Текст книги "Кандидат (ЛП)"
Автор книги: Кэти Эшли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
– Но его прошлое…
– К черту его прошлое. Нечестно винить его за поступки, совершенные в прошлом, – наклонив ко мне голову, он заявил, – как вообще ты можешь быть дочерью миссионера и не верить в силу искупления?
– Поверь мне, я хочу в нее верить. Хочу верить в Баррета – что он действительно изменился, что никогда не изменит мне.
– Тогда верь.
Тяжело сглотнув, я покачала головой.
– Не могу, как бы ни старалась, после Уолта я не могу быть такой наивной.
– Нечестно наказывать Баррета за его прошлое, но за твое – ты тем более не можешь его наказывать. Он не Уолт.
Я уставилась на свои руки, а сверкающее помолвочное кольцо посмотрело на меня в ответ. Я не смогла снять его. Рациональная половина меня посчитала, что я не могла его оставить, ведь если меня без него увидят, обман может раскрыться. А влюбленная половина знала, что как только я сниму кольцо, то символически разорву всякую связь с Барретом.
– Может и нет, но я знаю, что не перенесу второй раз разбитого сердца. Что бы я ни чувствовала к Уолту, это было крошечной песчинкой в лавине моих чувств к Баррету.
– Ты совершаешь большую ошибку, Эдс.
Я вытерла слезы.
– Может быть, но, в конце концов, я должна сделать то, что безопаснее для меня. Себя я должна любить больше.
– Даже если эта любовь и безопасность будут стоить тебе счастья?
– Да, – пробормотала я.
Эван раздраженно выдохнул, прежде чем соскочить со стола.
– Тогда ты дура.
Может быть, я и была дурой, но я была слишком упряма, чтобы все как-то изменить.
Глава 21
Баррет
12 ноября – великий день во многих смыслах. В этот день отца должны были выбрать президентом Соединенных Штатов, и в этот день я собирался к Эддисон. Я чувствовал это глубоко внутри. Мужчины Каллаган будут победителями.
День начался неимоверно рано, когда я впервые за месяцы проснулся в собственной квартире. Мое предложение остаться у меня родители забраковали, вместо этого они выбрали номер в «Плазе», который, по правде говоря, был ближе расположен к тому месту, где он будет произносить финальные речи.
Как только папа закончит, он полетит обратно в Александрию, чтобы вместе с мамой проголосовать в избирательном участке по месту прописки. Пока папа будет произносить речь, я быстренько метнусь в другой город и черкну свой голос. Хоть у нас и были бюллетени для заочного голосования, голосование кандидата в президенты вместе с семьей вживую стало проверенной временем традицией.
Эддисон проживала в Вашингтоне, так что у меня не будет шанса увидеть ее, пока не приедем в Джефферсон, ожидая там итогов выборов. Конечно, в тот момент, когда я вышел из машины в избирательном участке, пресса набросилась на меня с вопросами об Эддисон. Я уверил медиа, что они скоро ее увидят.
В самолете по дороге домой я набрел на видео Эддисон, которая шла голосовать. Даже без помощи Сандры и Эверетта, ее внешность в бежевом платье и белом пальто была безупречной. Я был уверен, что там не обошлось без Эвана, поскольку она оставалась у него. Тай помогал ей маневрировать в толпе репортеров, пока девушка направлялась к избирательному участку. Пространство было заполнено нашей группой и агентами спецслужб, и я направил Тая быть рядом с Эддисон. В вопросах безопасности я полностью доверял только Таю.
Когда мы вернулись в Джефферсон, я начал немедленно прочесывать толпу в поисках Эддисон.
– Ее здесь нет, – произнес Пит у меня за спиной.
– Почему? – развернувшись к нему, спросил я.
– Она сообщила Берни, что останется в штаб-квартире Программы добровольцев, пока не закроются избирательные участки. Потом Тай сопроводит ее сюда.
Я посмотрел на часы. До закрытия участков оставалось два часа. Я не мог ждать так долго. Мне нужно увидеть Эддисон.
– Можешь вызвать для меня машину?
Пит покачал головой.
– Ты не можешь никуда поехать. Через полчаса пресса повалит толпами, чтобы заснять разговор твоего отца по скайпу с Торном. Предполагается, что вы с Кэролайн должны быть там для фотосессии.
– Черт, – пробормотал я.
– Это всего два часа. Тогда она будет здесь, и ты сможешь осуществить любой широкий жест, который только придет в голову, чтобы снова завоевать ее.
Я поднял брови.
– Завоевать ее, а не вернуть? Типа, я сделал что-то не так?
Пит подмигнул.
– Каждый, у кого есть глаза, видит, что она без ума от тебя.
Мое сердце совершило забавный скачок, заставив меня задаться вопросом, не нужно ли сделать кардиограмму.
– Правда?
– О, да.
– Надеюсь, ты прав, мужик.
– Конечно, прав. А почему, как думаешь, твой отец так сильно верит в мои способности?
Я рассмеялся.
– Просто придержи свое взлетающее эго, парень.
Ухмыльнувшись, Пит показал мне следовать за ним.
– Пошли. Давай доставим тебя в семейный люкс для разговора с Торном.
Следующие два часа прошли словно в сонной дымке. Все просто сошли с ума от вида полностью выздоровевшего Торна, который вместе со своими парнями стоял перед огромным американским флагом. Даже я немного прослезился из-за действительно патриотического момента, особенно когда он отсалютовал папе и назвал его Сорок восьмым. Надеюсь, через пару часов отец и вправду станет сорок восьмым президентом.
В семь я начал расхаживать по семейному номеру, ожидая появления Эддисон. Прошло полчаса, а потом ещё час. Когда первые участки начали сообщать о лидерстве папы, все радовались и хлопали в ладоши. Я же, наоборот, отошел в сторону. Вытащив телефон из кармана, позвонил Таю.
– Где она, черт возьми? – потребовал я.
– Мы застряли в пробке.
– Это правда или ты просто издеваешься надо мной?
– Конечно, правда. Выгляни наружу, если не веришь.
Я раздраженно зарычал.
– Мне действительно нужно увидеть ее.
Тай понизил голос.
– Я знаю и клянусь, что изо всех сил пытаюсь доставить ее к тебе.
– Спасибо, друг.
– Скоро увидимся.
Едва положил трубку, как передо мной возник репортер.
– Вы разговаривали с Эддисон? Почему ее здесь нет?
Так хотелось ударить его, но я выдавил улыбку.
– Она застряла в пробке, а до того провела немного времени со своими бывшими коллегами в предвыборном штабе.
– Как мило с ее стороны. Вы определенно счастливчик.
Грудь сжалась от его слов.
– Да, это так, – выдавил я. Я откланялся, прежде чем сделал бы что-то совершенно немужественное, типа ударился в слезы. Прошло ещё полчаса без каких-либо признаков Эддисон, радость и триумф, наполнявшие воздух вокруг, едва ли поднимали мое настроение.
Наконец телефон оповестил о сообщении от Тая: «Мы уже поднимаемся»
Не сказав никому ни слова, я поспешил к выходу из спальни. С тех пор, как я часами ранее вошел в семейный номер, пентхаус стал просто набит людьми. Я вытянул шею, ища Эддисон. Пока пробирался через толпу, люди хлопали меня по спине и обнимали, но я не мог поздороваться с ними. Меня волновала только Эддисон.
Наконец я ее увидел. Боже, как она прекрасна. Ее нос и щеки раскраснелись от холода, а длинные, темные волосы растрепал ветер. Девушка прикусила губу и взглядом пробежалась по комнате, рассматривая людей. А когда она почувствовала мое присутствие, посмотрела прямо на меня.
От вида меня, движущегося к ней с непоколебимостью льва, преследующего лань, глаза Эддисон расширились. Девушка, паникуя, металась взглядом то влево, то вправо, пытаясь быстренько испариться, но комната была переполнена и для побега места не было.
– Мне нужно поговорить с тобой, наедине, – перекричал я торжественный рев.
– Тебе больше нечего сказать. Сегодня день выборов и концерт официально закончен, – она демонстративно посмотрела на меня. – Мы закончились.
Я яростно покачал головой.
– Нет, не закончились. Я знаю, что ты любишь меня.
– Ты такой невыносимый! – выкрикнула она, прежде чем начала проталкиваться через толпу. Посмотрев через плечо и увидев, что я прямо за ней, девушка развернулась ко мне. – Послушай, я знаю, что ты не привык к тому, что тебя бросают, но поверь мне, если я говорю, что всё кончено. Теперь оставь меня в покое!
Я положил руки ей на плечи.
– Но я не могу – сказал, наклонившись к уху Эддисон. – Поверь, я пытался уважать твои желания и отступить, но последние две недели без тебя были такими жалкими.
Осознав, что у нас появились заинтересованные слушатели, я подтолкнул Эддисон к ближайшей двери. К сожалению, это была дверь на один из балконов. Кусачий холод набросился на нас, заставив дрожать. Как только мы спрятались подальше от любопытных глаз, я притянул Эддисон в свои объятия.
– Я люблю тебя.
Она закрыла глаза от боли.
– Пожалуйста, прекрати говорить это, Баррет.
– Я буду продолжать говорить это, пока ты не поймешь, что я желаю этого всем сердцем, телом и душой. Я готов бороться за тебя днем и ночью, – я глубоко вдохнул. – Я люблю тебя, Эддисон Монро. Если быть честным с самим собой, то я влюбился в тебя ещё в первые выходные в Джефферсоне. Я любил тебя, когда ты оголилась перед прессой и когда ты выпила пол бутылки самогонки, когда превратилась в Эву Перон. (прим.: Э́ва Перо́н – первая леди Аргентины, вторая жена 29-го и 41-го президента Хуана Перона) Мне понравилось, когда ты выставила напоказ сиськи и задницу, как Шер, в «Divas».
– Из-за этого ты влюбился в меня? – Эддисон с негодованием выдохнула.
– Да, то есть нет, не только из-за этого. Есть масса других вещей, например, то, как искренне ты заботилась о моих родителях, и что ты никогда не встречаешься с незнакомцами. Мне нравится, что ты такая умная и активная. Мне нравится то, что ты хочешь сделать мир лучше, благодаря своим сочувствию и заботливому сердцу. Не знаю, есть ли в тебе хоть что-то, чего я не люблю.
Когда я упал на колени, Эддисон выдохнула.
– Баррет, что, ради всего святого, ты делаешь?
– Невероятно широкий жест, поскольку демонстрировать его чертовски холодно, а эти штаны до смешного дорогущие.
– Прости, что?
Я вздохнул.
– Послушай, я стою на коленях перед тобой и умоляю простить и забыть о моем прошлом, осознать, что я уже не тот человек, каким был до встречи с тобой. С абсолютной уверенностью могу сказать, что до конца моих дней не будет другой женщины, которую я так сильно полюблю. Ты – единственная.
Эддисол впилась в меня взглядом, ища ответы на вопросы, которые точно крутились у нее в голове. Больше всего на свете она хотела знать, правда ли все это.
– Я люблю тебя по-настоящему и навсегда, Эддисон.
– Ты серьезно?
Когда несколько слезинок скользнули по ее щекам, я отчаянно захотел стереть их – что угодно, лишь бы прикоснуться к ней.
– Да.
Лицо Эддисон просветлело, и она улыбнулась. Это было самое прекрасное зрелище на свете. Она была самым прекрасным созданием, которое я когда-либо видел, и плевать, что она не была моей.
– Я тоже никогда не переставала любить тебя, Баррет.
Когда я закончил с демонстрацией, девушка бросилась в мои объятия и наши губы обрушились друг на друга в отчаянном поцелуе. Несколько минут спустя мы отстранились, чтобы вдохнуть немного воздуха.
– Рад, что ты наконец поверила мне. Я уже думал, что придется прибегать к чему-то действительно отчаянному, вроде угрозы, что спрыгну с памятника Вашингтону или типа того.
– Ты бы выбрал что-то фаллистическое, чтобы заявить о своей бессмертной любви, верно? – ухмыльнувшись, ответила Эддисон.
– Должен сказать, что такая мысль не приходила в мою отчаявшуюся голову. Я просто хотел найти способ, чтобы сделать тебя своей, – рассмеялся я
– Ты действительно будет принадлежать мне и только мне? – подняв голову, Эддисон спросила.
– Да, до конца своих дней, – взяв руку девушки, я положил ее на свою грудь у сердца. – Оно никогда не принадлежало ни одной женщине, кроме тебя, и сейчас оно только твое.
Оглянувшись, чтобы посмотреть, не наблюдает ли кто за нами через окна, Эддисон свободной рукой обхватила мой член.
– Я знаю, что это принадлежало сотням женщин – и теперь оно только мое?
– Да, и только ради твоего огромного удовольствия.
Эддисон рассмеялась.
– Чертовски уверена, что лучше бы так и было, – убрав свою руку от моего члена, девушка прижалась ко мне, и я на рубашке почувствовал ее удовлетворенный вздох. – Я люблю тебя, Баррет.
– Я люблю тебя больше.
Когда я наклонил голову, чтобы поцеловать Эддисон, балконная дверь открылась и, повернувшись, мы увидели выжидающе смотревшего на нас Тая.
– Вам, ребята, нужно быть внутри. Они скоро начнут связываться с крупными государствами в поддержку твоего отца.
– Ладно. Уже идем.
Тай кивнул, прежде чем вернуться внутрь. Я протянул Эддисон руку.
– Готова пожать руку избранному президенту?
Лицо Эддисон просветлело.
– Он и вправду выиграет, да?
– Черт возьми, да.
– Я знаю, особенно после последних месяцев, когда он лидировал в опросах, но все ещё трудно поверить, что твой отец действительно станет президентом.
– Должен сказать, что это довольно победоносный вечер для мужчин из рода Каллаган. Папа получил страну, а я получил тебя.
– Поцелуй меня, Первый сын, – улыбнувшись мне, сказала Эддисон.
Когда я прижался своими губами к ее губам, не мог поверить, каким счастливчиком я был, раз такая женщина, как Эддисон, смогла полюбить такого мужчину, как я. Как только я обвил Эддисон руками, чтобы углубить поцелуй, Тай постучал по двери.
– Кайфоломщик, – пробормотал я возле губ Эддисон.
Она хихикнула.
– Я прослежу, чтобы сегодня ночью возместить Медведю убыток.
– Знаешь, по-моему, пора это прозвище отправить на пенсию.
Эддисон вздернула бровь от удивления.
– Правда?
Я кивнул.
– Думаю, с этого момента он будет Первым Пенисом, – Эддисон застонала, когда двинулась к двери. – Как насчет Главнокомандующий Член? – сказал я в удаляющуюся спину.
– Помечтай, – ответила она.
Смеясь, я побежал и поймал ее у двери.
– Хорошо, оставим Медведя, но он будет вставать для твоей пещерки, и только твоей.
Она покачала головой.
– Это отвратительно, и в то же время мило.
– Я такой.
Эддисон ухмыльнулась.
– Да, это чистая правда.
– И ты любишь меня?
– Да, люблю.
– И я люблю тебя.
Эпилог
Эддисон
В жизни есть мгновения, которые запоминаются на всю жизнь. Когда ты уже старый и седой, слушаешь на переднем крыльце скрипы и вздохи своего кресла-качалки, ты с улыбкой будешь вспоминать эти моменты. У меня был такой день и, честно говоря, он был настолько переполнен запоминающимися моментами, что я почувствовала себя перегруженной.
Несколько часов спустя каждая молекула во мне все ещё гудела от волнительного кайфа. Хотя я была физически измотана и эмоционально истощена, я не могла уснуть, как ни старалась. Я даже не надеялась уснуть, пока меня не вырубило. Кроме того, мне не хотелось, чтобы этот день – День Инаугурации заканчивался. Он был слишком волшебным.
Прошлой ночью я не сомкнула глаз словно ребенок, ждущий рождественского утра. Похоже, Баррета волновала та же проблема, так что, в итоге, мы до самого утра занимались любовью. Когда в шесть утра прозвучал будильник, я выползла из кровати и пошатываясь как зомби, бродила по комнате.
В наш номер направили команду стилистов и визажистов. Даже Баррета немного побаловали. Его побрили и подстригли, а потом помогли надеть костюм и галстук. Так как температура держалась в районе двадцати градусов, я пожелала надеть вместо чулок длинное нижнее белье под синее шерстяное облегающее платье и сапоги до колен, а не каблуки.
Ровно в девять утра мы прибыли в Белый дом, чтобы позавтракать и выпить прединаугурационного кофе с почти бывшим президентом Митчамом. Когда мы с Барретом следовали за его родителями по устланным коврами коридорам, я не могла поверить, что через несколько часов – это будет их дом на, как минимум, четыре года. Добавьте широкие кулуары Белого дома для спецслужб в случае непредвиденных обстоятельств, и он станет переполненным. Но даже если Джеймс и Джейн нервничали, они этого не показывали. Вместо этого они натянули свои обычные теплые улыбки.
Следующие три часа пролетели незаметно, и я уже, дрожа, сидела в инаугурационной ложе. Тремя рядами ниже сенатор Каллаган положил левую руку на Библию, а Джейн взяла его за поднятую правую руку, чтобы принять присягу. Его голос разносился по залу через громкоговорители.
– Я торжественно клянусь, что буду честно исполнять обязанности Президента Соединенных Штатов…
Глаза наполнились слезами из-за грандиозности момента. Справа от меня, Кэролайн шмыгнула носом и, подняв платок, приложила его к глазам. Взглянув на Баррета, я не без удивления заметила, что и в его голубых глазах блестели слезы. Несколько месяцев назад я никогда бы не подумала, что он способен показывать на публике свои эмоции, тем не менее вот они. Я потянулась, чтобы взять его за руку в белой перчатке. Когда ободряюще сжала ее, мужчина не отвел глаз от отца, но признательно улыбнулся. Я любила видеть в его глазах эту гордость.
Когда с присягой было покончено, мы вернулись в Белый дом, где в Обеденной зале устроили прием. Она была забита друзьями, семьей и сторонниками Джеймса. Моим родителям и Эвану тоже прислали приглашения, а также моей сестре Эми и ее мужу. Здорово было снова собраться всем вместе.
Затем был парад, когда мы шли по Национальной аллее, приветствуя ликующую толпу. К тому времени, как все закончилось, было такое чувство, словно у меня к лицу приклеена улыбка, а рука болела от напряжения. После этого мы вернулись в Белый дом для того, чтобы посетить ещё один официальный ужин, где вы обязаны вести пустые разговоры с людьми, которых никогда не встречали и вряд ли когда-нибудь увидите снова.
Я ушла с ужина с набитым желудком и направилась наверх, где ожидала моя свита, чтобы подправить мою внешность к десяти, когда состоится Инаугурационный бал президента Каллагана и Первой леди. (прим.: Инаугурационные балы президента США – это крупные общественные мероприятия, как белые, так и черные, проводимые в честь начала нового срока полномочий президента Соединенных Штатов) Вице-президент Смит, его жена и вся семья тоже должны были прийти.
Я провела руками в перчатках по сложному узору из бисера на моем голубом платье и бросила взгляд на старинные часы, стоящие на старой полке. Все в этой комнате было старым и просто кричало об исторической важности. После инаугурации мне отдали покои королевы. Так как мы с Барретом не были женаты, сотрудники Белого дома решили соблюсти некоторые приличия, расселив нас по разным комнатам. Но я не знала, кого они пытались обмануть, думая, что мистер Сексуальный Маньяк проведет хоть одну ночь, не прокравшись из семейного крыла в мою комнату.
Медленно развернувшись, ещё раз осмотрела стены, покрашенные в розовый цвет, и цветочный ковёр. В тысячный раз за день поборола желание ущипнуть себя. В смысле, я стояла в покоях королевы, которые получили свое название потому, что в них останавливались многие королевские особы. Американская элита тоже здесь останавливалась, когда Джеки Кеннеди заняла эту комнату, а семейное крыло было отремонтировано в шестьдесят первом. Это была не просто спальня – о, нет. Там была своя гостиная и ванная.
В платье от Валентино, новой паре Джимми Чу, заказанной специально для меня, невероятно дорогом бриллиантово-сапфировом ожерелье, а также инкрустированных сережках от Тиффани, взятых на прокат, я невольно чувствовала себя подобно королеве. Хотя Баррет хотел, чтобы я привыкала к роскошной жизни, к которой приучен он, это оказалось не так уж и легко. Часто чувствовала себя, как Золушка в своих лохмотьях, но я знала, что для того, чтобы привыкнуть понадобится время. Вы же не можете провести лето в однокомнатном доме в бедных районах на протяжении всего одного дня и, даже глазом не моргнув, забыть о собственном водителе или дизайнерской одежде.
Стук в дверь вытянул меня из раздумий.
– Входите, – крикнула я, забирая свою блестящую сумочку с туалетного столика.
Дверь распахнулась и вошел Баррет в черном смокинге. Когда мужчина взглядом прошелся по мне с ног до головы, его глаза вспыхнули, а мою кожу закололо от его пристального внимания. Хоть прошло чуть больше четырнадцати часов с того момента, как мы были близки, между бедер появилось болезненное желание, из-за чего я переступила с ноги на ногу.
– Ты выглядишь… – его кадык дернулся, когда Баррет тяжело сглотнул. – Вау.
Я ухмыльнулась, когда пересекала комнату, приближаясь к нему.
– Почему бы, любезный сэр, вам не озаботиться более длинным списком комплиментов, – дразнилась я.
Баррет шлепнул меня по заднице.
– Вы должны быть польщены, что ваша ошеломительная красота оставила меня без слов.
– Лишь на мгновение, – я всем телом прижалась к Баррету, руками обвивая его шею. – Я признательна. Я признательна, что такой потрясающе красивый мужчина с великолепным телом находит меня столь прекрасной.
Губы Баррета изогнулись в довольной улыбке.
– Полагаю, это значит, что тебе понравился мой белый галстук.
– Он придает тебе особый шарм, детка, – кивнув, ответила я.
– Рад это слышать от тебя, – его взгляд оторвался от моего, чтобы ещё раз осмотреть мою внешность. – Черт возьми, у тебя невероятное платье.
– Я обязательно передам твои комплименты мистеру Валентино.
– Передай отдельное спасибо за декольте, которое открывает твои сиськи.
Я в игривом предупреждении потянула Баррета за волосы на затылке.
– Не произноси слово «сиськи» перед моим платьем.
– О, прости меня, я не думал, что оно может обидеться.
– Оно очень утонченное.
– Я бы назвал его скромным, если бы оно так классно не выставляло на показ твои сиськи.
Я рассмеялась.
– Ты совершенно безнадежен.
В его глазах сверкнуло веселье.
– Я знаю. Хорошо, что любовь одной удивительной женщины спасет меня.
Его слова моментально растопили мое сердце.
– Я так сильно люблю тебя, Баррет.
Ответом на мое заявление был поцелуй. Сначала он был нежным и чувственным, но, как мерцание возрастающего пламени, становился все более страстным. Наши языки переплелись, когда я потянула Баррета за волосы.
Когда Баррет потянулся, чтобы обхватить мою грудь, я моментально застыла. Не то, чтобы я не поощряла его прикосновения или считала неуместным, когда он лапал меня в бальном наряде – просто только сейчас я вспомнила, что в дверях стоял агент спецслужб. Конечно, он стоял к нам спиной, но это определенно убило все настроение.
Баррет внезапно оборвал наш поцелуй и отстранился.
– Что случилось?
Я кивком указала ему за плечо.
– У нас есть зрители, – прошептала я.
Мужчина ухмыльнулся.
– Полагаю, это значит, что ты не из тех, кому нравится заниматься сексом на виду у других.
Кровь прилила к лицу.
– Конечно, нет! – с негодованием проговорила я, оттолкнув Баррета.
– Ладно, ладно. Вуайеристский секс вычеркиваем из списка.
– Чертовски верно. Общественные места ещё куда не шло, но никак не с публикой.
Баррет обхватил руками мое лицо.
– Я буду рад даже миссионерской позе, если только у меня будет секс с тобой.
У меня вырвалось совершенно не женственное фырканье.
– Будто бы ты удовлетворишься одной миссионерской позой.
– Мистер Каллаган? – подал голос незнакомый сотрудник.
– Да?
– Ваши родители ожидают вас в Желтой комнате.
Баррет кивнул.
– Скажите, что мы уже идем.
Как только сотрудник убежал, Баррет протянул мне руку.
– Идемте, мисс Монро. Мы собираемся приятно провести время, – в своей истинной манере, Баррет наклонился и прошептал мне на ухо, – конечно, времяпрепровождение только со мной было бы куда приятнее.
– Ты такой невежливый.
– Как и ты, когда посасываешь мои шары своим горячим, влажным ротиком, а рукой водишь по моему члену.
Я застонала, когда от его слов у меня разлилось тепло между ног.
– Желтая комната, сейчас же, – пробормотала я.
Баррет хихикнул.
– Думаешь, встреча с моими родителями усмирит твою нужду?
Я ухмыльнулась.
– Нет, я просто выйду на балкон Трумэна, чтобы меня охладила низкая температура.
Встретившись с родителями Баррета и другими его родственниками в Желтой комнате – одной из овальных гостиных в семейном жилище – мы спустились вниз, где нас окружила стена из агентов секретных служб, пока мы садились во второй пуленепробиваемый лимузин, в первый же сели Джеймс и Джейн. Торн и двое его армейских приятеля тоже поехали с нами, как и Кэролайн, все время бросающая на Тая горящие взгляды. Но кто ее осудит? Он был потрясающим со своим британским акцентом.
Когда мы вышли из лимузина у отеля, нас моментально ослепили вспышки. Даже после долгого участия в кампании, не думаю, что смогу привыкнуть к журналистам с их камерами. Но как поддельная невеста и реальная девушка Первого сына, я должна буду свыкнуться с ними, как с нежелательной частью моей жизни. Пока они случайно не снимут мою грудь или задницу, я буду справляться, хотя немного фигово, когда у тебя нет права голоса в ситуации с фотографиями, которыми пестрели передовицы газет и журналов.
В дверях банкетной залы нам моментально перекрыли дорогу. Потом играющая песня «The twelve piece band» (прим.: A Twelve Piece Band – песня группы «Project Tru») внезапно закончилась и зал взорвался громогласным исполнением «Hail to the Chief» (прим.: Hail to the Chief – официальный гимн президента США). Дверь открылась шире, Джеймс и Джейн шагнули в комнату. Мне все ещё сложно было осмыслить тот факт, что каждый раз, откуда бы не звучала песня, она была для Джеймса. Когда мы с Барретом вошли, то очень старались нарезать круги с улыбками и короткими беседами. Первые два бала я посчитала довольно скучными и пафосными; там были в основном политики и богатеи – людей, которые в поддержку Джеймса тратили до смешного огромной суммы. Хоть сердце у меня работало с перебоями, мы с Барретом вальсировали и дарили камерам наши лучистые улыбки.
К счастью, на нашей следующей остановке вечер изменился в лучшую сторону. Проводился бал Black Tie and Boots Ball в техасском стиле. Изюминкой бала были ковбойские сапоги и шляпы, из-за чего я чувствовала себя, как дома. Большим сюрпризом, который выбил меня из колеи, стали моя старая подруга, Эбби Рейнард, и группа ее братьев, «Jacob’s Ladder» (прим.: Jacob’s Ladder – на самом деле, такой группы нет. Это название фильма, переводится как Лестница Иакова), которые запели «Hail to the Chief», когда вошел Джеймс. Выпучив глаза, я посмотрела на Баррета.
– Ты знал об этом?
Он выдал свою фирменную ухмылку.
– Я мог бы предложить нечто подобное организаторам.
Завизжав от восторга, я обняла мужчину за шею.
– Обожаю эту идею.
– Я так и подумал.
Быстро чмокнув его в губы, я отстранилась, чтобы мы могли войти в зал. Песня подошла к концу и Эбби улыбнулась, когда взяла микрофон.
– Президент Каллаган, Миссис Каллаган, вице-президент Смит, миссис Смит, я просто хотела сказать, какое это огромное удовольствие для нас с братьями быть здесь и выступать перед вами. Это действительно честь и карьерное достижение быть частью такого особенного вечера.
Эбби замолчала, когда в комнате загремели аплодисменты. Она встретилась взглядом со мной и снова улыбнулась.
– Если вы не знаете, я – давняя подруга невесты Первого сына, Эддисон. Наши семьи были частью одной миссионерской программы заграницей и, проведя вместе несколько летних месяцев, мы стали друзьями по переписке, когда ещё не было интернета. К счастью, с развитием технологий мы могли поддерживать связь в разных странах и континентах. Я наслаждалась каждой минутой ее участия в предвыборной кампании в поддержку нашего нового президента, и мне бы хотелось сыграть ее любимую песню в этот вечер первой, – Эбби подмигнула. – Эддисон, это для тебя!
«Where I Roam» была песней, которую исполняла группа «Jacob’s Ladder» ещё до того, как Эбби заняла место своего старшего брата, Мики. Ускоренный ритм и звенящий микс скрипки и банджо потянули людей на танцпол.
Как только песня закончилась, я срезала путь к сцене так, чтобы как можно быстрее поздороваться с Эбби. Пока Илай и Гейб наигрывали вступительные аккорды их последнего хита, Эбби сбежала по ступеням и обняла меня.
– Не могу поверить, что ты здесь! – визжала я, перекрывая музыку.
Эбби рассмеялась и крепче обняла меня. Когда она отстранилась, то подарила мне ослепительную улыбку.
– Могу сказать тебе то же самое, учитывая тот факт, что ты помолвлена с Первым сыном. Это так чудесно, Эдс, – тараторила Эбби.
– Ну, он скорее Второй Первый сын, поскольку Торн – самый старший, – пошутила я.
– Какая разница. Это все равно чудесно.
– Высокая оценка от женщины, которая получила Грэмми и награду CMA (прим.: CMA – Country Music Association Awards, ежегодная американская музыкальная награда Ассоциации кантри-музыки), не говоря уже о том, что вышла замуж за суперски горячего рокера.
В глазах Эбби отразились гордость и счастье.
– Мы обе прошли о-очень долгий путь от нашего миссионерского детства, верно?
Я кивнула.
– Это точно.
– Но я бы ни на что не променяла эти дни. Они многому меня научили.
– Да, это так.
Когда Эбби бросила взгляд через плечо, Илай поднял подбородок в ее сторону.
– Я должна идти. Джейк в отеле с близняшками и мне бы хотелось, чтобы ты познакомилась с ними до нашего отъезда в пятницу.
– С радостью. Давай завтра пообедаем.
– Хорошо, – она помахала рукой на прощание, прежде чем взбежать по ступенькам на сцену, к микрофону.
Когда меня похлопали по плечу, я развернулась и увидела Баррета.
– Готова сплясать ковбойское буги?
Я рассмеялась.
– С удовольствием, только никогда больше не используй эту фразу.
Баррет ухмыльнулся, когда мы вышли на танцпол. Мы протанцевали следующие две песни, прежде чем музыка сменилась медленной, мягкой балладой, и я закрыла глаза, когда Баррет притянул меня вплотную к себе под сверкающими огнями бальной залы. Я снова поборола желание ущипнуть себя. Такое ощущение, словно я была в сказке, где в роли Золушки танцевала с привлекательным Прекрасным Принцем на балу. Мне не хотелось, чтобы этот момент или это чувство когда-нибудь закончилось.
Естественно, песня вскоре закончилась и дыхание Баррета согрело мое ухо.
– Мне нужно побыть наедине с тобой, Эддисон.
С губ сорвался нервный смех.
– Здесь слишком много людей, слишком большой риск, – возразила я.
– Просто доверься мне.
Отбросив здравый смысл, я позволила Баррету увести меня с танцпола, и мы пошли на один из балконов. Я улыбнулась, когда вспомнился день выборов. Баррет, защищая от холода, притянул меня к своему телу.
– Эддисон?
– Мхм, – осторожно пробормотала я, ожидая, что он скажет задрать платье и перегнуться через перила.
– Тебе все ещё нравится свадьба в розарии?
– Погоди, что?
– Ты хочешь выйти замуж в розарии?
Я отстранилась, чтобы уставиться на него с открытым ртом.
– Что?
– Ну, из того, что я прочитал в Белом доме: в истории – одной из огромного количества книг, которые моя мама заставила меня прочесть – в июне самый пик цветения роз, так что это, должно быть лучшее время для свадьбы, – он поднял брови. – Как думаешь, сможешь организовать ее за полгода?
