Текст книги "Алмаз"

Автор книги: Кэти Хикман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

ГЛАВА 30

Вернувшись в палаццо Констанцы, Керью обнаружил, что дома никого нет. Прошел через двор, кухню, склады на первом этаже и поднялся по внешней лестнице в пиано нобиле.

Роскошные покои Фабии пустовали. Льняные занавеси опустили, чтобы защитить комнату от палящего солнца. На столике – тарелки с недоеденным сыром и хлебом, едва пригубленные бокалы вина, колода Таро в лужице воска. Свечи догорели, и в полумраке воздух казался наполненным черной вонью канала. Комната выглядела совсем заброшенной. По полу катались клубы пыли. «Видимо, слуги так и не вернулись», – подумал Джон.

Самой куртизанки тоже не было. Он подошел к окну, чтобы впустить в покои свет, и вдруг понял, что не один.

На краю кровати полулежал Пол: грязная льняная рубашка расстегнута до талии, борода не стрижена несколько дней.

– Поглядите-ка, кто это! – Он с прищуром посмотрел на Джона. – Ты здесь прямо как у себя дома.

– И вам доброго дня, мастер Пиндар. – Керью сердито отдернул штору и недоуменно огляделся. – А где Констанца?

Торговец пожал плечами. Мужчины напряженно разглядывали друг друга.

– Думал, ты уехал, – нарушил тишину Пол и откинулся на кровати.

В мутных отблесках грязных вод канала, плясавших по потолку, он выглядел бледнее обычного, но был хотя бы почти трезв.

– Амброз сказал, ты отплыл в Англию на торговом судне компаний.

– Сожалею, что разочаровал, – обиделся Керью.

Слуга стоял напротив хозяина в дальнем углу комнаты.

– Похоже, его сеть информаторов не так хороша, как он считает. По-моему, Джонса интересует только детеныш русалки для коллекции Парвиша. Тьфу! – поморщился Джон.

– Когда мы виделись в прошлый раз, он только об этом и говорил. «Это про-ти-во-ес-тест-вен-но». – Керью очень похоже передразнил Амброза.

– Плевать на Парвиша и его драгоценную коллекцию, – раздраженно оборвал его Пол. – И на Джонса тоже, если уж на то пошло. Тебе удалось узнать что-нибудь полезное? Как поживает маленькая монашка, чью сумочку ты подобрал?

– То есть вы уже говорили с Констанцей?

– Она была так добра, что передала мне твое послание.

– Да, я встречался с той монахиней. И это не Селия, – медленно проговорил Керью.

Как же объяснить Полу, да и самому себе, что произошло в тот вечер в саду конвента?

– Ты что-то узнал. – Пиндар не сводил с него глаз.

– Нет, я…

– А я думаю, что узнал.

С удивительной прытью купец вскочил с кровати и в два счета оказался рядом со своим слугой.

– У меня не получилось…

– Решил обмануть? Я слишком хорошо тебя знаю. Не смотришь в глаза – у нас неприятности. Знаешь что-то, чертов крысолов, но не хочешь говорить!

Пол выхватил из-за пояса кинжал и провел острым холодным кончиком по длинному белому шраму на щеке Керью.

– Говори, или на этот раз точно отрежу ухо!

Дыхание Пиндара – еще одна бессонная ночь и слишком много вина.

– Все в порядке, у меня есть второе… Ай! Черт! – Повар резким взмахом отбросил кинжал. По щеке потекла теплая, липкая струйка. Поднес руку к уху – с него свисал отметок кожи. – Зачем?! Господи, вы же мне ухо отрезали!

– Думал, я шучу? Спешу напомнить, я никогда не шучу. – Пол аккуратно вытер лезвие о край рубашки. – Не дури, это всего лишь мочка. И вообще, сам заявил, что обойдешься и одним.

– Господи… – простонал Корью и подошел к столику, чтобы смочить вином льняную салфетку и прижать ее к ране.

Торговец спокойно присел на край кровати.

– Что, больно?

Джон молча достал из-за пояса кухонный нож и показал лезвием на кровоточащее ухо.

– Вам никогда не удастся сделать мне больно, Пиндар.

Твердой рукой, словно разделывая мясо, он отсек кусок мочки размером с фартинг. Плоть упала Полу под ноги.

– Мне жаль. – Купец равнодушно взглянул на мочку Керью.

– Нет, совсем не жаль. – Тот медленно сполз по стене на пол.

Солнечные лучи били прямо в окна, освещая голую стену, на которой когда-то висела панель из тисненой кожи, и обтрепанный полог из дамаста.

– Посмотрите на себя. – Слуга прижимал тряпицу к кровоточащему уху. – Что бы сказал ваш отец, если бы увидел вас сейчас?

– Оставь моего отца в покое.

И снова воцарилась тишина.

– Амброз считает, у вас меланхолия.

Пол улегся на кровать.

– Плевать я хотел на всех вас, вместе взятых, – устало произнес он.

– Но почему? Меня вы за что ненавидите?

– Нет, я не испытываю к тебе ненависти. Ну, по крайней мере, не постоянно.

– Так почему же?

– Ты видел ее. А я нет. Ты должен был разнести стену голыми руками!

– На такое никто не способен.

– Знаю. Думаешь, от этого легче?

Снова повисло молчание.

– Давайте вернемся в Англию, – попытался Керью уговорить хозяина. – Корабль отплывает со дня на день. Может, даже завтра, если будет попутный ветер.

Пол задумчиво уставился на потолок.

– Не могу, – резко произнес он, – показаться там в таком состоянии. Еще рано… К тому же… мне предложили сыграть.

Джон устало прикрыл глаза.

– И что это за игра? – спросил он, хоть и прекрасно знал ответ.

– А ты как думаешь? Большая партия у Зуана Меммо, конечно.

– Но я решил… он вас не пригласит. Разве ставки не слишком высоки?

– Неужели ты и правда поверил, что я пропущу такое? За дурака меня держишь?

– За дурака, но не за полного идиота, – оборвал его Керью.

– Как думаешь, чем я занимался последние несколько дней? – спросил Пол. – Не хочешь узнать, как мне удалось получить позволение на игру?

– Не особенно.

– Я отдал в залог камни, – тихо, как на исповеди, заговорил Пиндар. – Чтобы купить их, продал все акции Левантийской компании. А теперь сокровища в руках Меммо.

– То есть вы отдали все за возможность сыграть?

– Голубой Султан того стоит. И он будет моим, – нервно сглотнул Пол. – Все или ничего. Мне нравится, а тебе?

– Почему вы не послушали Констанцу?

– Да-да, она все рассказала. Это ведь ты ее подговорил? – отмахнулся купец.

Керью хмыкнул.

– Но вы разоритесь!

– На этот раз нет.

– Откуда знаете?

– Откуда знаю? – Пол стиснул зубы. – Чувствую… повезет.

– Вы разоритесь, – повторил Джон.

Пол наконец повернулся к слуге. Глаза торговца горели, будто он не спал спокойно несколько месяцев.

– Ты не понимаешь! Это помогает мне жить!

К лестнице палаццо подплыла гондола Амброза. Еще одна лодка появилась из-за поворота и преградила ей путь.

Маслянистые воды невыносимо воняли. Джонс в отчаянии прижал к огромному носу батистовый платок, смоченный розовой эссенцией.

– Простите, синьор, это палаццо синьоры Констанцы Фабии? – спросила монашка лет двенадцати-тринадцати.

Информатор Левантийской компании безразлично посмотрел на нее. Монахини интересовали его только тогда, когда могли предложить что-нибудь редкое для библиотек и коллекций. Например, искусную акварель сестры Вероники, или реликвию вроде обломка берцовой кости святого Джона, или капли грудного молока Богоматери (одно из достойнейших приобретений за последнее время).

Но даже в этом насквозь порочном городе не каждый день монахиня разыскивает куртизанку.

– Куртизанка Фабия? – удивленно переспросил Амброз.

– Si, signore. La cortigiana honesta [28]28
  Да, синьор. Честная куртизанка (ит.). – (Прим. перев.).


[Закрыть].

– Простите мою дерзость, но кто ее разыскивает?

– Евфемия. – Высокий пронзительный голос с венецианским акцентом резал слух. – Суора Евфемия, – гордо добавила девочка.

Когда она сказала, к какому ордену принадлежит, густые брови коллекционера едва заметно дернулись вверх.

– Вы далеко забрели от дома, дорогая моя. – Амброз прекрасно знал конвент на острове, много раз бывал в садах и в мастерской суоры Вероники, но решил не говорить об этом девочке. – Вы ведь не должны выходить за пределы монастыря? – подмигнул он собеседнице. – Думал, в вашем ордене строгие предписания на этот счет.

– Господь с вами, сударь, я всего лишь конверса, – улыбнулась та. – Только клирошанкам нельзя. Хотя если Старая Фурия… то есть суора Пурификасьон станет аббатисой, то запретят всем без разбора… Она говорит, это прямая дорога к тяжкому греху, но нам все равно, особенно теперь, когда преставилась святая суора Бонифация, да упокоится ее душа с миром…

– Так-так, достаточно, благодарю за столь подробный ответ, думаю, я все понял, – процедил Амброз, не отнимая от носа надушенного платка. – Скажите, сестра…

– Можете звать меня просто Фемия.

– Мило с вашей стороны, Фемия. – Джонс растянул губы в некоем подобии улыбки. – Как вы сюда попали?

Бойкая монахиня в арендованной на скорую руку гондоле явно наслаждалась неожиданным выходным.

– Мне подсказал Просперо Мендоза, синьор.

– Мендоза? – Амброз нахмурил брови и медленно опустил платок. – Ювелир из гетто?

– Точно. Он ваш друг?

Охотник за диковинками так пристально воззрился на суору, что у нее внутри все бы похолодело, если бы девочку не грела важность миссии.

– Он сказал, что здесь я, скорее всего, смогу найти иностранного джентльмена. – Евфемия с нескрываемым изумлением уставилась на огромный нос мужчины, но потом взяла себя в руки и прислушалась к его акценту. – А вы ведь и сами нездешний?

– Да, Фемия. Поэтому позволь помочь тебе.

Если девочка и заметила, как пристально рассматривает ее собеседник, то виду не подала. Амброз сделал над собой усилие и улыбнулся, словно добрый дядюшка.

– Тебе повезло, я знаю всех в округе. Кого ты разыскиваешь?

Услышав ответ, Джонс театрально всплеснул руками.

– Святые небеса! – возопил он, обратив на Евфемию полный восхищения взгляд, и девочка наверняка решила, что их случайная встреча – исключительно ее заслуга. – Кто бы мог подумать? Джон Керью – мой близкий друг. Я всегда считал его интересным мужчиной. Побудь со мной немного. – Он похлопал по соседнему сиденью в маленькой каюте гондолы. – Расскажи, зачем он тебе нужен.

Амброз быстро взглянул на окно Констанцы, но льняные занавеси были плотно задернуты.

– О нет, синьор, не могу! – решительно замотала головой Евфемия.

– Не дури, дитя! Что значит «не могу»? – с плохо скрываемым раздражением спросил Джонс.

– Я передам ему послание сестры, покажу письмо, которое ее подруга-англичанка написала своему торговцу из Константинополя, и сразу поеду домой. – Девочка осторожно похлопала по складкам сутаны, словно до смерти боялась не оправдать доверия. – И тогда он поймет, что это действительно она.

Лицо коллекционера, и так раскрасневшееся от солнца, побагровело еще сильнее. Казалось, сейчас он то ли разразится руганью, то ли запоет песню, а возможно, сделает и то и другое одновременно. Мужчина шумно выдохнул, словно выпустил газ из воздушного шара.

– Значит, свидание? Что ж, понимаю, – как ни в чем не бывало протянул Амброз, потрогав зловонную воду за бортом. – А ты умница, девочка. Вот бы и мне таких исполнительных слуг. – Джонс начал лениво обмахиваться веером. – Свидание. Как банально! Речь ведь идет об этом? – хитро взглянул на нее мужчина. – Подумать только, я ведь мог бы помочь ему. Poverino! Бедняга Джои! – Громко вздохнув, Амброз деловито зашарил по ящикам на полу. – Что ж, мне пора.

– А почему poverino?

– Ну, потому что уехал. Отплыл на корабле. Испугался разговоров об эпидемии, – тихо бормотал коллекционер, суетясь на корме. – Я посоветовал, ради его же блага.

– Как отплыл? – Девочка окончательно пала духом.

– Что ж, – носатый выпрямился, поднял багровое лицо и печально взглянул на Евфемию водянистыми глазками, – корабль вряд ли уже отчалил, но боюсь, дорогая, ты опоздала. Разве что тебе поможет добрый человек вроде меня.

– Опоздала? Почему?

– Моряки не любят пускать женщин на борт. Говорят, они приносят неудачу…

– Да вы что! – с подозрением нахмурилась конверса. – Никогда не слышала.

– Это же англичане, у них свои порядки.

– Бедная, бедная суора! Она так и не узнает, что стало с ее подругой и с алмазом… Ой, господи! Проболталась! – Девочка с ужасом прикрыла рукой рот.

– С алмазом? – изумился Амброз.

– Мадонна! Я не должна была говорить этого! – Евфемия закатила глаза.

– Да, дорогая. – Интриган медленно покачал головой и строго посмотрел на маленькую монашку сверху вниз. – Твое дело важнее, чем показалось сначала. Вообще-то я не собирался вмешиваться, но, полагаю, теперь обязан помочь, – вздохнув, заверил он конверсу. – Это, конечно, полный бред, но у меня нет выбора. Боже, если бы Джон не был мне столь близок…

В этот момент сверху раздался какой-то резкий звук. Оба одновременно подняли головы: кто-то отдернул занавески. Евфемия хотела заговорить, но Амброз прижал палец к губам.

– Тише, дитя! Здесь даже у стен есть уши, – прошептал он. – Подойди. Ты же не хочешь, чтобы нас услышали? – Джонс показал на окна Констанцы и похлопал рукой по сиденью рядом. – А теперь, думаю, стоит начать сначала.

– Синьор, не уверена, что… Я сказала «нет», сударь!

Монашка отшатнулась, но Амброз успел схватить ее за руку и больно ущипнуть даже сквозь грубое домотканое платье.

– Что за глупости, девочка! Хочешь, чтобы я помог, или нет?

– Si, signore, – прошептала она.

– Тогда пошевеливайся! Не могу возиться с тобой целый день. Для начала покажи письмо. Оно наверняка спрятано у тебя в укромном месте.

Керью услышал разговор перед входом в палаццо. Потом отчалила гондола. Крики лодочника. И знакомый бойкий голос. Говорили по-английски. Джон с трудом поднялся на ноги и подошел к окну. Амброз! Черт! Слуга отпрянул, надеясь, что его не заметили, но успел разглядеть, с кем беседовал Джонс. Странно. Кажется, женщина. Повар осторожно выглянул с балкона, чтобы разглядеть получше. Неподвижный силуэт охотника за диковинами возвышался над низкими бортами гондолы, а вот его собеседницу заслонял навес, защищавший пассажиров от солнца.

Керью снова отошел.

– Это ваш друг, информатор Джонс. – Юноша скривился, словно проглотил что-то кислое. – Отгадайте загадку: чем он отличается от дохлой рыбы? Ответ: ничем. От обоих с каждым днем все сильнее несет гнилью.

– Амброз? – холодно спросил Пол, вставая с кровати. – Не торопится. Я послал за ним. Есть одно дело. Не сможешь догнать?

Керью положил салфетку на столик. Кровотечение наконец прекратилось.

– И это все?

– Если ждешь извинений за ухо, то прости, но ты прав – я не жалею.

– То есть окончательно? Я имею в виду игру.

– Стану ли я играть у Меммо? – насмешливо посмотрел на него Пиндар. – Да, конечно.

На лестнице раздались шаги.

– И ни слова Амброзу, – быстро добавил купец, – а то второе ухо подрежу.

Тут в комнату ворвался Джонс.

– Ах! Друзья мои! Дорогие мои друзья! – Он устремился к собеседникам с раскрытыми объятиями и широкой улыбкой. – Какая удача: застал обоих, кого прямо-таки мечтал увидеть!

– Есть новости, Амброз? – спросил Пиндар. – Твое появление как всегда неожиданно.

– Ах, Пол, дорогой мой, – соловьем заливался информатор, нежно обняв Пиндара, – новости просто великолепные!

– Во имя всего святого, что случилось? Весь португальский флот сел на мель у мыса Доброй Надежды? – Купец то ли удивленно, то ли раздраженно оттолкнул коллегу. – Или ты отыскал гусыню, которая несет золотые мускатные орехи?

Амброз улыбнулся и снял тюрбан, демонстрируя вспотевшую лысину.

– Ничего подобного! Неужели не догадались? Мы же ищем ее столько лет!

Хозяин и слуга в оцепенении уставились на него.

– То есть вы даже не заметили, как я приехал? И не слышали разговор кое с кем у причала? – Джонс внимательно поглядел на одного, потом на другого. – Просто не хочу портить сюрприз.

– Побойся бога, выкладывай уже!

– Как вам будет угодно. Думаю, ее нашли. – Он поднес к губам дрожащую руку. – Боже, самому не верится после стольких лет!

– Ты о ком? – побледнел Пол.

– О русалке для коллекции Парвиша, конечно! А кого еще я так долго искал? – со слезами счастья на глазах воскликнул Амброз. – Она здесь, Пиндар. Моя русалка добралась до Венеции!

ГЛАВА 31

Керью направился к себе домой. Задумался о разговоре с Полом в палаццо Констанцы, поэтому не заметил, как дошел почти до Риальто.

Людей на рынке было на удивление много для этого часа. Джон перешел через мост и стал продираться сквозь толпу: разносчики, заморские купцы, евреи торгуют золотом и драгоценными камнями, труппа бродячих акробатов зазывает народ на представление. Он почти пересек площадь, когда вдруг столкнулся с шедшим навстречу стариком.

– Эй, смотри, куда идешь! Что так спешишь, дом горит?

Голос показался знакомым. Низкорослый бородатый человек сердито таращился. Ну конечно, Просперо Мендоза!

– Просперо!

– Снова ты, англичанин! – Старик неодобрительно поглядел на Керью. – Как всегда, волком смотришь. Надеюсь, никто не умер? А что с твоим ухом? – спросил близорукий еврей, когда пригляделся. Глаза не через ювелирную лупу – яркие, блестящие. – Будто собака откусила!

Похоже, эта мысль изрядно повеселила Просперо.

– Собака? – Джон дотронулся до шрама на левой щеке и соскреб запекшуюся кровь. Он так глубоко задумался, что забыл об увечье. – Ну да, можно и так сказать.

– Англичане! Да что с вами такое? Все время деретесь, все время в крови, – недоуменно пожал плечами Мендоза. – Куда направляешься?

Керью сказал, что идет домой. Ювелир шел в ту же сторону.

Миновали рыночную площадь, перешли на южный берег Гранд-канала, прошагали мимо прилавков с яркими пирамидами фруктов и овощей, срезали через колоннаду рыбного базара, миновали ящики с живыми крабами, деревянные полки, ломившиеся от сардин и макрели, бочки с крошечными анчоусами, издалека похожими на серебристый бульон.

– А как поживает торговец Пиндар? Заходил вчера, просил оценить все его драгоценные камни. Помнишь, я тебе их в мастерской показывал? Те самые, из сейфа?

Керью был не в настроении разговаривать.

– На этот раз Пол привел венецианца – никаких манер, чего и следовало ожидать. Скользкий тип. Представил его как старого друга, но он мне сразу не поправился. – Старик покачал головой. – Он забрал все драгоценные камни. Почему, англичанин? Твой хозяин ничего не объяснил. Что происходит?

– Скользкий тип, говоришь? – усмехнулся Джон. – Зуб даю, это Франческо.

– Ах да, точно! Теперь и я вспомнил.

– Ну, в таком случае неудивительно, что он ничего не объяснил. Больше ты камни не увидишь. Неужели еще не слышал? Этот болван торговец собирается играть в игру Зуана Меммо.

– А-а-а! – протянул Просперо, оглаживая бороду, будто это все объясняло. – Значит, ты видел алмаз?

Старый еврей почти бежал за молодым англичанином.

– Алмаз? О да, видел, – грубо отрезал Керью. – И будь проклят тот день, когда его увидел мой хозяин.

– Значит, он все-таки болен? – Ювелир печально взглянул на Джона.

– Никаких сомнений.

Мужчины шли по набережным узких каналов и боковым улочкам в сторону беднейших кварталов. Народу становилось все меньше, и вскоре закоулки опустели, но Керью так глубоко погрузился в невеселые думы, что не заметил и этого. Бледно-розовая и красная штукатурка осыпалась со стен, хозяйки кричали друг на друга из верхних окон, развешивая белье. Стайка детей в едва прикрывающих тела лохмотьях играла в пыли. В дверях показалась женщина с нарумяненными щеками и в обуви на абсурдно высоких каблуках. Простая куртизанка. Один из мальчишек швырнул в нее камнем. «Puttana, puttana!» [29]29
  «Шлюха, шлюха!» (ит.) – (Прим. перев.).


[Закрыть]– заверещали дети. Камень в куртизанку не попал, но задел Просперо по плечу. Старик хотел проскочить мимо, склонив голову, но его уже заметили. «Ebreo, ebreo!» [30]30
  «Еврей, еврей!» (ит.) – (Прим. перев.).


[Закрыть]Мальчишки, приплясывая, окружили Мендозу, словно орда бесенят, но Керью быстро отогнал их.

– Кстати, она нашла тебя?

– Кто «она»?

– Маленькая монахиня, которая утром заходила ко мне в мастерскую.

– Какая такая монахиня? – Керью остановился как вкопанный.

Дышалось с трудом, будто ударили прямо в солнечное сплетение.

– Понятия не имею почему, но она была уверена: я знаю, где ты. Я предложил поискать в доме Констанцы Фабии…

– Но я только что оттуда и не видел никаких монашек! – прокричал Джон, тряся Просперо за плечи. – Как она выглядела?

Слуга боялся поверить в очевидное: она отправилась искать его.

– Как выглядела? Они все одинаковые: черные одежды, черное покрывало. Как монахиня, идиот!

– Да ладно, старик, ты способен на большее! – Англичанин почти оторвал еврея от земли. – Старая? Молодая? Волосы темные или светлые?

Керью вдруг понял, что весь день не мог забыть ее лицо. Вспомнил слова Констанцы: «Горе девушке, которая полюбит тебя!»

– У нее была мушка на скуле? – Джон дотронулся до своей щеки.

– Что? Монашка с мушкой, где это видано! – взвизгнул Просперо. – Теперь ясно, где ты лишился уха! И убери руки, молодой человек!

Мендоза попытался вырваться.

– Ты неправильно понял, – отпустив его, тихо произнес Керью. – Прости. Чего она хотела?

– Откуда мне знать? – презрительно заявил ювелир, пожав плечами. – Монашка сказала, ее зовут Евфемия. И никакой мушки на щеке у нее не было.

Мендоза сердито взглянул на юношу.

Они собирались свернуть на маленькую кампо, но Просперо схватил Джона за рукав.

– Постой, англичанин, – прошептал он, – не ходи туда.

К ним медленно приближался мужчина, несмотря на жару одетый в длинный плащ, с тростью в руках. Его лицо скрывала маска с клювом, похожим на вороний. Керью всегда считал этих птиц предвестницами несчастий.

Он собирался повернуть на площадь, но Просперо держал крепко.

– Да что с тобой? – прошептал старик. – Жить надоело? Ты разве не знаешь, что этот врач лечит больных чумой? – Он указал на зловещую фигуру в маске. Зараза все-таки добралась до города, не зря люди шептались! – Голос Мендозы дрогнул от ужаса. – Идти в ту сторону – чистое безумие!

– Но мне надо забрать вещи.

– Забудь. Не ходи туда.

– Корабль скоро отплывает. Зайду всего на пару минут.

– Тогда скорее! Покажу другую дорогу, безопаснее, – вздохнул еврей.

Не говоря ни слова, они быстро зашагали в другом направлении, и теперь Керью удивлялся проворности Просперо.

На узких улочках не было ни души, многие дома казались заброшенными, в нищих лачугах захлопнули деревянные ставни, будто это могло спасти от испарений. Страх, как пот, покрывал кожу липким слоем.

Неподалеку раздался скорбный звон колокола, призывавший к заупокойной мессе. Мужчины еще раз свернули и вышли на кампо побольше. В центре стояла церковь (скромный, лишенный украшений фасад), но площадь выглядела заброшенной. На мостовой между булыжниками пробивалась трава.

У входа в храм столпилась странная компания: три женщины, из них одна очень бледная, и две девочки. Чуть поодаль огромный мужчина держал в руках очень маленький квадратный ящик. Детский гроб.

Просперо остановился как вкопанный.

– Дальше не пойду, англичанин. Уверен, что туда стоит соваться?

– Не беспокойся. Я должен вернуться в дом Констанцы, это не займет много времени.

– Тогда иди вдоль того канала до Ospedale degl’ Incurabili… [31]31
  Больница для неизлечимо больных (ит.) – (Прим. перев.).


[Закрыть]

Торговец драгоценностями вдруг понял, что все внимание Джона обращено на маленькую похоронную процессию.

– Ты меня вообще слушаешь?

– Да, слышал. Посмотри! Быть того не может! Амброз! Вон там, рядом с церковью!

Двое мужчин с другой стороны кампо пристально наблюдали за входом в храм. Второй нес огромный кожаный заплечный мешок.

– Я стар, как я могу разглядеть?

– Клянусь кровью Спасителя, этот человек вездесущ! – Керью был поражен. – Я встретил его у Констанцы всего несколько минут назад!

– Что ж, прощай, думаю, больше не увидимся.

Просперо пошел было прочь, но вдруг остановился, будто вспомнил нечто важное.

– Послушай, англичанин…

– Что? – Керью уже успел дойти до середины площади.

– Та монахиня. Вспомнил! Она из конвента на острове, ну, знаешь, где…

Мендоза не был уверен, что Джон услышал его. Еврей смотрел, как тот со всех ног бежит по щербленной булыжной мостовой. Торговец нутром чуял, что юношу ждут большие неприятности.

– Ох уж эти англичане, – пробормотал он, неодобрительно качая головой, – все время дерутся, все время кровь!

Кровь! Старик не ошибся. Как только Керью увидел хитро улыбающегося, самоуверенного коллекционера, он подумал: «Кровь! И лучше – кровь мистера Амброза».

Джон вдруг четко вспомнил, как выглянул с балкона палаццо Констанцы. В гондоле, спиной к нему, сидел крупный мужчина в желтом тюрбане, а рядом – неизвестная женщина. Он слышал ее голос и теперь больше чем уверен, что это была та самая монашка, Евфемия, из конвента на острове. Охваченный странной смесью радости и отчаяния, повар подумал, что ее наверняка послала Аннетта. А Амброз даже не упомянул о встрече с ней и, скорее всего, специально направил посланницу по ложному следу.

За что Джонс так ненавидит его? И какие дела привели охотника за редкостями в бедный квартал, где свирепствует чума? Такие мелочи сейчас мало волновали Керью. На бегу он мог только предвкушать, как сомкнет пальцы на шее Амброза и оторвет жирной сволочи голову, расквасит наглую рожу о мостовую, навсегда стерев с нее хитрую улыбочку.

Но мстителя ждало разочарование – кое-кто добрался туда раньше его. Уже возле церкви Джон увидел, что вокруг коллекционера и его спутника начали собираться люди. Удивительно, но толпа почему-то невзлюбила несчастных женщин, оплакивающих младенца. Кампо стремительно заполнялась зеваками. Напряжение в воздухе неумолимо росло.

Керью, не раз принимавший участие в уличных драках, понимал, что мирно все не окончится.