Текст книги "Забери меня домой (ЛП)"

Автор книги: Кэрри Элкс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Перевод: Виктория Горкушенко

Редактура: Оксана Ефимова

Обложка: Алина Семенова

Вычитка: Виктория Горкушенко

Оформление: Виктория Горкушенко

Глава 1

Зрительный зал разразился одобрительными возгласами, свистом и криками. Стук ног по липкому, кафельному полу эхом отдавался в ушах Грея Хартсона. Он замер на мгновение, его гитара висела на плече, руки обхватили микрофон, и он позволил себе почувствовать этот момент.

Это был кайф. Кайф, который никогда не длился долго. Но он будет наслаждаться им, пока это возможно. До тех самых пор, пока будет так.

– Сидней, ты был великолепен. Спасибо и спокойной ночи.

Даже с наушниками в ушах он не мог расслышать свой собственный голос в толпе. И не было похоже, что фанаты скоро остановятся. Он поднял руку и повернулся, чтобы уйти, но шум нарастал, окутывая его, как одеялом, пока он уходил со сцены.

За кулисами один техник снял наушники Грея, а другой, подняв его гитару над головой, аккуратно поставил ее на подставку. Грей взял из чьих-то рук полотенце и вытер пот с лица, затем взял бутылку воды и проглотил ее одним махом.

– Им придется включить свет, если они хотят, чтобы люди разошлись, – ухмыляясь, сказал его менеджер Марко, по дороге в сторону гримерных. – Три выхода «на бис». Три! Слава Богу, мы их все отрепетировали. Они так в тебя влюблены!

Когда-то от таких слов он чувствовал себя парящим на вершине. Теперь же он был слишком измотан.

Грей толкнул дверь гримерки и нахмурился, глядя на всех людей внутри. Парни из перспективной группы «Быстрый рывок», выступавшая на разогреве в заключительном этапе его мирового турне, уже пили третий, а может и четвертый напиток. Их окружали группы женщин, которые хихикали вместе с ними. Еще он узнал парней из «А и усилитель Р», с его звукозаписывающего лейбла, и еще целую толпу поклонниц, которые превратили гримерку в вечеринку. Он постарался не застонать.

Это была не их вина, что он дошел до грани.

– Боже мой! Это Грей Хартсон! – одна из девушек, окружавших «Быстрый рывок», заметила его. Внезапно, группа была забыта и женщины ринулись вперед.

– Другая гримерка пуста? – спросил Грей у Марко, его голос был низким.

– Да.

– Хорошо, я воспользуюсь ею.

Обычно, вторая гримерка использовалась местными музыкантами. Он повернулся, чтобы уйти, но одна из девушек схватила его за руку и засунула что-то в карман его штанов. Он отшатнулся, почувствовав давление ее пальцев на свое бедро.

– Это то, что сделает тебя счастливым, – прошептала она, сверкая глазами. – И мой номер. Позвони мне.

Марко закрыл дверь в первую гримерку и закатил глаза.

– Я сказал им не приглашать людей снова. Прости, мужик.

– Все нормально. Это их первый большой тур, – Грей пожал плечами, пока они шли по коридору. – Ты можешь сделать так, чтобы кто-то оставался трезвым, чтобы присмотреть за ними? И чтобы они благополучно вернулись в отель?

Марко кивнул.

– Конечно.

– Если будет какой-то ущерб, то запиши его на мой счет.

Когда Грей добрался до второй гримерки, Марко ушел, чтобы позаботиться о группе поддержки, пробормотав что-то о вызове машины. В отличие от первой комнаты, эта была почти пуста, только один из гитаристов его группы пил апельсиновый сок.

– Ты не веселишься с остальными? – спросил Грей у пожилого мужчины, взяв себе еще одну бутылку воды.

– Нет. Я скоро вернусь в отель. Меня зовет моя кровать, – глаза Пола зажмурились. – А как насчет тебя? Не ожидал увидеть тебя здесь.

Турне позволило найти странных союзников. Единственное, что объединяло Грея и этого пятидесятилетнего австралийца, так это их игра на гитаре. И тем не менее, за последние две недели, они нашли общий язык. В то время как основная свита кричала и смеялась на передних сидения автобусов и самолетов, они тихо болтали на задних.

– Я слишком стар для вечеринок.

Пол усмехнулся.

– Тебе тридцать один. Еще совсем ребенок.

– Скажи это моим мышцам. И моим костям, – Грей повернул голову, чтобы размять затекшие мышцы шеи. – В любом случае, завтра мне нужно успеть на самолет. Я не хочу его пропустить.

– Ты летишь повидаться с семьей, верно?

– Ага, – Грей откинулся на спинку кожаного дивана и скрестил ноги на журнальном столике перед собой. – Верно.

– Забавное место. Хартсонс – это что-то… – Пол усмехнулся. – Не так много людей, которых я знаю, имеют целый город, названный в их честь.

– Ручей Хартсонса. И он назван не в честь меня. Возможно, моего пра-пра-прадедушки или еще кого-нибудь.

Грей нахмурил брови, думая о маленьком городке в Вирджинии, где он вырос. Туда он не возвращался с тех пор, как уехал более десяти лет назад.

– Как тебя и твоих братьев называли? – спросил Пол, усмехнувшись уголками губ. – Братья Сердцееды? – он подслушал одно из интервью Грея в автобусе и с тех пор не давал ему забыть о прошлом.

– Не напоминай мне, – парень покачал головой.

Он не мог вспомнить, кто придумал это проклятое прозвище, но оно приклеилось к ним, как на суперклей. Он и три его брата – Логан, Кэм и Таннер, закатывали глаза каждый раз, когда слышали его в свой адрес. Да, они были четырьмя сильными, привлекательными подростками, выросшими в маленьком городке, но это дурацкое прозвище всегда сводило их с ума.

Но не настолько, как это сводило с ума их младшую сестру Бекку. Она ненавидела слышать, как ее подруги описывают братьев как «горячих».

Что-то впилось в бедро Грея. Он нахмурился и сунул руку в карман, нащупывая то, что женщина положила туда ранее. Вытащив его, он увидел прозрачный пластиковый пакет с белым порошком внутри. Она написала свое имя и номер синей ручкой на внешней стороне.

– Это то, о чем я думаю?

– Да.

Грей бросил его в мусорное ведро и прислонил голову к стене. Было время, когда он отрывался как сумасшедший после концерта. Когда его популярность возросла, он некоторое время был словно ребенок в кондитерской, питаясь плодами своей славы, как будто чувствовал, что голод не за горами.

После взлета наступил крах. Однажды он проснулся в чужой постели, его голова раскалывалась от боли, а тело было напичкано таким количеством веществ, что можно было бы создать собственную лабораторию. За этим последовало трехдневное похмелье, которое стоило звукозаписывающей компании тысячи долларов неиспользованного студийного времени и пропущенное выступление на шоу Джимми Киммела. Все это заставило его почувствовать себя куском дерьма.

Ему не потребовалось много усилий, чтобы привести себя в порядок. Он был идиотом, а не наркоманом. Марко снял для него студию в уединенном местечке в Колорадо, и он с головой ушел в работу, пока не закончил свой второй альбом. Альбом, который поднял его от небольшой известности до звезды.

Боже, как он устал. Дело было не только в турне – хоть оно и было изнурительным. Дело было во всем. Работа над песнями для следующего альбома, разговоры с Марко о туре и о идеях для его продвижения, звонки сестры о том, что его отец находится в больнице с пневмонией.

Казалось, что из него высосали всю энергию. Ему хотелось спать месяцами.

– Твоя машина здесь, – сказал Марко, открывая дверь гримерки. – Но сначала тебе нужно попрощаться с несколькими людьми, – он нахмурился и посмотрел на Грея, сидящего на скамейке. – Эй, ты в порядке? Ты не принял душ.

– Я сделаю это в отеле, – Грей встал и расправил плечи.

Пол подошел и пожал ему руку.

– Было приятно работать с тобой.

– И с тобой. Расслабься. Насладись временем со своей семьей, – Грей видел фотографии жены Пола, троих детей и шестерых внуков.

– Я так и сделаю. Надеюсь, твоему отцу скоро станет лучше.

– Вспомнил! – сказал Марко, направляя Грея к выходу из комнаты. – Я уже разговаривал с твоей сестрой. Вашего отца выписали, и он восстанавливается дома. Ей нужны были данные твоего рейса, чтобы они знали, когда тебя ждать.

– Она могла бы позвонить мне.

Марко рассмеялся.

– Ты знаешь, когда твой самолет прилетает в Даллас?

Грей нахмурился.

– Нет.

– Вот почему она позвонила мне. Я также сказал ей, что ты останешься на некоторое время, как мы и договаривались. Нет места лучше, чем дом, верно? Там ты сможешь спокойно написать несколько песен.

Дом.

Грей тяжело сглотнул при мысли о внушительном, викторианском здании с нетронутой лужайкой, которая вела к ручью, давшему название городку. Дом его отца. Тот самый, который он покинул, как только смог и поклялся никогда туда не возвращаться.

И все же, впервые, за более чем десять лет, он собирался вернуться. Туда, где все еще жил его отец, вместе с тетей Джиной и сестрой Беккой.

После быстрого разговора с людьми из его звукозаписывающей компании, они добрались до выхода.

У дверей их ждал охранник, который заговорил в гарнитуру, как только увидел приближающегося Грея.

– Мистер Хартсон, – сказал он, повернувшись, чтобы поприветствовать его. – Если Вы проследуете за мной, я прослежу, чтобы Вы благополучно добрались до своей машины.

Тур был окончен. Пора было начинать долгий путь домой. От арены до отеля, от отеля до аэропорта и далее в США. Его конечной остановкой был Хартсонс Крик.

Когда он, вслед за охранником, прошел через двери и вышел в темную сиднейскую ночь, он почувствовал, как его желудок сжался при мысли о том, куда он направляется.

Толпа фанатов, собравшаяся у задней части арены, взревела, когда он вышел. Их голоса громко зазвучали, когда они начали скандировать его имя. Грей поднял руку, чтобы помахать им на прощание.

Пора было возвращаться домой.

***

– Согласно GPS, мы должны прибыть на место через пять минут, – сказал его водитель, когда они въехали в черту города Хартсонс Крик. Согласно потрепанному погодой указателю, население города составляло 9 872 человека – ровно столько же, сколько было, когда он уезжал.

Грей повернул голову, чтобы посмотреть в окно. Его желудок сжался от знакомых видов: крашеные викторианские дома, длинные лужайки, широкие, измученные погодой, дороги. Неужели город стоял на месте последние десять лет? Даже магазины выглядели также. Когда они остановились на красный свет, он уставился в витрину пекарни Беллы, рассматривая холодные пирожные с корицей и пончики, которые он обожал в детстве. Он почти чувствовал вкус этого маслянистого, сахарного лакомства на своем языке. А рядом, как всегда, находилась закусочная Мерфи. Это место его первого выступления – того самого, которое привело к печально известной драке на выпускном вечере 2005 года. Его губы искривились в улыбке, при воспоминании о той потасовке и том, как Эшли Кларк натирала мазью его порезанный глаз и рассеченную губу, говоря ему, что после драки он выглядел горячее, чем ад.

Он не чувствовал себя таким горячим на следующее утро, когда его отец получил счет за ущерб, нанесенный закусочной. И когда он провел следующее лето, отмывая каждый сантиметр жирной кухни Мерфи. Он содрогнулся от воспоминаний.

– Мы на месте, – водитель остановил машину.

Грей снова выглянул в окно. До подъезда к дому его семьи оставалось около ста метров и его это вполне устраивало.

– Мы можем подождать здесь минутку? – спросил он.

Водитель пожал плечами.

– Вы босс.

Он заглушил двигатель и откинулся на сиденье, а Грей посмотрел в сторону зеленых изгородей, ограничивающих землю его отца. Он не мог видеть подъездную дорогу, но знал, что она там есть. На ней серо-красный гравий, который издавал адский шум, в тот момент, когда ты пытался пробраться домой после комендантского часа. Дорога вела к дому, который, как он помнил, был внушительным. Высокая красная крыша, белые, обшитые досками стены и купол в центре, куда можно было попасть только по шаткой лестнице.

Подъем всегда стоил того. Как только он оказывался наверху, из окон открывался вид на Хартсонс Крик. На западе виднелись поля, которые зеленым ковром простирались до гор Шенандоа. На востоке сверкал голубой ручей, ведущий к пшеничным фермам, которые осенью окрашивались в золотистый цвет.

Теперь дом уже не выглядел таким белым. Доски облупились и прогнили, местами до основания. Даже отсюда он мог видеть, где с крыши соскользнула черепица. Но главное, дом выглядел маленьким. Гораздо меньше, чем он помнил. Словно миниатюрная версия его настоящего дома.

Он покачал головой, выпятив губу. Дома не уменьшаются. Может, это он вырос?

Через две минуты Грей стоял у подъездной дорожки, подняв руку в знак прощания, когда черный седан свернул на Лоусон Лейн. Даже воздух пах по-другому. Прохладный, с нотками кукурузы, поднимающейся с полей. И чем-то еще. Чем-то старым. Как будто каждая молекула кислорода хранила воспоминания о прошедших веках с момента основания Хартсонс Крик.

– Грей. Ты сделал это!

Входная дверь распахнулась и к нему устремилось розово-голубое пятно. Он успел положить гитару и чемодан, прежде чем Бекка бросилась к нему в объятия, ее темные волосы дико развевались за спиной.

– Я так и думала, что это ты, – сказала она ему, когда он поймал ее. – Я увидела машину, остановившуюся на дороге. Тетя Джина должна мне пять долларов.

– Ты поспорила на это? – улыбка Грея была широкой. Так было всегда, когда он видел свою младшую сестру. Джина несколько раз привозила ее посмотреть его шоу, и он всегда был рад ее видеть.

– Wi-Fi снова не работает. Мы должны как-то развлекать себя, – Бекка пожала плечами, как будто в этом не было ничего особенного. – Почему ты не подъехал на той большой машине прямо к дому? Нам было бы на что поглазеть.

– И именно поэтому я не хотел подъезжать к дому, – спокойно ответил ей Грей. – А папа? Он внутри?

– Он в постели, – ее голос понизился. – Его выздоровление идет медленно.

Она подождала, пока он заберет свои вещи и потянула его вверх по ступенькам, перепрыгивая через среднюю ступеньку с зияющей дырой в доске. Поднявшись наверх, он увидел Таннера, стоящего в дверном проеме и небрежно опирающегося на дверной косяк. В свои двадцать восемь лет, Таннер был самым молодым из четырех братьев, но все же на четыре года старше Бекки.

– Странник вернулся, – промурлыкал он, когда Грей подошел к двери и прислонил гитару к стене. – Что, никаких папарацци? Никаких кричащих фанатов? – он понизил голос на октаву. – Никаких поклонниц?

– Жаль тебя разочаровывать, – Грей обнял своего брата. – Что ты здесь делаешь? Я думал, ты в Нью-Йорке.

Таннер пожал плечами, подняв руку, чтобы откинуть свои светлые волосы с глаз.

– Слышал, что ты приедешь. Я здесь ради поклонниц.

Бекка сморщила нос.

– Ты – отвратителен, – сказала она, отмахнувшись от его руки. – Вы оба.

Грей поднял руки прямо перед грудью.

– Эй, я ничего не говорил.

– Ему и не нужно ничего говорить. Они просто слетаются к нему, – Таннер усмехнулся. – Эй, Бекка, я рассказывал тебе о том времени, когда я виделся с Греем в Вегасе.

– Что за шум здесь? Вы пытаетесь свести с ума своего отца?

Тетя Джина вышла из кухни в коридор, ее глаза загорелись, когда она увидела Грея на крыльце.

– Грейсон. Ты здесь, – сказала она.

– Ага. И ты должна мне пять баксов, – сказала ей Бекка.

Тетя Джина переступила порог и обняла Грея.

– О, ты просто загляденье, – прошептала она ему в грудь. – Не думала, что ты действительно приедешь.

– Тогда почему ты подготовила его комнату? – Таннер нахмурился.

– Потому что у меня всегда есть надежда, – тетя Джина сделала шаг назад и оглядела Грея с ног до головы. – Это новое? – спросила она его, указывая на края тату, выглядывающей из-под рукава.

– Это старая татуировка, – Грей усмехнулся и стал стягивать с себя верхнюю часть одежды, чтобы показать ей больше. – Хочешь посмотреть?

– Нет, не хочу. Держи свою футболку там, где она есть, – она покачала головой. – У нас в этом доме есть правила.

– В отличие от Вегаса, – подмигнул Таннер своей тете. – Там у Грея постоянно слетала майка.

– Ты можешь вести себя тихо? – сказала тетя Джина, качая головой на Таннера. – И занеси вещи своего брата в дом.

Таннер нахмурился.

– Он может сам занести свои вещи.

Грей проглотил смех. Некоторые вещи никогда не менялись: чрезмерный энтузиазм Бекки, ворчание Таннера, даже ворчливость тети Джины казались такими знакомыми, что у него скрутило живот. Как будто он находился в двух временных зонах, где-то между мужчиной, которым он был сейчас и ребенком, которым он был раньше.

– Я сам занесу свои сумки, – сказал он Таннеру. – Я бы не хотел, чтобы ты повредил спину, сладкий.

Таннер закатил глаза.

– Я возьму, – сказал он, взявшись за ручку. – Я бы не хотел, чтобы ты повредил свои красивые руки. Они наверняка застрахованы на миллион долларов.

– Вообще-то, на два, – Грей пожал плечами, вспомнив свое собственное возмущение, когда он впервые обнаружил этот факт.

Таннер потянулся за чехлом для гитары, но Грей успел первым.

– Я возьму это, – сказал он, осторожно накидывая ремень через плечо. Когда он последовал за тетей в дом, в нос ударил запах печенья, от которого у него потекли слюнки.

Он был дома, что бы это ни значило. Может быть, несколько недель здесь не так уж и плохо, в конце концов.

Глава 2

Весной и летом вечер пятницы означал «Стулья» – странное название, которое, добрые жители Хартсонс Крик, дали своим еженедельным собраниям. Все они собирались вдоль ручья, приносили с собой кувшины со сладким чаем и бутылки чего-нибудь покрепче, а также свои собственные стулья, которые и дали название этому действу.

«Стулья» были частью жизни Мэдди Кларк в Хартсонс Крик столько, сколько она себя помнила. В детстве она бегала и играла в игры, пока взрослые разговаривали. Она наслаждалась свободой и резвилась до темноты, забывая про сон. В подростковом возрасте, она была готова идти на все, лишь бы не слушать скучные сплетни взрослых. Но именно на этих посиделках, ей посоветовали получить стипендию в Школе исполнительских искусств Анселл в Нью-Йорке. И по итогу, она поехала туда учиться на бакалавра музыки.

И да, она не сомневалась, что стала предметом множества сплетен, когда вернулась домой, меньше чем через год, и не хотела никому говорить, почему. Но никто не сказал ей ни слова. Ни тогда, когда она работала официанткой в закусочной, ни тогда, когда преподавала игру на пианино детям младшего возраста в городе.

Тем не менее, ее мама всегда наслаждалась возможностью пообщаться со своими друзьями и соседями, узнать все последние городские новости. По дороге на эти посиделки, Мэдди всегда старалась улыбаться, чтобы мама не расстраивалась. Она отвозила туда маму на ее инвалидном кресле, а для себя, на плече, тащила старый, складной стульчик. В качестве лакомства, она брала небольшой контейнер с печеньем и чай, которые лежали на коленях у мамы.

– Сегодня здесь много людей, – заметила Мэдди, когда они подошли к ручью. – Наверное, из-за погоды.

Это было ее любимое время года. Весна и лето боролись за господство, но результат уже был предрешен. Холод и снег зимы остались лишь воспоминанием, которое еще больше затуманивалось теплом воздуха и запахом кукурузы, разносимым ветром.

Она подвезла маму к месту, где расположились ее друзья. Рядом стоял стол с закусками, где она оставила принесенную ими еду и налила маме стакан воды. Затем она перенесла свой собственный стул туда, где собралась молодежь. Женщины, которых она знала еще по школьным годам, сплетничали о своих мужьях и призывали детей успокоиться, когда их голоса становились слишком громкими. Мужья стояли у ручья, пили из коричневых бутылок пиво и смеялись, не обращая внимания на все вокруг, так как обсуждали футбольный матч этой недели.

– Ты слышала новости? – воскликнула Джессика Мартин, прежде чем Мэдди успела открыть свой стул и поставить его на траву.

– Нет.

Мэдди вежливо улыбнулась. Джессика училась в одном классе с сестрой Мэдди, Эшли. Они вместе были чирлидершами, сколько Мэдди себя помнила, хотя она была на шесть лет их младше.

– Хочешь угадать? – спросила Джессика, потирая руки. – О, ты никогда не угадаешь.

– Была вспышка хламидиоза среди тех, кому за пятьдесят?

Мэдди сдержала усмешку, услышав глубокий голос Лауры Бэйли.

– Нет. Фу-у-у. Конечно, нет, – Джессика сморщила нос. Затем она посмотрела на Лауру. – Это ведь неправда, да?

Девушка пожала плечами.

– Меня здесь ничто не удивит.

Покачав головой, Джессика снова повернулась к Мэдди.

– Ты слышала что-нибудь об Эшли в последнее время?

– Она живет в соседнем городе, – указала Лаура. – Это не Антарктида.

Мэдди бросила на девушку благодарный взгляд. Хотя Лаура была на несколько лет старше Мэдди, они дружили с тех пор, как та открыла свой магазин платьев рядом с закусочной, где работала Мэдди. Больше всего ей нравилось, когда подруга приходила на утренний кофе.

– Она приезжала с детьми на прошлой неделе, – сказала Мэдди.

– И она что-нибудь сказала? – спросила Джессика, наклонившись вперед, ее светлые волосы упали на лицо.

Мэдди моргнула.

– Например?

Она почувствовала, как ее желудок сжался. Было ли что-то не так с Эшли? Или, что еще хуже, с Грейс или Картером? Она любила своих племянников, как своих детей.

Джессика села обратно в кресло.

– Тогда, наверное, она не знает.

– Что не знает? – спросила Мэдди, стараясь не выдать своего раздражения.

– Что Джессика тифозная и повсюду вспышки хламидиоза, – прошептала Лаура уголком рта. Несмотря на свою злость, Мэдди рассмеялась.

– Грей Хартсон вернулся! – Джессика одарила Лауру самодовольной улыбкой. – Похоже, я единственная, кто хоть что-то здесь знает.

Мэдди почувствовала, что замерзла, несмотря на окружающий ее теплый воздух.

– Грей Хартсон? – повторила она, не обращая внимания на странный гул в ушах.

– Да. Кэрри Доус сказала мне. Та, что работает в продуктовом магазине. По ее словам, он приехал на черном «Роллс-Ройсе», – Джессика сложила руки на груди. – Наверное, так передвигаются богатые и знаменитые, когда посещают родной город.

– Поэтому Бекки сегодня нет? – спросила женщина, сидевшая рядом с Джессикой. – Я как раз об этом думала.

Вместе с Лаурой, Бекка Хартсон была одной из самых близких подруг Мэдди. Она «наслаждалась» «Стульями» так же, как и Мэдди, поэтому ее отсутствие не было неожиданностью. Девушка даже не подумала о том, что это может быть связано с возвращением Грея в город.

Мысль о том, что он здесь после стольких лет, заставила ее тело почувствовать небывалую легкость. Она обхватила руками металлические ручки своего стула, для ощущения реальности.

– Что скажет Эшли? – спросила Джессика, ее голос был достаточно громким, чтобы прорваться сквозь мысли Мэдди. – Как ты думаешь, Майкл будет ревновать?

– Почему Майкл будет ревновать? – спросила Лаура. – Эшли встречалась с Греем несколько лет в средней школе. Большое дело. С тех пор прошло больше десяти лет, – она усмехнулась Джессике. – Некоторые из нас повзрослели за последнее десятилетие.

Мэдди оперлась подбородком на ладонь и посмотрела в сторону ручья. Вода была темной, и она скорее слышала ее движение, чем видела. На дальнем берегу светлячки освещали деревья, словно тысячи крошечных искрящихся лампочек.

Грей Хартсон вернулся в город.

Было странно осознавать, что она находится в том же городе и наблюдает тот же закат, что и он. Когда-то давно она была в него влюблена. Это была одна из тех душераздирающих, сильных привязанностей, которые могут быть только у подростков. Она сидела и наблюдала за ним из окна, когда он привозил Эшли домой со свидания. Затаив дыхание, она смотрела, как он убирал прядь волос с лица ее сестры и наклонялся, чтобы прижаться губами к ее губам.

Тогда она чувствовала странную смесь ревности и тоски. Даже в тринадцать лет она была достаточно взрослой, чтобы понять, что он не в ее лиге. Слишком взрослый, слишком талантливый, слишком красивый. Но Эшли подходила ему со своей безупречной красотой и популярностью в школе. Вместе они стали королем и королевой выпускного класса.

– Тебе, наверное, стоит рассказать Эшли, пока Джессика этого не сделала, – шепотом сказала Лаура, склонившись в сторону Мэдди. – Я знаю, что прошло много лет, но никому не понравится встретить своего бывшего без предупреждения. Дай ей шанс сходить в салон красоты и выглядеть на миллион долларов, – Лаура встала и подмигнула ей. – Я пошла приготовить себе выпить. Кто-нибудь еще хочет? – воскликнула она.

После откровения Джессики, Мэдди захотелось выпить чего-нибудь покрепче сладкого чая.

И во всем виноват Грей Хартсон.

Глава 3

– Ну, твой секрет раскрыт, – сказала Бекка Грею, когда они сидели за обеденным столом. – Я только что получила сообщение от Лауры Бэйли. О тебе говорят в «Стульях». К концу вечера все в городе будут знать, что ты здесь.

– Дорогая, ты знаешь правила. Никаких телефонов за обеденным столом, – укорила тетя Джина. Бекка усмехнулась и убрала свой iPhone обратно в карман.

– «Стулья»? – Грей нахмурился. – Вы все еще это делаете?

– Мы говорим о ручье Хартсонса, – сказал Таннер, зачерпывая огромной ложкой картофельное пюре на свою тарелку. – Он едва достиг двадцатого века, не говоря уже о двадцать первом. Что тут еще делать, кроме как напиваться и сплетничать?

– Люди не пьют в «Стульях», – сказала тетя Джина, забирая миску с пюре у Таннера и передавая ее Грею. – И мы общаемся, а не сплетничаем.

– Одно и тоже, – Таннер ухмыльнулся ей. – И мы все знаем, что Рита Деннис подливает в чай со льдом. Так всегда начинаются сплетни, – он проглотил полный рот картофеля. – Я пытался объяснить концепцию «Стульев» своим друзьям в Нью-Йорке. Но они смотрели на меня как на идиота.

– Грейсон, ты можешь наложить своему отцу тарелку еды? – спросила тетя Джина, передавая ему пустую тарелку. – Он уже должен был проснуться. Может, ты сможешь увидеть его и поздороваться.

– Я, наверное, испорчу ему аппетит, – но Грей все равно взял тарелку и наполнил ее доверху.

– Никакого соуса для него, – сказала Бекка.

– Я помню, – Грей кивнул. – Он портит вкус мяса.

Странно, что Грей так ясно помнил, как его отец говорил об этом. Он встал и оставил свою еду недоеденной, зная, что тетя Джина разогреет ее, когда он вернется. Она делала так постоянно.

– Грей? – сказала его тетя.

– Да?

– Полегче с ним, ему все еще нездоровится, – ее губы сжались, когда их взгляды встретились.

– Я не собирался делать ничего лишнего.

– Я знаю, – улыбка тети Джины была натянутой. – Просто вы двое… ну, вы всегда знали, как надавить друг на друга.

– Она имеет в виду, что не надо его злить, – проворчал Таннер. – Что практически невозможно по моему опыту.

– Не обращай на него внимание, – сказала Бекка, подняв брови на Таннера. – Он просто раздражен, потому что в «Стульях» никто не говорит о нем.

– Это потому, что я приезжаю домой чаще, чем раз в десятилетие, – заметил Таннер.

Все было как в старые времена. Грей помнил постоянные подшучивания за обеденным столом, когда он и его братья безжалостно подкалывали друг друга. Будучи старшим, он всегда старался быть миротворцем. Бывали дни, когда он ожидал, что Кэм и Логан будут драться друг с другом до смерти.

Пока не вмешивался их отец. Одного шлепка ладонями по столу обычно было достаточно, чтобы они затихли. А если по какой-то причине они не реагировали, он всегда повышал голос на пару тонов. К подростковому возрасту они научились не провоцировать его. Ни один из них не хотел оставаться с ним в кабинете, после ужина.

– Если вы все будете вести себя тихо, может быть, я смогу услышать свои мысли, – сказала тетя Джина, окинув их мрачным взглядом. – И прояви немного уважения, Таннер. Это дом твоего отца. Он заслуживает этого.

– Уважение надо заслужить, – сказал Таннер, его голос был легким, несмотря на его слова.

– Я буду вести себя там спокойно, – заверил Грей свою тетю. Она кивнула и еще раз улыбнулась ему.

– Удачи, – прошептала Бекка, сжимая его свободную руку, когда Грей проходил мимо нее.

Насколько Грей понимал, ему это было не нужно. Он больше не был ребенком. У него был свой дом, своя машина, он зарабатывал за месяц больше денег, чем его отец за всю свою жизнь. Тот старик в спальне, в конце коридора, больше не пугал его.

– К черту все, – прошептал он про себя, прежде чем стукнуть костяшками пальцев по двери. Его рука осталась сжатой в кулак, когда он отдернул ее, как будто его тело ожидало драки, а другая все еще сжимала тарелку с едой, которую он приготовил.

– Входи.

Грей моргнул от знакомого голоса. Он крепко сжал челюсть и обхватил пальцами ручку, с напряжением изображая улыбку.

Люди считали странным то, что он не разговаривал с отцом более десяти лет. Они хотели узнать все подробности ссоры, которая, должно быть, привела к такому разрыву. Но, по факту, никакой ссоры и не было – во всяком случае, ни одного взрывоопасного эпизода. Просто их отношения были жертвой тысячи бумажных порезов.

В детстве он мечтал сбежать из этого места. Он построил бы домик на дереве в лесу, который граничил с землей его отца на севере, наполнил бы его комиксами и газировкой и пригласил бы туда своих друзей. Он думал, что отец никогда не найдет его там.

По мере взросления его планы становились все более изощренными. Сначала они были академическими. Он усердно учился, играл в футбол, делал все, что могло помочь ему поступить в колледж. Но если его оценки были достаточно хороши для поступления, то его спортивных достижений было недостаточно для получения стипендии. А доход его отца не позволял ему получить какую-либо финансовую помощь без кредитов.

И он знал точно одно: он не мог больше быть обязанным своему отцу. Поэтому, когда его единственная отдушина – музыка, вдруг стала билетом в один конец из города, он ухватился за этот шанс. Пожертвовав всем и всеми, он обрел долгожданную свободу.

Конечно, он все еще видел свою семью. Его братья приезжали к нему в Нью-Йорк или Лос-Анджелес, когда могли. Тетя Джина и Бекка смотрели его концерты в Вирджинии и округе Колумбия. Был один год, когда он оплатил им всем перелет в Лондон, чтобы посмотреть его выступление на фестивале. Это была замечательная неделя.

Но его отец так и не приехал. Он отказался, даже Грей лично позвонил и пригласил его, хоть и знал, что это ловушка. Его отец хотел лишь получить удовольствие от того, что лично отклонил его предложение.

– Я сказал, заходи, – закричал его отец. – Что ты делаешь, играешь с ручкой?

Грей покачал головой и толкнул дверь, расправляя плечи, когда входил внутрь. Первое, что его поразило, это запах. Хотя комната больше не была кабинетом, стены по-прежнему были увешаны старыми книгами, их заплесневелые страницы делали воздух тошнотворно затхлым. А еще пахло отцовским мылом – тем самым, которым он пользовался столько лет, сколько Грей себя помнил.

– Я принес твой ужин.

Старик поднял голову со своего места на кровати. Годы, проведенные Греем вдали от дома, не были благосклонны к его отцу. Волосы Грейсона Хартсона III были редкими, едва прикрывая блестящую красную кожу головы. Его кожа была морщинистой, почти резиновой. Но больше всего Грея потрясло его тело. Даже сквозь простыню было видно, насколько худым был его отец. Его руки были похожи на веточки, которые тетя Джина приносила на Рождество для создания сезонных экспозиций.