Себастьяну было поручено не допустить массовых беспорядков.
К полудню здесь собралось больше двадцати тысяч человек. Они пришли и из отдаленных графств: Йоркшира, Ноттингемшира, Лестершира, Дербишира, и из ближайших пригородов Лондона, даже из Чипсайда[53], чтобы выразить свой протест против безудержного роста цен на продовольствие, против сокращения рабочих мест в текстильной промышленности из-за внедрения машин, против беззастенчивой траты государственных средств правительством и регентом.
