Текст книги "Книга таинств Деливеренс Дейн"

Автор книги: Кэтрин Хоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

Заключение

Кембридж, Массачусетс

Конец октября 1991 года

В баре у Эбнера весело потрескивал огонь в очаге, и, войдя в дверь, Конни улыбнулась. Как всегда, кто-то – может, и сам Эбнер – явно переборщил с украшениями. В центре каждого столика возвышалась пирамида из маленьких тыквочек, и стояли бумажные стаканчики с фломастерами и карандашами – чтобы потом дорисовать страшные, зубастые рожицы. У стойки бара сидела подвыпившая студентка в платье для коктейлей и с большими клипсами в ушах. Она тыкала пальцем в грудь официально одетого молодого человека, чей галстук-бабочка был испещрен изображениями оскаленных вепрей. «Нет ты послушай», – бубнила девица, и Конни рассмеялась.

– Хэллоуин каждый раз одинаковый, – бросила она через плечо Сэму, который вошел вслед за ней.

– А разве не это тебе в нем нравится? – отозвался он, протискиваясь мимо с большой спортивной сумкой.

Конни улыбнулась.

Тут она заметила махавшую им руку. Вместе с Сэмом они пробрались через толпу в дальний закуток, где обнаружили Лиз. Она вскочила им навстречу.

– Ну, наконец-то! – воскликнула она, радостно обнимая Конни, а потом и Сэма.

– Слава богу, вы вернулись, – сказал Томас, тряся головой. – Я просто не представляю, как все это писать. Вы знаете, что для получения диплома надо написать интеллектуальную биографию? Что это вообще значит? – Лиз ткнула его локтем в бок. – Ай! – вскрикнул он. – Что такое?

Конни сбросила с плеча сумку с книгами и грязной одеждой и со вздохом опустилась на свободное место.

– Итак, как прошла конференция? – спросила Джанин Сильва, приветственно кивнув Сэму.

Конни улыбнулась уголками губ.

– Мне кажется, нормально.

Тут вмешался Сэм:

– Ладно тебе! Расскажи, что произошло.

– Да ничего особенного, – засмущалась Конни, благодарно кивнув официантке, которая поставила перед ней олд-фэшн.

– Что ничего? – заинтересовалась Лиз, а Сэм не отставал:

– Там такое было!

Все сидели и с нетерпением смотрели на Конни, которая, закрыв глаза, неторопливо потягивала коктейль. Когда она открыла глаза, все еще ждали.

– «Кембридж юниверсити пресс» хочет получить копию моей диссертации, – наконец призналась она, и все одобрительно зашумели.

– Я не сомневалась! – сказала Джанин Сильва, качая головой. – Название уже есть?

Конни кивнула, доставая блокнот:

– «Реабилитация знахарства в колониальной Северной Америке. Дело Деливеренс Дейн», – зачитала она.

Лиз и Томас чокнулись бокалами. Джанин – ее новый научный руководитель – одобрительно улыбнулась.

– Слов многовато, – сказала она. – Но еще есть время поправить.

– Значит, доклад прошел на ура, – сказала Лиз. – Я не думала, что Ассоциация воспримет новый взгляд на народную магию.

– Я тоже не думала, – сказала Конни. – Но видишь, все нормально.

– Как вам работается деканом факультета, профессор Сильва? – спросила Лиз, многозначительно глядя на Томаса – это он заставил ее задать этот вопрос.

Юноша вспыхнул, и Конни почувствовала к нему почти материнскую опеку. У него всегда влажнели руки, когда он общался с профессорами.

Джанин пожала плечами.

– Ну что ж, скажу, – сказала она, потягивая пиво. – Работы много. Нелегко так внезапно вступать в должность в начале семестра. – Она помолчала, качая головой. – Какой ужас с Мэннингом Чилтоном…

– А что случилось? – спросил Сэм, беря коктейль из рук официантки.

– Он заболел, – ответила она, подняв брови. – Никто не знает, с чего все началось. Но когда вскрыли его кабинет, чтобы забрать факультетские документы, там обнаружились всякие сумасшедшие нагревательные элементы и вещества. Тяжелые металлы. Токсичные соединения. – Она вздохнула, глядя в бокал. – Очевидно, он увлекся каким-нибудь древним алхимическим руководством, решил посмотреть, что получится. Полагают, что он отравился. Не сразу, за несколько месяцев или даже лет. На самом деле, – сказала она серьезным голосом, – теперь стало понятным его странное поведение в последний год. Он вообще эксцентричная личность, но… – Она снова вздохнула. – Жаль его. Хороший был ученый.

– Как, он не сможет больше преподавать? – сокрушенно спросил Томас.

Конни знала, что Томас рассчитывал ходить к нему на лекции в предстоящем учебном году.

– Чилтон в бессрочном отпуске, – сказала Джанин. – Как выяснилось, у него серьезно повреждена нервная система. У него приступы судорог два раза в неделю. – Она покачала головой и отхлебнула пиво. – Можете себе представить? И это в его возрасте.

Сэм искоса глянул на Конни, но она отвела глаза.

– В любом случае, – подвела итог Джанин, – университетское руководство решило, что он не в состоянии продолжать преподавательскую деятельность на постоянной основе. Вроде планируется дать ему звание заслуженного, если здоровье позволит, в чем я сомневаюсь. Кстати, о здоровье. Как ты, Сэм? Я слышала, у тебя было нелегкое лето.

– Да, в некотором роде, – ответил Сэм, глядя на свои руки. – Упал с лесов – занимался реставрацией. Сильно повредил ногу. Все боялись, что я и головой ударился – особенно родители волновались. Но в прошлом месяце все как-то само собой прошло.

Он посмотрел на Конни, она ответила улыбкой.

– Серьезно? – спросил Томас.

– Ага, – рассмеялся Сэм. – Мне делали анализы и рентген и сказали, что все хорошо. Слышали ли бы вы моего отца! «Этого бы не случилось, если бы ты пошел в юриспруденцию!» Повторяет одно и то же.

Все понимающе вздохнули.

– Видишь, еще не поздно, Томас, – сказала Конни, толкая своего студента под столом.

– Ты уже вернулся на работу? Кстати, кем ты работаешь? – спросила Джанин.

– Верхолазом, – сказал Сэм, криво улыбаясь. – Я теперь не забываю про страховочный трос. – Он повернулся к Лиз: – Приходи посмотреть, как я все устроил в доме. Самому не верится.

– Неужели и электричество провел? – нерешительно спросила Лиз.

– Не совсем, – ответил он. – Грейс говорит, ей так больше нравится. Чувствует себя ближе к ритмам земли или что-то в этом роде. – Он закатил глаза.

– Когда же я познакомлюсь с твоей мамой, Конни? – спросила Джанин. – Ты говорила, что она переехала обратно, но ты с ней хоть видишься?

Конни улыбнулась, теребя подставку под бокалом.

– У Грейс свое расписание, – сказала она.

По правде говоря, хотя Грейс в конце сентября передумала продавать дом на Милк-стрит и решила переехать из Санта-Фе обратно к «своим корням», она все находила отговорки, чтобы не появляться в Кембридже. То много работы в саду, то полно желающих очистить ауру. Конни подозревала, что тем самым Грейс хотела заставить Конни почаще приезжать к ней. Почти каждые выходные они с мамой разбирались в особняке, штраф за который выплатили из суммы, вырученной за продажу дома Грейс в Нью-Мексико. Они вместе расчищали место под травы в саду, подстригали разросшийся виноград на окнах. Они не разговаривали, предпочитая работать молча. Но однажды, когда Конни рассматривала старые записи на бабушкином столе, она подняла голову и увидела, как на окне над столом появилась чистая от пыли дорожка, оставленная тряпкой. В окно сквозь эту чистую полоску снаружи заглянула Грейс. Она улыбалась, а длинные волосы развевались на ветерке. И Конни улыбнулась в ответ.

* * *

Тем вечером Конни и Сэм по выложенным кирпичом улицам Кембриджа направлялись в Солтонстолл-Корт, поддерживая под руки пошатывающуюся Лиз.

– До сих пор не могу поверить, что ты ее сожгла-а-а, – простонала Лиз, с трудом поднимая голову. – Там же великолепная латы-ынь! Этого никто-о не ви-идел уже неколько со-о-отен лет. Ох… – Она навалилась на Конни, положив ей голову на плечо и прикидываясь разбитой горем. – Это эгоизм! Можно было целую диссертацию написа-ать!

Конни подхватила подругу поудобнее и помогла ей взобраться на тротуар.

– Я не хотела, – сказала Конни. – Но Чилтон был прав. Это единственное, что я могла сделать. Он думал, что найдет в книге недостающий элемент философского камня. Говорил что-то про проводник божественной силы на Земле. И я испугалась!

– Петр, – промямлила Лиз. – Этта… этта и есть фил… философский камень.

– Что? – в один голос воскликнули Конни и Сэм, встретившись взглядами над опущенной головой Лиз.

– И я гов-в-ворю тебе: ты – Петр, и на с-сем камне я создам церковь мою! Или как там… – Лиз сделала рукой жест в стиле римских ораторов и захихикала. – Петр по-гречески ка-а-амень. Этта… тавт… тавтология. В Библии полно-о таких загадок. – Она икнула. – А он зна-ал. Классику н-нада читать.

Конни присвистнула.

– Невероятно. Значит, это не вещество. Петр – это камень, на Петре я создам церковь свою. – Она задумалась. – И Чилтон был почти прав. Философский камень действительно существовал. Только это не камень и не соединение элементов. Это человек. Через которого божественная исцеляющая сила нисходит на землю.

– Ничего себе, – сказал Сэм.

Конни посмотрела на небо. Оранжевые огни города затмевали собой некоторые звезды, которые обычно можно было увидеть над Марблхедом. Но сейчас ей показалось, что она их видит, даже сквозь дымку. На мгновение она закрыла глаза, наслаждаясь своей тайной. И наконец, не удержалась:

– Я тебе кое-что скажу, только обещай, что никому!

Она взглянула в глаза Лиз, которые уже светились, несмотря на туман алкоголя.

– Что? – прошептала та.

Конни наклонилась к ее уху.

– В Рэдклиффе переводят в микрофильмы свою коллекцию редких рукописей. И преуспели больше, чем в Гарварде.

Секунду все молчали, пока смысл сказанного доходил до Лиз.

– Боже мой… – сказала Лиз, глядя прямо перед собой. Она моргнула и даже остановилась, повернувшись к Конни. – Боже мой… Рэдклифф? Я думала, этот мистер Индустриалист передал все книги Салемского литературного общества Гарварду, – проговорила она уже громче.

– Ага, – ответила Конни. Ее губы расползлись в улыбке. – Помнишь, я все не могла понять, как все-таки называется книга? Здесь она альманах, там книга теней, тут книга записей…

– Вот это да, – сказала Лиз. В ее глазах уже зажегся огонек понимания.

– Точно, – подтвердила Конни.

– Шутишь? – воскликнула Лиз, поднося ладонь ко лбу.

– В Рэдклиффе, – продолжала Конни, – как мы все знаем, хранится одна из самых известных в мире коллекций кулинарных книг.

– Обалдеть… – выдохнула Лиз. – Неудивительно, что Чилтон ее не нашел.

– Да уж, – сказала Конни, вспыхнув.

Сэм протянул руку за спиной Лиз и погладил Конни по плечу.

– Значит, она все еще где-то там? – спросила Лиз.

– Да. Я поменяла кое-что в библиотечной карточке, – призналась Конни. – Может, и не надо было. Но теперь я по крайней мере уверена, что текст сохранится в недрах их архивов. Хотя… – она помедлила, глядя на Сэма, – думаю, что Грейс права.

– В каком смысле? – спросил Сэм, убирая прядь волос у Конни со лба.

В этот момент мимо прошла ватага студентов в маскарадных костюмах, осыпая друг друга шуточной бранью. Одна девушка проплыла мимо в длинном вздымающемся черном платье и высокой шляпе с большими полями на голове, волоча за собой метлу. В руках она держала плюшевую кошку.

– Думаю, он нам не нужен, – ответила Конни.

Ее светлые глаза поблескивали в темноте.

В это время в двадцати милях от Кембриджа с моря на Марблхед наползали вечерние сумерки. Вдалеке выстрелила пушка, потом еще раз, еще. Грохот выстрелов отражался от крутых гранитных скал, а яхты по всей бухте ударами колокола отмечали закат солнца. К северу от Старого города, по Милк-стрит, мимо лодочной мастерской, где лежали остовы деревянных лодок, в темноте похожие на слоновьи ребра, шли мужчина и женщина средних лет. Их тени легли на тропинку, ведущую на Старый могильный холм. Они направлялись к скамье, которая стояла на месте первого и уже давно разрушенного городского молитвенного дома. С этого возвышения открывался прекрасный вид на бухту, где вода в лучах заходящего солнца окрасилась в лиловые и оранжевые тона.

Пара удобно устроилась на скамье, с облегчением откинувшись на спинку. Некоторое время они сидели молча, наслаждаясь соленым бризом, поднимавшимся с моря. С причала доносилось позвякивание яхтенных цепей и смех играющей детворы.

– Эй! – вдруг воскликнул мужчина, выведенный из задумчивости. – Нечего тут собакам делать! А ну, кыш!

Он замахал рукой на небольшую, едва заметную в траве собаку, которая, свернувшись калачиком, спала на одном из надгробий. Она спокойно подняла голову и посмотрела на мужчину.

– Уходи сейчас же! – сказал тот. – Иди, иди отсюда! Домой, слышишь?

Женщина неодобрительно зацокала языком.

– Что ты хочешь от новых людей? – сказала она мужчине, гладя его по рукаву. – Им же все равно.

– Ну должно же быть хоть какое-то уважение, – проворчал он, обнимая жену за талию.

– Должно быть, – согласилась она, пристраиваясь к нему поближе.

Оранжевые краски бухты стали гаснуть перед наступающей синевой, которая просачивалась из-под волн и разливалась по поверхности воды.

Собака между тем не спеша поднялась на лапы и лениво потянулась, зевая. Затем неторопливо пошла прочь с того камня, на котором так уютно спала. Когда мужчина повернулся, чтобы еще раз ее отругать, она уже исчезла.

Утонувшее в сумерках покосившееся надгробие было надбито по краям, а выгравированная надпись стерлась от дождей и времени. Но внимательный человек разглядел бы первую букву имени – Д.

Послесловие

Настоящие ведьмы, настоящая жизнь

Салемские процессы над ведьмами 1692 года едва ли новая тема для историков и писателей. Однако и в литературе, и в истории их рассматривали под несколько иным углом.

Считалось, что процессы начались из-за социального соперничества города Салема и Данверса (ранее деревня Салем), или что они явились кульминацией напряжения по поводу меняющейся роли женщины в колониальной культуре, или что маленькие девочки поели заплесневелого хлеба, и у них начались галлюцинации. Обычно не принимается во внимание, что те, кто ощутил на себе салемскую панику, считали, что действительно судят ведьм. Все, кто участвовал в процессах – судьи, присяжные, священники, обвинители и обвиняемые, – жили в религиозном обществе, которое не подвергало сомнению существование ведьм и верило, что дьявол несет зло на землю через людей-посредников. Обдумывая сюжет «Книги таинств Деливеренс Дейн», я решила поймать жителей Салема на слове: что, если колдовство и вправду было?

В некоторой степени колдовство действительно имело место, но не в том виде, как мы его себе представляем сегодня. В средневековой Англии существовали так называемые знахари, или ведуны – мудрецы, которые оказывали оккультные услуги, начиная с простых гаданий и заканчивая поиском пропавшего имущества и исцелением некоторых болезней. В частности, знахарь специализировался на снятии чар: если вы заподозрили, что ведьма наложила на вас заклятие, знахарь – ваша единственная надежда. Это обычно хитрые, практичные люди с сомнительной репутацией. Впрочем, не стоит удивляться: тот, кто мог снять заклятие, вполне мог и заколдовать.

Большинство знахарей происходили из ремесленников, а не из рабочих, во-первых, потому, что ремесленники могли свободнее распоряжаться временем и принимать клиентов, а во-вторых, потому, что среди них чаще попадались владеющие грамотой. Заклинания брались из гримуаров, или колдовских книг, переведенных с латыни на английский, и дореформационных религиозных обрядов.

Считается, что традиция знахарства не попала в Новую Англию вместе с колонистами из-за исповедуемой ими строгой формы протестантизма, в которой даже Рождество – языческий праздник, и из-за новизны физического мира Нового Света. Существенные элементы магии, извлекаемые из особых предметов, особых молитв и особых мест, были неразрывно связаны с обжитым Старым Светом.

Что-то не верится. Когда началась салемская паника, деревенская жительница Мэри Сибли предложила выявить виновного с помощью ведьминого пирога – коржа, испеченного из ржаной муки и мочи страдающих девочек, который потом скармливали собаке. Хотя эта героиня целиком плод моего воображения, ее действия отнюдь не выдуманы. Реальную Мэри Сибли высекли за использование дьявольских методов для выявления дьявольских же сил, но она, тем не менее, была уверена, что этот способ народной магии поможет справиться с салемской проблемой.

Упоминающийся в книге межевой столб тоже не выдумка. Аналогичный камень с надписями находится в Ньюбери, штат Массачусетс. Магия хоть и скрыто, но все еще пронизывала жизнь колонистов Новой Англии.

Я постаралась как можно точнее передать дух того времени, уделяя особое внимание мелким деталям обстановки и одежды. Кроме того, в повествовании присутствуют несколько реальных лиц, хотя спешу добавить, что многие факты их жизни приукрашены или изменены. У судьи и присяжных на слушании иска Деливеренс о клевете в 1683 году также имеются прототипы среди подлинных исторических персонажей, как, например, Роберт Хупер по прозвищу Король, богатый марблхедский купец. А внешность вице-губернатора Уильяма Стаутона, который председательствовал на салемском процессе, списана мной с дошедшего до наших дней портрета.

Исторически подлинны и доказательства вины подсудимых, включая так называемый ведьмин сосок для выкармливания демонов и духов. Это единственная материальная улика против обвиняемых, так как все остальные были «призрачными», когда свидетели утверждали, что видели, как призраки, или духи обвиняемых совершают то или иное злое деяние.

Историки расходятся во мнении насчет точного определения ведьминого соска, высказывая версии в пользу и аномального третьего соска, и бородавок, и родинок, и, как ни странно, клитора. Такое предположение не покажется невероятным, если учесть, что в эпоху отсутствия искусственного света, ручных зеркалец, отдельных спален и ванных комнат женщины могли быть отчуждены от своего собственного тела.

Самое важное то, что подлинны имена осужденных вместе с Деливеренс – Сара Уайлдс, Ребекка Нерс, Сусанна Мартин, Сара Гуд и Элизабет Хоу, а также даты их суда и казни. Эти персонажи хорошо известны, и я постаралась описать их правдиво, хотя и обошлась несколько вольно с Сарой Гуд. Остальные реально осужденные ведьмы появляются эпизодично: Уилмот Редд из Марблхеда, Сара Осборн, которая умерла в тюрьме, и низложенный священник Джордж Берроуз. Сара Гуд действительно прокричала с эшафота: «Я не больше ведьма, чем ты колдун, и если ты лишишь меня жизни, Бог заставит тебя пить собственную кровь!» Интересно, что Николас Нойес, к которому была обращена угроза, впоследствии умер от кровоизлияния, так что в каком-то смысле предсказание Сары сбылось.

Доркас, дочь Сары Гуд, дала мне возможность представить, каким образом отголоски процессов отозвались на семьях подсудимых. Реальная Доркас, четырех или пяти лет от роду, провела восемь месяцев в бостонской тюрьме, а ее мать повесили. В результате этих страданий малышка лишилась рассудка. В 1710 году ее отец, Уильям Гуд, подал иск городу, прося финансовой помощи в содержании дочери, поскольку «после перенесенных в тюрьме жестокостей Доркас ослабла духом и телом и едва может себя обеспечить». Последствия Салемских процессов испытали на себе даже потомки тех, кто был в конечном итоге оправдан. Им пришлось столкнуться с трудностями экономического и социального характера, о чем в книге свидетельствуют стесненные обстоятельства, в которых жили Мерси и Пруденс.

Прототипом Пруденс Бартлетт, повитухи из Марблхеда, я всецело обязана монографии Лорел Тэтчер Ульрих о Марте Баллард, повитухе из штата Мэн (не ведьме, надо сказать), которая записывала в дневник события каждого дня.

Вплетенные в сюжет элементы магии почерпнуты из гримуаров, тщательно изученных мною в Британском музее, и в особенности трактата неизвестного периода и автора, озаглавленного «Ключ Соломона». (До сих пор еще не было найдено ни одного гримуара эпохи колонизации Северной Америки.) За образец магического круга, появившегося на двери дома на Милк-стрит, взят круг из найденной в библиотеке Арсенала в Париже рукописи, копия которого встретилась и в современной оккультной книге. Заклинание «Abracadabra» восходит к римскому талисману треугольной формы, который, согласно поверью, выводил болезнь из тела. Упоминание о нем можно найти и в современном пособии по народной магии. Мочу и ведьмину бутыль широко использовали знахари, следуя принятому мнению, что малая часть тела может заменить целое. И наконец, «Ключ и Библия» и «Сито и ножницы» были распространенными методами гадания вплоть до XIX века. Кто хоть раз, принимая решение, подбрасывал монетку или крутил шар-гадатель, тот испробовал на себе современный вариант тех методов.

А что же сама Деливеренс Дейн? Настоящая Деливеренс Дейн была осуждена уже ближе к завершению салемской паники, когда виновных стали искать по всему округу Эссекс. Она жила со своим мужем Натаниэлем в Эндовере, штат Массачусетс, и в 1692 году по обвинению в колдовстве ее заключили под стражу на три месяца. О ней мало что известно, кроме того что она осталась жива, так как не было найдено никаких доказательств тому, что она ведьма. Единственное, что я смогла найти, это запись о том, сколько задолжал Натаниэль за содержание Деливеренс, пока она была в тюрьме. Эту запись, а также копии судебных документов можно увидеть в Салеме, в архиве цифровых документов по колдовству, который спонсируется Виргинским университетом.

И наконец, несколько слов о себе. Тщательное генеалогическое исследование показало, что я связана как с ведьмой Элизабет Хоу, которая на короткое время появляется в книге, так и обвиненной в колдовстве Элизабет Проктор. С последней связь более тесная, так как она осталась жива, а Элизабет Хоу, как вы знаете, нет.

На протяжении долгого времени этот факт был просто забавной частью моей биографии, о котором знали немногие. После нескольких лет, проведенных в Кембридже, я переехала жить в округ Эссекс, штат Массачусетс. Пока мы обустраивались на Северном берегу, меня очень тронули две вещи. Во-первых, то, как тесно прошлое Новой Англии переплетено с настоящим, особенно в маленьких городках, где рассказы о событиях прошлого передаются из поколения в поколение. А во-вторых, как индивидуальное самосознание растворяется в национальном мифе. В спальне нашего маленького старинного дома мы с мужем нашли небольшую подкову со следами краски, прибитую гвоздем над задней дверью – то ли на удачу, то ли чтобы отвадить злых людей, мы так и не поняли.

Я начала обдумывать идею книги, когда готовилась к вступительному экзамену в аспирантуру по истории Америки и Новой Англии в Бостонском университете, в перерывах отправляясь в дальние прогулки с собакой по лесам между Салемом и Марблхедом. Отшлифовала я ее, когда вела семинар по истории ведовства в Новой Англии у двух групп первого курса. (Больше всего им понравилось дополнительное задание найти в источниках два способа снятия порчи с коровы и объяснить преимущества и недостатки каждого из них.)

Работа над книгой дала мне уникальный шанс вдохнуть индивидуальность, пусть даже вымышленную, в некоторых людей того далекого времени. Подтолкнуло ли меня знание семейного прошлого к написанию диссертации по американской культуре? Уверена, что да. Но если бы я даже и не знала его, магическая сущность моих предков, что бы мы под ней сейчас ни подразумевали, как раз и сделала меня такой, какая я есть. Я благодарна за их частички, что продолжают жить во мне.

Кэтрин Хоу

Марблхед, Массачусетс