Текст книги "Алмаз"
Автор книги: Кэти Хикман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)
Джон прочистил горло и с трудом выдавил:
– Нет, не он…
– Это дом Констанцы Фабии? – заговорил незнакомец.
– А вы кто такой?
– Хотелось бы задать вам тот же вопрос, – съязвил мужчина на безупречном английском. – Мне сказали, здесь можно найти Пола Пиндара, представителя почтенной Левантийской компании.
– Мистер Джонс? Амброз Джонс? – поперхнулся Керью. – Мы не ожидали вас так скоро.
– Мы? – Мужчина в дорожном плаще переступил порог. – С кем имею честь?
В этот момент две свечи вспыхнули, и Констанца с Джоном наконец-то смогли рассмотреть гостя: мужчина за пятьдесят, зачесанные назад седеющие волосы, высокий лоб, блеклые голубые бусинки глаз, на голове ярко-желтый шелковый тюрбан в стиле Оттоманской империи. Но самым приметным, безусловно, был нос: необычной формы, он занимал большую часть лица. Будто к ним пожаловало мифическое чудище.
Джонс быстро окинул взглядом комнату и помрачнел.
– Как прикажете вас понимать? – Он поставил на пол принесенный деревянный ларец и недобро глянул на собеседников. – Это что, какая-то шутка?
– Керью? – недоуменно посмотрела на юношу Констанца.
Повар не сказал ни слова.
– Это твой друг? – спросила она более резким тоном. – Тот самый, о котором ты так… красочно рассказывал сегодня?
Она повернулась к Джонсу и заговорила ласково, как могут лишь венецианские куртизанки:
– Хочется быть гостеприимной, сударь, но я в затруднении…
Мужчина в тюрбане ничего не ответил, не поддался очарованию. Внимательные глаза оглядывали комнату, будто освещая ее лучом маяка: много места, мало мебели, кровать из резного дерева, пустые бокалы, куртизанка с распущенными волосами и оголенной шеей. Губы Джонса сжались в угрожающую ухмылку.
– Так-так, – обратился он к слуге Пиндара. – Джон Керью, полагаю? Стало быть, вот где проводит время ваш хозяин? Это многое объясняет. А зачем он меня пригласил в бордель?
– Бордель?! – Настала очередь Констанцы угрожающе посмотреть на гостя. – Джон, как это понимать? Что он себе позволяет? Кто этот… этот… – Женщина осеклась, не сумев подобрать слово.
– Констанца, мне очень жаль. Поверь, пожалуйста.
Ножи на поясе Керью зловеще блеснули в сумрачном сиянии дымящих свечей. Фабия внезапно будто стала выше ростом.
– Что все это значит? Ты позвал его сюда намеренно?
– Прошу, поверь, другого выхода не было.
– То есть как это – не было другого выхода? Объясните, что здесь происходит! – заорал Амброз Джонс.
– Джентльмены, джентльмены! Констанца! Прошу вас! – раздался из-за двери вкрадчивый низкий голос.
– Пол!
– Пиндар!
Все трое резко посмотрели на дверь. На пороге стоял высокий стройный мужчина, с головы до ног одетый в черное. Издалека он мог бы показаться аристократом, даже модником: короткий плащ, бархатный камзол, шляпа с высокой тульей. Но любой, кто хорошо знал купца, сразу бы заметил жуткий контраст: впалые щеки, странное сияние глаз, мертвенную бледность лица, присущую людям, редко видящим дневной свет.
– Кон-стан-ца, – медленно выговорил Пол Пиндар по слогам, будто губы и язык плохо слушались его. – А вы, сударь, если не ошибаюсь, Ам-броз Джонс.
Пиндар глянул на Керью, который успел неслышно отойти в сумрак за кроватью.
– И конечно же, Джон!
Купец пошатнулся и начал клониться, но вовремя схватился за ручку двери.
Повар молча смотрел то на хозяина, то на Амброза.
– Не думай, что хорошо спрятался, подлый предатель, – прошипел Пол. – Я вижу, как сверкают белки твоих глаз.
Керью не ответил. Пиндар взъярился и быстрым изящным движением выхватил из-за пояса кинжал.
– Шум, неприятности, неразбериха – и он всегда тут как тут! – провозгласил Пол, обращаясь к остальным. Слегка пошатываясь, показал кинжалом на слугу. – А теперь я убью тебя, чертов урод!
Пиндар наклонился вперед… и вдруг с шумом рухнул, словно срубленное дерево.
Из его кармана выпал твердый круглый предмет величиной с детский кулачок и покатился по полу. Никто этого не заметил, и вещица, ослепительно сверкнув, закатилась под кровать.
ГЛАВА 5
Один из островов Венецианской лагуны, 1604 г.
Аннетта стояла у окна и слушала звон колоколов.
Открывался прекрасный вид на сад: аккуратно подстриженная живая изгородь, с любовью посаженные цветы и травы, каждый сорт на отдельной клумбе. Еще немного, и оазис падет жертвой жары, но пока стояло раннее утро, зелень пахла сладкой свежестью, обдавая все вокруг мятной прохладой. По саду с неизменной маленькой деревянной лейкой в руках шла Аннунчиата. Ее белый силуэт то пропадал среди фруктовых деревьев, то появлялся вновь. Вдали виднелись стены знаменитого ботанического сада при конвенте, кипарисовая аллея, серебристые волны лагуны.
«Красота неописуемая», – довольно подумала девушка. Она была богата и могла позволить себе роскошь.
Аннетта потянулась, вдохнула прохладный, напоенный морем ароматов воздух. День обещал быть чудесным: племянница Франчески выходит замуж, они соберутся вместе, как в старые добрые времена. Счастливой паре приготовили в подарок вино, пирожные и гору сластей. Никаких заносчивых «графинь», которые считают, что салон принадлежит только им, а девушкам попроще остается пойти и повеситься.
«Правда, птенчик?» – подумала Аннетта и взяла с подоконника байку, чтобы аккуратно насыпать зерна в птичью клетку, висевшую на притолоке.
Воробей спрыгнул с жердочки, сверкнув угольками глаз.
Несмотря на предвкушение празднества, одеваться еще не хотелось. У ног стоял таз с водой, лежала льняная тряпица – девушка только что помылась. Подруги считали, что купаться так часто – ненормально, но от старых привычек избавиться сложно. К тому же прикосновение легкого ветерка приятно холодило влажную кожу, заставляя дрожать от удовольствия.
Неподалеку, на острове рядом с Гвидеккой, вовсю трудился звонарь Сан-Джорджо Маджоре. Глухой перезвон медных колоколов… «Такой родной», – неожиданно подумалось Аннетте. Она даже не сознавала, что все эти годы на чужбине ей так сильно не хватало благовеста. И чудесного вида. В том, другом месте, где пришлось провести столько времени, никому не позволено любоваться из окна на такую красоту.
Девушка вздохнула: пора одеваться. Но как же приятно просто постоять у окна! И совершенно безопасно, хоть она и не одета. Аннунчиата шла через сад к дому, то и дело останавливаясь, чтобы срезать увядшие розы. Она несла корзинку, полную собранных в гербарии цветов. «Вот посмотрит наверх, – подумала Аннетта, – и увидит меня голую». Она знала, что Аннунчиате ужасно хочется поднять глаза, но монахиня твердо решила не делать этого. На щеках бывшей узницы гарема появились ямочки. Она уже и забыла, какое прекрасное развлечение – шокировать сестер.
За спиной девушки, на постели, был разложен сегодняшний наряд. День обещал быть жарким, но Аннетта все-таки решила надеть шелковые чулки с вышитыми стрелками. Почти прозрачная сорочка из тончайшего батиста. На воротнике и рукавах – только вошедшая в моду черная вышивка. Она как-то сказала Евфемии, что эта рубашка легче воздуха. Поверх – корсаж, жестче, чем хотелось, но зато с двумя слоями венецианского кружева на вороте. Аннетта сама завязала шнурки, посильнее стянув их на груди, чтобы подчеркнуть округлости.
Можно было попросить одну из конверс зашнуровать, но девушка не любила, когда они совали нос в ее комнату. Охваченная внезапным бунтарством, она привязала кружевными лентами к корсажу расшитую золотом нижнюю юбку из дымчатого шелка, такую прекрасную, что сердце кровью обливалось, когда приходилось прятать се под невзрачной одеждой. Хотела надеть инкрустированные перламутром башмачки: деревянная подошва, каблук высотой девять сантиметров, – но в последний момент передумала и предпочла им мягкие парчовые туфельки.
В завершение туалета убрала волосы наверх. Оставила два локона у висков и аккуратно придала им нужную форму, поплевав на пальцы. Надела на шею две массивные золотые цепи. Талию подчеркивал пояс, с которого свисала цепочка с веером и молитвенником.
Из крошечного проема в стене над изголовьем кровати Аннетта вынула круглый предмет, завязанный в полуистлевшую тряпицу. Развернула ее и достала посеребренное зеркало в раме. Взглянула на свое идеальное отражение. Вот пользоваться зеркалами не разрешалось, но какое ей дело до здешних запретов? Прожив недолгую, но насыщенную жизнь, Аннетта решила, что с нее хватит правил. Говорят, это грех тщеславия. Более тяжкий, чем все ее последние прегрешения: держит в келье воробья – домашнего любимца и кур в плетеной клети за дверью, чтобы к завтраку всегда были свежие яйца; носит шелка и кружева, золотые цепочки, бесстыдно стоит голышом у окна, вводя других в искушение. Еще несколько минут суора Аннетта, послушница монастыря Санта-Клара, которая вскоре примет постриг, смотрела в запретное зеркало, беспечно восхищаясь своей красотой.
Видимо, колокола давно замолкли, потому что тишину вновь нарушил перезвон. Она наверняка опаздывает. Взяла с кровати маленькую сумочку из вышитого розового бархата, аккуратно положила в карман, а затем неторопливо спустилась по лестнице и присоединилась к сестрам в общей молитве.
ГЛАВА 6
Проснувшись, Пол не сразу понял, где находится. Было очень темно. Он лежал на кровати с балдахином. Комната с высокими потолками, стены украшены панелями из тисненой кожи, тяжелые дамастовые драпировки не дают солнечным лучам проникнуть внутрь. А еще кто-то стоит в изножье и смотрит на него.
– Констанца?
– Проснулся?
– Да.
Попробовал повернуться на другой бок, но переносицу пронзила острая боль.
– Как себя чувствуешь?
Плеск воды в тазу. Лба коснулось прохладное полотенце.
– Ай, не надо!
Поднес руку ко лбу и нащупал огромную шишку.
– Господи Иисусе!
– Больно?
Провел кончиками пальцев по лицу.
– Мой нос! Господи, похоже, он сломан!
– Думаю, да, – подтвердила Констанца без тени сочувствия. – Ты упал ничком на пол прямо тут.
– Упал?
Купец облизнул потрескавшиеся губы. Ощутил во рту странный металлический привкус.
Не сразу понял, что это кровь. Черные засохшие комья покрывали его бороду и шевелюру.
О господи!
Откинулся на подушки, закрыл глаза и медленно, с отвращением начал вспоминать прошлую ночь.
– Керью просил кое-что тебе передать. – Куртизанка протянула стакан воды.
– Керью? – Торговец открыл глаза, резко повернул голову и едва не заорал от боли. – Я убил его?
– Нет.
– А жаль, – вздохнул Пиндар, снова закрывая глаза. – Ничего, в следующий раз.
Удивительно, но Констанца промолчала.
– Он всегда был… – медленно произнес Пол, – грязной… лживой тварью.
Перед глазами все еще плавали красные пятна ярости, хоть он и забыл, за что собирался прикончить слугу.
Женщина ничего на это не сказала.
«Ну и черт с вами обоими!»
Пиндар смотрел в темноту. Разговор утомил его, но головная боль мешала уснуть. Может, вина выпить? Одна мысль об этом, обычно столь заманчивая, заставила желудок сжаться. Констанца должна была что-то сообщить, а он никак не мог вспомнить что. Пол лежал в темноте, надеясь на скорый приход Морфея. В голове мелькали обрывочные картинки событий минувшей ночи.
Господи Иисусе! Внезапно сон как рукой сняло.
– Констанца?
– Да?
Морщась от боли, купец повернулся на бок и спросил:
– Прошлой ночью здесь был кто-то кроме Джона?
– Амброз Джонс.
– О боже!
– Не помнишь, как вы разговаривали? Он дал тебе письмо.
– Письмо? Ах да… – Пол лихорадочно пошарил рукой по смятым простыням. – Да, вот оно! Нужен свет.
Куртизанка раздвинула занавески. Мужчина сел, быстро прочитал и вновь откинулся на подушки. Долго лежал без движения, глядя в потолок.
– Он был очень сердит. – Констанца присела на край кровати с бокалом вина в руке. – За что он так злится на тебя, Пол?
– Спасибо, не хочу.
Пиндар внезапно почувствовал себя опустошенным, высохшим, словно выбеленная временем кость.
– Я и не предлагаю, – усмехнулась Фабия. – Кто такой этот Джонс? – добавила она чуть мягче. – И почему вы оба его боитесь?
– Амброз? – Пол не отрывал глаз от потолка. – Не знаю, кого именно ты называешь Амброзом. У него много ипостасей. Думаю, для тебя проще считать его коллекционером.
– Коллекционером?
– Да, помимо прочего. Он работает на моего знакомого из Левантийской компании в Лондоне. Его имя Парвиш. Достает красивые вещи для его собрания раритетов.
– Припоминаю… Ты ведь когда-то ходил у него в учениках?
– Да, было дело. Давным-давно.
Купец провел рукой по лицу: нос опух, глаза заплыли. Показалось, что ему снова восемнадцать лет: Лондон, снег в ботинках, кровь из носа…
Оба помолчали с минуту.
– Он хотел опозорить меня.
– Кто? Парвиш?
– Да нет же, Керью. – Пол откинулся на груду подушек. – Знает ведь, что Амброз доложит обо всем Парвишу.
Резким движением Пиндар схватил гадалку за хрупкое запястье.
– И ты обо всем знала! – Он сжимал руку, пока Констанца не съежилась от боли.
– Поэтому послала за мной? Вы оба знаете, что я не смог бы не прийти.
– Он не объяснил зачем! – Женщина попыталась вырваться, но Пол как пиявка вцепился в кожу. – Я ничего не знала, клянусь…
«Да… для образованного человека он поразительно силен», – подумала куртизанка.
– Уверена?
– Если бы знала, поступила бы так же. С радостью.
– Правда?
Торговец так резко отпустил Фабию, что она упала и ударилась головой о спинку кровати.
– Он всегда был слишком умен, – процедил сквозь зубы Пол, даже не взглянув на Констанцу, – но действовал только в своих интересах.
Купец встал с кровати и вышел на маленькую готическую аркаду, смотревшую на изгиб канала. «Амброз. Господи Иисусе! И о чем только думал Керью?»
Нервно пробежал пальцами по кудрям, по щетине на лице. Стояло раннее утро, но лучи солнца уже ярко освещали палаццо на той стороне водного потока. Оштукатуренные стены дворца покрасили в типичный для Венеции розоватый оттенок. «В нашем деле, – подумал Пол, – цвет можно назвать как угодно: хоть „румянцем леди“, хоть „опунцией“. Но как найти правильное слово, чтобы описать этот оттенок?»
Он вдохнул ставший привычным запах канала. «Сегодня будет жуткая жара». Посмотрел вниз: зеленая пучина манила прохладой. Обычно его зачаровывали и отражения стрельчатых окон в воде, и крики гондольеров, и игра света с тенью, но сейчас купец мог думать лишь об одном. «Моя гондола уплыла, – раздраженно повторял Пол про себя, – и нет смысла гадать, в каком направлении. Джона, конечно, и след простыл».
– Керью считает, ты катишься в пропасть, – заговорила сидящая на кровати Констанца, словно прочитав его мысли.
– Ах, так вот оно что! – ехидно отозвался Пиндар. – Еще есть новости?
– В Венеции об этом знает каждый торговец.
– Продолжай.
– Ты забросил дела. Проиграл все деньги. Или пропил. – Куртизанка словно решила, что терять нечего. – Позоришь уважаемую компанию.
– Это сказал мой слуга?! – возмутился Пол.
– Нет, думаю, это слова твоего друга Джонса, – нервно добавила Фабия.
– Мм… – Пиндара снова затошнило, и он прикрыл глаза.
– Мм? Это все?
– Ну, если тебя интересует мое мнение, Амброз несколько сгустил краски, – мягко произнес Пиндар. – А что он еще сказал? – с неприкрытым любопытством добавил торговец.
– Все в том же духе. Вариации на тему, если можно так выразиться. Мол, ходят слухи, что тебя прогонят из компании.
– Правда?
– Господи, да сколько же ты вчера выпил? – Констанца не могла скрыть нараставшее раздражение. – Что, вообще ничего не помнишь?
Пол промолчал.
– Он был очень зол.
– Это мне и так ясно.
– Потому что ты проматываешь деньги, пьешь, – подлила куртизанка масла в огонь, – а с такими уважаемые торговцы дел не ведут.
– Да еще и знаюсь со шлюхами.
– Да, он сказал именно так.
– Констанца, – Пиндар обернулся, – прости, пожалуйста. Амброз зашел слишком далеко.
Мужчина подошел к кровати, обнял гадалку за плечи – на этот раз очень нежно – и притянул к себе. Она не протестовала, просто прижалась щекой к его груди. Пиндар погладил женщину по волосам. Он часто так делал, пребывая в задумчивости. Куртизанка вдохнула успевший стать родным запах его тела.
– Красноречивый вздох.
– А это я вздыхаю?
Она прикрыла глаза и поняла, что устала как собака: почти две ночи не смыкала глаз. «С радостью заснула бы навечно, – подумала Констанца, – если бы ты, любимый, остался со мной». Но вслух этого не сказала.
– И что ты будешь делать с Амброзом? – немного помолчав, задумчиво спросила Фабия.
– Он меня не волнует. В отличие от Керью.
Пол запустил пальцы ей в кудри.
– Джон тебя любит…
– Бог с тобой! Он не любит никого, кроме себя.
Снова повисло молчание.
– Он думает, ты почти обезумел от горя, – рискнула затронуть скользкую тему Констанца.
– Это правда.
– От горя и ярости.
Пиндар, казалось, ничего не слышал.
– Из-за девушки, которая осталась в Константинополе.
– Керью – мой слуга. Откуда ему знать о таких вещах?
– Он ждал тебя всю ночь. Думаю, не для того, чтобы опозорить. Джон хочет спасти тебя…
– Спасти меня?! Да этот пройдоха просто хочет уберечь собственную шкуру! Если я разорюсь, ему тоже будет не на что жить. Ты знаешь его не так хорошо, как я. А где он?
– Джон? На Гвидекке или где-то на островах. Сегодня свадьба, не помню чья, – с трудом сдерживая зевок, пробормотала Констанца, – в каком-то конвенте.
– Свадьба?
– Какая-то девушка выходит замуж.
– Девушка всегда найдется, – сонно прошептал Пол.
Фабия еще крепче прижалась к его груди, прислушалась к дыханию. Рука любимого медленно скользила по ее волосам. Вскоре женщина уснула.
Пиндар, видимо, спал долго, потому что проснулся с ясной головой и переполненным мочевым пузырем. Кто-то задернул шторы. Между складками тяжелого полотна пробивался одинокий луч солнца. Довольно яркий, кстати. Пол решил, что уже миновал полдень. Обычно в это время приходила служанка, открывала окна, мыла бокалы, собирала куриные кости, оставшиеся от ужина, приносила чистое постельное белье и горячую воду, чтобы госпожа могла совершить утреннее омовение – Констанца всегда щепетильна насчет туалета. Но сегодня, кроме них, в комнате никого не было.
«Может, хозяйка попросила не мешать, иногда такое случается», – подумал купец, но не успокоился. Навязчивая мысль, словно с рванный ветром сухой лист, кружилась в голове. Мужчина прислушался. В палаццо царила оглушительная тишина: ни голосов слуг, ни хозяйских указаний, ни скрипа паркета, ни дребезжания посуды. Даже в ушах зазвенело. Вдали ударил колокол: час пополудни.
Пиндар вспомнил о Керью. Интересно, тот еще на свадьбе? Обвел взглядом комнату. Столик возле кровати покрыт турецким ковром. На нем пустые бокалы и колода карт. Стены облицованы деревом вперемежку с панелями тисненой кожи искусной работы. На них нарисованы цветы и райские птицы. Края позолочены. Панель над кассоне, не такая яркая, как остальные, бросилась в глаза. Когда-то там висело огромное зеркало в богато украшенной резьбой деревянной раме. «Интересно, куда Констанц его дела?» – подумал он.
Память услужливо нарисовала тот день, когда он, еще юноша, впервые пришел в эту самую комнату. Казалось, с тех пор здесь ничего не изменилось. А тогда неотъемлемой частью интерьера была Она. Мадонна не могла показаться прекраснее истомленному паломнику. Он снова ощутил мучительное предвкушение, будто впервые видел диковинное существо – сирену или сфинкса, – слишком прекрасное для большинства смертных.
Хозяйка, слывшая одной из знаменитейших куртизанок Венеции, уделила им внимание, когда они в первый раз приехали в город, угостила цукатами и вином в золотых кубках. Пол вспомнил, как с приятелем Франческо сидел в ее передней. Ждали так долго, что почти жалели о неимоверной сумме, которую отдали за возможность познакомиться с известной особой. Улыбнулся: самонадеянные, избалованные, только что разбогатевшие юнцы три недели с возрастающим чувством тошноты ожидали чуда. И столько заплатили… От воспоминаний у него на лбу аж испарина выступила.
Он и до того не чурался женщин легкого поведения. Найти их в Саутварке не составляло труда (подмастерья и то захаживали), но юный Пиндар глубоко заблуждался, думая, что здесь его ждет нечто подобное. Они с Франческо стояли в передней, наряженные, как дрессированные мартышки, в смехотворные бархатные панталоны, только что вошедшие в моду. Пол теперешний непроизвольно улыбнулся.
Он не помнил, как долго пришлось ждать. Тогда казалось – вечность. Вдруг распахнулись двери в комнату, освещенную множеством свечей, ярких как солнце. И наконец юноши увидели ее в расцвете ошеломляющей красоты: темные волосы, свободно ниспадающие на плечи, сногсшибательное платье тончайшего золотого шитья, кольца на пальцах и драгоценные камни на шее. Девушка встала, поприветствовала гостей. Чудесный взгляд нимфы говорил Полу, что красотой он подобен Парису, а силой и умом – Одиссею и что из всех мужчин мира она выберет только его.
Был ли это специально приготовленный спектакль, купец не знал, но зато вспомнил, что куртизанка говорила о поэзии как ни одна другая женщина: о Данте, Ариосто, даже о непристойном Аретино. Пол и Франческо застыли, не в силах оторвать взгляд от такой красоты. У обоих дрожали ноги.
«Я был молод», – подумал торговец, пытаясь вырваться из объятий ностальгии.
Рядом, положив голову ему на плечо, спала Констанца. Мужчина повернулся, вдохнул запах ее волос: мускус, что-то сладкое (фиалки?) – и резкий аромат женской кожи и пота.
Пиндар словно со стороны наблюдал, как его губы, все еще покрытые кровяной коркой, прижимаются к нежной коже ее плеча. Куртизанка лежала на боку, спиной к мужчине. Подумал: «Не насладиться ли этой красотой прямо сейчас?» Он часто пользовался моментом, когда она, теплая, мягкая и податливая, лежала рядом. Возбудился от одной мысли… Ее ягодицы приятно охлаждали разгоряченное тело. Приподнял ее сорочку, но острая боль в мочевом пузыре заставила отвлечься. Пошатываясь, встал с кровати. Подошел к горшку в углу за ширмой, но вдруг споткнулся обо что-то большое и твердое.
Выругался и нечаянно разбудил Фабию.
– Cosa? [8]8
Что? (ит.) – (Прим. ред.).
[Закрыть]– спросила куртизанка, когда он, прихрамывая, вышел из-за натянутых на деревянные рамки гобеленов.
– Споткнулся. Я вчера ничего не ронял?
Пиндар вернулся в постель и притянул женщину к себе.
– Кажется, нет. А что?
– Думаю, нашел кое-что мое.
Он спустил сорочку с плеча куртизанки.
– Пол…
– Лежи, дай насмотреться.
На какое-то время Констанца застыла, задумчиво глядя на любовника.
– А где зеркало, – спросил он, целуя ее грудь, – которое раньше висело на стене?
– Что? Ах да. Отдала подновить позолоту… Ты не можешь просто заявиться и рассчитывать на… Столько времени прошло, – сказала женщина после недолгой паузы.
Куртизанка отодвинулась от него и села. Какое-то время они глядели друг другу в глаза. А потом Констанца грациозным движением перекатилась в дальний угол кровати и, смеясь, взглянула на мужчину через плечо.
– Мы так долго не виделись, Пол Пиндар. Мог бы, по крайней мере, справиться о моем самочувствии.
На фоне темных покрывал ее тело казалось роскошно-золотистым. Пол заметил, что каждую ягодицу украшает крошечная ямочка.
– Прекрасно выглядите, синьора Констанца, – парировал он и с наслаждением погладил вожделенные ямочки теплыми сухими пальцами. – Прекраснее, чем когда бы то ни было, если мне позволено подерзить.
Она нежно погладила его по щеке.
– Ты уверен насчет этого?
– Чего?
– Прекрасно знаешь, о чем я… Сначала надо договориться.
– Просто дай насмотреться на тебя.
– Но ты желаешь большего.
Она снова отодвинулась подальше и села, скрестив руки на груди.
– Хочешь знать, смогу ли я заплатить?
– Итак? – Констанца, ничуть не смутившись, вопросительно посмотрела на мужчину.
– Хватит, госпожа? – спросил Пол, показывая ей нечто круглое.
– Что это?
– Драгоценный камень.
– Камень? – Куртизанка притихла. – Что еще за камень?
– Сама посмотри.
Пиндар аккуратно положил на ее протянутую ладонь завернутый в тряпицу кругляш. Фабия держала его, словно не желая прикасаться.
– Не бойся, не укусит, – рассмеялся купец. – Я выиграл его в карты.
Констанца побледнела.
– Не может быть! В карты?
– Да, а что? – Пол озадаченно посмотрел на нее.
– Madonna mia! Поверить не могу! – Констанца осторожно развернула ткань. В полумраке засиял темно-красный огонь. – Ха!
– И все? Это рубин. Очень неплохой. Что в нем ты нашла забавным?
– Я просто на секунду решила, что это… – Женщина прикрыла рот рукой. – Ладно, неважно.
– Что ты подумала?
– Ничего, ничего, правда, – рассмеялась куртизанка. – Просто в последнее время все только о нем и говорят.
– О чем?
– О великолепном алмазе, Голубом Султане, который Зуан Меммо сделал призом в карточной игре.
Закончив фразу, она поняла, что совершила ошибку.
– Алмаз турецкого султана? Ты уверена?
– Султан или шах… То ли на «с», то ли на «ш». Может, его вообще не существует, мало ли какие сплетни на Риальто ходят. А этот вполне реален. – Констанца попыталась сменить тему: подняла камень, чтобы грани засверкали на свету. – Неплохой рубин, плоская огранка. – Она погладила большим пальцем и оценивающе добавила: – Видала и получше, но бывают и намного хуже. А Керью утверждает, что тебе не везет в карты.
– Ну, как сказать… – задумался Пол. – В последнее время меня очень интересуют драгоценные камни.
– Перестань говорить загадками!
– Компания не процветает, как раньше, и на то есть множество причин. А драгоценности всегда в цене.
– Что, расстался с акциями дорогой твоему сердцу Левантийской компании из-за какого-то камня?
– Ты очень сообразительна, синьора Констанца. Нравится подарок?
– Он прекрасен. А цвет… как изысканное красное вино.
– Сегодня отнесу Просперо, он назовет точную стоимость. Знаешь еврея Мендозу?
– Торговца драгоценностями? Ну кто же его не знает.
– Надо расспросить его об этом алмазе.
Пол встал с кровати и подошел к окну. Женщина посмотрела на его ягодицы и подумала: «Все ли англичане такие белокожие?»
Они снова вместе. Он пришел и остался, лежит рядом, как раньше! Душа куртизанки ликовала и пела. Дама отвлеклась от рубина и попыталась сосредоточиться. Надо сказать Пиндару, чтоб и думать забыл об алмазе, предупредить его, как опасно иметь дело с Зуаном Меммо. Но сейчас гораздо важнее не выдать свою радость. Он никогда не узнает, как волнует искушенную соблазнительницу. Матушка научила ее этому много лет назад. Урок обошелся дорого, и Констанца уже не могла иначе. «Что бы ты ни чувствовала к мужчине – желание или отвращение, – никогда не показывай этого. Чувства нужно надежно спрятать за непроницаемой маской куртизанки». Основа основ.
Именно поэтому она – единственный человек, к которому Пол мог бы прислушаться, – так ничего и не сказала. Просто изобразила томную улыбку, откинулась на подушки…
– С превеликим удовольствием принимаю подарок.
…и похлопала по матрасу рядом с собой.
– А теперь иди сюда.
Констанца растянулась на простынях, положив руки под голову. Сорочка упала с одного плеча, словно невзначай обнажив прекрасную грудь. Соблазнительница смотрела на Пола, а гот не мог отвести глаз.
– Иди сюда, дорогой мой! Скоро узнаешь: я тоже умею торговаться.
