Текст книги "Книга таинств Деливеренс Дейн"

Автор книги: Кэтрин Хоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

– Я подумала, что если пуританская культура могла породить такой предположительно магический объект, как межевой столб, возможно, эта культура должна была оставить и другие свидетельства веры в магию. А вдруг «книга записей» не просто записная книга?

Конни замолчала.

Чилтон молча ждал.

– Когда я нашла завещание Мерси, я уверилась окончательно. Какая книга могла представлять собой достаточную ценность, чтобы ее писали отдельным пунктом в завещании и передавали семье от матери к дочери? Книга, которая бы содержала «записи врачевания» и которая принадлежала женщине, предположительно осужденной за ведьмовство?

Удивление и удовольствие отобразились на лице Чилтона, а губы расплылись в широкой улыбке. Конни поняла, что никогда не видела, чтобы ее руководитель показывал в улыбке зубы.

– Колдовская книга таинств! – воскликнула Конни.

Чилтон смотрел на Конни через стол, и его глаза горели жестким, холодным светом.

Глава девятая

Марблхед, Массачусетс

Середина июня 1991 года

– Так где ставить будем? – спросил мастер, бухнув чемодан с инструментами на плиты дорожки.

Конни улыбнулась ему от входной двери.

– Ну, я даже не знаю. А где обычно?

– Один только? – спросил он, приподняв и снова надев бейсболку, и на мгновение Конни увидела блестящую лысину. – В холле.

– Хорошо, – сказала она, приглашая его войти. – Вам кофе или еще что-нибудь?

– Мне бы пивка, – сказал мастер.

Конни остановилась в нерешительности, потом пожала плечами. Почему бы и нет, в конце концов, сейчас жарко.

– Минутку, – сказала она.

– Я тут пока начну, – ответил он.

В кухне Конни подняла крышку старинного ледника и засунула руку в снеговую кашу. Лед летом расходовался с бешеной скоростью. Она помедлила, прежде чем закрыть ящик, наслаждаясь холодным дыханием тающего льда. Больше так не делай, а то лед не сохранится долго, – сказала она себе, выходя во двор с бутылкой пива.

Мастер стоял на коленях рядом с раскрытым чемоданом перед овощной грядкой у входа. Сдвинув незакрепленную плиту, он разматывал катушку провода.

– У вас тут был уже, провод-то, – сказал он Конни, когда та поставила пиво на землю.

Арло вылез из-под куста помидоров и теперь обнюхивал подошвы рабочих ботинок мастера. Собрав всю необходимую информацию, пес вернулся в тень и лег, положив голову на лапы.

– Правда? – удивилась Конни. – А что с ним стало?

– Вынули, – сказал мастер, ловко орудуя маленькими плоскогубцами.

– А-а, – сказала Конни.

Какое-то время она стояла, засунув руки в карманы, и наблюдала, как он работает.

– Это долго, – сказал мастер, не оборачиваясь.

– Да-да, конечно, – смущенно сказала Конни. – Простите.

Она зашла в дом, предусмотрительно оставив дверь открытой, и, сев за стол, стала ждать. Она вдруг поняла, что в последнее время вовсе перестала закрывать дверь. Дом был абсолютно не виден за растительностью, Конни даже удивилась, что телефонный мастер сумел его найти. Девушка улыбнулась своим мыслям. Вот удивится Грейс, когда Конни позвонит ей из дома!

Конни чувствовала себя увереннее после встречи с Чилтоном. Он намного восторженнее воспринял результаты ее поисков, чем она могла предположить.

– Конечно, есть руководства по обнаружению ведьм, – сказал тогда Чилтон. – Немецкий «Молот ведьм» пятнадцатого века, да и трактат Коттона Мэзера 1692 года «Чудеса невидимого мира».

– Конечно, – согласилась Конни. – Но до сих пор мое исследование показывало, что не сохранилось ни одной книги или брошюры колониального периода по практической магии. Обычно это объясняется тем, что никто ею не занимался, правильно? Если книга Деливеренс и есть то, что я думаю, это будет потрясающая находка. Ее содержание изменит взгляд истории на развитие медицины, науки…

Голос Конни оборвался.

– Не говоря уже о принципиально другой интерпретации Салемских процессов. Боюсь, слишком много «если», – сказал Чилтон. – Но слишком соблазнительно, чтобы отказываться от поисков.

На столе появилось два блюда с теплым хлебным пудингом. Чилтон задумчиво посмотрел на Конни.

– Скажите, девочка моя, – наконец спросил он, – вы действительно планировали поехать на конференцию Ассоциации специалистов по истории колониальной Америки?

– Думаю, да, – кивнула Конни. – Меня, конечно, нет в списках участников, но я хотела бы послушать доклады.

Она погрузила вилку в мягкий пудинг, подцепив на зубец золотистую изюминку.

– Правильно, – одобрил Чилтон. – Вы должны быть в курсе исследований в своей области. – Он помолчал, словно сомневаясь, продолжать или нет. – Знаете, я собираюсь сделать очень важный доклад в этом году, – сказал он, как будто между прочим.

– Правда? – удивилась Конни.

– В самом деле. Изложу новые положения моего исследования по истории алхимической мысли. Кстати, выводы будут весьма неожиданными. – Он помолчал и, когда Конни подняла на него глаза, поймал ее взгляд. – Скорее всего я вас там представлю, – закончил он решительно, откладывая в сторону вилку.

– Но зачем? – спросила она, совершенно сбитая с толку.

Чилтон усмехнулся.

– Подробнее обсудим позже. Давайте не опережать события, девочка моя. Ваша единственная цель на данном этапе – найти книгу и убедиться, что она соответствует вашим предположениям. Я надеюсь, что вы будете извещать меня о своих достижениях.

Чилтон говорил, сложив руки куполом – знак того, что он что-то обдумывает.

Из преподавательского клуба Конни вылетела как на крыльях. Как же иначе: ее похвалил научный руководитель, и ей предстоял следующий этап исследования. Она была настолько поглощена своими мыслями, что на дорожке около студенческой библиотеки столкнулась с Томасом.

– Ой! Конни! – взвыл он, потирая отдавленный палец ноги.

– Прости, Томас! – воскликнула она, хватая его под локоть, чтобы он не упал. – Я только что от Чилтона, слишком усиленно думала.

Они вместе пересекли гарвардский двор. Томас прихрамывал на одну ногу, чтобы показать, насколько серьезна его травма, а Конни обсуждала с ним его летнюю работу в библиотеке по сортировке книг.

– Ну почему вы мне не позвонили? – ныл он. – Как я без вас подготовлю документы в аспирантуру? Я уже начал составлять обоснование темы, но без вас я точно не справлюсь.

Конни вздохнула.

– Томас, может быть, тебе не идти в аспирантуру? Может, лучше получить диплом и устроиться на хорошую работу в банк или еще куда-нибудь?

Томас нахмурился.

– Так говорит моя мама. И вы сейчас говорите, как моя мама.

– Прости. Старею. В любом случае я не могла тебе позвонить, в доме нет телефона.

– Нет телефона? – повторил Томас, не веря своим ушам.

– И электричества тоже нет. Ну что ж, я теперь простой деревенский житель. И отбоя не будет от желающих купить дом с безопасными для окружающей среды, хотя и неудобными, неэлектрическими приспособлениями. Вот ты когда-нибудь видел холодильник, который не надо включать в розетку?

– А почему вам не поставить телефон? – вдруг предложил Томас. – Дисковые телефоны не требуют электричества.

Конни остановилась, посмотрела на своего студента и улыбнулась.

– Готово! – крикнул мастер в открытую входную дверь.

Конни все еще разбирала бумаги на столе и только при звуке его голоса подняла голову и заметила, что по углам гостиной сгущаются сумерки. Ее всегда удивляло, почему говорят, что тьма опускается. Ей казалось, что она, наоборот, поднимается из-под кустов и деревьев, выползает из-под мебели и, заполнив все закоулки на земле, вырастает до неба.

Она встала и потянулась, хрустнув пальцами.

– Здорово! – восхитилась Конни, проводя рукой по черному дисковому телефону, примостившемуся на маленьком столике в холле.

– Сейчас народ ставит радиотелефоны, в курсе?

Мастер опять приподнял и опустил кепку.

– Да, – сказала Конни, – но тут нет розеток.

Мастер пожал плечами, словно не удивившись тому, что в конце двадцатого века обитаемый дом в густонаселенной местности стоит без электричества.

– Счет по почте, – буркнул он и, повернувшись, зашагал по плитам дорожки, ведущей к калитке.

– Спасибо! – крикнула она вслед.

– Тут бы фонарь, – донеслось в ответ, и Конни осталась одна.

После четырех гудков на том конце провода с грохотом сняли трубку, и голос Грейс произнес:

– Алло?

– Мама? – сказала Конни.

Она стояла у входа в столовую, прислонившись к косяку. Кашпо, висевшие в оконных проемах, постепенно исчезали в вечернем мраке, а цветы в них, как высушенные пауки, застыли без движения. Нужно их выбросить. Почему она еще до них не добралась?

– Конни, дорогая! Как хорошо! Не думала, что услышу тебя так скоро, – сказала Грейс.

Почему-то Конни подумала, что Грейс печет пироги. Она представила, как ее мама с длинными седеющими волосами стоит посреди кухни, ухом прижав трубку к плечу. Руки у нее в муке, и мучной след остался на телефоне.

– Ладно. А что ты печешь? – рискнула Конни проверить свою догадку.

– Самосу. Не понимаю, в чем дело – тесто все время рассыпается.

– Надо добавить побольше топленого масла.

– Добавила, но оно стало таким жирным!

Грейс вздохнула, и Конни представила, как она откидывает со лба прядь волос. В Санта-Фе, наверное, еще светло, и Конни нарисовала в своем воображении мамину кухню. Вот раковина, а вот подоконник, весь уставленный толстыми ощетинившимися кактусами и тимьяном. Когда Грейс переехала на запад, ее комнатный сад приобрел колючий и немного сухой вид. «Он меняется по приказу земли», – обычно говорила Грейс, и никто не знал, что это значит. Грейс всегда слишком замысловато понимала связь между погодой и сознанием, как у людей, так и у растений. Она утверждала, что электромагнитные поля, вызванные изменениями погодных условий, могут напрямую влиять на человеческую ауру и даже менять характер или способности. Конни относилась к этой идее с терпением, если не с пониманием. Но Грейс всегда все усложняла.

– Сейчас бы самосу, – облизнулась Конни.

Грейс хихикнула.

– Расскажи мне, дорогая, – сказала она, – как продвигается с домом?

– Медленно, но верно, – ответила Конни, накручивая на палец гибкий телефонный провод. Палец покраснел, и она высвободила его. – Я… Я уже тут кое-что изменила.

– Очень хорошо, что ты поставила телефон.

Голос Грейс прозвучал на фоне стука деревянной ложки, взбивающей тесто.

– Мама! Как ты узнала? – рассмеялась Конни.

– Откуда ты еще можешь звонить в обеденное время? У мамы был когда-то телефон, но в шестидесятые она его сняла. Говорила, что уж очень надоел. Я безумно волновалась, что что-то случится, а она даже не сможет дать знать. Но она все равно все делала по-своему.

– Она, наверное, была очень необычная, – сказала Конни.

– О-о, ты даже не представляешь! – сказала Грейс, и в ее голосе вдруг прозвучали подростковые нотки. – Когда дом будет готов к продаже?

– А… – сказала Конни и осеклась.

Исследование отнимало столько времени, что домом она почти не успевала заняться. А если начистоту, не очень и хотелось. Взгляд скользнул мимо засохшего цветка в треснувшем фарфоровом горшке дальше, в полутемную гостиную, где стояли кресла. На прошлой неделе Конни оттерла их гобеленовую обивку мягким моющим средством для шерсти, и теперь они, чистые и удобные, засияли своим исконным, красно-коричневым цветом. После ужина Конни хотела развести небольшой огонь и почитать, пока не заснет. Она уже готова была защищать эту маленькую комнату от любого вторжения. – Еще нескоро.

– Конни, – сказала Грейс уже голосом сорокасемилетней женщины.

– Мама, там такой беспорядок. Времени потребуется гораздо больше, чем я думала, – настаивала Конни.

Грейс вздохнула.

– Ясно. Ну, расскажи. Если ты не занималась домом, как мы договаривались, что ты тогда делала? Головные боли прошли?

Конни услышала, как Грейс отложила в сторону ложку и стала раскатывать тесто на разделочной доске. В этот момент она, видимо, сильно прижала щекой трубку – пикнула нажатая клавиша.

– Нормально, – ответила Конни, осознавая, что хотя видения остались яркими, голова после них почти не болит. Она даже не заметила, как это произошло.

– Вот видишь, и врач не нужен, – сказала Грейс.

– Да, – сказала Конни, – между прочим, я пишу диссертацию.

Она постаралась придать своему голосу как можно больше значимости.

– В самом деле? – сказала Грейс без всякого интереса.

– Помнишь, я тебя спрашивала про имя? Я кое-что разузнала и думаю, что оно приведет меня к первоисточнику для моей диссертации.

– К какому первоисточнику? – спросила Грейс.

В ее голосе прозвучали подозрительные нотки, но Конни не придала этому значения.

– Мама, у Деливеренс Дейн была магическая книга! Невероятно, правда?

– Невероятно, – как эхо повторила Грейс безжизненным голосом.

– Это противоречит всему, что говорят историки о связи между женщиной и религией в колониальный период, – объяснила Конни, повышая голос.

– Ты права, – сказала Грейс. Было слышно, как под ее пальцами чмокало и шуршало тесто. – Надо добавить еще масла.

– Мама! – нахмурилась Конни.

– Я слушаю, слушаю, – поспешила заверить ее Грейс.

– И теперь я должна найти книгу. Завещания, кажется, хорошо сохранились, и я прослежу всех владелиц книги. Получается, что для каждого поколения эта книга имела большое значение, раз ее упоминали в завещании. Даже если ее записали вместе с другими книгами, я попробую найти все собрание. И тогда, возможно, мне повезет.

– Ах, моя дорогая, чтобы повезло, необязательно находить какую-то старую пыльную книгу.

– Грейс, – сказала Конни, сползая вниз по косяку двери. – Это для меня очень важная находка. Она совершит переворот в науке и сделает мне имя! Неужели тебе так трудно понять, что это для меня важно?

– Я знаю, что это важно для тебя, Конни, – сказала Грейс. – Я не осуждаю то, что ты делаешь. Я просто беспокоюсь, что вся та энергия, которую ты вкладываешь в так называемую работу, отвлекает тебя от самопознания.

Конни глубоко вдохнула, собрав ярость в комок, и медленно выдохнула через нос. Темнота уже расползлась по столовой, поглотив стол, стулья и висящие кашпо. Арло вылез из-под стола и сел на пол рядом с Конни, положив ей морду на колени.

– Я себя хорошо знаю, Грейс, – сказала она, стараясь унять раздражение.

– Я не хотела тебя расстроить, моя дорогая, – заворковала Грейс. – Подожди минутку, я только поставлю их в духовку.

Конни услышала стук телефонной трубки о кафельную столешницу в двух часовых поясах от себя. Скрип и скрежет возвестили о том, что Грейс открыла духовку и поставила внутрь противень с самосой. Конни представила, как мама быстро вытирает выпачканные в муке руки о передник – тот самый, который Конни по-настоящему ненавидела. На нем красовалась надпись «Ом поется сердцем». В трубке опять что-то стукнуло, и мамино дыхание, пролетев по телефонным проводам, коснулось ее щеки. Конни почувствовала, что раздражение проходит.

– Я лишь хочу сказать, – начала Грейс, – что тебе не повредит почаще заглядывать внутрь себя. Ты необычный, выдающийся человек, Конни. И не важно, найдешь ли ты книгу или нет. Только поэтому я считаю, что она тебе не нужна, вот и все.

У Конни задергалась верхняя губа, а по щекам потекли слезы. Сглотнув, она протянула руку и взяла Арло за ухо. Какое-то время она молчала.

– Ладно, – сказала Грейс, притворившись, что не заметила затянувшейся паузы. – Может, расскажешь мне про молодого человека?

Конни глубоко вздохнула, невольно улыбаясь сквозь слезы.

– Нет, – прошептала она.

– Хорошо, думаю, это может подождать, – вздохнула Грейс. – Но рано или поздно мы должны будем об этом поговорить.

Конни закатила глаза.

– Хорошо, мама, – сказала она и повесила трубку.

Глава десятая

Марблхед, Массачусетс

День летнего солнцестояния 1991 года

– Эй, Корнелл! – позвал голос, и слова ровной строчкой поплыли перед глазами, как на экране, внедряясь в спящее сознание Конни.

Они затмили собой образ Грейс – а может быть, женщины с портрета в гостиной? Она стояла в больничной сорочке голыми ногами на снегу и, протягивая руки, кричала, но ни звука не вылетало из ее открытого рта. На небе вместе сияли солнце и луна, а женщина исчезла в клубке из змей, которых становилось все больше и больше, они выползали из-под снега и устремлялись к ней. Конни нахмурилась во сне, руки и ноги ее задергались.

– Эй! Корнелл!

Слова появились снова и рассыпались, как капли дождя, от ударов, сотрясавших входную дверь дома. Видение развалилось на отдельные тающие образы, и к Конни постепенно стало возвращаться ощущение реальности. Она поняла, что лежит на кровати, а на шею давят собачьи лапы. Девушка открыла один глаз.

Удары в дверь не прекратились. От них уже дрожал пол, трещала дверная щеколда. Конни села и протерла глаза. Арло, зевнув, перевалился на нагретое ею место и вытянул лапы.

– Что за черт, – пробормотала она, шлепая босыми ногами по старинной спальне со скошенным потолком. Спустилась вниз по узким ступенькам. Приглаживая волосы и зевая, открыла дверь.

– Держи, – сказал голос, и в руках у Конни оказался пластиковый стаканчик с кофе. На пороге стоял Сэм в удлиненных шортах, ботинках на толстой подошве и майке «Блэк-Флэг». Он держал коробку с пончиками. – С головой в науке?

Он улыбнулся и зашел в прихожую, задев Конни рукой за плечо, где под футболкой сейчас же стало приятно покалывать.

Конни заморгала.

– А вот и столовая! – сказал Сэм, легкой походкой зайдя в комнату и ставя на стол коробку с выпечкой. – Тарелку надо? Нет, не надо тебе тарелку.

– Сэм, сколько… – начала она.

– Полдвенадцатого, – сказал он, протягивая ей в бумажной салфетке кусок бостонского пирога с шоколадной глазурью.

– Ого! Правда? – сказала она, принимая угощение.

– Выпей кофе, станет лучше, – заверил он.

– Но как ты нашел… – опять начала она.

– Очень просто. Искал дом, полностью заросший плющом, – сказал он и, улыбнувшись, устроился на одном из стульев, взгромоздив ногу на стол. – Кстати, классный. Хорошо сохранился.

– Смеешься? – спросила она. – Да это же развалина! Когда я иду по лестнице, каждый раз боюсь, что подо мной все рухнет.

– Ничего подобного, – сказал он, мотнув головой.

– Смотри. – Конни ткнула пальцем в деревянную балку у входа в столовую, и откуда-то сверху посыпалась древесная пыль. – Разваливается на части.

Глядя на Сэма, она опустилась на стул у обеденного стола.

Сэм посмотрел наверх и пожал плечами.

– Это пыль от древоточцев. Немудрено – балка очень старая. Может быть, они там жили еще со времен постройки. Около 1700 года, верно? Тогда они уже двести лет как сдохли. Не волнуйся, внутри балка как стальная. – Он откусил кусок пончика, размазав по губам сахарную пудру. – Когда дом строили, – продолжал он, – на штифты, соединяющие сваи и балки, шло сырое дерево. Оно высыхало уже на месте и намертво скрепляло конструкцию. Этот дом только бульдозером можно разломать. – Сэм улыбнулся, вытирая рукой пудру с губ. – Старому дереву все нипочем, – сказал он, глядя на Конни.

Конни сглотнула, уши у нее горели. Она отвела взгляд и откусила кусок своего пончика.

– Знаешь, некоторые девушки сочли бы все это очень странным, – сказала она, слизывая шоколадные крошки с пальца.

– Ага, – сказал он. – Я с такими встречался.

Откуда-то появился Арло и обнюхал его ногу. Некоторое время все молчали. Отхлебывая кофе, Конни вдруг осознала, что сидит перед Сэмом в старой клетчатой пижаме, и смутилась. Почему-то она совсем не чувствовала неловкости, когда в одном нижнем белье плавала с Сэмом в море. Их ночное купание в затянутой туманом бухте уже казалось ей сном. Они тогда провели вместе несколько часов, плескаясь и играя в воде, а потом, уставшие, легли рядышком на плоту и молча смотрели на небо, где сквозь просветы в тумане сияли звезды. Конни очень хотелось взять Сэма за руку, но она боялась, что волшебство исчезнет. Сейчас, при свете дня, она поняла, что все было на самом деле, и у нее запылали щеки.

– Ладно, – сказал Сэм. Арло, виляя хвостом, радостно положил лапы ему на колени. Сэм почесал ему морду и повернулся к Конни: – Что мы сегодня будем делать?

– Мы? – переспросила Конни с набитым ртом.

– У меня выходной, – объяснил Сэм. – Я все думал про твою загадочную ведьму и решил, что у тебя много работы. И раз уж я оказался в гуще событий, то… – И он выжидающе посмотрел на Конни. Она не ответила, и он добавил: – Но, конечно, если ты не хочешь сегодня работать, я могу показать тебе город. – И, не глядя на Конни, достал из коробки еще один пончик.

Конни ощутила приятную дрожь во всем теле и улыбнулась.

– Подожди минуту, я должна одеться, – сказала она.

Около кафе к ним подбежала маленькая девочка в огромной остроконечной шляпе с красными звездами.

– Абракадабра! – крикнула она, для пущей важности взмахнув руками, и сразу же шмыгнула за куст плюща у столика, за которым сидела женщина с благостным выражением лица – явно ее мама. Только мама может так блаженно улыбаться шалостям своих детей, – подумала Конни.

Сэм между тем повалился на мостовую, раскинув в стороны руки и ноги.

– Ох! – воскликнул он. – Умираю!

Из-за куста показалась шляпа, под которой блестели два любопытных глаза.

– Вставай! – прошептала Конни. – Ты ее напугаешь!

– Ты должна сказать волшебное слово! – простонал Сэм, раскачиваясь взад и вперед от притворной боли.

– «Пожалуйста»? – попробовала угадать Конни.

– Нет! Другое! – Он хватался за воображаемые раны. – Быстрее!

– «Встань, рыцарь»? – предложила она.

Сэм поднял голову.

– Что-то у тебя с этим не клеится, – сказал он.

Конни вздохнула.

– Абракадабра? – наконец сказала она.

Сэм радостно вскочил на ноги.

– Слава богу! Я спасен!

Он издал ликующий вопль, и шляпа за кустом захихикала. Женщина за столиком улыбнулась им. Конни подняла глаза к небу.

– Пронесло, – сказал Сэм, когда они отошли в тень ближайшего дерева. – Я уж думал, мне конец.

– Скопирована с апостольника, – как бы между прочим сказала Конни. – Или с эннена.

– Что? – спросил он.

– Ведьминская шляпа у девочки. Высокая остроконечная тулья взята от головного убора пятнадцатого века – эннена. А широкие поля – это упрощенная форма английского апостольника. Их обычно носили женщины среднего класса в позднем средневековье. По сути ничего колдовского в ней нет.

Сэм расхохотался, схватившись за живот.

– Ох, – сказал он, вытирая глаза. – Ты еще не насдавалась устных экзаменов?

Дорога, по которой они шли, вела через бывший центр Салема, мимо пустых пристаней, мимо старой гостиницы и маленького музея, переполненного фарфором и моделями кораблей, к разукрашенной граффити железнодорожной станции – словом, последовательно через все стадии развития салемского общества. Туристы не спеша переходили от одного торгового лотка к другому, внимательно изучая ассортимент: «вареные» футболки с надписью «Город ведьм», магические кристаллы, лимонад со льдом, карликовые деревья.

– А как насчет всего остального? – спросил он.

– Чего остального? – спросила она, взяв с прилавка стеклянный шар с блестками внутри. Встряхнув его и поглядев на просвет, она поставила его обратно.

– Метлы, черные коты, – не отставал он. – Ну, ты знаешь. Ведьминский набор.

Конни фыркнула.

– Ну, кот – это хранитель. Кстати, не обязательно кот.

– Хранитель? – переспросил он, разглядывая лежащий на лотке кристалл с кожаным ремешком.

– Дьявол или дух, вселившийся в животное. Ведьма действовала по его приказу. В одной из стенограмм я прочитала, что одну женщину обвинили в том, что у нее на плече сидела невидимая птица. А одна маленькая девочка, осужденная за колдовство, сказала суду, что ее мама дала ей в качестве хранителя змею, которую выкормила из бородавки между пальцев. – Конни нахмурилась. – Я не понимаю, почему считается, что у ведьмы должна быть именно кошка. Наверное, кошачий фольклор где-то переплелся с ведьминским. А про метлу я знаю только потому, что Лиз показала мне гравюру в книге, по которой готовилась к экзаменам.

– Расскажи, – попросил он.

– Все эти байки о метлах – ерунда, – сказала она. – В общем, средневековая ведьма, улетая на шабаш, раздевалась догола. – Она расхохоталась, увидев, как Сэм покраснел. – Затем она натирала тело летучей мазью и садилась на метлу лицом к прутьям – там закреплялась свеча, чтобы видеть путь в темноте. После этого произносила заклинание, и ее уносило в трубу. Ну, не чушь?

– М-м, летучая мазь, – повторил он, приподняв бровь.

– Да ну тебя, – игриво отмахнулась она.

Мимо продефилировали несколько пожилых дам с фотоаппаратами, облаченные в шорты и ведьминские шляпы с перьями. Почти у каждой был пухлый пластиковый пакет с рекламой поездки, посвященной судебным процессам над ведьмами. Девочка-подросток с густо подведенными глазами и кривой ухмылкой стояла перед входом в музей восковых фигур, где красовалась реклама: «Темница. Сожжение ведьмы. Диорамы».

– Они всегда создают такую шумиху вокруг ведьм? – задумчиво спросила Конни.

– Сегодня день летнего солнцестояния, – сказал Сэм. – Ты еще не видела, что здесь творится на Хэллоуин.

– Да, но это говорит о том, как далеки мы от своей истории, – мрачно сказала Конни. Ее голубые глаза потемнели. – На протяжении поколений считалось постыдным даже обсуждать процессы над ведьмами. Только в конце девятнадцатого века они были достоверно описаны. А это что? Это же балаган!

Конни посмотрела вокруг на праздношатающихся людей, глазеющих на витрины магазинов маскарадной одежды и салонов гадалок и прорицателей. Она попыталась представить еще какие-нибудь темные периоды истории, превращенные в источник развлечений, и не смогла. Интересно, в Испании есть музей инквизиции с восковыми фигурами людей, вздернутых на дыбу?

– В насильственной смерти есть что-то притягательное, – сказал Сэм, чувствуя ее недовольство. – Особенно если речь идет о ком-то, кто жил задолго до нас. Возьми лондонский Тауэр. Экскурсоводы только и говорят, что об отрубленных головах. Целые поколения королей и королев, закованных в цепи, лишались там головы. А тебе еще покажут королевские регалии! Богатство и статус – вот что отделяет их от нас, не говоря уже об их месте в истории.

– Это ужасно, – сказала Конни. – Осужденные в Салеме – обычные люди.

– Не все так плохо, – сказал Сэм, уводя ее от музея. – Одно из последствий Салемских процессов – то, что в город отовсюду стали стекаться современные язычники.

Он кивнул на увитую растениями витрину магазина в одном из узких переулков. На вывеске витиеватыми буквами от руки было написано: «Сад Лилит: травы и магические сокровища».

Конни неодобрительно засопела.

– Еще хуже. Язычники зарабатывают на туристах, а те проявляют нездоровый интерес к людям, подвергшимся гонениям три столетия назад. А они были не язычниками, а христианами, которые не вписывались в общество!

– Что-то мы сегодня не в духе, да? – сказал Сэм. – Больше верь в людей, Корнелл! Пошли.

Он подхватил упиравшуюся Конни под локоть и потащил к магазину.

Дверь открылась под приятный звук гонга – во всех остальных сувенирных лавках звенел колокольчик. Непонятно откуда веяло тяжелым и терпким ароматом ладана. Из музыкального центра на стойке доносились негромкие звуки флейты. Колонки центра немного дребезжали – на них накапал свечной воск. На прилавке под стеклом поблескивали кристаллы и украшения на шнурках из черной кожи, стояли оловянные фигурки колдунов и фей, державших на вытянутых руках мраморные шарики. Одну из стен украшали подвески «музыки ветра», зазвеневшие одна за другой, когда Сэм задел их плечом.

– Приветствую вас! – пропела улыбающаяся женщина, облокотясь на прилавок около кассового аппарата. Рядом с ней лежал открытый ежедневник. – Радостного вам летнего солнцестояния!

Ее волосы были собраны в два пышных хвоста, а в ушах висели серьги в форме полумесяца. На груди сквозь кружева блузки проглядывала татуировка в виде пентаграммы в обрамлении роз и лилий. Конни хихикнула, и Сэм толкнул ее локтем.

– Здравствуйте! – сказал он улыбающейся женщине.

– Вы что-нибудь ищете? Могу ли я вам помочь? – спросила она. – У нас сегодня в программе много интересного. Через полчаса гадания на картах таро, а в пять будет фотосъемка ауры.

– Спасибо, мы просто смотрим, – сказала Конни, и одновременно с ней Сэм спросил:

– Скажите, пожалуйста, где у вас книги?

Женщина подняла подведенную бровь и улыбнулась еще шире.

– На стеллажах слева.

– Спасибо, – сказал Сэм и потянул Конни за собой.

– Светлейшие благословения! – кивнула женщина.

Они пробрались к книжным стеллажам в глубине магазина. Они ломились от книг Алистера Кроули, справочников по гаданию на картах таро, астрологии и еще чему-то, что называлось «астральным проецированием».

– А где же шары-гадатели? – сухо спросила Конни.

Сэм вздохнул.

– Неужели тебе неинтересно? – сказал он. – Смотри, сколько разных верований у людей! Собрано со всей земли: кельтские узелки, восточная философия, Эра Водолея. Прошлое и настоящее на равных ищут пути к божественному. Это так завораживает. Благодаря языческому флеру в Салеме интересно жить даже такому старому агностику, как я.

В глазах Сэма светился неподдельный интерес, и Конни стало стыдно за свою неучтивость.

– Верхолаз-агностик? Противоречивое сочетание, – сказала она, скрестив руки. И потом сдалась: – Ты прав, Сэм. Это действительно интересно. Прости. Пробелы в воспитании.

Она опустила голову, теребя в руках край вязаной шали, висевшей на стенде.

Сэм взял ее за плечи и заглянул в лицо. Конни подняла на него глаза, слегка улыбаясь.

– Не думай об этом, – сказал он, улыбнувшись.

В его зеленых глазах мелькал огонек. Она сглотнула.

– Как ты думаешь, что сказали бы об этом Деливеренс Дейн или Мерси Лэмсон? – пошутила она, чтобы прервать окутавшую их тишину.

Сэм рассмеялся.

– Бог их знает. Спорим, – сказал он, указывая на серию книг в бумажных обложках про похищение людей инопланетянами, – что это ей понравилось бы больше всего.

Расхохотавшись, Конни отвернулась от стеллажей и от удивления отступила на шаг назад. На противоположной стене от пола до потолка висели полки, уставленные маленькими пластиковыми пакетиками и баночками с толчеными травами, порошками и зельями. Каждый пакетик и баночка были аккуратно надписаны каллиграфическим почерком.

– Ничего себе, – сказала она, подходя поближе.

Коллекция включала в себя не только обычные приправы – орегано или тимьян, – но и неорганические вещества – измельченную желтую серу и жидкую ртуть. Многие названия трав она узнала, с удивлением отметив про себя, что некоторые из них растут как сорняки у бабушки в саду. Нахмурив лоб, она провела рукой по пакетикам. Что-то они ей напомнили. Ну конечно же! Бутылочки и баночки на бабушкиной кухне. И подписаны так же, только ярлычки стерлись от времени.

– Как странно, – прошептала Конни.

Взяв в руки пакетик с беленой, она стала читать этикетку. В правом нижнем углу было напечатано мелким шрифтом: «Собрано в июне 1989 года». Конни хмыкнула. Любой человек, мало-мальски знакомый с садоводством, знает, что травы теряют свои свойства чуть ли не сразу после сбора. А уж кулинарные книги просто кричат про разницу во вкусе сушеной и свежей травы.