Текст книги "Запретные уроки"

– Можем поберечь свечу, Сьюзен. – Присцилла принесла настольную лампу[13] и поставила на чайный столик перед сестрой. – Так, по-моему, гораздо лучше, разве нет?

Киллиан так и стоял столбом в дверях гостиной.

– Мы беспокоились о тебе. Не следовало уезжать из сада одной.

Присцилла опустилась на колени рядом с сестрой.

– Я прошу прощения за то, что наговорила тебе, Сью. Я не хотела тебя обидеть. – Она легла щекой на колени Сьюзен. – И сама не знаю, с чего это я сказала такие обидные вещи тебе – своей сестре, которую так сильно люблю. Как будто за последнюю неделю я только и старалась сделать тебе побольнее.

– А что, разве не так? – Сьюзен погладила сестру по голове.

Присцилла вскинула голову. Луна освещала ее, и в этом свете волосы Присциллы казались черными как вороново крыло, а кожа – белой как фарфор. Блестящие глаза были широко раскрыты. Минуту-другую она ничего не отвечала, потом разразилась потоком слез. С трудом поднялась на ноги и отошла на середину комнаты.

Сьюзен хотела тоже встать с кушетки, но Присцилла остановила ее, вскинув руку.

– Т-ты знаешь. Ты же знаешь, ведь правда? – Ее била крупная дрожь.

– Что ты была влюблена в Саймона? – спросила Сьюзен скорее из вежливости, потому что правду уже знала и без того. – Что ж, ты была без ума от него, как и все мы, Присцилла.

Если бы Сьюзен хоть на мгновение отвела взгляд от лица сестры, то не заметила бы быстрого взгляда, брошенного той на брата – Присцилла словно просила его подтвердить сказанное старшей сестрой.

– Ты должна презирать меня. Разве ты не понимаешь? Что-то во мне так и стремится ранить тебя побольнее, как он ранил меня, когда отдал предпочтение тебе – старшей, начитанной, – передо мной...

– ...красавицей? – закончила за нее Сьюзен. – Я не презираю тебя, Присцилла. Да ну, ты ведь была совсем ребенком, когда Саймон попросил моей руки. И чувства твои были не больше чем детской влюбленностью.

– Чувства мои были куда глубже, чем ты думаешь, – мигом ощетинилась Присцилла.

Сьюзен тяжело вздохнула и медленно поднялась с кушетки.

– Смею утверждать, ты так полагаешь только потому, что еще не любила по-настоящему. Если бы любила, то сама бы увидела, что это не то же самое. – Она подошла к окну и прислонилась лбом к холодному стеклу. Снова вздохнула. – Скажи спасибо, что не любила Саймона всей душой... а без него душа болит так, что почти невозможно вынести.

Киллиан прошел через всю комнату и положил руку на плечо Сьюзен.

– Грант почти в тех же самых словах говорил о душевных муках и невыносимом одиночестве, которые вы все испытали, когда умерла наша мама.

– Вы оба тогда были новорожденными, – повернулась к нему Сьюзен, – поэтому и не могли ничего такого испытывать, но это правда: потерять того, кого любишь, – с такой болью ничто иное не сравнится. Увы, никому не удается этого избежать.

– Разве только если вообще никого не любить, – говорила Присцилла, и голос у нее был ледяным, как могильная плита.

Сьюзен медленно повернулась и взглянула в окно на залитую холодным лунным светом площадь.

– Печально, не так ли? То, что ты сказала совершенную правду. Это абсолютно справедливо: никого не полюбить – вот единственный способ никогда не страдать.

Не полюбить снова.

Глава 4

Досуг и праздность – вещи совершенно разные.

Бенджамин Франклин [14]

Мэншн-Хаус[15]

Лондон

Вне всякого сомнения, ежегодный обед у лорд-мэра Лондона сэра Мэтью Вуда стал самым грандиозным событием, на котором доводилось до сих пор присутствовать Себастьяну. Происходило это торжество в Мэншн-Хаусе – блистательной резиденции, которая, на его взгляд, затмевала великолепием и роскошью даже апартаменты самого принца-регента. Впрочем, подумал он, если бы дворец принца-регента оказался еще роскошнее, то у Англии, пожалуй, возникли бы затруднения посерьезнее, чем наличие безумного короля на троне[16].

Бабушка, конечно, не ошиблась: на торжество собрались все, кто имел хоть какой-то вес в обществе. Сидя на своем месте, во главе первого стола, Себастьян ни за что не мог бы разглядеть в такой толпе ее– особенно если учесть, что он до этого видел барышню лишь мельком. Да, шансы обнаружить ее, мягко говоря, у него невелики, разве что загадочная Царица Ночи явится на бал в залитом вином голубом платье.

Гости плотно, локоть к локтю, были рассажены за четырьмя столами, протянувшимися во всю длину громадного Египетского зала, и за каждым умещалось не менее ста персон. Ливрейные лакеи проворно разносили дымящиеся блюда со всевозможными яствами, призванными насытить и порадовать приглашенных.

Но у Себастьяна нынче вовсе отсутствовал аппетит – он был поглощен стоявшей перед ним важной задачей: раньше бабушки отыскать женщину, с которой так неподобающе обошелся в библиотеке. Исправить все, что можно, если только она объяснит, как именно это сделать.

Он перемешивал еду на тарелке, оставляя то тут, то там свободное место, чтобы не привлекать бабушкиного внимания к нетронутым блюдам. Наколол на вилку кусочек мяса, заставил себя проглотить его. Пока жевал, не переставал обводить взглядом соседние столы между рядами массивных, с каннелюрами[17], колонн, которые поддерживали высокий сводчатый потолок, густо украшенный богатой лепниной. И зачем только все это лорд-мэру Лондона?

Себастьян поднял глаза и бросил косой взгляд на огромную люстру, подвешенную над столом. Как и все остальные люстры в этом зале, она была отягощена сотнями сверкающих и переливающихся хрустальных подвесок, отбрасывавших яркий свет на покрытые росписями в древнеегипетском стиле стены и на сотни гостей, шумно пировавших под люстрами.

Тут-то все и случилось.

Снова.

Перед глазами Себастьяна встали дедушка, отец и брат, которые погибли в результате невероятных несчастных случаев. Дед, первый герцог Эксетер, решил обойти пешком все свое герцогство – в знак благодарности за пожалованные ему земли. На следующий день его лакей возвратился с обугленными останками: как он объяснил, молния поразила герцога, когда тот был уже близок к границе своих владений.

Второй герцог погиб во время лондонского «пивного потопа»: восемь человек захлебнулись и утонули, когда громадные баки пивоварни «Мью и компания» взорвались, извергнув на улицы триста тысяч галлонов[18] пива различных сортов. А герцог умер на следующий день от алкогольного отравления – он с друзьями шутки ради плавал в затопленном пенным напитком подвале, резвясь и поглощая пиво сколько душе угодно.

А потом наступил черед брата Куинна, третьего герцога Эксетера. Себастьян даже вздрогнул от воспоминания. Ведь это же он сам подтолкнул Куинна к такому ужасному концу,

Разве нет?

Из окна подул свежий ветерок, хрустальные подвески над Себастьяном зазвенели, привлекая его внимание. Он почти сразу отвел глаза, стараясь не думать о том, как это хрустальное чудище свалится ему прямо на голову.

«Таймс» назовет происшествие «Проклятием герцогов Эксетерских» и не преминет отметить, что его светлость, по счастью, не оставил наследников – следовательно, проклятье угаснет вместе с последним представителем рода.

– От этого освещения мы все выглядим стариками, не правда ли? – раздался за его спиной густой мужской голос. Себастьян повернул голову и увидел довольно высокого седовласого джентльмена в парадной горностаевой мантии. – Я просил зажечь поменьше свечей и не так ярко освещать наших дам – да разве меня послушали? Куда там! – Говоривший усмехнулся.

Боже правый, да ведь это к нему обращается сэр Мэтью Вуд! Себастьян быстро поднялся со стула.

– Простите меня, милорд, – мне не следовало поворачиваться к вам спиной.

Сэр Мэтью расхохотался.

– Как бы ты тогда смог есть, Себастьян?.. – тут сэр Мэтью умолк и пристально взглянул на Себастьяна, словно чего-то ждал от него.

«Себастьян – он обратился ко мне на «ты», просто по имени!» Что-то в чертах этого человека показалось ему очень знакомым. Не такое, о чем он мог бы услышать от кого-то или прочитать в газете. Нечто такое... такое, что должно было запомнитьсяему самому.

– Или в наши злосчастные времена я должен называть тебя «ваша светлость»?

– Боюсь, сэр Мэтью, что я попал в неловкое положение. Мои глаза, как и разум, говорят мне, что мы, должно быть, уже встречались с вами, однако это невозможно, ибо я только что впервые прибыл в Лондон из Эксетера.

Лорд-мэр снова усмехнулся. Себастьян заметил, как вздрагивают бабушкины плечи. Господи, вот и она тоже над ним смеется. Жаркая волна прилила к щекам Себастьяна – он отчетливо ощущал себя в эту минуту круглым дураком.

– Ваша светлость, – похлопал его по спине сэр Мэтью, – мы встречались, причем много раз.

– Как это может быть? – Себастьян напряженно рылся в памяти, но ничего подходящего припомнить так и не смог. – Не могу не признать, что лицо ваше мне знакомо, однако я не могу постичь, где и когда нас могли представить друг другу – понимаю только, что это не могло произойти в Лондоне.

– Да, это было не в Лондоне, – подтвердил лорд-мэр. – Это было в Эксетере.

– В Эксетере?

Бабушка повернулась к лорд-мэру и улыбнулась ему.

– Не будем его больше смущать? – Сэр Мэтью подмигнул ей в ответ. Бабушка перевела взгляд на Себастьяна. – Милый мой, ты не можешь ничего помнить, потому что был совсем маленьким, когда сэр Мэтью хаживал к нам в гости.

– Когда мне исполнилось четырнадцать лет, я поступил в ученики к своему дядюшке-аптекарю, который жил в Эксетере. В августе того года я и познакомился с твоим отцом, и с того дня мы стали закадычными друзьями – до тех пор, пока двадцать лет назад он не сделался вторым герцогом Эксетером и не уехал в Лондон.

– Так вы... Мэтти! —вдруг дошло до Себастьяна. Почтенный джентльмен разразился таким хохотом, что ему пришлось замаскировать свое неподобающе легкомысленное веселье притворным кашлем.

– Да, милый мой, – вставила бабушка, – пусть большинство людей и называет его лорд-мэром[19] Лондона.

– Я от души прошу простить мою забывчивость. – Глаза всех сидевших поблизости были теперь устремлены на Себастьяна – в одних читался ужас, в других – искреннее веселье. Лорд-мэр повернулся лицом к подошедшему благообразному джентльмену.

– А, вот и вы, Астер. А это – юноша, с которым я так горячо желал вас познакомить, Себастьян Бофорт, герцог Эксетер.

Лорд Астер, окинув Себастьяна внимательным, почти критическим взглядом, улыбнулся и коротко поклонился.

– Для меня большая честь наконец-то познакомиться с вашей светлостью.

– Наконец-то, лорд Астер? – Себастьян вопросительно взглянул на джентльмена.

– Да. На вашем приеме была такая толпа, что мы с моей дочерью Далилой безуспешно пытались подойти к вам. Она совсем недавно стала выезжать в свет, а потому употребила все старания, дабы познакомиться с вами. – Он подмигнул лорд-мэру, и оба почтенных джентльмена рассмеялись.

– Лорд Астер, – сказал Себастьян, когда до него наконец дошел комизм ситуации, – я весьма польщен знакомством с вами и с большим удовольствием познакомлюсь с вашей дочерью, когда мне представится такая возможность.

– Она – прелестное дитя и, несомненно, понравится вам. – Лорд-мэр мягко улыбнулся, взял Себастьяна за руку и крепко пожал. – Рад был видеть вас, ваша светлость.

Лорд Астер эхом повторил эту фразу. Себастьян с облегчением перевел дух. Лорд-мэр собрался было идти дальше, но вспомнил что-то и вновь обратился к Себастьяну.

– Не уходи сегодня с обеда, пока не переговоришь с моим оруженосцем[20] – я очень тебя прошу. – Он кивком головы указал на внушительного вида мужчину, стоявшего в нескольких шагах левее. – Мне хочется, чтобы вы обсудили дела комитета, который весьма интересует нас с лордом Астером... думаю, тебя это тоже может заинтересовать.

– Вы оказываете мне честь, лорд-мэр, – еще раз поклонился ему Себастьян. А когда выпрямился, то заметил удовлетворенную улыбку на бабушкиных губах. Лорд-мэр кивнул на прощание головой им обоим.

– Вы еще и недели не пробыли в Лондоне, а уже добились поддержки лорд-мэра. – Себастьян повернулся и увидел, что на свободное место рядом с ним опускается хорошо одетый джентльмен с небрежно зачесанными рыжеватыми волосами и густыми рыжими бровями. – У меня не было намерения подслушивать вашу беседу, ваша светлость, я всего лишь лелеял надежду обратить на себя внимание лорд-мэра. Что ж, такого внимания сподобились вы – значит, теперь мне необходимо сделаться вашим самым близким приятелем. – Он ухмыльнулся. – Мистер[21] Бэзил Редбейн. – Тут джентльмен схватил Себастьяна за руку и восторженно пожал ее. – На самом деле мы уже встречались на вашем приеме, но так, мимоходом.

– Разумеется. – Себастьян после некоторого колебания улыбнулся в ответ. Раз они уже знакомы (хоть сам он и не припоминал ничего подобного), то нет нужды требовать от этого джентльмена, чтобы тот представился по всем правилам – подобная педантичность наверняка огорчила бы бабушку, которая уже ясно дала ему понять: в вопросах этикета он должен следовать примеру первого герцога Эксетера, а не своего отца. Себастьян перевел взгляд на старушку, но та уже успела отойти от стола вместе с двумя другими пожилыми дамами. Тогда он снова повернулся к джентльмену. – Редбейн, меня зовут...

– Да, боже мой, я это знаю, – засмеялся собеседник. – Всезнают это, ваша светлость. Вы – четвертый герцог Эксетер. Можно подумать, что вы – член королевской фамилии, если судить по тому, как к вам выстраиваются целые очереди желающих познакомиться с неженатым герцогом. Верно ли я расслышал, что дочь лорда Астера мечтает быть представленной вам?

– Так и мне показалось. – Себастьян увидел, как заиграли желваки на скулах Редбейна, но наметившаяся презрительная ухмылка у того мигом сменилась добродушной усмешкой.

– А она красоточка, эта крошка. Красива, как Елена Троянская, хотя умом и не слишком блещет. Вполне созрела для того, чтобы ее ощипать, если вы понимаете, о чем я.

Себастьян подыскивал слова, чтобы в светском тоне ответить на грубое замечание Редбейна.

– Как я понял, она еще очень молода. Только что начала выезжать в свет. А с учетом той репутации, которой пользуется в палате лордов ее отец, я не сомневаюсь, что она достаточно умна.

– Может, вы и правы, ваша светлость. В силу нежного возраста она, несомненно, очень наивна. Хотя и начала выезжать... и, как я уже сказал, пора ее ощипать. – Он рассмеялся и дружелюбно хлопнул Себастьяна по спине. – Может быть, выйдем и побеседуем о будущей нашей дружбе?

Себастьяну хотелось отклонить это приглашение по целому ряду причин, самой важной из которых было его желание продолжить поиски своей шотландской незнакомки.

– Идемте же, ваша светлость, – заговорил Редбейн прежде, чем герцог успел отказаться. – Ведь абсолютно все, кто был за этим столом, кроме нас с вами, уже перешли в соседнюю гостиную.

Он говорил совершеннейшую правду. Густая толпа текла из Египетского зала, как песок в часах, и герцог с Редбейном прошли через огромные двери, которые вели в соседнюю гостиную. Редбейн вскинул руку, пропуская Себастьяна.

– Только после вас, ваша светлость.

Отчего же казалось, что в его тоне сквозит чуть заметная насмешка?

* * *

В углу гостиной на узком помосте торопливо рассаживались музыканты, а лакеи в ливреях и париках сновали среди гостей с хрустальными бокалами красного вина на серебряных подносах.

Себастьян протянул было руку за бокалом, рассчитывая быстренько опорожнить один-другой, выиграв таким образом несколько минут, чтобы попытаться отыскать глазами свою барышню-шотландку. Но Редбейн, ничуть не заботившийся о хороших манерах, ухватил с подноса сразу три бокала, всунув один в свободную руку герцога.

– При таком столпотворении следующего слугу можно ждать битый час – лучше запастись сразу, а?

Он задвигал бровями, и Себастьян не нашел слов возражения. За недолгие минуты знакомства он решил, что Редбейн в целом весьма добрый малый, пусть и не слишком воспитанный. Он чувствовал себя, казалось, как рыба в воде здесь, в компании аристократов, политиков и членов лондонских гильдий – узкого круга именитых купцов, к числу которых, как решил Себастьян, наблюдая его поведение, принадлежал и сам.

– Вы только подумайте, – проговорил Редбейн, наклоняясь ближе к герцогу, словно не желая, чтобы его кто-нибудь подслушал, – сколько аристократов голубых кровей собралось в одном зале! – Он подтолкнул Себастьяна локтем, едва не расплескав вино из его бокала. – Но они не то, что вы, а? – Он улыбнулся, только вот улыбка вышла натянутой.

Себастьян чувствовал себя утомленным от недосыпания; он не сомневался, что Редбейн не стремится оскорбить его. Просто от переутомления померещилось.

– Признаюсь, я не совсем понял, о чем вы, Редбейн. – Герцог выпрямился во весь рост и глянул на собеседника сверху вниз, побуждая того объясниться прямо.

– Да бросьте. Всем же известно, что ваш дед купил у короля свой титул. – Себастьян невольно поморщился. На этот раз «оплошность» Редбейна была, несомненно, умышленной. – Вы ничуть не больше аристократ по рождению, чем те простолюдины, что собрались в двух других гостиных.

– Я, право, не в силах понять вас, Редбейн, – сердито ответил Себастьян. – Вы утверждаете, что стремитесь завоевать мою дружбу, и в то же время намеренно меня оскорбляете.

– Но ведь, – широко открыл глаза Редбейн, – вы же не считаете, будто я хотел вас оскорбить – я всего лишь хотел показать вам, насколько мы схожи, вы и я. Гораздо больше, чем вы думаете. Хотя я вот не в силу заслуг получил нынешний свой пост инспектора, я его купил. Что в этом плохого, если у человека есть деньги? А коль мы сделаны из одного теста, то и помочь друг другу сумеем, коль будет в том нужда. Только и всего, приятель.

– Мой дед добился рескрипта о пожаловании герцогского титула своей доблестью на службе его величеству королю Георгу III. Титул герцога Эксетера – это почетный ранг[22]. – Он резко обернулся и раздраженно поставил оба своих бокала на поднос проходившего мимо лакея.

– Так ли? – Редбейн заступил путь Себастьяну, пока тот не успел уйти. – Отчего же тогда вы так стараетесь подражать ему? Отец ваш даже не пытался. Он знал, что собой представляет, и принимал это как должное.

– Я неотец. – Пальцы его сжались в кулак, а в висках застучала кровь, как только он представил себе на мгновение расквашенную физиономию Редбейна.

– Отличное вино, ты разве не находишь, Грант? Заслышав шотландский акцент, Себастьян опустил кулак и стал прислушиваться.

– Ну-у, я не стал бы говорить «отличное»... пока. Еще рановато было открывать эти бутылки, следовало подождать до следующего года, – ответил второй голос.

Оба голоса были ему знакомы. Это их слышал герцог в рощице вязов в Воксхолл-Гарденз. И вот они опять доносятся до его слуха – совсем рядом. Он резко обернулся, тут же позабыв про этого деревенщину Редбейна. А там, по другую сторону женского кружка, стояли трое мужчин чрезвычайно высокого роста – даже выше, чем сам герцог. Братья той дамы. Больше им некем оказаться.

– Клянусь, ваша светлость, – Редбейн ухватил его за рукав и мягко развернул к себе лицом. – Я готов признать, что выражаюсь чересчур грубо. Но я лишь хотел показать вам, что мы с вами очень сходны, хотя на людях это демонстрировать совершенно не обязательно.

У Себастьяна не было времени на выяснение отношений, тем более что Редбейн уже показал себя совершенно неотесанным деревенщиной. Чтобы связываться с ним, нужно быть не менее безумным, чем их король.

– Редбейн, мы выпили вместе по бокалу вина, и это оказалось для меня очень поучительным. Однако теперь вы должны меня извинить – мне нужно кое с кем переговорить по исключительно важному делу. Всего вам доброго, Редбейн.

Мимолетно кивнув ему, Себастьян развернулся туда, где стояли шотландцы, только их и след простыл. Он беспомощно оглядывался по сторонам, вытягивая шею, чтобы лучше видеть поверх голов. Ни малейшего результата.

– Это вы Синклеров высматриваете? – поинтересовался у него из-за спины Редбейн.

Крутнувшись на месте, Себастьян пристально посмотрел ему в глаза.

– Этих шотландцев? А Синклер – их родовое имя?

– Если вы говорите об этой важничающей семейке, которая сейчас как раз покидает гостиную, то да – это и есть печально известные Синклеры.

Взгляд Себастьяна метнулся к двери. Увидеть он успел только толпу, смыкающуюся позади высокой женщины с черными как вороново крыло волосами и нескольких джентльменов, которые как раз исчезли за дверью в Египетский зал.

– Их отец – шотландский герцог, потомок одного из самых знатных родов во всей Британии, – добавил Редбейн. – А вы с ними как-то связаны?

Себастьян смотрел вслед ушедшим, но все же обернулся снова к Редбейну, чтобы задать еще один вопрос.

– А эта женщина с ними – она тоже из их семьи?

– Признаюсь, я ее не рассмотрел, – пожал плечами Редбейн. – Но их несколько братьев и сестер. Всего семеро, как мне говорили. А впрочем, точно не знаю.

Себастьян бросил на прощание еще один хмурый взгляд на Редбейна, потом решительно направился к дверям.

Он быстро шел по Египетскому залу, где лакеи проворно собирали с опустевших столов тарелки, бокалы, ножи, ложки и вилки, а вслед за ним поспешал запыхавшийся Редбейн.