Текст книги "Успокоительное для грешника"

Автор книги: Кэролайн Роу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Глава вторая

Понедельник, 1 июля 1354 года

Всего несколько дней спустя Исаака, спокойно, крепко спавшего рядом с женой, разбудил громкий стук в ворота, а затем звон колокольчика. Затем послышался голос Ибрагима, привратник настойчиво просил его спуститься. Исаак неохотно приподнялся и сел.

Вечером майскую жару смягчил прохладный ветерок с гор. Теплая, уютная постель была очень приятным местом, и Исаак с сожалением ее покинул.

– Что такое, Исаак? – с беспокойством спросила Юдифь.

– Вызов из дворца, дорогая, – ответил он. – Очень жаль, что я тебя потревожил. Епископ нездоров.

– Епископ в своей надменности не думает о твоем здоровье. Ложись снова. Можно нанести ему визит утром. Тебе тоже нужно спать.

– Дорогая, я совершенно здоров. И чем быстрее ты заснешь снова, тем скорее я смогу уйти и вернуться.

Он снял свое длинное одеяние с вешалки и надел его.

– Если Его Преосвященство не болен серьезно – чего я не предвижу, – уверен, что скоро снова буду дома.

Исаак оказался прав наполовину.

Он отправился с двумя охранниками епископа и очень сонным Юсуфом в недальний путь от еврейского квартала Жироны к дворцу епископа, разговаривая с ними о пустяках. Высоко над городом плыла полная луна, ярко освещая булыжную мостовую и создавая непроглядные бархатные тени. Трое зрячих членов группы не отставали от Исаака, уверенно шагающего широким шагом по улицам, все повороты которых знал не хуже, чем собственный дом.

Медленно оправлявшийся от сна Юсуф неожиданно увидел темную фигуру в тени от ступеней дворца.

– Что там такое? – спросил он.

– Что ты видишь? – задал вопрос Исаак.

– Похоже, возле ступеней спит какой-то нищий, – ответил младший из охранников. – Сейчас прогоню его.

– Пусть себе спит, – сказал сержант, но не успел он договорить, как охранник ткнул черную тень тупым концом копья. Она грузно шлепнулась.

– Просыпайся, пьяный скотоложец, – сказал охранник, сильно встряхнув вялое тело. Ничего не последовало. – Сержант, кажется, он мертв.

– Ну так выясни, – приказал сержант.

– Сейчас, вытащу его на свет.

– Позвони привратнику, – сказал сержант.

– Оставьте его, – сказал Исаак, и все замерли. – Я сейчас скажу, мертв ли этот человек.

Потрогал шею лежавшего, потом грудь.

– Да. Он мертв, и причина его смерти у меня под рукой, всажена по рукоять между ребер.

– Убит? – произнес охранник и перекрестился. – Прямо на ступенях дворца Его Преосвященства?

– А что тут такого? – сказал сержант. – Думаешь, тот, кто пускает в ход нож, заботится о чувствах епископа? Привратник! – раздраженно позвал он.

– Что вам нужно? – послышался из-за двери недовольный голос.

– Принеси фонарь и посвети, – сказал сержант.

– Что тут у вас? – спросил привратник, выходя из своей каморки с мерцающим фонарем.

Сержант склонился над телом.

– По-моему, ты должен бы знать. Что ты делал всю ночь?

– Сидел там, – ответил привратник. – Ждал, когда кто-нибудь позвонит, как обычно. За это мне и платят. Утомительная работа.

– И не обратил внимания на то, что кого-то убили у тебя на пороге? – спросил сержант. – Будь уверен, капитан скажет что-нибудь по этому поводу. Но поскольку вы срочно нужны во дворце, сеньор Исаак, – добавил он, – пожалуй, мы предоставим вам с мальчиком идти дальше самим, а сами займемся этой маленькой проблемой.

– Да, конечно, – ответил Исаак. – Мы знаем дорогу.

– И поскольку Его Преосвященство нездоров, – предостерегающим тоном сказал сержант, – не нужно попусту беспокоить его этим.

– Понятно, сержант, – ответил Исаак. – Мы уходим, а вы делайте свое дело.

В просто обставленной, но уютной спальне Беренгер де Круильес, епископ Жироны, сидел в постели в состоянии крайнего раздражения.

– Сновидение, Исаак, вот что это было. Сновидение, а этот глупец Бернат перепугался и отправил охранников поднять тебя с постели. Его дело быть моим секретарем, а не нянькой.

– Что за сновидение, Ваше Преосвященство? – спросил Исаак.

– Какой прок говорить о сновидениях? – раздраженно спросил епископ.

– Иногда это приносит пользу.

– Бернат, можешь вернуться в постель. Утром у нас много дел, не хочу, чтобы ты был сонным.

– Я хорошо спал, Ваше Преосвященство, – ответил секретарь со спокойной настойчивостью. – Побуду немного здесь. Врачу может потребоваться помощь.

– По сравнению с тобой, Бернат, мул – образец покладистости, – сказал Беренгер. – Ладно, – добавил он с покорным вздохом. – Если хочешь, останься.

Исаак взял Беренгера за запястье. Пока епископ не произнес этих слов, врача не особенно беспокоило состояние пациента. Теперь он тревожно нахмурился. Обычной реакцией Его Преосвященства на советы – особенно от подчиненных – было решительное возражение. Это согласие было тревожащим.

– Мне приснился громадный мастиф в отцовском доме, – неожиданно заговорил епископ. – Зверь, который пугал меня в детстве. Все сожаления, что я испытывал уходя из дома в монастырь, быстро умерились, когда я понял, что собаки, которых держали монахи, были добрыми существами, таких злых не было.

– Что произошло в этом сновидении? – спросил Исаак. – Или содержанием его было появление собаки?

– Нет, – ответил Беренгер. – Мастиф влез на кровать, разлегся на мне и не давал пошевелиться.

Он глубоко вздохнул.

– Наверняка это была какая-то демоническая галлюцинация, – сказал он, – принявшая такую форму, чтобы расстроить меня, потому что я должен быть готов к утреннему собранию, где будет много споров.

– Не буду наставлять Ваше Преосвященство в духовных делах, – сказал Исаак, – но причиной этого сновидения могут быть не только демоны. Позвольте, Ваше Преосвященство, прослушать вашу грудь.

– Но с моей грудью все в порядке, – пробормотал Беренгер, развязывая шнурки рубашки.

Исаак приложил ухо к груди епископа и напряженно вслушивался, сперва с одной стороны, потом с другой.

– Неправда, Ваше Преосвященство, – сказал он наконец. – В груди у вас большое скопление мокроты. Я это очень ясно слышу. Вам нужно оставаться в постели и воздержаться от утреннего собрания. Я оставлю вам травяное лекарство. Выпейте чашку сейчас, потом еще одну, когда колокола зазвонят к утренней службе. Большие разъезды, большое количество работы и беспокойство по возвращении ослабили вас. Вам нужен отдых.

– Как я могу отдыхать? Да, я несколько устал, но чувствую себя полностью здоровым. И хотя многие, как будто считают иначе, епархия управляется не сама собой.

– Вызовите своих музыкантов; пусть кто-нибудь с приятным голосом и манерами почитает вам вслух. Забудьте о епархии и ее проблемах. И спите.

Исаак повернулся к слуге, который скромно ждал в дальнем углу комнаты.

– Принеси Его Преосвященству еще подушек, чтобы ему легче дышалось, пока это небольшое скопление мокроты не исчезнет, и позаботься, чтобы его не беспокоили.

– Хорошо, сеньор Исаак.

– Я вернусь перед обедом проверить ваше состояние, Ваше Преосвященство.

Дверь в спальню епископа внезапно распахнулась. Сержант охранников и Франсеск Монтерранес, самый доверенный каноник епископа, заглянули внутрь.

– Ваше Преосвященство, – сказал сержант. – Простите за вторжение, но мы нашли у ступеней дворца мертвого человека.

– В таком случае его нужно убрать, – устало сказал Беренгер. – И выяснить, кто он.

– Это сделано, Ваше Преосвященство.

– Тогда зачем беспокоить меня…

– Это Гвалтер Гутьеррес, – сказал Франссск. – Он убит ударом ножа в грудь.

– Вы говорите, Исаак, – мелодичная музыка. И приятные голоса, читающие мне вслух. Ничего подобного. Убийство прямо у меня на пороге – вот что уготовила мне судьба. И еще одно несчастье для епархии.

– Как может убийство одного человека, даже такого богатого, уважаемого, как сеньор Гвалтер, навлечь несчастье на епархию? – спросил Бернат. – Если его склад не будет открыт, те, кто покупал у него кожу для своих ремесел, ощутят утрату, но их наверняка смогут снабдить кожей другие торговцы.

– О, Бернат, – произнес епископ, уронив голову на подложенные подушки. – Похоже, сеньор Гвалтер находился в центре другой проблемы, которая, видимо, принесет нам много неприятностей.

– Вы не говорили мне об этом, – укоризненно сказал секретарь.

– И мне, – сказал Франсеск. – Пожалуй, Вашему Преосвященству лучше всего рассказать нам обо всем.

– Его Преосвященство очень устал, – твердо заявил Исаак.

– Может, и устал, но заснуть сейчас не смогу, – сказал епископ. – Я очень взволнован. И если мы расскажем об этом Бернату и Франсеску, сеньор Исаак, они смогут справиться с делом сеньора Гвалтера не хуже меня, а то и лучше, пока я буду слушать успокаивающую музыку дудки или ребека [2]2
  Ребек – старинный смычковый инструмент.


[Закрыть]. И мне не нужно рассказывать все.

Он указал на врача.

– Сеньор Исаак знает часть этой истории.

– Я буду брать на себя бремя рассказчика, когда смогу, – сказал Исаак.

Глава третья

Перед тем как приступить к рассказу, епископ выпил теплый настой трав, принесенный с кухни, затем обратился к врачу.

– Первая часть этой истории связана с сеньором Исааком. Предоставлю ему рассказать ее.

– Конечно, Ваше Преосвященство, – сказал Исаак. – Только скажите, с чего начать.

– Начнем с той минуты, когда вас срочно вызвали в дом Гвалтера Гутьерреса.

– В тот раз, когда кто-то в доме был при смерти?

– Да, – ответил Беренгер, закрывая глаза.

– Хорошо, Ваше Преосвященство. Как вы знаете, сеньор Гутьеррес живет в уютном доме, стоящем сразу за южной стеной еврейского квартала. Моя дочь, и я и мой ученик Юсуф поспешили туда, готовясь к самому худшему. Мы предполагали, что лечить придется жену Гвалтера, у нее было плохо со здоровьем с лета, с тех пор как исчез ее сын, она едва могла есть и спать.

Когда мы подошли к воротам, в доме царило смятение, и нам не сразу открыли, несмотря на то что мы несколько раз стучали, Ракель попыталась рассмотреть что-нибудь в щелку ворот, но увидела только темный проход, ведущий в пустой двор.

Могу добавить, что мы были очень раздосадованы этой задержкой.

И уже хотели уходить, когда послышался громкий голос: «Сеньор Исаак, большое спасибо, что так быстро пришли», и в проходе появился сеньор Гвалтер. «Это Марти. Мой сын. Он вернулся».

Выразив свою радость по этому поводу, я спросил, очень ли болен юный сеньор. Сеньор Гвалтер сказал нам, что его сын серьезно ранен и лишь несколько дней назад окреп настолько, чтобы тронуться в путь.

В спальне, где уложили Марти Гутьерреса, стоял сильный запах навоза. Молодой человек сказал, что ехал до города на крестьянской телеге, единственном средстве передвижения, каким располагал монастырь Гроба Господня в Палере, и только что оказался дома. Мне сказали, что он выглядит очень худым и усталым, но губы его были красными, глаза блестящими. Левая рука его была вся забинтована, и на нем была монашеская ряса, скрывающая все тело.

Я спросил Марти, что случилось, и перескажу ответ – насколько смогу – его собственными словами.

– Как ни странно, не знаю, – начал молодой человек весьма недоуменным тоном. – Помню, что ехал верхом по дороге из Монпелье с тремя спутниками. Потом очнулся в монастыре, одетый в рясу. Рука была забинтована, ребра и нога тоже. Прошло несколько недель с тех пор, как я покинул Монпелье. Монахи нашли меня голым возле какого-то ручья и принесли в монастырь, где ухаживали за мной.

Я обследовал его и заверил родителей, что парень поправится, но он был серьезно ранен, нуждался в отдыхе и уходе. Продолжать дальше, Ваше Преосвященство?

– Вы так хорошо рассказываете, – сказал Беренгер, открыв глаза, – что прошу продолжать, по крайней мере, какое-то время.

– Хорошо, Ваше Преосвященство. Закончив обследование парня, я сказал Гвалтеру Гутьерресу, что он должен быть благодарен монахам.

– Не сомневаюсь, что они были достаточно милосердны, – ответил он очень недовольным тоном.

– У вашего сына сломаны три кости, – сказал я ему. – Люди умирают и от меньших повреждений. По счастью, кто-то из монахов очень хороший костоправ.

Я сказал, что за Марти ухаживали очень заботливо и хорошо вылечили и что, когда к нему вернутся силы, он не будет ни на что жаловаться.

На это он ответил: «Я был бы больше доволен, если б они сообщили раньше, что наш сын жив. Его мать едва не умерла от горя. А если им не пришло в голову сделать это, парень должен был настоять».

– Не очень-то великодушный человек, – заметил Франсеск. – Я бы ожидал от него большей благодарности.

– Подожди, Франсеск, – сказал епископ. – Потом благодарности будет достаточно.

– Я сказал, что монахи могли не знать, кто такой юный сеньор Марти, – продолжал Исаак. – Поэтому и сообщить не могли. Думаю, парень и сам долгое время не знал, кто он такой. А этот монастырь высоко в горах. Путь оттуда долгий и опасный.

Гвалтер в конце концов согласился, что я прав.

– Думаю, можно было бы попытаться, – сказал он, – но я постараюсь, чтобы они были достойно вознаграждены.

– Что значит «достойно»? – спросила его жена.

– Что я найду достойное пожертвование для выражения благодарности за возвращение нашего сына, – резко ответил муж.

– И тут, – сказал епископ, снова открыв глаза, – мы подошли к основной части нашей истории. Теперь я продолжу рассказ. Спасибо, сеньор Исаак.

– Мы подошли к прошлой пятнице, – сказал Беренгер, отпив успокаивающего травяного отвара. – Конец мая. И нет нужды напоминать вам, что май в этом году похож на август горячими ветрами и жгучим солнцем, что город до сих пор задыхается от жары, ждет прохладных ветров с гор.

Под конец дня, посетив множество здоровых пациентов, которые требовали одного и того же – рассказа о недавнем путешествии Исаака в Таррагону, сплетен о своем епископе и его проблемах, слухов о войне, которую король собирается вести против сардинцев, Исаак сидел в кабинете сеньора Гвалтера Гутьерреса, вел разговор о местных делах, перед этим он принес большое облегчение жене сеньора Гвалтера, страдавшей от легкого недомогания.

– У нее было воспаление горла, – уточнил Исаак.

– Да, – продолжал Беренгер. – Врач упомянул об одной новости, которую слышал в тот день несколько раз, не имея понятия, что она должна храниться в большом секрете.

– Мне продолжать? – спросил Исаак.

– Теперь, – сказал Беренгер, – передайте ваш разговор с ним.

– Ваше Преосвященство, – негромко заговорил Исаак. – Я упомянул, что слышал о том, что он планирует большое новое предприятие, и сказал:

– Сеньор Гвалтер, как врач рекомендую вам дождаться прохладной осенней погоды, а потом уже начинать дело, которое потребует много труда и, возможно, бессонных ночей.

– Новое предприятие? – переспросил Гвалтер. – Кто говорил об этом?

– По крайней мере, трое или четверо, – ответил я, не называя имен. – Это неправда?

– Конечно, неправда. Нужно быть сумасшедшим, чтобы начинать новое дело в такую жарищу – ведь впереди еще июль. Интересно, откуда взялся этот слух.

– Нетрудно догадаться. Вы требовали возврата долгов. Значительных сумм. Поэтому соседи решили, что вы начинаете новое, требующие больших денег, – стало быть, значительное – предприятие.

– Неужели я не могу собрать долги, не вызывая таких нелепых домыслов? – проворчал сеньор Гвалтер.

Я рассмеялся.

– Это означало бы требовать от ваших соседей слишком многого.

– Собственно говоря, сеньор Исаак, я собирался побеседовать с вами об этом деле. В определенном смысле вы принимаете в нем участие.

– Я? В вашем новом предприятии?

– Нет-нет. Это не деловое предприятие. Я подумывал о том, чтобы сделать пожертвование в монастырь Гроба Господня в Палере. И по странной, полагаю, счастливой, случайности, я нашел превосходную вещь.

– Что же это?

– Только никому об этом ни слова, – сказал сеньор Гвалтер. – Я знаю вас как сдержанного человека и уверен, что вы не будете болтать с моими соседями. Мне повезло встретить человека, у которого есть такой священный – такой необычайный – предмет, что мне даже с трудом верится, что это правда.

– И что же это? – спросил я.

Он так подался вперед, что я ощутил в ухе его дыхание.

– Это священный Грааль, – прошептал он. – Та самая чаша, из которой Христос пил на Тайной Вечере. Никакой предмет не может быть более священным.

– И этот человек готов продать его вам? – спросил я.

– Да. Он слышал, что я честный человек, которому можно доверять.

– И вы будете хранить такую реликвию в своем доме?

– Ни в коем случае. Только очень короткое время. Я пожертвую ее.

– Очевидно, собору, – сказал я. – Это представляется логичным.

– Нет-нет. После всех неудобств и неприятностей, которые я претерпел, пока епископ был в отъезде, и промедления с решением моих проблем после того, как он вернулся? С какой стати мне что-то жертвовать собору? Нет. Священная чаша достанется монастырю Гроба Господня, где вылечили моего сына. Теперь он в полном здравии, и вы сами говорили, что я должен быть благодарен монахам.

– Совершенно верно, – сказал я. – Так оно и есть.

А потом спросил:

– Вы уверены в этом человеке?

– Даже если б не был уверен, – ответил Гвалтер, – у него есть документы, неоспоримо подтверждающие, что это подлинный Грааль.

– Конечно, – сказал я. – Он не мог обойтись без документов.

– И с этими словами, – стал продолжать епископ, – добрый сеньор Исаак покинул дом сеньора Гвалтера и пришел сюда. Этот его визит был последним в тот день, притом цель у него была более возвышенная, чем мои мелкие проблемы со здоровьем: мы собирались играть в шахматы.

– И вы сыграли? – спросил Бернат.

– Сыграли, – ответил Беренгер. – Потом. Но первым делом он рассказал мне о своем визите в дом сеньора Гвалтера. И о том, что этот добрый торговец говорил, включая лестные высказывания обо мне и моих канониках.

– И он сказал вам, что сеньор Гвалтер приобрел священный Грааль?

– Нет, – сказал Исаак. – Я сказал Его Преосвященству – сеньор Гвалтер говорил, что приобрететГрааль. Чаши тогда у него не было. Ему предлагал ее «один человек». Я пытался выяснить, кто это, но сеньор Гвалтер был очень скрытен.

– Неудивительно, – с иронией заметил Беренгер. – Это несколько щекотливый вопрос.

– Общеизвестно, что Грааль переправили в Сан-Хуан-де-ла-Пенья, чтобы уберечь от мавров во время их вторжения, – сказал Бернат. – Если его кто-то похитил… – он не договорил и покачал головой. – Это было бы поразительно. Говорят, его очень строго охраняют.

– Монахи в Сан-Хуане – не единственные, кто утверждает, что Грааль находится у них, – сказал Франсеск. – Хотя многие согласились бы, что их утверждение наиболее веское. Кто-то мог унести один из так называемых Граалей.

– Вполне возможно, – согласился епископ. – Если б эта чаша была из Сан-Хуана, ее похищение не могло бы оставаться тайной. Бернат, слышал ты что-нибудь о таком происшествии?

– Ни словечка, Ваше Преосвященство, а об этом шептались бы на Генеральном совете, когда мы были там.

– Сеньор Гвалтер просил меня помалкивать, – сказал Исаак, – но не как человек, который думает, что принимает участие в значительном преступлении. Он хотел избежать болтовни.

– Тогда еще более вероятно, что ему предложили чашу чьей-то бабушки. Исаак, почему люди – такие глупцы? – Епископ повернулся к Бернату. – Тогда я твердо сказал, что поговорю с сеньором Гвалтером, пока он не совершил очень глупого поступка. Нужно было немедленно отправиться к нему и выяснить, что происходит. Но я не похпел, и теперь эта бесчестная, подлая, нечестивая тварь убила хорошего человека.

– Но зачем? – спросил Бернат.

– Ради денег, которые сеньор Гвалтер собрал, чтобы расплатиться с ним, – ответил Исаак. – Я сомневаюсь, что там вообще был какой-нибудь Грааль, подложный, нет ли.

Глава четвертая

Когда Исаак с учеником покинули епископский дворец, чтобы ненадолго вернуться в постель, луна уже скрывалась за холмами и близился восход солнца. Беренгер де Круильес наконец сдался и выпил снотворное зелье, которое раздосадованный врач предлагал ему. В конце концов он заснул, примирясь с тем, что ему придется оставаться в спальне целый день, а то и дольше.

Когда Исаак входил в свой двор, он был почти таким же усталым, как и его пациент. Юсуфа он отправил в постель, велев спать, пока не позовет его, и направился прямиком в свой кабинет. Там у него была удобная кушетка, на которой можно было поспать несколько часов, не беспокоя домашних и не будя жену. Комната находилась на уровне двора, в отдалении от спален других членов семьи; он спал там всякий раз, когда имел основания полагать, что его вызовут ночью.

Возле двери Исаака остановило негромкое мурлыканье. Он повернулся, и пушистое животное вспрыгнуло в сгиб его руки.

– И ты тоже работала всю ночь, так ведь? – спросил он кошку. – Теперь мы оба крепко уснем.

С этими словами он вошел в кабинет.

Исаак проснулся, не зная, проспал ли он несколько часов или несколько минут, но со странным ощущением, что жизнь вокруг него замерла. Сквозь толстую деревянную дверь доносились приглушенные звуки, более неприятные для его ушей, чем обычный веселый шум домашних – члены семьи и слуги ходили еле слышно, словно в доме кто-то умер или серьезно заболел. Легкое позвякивание тарелок на столе под деревьями сказало ему, что все уже поднялись и пытаются выполнить почти невозможную задачу – есть бесшумно.

Он встал, с обычным старанием умылся и произнес молитвы. После этого, готовый ко всему, что мог принести день, распахнул дверь.

– Надеюсь, вы оставили мне хоть кусочек еды, – сказал он. – Я умираю с голоду.

– Почему ты поднялся так рано? – спросила Юдифь. – Тебе нужно поспать.

– Ой, папа, – сказала Мириам, его восьмилетняя дочь, сидевшая рядом с братом-близнецом Натаном. – Мы изо всех сил старались не шуметь и все-таки разбудили тебя. Я нечаянно уронила ложку.

– Я проснулся до того, как упала ложка, – ответил он. – И даже уже поднялся, – добавил он, почти не греша против истины. – Где Юсуф?

– Юсуф проснулся раньше тебя, папа, – ответила Ракель. – Схватил со стола кусок хлеба, сыр и побежал к конюшням. Кажется, ему обещали сегодня долгий урок в какой-то загадочной области верховой езды, – беззаботно добавила она. – Я сказала ему, что, скорее всего, он ничему не научится, а сломает себе шею, заснув и упав с лошади. Но сам знаешь, он меня не слушает.

– Должно быть, он любит верховую езду еще больше, чем я думал, – сказал Исаак, – если позволяет ей вставать между собой и завтраком. Или сном.

– Думаю, это потому, что он любит ходить в казармы охранников, – сказала Ракель. – Они рассказывают очень грубые истории, чтобы скоротать свободные от службы часы.

– Со стороны Его Преосвященства очень щедро – поместить эту лошадь в конюшню и дать Юсуфу наставников в верховой езде, – осуждающе сказал Исаак.

– Он делает это только потому, что Юсуф – любимец Его Величества, – заметила Юдифь.

– Его Преосвященство тоже любит мальчика, – сказал Исаак. – Ну, что у нас сегодня на завтрак?

И пока жена накладывала ему на тарелку свежевыпеченный хлеб, фрукты, разные виды сыра, в том числе с пряными травами, Исаак с дочерью оживленно обсуждали здоровье епископа.

– Папа, ты не думаешь, что он больше страдает от беспокойства и усталости, чем от мокроты в легких? Ему, несомненно, нужен отдых.

– Дорогая моя, изначальной причиной вполне могли быть беспокойство и усталость, – заговорил он. – Ему, конечно, нужен отдых, но скопление мокроты – реальность. Ты должна всегда помнить, что эффект так же реален, как сокрытая причина, и в большинстве случаев его нужно лечить в первую очередь. Разумеется, после приступа удушья ему не пошла на пользу весть о смерти Гвалтера Гутьерреса.

– Смерти сеньора Гвалтера?! – воскликнула Юдифь.

– Смерти? От чего он умер? – одновременно с ней спросила Ракель.

Исаак вздохнул. Из всего тщательно продуманного маленького урока в сознании слушателей осталась только смерть сеньора Гвалтера, и он был обречен до конца завтрака рассказывать о ней.

Их вновь прервали громкий стук в ворота и звон колокольчика.

– Должно быть, кто-то из домашних сеньора Гвалтера, – сказала Ракель. – Никто больше не стучит в наши ворота таким образом.

На сей раз Исаака срочно вызывали к жене сеньора Гвалтера.

– Сеньора настолько охвачена горем, – сказал посланный мальчик, – что не перестает причитать и плакать, и теперь начинает задыхаться. Сеньор Марти очень беспокоится.

– Сейчас придем, – сказал Исаак, и через минуту Ракель с наброшенной на голову вуалью и с корзинкой в руке шла к воротам, отец следовал за ней.

Исааку потребовалось некоторое время, чтобы унять нарастающую истерику, сдавившую горло и грудь сеньоры Сибиллы.

– Сеньора, – сказал он, когда всхлипы прекратились и она задышала легче, – у меня нет надежды утешить вас в вашем горе, но имейте в виду, что вы были нездоровы до этого ужасного происшествия. Если дадите волю своей печали, то быстро присоединитесь к мужу, оставив вдвойне злополучного сына горевать по обоим родителям. Ваш долг – держаться ради него, если не ради себя.

– Но, сеньор Исаак, какой смысл мне жить дальше?

– У вас еще многое осталось в жизни, сеньора Сибилла, – уверил он женщину. – Сейчас вы не можете этого понять, однако…

– Вы сами не знаете, что говорите, сеньор Исаак, – сказала она, с отчаянием ухватив его за руку. – Я разорена. И мой сын, и я. Мы нищие. Скажите – говорят, вы были там, когда обнаружили его тело – правда, что при нем не было никаких денег?

– Ни охранники, ни мой ученик не видели ничего такого, где могли бы находиться деньги.

– Ничего не было спрятано под одеждой?

– Мне сказали, что шнурки его кошелька были обрезаны.

– И бесценной серебряной вещи тоже не было?

– Бесценной серебряной вещи? – Исаак покачал головой. – Не слышал.

С уст сеньоры Сибиллы сорвался легкий стон.

– Мой муж был хорошим, добрым человеком, сеньор Исаак, хотя и склонным к раздражению и быстрым переменам в настроении. У всех у нас есть недостатки. Но хуже редких вспышек раздражительности была его глупость, какой больше ни у кого не встретишь в этом городе. Насколько я могу судить, вчера вечером он забрал все наши деньги до единой монетки – и сказал мне только, что собирается купить бесценную серебряную вещь. Один из слуг говорит, что подслушал, как он разговаривал с кем-то о ней и что эта серебряная вещь якобы священный Грааль. Только у моего мужа, – с горечью сказала она, – хватает – хватало – ума поверить, будто священный Грааль можно купить просто так, словно сосуд для пряностей или отрез шелка.

– Не мог же он заплатить все деньги, что у вас были, за эту серебряную вещь? – сказал Исаак.

– Он взял все деньги, – ответила вдова. – Я отговаривала Гвалтера, плакала, даже кричала на него. Он уверял только, что в этом году ему очень повезло, что склад полон самых лучших кож. Грааль приносит процветание, сказал он, поэтому кожи должны пойти по самой высокой цене. По его расчетам, через месяц-другой он должен был скопить еще больше денег, чем было при нем вчера вечером. Немного же теперь он скопит, – с горечью добавила она.

– Ваш сын знает об этом?

– Боюсь, что да, – ответила сеньора Сибилла. – Я не могла сдерживаться в своих причитаниях сегодня утром. Тяжело оставаться вдовой в моем возрасте, – печально добавила она, – я буду очень скучать по мужу. Мне придется чуть ли не побираться на улицах. А мой сын в такой ярости, что, боюсь, станет преследовать этого убийцу до того притона, где он живет вместе с ворами и бандитами. Что мне делать, сеньор Исаак, если и он будет убит?

– Много денег взял с собой сеньор Гвалтер? – спросил Исаак.

– Пятнадцать тысяч золотых мараведи, – прошептала горюющая вдова.

– Пятнадцать тысяч? – переспросил врач. – Как же он унес столько?

– Взял с собой двух сильных слуг, чтобы они помогали ему и защищали его, – ответила сеньора Сибилла. – Но отослал обоих, как только они пришли к месту встречи.

– Где это место?

– За собором. Святое место для столь благородного деяния, вам не кажется? – саркастически произнесла она.

Исаак утешил вдову, как мог, успокаивающей настойкой и снотворным отваром, пообещал зайти снова и, весьма обеспокоенный тем, что услышал, отправился домой.

Остальная часть долгого утра была слишком занята вызовами к пациентам, и Исаак не мог думать ни о епископе, ни о вдове. Когда колокола зазвонили к обедне, он мыл лицо и руки в прохладной воде своего фонтана, обдумывая, что лучше всего сделать после этого.

– Господин, – послышался негромкий голос у него за спиной.

– Да, Юсуф? – ответил врач. – Так рано закончил уроки?

– Нет, господин. Я их еще не начинал. Проснулся так поздно, что только что вернулся из конюшен, но солнце еще высоко, и я подумал, что вы захотите снова посетить епископа. Как обещали.

– Хорошо, что напомнил мне, мальчик, – сказал Исаак. – Хотя звон колоколов уже напомнил мне о моем долге.

– Но, папа, – сказала Ракель, перебиравшая сухие травы за столом под деревом, чтобы сложить их в коробки и приклеить к ним ярлычки, – ты забыл о нашей соседке?

– Какой соседке, дорогая моя?

– Сеньоре Дольсе. У нее воспаление горла.

– Признаюсь, на минуту забыл. Судя по тому, что сказала служанка, у ее хозяйки то же недомогание, от которого страдают многие наши пациенты. Ты ее хорошо знаешь. Сходи к ней вместо меня. Если все так просто, ты знаешь, что делать.

– Да, папа Знаю. Несколько капель настойки бриония.

– Не превышай этой дозы. И объясни, что ей нужно лежать в постели. Если у нее сильный жар, понизь его и скажи, что я навещу ее сегодня до вечера. И помни…

– Папа, – сказала девушка слегка раздраженным голосом. – Я знаю.

– Конечно, дорогая моя, – сказал отец. – Знаешь не хуже меня, что делать в таких случаях.

Исаак с Юсуфом поднимались на крутой холм, ведущий к южному фасаду собора, минуя обычную полуденную толпу женщин и мужчин, которые торговали или шли по своим делам. Их внимание привлекли два голоса, выделявшихся среди других повышенным тоном и гневной интонацией.

– Юсуф, кто это? – сиросил Исаак. – Этот голос кажется знакомым.

– Я только мельком видел их в толпе, господин. Между нами слишком много высоких людей. Но я готов поклясться, господин, что один из них Баптиста. Тот человек – нездешний, – о котором я вам говорил.

– Мелкий торговец. И если не ошибаюсь, другой голос принадлежит нашему бывшему пациенту. Тому молодому монаху, который лишился двух пальцев на ноге. Жуакину.

Когда они подошли поближе, эти голоса стали слышны отчетливее среди окружающего шума.

– Прекрати это, – говорил Баптиста сдержанным, убедительным голосом. – Ты только и знаешь что таскаешься за мной с тех пор, как я вышел. Это не принесет тебе добра. Ни малейшего.

– Я сказал вам – вы должны это сделать, – ответил Жуакин. В его громком голосе звучало отчаяние. – Должны.

– Не понимаешь, что я говорю, болван? Тебя это уже не касается, – сказал Баптиста. – Но я хочу быть справедливым. Может, мы и сумеем прийти к соглашению, – сказал он, сильно понизив голос.