Текст книги "Таннер (ЛП)"

Автор книги: Кэти Регнери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Он поворачивается ко мне, и черты его привлекательного лица смягчаются.

– Маленькая, но свирепая, – бормочет он, его голубые глаза встречаются с моими.

Шекспир. Хм. Ни за что бы не догадалась. И тут же я прихожу к выводу: может, он и похож на крепкого человека с гор, но в Таннере Стюарте есть и нечто большее, что незаметно с первого взгляда.

– Именно так, – удается пробормотать мне, и мои щеки начинают пылать от его взгляда, которым он одаривает меня.

– Добро пожаловать на Аляску, МакКенна Кэбот, – произносит он. – Не знаю, как тебя благодарить за то, что ты приехала.

Глава 4

Таннер

Быстро поприветствовав бабушку, я забираю чемоданы МакКенны с багажника машины и провожаю ее до своего коттеджа.

Все наши пятнадцать коттеджей расположены широким кругом вокруг костра в центре лагеря, каждый апрель они тщательно облагораживаются и заново уплотняются. Но мой домик лучше остальных четырнадцати, потому что он принадлежит мне, и я сам его переделывал. В отличие от других, которые подпитываются исключительно от солнечных панелей, установленных на каждой из крыш, и, следовательно, зависят от капризов аляскинского солнца, у моего дома также имеется специальный генератор, так что я никогда не остаюсь без электричества. Плюс ко всему у меня есть полностью оборудованная кухня, небольшая гостиная тире столовая зона, душ и ванна, мой собственный водонагреватель, веранда, которую я сам построил прошлой осенью, и джакузи на дровах на заднем дворе.

Мой коттедж – это дом, а не место для проведения отпуска, и я никогда отсюда не уеду.

– Тот, что в конце, – говорю я ей, когда мы идем по усыпанной гравием дорожке.

– Они стоят по кругу, – подмечает она.

– Самый дальний от главного дома – мой, – уточняю я.

– С верандой?

– Угу.

Пока она плетется за мной, я пытаюсь увидеть нашу турбазу ее глазами – бревенчатые хижины ручной работы, украшенные тлинкитской резьбой на коньковых брусьях крыши, и обложенный камнями костер с пеньками вместо сидений. По большому счету это стиль “деревенской Аляски”, но именно этого хотят наши клиенты. Этот стиль хорошо служил нам на протяжении многих поколений.

– Держу пари, у вас здесь неплохо бизнес идет, – говорит она, словно читая мои мысли.

– Очень даже.

– А как выглядят домики внутри?

– Две односпальные кровати или одна стандартная двуспальная кровать в каждом, с прикроватными столиками, лампами, комодом, кофеваркой и ванной комнатой с душевой кабиной. Уютно и комфортно.

– Это солнечные батареи на крышах?

– Да.

– Дайя не кажется мне самым солнечным местом.

– Это не так. У нас около восьмидесяти пяти дней в году солнечные. К счастью, большинство из них приходится на лето, когда приезжают туристы.

– Чем заниматься остальные двести восемьдесят дней?

– У нас есть несколько портативных генераторов для гостей в межсезонье.

Она вздыхает.

– Как часто я буду оставаться без электричества?

– Никогда, – уверяю я ее, втаскивая ее чемоданы на крыльцо. – У меня дома есть собственный генератор. В главном доме он тоже есть. У тебя всегда будет электричество.

Она стоит у подножия лестницы, глядя на мою хижину, и ее большие карие глаза подмечают все. Ее губы растягиваются в улыбке, когда она ловит мой взгляд.

– Какое облегчение.

Я достаю из кармана ключ и отпираю входную дверь, придерживая ее открытой, чтобы она могла войти первой. Мы входим в гостиную тире столовую, где я прислоняю ее чемоданы к спинке дивана. Он стоит перед старой чугунной печью, которую я нашел в Фэрбенксе два года назад и тщательно отреставрировал.

– Когда я растоплю эту печку, она прогреет всю хижину за пятнадцать минут.

– Значит, не замерзну.

– Кухня вон там, – говорю я ей. – Я заполнил шкафы, холодильник и морозильную камеру всем необходимым. Если тебе еще что-нибудь понадобится, не стесняйся совершать набеги на главный дом.

– Круто. Спасибо.

Пересекая маленькую комнату, я открываю дверь спальни. Она выглядывает из-за моей спины.

– Мне казалось, ты говорил, что кровати здесь двуспальные, стандартного размера.

Я бросаю на нее взгляд через плечо.

– У меня – большая двуспальная.

– Ясно, – говорит она, проскальзывая мимо меня в комнату. Она стоит в изножье кровати, уперев руки в бока, и в моем мозгу пещерного человека возникает образ Рамоны в похожей позе, с ее округлой попкой, прижатой к изножью кровати, и полными сиськами, выпирающими из выреза футболки. Рамона выглядела фигуристой и соблазнительной на том же самом месте – она была высокой пропорционально размерам комнаты. Она не казалась мелкой, как МакКенна.

Внезапный приступ неуверенности вызывает у меня нервозность. Поверят ли люди, что тот самый парень, который встречался с Рамоной Де Аликанте прошлым летом, каким-то образом оказался помолвлен с МакКенной Кэбот? Она явно не в моем вкусе. Совсем.

– Что-то не так? – спрашивает МакКенна.

Должно быть, я хмурюсь.

– Нет, – отвечаю я, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица, и указываю на дверь в углу комнаты. – Ванная там.

Она открывает дверь и заглядывает внутрь.

– Ванна? Такого я не ожидала.

– Я люблю принимать ванну, – признаюсь я, и мои щеки краснеют, потому что это звучит глупо.

– Нет ничего плохого в горячей ванне, – говорит она, слегка пожимая плечами.

– На заднем дворе есть джакузи.

– Правда? Мило.

– Ага. А позади двора река Тайя.

– Ванна, джакузи и река. Ты случайно не водный знак зодиака?

– Понятия не имею, о чем ты.

Секунду мы смотрим друг на друга, незнакомцы, стоящие лицом к лицу в незнакомом месте с необычной миссией, которая нам предстоит. Странное чувство – находиться в своем собственном доме и выступать в роли экскурсовода. Еще более странное чувство – показывать свое жилище женщине, которая должна притвориться моей невестой.

Мы не знаем друг друга, нам не комфортно друг с другом. Как, черт возьми, мы собираемся это провернуть?

– Ты пьешь? – выпаливаю я.

Ее глаза расширяются.

– Пью... что?

– Что угодно. Виски?

– Нет, – отвечает она.

– Пиво? Вино?

– Вино. Пиво. Разумеется.

– Красное вино? Белое?

– Красное.

– Хорошо. Устраивайся, а потом встретимся в главном доме, ладно? Думаю, нам нужно узнать друг друга получше, прежде чем мы отправимся завтра в город.

Она смотрит на кольцо на своей руке, затем сжимает кулак и кивает.

– Звучит как план.

Я напоследок бросаю на нее взгляд, затем вздыхаю, разворачиваюсь и направляюсь обратно в главное здание.

– Рив сказала, что она здесь!

Я поднимаю глаза и вижу, как моя сестра Паркер выходит из своей хижины. Хотя мы с ней родились друг за другом, на самом деле она на восемь лет младше меня, являясь старшей из трех последних детей Стюартов.

– Она... Это не сработает, – бормочу я, понизив голос.

– Почему? – Паркер идет рядом со мной, ее длинные ноги легко подстраиваются под мои шаги.

– Она маленькая, странная и преподает в колледже.

– Что плохого в том, что она профессор в колледже?

Ничего.

– Она маленькая, – добавляю я. – Как мальчик-подросток.

– Но она не мальчик. Так в чем проблема?

– Она не в моем вкусе, Парк. Совсем.

Она игнорирует мой ответ.

– Почему ты считаешь ее странной?

Я останавливаюсь и, уперев руки в бока, смотрю на сестру.

– Почему она здесь? Почему она согласилась на это? У нее хорошая работа, она преподает в колледже Сиэтла. Что с ней не так?

Моя сестра расправляет плечи, скрещивает руки на груди и смотрит на меня с выражением, граничащим с отвращением.

– Что не так с тобой, Таннер? Может ты обретешь немного веры и проявишь благодарность? Она здесь, чтобы помочь тебе выпутаться из передряги.

– Я понимаю это.

Я никому не позволю себя сломить.

Когда эти слова всплывают у меня в голове, такие смелые и непоколебимые, они начинают шокирующе контрастировать с ее внешностью, и все же я поверил ей, когда она их произнесла.

– Ты улыбаешься. – Моя сестра склоняет голову набок, глядя на меня прищуренным, оценивающим взглядом. – Почему ты улыбаешься?

– Она сказала, что никому не позволит себя сломить.

Паркер одобрительно кивает.

– Что ж, маленькая или нет, тебе лучше поостеречься, старший брат.

Когда моя сестра неторопливо уходит, я раздраженно качаю головой и продолжаю путь к главному зданию, где заглядываю в бар, расположенный в задней части ресторана в поисках бутылки приличного красного вина. Я не знаток, но нахожу Пино Нуар из долины Уилламетт, штат Орегон, с пломбой на горлышке и откупориваю его, чтобы оно немного подышало.

Хотя я предпочитаю виски, мне кажется не слишком гостеприимно позволять ей пить вино в одиночестве, поэтому я беру из кухни два бокала на тонких ножках и ставлю их на один из пустых столов в большом тихом обеденном зале. Затем я сажусь на стул и жду.

Я никому не позволю себя сломить.

Я улыбаюсь каждый раз, когда вспоминаю, как она это произносила, потому что это было потрясающе. Вот она, маленькая профессорша из колледжа с совиными глазами, с апломбом бросающаяся такими словами. Это странно и в то же время на удивление необычно.

К черту. Я наливаю себе бокал вина и выпиваю его залпом, после чего наливаю еще один бокал себе и ей. Мысленно чокаясь с ней, я делаю глоток из своего бокала, прежде чем ставлю его обратно на стол.

– Начал без меня, а?

Я поднимаю взгляд и вижу, что она направляется ко мне. Я даже не слышал, как открылась и закрылась главная дверь. Она подкрадывается, как кошка.

– Всего глоток, – вру я.

Она садится напротив меня, берет свой бокал и со звуком буль-буль-буль выпивает вино так же быстро, как я свое. Затем она вытирает рот тыльной стороной ладони.

– Что-то скажешь? – спрашивает она.

– Ты быстро опьянеешь, если будешь так пить.

– Не беспокойся обо мне. Я знаю свою меру.

Я закатываю глаза, поскольку она весит не больше десяти баксов, так что математические расчеты не сходятся.

– Правда?

– Да. Правда. – Она наливает себе еще один бокал, затем откидывается на спинку стула, взбалтывая гранатовую жидкость в бокале. – Я провела год в Греции и Италии. Я научилась пить. Пришлось научиться.

– Пришлось?

– Если ты напьешься и потеряешь контроль, могут произойти очень плохие вещи... – Она отводит взгляд. – В общем, безопаснее, если ты будешь оставаться в здравом уме.

– Ты была там во время учебы в университете? – спрашиваю я ее, полагая, что это самая подходящая тема для знакомства с ней.

– Да.

– В каком университете ты училась?

– В Университете Вашингтона (UDub).

– А что изучала?

– Антропологию и археологию.

– Почему?

– Что? – Она смотрит на меня, нахмурив брови. – Что значит... почему?

– Ты хотела стать археологом?

Она пожимает плечами.

– Меня интересовало прошлое.

– Чем ты занималась после выпуска?

– Работала в музее Монтаны.

– Где именно?

– Бозмен.

– Тебе там нравилось?

– Да, – отвечает она. – Очень.

Я чувствую, что вот-вот поймаю ее на лжи, и мой адреналин резко подскакивает.

– Тогда почему ты ушла?

Она делает глубокий вдох и медленно выдыхает.

– Моя бабушка заболела. Я вернулась в Сиэтл, чтобы ухаживать за ней.

Ух. Ладно.

Теперь все начинает вставать на свои места. Я не мог понять, зачем человеку, имеющему постоянную работу в Сиэтле, приезжать сюда на сезон, но уход за больным членом семьи может быть дорогостоящим делом, особенно если вы любите его и хотите для него самого лучшего.

– Твоя бабушка.

– Угу. Моя Мими. – Она делает глоток вина и медленно кивает. – Она вырастила меня.

Я хочу найти на ее лице подсказки, но она пристально смотрит на свой бокал с вином, опустив глаза.

– Что случилось с твоими родителями?

Она вскидывает голову, ее губы плотно сжаты, глаза проницательны и широко раскрыты.

– Твоя очередь. В каком университете ты учился?

– Что?

– Университет. Твой. Где?

– Я его не заканчивал, – отвечаю я, откидываясь на спинку стула и скрещивая руки на груди. – Университет не для всех.

Мгновение она пристально смотрит на меня, и у меня возникает ощущение, что она не согласна со мной, но не хочет настаивать на своем. Наконец она спрашивает:

– Ты учился здесь в средней школе?

– Да, – киваю я.

– А потом начал работать в семейном туристическом бизнесе.

– Очередное “да”, – говорю я, допивая остатки вина и наливая себе еще один бокал.

МакКенна оглядывает пустой обеденный зал.

– Я думала, здесь будет оживленнее.

– Мы загружены с самого начала сезона. Сейчас коттеджи заполнены на две трети, – объясняю я ей. – Кажется, что пусто только потому, что дни заполнены экскурсиями. Три домика приобрели прогулку по Чилкуту, три на Юкон до завтра и еще три наблюдают за китами в гавани Скагуэй.

Выражение ее лица смягчается.

– За китами? Правда? Ух ты.

– Ага. В Джуно лучше, но у нас тоже имеются. – Я указываю на кухню. – Моя бабушка и сестра начнут готовить ужин примерно через час. Все гости вернутся к ужину около шести. И сегодня вечером будет костер.

– Костер? – Она улыбается мне, как маленький ребенок. – Как в кино? С песнями и угощениями?

– Точно, – говорю я, доливая в ее бокал то, что осталось в бутылке, и посмеиваясь над ее восторгом. – Как в кино.

– А песни будут?

– Иногда, если у гостей есть что-то любимое, они начинают напевать. Если нет, у нас всегда есть что рассказать.

– У нас?

– У меня и моей семьи.

– Звучит весело, – говорит она.

– Гостям это нравится, – поясняю я. – А все, что нравится гостям, помогает оплачивать счета.

– Тебе не нравятся истории?

Я пожимаю плечами.

– Пожалуй.

Честно говоря, я не особо задумывался об этом. Истории – это часть моей работы, я слушаю их и рассказываю всю свою жизнь.

Нравятся ли они мне? Хм.

Наверное, нравятся.

Но еще больше – гораздо больше, чем сами истории – мне нравятся выражения лиц гостей и их реакция на то, что я им рассказываю. Мне нравится, как они восхищаются культурой и историей Аляски. Мне приятно осознавать, что я сделал что-то, чтобы оживить для них историю, как мои родители, бабушки и дедушки сделали это для меня.

Секунду мы сидим в тишине, и я размышляю о том, что я узнал о ней за то короткое время, что мы знакомы.

Она образованна, умна и целеустремленна.

У нее хорошая работа в Сиэтле.

Она заботится о ком-то, кто в ней нуждается.

Я неохотно признаю, что всё не так странно, как мне показалось вначале. Но в открывшейся информации о ней есть большие пробелы, и я решительно настроен их восполнить, насколько это возможно, чтобы убедительно сыграть роль влюбленной пары. Кажется, она не хочет говорить о своих родителях, но если там есть история, я бы хотел, чтобы она поделилась ей в общих чертах.

– Эй, – говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал мягко, как раньше, когда Рив обдирала свои коленки, – я понимаю, что семейные проблемы могут быть непростыми, но… Думаю, нам нужно получше узнать друг друга, чтобы, при случае, мы могли ответить на заданные нам вопросы. Я прожил здесь всю свою жизнь. Люди будут интересоваться нами, понимаешь, о чем я?

Она делает глубокий вдох и медленно выдыхает.

– Сначала ты, – наконец произносит она. – И заранее предупреждаю…Мне потребуется больше вина.

***

МакКенна

Я понимаю его. Нам действительно следует узнать друг друга получше. Правда. Я сама подписалась на это – никто не приставлял пистолет к моей голове и не ставил меня в безвыходное положение. Но я ненавижу говорить о своих родителях. Я не могу придумать ни одной темы на свете, которая нравилась бы мне меньше.

Пока он разыскивает в ближайшем баре еще одну бутылку вина, я выпиваю – заполненный примерно на три четверти бокал – залпом. Это успокаивает меня и унимает тревогу. Когда он возвращается к столу, я складываю руки перед собой и встречаюсь с ним взглядом.

– Что ты хочешь узнать?

Он наливает себе новый бокал и наполняет мой.

– Почему тебя воспитывала бабушка?

Я делаю большой глоток, а затем спрашиваю:

– Ты когда-нибудь был в Сиэтле?

– Конечно. Несколько раз.

– Значит ты слышал о проблемах с наркотиками? И бездомными?

Он кивает, но не сводит с меня глаз, и удивительным образом его пристальный, напряженный взгляд придает мне сил в раскрытии печальных подробностей моего разрушенного детства.

– Мои родители были... э-э... и остаются наркоманами, – признаюсь я, все слова вылетают у меня на одном дыхании, и к тому времени, как я заканчиваю, мой голос звучит тихо и невнятно. Я делаю глубокий вдох, прежде чем продолжить. – Моего отца арестовали, когда мне было четыре года. Моя мать сбежала из штата и не возвращалась на протяжении трех лет. Моя бабушка оформила надо мной опеку, когда мне было пять лет, и после этого я жила с ней.

Он продолжает смотреть на меня, выражение его лица обеспокоенное, но стойкое.

Я вспоминаю особую реальность детей наркоманов: мы читаем по вашим лицам, как по книге, когда делимся своей травмой. Мы подмечаем, когда вы что-то не одобряете, а когда испытываете отвращение. Мы чувствуем, когда вы предполагаете, что яд, проникший в головы и вены наших родителей, передался и нам. Мы знаем, когда вам не хватает сочувствия или когда у вас его в изобилие. За всю свою жизнь мы видели множество выражений лиц, поэтому продолжаем рассказывать наши истории, основываясь на том, как вы реагируете на нас.

Таннер не осуждает и не испытывает отвращения.

Он не считает меня “зараженной”.

Он сожалеет, а это значит, что он добрый человек.

Мои мышцы расслабляются от накрывшей меня волны благодарности.

– Вот отстой, – тихо произносит он.

– Да, согласна, – отзываюсь я.

Его взгляд скользит по моему бокалу с вином.

– Извини за... Наверно, мне не следовало предлагать...

– Я люблю вино. Знаю свою норму. Не извиняйся.

– Логично, – говорит он. – Ты с ними видишься? С мамой и папой?

Это дико, но я не называю их “мама” или “папа”. Когда я их вижу, что бывает крайне редко, я называю их Шейлой и Тео.

– Шейла, кажется, живет в Фениксе, – отвечаю я ему. – Тео.... – Я потираю лоб. – Прошли годы. Я понятия не имею, где он.

– Понятно. А Мими?

Он без колебаний называет ее “Мими”. Мне нравится.

– У нее болезнь Альцгеймера.

– Черт.

– Угу.

Я не рассказываю ему, какой первоклассной сукой я была три года назад, когда накричала на Мими за то, что она пропустила мой выпускной в универе, и уехала из города, как моя мать. Я опускаю эту часть. Это мой самый большой позор, мое самое большое сожаление; переводя это в слова и произнося их вслух, я испытываю отвращение к самой себе.

– Мы продали дом Мими, а, поскольку мой дедушка был ветераном войны, в городе для нее было доступно несколько центров по уходу. Но они... Они были недостаточно хороши для нее. Я какое-то время работала в Nile.com, чтобы увеличить свой доход, и эти деньги позволили мне перевезти ее в место получше, примерно в двух часах езды от города, недалеко от Якимы. Но с этой работой не задалось, так что...

– Итак, тебе был нужен способ быстро заработать кучу денег.

– Именно. Твое объявление стало настоящей находкой. В общем, это идеальная работа. Ты, конечно, в затруднительном положении, но я буду только рада тебе помочь. Ты доставил меня сюда, у меня есть бесплатное жилье, бесплатный проезд на работу и с работы, неплохая должность и – в зависимости от силы моего обаяния – возможность получить щедрые чаевые. И все это за то, чтобы я несколько месяцев притворялась твоей невестой. Я хочу, чтобы ты знал, как я тебе благодарна, Таннер. Денег, которые я здесь заработаю, хватит на то, чтобы обеспечить безопасность и комфорт Мими в Якиме на несколько месяцев.

– А потом?

– Еще не знаю, но у меня достаточно времени, чтобы определиться.

Он склоняет голову набок.

– Ты хорошая внучка.

– Нет, – бормочу я, взбалтывая вино и наблюдая, как длинные ножки скользят из стороны в сторону. – А что насчет тебя? Я познакомилась с твоей бабушкой. Ты сказал, что на фотографии твой сводный дедушка. А мама? Папа?

– Папа с моим братом Сойером сегодня и завтра проводят экскурсию по Юкону.

– Хорошо. А мама?

Он сжимает челюсти. Я могу определить это потому, как напрягаются мышцы его лица и резко выступают скулы, после чего он расслабляется.

– Она умерла.

– Мне жаль.

– Это было очень давно.

– Как давно?

– Шестнадцать лет назад. Она возглавляла занятия по хели-ски на севере и попала под лавину.

– Боже мой...

– Рив был всего годик, – добавляет он. – Мы больше не проводим занятия по хели-ски.

– Мне, правда, жаль.

Он поднимает на меня печальные, но ясные голубые глаза.

– Получается, у нас с тобой нет матери.

– У меня есть Мими, – возражаю я.

– У меня тоже есть бабушка, – говорит он. – Но это не одно и то же, так ведь?

Я не хочу с ним соглашаться. Я хочу объявить, что Мими была хорошей матерью – даже более того, лучшей, – какой Шейла никогда не смогла бы стать. Но в глубине души понимаю, что во мне говорит преданности, а не честности. Если быть честной – и с ним, и с самой собой, – я знаю, что он прав. Я никогда по-настоящему не узнаю, чего лишилась, но я полностью осознаю, что у меня никогда не было материнской любви.

– Что дальше?– спрашиваю я его.

– У тебя есть братья или сестры?

– Нет. Я одна.

– Это легко запомнить, – говорит он. – Как мы познакомились?

– Ты меня спрашиваешь?

– У тебя есть какие-нибудь идеи?

– Мы познакомились по объявлению, так? Так. Может, будем придерживаться этого варианта. Чем меньше мы лжем, тем меньше нам приходится напрягать память.

– Слишком убого, – стонет он.

– У тебя есть идея получше?

– Как насчет того, что мы познакомились прошлым летом, когда я работал в Джуно?

– Я никогда не была в Джуно, – говорю я ему. – Первый человек, который спросит меня о моем любимом ресторане или магазине в Джуно, получит от меня испуганный взгляд, как у лани в свете фар.

– У тебя и так глаза, как у лани, – заявляет он.

Я не готова к тому, что он скажет что-то настолько личное, его слова застают меня врасплох. Я смотрю на него, ожидая продолжения.

– У тебя большие карие глаза, как у лани, – говорит он, и на его щеках проступает румянец. – И эти длинные ресницы... – Он задумчиво смотрит на меня секунду, затем допивает остатки вина и отодвигает бокал. – Мне понятна твоя точка зрения. Будем придерживаться истории с объявлением.

Помимо моей беглой оценки, что Таннер условно хорош собой, на самом деле я не оценивала, нахожу ли его привлекательным. Он, безусловно, весьма крупный мужчина, а это не то, что я обычно ищу в партнере. Мы выглядели бы нелепо вместе, если бы я была ростом всего полтора метра, а он – больше 180 см. У меня было не так много парней, но большинство из них были низкого или среднего телосложения.

Интересно, каково это – иметь близость с таким крупным мужчиной, как Таннер.

От этой мысли у меня неожиданно оживает нижняя часть живота, а лицо начинает пылать. Я облизываю губы и допиваю остатки вина.

– Думаю, мне стоит немного освоиться, – говорю я, чувствуя себя уязвимой и смущенной, хотя он понятия не имеет, о чем я думала.

– Разумеется, – произносит он, проводя рукой по своим светлым волосам. – Да. Гм... Хорошая идея.

Я встаю и направляюсь к двери, оглядываясь через плечо, прежде чем уйти.

– Спасибо за вино.

Он поднимает голову и кивает.

– Не за что. Приходи к шести на ужин.

– Приду, – отвечаю я, позволяя двери позади меня захлопнуться.