Текст книги "Пекло"

Автор книги: Кэролайн Карвер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

25

Дождь принялся не на шутку, когда другой охранник повел Джорджию по периметру лагеря. Тогда она обратила внимание на черные пятна, пачкавшие белую стену одной из хижин, и огромную дыру в железной крыше.

– Что тут произошло? – спросила она.

– Афганцы подожгли.

Охранник кашлянул и сплюнул на землю.

– Свою подожгли?

– Будьте уверены, они много чего натворили. Если бы им не дали визы на второй день, как они тут появились, тут бы еще и не такое было. У нас сейчас трое голодают, а еще есть два поджога и одна попытка самоубийства. А в Южной Австралии что творится? Зашили себе рты, чтобы не есть. Ужас. И зачем нам это нужно?

Джорджия еще раз взглянула на сгоревшую хижину и ничего не сказала. Они миновали еще одни ворота, поменьше, в дальнем конце комплекса и оказались на небольшой размокшей площадке, отгороженной проволокой от остальной части лагеря. Единственное, что она слышала, – стук дождя по крышам.

– А где люди? – спросила она.

– Заперты.

– И так всегда? Я хотела сказать, сейчас день, так почему же?..

– Мера предосторожности.

– Потому что я тут?

Не отвечая, охранник отпер дверь ближайшей хижины:

– Здесь гостевая комната.

На полу простые доски, из мебели – стол из пластмассы и шесть стульев, из которых четыре занимали китаец с женщиной, державшиеся за руки, малышка лет шести и древняя старуха. Джорджия не ожидала встретиться со всей семьей сразу и молча смотрела на них. Они тоже смотрели на нее, застыв на месте.

– Я буду сидеть тут, – сказал охранник, ставя для себя стул около окна, в которое стучал дождь. Из кучи журналов и газет, сложенных рядом с дверью, он взял журнал о подержанных машинах и с громким хлопком открыл его.

Джорджия провела ладонью по лицу:

– Можно попросить кофе?

– Я похож на официанта?

Проглотив нелицеприятный ответ, Джорджия направилась к семейству. Тем временем китаец наклонился и поцеловал девочку в голову, отчего она хихикнула, а он улыбнулся. Сказав что-то женщине, он встал и, дружелюбно улыбаясь, пошел навстречу Джорджии. Костюм на нем был раза в два больше нужного размера да еще весь в пятнах, по-видимому масляных. Он казался старше Джорджии, вероятно лет тридцати пяти, и у него был сломан нос. Губы и все лицо покрыты бледными шрамами, словно шкурка бекона. Похоже, что кто-то бил его по лицу горячей сковородкой.

– Пол Чжун, – представился он, протягивая руку. – Рад видеть вас, Джорджия.

Рука, как и лицо, тоже была вся в шрамах, и Джорджия осторожно коснулась ее, боясь причинить ему боль, но он крепко сжал ее руку.

– Уже не больно, но спасибо.

Джорджии стало намного легче оттого, что он заговорил по-английски, и она сказала ему об этом. Он улыбнулся в ответ, показав два ряда безупречно белых вставных зубов.

– Некоторое время я жил в Лос-Анджелесе. – Он посмотрел на перевязанную руку Джорджии, и она сказала, что прищемила палец дверцей машины. Он вздохнул:

– Наверно, чертовски больно.

– Больно.

– Пойдемте, я познакомлю вас с моим семейством. – Он сделал широкий жест рукой. – Это моя жена Джули.

Джули привстала и пожала Джорджии руку. У нее были острые, но изящные черты лица, а светящаяся, белая как бумага кожа подчеркивала темные круги вокруг глаз. Когда она пошевелилась, коса заплясала у нее на спине, словно блестящая змея.

– Привет, – сказала она с робкой улыбкой.

– Привет.

Пол представил свою дочь Викки, похожую на розовый бутон, которой исполнилось всего шесть лет. Фан Дунмей, мать Джули, согнутая, скрюченная, несчастная старуха, черная и во всем черном. По какой-то причине ее очень заинтересовала Джорджия, и она быстро заговорила на кантонском диалекте, обращаясь к своей дочери и показывая на Джорджию, словно та совершила что-то совершенно ужасное.

– Что она сказала? – спросила Джорджия.

Джули покраснела:

– Ничего.

– Пожалуйста, мне хотелось бы знать.

Смущенная Джули покачала головой, и тогда заговорил Пол:

– Ее беспокоит ваше обручальное кольцо. Под повязкой его не видно, и ей хочется знать, на каком пальце вы его носите. Вот и всё.

– Ах так. Скажите ей, что я не замужем и у меня нет кольца.

Пол повернулся к Фан Дунмей и быстро заговорил, качая головой. Старуха как будто изумилась и что-то прошептала, ни к кому не обращаясь, а Пол громко расхохотался.

– Прошу прощения. Просто в Китае по-другому относятся к замужеству. Если к двадцати одному году женщина не нашла мужа, она считается старой девой, почти парией.

– Скажите ей, что мне нравится быть не замужем.

Пол перевел ее слова для Фан Дунмей, и та в ответ дико завращала глазами и зачмокала отвислыми губами. Фыркая, Пол подвинул Джорджии стул и пригласил сесть.

– Давно вы тут? – спросила Джорджия.

Его как будто удивил ее вопрос:

– Два года.

– Как вы попали сюда?

– Обычно. Как все. Заплатили шестьдесят тысяч долларов за то, что нас и еще тридцать несчастных взяли в крошечную лодчонку, которая могла в любую минуту пойти ко дну. – Он наморщил лоб, отчего шрамы побелели и стали виднее. – Я так понял, что вы из иммиграционной службы?

– Нет. Прошу прощения.

Он помрачнел:

– Вы здесь не потому, что я писал вам?

– Нет.

– Господи. – Он тяжело опустился на стул. Женщины, которые внимательно следили за каждым его движением, встревожились, хотя он попытался успокоить их движением руки. – Я надеялся…

У него сморщилось лицо, и Джорджия с ужасом подумала, что он вот-вот расплачется.

– Прошу прощения, – сказал Пол, прилагая немало сил, чтобы не потерять власть над собой. – Я просто немного… разочарован.

Тут Викки затараторила по-китайски, и Фан Дунмей притянула ее к себе, усадила на колени и что-то зашептала ей на ушко. Викки кивнула, и старуха, распустив пучок из густых седых волос, позволила внучке заплести ей косу.

– Итак, – проговорил Пол, большим пальцем проводя по белой столешнице, – что привело вас сюда?

– Я хотела спросить: вы знаете Сьюзи Уилсон? И Ли Денхэма?

– Кто вы? Полицейский?

– Нет. Просто я попала в беду, и мне нужны ваши ответы на вопросы.

Пол молчал.

– Пожалуйста. Мне нужна ваша помощь.

Он вздохнул:

– Насколько я понимаю, вы ничего не можете нам дать. И не можете вытащить нас отсюда.

Джорджия не знала, что ответить, и Пол, по-видимому, это понял, потому что сухо произнес:

– Может быть, свежемолотый кофе? Уже не могу припомнить, когда я пил хороший кофе. Колумбийский был бы в самый раз.

Джорджия посмотрела на Джули, на Викки, неловко заплетавшую косу Фан Дунмей.

– Я, наверно, могла бы…

Пол улыбнулся:

– Очень мило с вашей стороны, однако для меня поздновато.

– Что значит «поздновато»?

Глядя на Викки, он произнес ровным голосом:

– Не теперь. Потом. Когда я буду вас провожать.

– Ладно.

Наступила тишина. Слышно было, как дождь стучит по крыше. И в комнате стоял затхлый запах, как это обычно бывает в нежилых помещениях.

– Если я отвечу на ваши вопросы, вы обещаете помочь моей семье всем, чем сможете?

– Я не понимаю. Вы сами сказали, что слишком поздно.

Пол опять поглядел на Викки, но ее внимание было сосредоточено на косе, которую она плела, высунув от усердия язычок.

– Слишком поздно для меня. – Он понизил голос. – Но не для них.

Перед мысленным взором Джорджии предстала ее мать, которая, скрестив ноги, сидела обычно на веранде и, позвякивая индийскими браслетами, раскладывала карты Таро, и Джорджия, прижав правую руку к груди, сказала:

– Клянусь.

Пол тоже прижал руку к груди, потом кивнул:

– Начинайте.

– Как вы познакомились с Сьюзи?

– Через ее брата Минцзюня. Здесь он Джон Мин. Мы с ним вместе учились медицине. В Китае. В Уханьском университете. Он стал ученым. Одним из лучших.

– Где я могу найти Джона?

– В Брисбене.

– В Талла… как там дальше?

– В Таллагандре. Хорошее место, судя по всему. Он часто пишет.

– Вы знаете его адрес?

– У меня лишь номер почтового ящика. Этого хватит?

Не хватит, но лучше, чем ничего, и, порывшись в сумке, Джорджия достала ручку и записала номер ящика на обратной стороне чека из магазина «Прайс».

– А номер телефона не знаете?

Он покачал головой.

– Почему Джон не помог вам?

– Спросите у него. Прошу прощения.

– Что Джон делает в Брисбене?

– Вместе с Сьюзи руководит лабораторией. Проводит серьезные исследования. Они открыли что-то уникальное, но подробности мне неизвестны. Известно лишь, что они представили свои последние достижения Австралийскому департаменту медицины и теперь ждут ответа.

Джорджия вздрогнула от волнения. Пол говорил об антибиотике. И Швед тоже говорил о нем. Пол не знает, что Сьюзи умерла. Рассказать ему о катастрофе или нет? Мало того что она приехала, не подумав о том, как помочь им, так еще и это!

И Джорджия решила задавать вопросы, пока есть такая возможность.

– Вы знакомы с Ли?

– О, он тот человек, который вытащил нас из Китая в эту чертову дыру. – Пол вздохнул. – Нет, Ли не виноват в том, что мы оказались тут. Он все отлично организовал. Все просчитал. Но вмешался полицейский, который занимался незаконной перевозкой людей, и нашу лодочку задержали, тогда как большой корабль, привезший триста нелегалов, благополучно добрался до места назначения.

Он говорил о Пауке, о грязном полицейском.

– Вы поддерживаете с ним отношения?

– Время от времени он нам пишет.

– Пишет?

– Когда у него есть время. Он занятой человек, наш друг Ли.

У изумленной Джорджии хватило сил спросить:

– У вас есть его адрес?

Пол усмехнулся.

– У него нет адреса. И найти его можно, только когда он сам этого хочет.

Часом позже Джорджии пришлось напрячь голос, чтобы перекричать шум дождя:

– Почему вы бежали из Китая?

– Был подписан ордер на наш арест, – ответил Пол. – Нас должны были публично казнить.

– Казнить?

– У нас говорят: «убить цыпленка, чтобы напугать обезьяну». Публичные казни дело обычное, они ввергают людей в ужас и не позволяют им отклониться от удобного властям поведения. Да и казненный тоже больше не причинит беспокойства.

В ужасе Джорджия долго смотрела на него, открыв рот:

– Но вас-то за что собирались казнить?

– За свободу, – со вздохом произнес Пол. – За свободу слова, свободу вероисповедания, свободу от идеологической пропаганды.

Неожиданно подала голос Джули.

– А это свобода? – с сарказмом проговорила она. – Это ты называешь свободой?

Пол подмигнул Джорджии, прежде чем нарочито драматически выразить свое недовольство жене:

– Только то, что мы временно живем в сарае с дочерью и твоей матерью, еще не причина жаловаться.

– У нас была большая квартира, – сказала Джули. – С диванами, коврами, компьютерами. И в кухне все, что душе угодно. – У нее был тоскливо-мечтательный взгляд. – А еще DVD-плеер, две машины и плавательный бассейн.

Джорджия, подняв брови, вопросительно посмотрела на Пола.

– Джули и я попали в разработку БОБ. Бюро общественной безопасности. – Он помолчал. – Мы верим в Фалуньгун.

Джорджия нахмурилась, и Пол торопливо продолжал:

– Учение Фалуньгун – разновидность буддизма, даосизма плюс дыхательная гимнастика цигун. Способствует нормальной духовной жизни. Я рекомендовал его своим пациентам. Когда его запретили, я продолжал его рекомендовать. И это навлекло на меня неприятности.

– Почему его запретили?

Пол бросил взгляд через плечо, и Джорджия тоже посмотрела на охранника, который достал из нагрудного кармана пачку сигарет «Винстон» и зажигалку.

– Когда коммунизм умер как вероисповедание… Насколько я понимаю, он потерял свое значение для большинства населения, которому надо во что-то верить, а так как природа не терпит пустоты, люди стали обращаться к вере. К христианству. К Фалуньгун. Все равно.

Он провел рукой по волосам.

– Правительство всегда уничтожало большие организации, боясь потерять власть над ними, и когда стало ясно, что Фалуньгун быстро разрастается, становится популярным, оно, как обычно, испугалось и запретило это движение, немедленно начав отправлять его членов в трудовые лагеря и на казнь.

Боже мой, промелькнуло в голове у Джорджии, казни из-за гимнастики?

– Сейчас примерно пятьдесят тысяч человек находятся в лагерях, примерно пятнадцать тысяч умерли, как сообщает правительство, совершив самоубийство или от сердечного приступа, а на самом деле от пыток.

В ужасе Джорджия пролепетала:

– Прошу прощения. Я не знала.

Он едва заметно улыбнулся ей:

– Печально, но китайское правительство восприняло то, что в стране будет проведена Олимпиада, как согласие Запада с принятыми мерами и удвоило усилия.

Викки заплела бабушке косу, и Фан Дунмей звонко поцеловала девочку в шейку, отчего та стала извиваться и хихикать.

Пол что-то быстро сказал женщинам по-китайски, после чего Фан Дунмей повернулась к дочери и забросала ее торопливыми вопросами. Вдруг она схватила Джорджию за руку и стала щипать ее, что-то сердито бормоча.

– Ой!

Джорджия отдернула руку.

– Прошу прощения.

Фан Дунмей замахала руками на Джорджию, продолжая что-то вроде обличительной речи. Джули стала багровой.

– Ничего страшного, правда, – проговорила Джорджия. – Что она хочет узнать?

– Ну, если вам самой интересно, – усмехнулся Пол, – то она сбита с толку волосами у вас на руках. – Он показал Джорджии свою руку. – Смотрите, ни одного волоска.

Джорджия осмотрела руки Пола и Джули, потом Викки и ее бабушки. Пол был прав. Ни у кого из них не было волос на щеках и руках. Ни одного волоска. В сравнении с ними она была волосатой, как як или йети. Неудивительно, что старуха так заинтересовалась.

Пол рассмеялся, а мать Джули продолжала махать руками и грозить Джорджии пальцем.

– Фан Дунмей говорит, – пояснил он, – что вы поэтому не замужем. Она говорит, что вы слишком волосатая. – Он задыхался от смеха, и даже слезы выступили у него на глаза. – Она спрашивает, почему вы не бреете волосы?

– Вот вы ей и скажите. Она же ваша теща.

26

Остаток времени проговорили на общие темы. Джорджии захотелось помочь несчастному семейству, и она решила побольше о нем узнать. Джули тоже была врачом и специализировалась на шиацу и акупунктуре. Что до Викки, то, живя в лагере, она не имела возможности посещать школу, но родители сами обучали ее, и она могла, если бы захотела, вполне сносно изъясняться по-английски. А вот о Фан Дунмей ей удалось узнать лишь то, что она ненавидит овсянку и тосты, мармелад считает самым отвратительным из всего, что ей приходилось пробовать, и отдала бы правую руку за приличную рыбную кашу на завтрак.

Вряд ли старухе понравится супермаркет «Прайс», решила Джорджия. А впрочем, почему бы и нет, тотчас опровергла она себя, глядя, как та причмокивает губами. Похоже, ей все нипочем.

В конце концов Джорджия отодвинула стул и стала прощаться. Когда Джули поцеловала Джорджию в щеку, Фан Дунмей как будто растерялась, но тотчас увела девочку в сторону, чтобы та не последовала примеру матери. Джорджия помахала Викки рукой, и она ответила ей тем же, а потом Джорджия улыбнулась Фан Дунмей, которая притворилась, будто ничего не видит, и позволила Полу проводить ее до двери.

Охранник поглядел на них:

– Чертовски долго…

– Одну минутку, пожалуйста, – попросил Пол.

– Еще не хватало, я и так чуть не заснул от скуки…

– Одну минуту, – отрезала Джорджия.

Охранник со стоном потянулся за следующим журналом.

Пол повернулся к Джорджии и торопливо проговорил:

– Знаете, как я получил эти шрамы? В лаогай. Это наш ГУЛАГ.

– ГУЛАГ?

Это напомнило ей о сталинской России.

– Немногие знают о нем. Китайское правительство держит его в большом секрете, но когда-нибудь лагерная система попадет в исторические книги наравне с Дахау и Треблинкой. Это так называемые трудовые исправительные лагеря. Все равно что ГУЛАГ. Заключенные работают в чудовищных условиях, шьют обувь, одежду, делают всякие приспособления… в основном на экспорт, например спортивные рубашки.

Он затаил дыхание.

– Меня отправили на химический комбинат. В исправительных лагерях не заботятся о технике безопасности. Около ванн с кислотой нет заграждений, и мы постоянно обжигались. Меня заставили руками вычерпывать кислоту. А так как у меня получалось недостаточно быстро, то двое мужчин натерли мне лицо кислотой. Они смеялись.

– Почему вас посадили в тюрьму? – слабым голосом спросила Джорджия.

– Потому что я принадлежал к движению Фалуньгун, – терпеливо объяснил Пол. – Мне удалось выбраться из лагеря после того, как я подписал кучу бумаг, обещая, что забуду о Фалуньгун. Но я не мог не заботиться о своих пациентах. Им это шло на пользу. Помогало в семейных отношениях, в отношениях с другими людьми, в борьбе со стрессами, в общем, помогало. Вот так я попал в список смертников. Потому что пошел против их правил.

Джорджия все еще пыталась осмыслить сказанное Полом, когда он заговорил вновь:

– На следующей неделе я возвращаюсь в Китай.

– Что?

– Это единственный выход, иначе всю семью депортируют в конце месяца. На наше прошение мы получили отказ. Китайское правительство не часто принимает беглецов обратно, так что австралийские власти ухватились за возможность избавиться от нас. Кстати, их уверили, что последователей Фалуньгун больше не преследуют, вот они и решили, что нам ничто не угрожает. А если так, то зачем нам оставаться?

– Но мне показалось, вы сказали, что возвращение…

– Меня казнят.

У Джорджии похолодело внутри:

– Нет! Не может быть!

Пол отвернулся:

– Хотелось бы мне ошибиться, ведь тогда мы все могли бы вернуться домой. В противном случае Джули и Викки будут иметь серьезные основания остаться здесь. И Фан Дунмей тоже.

Слова не шли с языка Джорджии. Она молча смотрела на Пола, на его лицо с ужасными шрамами.

– Если я не вернусь в Австралию, то по крайней мере буду знать, что моя семья в безопасности. – Улыбка мелькнула на его губах. – И вы присмотрите за ними.

*

Вечером Джорджия сидела в шезлонге на Ки-Бич в тени крепкой африканской масличной пальмы и с помощью мобильника Дэниела пыталась дозвониться до иммиграционного департамента. Простиравшееся до горизонта Коралловое море сверкало на солнце так, что Джорджия не могла не щуриться. На берегу с серовато-белым, прозрачным песком было полно ракушек со съедобными моллюсками, и даже у самого шезлонга лежала круглая красивая раковина, которая как будто светилась на солнце.

Раковина была острой по краю, но гладкой, и Джорджии хотелось взять ее в руки, однако она на всякий случай воздерживалась. Еще не хватало, чтобы обе руки были в повязках.

В мобильнике звучала музыка Чайковского. Джорджия уже один раз попала не туда и теперь минут десять слушала «Лебединое озеро», размышляя, отключиться или терпеть до конца. Джорджия решила терпеть. Тем временем она вспомнила о дне рождения Табиты, неожиданно для себя забеспокоившись, приехал ли вовремя клоун.

Еще восемь минут, и она услышала женский голос:

– Чем могу помочь?

Джорджия представилась.

– Я звоню из-за своих друзей Джули и Пола Чжун. Они просили предоставить им статус беженцев…

– Вы не туда позвонили. Я переведу вас…

– Нет! Подождите!

Поздно.

Еще пять минут, и ответил другой женский голос:

– Слушаю.

Джорджия повторила то, что уже сказала.

– Прошу прощения, но мы не обсуждаем по телефону дела отдельных людей.

– А, хорошо. Я приеду. Как насчет завтра?

– Нет, нет. Не получится. Мы не встречаемся с родственниками и друзьями просителей.

– Тогда как же мне предотвратить отъезд моих друзей в Китай, где они будут казнены?

– Вам нужно подать письменное прошение…

– Но ему ехать на следующей неделе! Возможно, он будет уже мертв, когда вы получите мое письмо!

– Мисс Пэриш, не надо кричать.

– Но ему грозит смертельная опасность!

– Запаситесь терпением. У нас много работы и совсем нет времени на…

– По крайней мере, вы можете посоветовать мне, как предотвратить депортацию? Пока я что-нибудь не придумаю. Они могут жить в моем доме, пока не встанут на ноги, и правительству совсем ничего не придется им платить, я сама о них позабочусь…

– Нет. Если они получили уведомление о депортации, сделать уже ничего нельзя.

– Не может быть. В конце концов, почему бы вам не добиться для меня аудиенции у премьер-министра?..

– Мы этого не делаем.

– А что вы делаете? – резко спросила Джорджия.

– Прошу прощения?

Джорджию охватило такое непреодолимое желание накричать на женщину, что она отключила телефон. Ей захотелось выпить пива. Потом она схватила лист бумаги и нарисовала что-то вроде карикатуры: человек висит в петле, а клерк из иммиграционной службы тем временем подпиливает свои ноготочки.

Черт. Наверное, придется начать громкую кампанию в защиту Джули и Пола. Что-то надо делать. Поймать представителя правительства тоже оказалось делом нелегким. Три разных человека обещали перезвонить Джорджии на мобильник, но он молчал последние два часа. У нее было отвратительное ощущение, что как только они положили трубки, то сразу же выкинули записи о Джули и Поле в корзину и пошли пить кофе.

Джорджия отправилась к машине за следующей коробкой с пивом. Она как раз пила из бутылки, когда зазвонил телефон, и от неожиданности она закашлялась.

– Ты узнала, где Ли?

Ни здравствуйте тебе, ни как ты себя чувствуешь, ни как прошел день. Впрочем, это было к лучшему, так как пиво попало ей в нос.

– Нет, Дэниел, не узнала. Извини.

– А что ты узнала?

– Что у него нет адреса Ли, потому что тот появляется, когда сам хочет.

– Черт. И это все?

– Я узнала, что это он привез Чжунов в Австралию.

– Подожди. – Слышно было, как он с кем-то разговаривает: – Подожди минутку, маленькая. Да. Нет, Табби, тебе нельзя брать мой перочинный нож, потому что это не игрушка… Да, хорошо, я почитаю тебе сказку. Подожди чуть-чуть… Джорджия, извини.

– Как прошел праздник?

– Лучше бы я один арестовал пятнадцать фанатов регби. Бабушка до сих пор убирается. Тут словно бомба взорвалась.

– Табби понравился торт «Барби»?

Они еще немного поговорили о дне рождения, а потом Дэниел стал спрашивать о Поле, и Джорджия довольно много рассказала ему, умолчав лишь о лаборатории Джона и Сьюзи, чтобы он не упомянул о ней при Пауке, который непременно доложит об этом Ченам. Ей хотелось понять, каким образом Сьюзи была связана с ними, но не давая им знать о том, что стало ей известно, а еще она хотела понять, почему Ли хочет связаться с братом Сьюзи и, если получится, найти способ вызволить мать.

– Бедняга, – произнес Дэниел, узнав, что Пол Чжун возвращается в Китай на верную смерть ради своей семьи. – Понимаю, почему он идет на это. – Джорджия услыхала, как он вздыхает. – Я бы не раздумывая сделал для Табби то же самое.

Два отца, два героя, подумала Джорджия. Один из них полицейский, который во что бы то ни стало хочет изгнать нелегалов из Австралии, другой всеми силами стремится удержать в Австралии свое нелегальное семейство.

– Ты можешь что-нибудь сделать для Пола? – спросила Джорджия. – Дамы из иммиграционной службы довели меня до бешенства. Они не могут помочь. Они даже не хотят попытаться.

Она слышала в своем голосе злость и отчаяние.

– Если он уже получил уведомление о депортации, то нет. Но я попытаюсь. Хотя ничего не обещаю.

– Спасибо.

Отключившись, Джорджия стала узнавать, какой номер телефона в лаборатории в Брисбене, и не прошло пары минут, как она уже разговаривала с Джоном Мином, братом Сьюзи. Потрясенная тем, как легко оказалось его отыскать, она все же не совсем поняла, как его лаборатория может существовать официально. Неужели это законное предприятие? К счастью, ей не пришлось сообщать ему о смерти Сьюзи. Ему об этом сообщил друг, однако имя друга он не назвал. Выразив ему соболезнование, Джорджия попросила о встрече.

– Это необходимо? – недовольно произнес Джон Мин. – Я благодарен вам за то, что вы были с Сьюзи, но у меня очень много работы.

– Сьюзи передала для вас дискету. Она просила никому ее не отдавать, кроме вас, и не доверять ее почте.

Джорджия не то чтобы врала, но и не говорила правду. Ей нужно было как-то воздействовать на него…

– Дискету? Правда? – У него мгновенно изменился голос. – Когда вы можете приехать?

– Если завтра утром? – Она посмотрела на часы. – В девять часов?

– Отлично.

– Скажите ваш адрес.

Джорджия записала адрес и распрощалась с братом Сьюзи, после чего забронировала билет до Брисбена и обратно. Это оказалось легче легкого. Первый рейс почти всегда полупустой. Отлично. Преисполнившись новых сил, она распахнула дверь и нос к носу столкнулась с Индией.

– Привет! Где горит?

– Не горит. Это я лечу. – Джорджия улыбнулась. – Наверняка у тебя есть сумка, которую я могла бы позаимствовать. Всего до завтра. Нужно же куда-то положить вещи.

– Конечно. Подожди минуту.

Индия бросилась в свой фургон и вернулась с симпатичной черной сумкой.

– Куда направляешься?

– В Брисбен.

– А что там?

Джорджия пожала плечами.

– Извини. – Индия усмехнулась. – Иногда не могу сдержаться. Когда уезжаешь?

– Прямо сейчас. Хочу сегодня добраться до Каирнса, а оттуда первым самолетом – в Брисбен. Он летит чертовски рано. Без пятнадцати шесть.

– А когда обратно?

– Завтра же, без двадцати пять.

Индия задумалась:

– Я должна быть в Каирнсе завтра. Там какое-то убийство на ипподроме. Как насчет того, чтобы поехать вместе? Да и ты поможешь мне не заснуть за рулем. Мы заглянем в отель, ты полетишь по своим делам, а потом я встречу тебя в аэропорту, и мы вернемся в Налгарру как раз вовремя, чтобы поджарить цыпленка и выпить вина.

Джорджия поглядела на берег, где в песке светились голубые и розовые камешки и куда накануне вечером выбросило медуз с северо-востока.

– Обещаю, что постараюсь не задавать вопросов, – с улыбкой проговорила Индия. – Постараюсь.

Джорджия улыбнулась в ответ.

– Тогда чего же мы ждем?