Текст книги "Успокоительное для грешника"
Автор книги: Кэролайн Роу
Жанр:
Исторические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)
– Да, – сказал светловолосый. – Сеньор Исаак долго не появлялся.
– Появился как раз перед тем, как Ана вынесла нам хлеба, – сказал самый маленький. – Попросила чтобы мы подождали, потому что будут сыр и колбаса. Вот мы и ждем.
– Значит, сеньор Исаак появился позже, – задал вопрос Даниель. – Куда он пошел?
– За ворота, – ответил самый большой. – С этим рослым человеком, что работает теперь там, – добавил он, указав на верхнюю часть улицы. – Он нездешний. Его зовут Марк. И с сеньором Исааком был кто-то, только не Юсуф.
Решив, что получил за свои деньги вполне достаточно, Даниель достал четыре монеты и с серьезным видом раздал их.
– Вот это да, – сказал самый большой, который не рассчитывал получить монету такого большого достоинства. – Спасибо, сеньор Даниель. И вот какое дело, – прошептал он, – ворота заперты. Если вам нужно выйти за стену, идите туда.
И снова указал в направлении верхней части улицы.
– Получишь еще монету, если покажешь, – негромко сказал Даниель.
Уже совершенно стемнело, когда Даниель пролез в небрежно закрытую дыру в стене, оставшуюся после строительства новых, более крупных, оборонительных сооружений города. Юный проводник показал ему дорожку и заверил, что сеньор Исаак и его спутник-мальчик поднимались по крутому склону холма, когда он в последний раз видел их.
Капитан стражников удивленно посмотрел на сержанта.
– Как это «потеряли»? Он что, монетка, которую уронили в солому? Господи, он взрослый человек, очень высокий, широкоплечий? Как вы могли потерять его?
– Дело было так, капитан. Я отправил туда тех двух новичков, в которых еще никто не признает наших, как вы и приказали.
– Как мы решили, сержант.
– Да, сеньор. Как мы решили. И это была бы замечательная мысль, если б они не приняли за сеньора Исаака какого-то человека, одетого, как сеньор Исаак.
– Что?
– Мимо них прошел высокий человек с посохом. Какой-то уличный мальчишка сказал: «Вот сеньор Исаак», и, не взглянув на этого человека, один из этих двух идиотов пошел за ним. Другой позвал нас, и мы, наивные, как младенцы, отправились следом. Капитан, мы вышли за нашим стражником из ворот и пошли по барселонской дороге, не понимая, что он бесцельно бредет, ища взглядом высокого человека. Он потерял его у ворот, – со злобой сказал сержант. – Стыдно подумать, что мы поддались на такой старый трюк.
– Но ведь привратник должен был знать, что врач не выходил из ворот, – предположил капитал.
– Оно так. Мы, разумеется, спросили его. Но он был так пьян, что родную мать не узнал бы, если б открыл для нее ворота. Мы прочесывали поля к западу от реки, пока я не уверился, что нас одурачили, а потом навели справки у других ворот.
– И что?
– Двое привратников сказали, кому открывали и кого запомнили из выходивших до того, как на закате заперли ворота. Третий… – Сержант сделал паузу. – Третий слишком пьян, чтобы можно было добиться от него толку.
– Нужно проверить те имена, которыми мы располагаем, – удрученно сказал капитан. – А потом доложить Его Преосвященству. Он будет недоволен.
Да, епископ был недоволен. Его громкий голос разносился по всему Дворцу.
– Не только мой врач, капитан, – сказал Беренгер, – но и подопечный Его Величества. Они оба где-то за городом, в опасности.
– Да, Ваше Преосвященство.
– Тогда позовите сержанта. Нужно решить, что делать.
– Слушаюсь, Ваше Преосвященство, – ответил капитан, поспешил к двери и кивком подозвал сержанта.
– Сеньор Исаак вернется в город, когда поймет, что у него нет сопровождения? – спросил сержант, сразу приступая к сути дела.
– Кто знает? – угрюмо ответил епископ. – Но, думаю, он слишком беспокоится о мальчике, чтобы возвращаться.
– Тогда нужно выяснить, из каких ворот они вышли, – сказал капитан.
– А если они все еще в городе? – спросил Беренгер.
– Вряд ли, Ваше Преосвященство, – заговорил сержант. – Во-первых, ворота еврейского квартала открыли ему, когда он уходил, и он не возвращался через них. Во-вторых, я расставил людей здесь, здесь и здесь, – указал он на карте города. – Он не мог вернуться в центр незамеченным. Признаю, что человек, у которого есть друзья и который знает город, мог ускользнуть от нашего наблюдения, но сеньор Исаак не пытается спрятаться от нас, Ваше Преосвященство.
– Это так, – согласился Беренгер.
– Он должен находиться за городскими стенами. Как только выясним, из каких ворот он вышел, мы будем знать, где сосредоточить поиски. Возможно, он вышел в одни из южных ворот. Но мы наводим справки повсюду.
– Хорошо. Тогда я предлагаю вот что, – сказал епископ, склонясь над картой.
Исаак и его спутник шли бок о бок, выбирая дорогу, время от времени спотыкаясь, пока не подошли к деревьям, их направляли как посох Исаака, так и глаза его спутника.
– Сеньор, он, что, хочет, чтобы мы заблудились?
– Полагаю, да, – ответил Исаак. – Но меня беспокоят только неожиданности. Думаю, пора доставать фонарь.
– Да, сеньор. Если постоите на месте, я найду кремень и кресало.
Спутник Исаака поставил на землю объемистый узел, развязал его и отступил назад, освобождая место для содержимого.
С невольным испуганным вскриком, при этом шаге, спутник врача исчез с поверхности земли, покрытой прутиками и сухими листьями лесной подстилки.
Глава двадцать вторая
Спутница Исаака отчаянно пыталась ухватиться за что-нибудь, чтобы остановить падение. Рука ее коснулась каких-то веток, она ухватилась за них и упала на спину. Склон, на котором она находилась, очень круто уходил вниз, она сильно потянула на себя хрупкую веточку, оказавшуюся в ее руке, чуть покачалась и остановилась. Она лежала неподвижно, дрожа от внезапности произошедшего. Секунды через две поняла, что веточка, за которую так крепко держалась, оторвалась от дерева.
– Ракель. Дорогая моя. Говори. Ты…
Голос над ней был дрожащим, испуганным.
– Со мной все в порядке, папа, – ответила Ракель с легкой одышкой. – Испугалась, вот и все. Ничего не повредила. Я не ожидала падения. Только не знаю, где нахожусь, – добавила она, и в голосе ее прозвучала нотка паники.
– Надеюсь, не глубоко внизу, – сказал ее отец. – Можешь двигаться? Только будь осторожна.
Ракель коснулась правой рукой поверхности, по которой скатилась. Это была земля, покрытая грубой растительностью и камнями. Очень осторожно перекатилась туда вниз лицом. Чуть подождала, потом подтянула под себя колени и стала медленно подниматься на ноги.
– Папа, я стою, – сказала она наконец. – Но не уверена, что смогу подняться наверх.
Жесткий ком в горле помешал ей продолжать.
– Сейчас не время бояться. Чтобы определить, где находишься, веди руки вверх по этой поверхности. Сможешь дотянуться до края?
– Попытаюсь, – ответила Ракель и начала ощупывать путь наверх. – Да. Пальцами. Высоковато, чтобы подняться без упора для ног, – добавила она с дрожащим смешком. – Было б во что упереться, я бы смогла подтянуться.
– Нет. Не нужно. Подожди.
Исаак умолк.
Ожидание было тягостным. Легче было бы решиться на рискованные действия, чем неподвижно стоять, прижавшись лицом к неровным камням и осыпающейся земле. Время от времени Ракель слышала шуршание сухих листьев, словно кто-то искал потерянную драгоценность.
– Папа? – произнесла она наконец, когда молчание стало невыносимым.
– Ракель, у тебя есть какой-нибудь пояс поверх одежды?
– Да, папа. Подать его тебе?
– Подай, дорогая моя.
Она развязала пояс и подняла вверх.
– Вот он, папа.
– Отлично.
Шуршание, похожее на то, какое издавало бы животное, бегущее по сухой листве, подсказало ей, что отец чем-то усердно занят.
– Ну, вот, – сказал наконец Исаак. – Я нашел нечто, на что, надеюсь, ты сможешь опереться ногой. Привязал к этой штуке твоей пояс и буду опускать ее к твоим ногам. Встань на нее – и окажешься ближе к краю, оттуда мы сможем тебя вызволить. Подними руку снова, чтобы я мог найти ее. Мне нужно знать, где ты.
Вскоре Ракель ощутила успокаивающее касание отцовской руки.
– Папа, это моя правая рука.
– Знаю, дорогая моя. Если только у тебя в последнее время не вырос еще один большой палец, – сухо сказал Исаак. – Начинаю опускать к тебе кусок ствола.
– Помочь тебе?
– Не нужно, – ответил ее отец. – Сосредоточься на том, чтобы оставаться на месте.
Ракель почувствовала, как грубый предмет коснулся ее руки, затем бедра. Опускаясь, он раскачивался, ударяясь о ее ноги, потом ударил по лодыжке и лег на землю рядом с ней.
– Ну, вот, – сказал Исаак. – Я выпущу пояс, посмотрим, надежно ли лежит эта деревяшка. Выпускаю.
Кусок ствола замер на миг у ступней девушки, а потом, словно взбодренный кратким отдыхом, качнулся и покатился, подпрыгивая, вниз по склону.
– Ну и хорошо, – проговорил Исаак дрожащим голосом. – Там, где ты стоишь, земля ненадежна.
– Папа, – решительно сказала Ракель, в голосе ее было гораздо меньше страха, чем она ощущала, – ничего страшного. Нужно только быть терпеливыми. Подождем восхода луны, тогда я смогу видеть. Наверняка есть какой-то легкий путь наверх, только мне его не видно.
– Дорогая моя, в небе будет тонкий серпик луны. Полагаю, его сильно заслонят эти деревья.
– Тогда будем ждать рассвета. Июньские ночи короткие; я смогу дождаться. Когда рассветет, появятся люди и помогут нам.
– Ракель, дорогая моя, думаю, это будет труднее, чем ты себе представляешь.
– Нет, папа. Я знаю, что это будет трудно, – сказала девушка. – Но мне это по силам.
– Дай мне подумать об этом, – сказал ее отец.
Капитан с епископом сидели в приемной дворца на первом этаже, рядом с ними находились сержант, Бернат, писец, небольшая группа младших писцов записывали наскоро собранные сведения. Город был уже давно закрыт, чтобы ограничить поиски. Обо всех, про кого было известно, что они вышли из города, так или иначе были получены сведения. Тех, кто жил за городской стеной, привели в город, и они сидели, недовольно ворча.
– Удалось тебе отрезвить привратника с юго-восточных ворот? – отрывисто спросил капитан.
– До некоторой степени, – сдержанно ответил сержант. – Хотите его видеть? Я уже пытался допросить его.
– Что он сказал?
– Прежде всего, что кто-то – теперь он не помнит, кто – дал ему большой бурдюк вина.
– С какой стати? – спросил епископ. – У того человека был повод для такой щедрости?
– Нет, Ваше Преосвященство, не было, – ответил сержант. – Привратник приписал это дружеским чувствам.
– Приведите его сюда.
– Возможно, Ваше Преосвященство предпочтет пойти к нему, – тактично предложил сержант. – Не стоит допускать его во дворец.
– Он в таком скверном виде? Тогда мы спустимся к нему.
Даниель медленно поднимался по склону холма, нащупывая дорогу, потом остановился. Где-то впереди послышалось, как люди – или один человек – продирается сквозь подлесок. С дурным предчувствием он направился к темной массе деревьев.
Как ни трудно было идти по травянистому, усеянному камнями склону, лес в безлунную ночь оказался гораздо хуже. Маленькие камни словно бы выныривали невесть откуда и ранили его щиколотки; при каждом втором шаге его нога соскальзывала под упавшую ветвь, и он чуть не падал. Он с сожалением подумал, что создаваемый шум оповестит всех в радиусе нескольких миль о его присутствии.
Больно споткнувшись об острый камень, Даниель остановился, снял с пояса фонарь и поставил на землю перед собой. Опустил узел, который нес, и достал из него кремень и кресало. Едва фонарь загорелся, как звук позади заставил его обернуться. Даниель распрямился, подняв фонарь высоко перед собой, и в свете его увидел грубые черты лица рослого, широкоплечего мужчину.
– Привет, – сказал Даниель, исходя из того, что у этого человека не обязательно враждебные намерения.
Незнакомец занес руку и быстро сделал широкий шаг к нему. В какую-то долю секунды Даниель осознал опасность и вышел из оцепенения, и тут увидел зловещую черную тень сбоку от нападавшего, казалось, она набрасывается на них обоих.
И тут весь мир потемнел.
В ночной тишине лес и луговина постоянно оглашались какими-то звуками. В сухих листьях шуршали маленькие животные; вдали слышались легкие шаги по траве, уже настолько высохшей, что она похрустывала под ногами.
Внезапно между окружавшими их холмами раскатился какой-то грохот. За ним последовала целая серия ударов и крик испуганного животного.
– Папа, – спросила Ракель с колотящимся сердцем. – Что это?
– Шшш, – произнес ее отец.
У девушки перехватило дыхание, и она стала судорожно ловить ртом воздух.
– Наверное, лиса схватила зайца, – сказал Исаак. – И столкнула с места камень, который покатился вниз по склону.
– И только?
– Не беспокойся. Ночью звуки всегда кажутся громче.
– Папа, – сказала девушка после очередного долгого молчания, – не смог бы ты найти фонарь? Он у меня в узле.
– Попробую, – ответил он. – Вот зажечь его может оказаться более сложным делом.
– Понятно.
– Ты испугалась?
– Нет, папа, – ответила Ракель. – Дело не в этом. Но, кажется, моя ступня скользит вниз. Можешь поискать фонарь?
– Я пытаюсь найти его.
– Побыстрее, папа, – сказала она испуганным голосом. – Пожалуйста.
– Никак не могу найти его, – сказал Исаак. Девушка услышала негромкий стук. – Подними руку.
Ракель снова вытянула руку вверх. На сей раз вызванное этим движением легкое изменение баланса привело к тому, что земля под ногой слегка, но пугающе осыпалась. Потом что-то коснулось ее руки; она впервые подняла глаза и поняла две вещи. Глаза ее, уже привыкшие к окружающей тьме, видели предметы в менее густой темноте наверху, и одним из этих предметов был обнадеживающий толстый посох ее отца.
– Ухватись за посох, – сказал Исаак. – Я держу другой конец.
Девушка ухватилась за него – гладкий, хорошо выделанный, прекрасно ей знакомый – и невольно всхлипнула от облегчения.
– Ухватилась.
– Так легче?
– Да, папа, – ответила она и осознала, что по ее щекам текут слезы, но не осмелилась ни изменить положение, ни выпустить посох, чтобы утереть их. У нее не было силы и ловкости ярмарочных акробатов, чтобы подтянуться наверх. Отец и дочь, казалось, были обречены оставаться в таком положении, пока ее руки – и так уже уставшие – не разожмутся.
Привратник лежал на куче соломы неподалеку от казармы охранников, в епископской тюрьме. Он спал, похрапывая, мокрый от неоднократных попыток отрезвить его, в обильной рвоте. Зрелище было отталкивающим.
– Большую часть вина он выблевал, – философски сказал один из стражников. – Теперь его будет легче разбудить. Если б я знал, что Ваше Преосвященство придет сюда, то занялся бы им снова.
И со спокойствием человека, который делает это не впервые, он взял ведро холодной воды и пошел к уже мокрому привратнику.
– Проснись, болван! – крикнул он и вылил воду на голову лежавшему.
Это подействовало.
– Кончай, – сказал, садясь, привратник. Вытер ладонью лицо и огляделся. – Дай чего-нибудь выпить, а?
Стражник протянул ему чашу с водой.
– Пей.
– Вода! – пробормотал привратник, отпив глоток и выплюнув ее.
– Пей, пьяный обормот, и возьми себя в руки. Его Преосвященство хочет говорить с тобой.
– Его Преосвященство! Боже всемогущий, – произнес привратник.
– Нет, – мягко сказал Беренгер. – Всего-навсего епископ Жироны.
Потребовалось много времени и гораздо больше терпения, чтобы добиться от привратника какого-то внятного ответа. Наконец он поднял взгляд.
– Врач. Помню. Он вышел вместе с учеником.
– Когда?
Привратник начал петь, потом схватился за голову и застонал.
– Отвечай, – потребовал капитан, – пока не получил еще одной причины для стонов. Когда врач выходил в ворота?
– Я ничего не сделал.
– Когда он выходил?
– После заката. Я открыл ему дверь, и он… – На лице привратника появилось хитрое выражение. – Он поблагодарил меня и дал денег.
– Ты уверен, что с ним был его ученик? – спросил капитан.
– Кто же еще? – ответил привратник. – Кто же еще, – запел он, – кто же еще…
И, повалясь набок в солому, захрапел.
Какое-то время тюрьма Юсуфа была погружена в темноту. Мальчик осматривал – всякий раз, когда внизу было достаточно движения, чтобы заглушить шум, который он мог произвести – каждый ее дюйм. У людей внизу была свеча; чуть приподняв крышку люка, он смог оценить расстояние до пола – высоко, но спрыгнуть можно. Нужно только дождаться, когда они заснут, оптимистично подумал он, потом я спрыгну и убегу.
И Юсуф ждал. Время от времени погружался в дремоту и, вздрогнув, просыпался от малейшего шума внизу.
Неожиданно раздался громкий звон колокола, и мальчик едва не рассмеялся. Он был уверен, что это монастырский колокол, значит, дом близко. Полночь, подумал Юсуф. Должно быть, я проспал звон к вечерне, потому что не помню никакого звона в сумерках.
Едва звон колокола затих, мальчик услышал движение внизу.
– Как думаешь, он живой? – послышался голос.
– Не наша забота, – ответил другой. – Мы должны позаботиться о том, чтобы он оставался наверху, вот и все.
– Как скажешь.
Где-то внизу открылась и с громким стуком закрылась какая-то дверь.
Юсуф ждал, почти не дыша, считая на родном языке, потом на языке города до ста. Закончив, ухватил кольцо крышки люка и медленно поднял ее.
Те люди оставили свечу горящей – глупо, подумал он, здесь столько сена и соломы – но это означало, что их скоро кто-то сменит. Опустил дверь, ухватился за край проема и повис на вытянутых руках в нескольких футах над полом.
Внезапно чьи-то руки очень крепко ухватили его за талию.
– Добрый вечер, Юсуф, – послышался вежливый голос. – Ты избавил меня от необходимости подниматься за тобой. Спасибо.
Глава двадцать третья
Ракель слушала полуночные колокола с отчаянием. Ее безнадежное бдение, казалось, длилось уже очень долго – еще дольше оставалось до появления луны, целую вечность – до рассвета. Руки ее болели, пальцы сводило, долго вынести этого она не могла. Было бы проще принять свою участь и выпустить посох.
Потом совершенно неожиданный звук наверху заставил ее подскочить; из-под ступней посыпалась вниз еще одна струйка земли.
– Сеньора Ракель, это вы? – послышался негромкий, мягкий голос, мужской, но более высокий, чем отцовский.
– Кто это? – спросил Исаак. – Жуакин? Брат Жуакин? Ты здесь?
– Да. Жуакин. Я услышал вас и пришел. Никому не скажете, что я здесь?
– Нет, Жуакин. Не скажу. Тебя нужно называть так? – добавил он. – Ты не брат?
– Нет. У меня нет ни братьев, ни сестер, – ответил он. – И я не живу запертым в большом здании. Сеньора Ракель пострадала?
– Она упала, – ответил Исаак. – Вот сюда. Земля осыпалась.
– Глубоко?
– Неглубоко, Жуакин, – ответила Ракель. – Если видишь папин посох, я держусь за него.
– Я бы вытащил ее, – сказал Исаак, – но земля рыхлая. Как только шагну поближе к краю, она осыпается.
– Да, – сказал Жуакин. – Но девушка легкая. Больших трудов не составит. Сейчас мы ее поднимем.
Наступила мучительная пауза. Жуакин не сопровождал свои действия словами, и Ракель безуспешно напрягала зрение и слух. Над ней, казалось, все шуршало на свой манер: одежда, сухая листва, может быть, листья на молодых деревцах. Она слышала все, но звуки ей ничего не говорили. Наверху виднелись сквозь лиственый полог пятна звездного неба и черные тени в лесу. Но ни отца, ни Жуакина девушка не видела. Правая рука ее мучительно болела; сжимавшая посох ладонь стала скользкой от пота. Она очень осторожно попыталась сменить руки, но ощущение под ногами остановило ее.
Теперь Ракель понимала, что упадет.
Юсуф долго и упорно сопротивлялся, потом перестал, руки его были стиснуты за спиной противником, который держал его затылком к себе.
– Ну, Юсуф, – заговорил его похититель хриплым шепотом, – ты, должно быть, удивляешься, почему я взял на себя труд привезти тебя сюда.
Мальчик расслабил на время мышцы, но хранил молчание.
– Видишь ли, – сказал наконец похититель тем же голосом, – я знаю о тебе и Баптисте.
– Обо мне и Баптисте? – заговорил от удивления Юсуф.
– Молчи и слушай, – похититель продолжал шептать, будто думал, что за каждой кипой сена, даже под каждой охапкой соломы прячутся подслушивающие. – Баптиста сказал мне перед… – он умолк, словно подбирая подходящую фразу. – Перед смертью, – продолжал похититель, – что ты знаешь, где она находится, что ты и он единственные люди, которые могут ее найти. С тех пор я постоянно следил за тобой. Почему ты не пошел, не взял ее себе, Юсуф? – Голос его стал почти жалобным. – Он обещал отвести меня туда, выше Сант-Доменека, но он был жадным, Юсуф. Очень жадным.
– Я не представляю…
– Тихо, – прошептал похититель. – Сейчас я позову своих обормотов. Если скажешь при них хоть слово о том, что происходит, Юсуф, я перережу тебе горло.
Он топнул ногой, резко зазвенели шпоры.
Юсуф отчаянно думал, что может он знать такого, чего им нельзя говорить. Что их хозяин сумасшедший? Если они до сих пор не знали этого, то сами сумасшедшие.
Его похититель снова топнул ногой и зарычал:
– Эй, вы!
Мальчик догадывался, что значит «она», которую он должен найти, но с чего этот сумасшедший взял, что он – Юсуф – знает секреты души Баптисты? Человека, с которым разговаривал два-три раза в жизни? Или он должен привести этого сумасшедшего к пятнадцати тысячам мараведи? На миг у мальчика возникло искушение сказать своему противнику, что он ошибается, что схватил не того человка, сказать: «Я знаю о Баптисте только то, что известно всем». Но он продолжал молчать, отчасти из непреклонной гордости, отчасти из страха, что этот сумасшедший убьет его на месте, если поверит.
Дверь открылась, и те двое вошли, бормоча бессвязные извинения.
Юсуф повернул голову, взглянул и оцепенел от ужаса. У его похитителя под широким капюшоном не было лица. Это не сумасшедший. Юсуфа схватил призрак со сверхъестественной силой и одной лишь чернотой под окутывающим его плащом.
Мальчик замигал, взглянул снова и облегченно вздохнул. Кто-то поднял свечу, и в ее свете он увидел под капюшоном беспокойно бегающие глаза, полные губы, окруженные чернотой, которая морщилась и слегка двигалась. Маска. На лице этого человека была плохо прилегающая черная маска из ткани. И, твердо сказал себе Юсуф, под плащом, если сорвать его, окажутся сильные руки и коренастое тело.
– Свяжите ему за спиной руки, да покрепче, – сказал его похититель обычным, вполне человеческим голосом. – Остальную часть пути мы проедем верхом.
– А мы?
– Вы мне не понадобитесь. В конце меня будет ждать человек.
– Каково положение вещей? – спросил капитан, он снова сидел за столом в дворцовой приемной.
– Я приказал тем, кого поставил за южными воротами, вернуться сюда, – ответил сержант. – Как только они получат новые распоряжения, мы прочешем местность к востоку от города.
Дверь открылась, и оба поднялись на ноги.
– Ваше Преосвященство, – произнес капитан.
– Я еду с вами, – сказал епископ.
– Хорошо, Ваше Преосвященство, – ответил капитан, оценивающе оглядев Беренгера. – Сержант сообщал мне последние сведения. Как только прибудут остальные, тронемся в путь.
– Патрули обыскали застроенные районы, – сказал сержант. – Ничего значительного не обнаружили. И это странно, – заговорил он более непринужденным тоном. – Условия для поисков идеальные. Вечер теплый, многие люди вышли на улицу, им было больше нечего делать, как наблюдать за соседями. Многие из них могут узнать врача и Юсуфа даже ночью.
– Что у нас остается? – спросил Беренгер.
– Луговина и холмы, Ваше Преосвященство, – ответил капитан. – Стражники решили, что вряд ли найдут там многое, и оставили их напоследок.
– Тогда они, должно быть, там, – сказал епископ.
– Согласен. Попытаемся захватить их врасплох, Ваше Преосвященство? – спросил капитан.
– А как мы скроем отряд всадников в такую тихую ночь? – спросил Беренгер, не ожидая ответа. – Неважно, капитан, насколько медленно и осторожно мы будем действовать.
– Совершенно верно, Ваше Преосвященство.
– Я бы хотел быстро поскакать туда с зажженными факелами, – сказал Беренгер. – Если только у вас нет веских причин не делать этого.
– Веских причин? Нет, – ответил капитан. – Значит, будем действовать открыто.
– Но только когда окажемся на месте, Ваше Преосвященство, – негромко сказал сержант.
– Договорились? – спросил Беренгер.
– Договорились, – ответили все.
Падение больше не казалось желанным исходом. Ракель охватил страх; ноги ее задрожали. Под ее ступнями опять осыпалась земля. Она сделала глубокий вдох и попыталась размышлять здраво. Как далеко она упадет? Может быть, в конце концов она просто сползет на дно оврага и окажется у подошвы холма, и они будут смеяться надо всем этим, когда сойдут синяки. Или чернота внизу может скрывать речную долину; тогда ей конец. Склоны долины высокие, крутые, на них не удержится даже самая ловкая коза. Девушка начала молиться вполголоса.
– Послушайте, сеньора, – послышался мягкий крестьянский голос со странным акцентом. – Я спускаю к вам веревку. Она толстая, на ней есть узлы. Посоха пока не выпускайте, но другой рукой ощупывайте спускающуюся веревку, когда дойдете до третьего узла, обхватывайте ее прямо над узлом обеими руками. Сожмите колени над первым узлом, и мы вас вытащим. Держитесь крепко.
– Поняла, – ответила Ракель. – Третий узел.
– Когда будете готовы, крикните: «пора».
Ракель схватила веревку левой рукой, выпустила посох и потянулась к веревке правой. При этом земля под ней осыпалась. Она громко крикнула: «Пора!» и ухватилась за веревку обеими руками, опустилась по склону дюймов на десять, потом веревка натянулась. Тело ее беспомощно болталось, пока она старалась сжать колени на конце веревки.
На девушку дождем посыпались земля и камешки. Веревка глубоко врезалась в край, пока не дошла до твердой породы, и потом Ракель, касаясь земли, поднималась рывками вверх, пока вдруг не оказалась лежащей на животе. Она открыла глаза и смутно увидела перед собой две пары обуви.
– Нам лучше уйти отсюда, – сказал Жуакин. – Можете идти, сеньора?
– Конечно, могу, – ответила Ракель и, ухватившись за теплую, знакомую руку, поднялась на ноги. Невольно ахнула.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил ее отец. – Уверена, что можешь идти?
– Думаю, у меня ссадины и синяки по всему телу, – ответила девушка, – но никаких растяжений и переломов. Я хорошо себя чувствую, папа. Правда.
– Отлично, – сказал Исаак. – Тогда пошли.
Жуакин быстро вывел их из лесной полосы обратно на поросший травой склон. На открытом месте темная ночь казалась Ракели почти светлой. Небо было усеяно звездами; светлые скалы, казалось, улавливали звездный свет и слабо отражали его на склон холма.
– Посидим здесь, – сказал Жуакин. – Так мы сможем увидеть, как они приближаются.
– Но послушай, Жуакин, – заговорил Исаак. – Мы не прячемся, а ищем одного человека. Возможно, это тот самый, от кого ты убегаешь. Мы должны найти его. Он схватил моего ученика, Юсуфа, и утверждает, что Грааль находится у него.
– Да, – сказал Жуакин. – Мальчик с ним. Я знаю.
– Грааль меня не заботит, – сказал врач, – но я должен спасти моего ученика. Это очень важно.
– Жуакин, откуда ты знаешь, что мальчик и чаша у него? – негромко спросила Ракель.
– Я наблюдал за ним, – спокойно ответил он.
– Жуакин, этот человек уже совершал убийства, – сказал Исаак, отчаянно стараясь передать свое беспокойство этому странному молодому человеку. – Я боюсь за жизнь Юсуфа.
– Мальчик жив, – сказал Жуакин. – Или был жив, когда я видел его.
– Видел, Жуакин? – негромко спросил врач. – Когда?
– Было еще светло, – ответил Жуакин. – Я не мог ничего поделать. Чаши у него не было, но мальчик был с ним.
– Так давно? – пробормотал Исаак. – Господи, я был надменен и глуп, и даже хуже того.
– Папа, не говори так. Ты не знал, что произойдет.
– Вот-вот, – с горечью сказал Исаак. – А должен был знать. Одна минута вдумчивого размышления, и я бы знал.
– С ним пока что ничего не случится, – сказал Жуакин. – Мы будем ждать здесь. Он придет сюда и приведет мальчика.
– Почему?
– Он должен придти сюда, но, может быть, уже после восхода луны. – Жуакин поднял взгляд и стал неторопливо, внимательно осматривать небо. – Оно красивое, – сказал он, не опуская глаз. – Такое же красивое, как мои фрески. Этот человек думает, мальчик знает, где Грааль, – добавил он, словно эти два высказывания были частью одной мысли.
– А мальчик знает? – спросил Исаак, если б Юсуф знал, это бы его не удивило.
– Нет, – ответил Жуакин. – Но он приведет с собой мальчика. Вот увидите. До этих пор нам нужно ждать здесь.
Наступила тишина – такая полная, что Ракель вытянулась на высокой траве и поспала несколько минут. Потом, вздрогнув, проснулась и снова села.
– Почему ты пришел в Жирону одетым как монах? – спросил Исаак.
– Я нашел в снегу мертвого монаха, – ответил Жуакин с характерной для него простотой. – Его объели лисицы и все такое. У него были теплая ряса и толстый плащ, – добавил он, – так что я не знаю, от чего он умер, но был мертв.
– И ты поменялся с ним одеждой?
– Я сделал ему саван из своего плаща и одежды – хороший саван – и похоронил его под грудой камней, для обозначения могилы воткнул сосновую веточку. Одежду его взял себе, потому что мне было холодно.
– Ты убегал?
– Нет. Выслеживал одного человека.
– Но как ты жил? – спросила Ракель. – В горах, в снегу и холоде? В прошлом году зима была очень суровой.
– Я нашел оленя – он упал, как вы, сеньра, только у вас нет рогов, чтобы застрять в скалах. Олень висел там со сломанной ногой, поэтому я его убил. Несколько недель питался его мясом, даже обменял часть его на хлеб. Все было хорошо.
– Кого ты выслеживал? – спросила девушка.
– Не могу сказать, сеньора Ракель, – ответил он с жалким видом.
– Почему, Жуакин? – спросила она.
– Это не наше дело, – сказал Исаак. – Ты шел за ним через горы и пришел сюда. Ты нашел его? И убил?
– Нет, сеньор Исаак. Я в жизни не убил ни одного человека, – искренне ответил Жуакин. – Кроме… – Он содрогнулся. – Неважно.
– Тот человек знал, что ты его преследуешь? – спросила Ракель.
– Нет, сеньора. Я держался в стороне от дорог и тропинок. Иногда шел днем, как он. Иногда ночью. Все зависело от луны и трудности дороги. У меня все было хорошо, пока я не пришел туда, где было очень много людей.
– Что ты имеешь в виду? – спросила Ракель.
– Кто-то украл мои сапоги, – ответил Жуакин. – Снял с ног. Когда я спал.
– Откуда ты знал, куда идти? – спросила Ракель. – Этот человек мог пойти куда угодно, не только в Жирону.
– Дома, – сказал Жуакин, – он все время разговаривал со мной. Был единственным человеком, кто со мной разговаривал. Кроме отца Ксавьера и иногда пекаря. Он пришел в город с тюком вещей для продажи, и долгое время жил у моей матери. Мы были друзьями, – сказал он, и в голосе его прозвучала вся горечь преданной дружбы.
– Вы были друзьями, – произнесла Ракель.
– Да, были. Он был умным. Я не понимал всего, что он говорил, но он все-таки разговаривал со мной. Много раз говорил мне, что чаша не должна лежать спрятанной в шкафу, где никто о ней не знает, кроме меня, ризничего и отца Ксавьера. Он хотел отвезти ее в Жирону, где красивый собор, и поместить ее в соборе. А потом я узнал, что он хочет ее продать. И понял, что, заполучив ее, он отправится в Жирону.