Текст книги "Демон-любовник"
Автор книги: Кэрол Гудмэн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)
Глава 17
Вернувшись в дом, мы обнаружили, что в нем кипит работа. Дори Брауни, в лыжных брюках, теплых ботинках и свитере, мыла посуду, а Каспер фон-дер-Аарт занимался индейкой.
– У нас тут неимоверное количество еды, к тому же есть и газ, и даже электричество. Не всем из местных так повезло. Думаю, мы просто обязаны пригласить побольше гостей – и в первую очередь тех, у кого в доме нет света, – предложила Феникс.
Дори с Дианой переглянулись.
– Неплохая идея, – кивнула Диана, которая уже заметно пришла в себя.
– Нужно обойти дом за домом – проверить, все ли у них в порядке, – предложила Дори. – И забрать с собой всех, кто не может приготовить праздничный ужин.
– Может, сначала спросите Калли? – вмешалась декан Бук. – В конце концов, это ведь ее дом! Может, ей не хочется приглашать совершенно незнакомых людей.
Я растерянно оглядела всю компанию и покладисто кивнула:
– Я не против. Чем больше народу, тем веселее.
Диана, Феникс и Каспер вызвались заняться стряпней. Пока они возились на кухне, Дори Брауни, прихватив меня с собой, принялась обходить один за другим соседние дома.
– Заодно познакомитесь с соседями, – жизнерадостно объявила она, после чего взялась звонить по сотовому кому-то, кого она называла Дульси, потом, поспешно распрощавшись, переключилась на Дэйви и снова принялась отдавать распоряжения.
Оба они, как вскоре выяснилось, были ее кузенами. Договорившись между собой, кто какие улицы возьмет на себя, Дори наконец вспомнила обо мне.
– Похоже, все ваши родственники готовы, не считаясь со временем… – начала я.
Дори протестующе замахала руками. Ее голубые глаза сияли.
– О, мы просто делаем свою работу, знаете ли. Еще два века назад, в благодарность за предоставленное нам убежище, мы, Брауни, взяли на себя заботу о жителях города.
– Брауни? – удивленно переспросила я. – Что это… какая-то организация типа девочек-скаутов?
– Поскольку у вас шотландские корни, вы, возможно, знаете нас как бодахов. Мой народ перебрался сюда из Уэльса, в тамошних краях нас обычно называли бука… О Господи! – осеклась она, вероятно, заметив мои вытаращенные глаза. – Диана сказала, что вы теперь все знаете о нашем городе, вот я и подумала – что страшного, если я вам расскажу?
– Да-да, конечно… только нужно время, чтобы к этому привыкнуть. Мама часто рассказывала мне сказки о домовых, когда я была маленькой, – о том, как они помогают хозяевам по дому. Но если вы скажете им «спасибо» или подарите что-то из своих вещей…
– Да уж, это верно… мы терпеть не можем, когда нас благодарят. Некоторые из нас приходят в такую ярость, что превращаются в боггартов [9]9
Боггарты – разновидность домовых, любимая проделка которых сдергивать по ночам с хозяев одеяло.
[Закрыть]и пускаются на всякие злокозненные проделки – например, мой троюродный брат Хэм годами изводил каверзами одного беднягу фермера в Бовайн-Корнере. Но большинство из нас ведут себя довольно благопристойно. Чтобы брауни не превращались в боггартов, в колледже используют групповую терапию, где нас учат обуздывать свои эмоции.
Как-то сложно было представить, что милой ясноглазой Дори Брауни приходится ходить к психологу и учиться держать свои эмоции в узде, но очень скоро мне представился случай убедиться, что темпераментом ее Бог не обидел. Первые из моих соседей, к которым мы заглянули – Эбби и Рассел Гуднау, молодожены, недавно купившие в городе ветеринарную практику, и Эванджелина Спрэг, восьмидесятилетняя пенсионерка, бывшая библиотекарша, – заранее подготовились к снежной буре. В обоих домах имелась топившаяся дровами плита и даже керосиновые лампы. Они не только не нуждались в приглашении на праздничный обед – собственно говоря, Гуднау уже успели пригласить к себе Эванджелину, – но еще и предложили забрать к себе лишних гостей.
– Славные люди, – одобрительно крякнула Дори, когда мы вышли из дома Гуднау. – Забавно… они открыли свою клинику в воскресенье – в тот самый день, когда моего кузена Клайда сбила машина. И надо ж было такому случиться, что ему как раз приспичило обернуться собакой! Ему тогда довольно сильно досталось, так что он никак не мог принять свой нормальный вид и…
– А они догадывались, что им приходится лечить… – Я замялась.
– Поуку? [10]10
Поука (или пэк) – в ирландском фольклоре оборотень, доставляющий людям различные неприятности.
[Закрыть]Боже, конечно, нет! Они не могли бы заботиться о Клайде лучше, будь он человеком, а не каким-то кокер-спаниелем! – Дори захихикала. – Зато теперь Эбби диву дается, почему ей никогда не приходится вытирать пыль! А видели бы вы полы у них в доме – блестят как зеркало! Конечно, они с Расселом оба очень аккуратные, но ведь у них в клинике вечно дел по горло.
Так, за разговором, мы добрались до третьего по счету дома – трехэтажного особнячка в викторианском стиле, штукатурка и краска на котором до такой степени облупились и облезли, что уже невозможно было догадаться, какого он цвета. Я моментально узнала его – это был тот самый дом, откуда пару дней назад вышла Ники Баллард. Остается надеяться, что ее нет дома, подумала я. Мне не хотелось лишний раз смущать бедную Ники. Одна свалка на крылечке могла кого угодно вогнать в краску…
Подойдя поближе, я заметила среди обломков дивана десяток пустых винных бутылок.
– Какое безобразие! – возмущалась Дори, осторожно прокладывая себе дорогу через весь этот хлам. Прогнившие ступеньки жалобно стонали у нас под ногами. – А ведь Балларды – одно из старейших семейств в нашем городе! Да что там, они практически правили Фейрвиком, пока… О, привет, Джейки! Я тебя не заметила!
Женщина, чей силуэт я с трудом разглядела за замызганным стеклом, была одета в застиранную серую майку, которая была ей так велика, что болталась на ее костлявых плечах как на вешалке.
– Не хотелось прерывать вашу маленькую лекцию по истории, Дори… не стесняйся, валяй дальше! Расскажи ей, как Балларды, такие всесильные, такие могущественные, как они докатились до того, что уехали из самого Па… ик!.. рижа, чтобы поселиться в этой крысиной норе! Можете себе такое представить? Небось гадаете, что же они такое ужасное натворили, что их выкурили из самого… ик!.. прекрасного города на земле и загнали сюда, так?
Джейки попыталась рассмеяться, но зашлась в хриплом кашле.
– Большинство тех, кто осел в этих местах, были рады-радешеньки добраться до безопасного берега, да еще в такой-то шторм, – стиснув кулаки, отрезала Дори. Мне показалось, она с трудом сдерживается, чтобы не вырвать из зубов Джейки сигарету. – Но мы здесь не для того, чтобы вспоминать прошлое. Просто хотели убедиться, что у вас с Арлетг все в порядке.
С удивлением окинув взглядом изумительной красоты резные перила, я вслед за Дори вошла в дом. Чувствуя себя на редкость неловко, я смущенно улыбнулась.
– Ваша Ники учится в моей группе, – залебезила я. – Очень милая девочка. И хорошая студентка.
Джейки Баллард презрительно фыркнула:
– Надеюсь, вы научите ее какому-нибудь ремеслу. Я не позволю ей сидеть сложа руки, как богатенькие девицы из Фейрвика! Искусство она, видите ли, изучать вздумала! Ха!
Я не очень понимала, какое ремесло имеет в виду Джейки, поэтому на всякий случай еще раз повторила, какая славная девочка ее Ники.
– Миссис Арлетт? – крикнула Дори, постучав в приоткрытую дверь комнаты. – Можно войти? Это Дори Брауни и профессор Макфэй из колледжа…
Дверь неожиданно распахнулась. На пороге стояла Ники Баллард. Не заметив Дори, она уставилась на меня широко раскрытыми испуганными глазами.
– Профессор Макфэй, что вы тут делаете?!
Я уже открыла было рот, чтобы объяснить, но не успела.
– Николетт Джозефин Баллард, как ты себя ведешь?! – раздался из глубины комнаты тягучий хриплый голос. – Пригласи этих добрых женщин войти, а сама отправляйся вниз да вели своей никчемной матери подать им чай!
– Нет-нет, не беспокойтесь, миссис Баллард. – Дори протиснулась в комнату. – Мы просто обходим соседей – проверяем, что и как. Но я вижу, Ники о вас позаботилась.
Войдя вслед за Дори в комнату, я поняла, что она имеет в виду. В воздухе плавали клубы пара, было влажно и жарко, как в бане. Хотя она была заставлена массивной, темного дерева, мебелью, тут царил образцовый порядок. На ночном столике шеренгой выстроились склянки с лекарствами. Поверх очаровательного старинного секретера, заставленного фарфоровыми статуэтками купидонов и как две капли воды похожего на тот, что некогда принадлежал Марии Антуанетте, стоял увлажнитель воздуха – пыхтя, он то и дело выпускал в воздух облачко пахнувшего ментолом пара. Всю середину комнаты занимала массивная кровать, а на ней, под балдахином, восседала старуха с резкими чертами лица. Редкие волосы ее были аккуратно причесаны, на белоснежных простынях – ни пятнышка. Из ее ноздри торчала тонкая пластиковая трубка, прикрепленная к стоявшему возле кровати кислородному баллону. Кивнув Дори, старуха с любопытством посмотрела на меня выцветшими голубыми глазами.
– Как ты сказала, кто это?
– Я Каллех Макфэй, миссис Баллард, – громко и отчетливо выговаривая каждое слово, объяснила я. – Ваша внучка Ники учится в моей группе. Прекрасная студентка…
– Ну, а то как же? – сварливо перебила меня Арлетт Баллард. – У всех Баллардов были светлые головы… конечно, если они потом не топили мозги в вине, как это сделала моя дочь. Вы, должно быть, нездешняя… – Старуха прищурилась. – Подойдите-ка поближе, голубушка, только не кричите во всю глотку. У меня, слава Богу, со слухом все в порядке. Вот только легкие никуда уже не годятся.
Я нерешительно шагнула к постели. Вдруг из-под одеяла с быстротой змеи метнулась костлявая рука. Вцепившись мне в руку точно клещ, старуха притянула меня к себе так близко, что я почувствовала ее дыхание, отдававшее чем-то сладким.
– Ты из каких будешь-то? – прошипела она. – Фея или ведьма? Или, может, демоница?
– Бабушка! – Накрыв старческую ладонь своей, Ники попыталась оторвать от меня прыткую старушонку. – Я же тебе рассказывала о докторе Макфэй! И о том, как она была добра ко мне!
– Та чокнутая писательница, что ли?
– Нет. Вы, наверное, имели в виду мою соседку, – пробормотала я.
Закудахтав, старуха еще сильнее сжала мою руку.
– Не дайте этим ведьмам заездить мою Николетг! Это место может высосать из вас все силы! Уж мне ли не знать!
Я кивнула, стараясь не морщиться от боли в руке.
– Я пригляжу за ней, миссис Баллард, обещаю.
– Только вы уж меня не обманите, юная леди, – напоследок еще раз стиснув мою руку, прокаркала Арлетт.
Отпустив меня наконец, она упала на подушки, закрыла глаза и, словно лишившись последних сил, слабо махнула рукой, чтобы мы ушли.
– Так что это за история с Баллардами? – полюбопытствовала я, как только мы вышли из дома.
– Обязательно расскажу… – пообещала Дори. – Только давайте вначале заглянем к Линдисфарнам. Они уехали на зиму во Флориду. Хочу убедиться, что в доме не полопались трубы.
Стараясь не отстать от Дори, я покорно затрусила по мощеной дорожке к аккуратному бунгало. Чья-то заботливая рука высадила вдоль нее оранжевые хризантемы – сейчас они смахивали на ледяные свечи. У фигурки гнома, почти незаметной из-за пышного куста гортензии, Дори остановилась, пошарила под фигуркой и извлекла спрятанный ключ. Войдя внутрь, я восхищенно присвистнула – обстановка отличалась безупречным вкусом и чувством стиля.
– Ладно, вернемся к Баллардам, – отправившись на кухню, начала Дори. – Их предок Бертран-Луи Баллард до Французской революции был поставщиком самой Марии Антуанетты. Поговаривали, что старик был колдуном, снабжал королеву всякими зельями и составлял для нее гороскоп. Врут, наверное, – иначе почему он не предупредил королеву, что ей суждено сложить голову на эшафоте?
Дори проворно встала на колени, сунула голову в шкафчик под мойку и начала что-то делать с трубами.
– Как бы там ни было, после начала террора старый Берт перебрался сюда, уверяя всех, что едва успел унести ноги, поскольку революционеры, мол, не простили ему верной службы королеве. В городе его приняли с распростертыми объятиями – впрочем, как и всех, кто был вынужден бежать из-за политики, – кстати, это он построил тот чудовищный дом, в котором мы с вами только что побывали.
Вынырнув из-под раковины, Дори окинула одобрительным взглядом безупречно чистую кухню Линдисфарнов.
– Кое-кто удивлялся, как это ему удалось удрать из Франции со всеми своими деньгами. Зато когда проклятие стало действовать, тут уж мы мигом сообразили – знать, бедняга перешел дорогу какой-то могущественной ведьме, не иначе!
– Проклятие?
Дори, приложив палец к губам, бросила на меня многозначительный взгляд и прислушалась. Единственный звук, который я слышала, было тиканье старинных часов в прихожей да звон барабанивших по кухонному подоконнику капель за окном.
Дори покачала головой.
– Простите, мне показалось, я что-то услышала. О чем это я говорила? – продолжила она и, выскочив из кухни, засеменила в ванную комнату. – Ах да, проклятие. Так вот, старый Берт взял в жены самую хорошенькую девушку в городе. Хотя она беременела много раз, все их дети – а это были мальчики – рождались мертвыми. Наконец она родила девочку, живую и здоровую, однако доктор предупредил, что больше детей у них не будет. Бертран-Луи так убивался, что род их обречен угаснуть, что отправился к адвокату и написал в завещании – мол, его дочь сможет унаследовать дом и все его деньги, только если оставит себе фамилию Баллард. И сделал пометку – дескать, все женщины их рода могут наследовать семейное состояние только при этом непременном условии.
Покончив с осмотром ванной, Дори поднялась по лестнице.
– Вот тогда-то мы и сообразили, что над Бертраном Луи висит проклятие – не просто же так он не смог оставить наследника мужского пола, верно? Только вот прошло немало времени, прежде чем мы догадались, о чем еще говорилось в проклятии…
Добравшись до верхней ступеньки, Дори остановилась и, склонив голову, вновь стала прислушиваться. Но, так и не услышав ничего подозрительного, покачала головой и продолжила рассказ:
– Дочка старого Берта – кажется, ее звали Эстель – с самого детства обещала стать настоящей леди. Красивая была девушка – талантливая и остроумная. Ее светский дебют состоялся в Нью-Йорке, а вскоре у нее от поклонников отбоя не было. Но едва ей стукнуло восемнадцать, как ее стало не узнать. О замужестве она и слушать не желала, стала пить, а потом вдруг неожиданно вернулась домой – беременная. Разгневанный отец посадил ее под замок. А когда у нее родилась девочка, окрестил ее, назвав внучку Николетт Джозефин Баллард. И все началось снова – дед пытался растить ее как великосветскую даму, а ее мать, оказавшись пленницей в этом жутком доме, с каждым днем пила все больше. Да так и спилась до смерти.
– А когда Николетт… – Я невольно вздрогнула, внезапно сообразив, что так же зовут и мою студентку. – Что произошло, когда ей тоже исполнилось восемнадцать?
– Что произошло? Да то же самое, что с ее матерью.
Остановившись у дверей в спальню, Дори подозрительно понюхала воздух. Потом толкнула дверь, прошла через комнату, явно направляясь в ванную, но остановилась – поправила смятое покрывало на кровати (я заметила, что лицо у нее при этом стало задумчивое).
– И что же, с тех пор все это повторялось? – не утерпела я. – В каждом поколении рождалась только одна девочка, которая жила нормально до восемнадцати лет, а потом шла вразнос?
Дори, вздрогнув, вскинула на меня глаза. На лице ее было какое-то странное выражение… казалось, она к чему-то прислушивается. Как и раньше, она опять покачала головой, потом рассеянным жестом провела рукой по лицу, словно стряхивая с него паутину. И это при том, что в комнате царил идеальный порядок – ну если не считать слегка смятого покрывала на постели и влажного полотенца на полу ванной. Все выглядело так, словно Линдисфарны уезжали в спешке.
– Нет, каждые несколько поколений в семье рождался мальчик. Однако все мальчики в их семье неизменно убегали из дому – да и кто бы стал их винить? – а девочки, унаследовав деньги, повторяли судьбу матерей. Взять хотя бы Арлетт – получила стипендию в колледже Смита! А уже после первого семестра вернулась домой беременной! Даже Джейки в свое время окончила школу, нашла себе хорошую работу – в одном отеле в Копперстауне, – а потом тоже вернулась беременной и принялась пить.
– А Ники? Она же не… Постойте, а сколько Ники лет?
По губам Дори скользнула грустная улыбка.
– Первого мая стукнет восемнадцать. Лиз подумала: если она будет учиться в колледже, мы сможем приглядывать за ней… чем черт не шутит, может, и спасем девочку. Все фейрвикские ведьмы, поколение за поколением, старались избавить Баллардов от проклятия, да только ничего у них не вышло. Сами понимаете: не зная, в чем тут дело… В общем, это было все равно что лечить кого-то, не зная, что за болезнь… – Дори зябко обхватила себя руками. – Может, пойдем отсюда? – предложила она. – Что-то я замерзла.
Глава 18
Мы с Дори обошли еще дюжину домов – часть из них пустовала, в остальных же хозяева успели заранее подготовиться ко всяким неожиданностям, так что не нуждались в нашей помощи, а многие сами горели желанием помочь. В другое время я бы только радовалась изобретательности и отзывчивости своих новых соседей, но сейчас мне было не до этого – меня очень беспокоила Ники Баллард, и вдобавок я ужасно скучала без Пола. Я попыталась пару раз позвонить ему, но всякий раз натыкалась на голосовую почту. Скорее всего, обзванивает аэропорты или пытается взять машину напрокат, успокаивала я себя.
Я продолжала пребывать в мрачном настроении до самого вечера – пока не вернулась домой и не обнаружила, как волшебно преобразился в наше отсутствие «Дом с жимолостью». Братья Олсен развешивали на деревьях гирлянды разноцветных лампочек. Заметив нас, Брок включил их, и я на миг онемела. Крохотные огоньки сверкали и переливались среди замерзших ветвей словно… да-да, как в сказке. Я порывисто обняла Брока и тут же пригласила их с братом на ужин. Страшно смутившись, Брок покраснел, но охотно согласился. Уже на пороге меня приветствовали изумительные ароматы жарившейся индейки и тыквенного пирога, слабое потрескивание горевших в камине поленьев и классическая музыка. Джен Дэвис, которую привела с собой Диана, сидела в гостиной – вороша поленья в камине, она о чем-то болтала с Ники и Марой Маринкой. Увидев меня, Ники робко улыбнулась – наверное, все никак не может забыть мое появление в их доме, догадалась я. Глядя на нее, такую хорошенькую, юную, я мысленно дала себе слово, что не позволю какому-то дурацкому проклятию сломать ей жизнь.
Похлопав Ники по плечу, я взяла бокал с пуншем, который она сунула мне в руки.
– Чертовски крепкая штука, – предупредила она. – А мы с Марой отыскали для себя старый добрый клюквенный сок.
Мара, вежливо улыбнувшись, отсалютовала мне своим бокалом:
– Ники и Джен объяснили, что в вашей стране запрещается употреблять алкоголь тем, кому еще нет двадцати одного года. Как-то странно – получается, голосовать, водить машину и воевать до двадцати одного года можно, а выпить кружку пива или бокал вина – нет.
– Да, это странная страна, – глотнув пунша, подтвердила Джен. – Кстати, я все хотела спросить: откуда вы родом?
Я оставила Джен на свободе терзать Мару – может, ей удастся выяснить, из какого уголка истерзанной гражданскими войнами Восточной Европы она прибыла к нам, – а сама отправилась на кухню. Феникс и Диана поливали соусом жарившуюся в духовке индейку, в то время как Лиз Бук, в неизменных жемчугах и туго накрахмаленном белоснежном переднике, раскладывала на противне сладкий картофель.
– Ой, как хорошо, что вы вернулись! – увидев меня, закудахтала Феникс. – Может, поставишь стол? По моим подсчетам у нас будет тринадцать человек… ах да, звонил твой приятель. Предупредил, что застрял в Буффало – билетов на самолет не достал, а машин вообще ни одной нет. Просил передать, что утром снова попробует арендовать машину.
– Господи, значит, ему придется на День благодарения торчать в отеле! – ужаснулась я.
– Ну, не похоже, чтобы он очень расстроился, – вмешалась Лиз. – Феникс включила громкую связь, так что мы все слышали, что он говорит. Похоже, у них там будет вечеринка. Он сказал, что пассажиры их самолета решили отпраздновать День благодарения вместе. Вероятно, ситуации вроде той, что пришлось пережить им, очень сближают, – заметила она.
– Ну, наверное… и все-таки жаль, что он не сможет приехать. Мне очень хотелось, чтобы он познакомился с вами, – вздохнула я.
Остаток вечера я едва не сбилась с ног, стараясь везде поспеть, так что у меня не было времени расстраиваться из-за отсутствия Пола. Первым делом, призвав на помощь Ники и Мару, я поставила стол для тринадцати гостей (интересно, кто этот тринадцатый гость, гадала я), потом побежала наспех, принять душ и переодеться. Какая-то добрая душа оказалась у меня в спальне и даже набросила шаль на изуродованное изголовье кровати. Единственным свидетельством ночного дебоша были наспех заколоченное окно да несколько капелек расплавленного железа на полу.
Заглянув в стенной шкаф, я никак не могла решить, что надеть (просто бриджи со свитером или бархатную мини-юбку с атласным топиком).
В конце концов, я остановила выбор на бархатной мини-юбке и травянисто-зеленом пуловере, выгодно оттенявшем цвет моих глаз, тем более что на его фоне мои волосы казались медными. Едва я спустилась, как в дверь постучал Фрэнк Дельмарко. Втащив в прихожую целую упаковку пива, он первым делом осведомился у Брока и Айка, есть ли в доме телевизор, – как выяснилось, вскоре начинался какой-то матч. Я отправила Фрэнка с братом в библиотеку, а сама пошла открывать: интересно, кто пришел на сей раз? Появления на моем пороге еще одного сказочного существа я просто не вынесу…
Как же, держи карман шире!
Сейчас, когда клонившееся к закату солнце окружало фигуру моей гостьи сверкающим ореолом (я нисколько не сомневалась, что она специально дожидалась этого момента, дабы её появление произвело надлежащий эффект), она стала той, кем, несомненно, и была на самом деле.
– Добрый вечер, профессор Элдрич, – пробормотала я. – Или мне следует обращаться к вам «ваше величество королева фей»?
– Ну, мы покончили со всеми этими церемониями после того, как покинули волшебную страну, – бросила она, с откровенной неприязнью покосившись на мой зеленый топик.
Сама она куталась в зеленый плащ. Может, есть какой-то закон, запрещающий всем, кроме фей, одеваться в зеленое, недоумевала я. Вот так незадача! А мне так чертовски идет зеленое!
– Надеюсь, вы не против, что я напросилась в гости? Я слышала о том, что произошло здесь минувшей ночью, и решила, что мне нужно поговорить с вами. Это насчет моего инкуба, – небрежно бросила она.
– Вашего инкуба?! Вы хотите сказать… – Черт возьми, где были мои глаза, чертыхнулась я про себя. Она ведь вылитая королева фей с триптиха – та самая, что ехала рядом с Ганконером, сидя верхом на белом коне. – Так это правда? Вы похитили его, а потом превратили… в демона?!
Она рассмеялась – до того пронзительно, что висевшие над крыльцом сосульки срезало будто ножом.
– Похитила?! Помилуйте, что за чушь! Во-первых, он не ребенок! Во-вторых, он и сам нисколько не возражал. Что же до того, кем он впоследствии стал… ну, такое частенько случается даже с людьми, когда они слишком долго общаются с феями. К несчастью, нам свойственно пробуждать в спутниках жизни как лучшие, так и худшие свойства человеческой натуры. Подумайте на досуге об этом, если рассчитываете тут задержаться. Общение с нами – особенно с такими, как мой Ганконер, – никогда не проходит даром. Об этом я и хотела вас предупредить.
По губам ее скользнула усмешка, и я опять услышала перезвон колокольчиков. Все мое раздражение вдруг разом исчезло – я забыла обо всем… забыла даже, кто я. Мне хотелось только одного – смотреть на нее, любоваться тем, как лучи заходящего солнца мерцают в бледном золоте ее волос, погрузиться в эти загадочные зеленые глаза, похожие на кусочки льда на дне ледниковой трещины, куда так хочется упасть, и блаженно закрыть глаза, и уснуть навечно…
– Калли, ты простудишься на сквозняке!
Голос Феникс вернул меня к действительности. Отодвинув меня в сторону, она выглянула, чтобы посмотреть, кто пришел.
– О, профессор Элдрич! А я уж боялась, что вы заблудились! Входите же! Позвольте, я возьму ваш плащ. О, да вы и шампанское принесли! Вот здорово!
Молча посторонившись, я безропотно позволила Феникс проводить Фиону Элдрич в гостиную, словно это был ее дом и ее гостиная. Голова у меня еще слабо кружилась, а перед глазами стояла улыбка Фионы. Ощущение было такое, словно я попробовала какой-то сильный наркотик… и при случае не прочь повторить этот опыт. Господи, если я, пробыв наедине с ней каких-то пару минут, до сих пор не могу прийти в себя, то что же будет через год, ужаснулась я. Какие лучшие (или худшие) стороны моей натуры пробудит во мне дружба с феями, в компании которых я оказалась?
Впрочем, вскоре я успокоилась, убедившись, что приход Фионы оказал самое благоприятное влияние на собравшуюся в моей гостиной разношерстную компанию – как людей, так и не людей. Судя по всему, она чувствовала себя как рыба в воде – польстила Джен Дэвис, сказав, что читала в «Вог» ее статьи, похвалила надетые Феникс сережки, после чего попросила Каспера исчерпывающе, как может только он один, объяснить, что такое «лондоновские дисперсионные силы», а под конец принялась расхваливать празднично украшенные витрины в антикварном магазине, который принадлежал Олричу. Даже нахохлившийся Фрэнк Дельмарко расплылся в улыбке, когда она протянула ему бутылку шампанского, чтобы он ее открыл, а потом, когда все принялись рассаживаться, они с Бродом и Айком едва не опрокинули стол – так спешили сесть рядом с ней.
Словом, профессор Элдрич почти сразу же стала душой компании – было бы только логично, если бы во главе стола уселась она. Однако она великодушно запротестовала – и настояла-таки на том, что это почетное место принадлежит хозяйке дома. Убедившись, что изящные хрустальные бокалы наполнены шампанским, Фиона поднялась и повернулась ко мне. За столом воцарилось молчание.
– За нашу гостеприимную хозяйку Каллех Макфэй! – начала она. – Фейрвик издавна служил убежищем для всех слабых и преследуемых…
Взгляд изумрудно-зеленых глаз обежал стол, поочередно останавливаясь на лицах сидевших за столом. И всякий раз, когда это случалось, глаза того, кому выпала эта честь, радостно вспыхивали: ощущение было такое, словно с этим взглядом она по капле выливает искрящееся шампанское прямо им в душу. Я вдруг услышала слабое жужжание – тот же самый звук, что тогда, в библиотеке, когда стояла возле окна с изображением процессий фей, – казалось, сотни крошечных ног ступают по усыпанному ракушками берегу… или чьи-то крылья хлопают в воздухе… или сухие кости трещат под копытами скачущих коней.
– Открыв для нас двери своего дома, Каллех Макфэй доказала, что достойна жить среди нас, достойна жить в Фейрвике. Пусть он станет ей родным домом.
Поднявшийся за столом одобрительный шепот на миг заглушил жужжание у меня в ушах… глаза у меня внезапно наполнились слезами. Испугавшись, что не выдержу и расплачусь, я опустила голову. Когда я в последний раз чувствовала, что я дома? Квартиру, где мы жили с родителями, пока они не погибли, я почти не помнила. Археологи, они постоянно переезжали с места на место: из колледжа в колледж, с одних раскопок на другие. Мне повезло – после гибели родителей меня забрала к себе тетушка Аделаида. Для нее, немолодой работающей женщины, семилетняя девочка наверняка стала нелегкой обузой. Она заботилась обо мне как могла, но ее дом так и не стал для меня родным. Учась в школе, я постепенно свыклась с общежитиями… а «дом», в котором мы рассчитывали поселиться с Полом, по-прежнему оставался зыбкой мечтой.
Да и при чем тут Пол? В конце концов, дом строится не только из кирпича – я знала семьи, в которых каждый стал для другого «домом». Мои родители, например. Познакомившись с Полом и выяснив, что мы оба мечтаем об академической карьере, я надеялась, что так же будет и с нами, однако моим родителям как-то удавалось всегда быть вместе, а мы с Полом даже на День благодарения оказались вдали друг от друга.
Проглотив подступившие к глазам слезы, я подняла голову – и встретилась глазами с Лиз Бук… вспомнила, как они с Суэлой и Дианой поставили на карту собственную безопасность, чтобы защитить меня от инкуба. А Диана… она-то уж точно рисковала жизнью. А Брок, который все эти месяцы старался защитить меня, расставляя по дому железные фигурки мышат и ставя на окна железные запоры, спохватилась я. Я невольно покосилась на Ники Баллард, державшую в руках бокал с клюквенным соком, куда с общего согласия добавили капельку шампанского… интересно, что подумала она, услышав слово «дом»? Я поклялась ее бабушке, что позабочусь о ней, и пообещала себе, что избавлю девушку от висевшего над ее головой проклятия. Что может связывать людей крепче, чем подобные клятвы? Господи, я прожила в Фейрвике всего-то пару месяцев – и чувствую себя так, словно наконец обрела дом.
Подняв бокал с шампанским, я молча чокнулась с Фионой: раздался чистый, пронзительно ясный звук, – остальные гости тоже стали чокаться, и над столом поплыл мелодичный звон, словно в огромном зале разом зазвенели сотни хрустальных колокольчиков. На мгновение мне даже показалось, что я своими глазами вижу этот зал – увенчанный исполинским сводчатым куполом, словно в кафедральном соборе, с балками, увитыми зеленью, и сверкающими витражами. Этот серебряный перезвон будто омыл мою душу, унося с собой всю печаль, все одиночество и тоску по родному дому, которые годами терзали меня, наполнив ее совсем другим чувством.
– За новых друзей, – сказала я, отсалютовав собравшейся за столом компании. – И за отсутствующих, – добавила я, вдруг снова вспомнив о Поле.
Мой ответный тост был встречен одобрительными возгласами. На какое-то время за столом снова воцарилась тишина. Я дала глоток и почувствовала, как тысячи ледяных пузырьков взорвались у меня во рту. Шампанское оказалось таким сухим, что на миг мне показалось, будто я пью воздух – кристально-чистый и свежий горный воздух. Только его послевкусие – данный, едва уловимый аромат дуба, яблок и дикого меда – говорило о том, что это было вино.
– Ммм, – театрально схватившись за сердце, застонала Дори. – Вкус в точности такой же, как в самый первый раз, когда я попробовала спиртное, – только тогда это был коктейль из шампанского! Это было в «Плазе», жарким летним вечером.
– Я тоже вдруг вспомнил, как в первый раз попробовал спиртное, – хмыкнул Оливер, передав мне блюдо со сладким картофелем. – Только это была текила. Черт, я тогда решил, умер и попал на небеса!
