Текст книги "Алмаз"
Автор книги: Кэти Хикман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
ГЛАВА 16
– И как вы находите ее преподобие?
Суора Аннунчиата, жизнерадостная, бодрая, с загорелым и обветренным от долгих часов работы на солнце лицом, казалось, не замечала мрачного настроения Аннетты, когда та пришла к ней в сад на следующее утро.
– Она в добром здравии, насколько возможно, – угрюмо ответила девушка.
– Неужели? – Садовница покачала головой. – Ну конечно, бедняжка уже в таком возрасте, да и… понимаете… – Женщина покрутила пальцем у виска.
– Нет, суора, ее преподобие в добром здравии. – Аннетта слегка повысила голос. – И далеко не так проста, как все думают, – пробормотала девушка себе под нос.
– Да неужто? – покачала головой монахиня. – Чего еще ожидать от дряхлой старушки?
– Нет же, говорю вам… – начала было бунтарка, но суора Аннунчиата уже бодро зашагала вперед, не скрывая восторга от новой помощницы.
– Вы были послушницей в нашем монастыре много лет назад. – Женщина лучезарно улыбнулась, демонстрируя крупные, слегка выдающиеся вперед зубы. – Работали в саду?
– Да, суора, – ледяным тоном ответила Аннетта.
Раньше ей, как и всем послушницам, часто приходилось трудиться в саду, но вспоминать об этом не хотелось.
– Прекрасно, замечательно, – как ни в чем не бывало продолжала болтать сестра-садовница, – следуйте за мной.
Дошли до огорода. У стены лежала куча кабачков и тыкв.
– Пожалуйста, подождите минутку. – Аннетта одной рукой приподняла юбки, из-под которых показались крошечные вышитые туфельки.
– М-да, так-так, – пробормотала Аннунчиата. Монахиня неодобрительно посмотрела на бархатную обувь, кружевной воротничок и вышитую сумочку, которую девушка всегда носила на поясе. – Господи боже мой, так дело не пойдет! Надо срочно раздобыть вам подходящую одежду, суора.
– Ну что вы, не стоит.
Придерживая юбки, Аннетта пробиралась по мощеному дворику. Можно было, конечно, надеть обычные туфли (в сундуке нашлось бы что-нибудь подходящее), но бывшая карие вознамерилась сделать садоводство невыносимым и для себя, и для других.
– Ладно, – проворковала суора Аннунчиата, – не будем сегодня заниматься огородом. Суора Вероника сейчас в гербарии, у нее наверняка найдется для вас занятие. Пойдемте, дорогая, поищем ее.
Работа в монастырском гербарии всегда считалась сложной: там сушили и сортировали лекарственные растения из ботанического сада. За годы жизни в конвенте Аннетта всего пару раз заходила в длинное здание с низкими потолками, которое примостилось за кухонными постройками. Пол там был земляной, в прохладном воздухе витали ароматы лаванды и розмарина, ромашки и руты душистой.
Несколько монашек деловито разбирали травы и цветы: подвешивали букеты к балкам или раскладывали на бумаге по узким полкам вдоль стен. Другая группа осторожно отделяла нужные части сушеных растений: семена из стручков и цветочных головок, закрытые бутоны, лепестки, стебли, или корни. Остальные упаковывали собранный материал, подписывали и помещали каждый сверток в деревянную шкатулку. В таком виде его продавали травникам и аптекарям Венеции.
Аннетта шла за суорой Аннунчиатой, которая то и дело останавливалась отщипнуть листик или цветок от очередной связки, разминала пальцами, нюхала, довольно кивала или неодобрительно щелкала языком и жестом приказывала выкинуть весь пучок.
Монахини расторопно выполняли указания. Среди них было лишь несколько клирошанок, остальные – послушницы. Все в одинаковых грубых домотканых рубашках и башмаках на деревянной подошве. Сестры работали тихо, сосредоточенно. Спокойствие бальзамом проливалось на израненный тревогами разум Аннетты. Здесь не было строгости салона, где суора Пурификасьон и «графини» то и дело одаривали остальных пренебрежительными взглядами. К тому же среди этих невинных агнцев в широкополых шляпах может прятаться та, к кому приходил монаркино. Бывшая служанка валиде не могла забыть ощущение его дыхания на коже, поцелуи. Одна мысль о ночном незнакомце взбудоражила ее чуть ли не до потери сознания.
– С Божьей помощью, сестра, – улыбнулась розовощекая Аннунчиата, заметив выражение лица спутницы, – вам у нас понравится.
Аннетта не собиралась работать ни здесь, ни где-то еще, поэтому отвернулась от растений.
– Я здесь не потому, что хочу, а но приказанию ее преподобия. – Она разозлилась из-за того, что потеряла самообладание.
Но наставница ни капельки не смутилась.
– Все мы трудимся во славу Господа. Суора Вероника не исключение, скоро убедитесь. Идите, дорогая, передайте, что вас прислала я. – Монахиня слегка подтолкнула Аннетту в нужном направлении.
Келья суоры Вероники отделялась от гербария небольшой крытой верандой. Девушка прошла сквозь раздвижные двери в большую комнату с высоким потолком. «Наверно, раньше тут был амбар». Деревянная галерея. Три стены, где только можно, завешаны полками с книгами. Четвертая – почти целиком окно. По танцующим на потолке солнечным зайчикам Аннетта догадалась, что оно выходит на лагуну. На другом конце – миниатюрная винтовая лестница. В центре – странная деревянная конструкция, слегка похожая на кафедру. Непонятный резкий запах.
За кафедрой, спиной к окну, сидела искомая суора. Вытянутое лошадиное лицо, римский нос. Женщина без возраста. На переносице – очки, в одной руке чернильная ручка, в другой – что-то вроде стеклянной сферы. Так погрузилась в работу, что не заметила гостью.
– Да-да, в чем дело? – спросила Вероника, не отрываясь от занятия.
– Простите, что беспокою… Меня прислала суора Аннунчиата.
– А зачем?
Монахиня окунула перо в чернильницу и начала аккуратно выводить крошечные буквы на бумаге.
– Ее преподобие приказала мне работать в саду. – Аннетта не знала, как реагировать на странное поведение собеседницы.
– Бонифация? Но здесь не сад.
Суора Вероника говорила задумчиво, будто мысли ее витали далеко отсюда. Монахиня продолжала сосредоточенно писать. Девушка даже подумала, что о ней забыли. Ученая сестра подняла глаза и крайне удивилась, обнаружив, что непрошеная гостья еще не ушла.
– Прошу прощения, но вы заблудились. Это не сад, – терпеливо повторила монахиня тихим и приятным, хоть и немного шуршащим голосом.
Аннетта тоже так думала. Комната похожа на библиотеку или скрипторий. При чем тут овощи, травы и цветы? Но, хоть желание работать и не появилось, девушке стало любопытно, чем занимается Вероника.
– Аннунчиата сказала, вам нужна помощь.
Суора отложила перо и внимательно посмотрела на сестру поверх очков.
– Вы были у нас послушницей и скоро примете постриг. Выжили после кораблекрушения и несколько лет провели в оттоманских землях.
Обычно Аннетта не любила вспоминать о своих приключениях, но прямота суоры Вероники застала ее врасплох.
– Да, – недолго думая, ответила она. – А можно посмотреть, что вы делаете?
– Конечно. Многие из этих цветов попали сюда из Порты.
Младшая монахиня подошла к кафедре. На самом деле женщина не писала, а рисовала. «Чернильная ручка» при ближайшем рассмотрении оказалась кисточкой. На наклонной столешнице – две одинаковые бумаги. На каждой изображены цветы. Длинные, тонкие стебли, похожие на веретено, занимали почти весь лист. Головки цветов – размокшие под дождем тюрбаны. Освещенные солнцем лепестки переливались малиновым и багряным, оранжевым и фиолетовым, ярко-розовым и нежно-коралловым.
Аннетта внимательнее рассмотрела каждый цветок. Один – почти круглый, как чаша; бутон раскрылся, обнажив нежные тычинки. Тончайшие, почти невесомые лепестки другого по форме напоминали мандолину. Его будто сорвали на заре: лепестки слегка загибались, прикрывая друг друга.
– Какая красота! – воскликнула девушка.
– Узнаете? – довольно взглянула на нее суора Вероника.
– Конечно, – кивнула молодая монахиня, – в садах султана росло множество таких цветов. Вот только названия я так и не узнала.
– Это тюльпаны. – Суоре польстила любознательность Аннетты. – Из Оттоманской империи, как и другие прекраснейшие растения нашего сада.
– Аббатиса сказала, что первым их привез ее брат.
– Да, но уже много лет наши торговцы продолжают дело. Сюда попадают самые красивые растения из Оттоманской империи: гиацинты, анемоны, фритилярии империалис; а еще из Индии, Китая, с островов, из Нового Света – со всех уголков мира. Сначала мы считали их просто диковинками, но теперь они пользуются спросом. Богатые любят красивые сады: одним они добавляют престижа, другие, как наш благодетель, брат Бонифации, хотят создать ботанический сад, как в Пизе и Падуе.
Аннетта вновь посмотрела на рисунки.
– Этот нравится мне больше всего. – Она указала на бело-розовый тюльпан, нижние стороны лепестков которого ближе к стеблю окрашивались в нежнейший серебристо-зеленый цвет.
– Все они стоят немалых денег. Но пестрые – самые дорогие. Посмотри через это, – Вероника протянула Аннетте стеклянную сферу, – сможешь разглядеть детали. Такими стеклами пользуются наши кружевницы.
Молодая клирошанка взглянула на рисунок через лупу.
– Ой, смотрите! – радостно вскрикнула она. – Муравьи!
По стеблю карабкались два крошечных труженика.
Девушка осторожно передвигала устройство по картинкам, восхищаясь мельчайшими деталями. На одном – капли росы сияют на «корне» листа. На другом – над нежными лепестками кружится маленькая бабочка, будто собранная из драгоценных камней. На третьем по цветку, изгибаясь, ползет мохнатая гусеница.
– Они как живые! Кажется, протяни руку – и сорвешь! – восхищенно сказала Аннетта, оторвавшись от рисунков. – Но разве это не весенние цветы?
– Да, рисункам уже много месяцев. Заказал торговец-коллекционер из Англии. Его агент приезжал несколько лет назад, а теперь он снова в Венеции. Недавно пришел снова и заказал еще один рисунок. Сегодня забирает. Когда ты появилась, я наносила заключительные мазки. – Суора Вероника сняла очки и потерла переносицу.
Несмотря на строгий взгляд, так она будто помолодела.
– Воистину права Аннунчиата: вы занимаетесь богоугодным делом. – Аннетта говорила искренне, но художница зыркнула так яростно, словно ее ужалила пчела.
– Мы делаем все, что можем, – сухо ответила она, водрузив очки обратно на нос, – и я действительно считаю свою работу богоугодной, что бы некоторые там ни говорили.
– Простите, я вовсе не хотела…
– Кто-то выращивает растения в саду, кто-то сортирует и высушивает цветы в гербарии, а я… их рисую. И это не тщеславие, – добавила Вероника, сверкнув глазами.
– Кто осмеливается говорить такое? – ужаснулась девушка.
Но Вероника не слушала ее.
– Это богоугодное дело, и я никому не позволю смеяться.
– Конечно, конечно, – попыталась заверить се Аннетта, но старшая монахиня не собиралась менять гнев на милость.
У края кафедры выстроились крошечные горшочки и склянки с минеральными пигментами, из которых мастерица делала краски. Аннетта потянулась за одной и случайно уронила на пол. Стеклянная бутылочка разбилась, и молотая киноварь превратилась в кровавое пятно на полу.
– Что ты наделала! – закричала суора Вероника, отталкивая Аннетту. – Уходи, уходи немедленно!
– Но меня прислали помогать вам!
– Ты ничем не сможешь помочь. Никто не может! – Монахиня встала на четвереньки и попыталась собрать осколки стекла.
– Пожалуйста, позвольте. – Девушка опустилась рядом с ней на колени. – Вы можете порезаться!
– Нет! – Суора Вероника села на пол, вытерла лоб и махнула рукой в сторону винтовой лестницы. – Поднимись туда. Скоро придет посетитель. Я постараюсь навести порядок, а ты подай знак, если кого-нибудь заметишь, – сказала она, как и раньше, бесстрастно.
Аннетта поднялась по винтовой лестнице. В конвенте запрещалось держать при себе книги, но здесь их было просто море. Девушка подумала, что никогда не видела столько томов в одном месте. Некоторые были старыми, другие, казалось, только что переплели в светлую телячью кожу с золотым тиснением на корешках.
Наклонив голову, молодая клирошанка с трудом разбирала иностранные названия: «De Historia Stirpium» [16]16
«Известные комментарии об истории растений» Леонарда Фукса. – (Прим. ред.).
[Закрыть], «Der Gart der Gesundheit» [17]17
«Сад здоровья» Иоганна Грюнингера. – (Прим. ред.).
[Закрыть], «Herbarum vivae eicones» [18]18
«Изображение растений» Брюнфельса. – (Прим. ред.).
[Закрыть]. Как эти книги попали сюда? Может, их подарили богатые заказчики? Наверное, дорого стоят. Аннетта никогда не питала к чтению особой склонности, хоть и умела, а немногие научные труды, которые ей доводилось держать в руках, были написаны на непонятной латыни.
Девушка посмотрела вниз и увидела, что старшая монахиня все еще стоит на коленях, пытаясь оттереть тряпкой пятна с пола. Руки и платье суоры Вероники запачкались в алой краске. Аннетта задумалась: что значил этот внезапный порыв?
Молодая клирошанка быстро поняла, насколько работа захватывала старшую сестру. Ничего удивительного, что она так разозлилась от одной мысли, что кто-то попробует запретить ей рисовать. Какое все-таки необычное занятие для монахини! В гареме – похожем на монастырь, населенном и управляемом женщинами – могли притеснять физически, но душа оставалась свободной. В конвенте все наоборот. Аннетта подумала о суоре Пурификасьон и аббатисе Бонифации, о неизвестной монахине и ее любовнике, об Аннунчиате и ее саде – и о суоре Веронике с ее рисунками. Несмотря на прошлый богатый опыт, девушка только начинала понимать интриги, соперничество и амбиции монастырских насельниц.
И тут она услышала лодочника, вспомнила приказ высматривать агента коллекционера и подошла к окну.
Солнце светило так ярко, что лучи немного ослепили бывшую карие. Лагуна мерцала бледно-зеленым, неподалеку виднелись сады и купол Сан-Джорджо Маджорс, а за ним – золотисто-розовое облако Венеции. Воды были переполнены лодками всех мастей, от торговых галер до яликов.
Весельное суденышко с двумя мужчинами на борту направлялось в сторону монастыря. Один пассажир – старый, приземистый, в желтом тюрбане, а другой…
Аннетта замерла на месте. Santa Madonna! Не может быть! Сначала глазам не поверила. Снова он? Кудрявые каштановые волосы до плеч, холодные камни глаз, поставил одну ногу на борт. Таким же она видела его в первый раз, через подзорную трубу из окна дортуара, в день свадебного визита.
Незнакомец из сада.
ГЛАВА 17
Наутро после ночи в ридотто Зуана Меммо Джон отправился в монастырь с Амброзом, предчувствуя приключение совсем иного рода. От сияния бледно-зеленых вод лагуны аж глаза болели, поэтому Керью прищурился, наблюдая, как лодка медленно приближается к конвенту. То тут, то там виднелись верхушки тополей, кипарисов, лимонных деревьев. Молодой человек с легкостью представил знаменитый ботанический сад, с которым так близко познакомился за последние недели, что мог выбраться оттуда даже с закрытыми глазами. Слуга Пиндара беспокойно расхаживал по корме лодки. Воспоминания о недавней авантюре должны были бы вызвать у него улыбку, но мысли о монахине, которую он причастил, уже не доставляли удовольствия. Она была благодарна, спору нет. Оказалась даже слишком сговорчивой, на его вкус. По настоянию Джона они сделали это прямо под носом у молодых сестричек, что придало процессу хоть какую-то пикантность, но в остальном было скучно. Что это? Тоска? Отвращение? Джон грустно взглянул в зеленые глубины. Да кому какое дело? Уж точно не ему. Он просто поможет навести справки о даме из гарема – и наконец-то избавится от Пиндара, Амброза, Зуана Меммо, Франческо и даже от Констанцы. С него достаточно. Нестерпимо захотелось уехать домой. Джон погрузился в размышления и не сразу понял, что Амброз, сидевший на носу лодки, пытается привлечь его внимание.
– Да, мистер Джонс?
– Далеко, не слышно! – Коллекционер знаком велел Керью подойти. – Постарайся не усесться ненароком мне на колени.
Но Джон уже ловко пробрался на нос.
– Да, сударь?
– Сядь, прекрати раскачивать лодку. Скачешь тут, как обезьяна, – взмолился Амброз, прижимая к себе шкатулки и пытаясь удержать равновесие.
Керью послушно сел и безо всякого энтузиазма взглянул на собеседника. Слуга Пиндара уже пожалел, что согласился сопроводить Джонса в конвент. Амброз в восточном наряде и желтом тюрбане напоминал гигантского птенца. Джон подумал, что вблизи нос его спутника кажется еще огромнее: достоин любой коллекции диковинок, которые так усердно собирал его обладатель. Керью быстро отвел взгляд. Позади, на горизонте, в розовой дымке мерцала Венеция.
– Знаешь, зачем я взял тебя с собой?
Джон тихонько вздохнул: последнее, что сейчас хотелось слушать, – нравоучения.
– Черт побери, сударь, даже не догадываюсь!
– А куда делось твое хваленое любопытство? – с хитрецой взглянул на него Амброз. – Попробуй угадать.
– Слышал, там есть монахиня, которая рисует, – предположил юноша, глядя прямо перед собой.
– Да, сестра Вероника – одна из причин. Мы давно знакомы, она божественно пишет пастелью и красками. Изумительно тонкая работа, изумительно… – Джонс довольно потер руки, как делал всегда, обсуждая свои сокровища. – Теперь ее услугами пользуются многие коллекционеры, но я нашел ее первым.
– Она тоже ваш осведомитель? – Керью решил не стесняться в выражениях. – Должно быть, ей многое известно, – тихо добавил он.
Если Амброз и заметил насмешку, то вида не подал.
– А ты сообразительный малый, Джон.
– Долгие годы практики, мистер Амброз. – Керью и бровью не повел. – Стараюсь не отставать от хозяина.
Молодой человек посмотрел через плечо Джонса на остров в форме полумесяца. Гвидекку облюбовали вельможи: то тут, то там высились их загородные дома. Фруктовые сады спускались к самой воде, на узком песчаном пляже охотились за крабами мальчишки. «Господи Иисусе, не надо было соглашаться на эту поездку, но путь к отступлению уже отрезан».
– От хозяина? – Амброз прикрыл рукой глаза от солнца. – К этой теме мы скоро вернемся, а пока…
– Думаете, монашка-художница может что-то знать о даме из гарема? – перебил его Керью.
– Скорее всего. – Джонс поудобнее устроился на подушках. – Если кто и знает что-нибудь о таинственной леди и ее драгоценностях, так это сестра Вероника. К ней все время приезжают, она в курсе всех событий на лагуне. Правда, сильно сомневаюсь, что она действительно существует, как бы ни надеялся на это Пиндар.
– Кто, сбежавшая из гарема дама с драгоценностями?
– Конечно.
– Но ведь Просперо говорил…
– Ох уж мне эти ювелиры! – всплеснул руками Амброз. – Таких выдумщиков еще попробуй отыщи! Камни краденые, вот ловкачи и придумывают сказки, чтобы оправдаться. На Риальто ходят совершенно дикие слухи, и большинство из них – полная чушь, тебе ли не знать!
– Возможно, вы правы.
А возможно, нет. Слышал ли Джонс, как Просперо рассказывал им о бриллианте? Керью подвела память. Зато он отлично помнил все, что произошло час спустя в ридотто Зуана Меммо. Голубой Султан – не полная чушь. Знал ли Амброз, способный добывать информацию из воздуха, об их тайном визите? Ситуация и правда любопытная.
– А Голубой Султан – тоже легенда с Риальто? – бесстрастно спросил Керью.
– Почти наверняка, – твердо заверил его коллекционер. – Хотя Пиндар не желает в это верить. Он словно одержимый. И нам совсем не нужно, чтобы он считал, что этот камень – даже если он существует – связан с Селией Лампри.
Джонс хитро взглянул на Керью, но тот молчал, переваривая услышанное.
– Так вы все знаете? – спросил он наконец.
– О судьбе Селии Лампри? – довольно хохотнул Амброз. – Благослови тебя Господь, я знал ее совсем крошкой, знал ее отца, капитана, да упокоятся их души с миром. О кораблекрушении слышали все торговцы Лондона. Девушка утонула, а вместе с ней пошло на дно огромное богатство. И если Пол думает, что она может оказаться пресловутой дамой из гарема, то жестоко ошибается. – Коллекционер окинул Керью долгим проницательным взглядом. – Говорят, ты видел ее.
– Да. Или думаю, что видел.
– То есть ты не уверен?
– Нет, конечно, уверен. По крайней мере, тогда… был.
– Сколько лет прошло?
– Четыре… А кажется, гораздо больше… по разным причинам.
Джон отвел взгляд. Каждый раз, вспоминая о том дне, он обнаруживал, что картинка теряет четкость, словно отражение лунного света в воде.
– Тогда я был с Томом Даллемом, – неожиданно для самого себя добавил повар.
– Органных дел мастером?
– Да.
Томас Даллем! За все эти годы Керью впервые упомянул его имя. Вспомнил день, когда они вместе пошли во дворец. Во дворике, вымощенном мрамором, Даллем строил орган – подарок султану от торговцев Левантийской компании. Охранники дали им знак приблизиться к маленькой решетке, и они увидели потайной дворик, где около тридцати наложниц Великого Турка играли в мяч. Джон вспомнил, как страж затопал ногами, отгоняя мужчин.
– Но я не мог сдвинуться с места. Там была… девушка, непохожая на остальных.
Картина вновь ожила у него перед глазами. Наложница в богатом наряде сидела чуть в сторонке. На шее сияло, кажется, жемчужное ожерелье. Бледная кожа, золотисто-рыжие волосы. Даллем потянул его за рукав, умоляя поторопиться. Но Джон узнал пленницу. Потер глаза. Вспомнил, как, задыхаясь, произнес: «Боже правый, это Селия Лампри! А мы считали ее мертвой!»
– Я бы узнал ее из тысячи.
– Лично я считаю, что девки в шароварах все на одно лицо, – внезапно хохотнул Амброз. – Змеиное гнездо! Невеста Пиндара – в курятнике султана. С ума сойти!
Похоже, охотника за редкостями история позабавила.
– А тебе не приходило в голову не болтать об этом? Ну да ладно, чего теперь говорить, – вздохнул он.
Джонс приподнялся над подушками.
– Была еще одна причина взять тебя с собой. Теперь я вижу, что не ошибся с выбором спутника. Ты сможешь разузнать все, что надо. Пол говорит, ты здесь неплохо ориентируешься. – Амброз указал на остров.
– Неплохо ориентируюсь? – Керью хрустнул пальцами. – Что вы имеете в виду, сударь?
– О, я прекрасно осведомлен о твоих невинных шалостях, – пропел собеседник. – Не беспокойся, мне нет до этого ровным счетом никакого дела. Целый дом незамужних женщин, предоставленных самим себе… Вот они, плоды торга между еретиками и католиками. – Амброз заговорил вполголоса: – А чего еще можно было ожидать? Сам-то я не держусь за старые порядки. Ты совсем молод, не застал роспуск монастырей, а я помню те времена и не осуждаю старину Генриха. Конечно, будь ты моим слугой, я бы взял кнут и хорошенько тебя выпорол, но, к счастью, твое воспитание – не моя забота. А почему он этим не занимается? – Окунув пальцы в воду за бортом, Джонс задумчиво смотрел на оставляемый ими след.
– Почему не бьет меня кнутом?
– Да у тебя острый язык, как я погляжу, – благодушно улыбнулся коллекционер.
Керью посмотрел на Амброза, а потом снова быстро отвел взгляд. Разговор принял неожиданный оборот, и Джону это совсем не нравилось.
– Слуга, который не прислуживает. Повар, который не готовит. Так похоже на Шута. И это только начало. – Агент Парвиша взглянул на Джона. – Ничуть не лучше, чем запереть толпу женщин в монастыре. Противоречие законам природы. Это про-ти-во-ес-тест-вен-но, – проговорил Джонс, подчеркивая каждый слог, – совершенно противоестественно. Ну хватит, – нетерпеливо продолжил он, – ты что, язык проглотил?
Если до этого Керью и хотел поделиться с Амброзом некоторыми мыслями, то сейчас предпочел бы гореть в аду.
– Не знаю, сударь, полагаю, вы мне объясните. – Джон посмотрел коллекционеру в глаза.
Но Амброз внезапно потерял к нему всякий интерес.
– Что ж, это может подождать. Рано или поздно я все узнаю. – Он сиял тюрбан и задумчиво почесал внушительный нос. – Но факт остается фактом: твой хозяин впал в меланхолию. И наш долг – помочь, пока он не нанес себе еще больший вред.
Тем временем лодка достигла острова. Амброз задумчиво втянул носом воздух.
– Говорят, летом здесь снова будет эпидемия чумы. Боже милостивый, еще бы, в такую жару! Но ты уже уедешь. Или это слухи?
– Отправлюсь домой на первом же торговом корабле.
Это Керью мог и не скрывать.
– Окончательное решение?
Джон ничего не ответил.
– Многое в его жизни сокрыто от тебя, но твой хозяин действительно блуждает в потемках.
