Текст книги "Книга таинств Деливеренс Дейн"

Автор книги: Кэтрин Хоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

Глава девятнадцатая

Марблхед, Массачусетс

Середина августа 1991 года

В бабушкином саду под плотным пологом из винограда ночь наступала раньше, чем на улице, но Конни без труда разглядела выжженный круг на двери. Сбросив с плеча сумку и опустив руки, она вдруг почувствовала, как по телу разливается усталость. После целого дня в больнице на душе было пусто и неприкаянно. Нога у Сэма понемногу заживала, но приступы участились. Его тело сотрясалось от неистовых конвульсий, которые ужасали даже видавших всякое нянечек. Судорогами сводило руки, ноги, спину, шею… Тело выгибалось под неимоверными углами, Сэм терял сознание, язык вываливался изо рта, а затем начиналась долгая мучительная рвота… Истощение уже давало о себе знать: под глазами расползлись глубокие фиолетовые круги, спал Сэм урывками. Ему давали три или четыре разных антиконвульсивных препарата – никакого эффекта. Конни слышала, как врачи между собой обсуждали его симптомы, пытаясь найти объяснение. Не холера. Не эпилепсия. Не опухоль. Провели даже анализ Рейнша – Конни пришлось залезть в энциклопедии, чтобы выяснить, что он направлен на поиск следов отравления, предположительно химикатами, содержащимися в краске. Анализ не дал убедительных результатов.

Перед Сэмом и его родителями доктора старались держаться уверенно, но Конни видела сомнение на их напряженных лицах. Придя в этот раз, она застала в палате группу студентов, наблюдавших за судорогами Сэма. Они все, как один, повернули к ней головы – их еще не научили скрывать изумление и растерянность.

Сейчас Конни стояла и смотрела на странный символ на двери, обдумывая предположение Лиз. Подруга утверждала, что круг должен был защитить, а не напугать. Конечно, эта гипотеза не объясняла, откуда он взялся, или – что важнее – кто его сделал. С досады Конни прижала ладони ко лбу, а перед глазами сверкнула яркая вспышка ярости от собственной беспомощности. Она ненавидела себя, что не может помочь Сэму; ей был отвратителен неизвестный, испортивший дверь ее дома, и омерзительны невежды-врачи в своих бесполезных белых халатах. Как раз сегодня она слышала, как Линда шепотом говорила по больничному телефону-автомату:

– Он умирает, Майкл… Мой единственный мальчик… Если не выяснится, что с ним…

Она заметила, что Конни слушает, и переменила тему, но ее лицо было совсем белым от отчаяния.

Конни взяла сумку и, проведя рукой по лицу, вошла в дом. В гостиной уже наступила ночь, и Конни на ощупь добралась до бабушкиного стола.

– Арло? – позвала она.

В доме было тихо. Конни прислушалась, пытаясь уловить стук коготков или сопение – ничего. Из кармана шорт она достала коробок и, чиркнув спичкой, зажгла масляную лампу. Выровнявшись, ее пламя наполнило комнату теплым оранжевым светом.

Бабушкин стол был завален толстыми кипами бумаг, а на полу в беспорядке лежали книги, которые Конни привезла с собой из Кембриджа. Она опустилась на колени и стала перебирать книги, пока не нашла «Суеверия: их вещественная сторона» Лайонела Чендлера. Основную идею книги она примерно помнила – читала к экзамену. Усевшись на стул и подобрав под себя ноги, Конни открыла книгу и пробежала глазами оглавление, ища раздел, посвященный крестам или кругам, или крестам и кругам вместе. Пролистала первые страницы – титульный лист, выходные данные и посвящение, но перед первой главой «Суеверия и народные традиции» ее взгляд упал на гравюру, на которой девушка в простом крестьянском платье держала на вытянутой руке толстую книгу. Конни сдвинула брови. Подпись гласила: «Молодая женщина гадает по ключу и Библии. Автор неизвестен. Восточная Англия, 1587 г. Воспроизведено по «Maleficia Totalis», Британский музей, отдел особых коллекций. См. с. 43».

– Что?! – воскликнула Конни и почувствовала, как теплый язык лизнул ей колено. – А, привет, Арло, – сказала она псу, который появился под столом, открыла 43-ю страницу и стала водить по ней пальцем.

«…часто вынуждены были использовать предметы домашней обстановки, – прочитала она наверху страницы. – Широко применяемый народный метод гадания, описанный в нескольких источниках и практикуемый вплоть до первого десятилетия девятнадцатого века, назывался «Ключ и Библия». Гадание состояло в том, что в большую толстую книгу, как правило, Библию, помещался ключ, и гадающий, держа книгу в руке, вслух задавал вопрос. Если книга переворачивалась и из нее выпадал ключ, ответ считался положительным».

Конни чувствовала, как дом наступает со всех сторон, склоняясь над ней. Она стала читать дальше: «Вариант этого метода заключался в том, что гадающий писал имя или вопрос на листке бумаги, который затем помещал внутрь ключа, чтобы с большей точностью задать направление гаданию».

Конни вскинула голову, сбросила книгу со стола к себе на колени и принялась рыться в бумагах на столе, пока пальцы не наткнулись на тот самый ключ, который она почти все лето проносила в кармане. Она осторожно вытащила его из-под бумаг и поднесла к глазам, поворачивая в разные стороны в теплом свете лампы. Поддев ногтем, вытянула из него крошечный листочек с именем Деливеренс Дейн и осторожно развернула его двумя пальцами.

Конни мысленно перенеслась в ту первую ночь, которую она провела в бабушкином доме не в силах заснуть от страха. Лиз крепко спала в спальном мешке на втором этаже, в гостиной горела масляная лампа. Что же она тогда делала? Пыталась найти что-нибудь почитать.

Конни встала и, взяв лампу, подошла к книжному шкафу – так же, как и в ту ночь. Я нашла потрепанную «Хижину дяди Тома», – вспомнила она, кладя руку на маленькую книжку. Она пробежала пальцами по темным корешкам на полке. Потом я посмотрела на огромные книги на нижней полке, – она опустилась на колени, – и достала Библию.

Конни положила на нее руку и нахмурилась.

– Но я не помню, чтобы я что-то говорила вслух, а уж тем более задавала вопрос, – сказала она Арло, который шел за ней по пятам. Он равнодушно посмотрел на нее. В задумчивости она стала грызть ноготь. – Но ведь я думала. Впрочем, я всегда думаю. – Она помолчала. – Но о чем я думала в тот момент?

Она представила саму себя в пижаме: вот она пролистывает первые страницы Библии и читает, потом опускается на пол на колени. Конни смотрела и ждала. И вот ее воображаемый двойник дернулся от жгучей боли, пронизавшей руку, и Конни увидела, как из-под пальцев вырвалось голубоватое облачко – в ту ночь она этого не заметила. Фантом уронил книгу, потирая и разминая пальцы.

– О чем ты думаешь? – спросила она.

Фантом улыбнулся. Вытащив ключ из лежавшей на полу Библии, он показал его Конни и растаял в темноте.

В эту же секунду с сознания девушки словно спала пелена.

– Мне было интересно узнать, чью историю я здесь найду, – сказала она, глядя на то место, где только что стоял ее фантом. – Ключ и Библия ответили на мой вопрос, хотя я его даже не задавала!

Конни обхватила себя руками, силясь удержать бешено скачущее сердце.

– Все дело в словах, – прошептала она и кинулась к бабушкиному столу; за ней суетливо засеменил Арло. – Но, видимо, не только в них. Ведь Сэм читал латинскую фразу, и не сработало.

Она села, лихорадочно соображая. Затем взяла книгу о суевериях и стала просматривать недочитанную страницу в надежде отыскать подсказку. Конни пропускала многочисленные примеры гаданий с ключом и Библией в позднем Средневековье и раннем Возрождении и вдруг, через три страницы, наткнулась на следующее:

«Еще один распространенный народный способ гадания, столь же неточный, но доступный всем вне зависимости от социального уровня, назывался «Сито и ножницы». Он состоял в том, что на раскрытые ножницы ставили сито и задавали вопрос. Если сито опрокидывалось, то, как и в случае с ключом и Библией, гадающий считал это положительным ответом. Ведутся споры, можно ли связать появление этого метода гадания со стоимостью ножниц: несмотря на то, что это обычный предмет домашний утвари, он стоил немало и был сложен в изготовлении. Ножницы ценились в Новом Свете, где их местное производство началось достаточно поздно. По некоторым сведениям, этот способ использовался для нахождения пропавшего имущества и особенно для установления личности вора – в эпоху, когда еще толком не существовало официальных каналов раскрытия и наказания мелких преступлений».

Конни откинулась на стуле и, подтянув колени к подбородку, медленно вздохнула. Она вспомнила о Сэме – таком беззащитном и одиноком, надолго застрявшем на больничной койке. Подумала о Грейс – как она смогла жить дальше после того, как без вести пропал Лео? Как ей удавалось смотреть в будущее, даже не зная, что с ним сучилось? Конечно, тогда была война, люди пропадали. Волна скорби поднялась в груди у Конни, когда она представила мать – ей двадцать один год, учеба близится к завершению. Она ждет… Сколько она ждала, цепляясь за последнюю надежду, пока, наконец, поняла, что ждать уже нечего?

Конни приняла решение.

– Пойдем, – сказала она собаке и направилась на кухню. Арло потрусил за ней.

Немного порывшись в залежах, Конни откопала старый зеленый дуршлаг семидесятых годов с облупившейся эмалью и заржавевшие садовые ножницы, которые привела в чувство несколькими каплями растительного масла.

– А дуршлаг может считаться ситом? – в воздух спросила Конни.

Арло путался под ногами, пытаясь заглянуть ей в лицо, но вопрос был задан не ему. Может быть, Конни надеялась почувствовать, что ответила бы бабушка. Увлеченным кулинаром старушка не была. Если не считать бутылок и банок, выстроившихся по полкам, кухня была на удивление пустой. Две большие ложки. Один нож, и тот тупой. Одна чугунная сковородка. Конни улыбнулась. Грейс когда-то жаловалась, что бабушка кормила ее плавленым сыром, крекерами, консервированной свеклой и острой ветчиной. Конечно, зачем для этого кухонная утварь.

– Хорошо, – сказала она вслух, оглядевшись.

Для такого эксперимента требовались более драматические декорации, чем кухня с дешевой дверью и веником, забрызганным воском. Но на кухне Конни чувствовала себя более уверенно. Неяркий свет масляной лампы освещал маленькое помещение, и хотя дальние уголки оставались в тени, у Конни было ощущение уютного, подвластного ей мирка.

– Ладно, – сказала она.

Открыв ножницы под прямым углом, она аккуратно поставила дуршлаг на лезвия. Затем медленно отпустила руку, держа ножницы только за одну ручку. Теперь надо задать вопрос. Она вспомнила, как случайно подслушала Линду.

– Если в ближайшее время не будет помощи, – решилась она, – Сэм умрет?

Уже знакомое жжение и покалывание из ладони пробежало до плеча и со жгучей болью бросилось в пальцы, державшие ножницы. На дне дуршлага вспыхнуло голубое сияние, рассыпая в стороны маленькие молнии. Две или три из них вырвались наружу, долетели до раковины и, отразившись, метнулись на ледник, а потом на потолок и пол. Внезапно свободное лезвие ножниц дернулось, и дуршлаг сорвался вниз, словно брошенный чьей-то невидимой рукой. Как только он грохнулся об пол, голубое сияние исчезло.

Конни застыла на месте от изумления. Сработало. Сработало! Но как? Хорошо, можно объяснить совпадением и случайностью появление одуванчика в парке или клеомы в гостиной. Но сейчас… Все еще мечущаяся по нервам боль подтверждала реальность случившегося. «Только потому, что вы во что-то не верите, – звучал в ушах голос викканки, – еще не значит, что оно не существует».

Но что говорилось в книге Чендлера? Если сито опрокидывалось, ответ расценивался как положительный. То есть «да».

Если ничего не делать, Сэм скоро умрет.

Конни сглотнула и наклонилась поднять дуршлаг. Арло осторожно высунулся из-за ледника.

– Хорошо, хорошо, – прошептала она, ставя дуршлаг на раскрытые лезвия ножниц. Грейс говорила, что было слишком самонадеянно пытаться объяснить все. Конни постаралась не думать о том, как все происходит, и сосредоточилась на результате. Не сводя глаз с дуршлага, она вытянула вперед руку с ножницами и опустила другую вдоль тела. Мысленно спрятав свой страх в маленький сундук и закрыв его на замок, она выдохнула:

– Смогут ли врачи ему помочь?

Ее голос наполнил кухню. И опять по руке словно побежал ток, а из дуршлага стали выскакивать голубые искры, долетая до стен небольшого помещения. Тем не менее дуршлаг не шевельнулся. Искры постепенно затухали, голубое сияние поблекло. Конни сдвинула брови.

– Нет, нет, нет! – шептала она, тряся ножницы и страстно желая, чтобы ответ был другим.

Дуршлаг оставался на месте, как приклеенный, словно был единым целым с ножницами.

Жгучие слезы навернулись на глаза, и Конни вытерла рукавом усталое лицо.

– Что… что… что мне делать? – хватая ртом воздух, прошептала она, судорожно ища вопросы про Сэма, ответом на которые было бы «да» или «нет».

Конни опять сглотнула, едва дыша.

– Так, хорошо, – попыталась успокоить она себя. – Хорошо. Придумала. – Она глубоко вздохнула и вытерла липкую от пота ладонь о шорты. – Может ли кто-нибудь ему помочь?

На сей раз руку обожгло больнее. Конни сжала зубы, чтобы выдержать нестерпимое жжение и покалывание, взбиравшееся вверх до плеча. Голубые молнии из дуршлага разлетелись по всей кухне, ударяясь о бутылки на полках, о потолок и даже попадая Конни на лоб. Она зажмурилась, а дуршлаг слетел с ножниц и разбил вдребезги одну из банок, которая выстрелила фейерверком осколков и полусгнивших ягод.

Да! Радости Конни не было границ. Это значит «да»! И получается уже лучше. Как с цветами – чем больше попыток, тем яснее результат.

– Но ведь я не узнаю, кто сможет ему помочь, – сказала она вслух, снова поднимая дуршлаг. Из-за удара от него откололся кусочек эмали, и Конни потерла пальцем обнажившийся металл. – Ответы будут только «да» или «нет».

Она помедлила, размышляя. Снова раскрыв ножницы, аккуратно поставила на них дуршлаг и убрала руку. С каждым разом боль становилась острее. Надо осторожничать с выбором вопросов. Скоро она не сможет вытерпеть эту боль.

Вдруг вопрос возник сам.

– Тот, кто может ему помочь, – это я?

Конни собрала все силы, чтобы голос прозвучал на всю комнату. Она прикрыла глаза, отвернувшись от вытянутой руки с ножницами. Из дуршлага градом посыпались голубые искры, боль электрическим током пробежала по руке, добравшись до груди и спины. Конни вдруг поняла, что громко и пронзительно стонет. Дуршлаг сорвался с ножниц и, ударившись о верхнюю полку, упал на пол. Как только он коснулся пола, боль исчезла. Конни тяжело дышала, втягивая воздух сквозь сжатые зубы. Переложив ножницы в другую руку, она стала разминать онемевшие от боли пальцы. Еще один вопрос, и все… Боль станет невыносимо мучительной. И тут Конни поняла, что нужно спросить. Подняла подрагивающую руку с ножницами и, осторожно поставив на них дуршлаг, отвела свободную руку за спину, впившись ногтями в ладонь – в надежде отвлечь себя от сильной боли. Она услышала тихое скуление за ледником.

– Уже скоро, Арло, – прошептала она. – Мы ведь выдержим, правда? – Глубоко вздохнула и сама ответила: – Правда.

Выпрямившись, Конни заговорила, извлекая голос из самой глубины легких:

– Нам может помочь книга таинств Деливеренс Дейн?

Как только слова сорвались с губ, из дуршлага посыпались искры. Голубое сияние облаком поднялось из него, переливаясь через край, как перестоявшее тесто, искры осыпали все вокруг, ударяя Конни по лицу, груди, рукам и ногам. Руку словно пронзили раскаленным металлом, который залил шею и спустился к ноге. Конни сжала губы, быстро дыша носом и врезаясь ногтями в ладонь свободной руки.

Дуршлаг задрожал и затрясся, а ножницы вырвались из руки с такой силой, что, вертясь колесом, дюйма на два вонзились в деревянный косяк двери. Дуршлаг на секунду завис в воздухе, а потом, как бешеный, врезался в угол верхнего шкафа, получив вмятину. Отскочив, ударился о противоположную стену, где смел с полки консервы, и, наконец, грохнулся об пол, на полдюйма воткнувшись в линолеум.

Конни наклонилась вперед, положив руки на колени, с лица капал пот. Она тяжело дышала, а в дуршлаге, лежащем на полу в окружении черепков и осколков, потрескивали последние голубые искры. Огонек лампы мерцал, по кухне прыгали тени. Конни зажмурилась, но потом открыла глаза и медленно выпрямилась. Из невероятно узкой щели за ледником показался черный глаз и моргнул.

– Все нормально, Арло, – сказала она собаке. – Теперь я знаю, что нужно делать.

Глава двадцатая

Кембридж, Массачусетс

Конец, августа 1991 года

Охранник, закинувший ноги на стойку рядом с турникетом, едва поднял голову, когда Конни сверкнула ламинированным пропуском. Отделанный мрамором вестибюль Уайденеровской библиотеки был наполнен сонной летней тишиной. Страж порядка кивнул и, не отвлекаясь от кроссворда, равнодушно нажал на кнопку, пропуская девушку. Конни направилась в читальный зал, на ходу засовывая пропуск в карман шорт. Сандалии громко шлепали о пятки, звук эхом разносился вокруг, и Конни, смущаясь, подошла к компьютерам.

Несколько унылых зеленых мониторов с мигающими желтыми курсорами стояли в ожидании. Конни попробовала поиск по ключевым словам, введя «альманах», «Деливеренс Дейн», «врачевание». Все цифровые каталоги заканчивались на 1972 году. Она нахмурилась и повернулась к высокой дубовой стойке, за которой обычно сидели библиотекари-консультанты.

Барабаня пальцами по столешнице, Конни ждала, пока на нее обратит внимание молодой человек в очках и с карандашом в руке, согнувшийся над тетрадью. Он поднял указательный палец – что-то вроде «сейчас-сейчас». Конни нетерпеливо выдохнула, и он встал, шмякнув карандашом о бумагу. Тетрадь пестрела китайскими иероглифами.

– Извините. Перевожу. Могу я вам помочь? – проговорил он отрывисто, но не грубо.

– Да, пожалуйста. Я искала в цифровом каталоге одну редкую книгу, но дальше 1972 года записей там нет, – сказала она, облокотившись о стойку.

С едва скрываемым раздражением он закатил глаза.

– Ну да. База данных заполнена только по 1972 год. Сканирование проводится начиная с текущего года в обратном порядке. Если хотите найти книги более раннего времени, нужно обратиться к карточному каталогу. – Тупым концом карандаша он указал на целую стену маленьких деревянных ящиков.

Конни вздохнула. Еще день рыться в каталоге.

– В каком году вышла книга? – спросил он, присаживаясь к компьютеру.

– Я точно не знаю, – ответила она, – но до 1680-х.

– Вам нужно специальное разрешение. Ваш пропуск?

Она подала карточку и смотрела, как он пишет ее имя на маленьком зеленом бланке. Судя по внешнему виду, такие бланки были в ходу, по крайней мере, с 1920-х годов.

Записывая длинные коды, молодой человек сказал:

– Туда пускают только преподавателей, но так как вы пишете диссертацию, думаю, проблем не должно быть. – Он положил перед ней бланк, карандашом указав, где расписаться. – Предъявите это на входе вместе со списком шифров книг, которые будете искать. Возможно, вас занесут в журнал, но, может быть, летом у них с этим не так строго.

– Замечательно, – сказала Конни без особого энтузиазма. – Спасибо.

Молодой человек отсалютовал ей карандашом и снова засел за свои переводы, а Конни поплелась к каталогу. Подойдя к нему, остановилась и перебрала в уме все, что уже знала о книге.

Согласно завещанию Юниуса Лоренса после его смерти в 1925 году книга таинств Деливеренс Дейн вместе с остальным собранием Салемского литературного общества была передана в дар Гарварду. Конни стояла и, сложив руки, созерцала возвышающиеся над ней ряды ящиков. Загадка первая: автор книги. Маловероятно, что Деливеренс, особенно если книга написана раньше 1650-х годов. Более того, ее наверняка писал не один человек. Может быть, десятки, смотря сколько времени книга была в обращении. Иногда из-за многочисленных переводов и легенд авторов известных оккультных текстов невозможно установить – таких примеров много среди дошедших до наших времен европейских изданий, авторство которых приписывается библейским персонажам и пророкам.

Загадка вторая: название книги. До сих пор в разное время разными людьми она называлась и книгой записей, и книгой врачевания, и альманахом, и – термин Мэннинга Чилтона – книгой теней или гримуаром. Вполне возможно, что книга вообще не имела названия – каждый описывал ее по-своему.

Итак, в распоряжении Конни не было ни заголовка, ни года издания, ни имени автора. Она знала приблизительный возраст книги и год ее появления в Гарварде. Но библиотеки, в отличие от музеев, не всегда отслеживают дату поступления отдельной книги. Для проверки Конни нашла «Хижину дяди Тома», чтобы посмотреть, как составлена карточка каталога. Как она и предполагала, информации по приобретению там не было, только выходные данные. Конни тихо выругалась. На всякий случай проверила, нет ли предметной рубрики «Собрание Салемского литературного общества», однако такой не нашлось.

Некоторое время Конни просматривала ящики по разным тематическим рубрикам, выписывая наиболее подходящие варианты и с досадой осознавая, что такой способ по меньшей мере нерационален. Альманах, изданный около 1670 года на личные средства, автор неизвестен. Книга о лекарственных травах, изданная около 1660 года, автор так же неизвестен. Учебник по медицине, изданный в 1680-е годы, автор – профессор из Оксфорда. Конни подумала было поискать среди алхимических справочников и учебников, но решила не тратить время: если уж Чилтон за долгие годы не нашел его, перепахав весь этот интеллектуальный дерн… Она записала еще несколько шифров, прекрасно понимая, что найти книгу столь же вероятно, как споткнуться о слиток золота посреди университетского двора.

Настроение ухудшалось. Несколько сводчатых мраморных коридоров привели Конни в зал отдела особых коллекций. Она предъявила список шифров, специальное разрешение и университетский пропуск скучающему библиотекарю, который, даже не потрудившись закрыть компьютерный пасьянс, махнул рукой на проход к стеллажам.

Конни привыкла к необычным ощущениям, связанным с работой в архивах: пыль, пробирающаяся в нос, сведенные мышцы шеи от чтения корешков книг с наклоненной головой… Но совсем другое поджидало ее у стеллажей отдела особых коллекций. Большинство древних книг пахнут рыбой, плесенью и старой кожей. Даже в Гарварде с его финансовыми возможностями и системами климат-контроля невозможно уберечь книги от губительного влияния времени. Библиотека начала сканировать наиболее хрупкие издания и переводить их в микрофильмы, а оригиналы убирать подальше от жирных пальцев назойливых студентов. Впрочем, это было больше похоже на сизифов труд…

Конни шла между стеллажами, которых касались всего пять-шесть раз в год. Книги здесь наполняли воздух неповторимой аурой, впитав в себя частичку ушедших поколений. Конни пробиралась сквозь плотную атмосферу, словно расталкивая локтями авторов, читателей, владельцев и комментаторов, чьи невидимые флюиды струились с корешка каждого тома. Девушке было не по себе.

Дойдя до первого по ее списку ряда стеллажей, она не без трепета вгляделась в темное пространство.

– Глупости, – произнесла девушка вслух, стараясь отогнать отчетливое ощущение, что она здесь не одна.

Щелкнула выключателем, и проход заполнился электрическим светом, а таймер громко затикал, отсчитывая пятнадцать минут. Конни быстро пошла по проходу, скользя рукой по корешкам книг, шепотом проговаривая шифры. Наткнувшись на первый по списку, осторожно сняла книгу с полки. Оказалось, это учебник по лекарственным травам, написанный около 1660 года. Выцветшая надпись на фронтисписе гласила, что данный экземпляр подарен библиотеке неким Ричардом Солтонстоллом в 1705 году. Если книга хранилась в Гарварде уже с 1705 года, она никак не могла быть частью собрания Литературного общества. Вздохнув, Конни поставила том на полку и вычеркнула строку из списка. Обтерев руки о шорты, она поспешила дальше.

Еще одна книга хранилась в трех стеллажах отсюда, и тиканье, приглушенное многочисленными стеллажами, уже почти не слышалось. Она включила следующий таймер и на нижней полке быстро нашла нужную книгу. Сбросив с плеча сумку, устроилась на полу, положив том на колени. Пыль и грязь полетели в нос, и Конни чихнула, прикрывшись локтем. Переплет был весь изъеден, и девушка испугалась, что книга может развалиться в руках. Едва прикасаясь, она осторожно открыла ее и стала переворачивать первые страницы. Вдруг ей послышался шорох – она замерла, едва дыша. Приглушенное тиканье с громким щелчком оборвалось. Конни облегченно выдохнула – это выключился таймер в первом проходе. Кому захочется прийти сюда, в архив, да еще в середине лета.

Опустив глаза, она вдруг увидела на странице гравюру с изображением вскрытого мертвого тела, из которого были извлечены все органы и подписаны на латыни. Наверное, это тот Британский учебник по медицине, – разочарованно подумала она. Проведя пальцами по рисунку, потрясенная видом мертвого лица, Конни поморщилась. В 1680-е годы препарирование трупов не было общепринятой практикой. Она содрогнулась и перевернула еще несколько страниц. Вся книга была написана на латинском языке, и без Лиз она ее не прочтет. К тому же автор явно не из простого народа – текст напечатан и оформлен в академическом стиле.

Раздался громкий щелчок, и в то же мгновение проход погрузился во тьму.

– Черт! – пробормотала она.

Время вышло. Закрыв книгу, она на ощупь поставила ее на место и поднялась на ноги. Придерживаясь рукой за стеллажи, пошла вдоль них, пока рука не провалилась в пустоту – значит, она дошла до центрального прохода. Через стеллаж должна быть еще одна книга – какой-то альманах. Конни пошарила по стене, ища рычажок таймера. Щелкнув им и включив свет, девушка испуганно вздрогнула – перед ней стоял улыбающийся Мэннинг Чилтон. Она невольно поднесла руку к груди.

– Конни, девочка моя, – сказал он, складывая руки на груди и облокачиваясь на стеллаж. – Какой приятный сюрприз. Проводим исследование?

Он поднял тонкую бровь, и Конни подумала, что только ее научный руководитель мог прийти работать в пыльный архив в шелковом галстуке-бабочке и в изящных кожаных туфлях. Она стояла достаточно близко и могла рассмотреть, что на галстуке изображены маленькие головы вепря – символ «Порселлиана», или «Свиного клуба», одного из самых элитных мужских клубов Гарварда. Он был известен как своего рода информационный центр для бостонской аристократии, который предоставлял нужные политические и профессиональные связи тем, кто еще не имел кровных или матримониальных отношений с верхушкой общества. Это мир, в котором богатство считалось само собой разумеющимся, классовые привилегии возведены в культ, а женщины… Ну, о том, как члены клуба относились к женщинам, ходили легенды.

Конни сглотнула.

– Я не ожидала, что здесь еще кто-то есть, – сказала она.

Он улыбнулся в ответ, напряженно и холодно.

– Я только что приехал, – сказал Чилтон. – Хочу подобрать еще несколько источников для того доклада, о котором я вам говорил. – Конни попыталась улыбнуться, но получилась жалкая раболепная гримаса. – Кстати, напомните мне, – продолжал он, приближаясь к Конни, – как там продвигается исследование? Я горю желанием увидеть книгу.

Конни вдруг осознала, что она в ловушке. Возможно, это и было совпадением, что Чилтон появился, как раз когда она уже почти нашла книгу Деливеренс. Но что-то ей подсказывало, что это не случайно. Она посмотрела на патрицианское лицо своего руководителя, в его голубые, налитые кровью глаза, на его зубы, пожелтевшие от табака, и поняла, что угадала. Должно быть, он сам искал книгу, но не мог найти – вот что Чилтон имел в виду, когда говорил, что проводит свое собственное «расследование». А теперь он выследил Конни, чтобы она не смогла скрыть от него свою находку. Выхода не было. В ее списке оставался один пункт, а Чилтон стоял рядом и ждал.

Конни не могла объяснить себе, почему ей не хотелось рассказывать ему о своем исследовании. Он хочет ее успехом поддержать собственную репутацию. Профессор обещал представить на конференции результаты – только результаты чего? На последней консультации Чилтон посулил ей славу и статус – как конфетку, чтобы ускорить ее работу. И раз он здесь, готовый налететь на ее первоисточник, значит, его отчаяние перешло все пределы, на которые намекала Джанин.

– Собственно говоря, – нерешительно начала она, – есть все шансы, что я найду книгу. И даже сегодня. – Она опять сглотнула – во рту пересохло.

Лицо Чилтона рассекла улыбка – как трещина рассекает фарфоровую тарелку.

– Замечательная новость, – сказал он. – Я знал, что у вас получится. Прошу вас, продолжайте.

Он по-отечески махнул узловатой рукой.

Под голодным взглядом профессора Конни вытащила из кармана список и повернулась к книгам, ища нужный шифр.

– Девочка моя, – начал Чилтон, пока она пробегала глазами корешки, – знаете ли вы, для чего я посвятил так много времени истории алхимии?

Конни продолжала искать, не глядя на него.

– Вообще-то, – сказала она, – мне кажется, мы это никогда не обсуждали.

Чилтон неприятно рассмеялся.

– Странно для человека моих правил, – начал он, и Конни, как обычно, не могла не заметить его выговор. – Я ставлю упорный труд выше таланта. Только труд, Конни. Знаете ли, – продолжал он, воодушевляясь, – я даже иногда не верю, что существует такая вещь, как талант. Нет, не верю. Я всегда смотрел с позиций человека, выдвинувшегося благодаря своим способностям. Трудолюбие, правильная методика, внимание к деталям – и любой сможет превзойти самого себя. Вот необходимые составляющие интеллектуального триумфа.

Конни чувствовала на себе его взгляд, жаждущий ее одобрения. Голос профессора звучал так, словно он не до конца верит в свою идею и хочет убедить других в своей правоте, стараясь не показать свое сомнение. Конни ничего не ответила, делая вид, что сосредоточенно работает.

Чилтон продолжал:

– В этом отношении древние алхимики и я смотрим на мир на удивление одинаково. Они шагали по Средневековью и эпохе Просвещения! Они стояли на границе отвратительных суеверий и научного метода! Они верили, что сила науки сорвет маску с божественного. Экспериментируя с физическим миром, они хотели дойти до истины. – Его глаза сверкали, а Конни замедлила шаг и по-прежнему молча корешок за корешком изучала ряды книг. – До истины, – повторил Чилтон и сделал многозначительную паузу. – И это во времена релятивизма и засилья гуманистов. Толкование того, интерпретация сего, рассуждения еще о чем-нибудь. – Он презрительно усмехнулся, придвигаясь все ближе к девушке. – Какую цену вы бы готовы были заплатить за возможность встать перед коллегами и сказать: «У меня в руке ключ к глубинам мироздания и мышления!»?