Текст книги "Преследуя любовь (ЛП)"

Автор книги: Кэт T. Мэйсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц)

Десятая глава

Лекс

– Мистер Эдвардс.

Все за столом встают, протягивая руки. Пожимая по очереди каждому из них, я сажусь и прошу официанта подойти. Это одна из моих последних встреч перед тем, как я наконец улечу в понедельник утром, и мне не терпится вернуться домой.

– Можно мне крепкий черный, пожалуйста?

Официант убегает, а я поворачиваюсь лицом к мистеру Клейну и остальным его помощникам. Цель сегодняшней встречи – обсудить нашу сеть клубов на Манхэттене, в частности «After Dark», наш самый новый и самый прибыльный клуб.

Клейн проверяет наши последние цифры, а затем углубляется в наш бюджет. Клуб является прибыльным благодаря тому, что каждую пятницу и субботу вечером он полностью заполняется. Папарацци роятся снаружи, когда знаменитости делают его своим новым любимым местом. В целом, я доволен цифрами, как и другие клубы на Восточном побережье.

Когда я просматриваю бумагу с прогнозом прибыли в этом году, меня отвлекает чей-то смех за другим столиком. Этот смех, звучащий почти ангельски, если не сказать немного знакомо, мешает мне сосредоточиться.

Чтобы заглушить непрекращающийся шум, я сосредотачиваюсь на рекомендациях Клейна по незначительным улучшениям, которые мы можем внести в клуб, чтобы обеспечить долгосрочную прибыль.

Но затем я снова слышу его.

Я поворачиваю голову влево, чтобы посмотреть, откуда он доносится.

Женщина сидит с мужчиной за столиком в нескольких футах от меня. Должно быть, он рассказывает ей смешную историю, потому что ее голова и плечи бесконтрольно трясутся, а ее смех разносится по ресторану. Этот ублюдок точно собирается трахнуться сегодня вечером.

Женщина сидит, скрестив ноги на боку. Я разглядываю ее длинные, худые, загорелые ноги вплоть до туфель. О, блядь, Лабутены. Если я на что-то и западаю, так это на туфли Лабутены. Что-то в черном и красном кричит о доминантности. Я слегка поправил брюки под столом, слишком хорошо зная, что встречи и стояки не идут рука об руку.

Почти невозможно не рассмотреть ее остальное. На ней серая юбка-карандаш с высокой талией и белая шелковая блузка, застегнутая так низко, что я могу видеть изгибы ее груди. Ее сиськи выглядят потрясающе, красивые и полные. Какой счастливый ублюдок. Ее волосы уложены, и да, конечно, она брюнетка. К черту мою жизнь.

– Мистер Эдвардс?

Клейн выводит меня из оцепенения, доставая еще несколько электронных таблиц и протягивая их мне. Анализируя графики на листах, моя голова не может отгородиться от шума.

– Простите, мистер Клейн, вы говорили о норме прибыли?

Женщина снова смеется. Я поворачиваюсь посмотреть в то же время, когда она поднимает голову. На ней очки для чтения в черной оправе, очень библиотечные. Не ходите туда снова, Эдвардс. Я испустил небольшой вздох от внезапного осознания того, насколько непрофессионально я себя веду.

Сосредоточься.

Но что-то тянет меня к ней, эта сила поглощает меня без всякой причины. Быстро, я позволяю себе последний взгляд, чтобы подавить это непристойное любопытство, которое я испытываю к ней.

Она поворачивается, чтобы посмотреть в мою сторону, и самые красивые глубокие шоколадно-карие глаза встречаются с моими, и в ту секунду, когда наши взгляды встречаются, мое сердце замирает, удары становятся совершенно беспорядочными.

Этого не может быть.

Призрак моих снов, моих фантазий и, самое главное, моих воспоминаний. Прошлое нахлынуло на меня, словно фильм, который проигрывается в моей голове.

– Я не могу поверить, что это она, девять лет спустя.

С приливом паники в голове проносится все то, что я должен ей сказать. Это мой шанс, и я должен начать с извинений за то, что я сделал. Мне так много всего нужно сказать, потому что у меня не было шанса. Меня одолевают смешанные эмоции, я не могу связать воедино ни одной связной мысли в своем бешено мчащемся сознании. Мои ладони начинают потеть, голоса вокруг меня звучат низким и непонятным рокотом. Мои глаза словно предают меня. Это, должно быть, мой разум играет со мной, но когда я снова сосредотачиваюсь, то убеждаюсь, что все, что я вижу перед собой, – это действительно та женщина, которую я когда-то любил.

Она делает двойное движение, охваченная паникой, ее глаза расширены, а щеки пылают. Наклонившись к мужчине, сидящему напротив нее, она что-то произносит, прежде чем подняться со стула.

Клейн продолжает говорить, и я, желая прервать его, резко оправдываюсь, отчаянно желая последовать за ней в то, что, как я предполагаю, является туалетом. Она идет быстрым шагом, то и дело отбегая от официантов, и мне трудно ее догнать. Я ускоряю шаг, пока не оказываюсь на расстоянии вытянутой руки.

– Шарлотта, подожди.

Я знаю, что она услышала меня, но она не оборачивается. Вытянувшись вперед, я хватаю ее за руку, и тут же ощущаю знакомый всплеск электричества, проходящий через меня, когда я прикасаюсь к ней – как сильно я жажду этого, как сильно мое тело скучает по этому чувству. Закрыв глаза на миллисекунду, я позволяю себе потеряться в этих ощущениях.

Застыв на месте, ее тело напрягается. Медленно, с опаской она поворачивается лицом ко мне. Ее некогда любящие глаза превращаются в огонь, улыбка и смех больше не видны. Вырвавшись из моей крепкой хватки, ей удается вырваться, только сложив руки под грудью.

О, черт, нет, нет, нет, теперь это все, что я могу видеть.

Мои глаза, не в силах оторваться, любуются прекрасным видом – круглыми, полными – и как я отчаянно хочу протянуть руку и приласкать их.

И все же, несмотря на влечение к ее телу, огонь в ее глазах буравит меня, предупреждая о том, что должно произойти.

– Шарлотта, пожалуйста… – снова умоляю я.

Как только ее имя слетает с моих губ, она сжимает челюсти, с болезненным взглядом смотрит мне вслед, и цвет исчезает с ее лица. Ее ледяное молчание дает мне шанс рассмотреть то, что стоит передо мной, соединяя мои воспоминания с настоящим моментом.

Она высокая, конечно, туфли, которые она носит, выдают ее рост. Мой взгляд перемещается на ее руки, замечая загар, подчеркнутый белой блузкой, которую она носит. Ее волосы убраны в тугой пучок. С тоской я хочу распустить их, чтобы они струились по ее спине, так, как я ее помню.

Когда мой взгляд возвращается к ее лицу, становится ясно, что моя память осталась верна прошлому, и ничего особо не изменилось, кроме того, что она нанесла немного туши, подчеркивающей ее длинные ресницы – черту ее кубинского наследия.

И поскольку я обжора, я позволяю себе «притянуть ее рот». Неосознанно мой взгляд останавливается на ее полных, сочных губах, накрашенных рубиново-красной помадой. Мой рот становится влажным, вспоминая ее вкус, когда наши языки лихорадочно сражались в глубоком поцелуе.

Но ничто не имеет шансов против глубоких шоколадно-карих глаз, смотрящих на меня, которые завершают картину идеальной красоты во всей ее сущности. Захватив меня и заставив мое сердце биться так быстро, что я мог бы поклясться, что оно выпало из моей груди, как только я увидел ее. Она стала этой прекрасной женщиной, еще более прекрасной, чем та девушка, которую я оставил.

– Я искал тебя после того, как ты ушла, – говорю я ей с отчаянием в голосе. Опустив подбородок на грудь, я говорю, что эти слова кажутся несерьезными, когда боль так глубока. Я никогда не теряю слов, а это всепоглощающее чувство стыда разрывает меня на куски, затмевая мою обычную уверенную личность.

– Очевидно, недостаточно хорошо, – сердито отвечает она.

Мои глаза снова поднялись и встретились с ее, застигнутые врасплох возмущенным тоном. Я знал, что мой внезапный уход обидит ее, но мы были молоды. Такие вещи нужно пережить. Как иронично, что я так думаю, ведь один взгляд на нее, и я понимаю, что все далеко не кончено.

– Мы можем пойти куда-нибудь и поговорить? – умоляю я.

Я никогда не просил внимания, тем более у женщины, но я хочу, чтобы она знала, как мне жаль. Мне нужен шанс объяснить, что произошло, чтобы она поняла, почему я оставил ее.

– Алекс, мне больше нечего сказать. Это было много лет назад, школьная интрижка. Все это в прошлом. Мне действительно нужно вернуться.

Она назвала меня Алексом.

Никто больше не называет меня так.

В деловом мире я известен как Лекс из-за своего безжалостного поведения. Меня сравнивали с Лексом Лютором. Однажды я услышал, как группа стажеров назвала меня так, и вместо того, чтобы уволить их, мне понравилось, что они меня боятся. Вскоре после этого я потребовал, чтобы моя семья перестала называть меня Алексом, потому что это была тень того, кем я был раньше.

Я больше не тот Алекс Эдвардс, которого она знала. Но сейчас не тот момент, чтобы поправлять ее, потому что ее другие слова остались в памяти, как школьная интрижка.

Шарлотта пытается протиснуться мимо меня, но я снова хватаю ее за руку. Она не оборачивается. Вместо этого она стоит совершенно неподвижно, повернувшись ко мне спиной.

– Он твой парень?

Я не знаю, почему я спрашиваю, может быть, это садист делает во мне. Я знаю, что это разозлит ее, но этот ублюдок был весь в нее, и, зная, что теперь это она, я хочу вернуться и выбить из него всю душу. Вытащить его из этого места и потребовать, чтобы он вернул то, что принадлежит мне.

– Прости? – она резко оборачивается, пылающие глаза с раздувающимися ноздрями, как у быка, готового к атаке, – Во-первых, ты не имеешь права спрашивать меня об этом. Это не твое дело, с кем я трахаюсь, Алекс.

Моя кровь закипает, когда эти слова рикошетом, как пули, брызжут в мое уязвленное эго. И что, она трахается с ним? Неужели она превратилась в женщину с холодным сердцем, трахающую мужчин без привязанности?

Я теряю контроль над собой, готов подойти и показать ему, кому она, блядь, принадлежит, но когда я склоняю голову, чтобы успокоить бурю, бушующую внутри меня, мое внимание привлекает мерцание большого бриллианта.

Мои глаза расширяются, мой желудок скручивается в узел, сердце сильно бьется, а адреналин подскакивает. Не раздумывая, я дергаю ее руку к себе, чтобы убедиться, что на ее пальце действительно кольцо.

– Что это? Ты помолвлена?

Она позволяет своей руке задержаться на мгновение, но затем с силой отдергивает ее. Ее лицо выглядит слегка виноватым, затем оно быстро превращается в гнев.

– Джулиан – мой жених.

– Твой жених? Значит, ты выходишь замуж за этого придурка?

– Типичный Александр Эдвардс. Все дело в тебе, верно? Помнишь, ты бросил меня без прощания, без объяснений. Я пошла дальше, как и ты с ней. Прощай, Алекс. Счастливой жизни.

Я ослабляю хватку, ошеломленный ее словами, пока она убегает к своему столику. Прислонившись спиной к стене, я закрываю глаза на короткое мгновение, чтобы сжать ярость, поглощающую меня. Мой пульс учащен, а зрение затуманено, поскольку стук в моей голове доминирует над моими обычно рациональными мыслями. Мое сердце все еще неровно бьется на грани сгорания, и мои ноги сами собой возвращаются к моему столу. Мне нужно закончить эту встречу сейчас.

Но, словно стихийная сила, меня снова тянет к ней, и я не могу отвернуться. Шарлотта садится обратно и, наклонившись, что-то шепчет ему на ухо. Он кладет несколько купюр на черный держатель для чеков, и они оба встают. Она берет свою сумочку и начинает идти к главной двери. На долю секунды ее глаза встречаются с моими, и, несомненно, между нами что-то происходит.

Тот самый взгляд, который был между нами девять лет назад.

Парень хватает ее за руку, крепко держа ее.

Мой гнев снова на грани, я теряю контроль, мое самообладание берет верх. Мне нужно найти способ поговорить с ней, оставить ее одну и получить возможность все объяснить. Я уверен, что если она узнает мою версию событий, то простит меня, поймет мои ошибки и сожаления.

В момент ясности все начинает обретать смысл.

Я управляю миром бизнеса, я на вершине своей игры. У меня есть все, что я хочу, по крайней мере, все, что, как я думал, я хочу. Теперь передо мной стоит то, чего я никогда не знал, что хочу больше самой жизни.

То, ради чего я готов отдать все, что у меня есть.

Это больше не плод моего воображения.

Я прикоснулся к ней, почувствовал тот прилив сил, который не даст мне почувствовать ни одна другая женщина в этой жизни.

Это Шарлотта, которой не хватало все это время, и теперь я не остановлюсь ни перед чем, пока она не станет полностью моей.

Одиннадцатая глава

Чарли

Эрик дергает мою руку к себе так быстро, что мое тело бросается вперед, врезаясь в его.

– О-ем-ги, – кричит Эрик, как гиена под кайфом.

Придя в себя, я позволяю ему рассмотреть кольцо с бриллиантом, украшающее мой палец, напоминая, насколько все это нереально.

– Чарли, это бриллиант «Гарри Уинстон» огранки «принцесса». Мне нужно полное повторение. Что на тебе было надето? Что было на нем? Речь… о, он встал на одно колено? – переведя дыхание, он садится на стул, скрестив ноги в предвкушении.

Я пересказываю ему весь вечер и даже заново воспроизвожу момент предложения, когда он встал на одно колено, который был прерван, когда вошла Никки. Ее лицо слегка опускается, как будто она думает, что я принимаю предложение Джулиана – плохая идея.

Она качает головой, приглашая Эрика выйти из комнаты: – Чарли, я думаю, мы должны поговорить об этом.

– Что бы это ни было, Никки, это можно сказать в присутствии Эрика, – я смеюсь, а Эрик пожимает плечами, смеясь вместе со мной.

– Ладно, хорошо, пусть будет по-твоему. Не думаешь ли ты, что тебе стоит узнать его подольше, а не торопиться с замужеством? Я имею в виду, к чему такая спешка? Вы встречаетесь всего… три месяца?

Я, конечно, предвидела, что это произойдет. Реакция большинства людей будет такой же, но кто они такие, чтобы судить о том, что есть у нас двоих? Я люблю его, вот что важно. Мне не нужно это оправдывать, ни перед кем. Забавно, но я откладывала рассказ маме и папе, зная, что их реакция будет точно такой же.

– Да ладно, Никки, ты же с ним знакома. Он отличный парень.

– Чарли, отличный парень не означает, что ты должна идти с ним к алтарю. Просто наслаждайся им… пока.

– Я люблю его, – защищаясь, отвечаю я.

– Я знаю, но достаточно ли этого?

Ее вопрос выводит меня из себя. Эрик сидит, широко раскрыв глаза, и смотрит на нас обоих, как будто наблюдает за какой-то сценой из «Настоящих домохозяек Беверли-Хиллз». Никки стоит там, сложив руки, и постукивает ногой. Ее обычный взгляд, который обычно не производит на меня никакого эффекта, в этот момент пугает меня.

– Что это значит?

– Послушай, Чарли, я хочу сказать, что да, Джулиан – фантастический парень, но не кажется ли тебе, что ты торопишься? Это почти как просто двигаться дальше…

Я замираю на месте, выражение моего лица не меняется, пока она отстраняется. Я знаю, что ее допрос о моих действиях подпитывается моим сопротивлением остепениться с любым мужчиной до Джулиана. Мое прошлое неизвестно ей и всем остальным, кроме Финна. Время от времени, во время пьяных разглагольствований, я выкладывала информацию о подростковом возрасте, но всякий раз, когда на меня давили, я сразу же замыкалась в себе.

Это мое прошлое, поэтому оно должно оставаться именно таким – в прошлом.

Я уже не та Шарлотта Мейсон, та наивная школьница, готовая отдать свое сердце только для того, чтобы быть разжеванной и выплюнутой, как сырой кусок мяса. Все изменилось, люди меняются. Остепениться в моем возрасте – вполне обычное явление, и это не повод для шока.

– Эрик, могу я поговорить с Никки наедине?

Со смесью отвращения и обиды на лице он выходит за дверь, но останавливается у моего стола, чтобы взять горсть M&Ms, которые я держу в большой стеклянной банке. Когда дверь закрывается, я снова обращаю свое внимание на Никки.

– Ты первая, кто сказал, что я придирчива, что я никогда не даю ни одному парню шанса. И вот я даю шанс этому замечательному парню, а у тебя хватает наглости говорить мне, что я совершаю ошибку?

– Нет, я просто спросила, почему такая спешка. Ты залетела или что?

– Нет! – пробурчала я.

– Тогда я не понимаю.

– Тебе не нужно понимать. Все, что тебе нужно, это быть моим другом. Я люблю его, он любит меня. Время ничего не значит, когда ты знаешь, что это правильно.

– И так ли это?

Эти споры взад-вперед ничем не отличаются от того, когда мы идем в суд. Никки играет роль адвоката, а я выступаю в суде. Я колеблюсь, пытаясь найти правильные слова, которые будут достаточно хороши для нее, чтобы она поняла.

– Знаешь, как говорят: «нерешительность – это продукт страха», – цитирует она.

– А может, я просто пытаюсь найти правильные слова, чтобы ты перестала меня пилить по этому поводу.

Руки Никки опускаются, и она удрученно вздыхает, ее плечи опускаются, а она вешает голову и смотрит на землю. После минутного молчания она выпрямляется и встречает мой взгляд.

– Чарли, я не ворчу. Ты моя лучшая подруга. Я хочу для тебя только лучшего. Прости, я не должна была так осуждать. А теперь покажи мне это чертово кольцо. О, подожди секунду… – ее губы изогнулись в саркастической ухмылке, – сделай мне одолжение и открой свою дверь?

Я и без вопросов знаю, почему она хочет, чтобы я это сделал. На цыпочках подкравшись к своей двери, я быстро открываю ее, когда шокированный Эрик швыряет на пол бумажный стаканчик.

Пока мы с Никки разражаемся смехом, несколько растрепанный Эрик поднимает себя, вытирая свой идеально отглаженный костюм.

– Дамы, это костюм от Армани.

– Тебе нужен стакан, Эрик, а не бумажный стаканчик. Такая ошибка новичка.

***

Я как раз собираюсь выйти из офиса, чтобы встретиться с Джулианом за обедом, когда незаметно врывается Эрик и проскакивает к моему столику, как пятилетняя девочка. Ему не хватает только косичек.

– Угадай, что? Я тебе так понравлюсь! – визжит он, – В четверг днем к тебе в квартиру придет стилист Каролина.

– Закрой входную дверь! Но зачем?

– Благотворительный бал, глупышка.

– Ни за что! – я встаю, выхватывая билеты из его рук.

Здесь шесть билетов на ежегодный благотворительный бал в Нью-Йорке, чтобы привлечь внимание к проблемам детей-сирот. Эти билеты как золотая пыль. У меня нет слов. Все, что я могу произнести, это слово «как».

– Скажем так, папа мне очень задолжал после того, как он случайно уронил мамино кольцо с десятью каратами огранки «Ашер» в канализацию и заставил меня лезть туда головой вниз, а задницей вверх, чтобы достать его.

Эрик происходит из богатой семьи. Его родители принадлежат к элитной семье, которая насчитывает несколько поколений. Удивительно, но Эрик хочет найти работу и не работать на своего отца. Несколько раз, когда мы говорили об этом, Эрик упоминал, что толпа его отца не очень приветствует его гомосексуальный образ жизни.

– Срань господня, Рик! А Никки тоже можно пристроить?

– Конечно, но я хочу быть там, когда ее грудь не влезет в платья, и она начнет ругаться на Каролину.

Мы обе смеемся над этой мыслью. Девочки большие, но никто, кроме нее, не жалуется. У Рокки даже есть для них имена – Долли и Памела.

– Она привезет осеннюю линию Dolce & Gabbana?

– Еще бы, – он подмигивает.

– Итак, я собираюсь попросить Джулиана быть моим «плюс один», – я бросаю взгляд на Эрика, надеясь, что он поймет.

– Дорогая, я просто рад, что твой женский сад поливают, – произносит он, делая круги пальцами, указывая на мою промежность, – Эмма будет моей парой. Мы все спланировали. Мы ведем себя как пара, так что мы можем ходить вокруг и изучать потенциал. Потом, примерно на полпути, она брызнет на меня шампанским и скажет, что, хотя я фантастический любовник с самым большим членом, который она когда-либо видела, ей надоели мои трудоголические замашки. Тогда мы надеемся, что кто-то влезет, похлопает меня по плечу и скажет, что я могу добиться большего, чем она. Мы начинаем болтать, и не успеешь оглянуться, как мы уже выбираем фарфор в магазине Williams-Sonoma.

– Это какой-то план. Что Эмма получит от этого? – спрашиваю я, изо всех сил стараясь сдержать смех.

– Она получает возможность гулять со мной, фантастическим любовником.

Бедная Эмма. Я слишком хорошо знаю, как сила убеждения Эрика может привести тебя к неприятностям.

Уже полдень, когда я наконец отправляюсь в новый японский ресторан за углом. Я вхожу через вращающиеся двери и сразу же замечаю Джулиана.

– Привет, красавица, – его лицо светлеет, когда он наклоняется и нежно целует меня в губы. Он пахнет так мужественно. Я давно хотела спросить, чем он пахнет, чтобы пойти с Эриком в Bloomingdales и набрызгаться этим ароматом, как какой-нибудь ненормальный сталкер.

– Что, без плаща?

Со знающей ухмылкой он наклоняет голову, делая глазами эту сексуальную штуку. Я серьезно, представляю себе дикие вещи, связанные с плащами, масками, поясами – все это в пещере летучих мышей.

– Она в химчистке, – игриво отвечает он.

Джулиан хватает меня за руку и ведет нас к столику, который он зарезервировал. Он снимает с моих плеч пиджак и проводит рукой по моей руке. Я чувствую, как по коже бегут мурашки. Этот человек станет моим мужем. Несмотря на мой предыдущий спор с Никки, я наслаждаюсь мыслью о том, что стану его женой.

Мы просматриваем меню, обсуждая наши варианты, и останавливаемся на блюде, выбранном шеф-поваром. Мы болтаем о работе, и я понимаю, что должна попросить его быть моим спутником на благотворительном балу в субботу вечером.

Наконец приносят еду, и мы поглощаем каждый кусочек. Пять звезд от меня. Я не знаю, как Эрик выбирает каждый раз. Его гей-радар безошибочен, когда дело касается еды и моды.

Наступает минута молчания, моя реплика, чтобы покончить с этим. Я так колеблюсь. Теперь он будет присутствовать на этом важном мероприятии в качестве моего жениха. Словно почувствовав мою нерешительность, он подносит мою руку к губам и целует обручальное кольцо. Я чувствую, как мое тело расслабляется от одного его прикосновения.

– Мне нравится это кольцо на тебе, – прошептал он.

– Мне нравится, что тебе нравится это кольцо на мне.

Положив мою руку, он сверкнул своей идеальной улыбкой, прежде чем откусить кусочек своей еды.

– Итак, в субботу вечером будет одно мероприятие. Я думаю, может быть, тебе будет интересно пойти со мной? Я знаю, ты говорил, что ненавидишь общаться с элитой, если только это не ради сенсации…

– Благотворительный бал? – спросил он, пытаясь сохранить спокойное выражение лица.

– Да, а откуда ты знаешь?

– Эрик уже подогнал мне костюм. Я просто ждал, как долго мне придется ждать, прежде чем ты спросишь, – он хихикает.

Я хватаю свою салфетку и шлепаю его по руке: – Не могу поверить! Значит, все это время я зря нервничала? – смеюсь над собственной глупостью.

– Прости, просто ты выглядела такой милой, нервной и нервной. Я подумал, что это из-за кольца, – он берет мою руку и медленно целует костяшки пальцев, – Не волнуйся, я получил свое наказание. Ты знаешь, что Эрик заставил меня вчера примерить двадцать костюмов? Я не преувеличиваю. И он заставил меня ходить вверх и вниз по магазину, позируя в позе, которую можно описать только как позу «Голубой стали» Зуландера.

Я снова разразилась смехом. Это так похоже на Эрика. Я видела, как он делал это с Рокки тысячу раз. Он использует своего внутреннего Тима Ганна. Это, несомненно, самая смешная вещь на свете.

– О, Джулиан, я знаю… о… это уморительно. Мне так жаль, – пролепетала я, не в силах сдержать смех.

– Потом он продолжал говорить: «Пусть все получится, люди!». К тому моменту я была такая: «Какие люди? Это только я».

Я на грани того, чтобы описаться, и самое смешное, что я помню, насколько серьезен Эрик, когда говорит это, стоя там со сложенными руками.

Моя голова откидывается назад, пульсация смеха заразительна между нами. Джулиан умеет не воспринимать себя слишком серьезно, это еще одна вещь, которую я в нем люблю.

– Ты так прекрасна, когда смеешься, Чарли. Сделай пять.

– Что пять?

– Детей.

На этот раз я расслабляюсь. Это не пугает меня. Этот мужчина идеален, и я хочу его детей, всех пятерых. Какая разница, что думают другие люди о том, что мы двигаемся слишком быстро? Когда все правильно, все правильно. Ничто не встанет на нашем пути, и я собираюсь сделать все, чтобы так оно и оставалось.

– Хорошо. Пять, – соглашаюсь я, поднимая свой бокал, чтобы сделать глоток вина, – Но ты понимаешь, что наша сексуальная жизнь будет состоять из случайных вспышек в тишине? По крайней мере, Никки продолжает говорить мне об этом.

Его улыбка расширяется. Он притягивает меня к себе и целует так сильно, как только можно поцеловать человека в переполненном ресторане без просьбы уйти.

– Я люблю тебя, Чарли Мейсон, мать моих будущих пятерых детей.

Холодный озноб пробегает по моей спине – странное чувство, как когда ты знаешь, что за тобой наблюдают, или когда ты смотришь на охотников за привидениями и пытаешься не обделаться, потому что чувствуешь присутствие в «комнате». Успокаивая себя, я сканирую окружающее пространство. Справа от меня спорит пара. Я могу сказать, что речь идет о другой женщине, слова «блуждающий член» произносятся достаточно громко, чтобы люди позади меня повернулись и посмотрели. Я перевожу взгляд прямо мимо Джулиана, где несколько японских туристов держат суши в палочках против света, изучая роллы. Это забавно, пока пожилая дама не смотрит на меня, качая головой в разочаровании. Заскучав, я бросаю взгляд налево.

С недоверчивым взглядом моя поза внезапно застывает, каждый мускул в моем теле становится жестким. Голова начинает кружиться, под свободной блузкой выступает холодный пот. Я моргаю глазами, умоляя эту галлюцинацию закончиться.

Но оно не проходит, и на меня смотрят прямо эти глаза, эти изумрудные глаза.

Этого не может быть, не здесь, не сейчас.

Внезапно я начинаю паниковать, моя грудь сжимается, дыхание становится все более быстрым, удушая мою способность выйти на воздух. Мой желудок скручивается в узел, желание вырвать затягивается вместе со всем остальным. Это плод моего воображения. Так и должно быть.

– Ты не мог бы меня извинить? Мне нужно в туалет.

Я встаю со стула так быстро, что он чуть не опрокидывается, и иду прямо к туалету, избегая зрительного контакта с кем-либо, держа голову склоненной. Я слышу, как он зовет меня по имени, и стараюсь не обращать на него внимания, адреналин проникает в меня с каждым шагом.

Руки обхватывают мою руку, и этот всплеск шокирует меня, заставляя слегка хныкать. Только его прикосновение когда-либо вызывало у меня такие чувства, и вопреки здравому смыслу я поворачиваюсь лицом к своему демону.

– Я искал тебя после того, как ты ушла, – говорит он, его голос преследует меня, пока он говорит.

Это он? Его акцент практически британский, есть только легкий намек на американский. Это на него не похоже. Почему у него должен быть британский акцент? Я в растерянности и не знаю, что сказать.

Он искал меня? Нет ничего невозможного в том, чтобы найти меня.

Ярость бурлит во мне, как бушующий шторм, готовый ударить молнией в небо. Мои щеки пылают, несомненно, покраснев, пока я с трудом сдерживаю свои эмоции. Я тысячу раз представляла себе, каким будет этот момент, и каждый раз речь становилась все длиннее и длиннее. Я хочу, чтобы он почувствовал боль, чтобы у него остались шрамы, как это было со мной. Я хочу сломать его, но мой язык связан. Слова не складываются, и я выпаливаю первое, что приходит на ум.

– Очевидно, недостаточно хорошо!

Алекс сужает глаза, смущаясь и почти теряя дар речи. Я никогда не думала, что через миллион лет наши пути снова пересекутся. И все же я здесь, злюсь и обижаюсь, но больше всего пытаюсь не замечать, насколько он все еще прекрасен.

Он возвышается надо мной в черном костюме, белой рубашке и темно-синем галстуке. Его волосы такие же, какими я их помню: бронзового оттенка, но подстрижены чуть короче и уложены набок. Мой взгляд блуждает по его идеально вылепленному лицу с сильной челюстью, чисто выбритому, демонстрирующему его загорелую кожу. Изумруд в его глазах сверкает, когда он продолжает смотреть на меня, словно что-то ищет.

Он хочет поговорить, но ему больше нечего сказать.

Слова не могут стереть то, что, возможно, ощущается как целая жизнь, наполненная болью и печалью.

Я отрицаю то, чем мы были девять лет назад, потому что в этот раз мне легче оттолкнуть его.

На мгновение мне кажется, что он изменился за это время, что, возможно, он повзрослел и перерос то, чем мы были. Может быть, он просто хочет поздороваться и быть вежливым – до тех пор, пока он не упоминает Джулиана.

Действуя защитно, пытаясь защитить свои вновь обретенные отношения, я обрушиваю на него шквал обидных комментариев.

Я хочу, чтобы он почувствовал ту боль, которую я испытывала годами.

Я хочу, чтобы он понял, сколько боли он мне причинил.

И больше всего на свете я хочу накричать на него за все, через что он заставил меня пройти.

Но вместо этого я просто прощаюсь и ухожу.

Мое сердце замирает, когда меня захлестывает волна вины.

Все кончено, Чарли, говорю я себе. Все кончено.

Невольно сжимая челюсть, я быстро натягиваю улыбку, изо всех сил стараясь не показать Джулиану, как я зла, но я совершенно потрясена. Я едва могу идти обратно, не говоря уже о том, чтобы подумать о том, чтобы закончить трапезу. Мне нужно убираться отсюда прямо сейчас.

– Ты в порядке, красавица? Ты выглядишь немного покрасневшей.

Джулиан наливает немного воды в мой стакан, и внезапно мое горло становится очень сухим. Я выпиваю весь стакан воды, но чувство тошноты все еще бурлит в моем желудке.

– Я в порядке. Я просто чуть не споткнулась о дамскую сумочку, которая лежала на земле, но я пришла в себя без особого смущения, – внутри своей лжи я снова заставляю себя улыбнуться, – Ты не против, если мы пойдем? Я забыла, что через час у меня встреча с клиентом, к которой я не подготовилась.

– Конечно, нет, красавица.

Я предлагаю оплатить счет, но он отказывается, типичный мужской поступок, конечно. Мы начинаем отходить от столика, и на долю секунды мои глаза встречаются с его глазами.

Те глаза, которые преследуют меня во сне.

От этих глаз я не могу убежать, как бы я ни старалась.

Глаза, которые украли мое сердце и никогда не вернули его.

Эти глаза принадлежат единственному и неповторимому Александру Эдвардсу.

Увидев его снова, я возвращаюсь в места, куда поклялась никогда не возвращаться, к боли, которую больше не позволяю себе чувствовать. Почему жизнь хочет бросить огромный кривой шар, когда все только начинает казаться правильным? Я – человек, стоящий посреди толпы, и единственный, на кого набросилась пролетающая мимо птица.

Это все, что касается моей жизни.

И все же, я не могу выбросить из головы то, как он выглядит, как звучит, как пахнет. Это все сюрреалистично, как будто я сижу в DeLorean из «Назад в будущее» переношусь на девять лет назад, и вот я снова там. И снова он. Как это произошло? И всего через день после того, как Джулиан сделал мне предложение?