Текст книги "Бедствующая земля"

Автор книги: Кэри Мак-Вильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)

Плантации Нью-Джерси уже издавна славятся как сельские потогонные мастерские. Утверждают, что дети особенно хорошо справляются с уборкой ягод. Дело в том, что при существующих там условиях заставить работать можно только большие семьи. «Материальная нужда, – писал Джосайя Фолсом в 1922 г. – заставляет всю семью, от мала до велика, искать работы. Об этом красноречиво свидетельствует истощенный вид некоторых детей, причем не только среди итальянцев, но также среди поляков и рабочих других иммигрантских групп». Так как большинство этих семей батраков является из Пенсильвании, власти штата Нью-Джерси не заботятся о соблюдении закона об обязательном школьном обучении детей. «Дети жителей штата Нью-Джерси, – заявила Гарриман Симонс на конференции в Вашингтоне 12 февраля 1940 г., – обязаны посещать школу, но дети жителей Пенсильвании, находящихся в Нью-Джерси, в школу не ходят; поэтому мы и применяем труд детей из Пенсильвании на овощных плантациях в начале уборочного сезона и на брусничных болотах в конце сезона. Само собой понятно, что наши наниматели в Нью-Джерси заняты только тем, чтобы помочь детям из Пенсильвании увильнуть от выполнения законов собственного штата, а это в дальнейшем затрудняет учебу этих детей и создает серьезную проблему для пенсильванских школ».

Главы этих семей – люди преимущественно пожилые, в возрасте от 37 до 60 лет. Многие были вынуждены искать заработка на полевых работах из-за старости, разорения и безработицы. Различные обследования, проведенные с 1922 по 1940 г., показали, что большинство этих семей в зимние месяцы прибегает к частной благотворительности или государственной помощи. В настоящее время большинство этих семей существует, конечно, на пособие по безработице. В 1935 г. семьи этой категории зарабатывали на брусничных плантациях в районе Хэммонтона по 3,3 долл. в неделю и ютились по 5–6 человек в одной комнате[174]174
  Nation, August 7, 1935.


[Закрыть].

Работа ведется весь день с 4 час. утра и до вечера в зависимости от погоды и рыночной конъюнктуры. Ближе к зиме брусничные плантации на ночь заливаются водой, чтобы предохранить растения от заморозков, и когда на рассвете сбоошики приступают к работе, земля еще пропитана влагой. Весь день они ползают по земле с одеждой, промокшей до колен. На брусничных болотах в Массачузетсе трудятся примерно те же категории рабочих, что и в Нью-Джерси. Уже в течение многих лет здесь каждый сезон на болотах работают канадские французы, португальцы и финны[175]175
  Sun on Their Shoulders, 1934, by Elizabeth Eastman.


[Закрыть]. В Нью-Джерси заработок семьи за сезон продолжительностью около 104 дней снизился с 642 долл. в 1929 г. до 265 долл. в 1938 г. Около 30 % общего сезонного заработка всей семьи приходится на долю детей в возрасте не старше 16 лет. За последние 25 лет на территории Нью-Джерси не произошло общего улучшения жилищных и трудовых условий для мигрантов. В подтверждение этих фактов достаточно сравнить фотоснимки, сделанные Фолсомом в 1922 г., с другими снимками, сделанными сотрудниками Бюро детского труда в 1924 г., комиссией по расследованию труда детей мигрантов в 1931 г. и комиссией Толана в 1940 г.[176]176
  Tolan Transcript, pt. 1, p. 375.


[Закрыть]. Как и в 1922 г., никто не заботится об улучшении материальных условий жизни рабочих-мигрантов, и попрежнему здесь господствует система эксплоатации труда рабочих-мигрантов подрядчиками. Но несмотря на все эти обследования, условия сельских потогонных мастерских в Нью-Джерси ныне такие же скверные, какими были в 1922 г.

Для характеристики положения мигрантов в Нью-Джерси типична история Джозефа Лаполла из Филадельфии. С 1910 по 1935 г. Лаполла зарабатывал на жизнь торговлей бутербродами с лотка в Филадельфии, но вдруг «торговля начисто заглохла». Уже в 56-летнем возрасте Лаполла превратился в бродячего батрака. Однажды возле его дома в Фидадельфии остановился грузовик вербовщика. «Мы оделись, – рассказывает Лаполла, – и отправились в Нью-Джерси». Вот как Лаполла описывает свое пребывание с женой и двумя детьми «на лоне природы». «Вставали мы в четыре утра и до половины шестого вечера работали в поле на сборе бобов. Мы жили, как крысы». За сезон 1939 г. 4-месячный заработок семьи составил 200 долл., каковые они там же и потратили. Родившись крестьянином в Италии, Лаполла умрет крестьянином в Америке[177]177
  Tolan Transcript, pt. 1, p. 195.


[Закрыть].

5. Фабрики в поле

«Земледельческие фабрики» стали возникать на всем атлантическом побережье от Флориды до Коннектикута. На восточном побережье индустриализованное земледелие развивалось, конечно, медленнее, чем на тихоокеанском побережье, но тенденция к этому вполне очевидна. В районе Эверглейдса, во Флориде, «Юнайтед Стэйтс шугар корпорейшн». начиная с 1925 г., владеет плантациями площадью в 25 тыс. акров. В течение года на этих землях трудится 2.5 тыс., а в страдную пору до 5 тыс. рабочих. Владения компании раскинулись на 80 км вдоль восточного и южного берегов озепа Окичоби. На территории этих плантаций разбросаны 11 поселков, принадлежащих фирме и сеть ее розничных магазинов с годовым оборотом 750 тыс. долл. Около 90 % рабочей силы на этих плантациях составляют негры.

Компания набирает сезонников через агентов в Джорджии, Алабаме и Южной Каролине. Там агенты вербуют батраков с плантаций сахарного тростника и специальным поездом доставляют их к северу, вдоль атлантического побережья. Все производственные процессы механизированы. Фирма сама перерабатывает сахарный тростник, выпуская до 115 тыс. т сахара в год, и имеет на территории плантации собственную железнодорожную линию. Председатель правления этой корпорации презрительно отзывается об идее «всеобщего земледельческого образа жизни», как о «лицемерной болтовне».

Другой пример индустриализованного земледелия представляют собой табачные плантации в Коннектикуте. Общая сумма заработка батраков за 1929 г. на 73 крупных табачных плантациях в долине реки Коннектикут составила 2311 тыс. долл. Средняя выручка плантатора за урожай составила более 67 тыс. долл. Наиболее типичными плантаторскими предприятиями в этом районе являются «Америкен Суматра тобэко корпорейшн» и «Консолидейтед сигар корпорейшн». Обе фирмы, как утверждает д-р Артур Стюарт, «характеризуются высокой степенью централизации, охватывая не только разведение табака, но и его переработку и сбыт, а в некоторых случаях и выпуск готовой продукции в виде сигар». На долю первой из названных двух фирм приходится пятая часть всего урожая табака в Коннектикуте; ее плантации расположены в Массачузетсе, Флориде и Джорджии. Фирма «Консолидейтед сигар корпорейшн» владеет 11 плантациями на территории Новой Англии. Эти компании контрактуют большую часть табака, выращиваемого в Коннектикуте.

В течение многих лет для работы на табачных плантациях доставляли негров-батраков с Юга; в настоящее время рабочую силу вербуют в Хартфорде и Спрингфилде и на грузовиках ежедневно везут из города на поля и обратно. «Целый день над дорогой стелются тучи пыли, поднятые непрерывным потоком грузовиков, которые везут рабочих и табак, – гласят протоколы комиссии Толана. – Смешанный с пылью липкий сок, которым покрыты табачные листья, разъедает рабочим руки». Даже спустя много дней после окончания сбора табака рабочие не могут избавиться от ощущения тошноты, вызванного испарениями от зеленых табачных листьев. Широко эксплоатируется на этих плантациях детский труд, и в некоторой мере еще и сейчас применяется негритянский труд. Негры сами несут расходы по переезду с юга и ютятся в жалких лачугах в районе плантаций[178]178
  Tolan Transcript, pt. 1, p. 390.


[Закрыть].

Иной тип индустриализованного земледелия можно наблюдать на Сибрукской плантации близ Бриджтона в Нью-Лжерси. На этой плантации, площадью 6 тыс. акров, устроена сеть шоссейных дорог общей протяженностью 45 км. Этому предприятию принадлежат также собственная железная дорога, по которой 30-вагонные составы перевозят собранный урожай; упаковочные предприятия и консервный завод, которые обслуживают окружающие плодоовощные плантации общей площадью 32 тыс. акров; сеть оросительных каналов; парк специальных грузовиков; два самолета для опрыскивания полей и большое оранжерейно-парниковое хозяйство. На территории Сибрукской плантации проживает около 2 тыс рабочих, и на полевых работах организован механический табельный учет. Это предприятие, в свою очередь, входит в состав акционерного общества «Инвестмент мэнэджмент корпорейшн». Дочерние предприятия этого общества занимаются консервированием, упаковкой и прочими производственными операциями по обработке сырья. «Земли, на которых когда-то трудились вечно полуголодные мелкие фермеры. – писала газета «Нью-Джерси гайд» в 1939 г., – поглощены акционерным обществом и превращены в коммерческие аграрные предприятия». Еще в 1918 г. эта компания ежегодно выпускала на рынок продовольственные товары на сумму в 200 тыс. долл., добывая с каждого акра продукции на 2450 долл. за сезон[179]179
  Country Gentleman, February 9, 1918.


[Закрыть]. В те времена фирма пользовалась трудом венгерок и полячек, завербованных в районе Пассаик Миллз, а в дальнейшем стала эксплоатировать труд мигрантов-негров, вплоть до 1934 г., когда было решено поскорее избавиться от сезонной рабочей силы вообще.

Поводом для такого решения послужил характерный эпизод. Весной 1934 г. предприятие платило на полевых работах от 12,5 до 15,5 центов в час. В это время в Бриджтоне было организовано отделение профсоюза рабочих сельского хозяйства и консервной промышленности, которое заставило хозяев удвоить ставки заработной платы. Спустя несколько недель, 25 июня, дирекция объявила, что намерена ликвидировать прибавку и установить ставку заработной платы в размере 17 центов в час.

В ответ на это 500 рабочих единодушно объявили забастовку и выставили пикеты по дорогам, ведущим на склады, консервный завод и на территорию плантации. «Значительную часть рабочих, – сообщалось в газете «Нью-Йорк таймс» 11 июля 1934 г., – составляли негры, а большинство остальных, повидимому, состояло из первого и второго поколений рабочих-иммигрантов». Жили они в домах, принадлежащих хозяевам, и из своих непостоянных заработков, получаемых из расчета 17 центов в час, платили ежемесячно от 3 до 8 долл. за жилье. 7 и 10 июля произошли серьезные беспорядки. Вот что писала газета «Нью-Йорк таймс» в номере от 10 июля 1934 г.: «Было арестовано 26 человек, один рабочий барак был сожжен, и в ход были пушены камни, топорища и дреколья». В Бриджтон были направлены части гражданской гвардии, пустившие в ход слезоточивый газ. Местный шериф облек властью 27 фермеров, составивших «комитет виджилянтов». Когда же стачечники отказались покинуть хозяйские дома, их «осадили виджилянты и полиция, пустившие в ход пожарные рукава и слезоточивые бомбы». Людей заставили выйти из домов на улицы (которые тоже принадлежали хозяевам) и оттуда погнали на шоссейную дорогу, за пределы плантаторских владений. Стачка окончилась 12 июля 1934 г., и большинство рабочих, по решению арбитражной комиссии, вернулось на работу. Но после стачки, пишет газета «Нью-Джерси гайд», «компания перестала нанимать мигрантов» и постаралась стабилизовать свои рабочие кадры, нанимая людей на круглый год. Таким образом, уже в 1934 г., так сказать, у самого порога города Нью-Йорка, происходил типичный калифорнийский эпизод – со слезоточивыми бомбами, виджилянтами, насильственным выселением, беспорядками, кровопролитием и арестами. Здесь, на атлантическом побережье, также возник постоянный поток мигрантского труда, во многих отношениях почти аналогичный тому мигрантскому потоку, который мы наблюдаем на побережье Тихого океана.

Часть третья

Глава X
Джоуды на родине

Когда на Запад потянулся, казалось, нескончаемый поток джоудов, широко распространилось мнение, будто бедствия этих мигрантов представляют собой «естественную катастрофу», «драму края пыльных бурь» и что эти мигранты являются «беженцами от засухи». Иногда услышишь и другое рассуждение, будто первопричиной вытеснения этих людей с земли и всех их бедствий явился «трактор». Таким образом выходит, что мигранты «выметены с земли пыльными бурями или трактором».

Осенью 1940 г. я ездил в Оклахому, чтобы выяснить, почему тысячи американских фермерских семей оказались вытесненными со своей земли и брошенными на произвол судьбы; уже очень скоро я понял, что «пыльные бури» и «тракторы» сыграли незначительную роль в возникновении потока миграции. Город Сэллисо, родина семейства Джоудов из «Гроздьев гнева», расположен далеко от равнины пыльных бурь, а тракторов на всей территории графства Секойя в 1924 г. насчитывалось не больше десятка. Некоторая географическая путаница у Стейнбека лишь свидетельствует о широко распространенном незнании коренных причин нищеты и волнений среди сельского населения Оклахомы.

Нужно подчеркнуть со всей силой, что трагедия Джоудов отнюдь не представляет собой естественной катастрофы. Джоуды в такой же мере являются жертвами хищнической эксплоататорской системы, как и пыльных бурь и тракторов. Их нищета есть конечный результат процесса социального распада, который начался еще в 1900 г. Проблема, возникшая перед Джоудами, дело рук человеческих. Их трагедия есть составная часть еще большей трагедии – трагедии расточительной и бессмысленной эксплоатации богатейшей страны, трагедии бешеной потасовки враждующих между собой групп, которые развеяли в прах огромные возможности, открывшиеся в пору колонизации Запада, и в течение каких-нибудь десяти лет превратили край пионеров в край нищеты.

Правда, мои впечатления о родине Джоудов неизбежно носят несколько схематичный и общий характер. Понадобились бы целые тома, чтобы рассказать эту повесть во всех ее подробностях. В этой главе я пытаюсь коснуться только некоторых, менее известных, сторон этой проблемы, вставшей перед Джоудами прежде, чем они превратились в странствующих рабочих.

1. Красный остров на Западе

Огромные волны поселенцев, двигавшихся на запад через Миссисипи в поисках новых земель, миновали Оклахому. Она, по словам одного свидетеля, образовала в потоке миграции «красный остров на Западе». Эта людская волна обошла Оклахому не потому, что ее территория была недоступна или почва ее непригодна, а главным образом потому, что правительство решило переселить в Оклахому индейские племена, рассеянные по Флориде, Джорджии, Иллинойсу и другим штатам.

2 мая 1890 г. был принят закон об образовании Территории Оклахомы и учреждена особая территориальная администрация; восточная часть штата осталась Индейской территорией, запретной землей для поселенцев-колонизаторов, «областью, навечно отведенной для краснокожих»[180]180
  Oklahoma and Organized Labor by Milton Ernest Asjahl, 1930.


[Закрыть].

При помощи целого ряда договоров, подписанных с разными индейскими племенами после гражданской войны, в Оклахому был переселен ряд этих племен. Условия договоров с разными племенами не были одинаковыми, но была установлена единая система отвода земель для их размещения. Индейским племенам отводились земельные наделы, «освобожденные от налогового обложения и не подлежащие отчуждению до конца жизни каждого данного получателя земельного надела». За вычетом этих наделов, вся остальная земля Индейской территории была закуплена или иным способом приобретена правительством и в период между 1889 и 1906 гг. открыта для общей колонизации. И когда 22 апреля 1889 г. об этом было объявлено впервые, тысячи малоземельных американских фермеров ринулись захватывать землю на последнем рубеже колонизуемого Запада. «Подобно остаткам разгромленных армий, эти поселенцы, – пишет Оскар Амерингер, – следовали по пятам за индейскими племенами чероки, чокто, чикасо, крик и семинолов, в вечной надежде, что и для них найдется клочок земли в их Америке».

Но уже с самого начала прославленный «последний рубеж» колонизуемого Запада оказался иллюзорным. Значительная часть этой избыточной, или резервной, земли распродавалась полосками и клочками с аукциона, и поселенцу было крайне трудно получить надел, который позволил бы завести рентабельное фермерское хозяйство. Земли в восточной части штата были поделены на множество клочков, и очень скоро весь район был заполнен крохотными фермами с земельными наделами от 10 до 20 акров. В то же время на всей территории восточной Оклахомы существовали крупные индейские земельные наделы, не подлежавшие налоговому обложению или отчуждению. Уже с самого начала многие белые поселенцы убедились в том, что заниматься земледелием можно только в качестве арендаторов земли, принадлежащей индейцам. Но если «индейские пустоши» даже и можно было посредством сложных операций сделать предметом купли-продажи, основные земельные площади все же не подлежали отчуждению до конца жизни получателя надела. Кроме того, уже через несколько лет первоначальные наделы при переходе по наследованию стали дробиться на все меньшие и меньшие участки. Арендаторы и кропперы вскоре очутились в положении, при котором земледелие едва обеспечивало им полуголодный уровень существования. В течение некоторого времени после 1908 г. индейцам еще разрешали продавать землю, но пока тянулось оформление этих сделок, наделы уже были крайне раздроблены и почва чрезвычайно истощена.

«Таким образом, – пишет Кларенс Робертс, редактор выходящего в Оклахома-Сити журнала «Фармер стокмэн», – типичная ферма в восточной Оклахоме по размеру своего земельного надела уже оказывалась негодной, чтобы заводить на ней хозяйство. Большинство наделов было вдвое, а иногда и в пять раз меньше того, что нужно для рентабельного фермерского хозяйства и обеспечения собственных потребностей фермерской семьи»[181]181
  Tolan Transcript, pt. 5, p. 2129.


[Закрыть]. Система эксплоатации индейских земельных наделов способствовала всевозможным мошенничествам и спекуляции. Земельные спекулянты, действовавшие сообща с правительственными агентами по наблюдению за индейскими поселениями, арендовали крупные наделы индейских земель и, в свою очередь, сдавали их в аренду поселенцам. В 1915 г. была создана комиссия Уолша по вопросам производственных отношений. Свидетель, выступавший в комиссии, рассказал об одной земельно-спекулянтской фирме, которая контролировала 30 тыс. акров земли на Индейской территории и сдавала ее в аренду 1500 фермерам. Это отнюдь не было исключительным случаем; наоборот, в то время это было типичным явлением. Правительство, у которого не было четкой политики в индейском вопросе, было соучастником этой махинации, потому что, как указывал Оскар Амерингер, оно охотно позволяло «белым беднякам заботиться об индейцах». Таким образом возникло новое явление, при котором, как пишет тот же автор, «белые, коренные американцы-протестанты оказались рабами, арендаторами и кропперами на полях индейских туземцев». Не столько, впрочем, «рабами» индейцев, сколько рабами земельных акул-спекулянтов, подпольных адвокатов, пронырливых агентов по скупке и аренде земельных наделов.

С самого начала этот чудовищный способ освоения новых земель определил возникновение ужасающих условий жизни. Так как земли индейцев не подлежали налоговому обложению, было чрезвычайно трудно содержать начальные школы в этих краях, в результате чего повсеместно воцарилось невежество, мало-мальски грамотные люди были редкостью. Тем не менее еще и по сей день находятся люди, которые критически относятся к белым оклахомцам и считают, что низкий культурный уровень мигрантов из этих местностей свидетельствует об их органической беспомощности. На самом же деле эта пресловутая «беспомощность» свидетельствовала лишь о безнадежности положения в целом. Очутившись в роли арендаторов или кропперов, поселенцы, мечтавшие обзавестись собственным прочным хозяйством, пали духом. Многие из них навсегда потеряли надежду стать самостоятельными землевладельцами. К тому времени, когда они могли на скопленные деньги приобрести надел в 20 акров, почва оказывалась истощенной. Прошло немного времени, и люди перестали стараться повышать плодородность земли и заводить свое собственное хозяйство, так как этому резко противоречила сложившаяся система колонизации этого края. Фермеры утратили также активный интерес к делам общины, к школе, общественной жизни, ибо каждый считал, что, может быть, живет здесь последний год, после чего придется перебираться в другие места. «Находясь в полном неведении о намерениях правительственного агента по индейским делам на будущий год, – говорил один из свидетелей в комиссии Уолша, – арендатор лишь кое-как перебивался». К этому остается добавить, что в Оклахоме индейские земельные наделы и поныне не подлежат налоговому обложению, а агенты по индейским делам продолжают сдавать землю в аренду на срок не более одного года.

Но дело не только в том, что поселенцы утратили интерес к общественной жизни; более того: их заставили понять, что им не место в общине. По одну сторону были жители «залитых электрическим светом городов»: адвокаты, торговцы, ростовщики и земельные акулы-спекулянты, по другую – армия обездоленных земледельцев-поселенцев. С самого же начала поселенцы оказались вынужденными вести монокультурное хозяйство, которое неизбежно приводило к стабилизации нищеты. Им остро нехватало оборотных средств для приобретения инвентаря и съестных припасов, для постройки жилищ и улучшения агротехники. Кредитование сельского хозяйства оказалось целиком в руках крупных землевладельцев, торговцев и банкиров. Можно привести множество примеров того, как при помощи этой системы люди были превращены в рабов. Ссудный процент по закладным колебался от 20 до 200. Выступая перед комиссией Уолша, свидетель Гиддингс заявил: «В городах мне приходилось получать кредиты для расчетов с батраками и платить по ним до 230 %. Но даже в западной Оклахоме, где можно было вести усадебное хозяйство (гомстед), вскоре почти совсем не стало земельной собственности, которая не была бы обременена закладными. В 1915 г. было подсчитано, что 80 % ферм в Оклахоме были заложены в размере 40 % своей стоимости, а 62 % заложенных ферм были ликвидированы вследствие просрочки выкупа закладных.

Учитывая, что Оклахома была последним рубежом колонизуемого Запада, небезинтересно ознакомиться со следующей выдержкой из изданного в 1939 г. Оклахомским институтом земледелия и механизации отчета об арендаторском землепользовании в Оклахоме:

«При сельскохозяйственной переписи 1890 г. оказалось, что менее одного процента фермерских земель в штате возделывалось арендаторами. Следует напомнить, что значительная часть этих земель была впервые открыта для свободной колонизации в 1889 г., и первые поселенцы-гомстедовцы еще занимались «улучшением» своих земельных наделов, но уже к 1900 г. более 40 % фермерских владений в штате перешли в аренду. В течение следующего десятилетия число фермеров-арендаторов возросло в два с лишним раза, в то время как число самостоятельных фермеров увеличилось примерно на 20 %. К 1910 г. 54,8 % всех фермерских земель обрабатывалось арендаторами»[182]182
  К 1935 г. этот процент достиг 72,5. См. Tolan Transcript, pt. 5, p. 2179.


[Закрыть].

Для того чтобы понять, как произошло это ужасное превращение богатого колонизуемого края в нищую дыру, нужно помнить, что в первые критические годы землеустройства поселенцы по существу были лишены возможности вершить свою судьбу. Западная часть Оклахомы была выделена в самостоятельную территорию уже в 1890 г., но самый штат был допущен в состав федерации только в 1907 г. Отсутствие местных органов власти создало чрезвычайно благоприятную обстановку для эксплоатации труда. По тем же причинам сильно задержалось развитие общественных и государственных организаций. Вокруг Оклахомы уже существовали штаты Миссури, Арканзас, Техас и Колорадо, в которых местные органы власти возникли, начиная с 1861 г.

Экономическое и общественное развитие Оклахомы, как указывает Мильтон Эсфал, было задержано на 50–75 лет. Эта задержка имела тем более значительные последствия, что, в то время как другие штаты заселились благодаря постепенному расширению колонизации, Оклахома была колонизована чуть ли не в один день. Хотя Оклахома вошла в состав федерации как штат только в 1907 г., ее население в настоящее время более многочисленно, чем в отдельности население Канзаса, Арканзаса, Айовы, Небраски, Луизианы или Миссисипи. В этом штате, в экономике которого преобладает земледелие, уже в скором времени резко определился разрыв между материальными ресурсами и потребностями растущего населения. По мере упадка нефтяной, горной и лесной промышленности толпы безработных двинулись в перенаселенные и без того районы Оклахомы в поисках возможности обзавестись своим собственным хозяйством. Число ферм стало возрастать как раз в самых бедных районах, где земельные площади были наиболее дешевы. По мере дальнейшего дробления земельных наделов оскудение почвы, которое уже и раньше происходило интенсивно, стало распространяться все дальше. Доктор Турмэн, выступая на заседании комиссии Уолша, указывал на отчаянное положение фермерских семей. «Они вынуждены ютиться, – говорил он, – в развалившихся индейских хижинах с протекающими крышами. В этих хлевах и шалашах из шкур вынуждены жить семьи наших фермеров-арендаторов. В районах арендаторского земледелия погублены сотни тысяч акров земли. Плодоносные слои почвы были начисто размыты и выветрены». Последний рубеж колонизации превратился в сельские трущобы, где царит невообразимая нищета, причем произошло это менее чем за десять лет с того времени, когда земли эти были объявлены открытыми для колонизации. «Вместо того чтобы избежать пут индустриализма и финансового капитализма, – пишет Оскар Амерингер, – как надеялись последние пионеры колонизуемого Запада, они сами принесли с собой то и другое, подобно тому, как они принесли с собой колючки репейника на своих синих шароварах».

Амерингер побывал в Оклахоме в 1907 г. Трудно представить себе более яркое описание падения уровня человеческой жизни, какое уже и тогда наблюдалось в восточной Оклахоме. «Я увидел, – пишет он, – беззубых старух-матерей с младенцами, прижатыми к иссохшей груди. Я увидел еще не достигшую 30-летнего возраста старуху с руками, изъеденными экземой. Я видел истощенных глистами, недоеданием и пеллагрой подростков и юношей, лишившихся зубов, еще не достигнув 20 лет. Я видел трясущихся от слабости развалин мужского пола, которые держали на коленях младенцев, родившихся от 14-летних жен. Я увидел белого, который умолял индианку из племени чокто упросить человека, владевшего единственным в этой местности ручьем, кредитовать его в размере нескольких ведер воды, чтобы напоить измученную жаждой семью. Я видел людей, которые дошли до самого низкого уровня падения и разложения. Я видел самодовольных, нарядно одетых и откормленных лицемеров, с молитвенниками подмышкой направлявшихся в воскресный день в церковь; и эти люди возносили молитвы о царстве божием на земле, а сами, как каннибалы, жирели на крови кропперов. Я видел политиканов, с пеной у рта хриплыми голосами провозглашавших джефферсоновские идеалы всеобщего равенства и отказа в каких-либо привилегиях кому бы то ни было; они шумели о том, что от рождения всем людям дано одинаковое право на жизнь, работу и достижение счастья, но при этом не знали, – да и не хотели знать, – что обращаются они к несчастной толпе самых обездоленных рабов, какие когда-либо и где-либо существовали на земле. То, что я видел во время этого путешествия, не забудется никогда»[183]183
  If You Don’t Weaken, by Oscar Ameringer, 1940.


[Закрыть].

Увы, это забывается. В 1940 г. комиссии Толана пришлось напомнить нам о том, что комиссия Уолша обнаружила еще четверть века назад. Если бы в 1915 г. транспорт был достаточно развит, массовая миграция из Оклахомы началась бы уже тогда. Но нужно было вырасти на этих истощенных землях еще одному поколению, прежде чем немногим из них удалось «сбежать» оттуда. Пока нищета и горе локализованы, пока они прячутся в глинобитных хижинах Оклахомы, их можно не замечать. Их можно не замечать до той поры, пока это не прорывается с силой взрыва наружу, но даже и тогда это вскоре забывается. Никто не внял словам д-ра Турмэна, который в 1915 г. говорил о том, что в восточной Оклахоме «глубоко гнездится недовольство», а ко времени «зеленого восстания» 1917 г. люди уже позабыли о сигналах, которые они слышали в 1915 г.

Непосредственной причиной восстания было возмущение арендаторов по поводу воинского набора, назначенного приказом президента Вильсона на 5 июня, так как в сельских районах Оклахомы войну встретили весьма неприязненно. Но еще более глубокими причинами недовольства были ужасающие условия жизни кропперов. Бедствия этих людей создали благоприятную почву для деятельности таких организаций, как «Индустриальные рабочие мира», Союз арендаторов и Союз рабочего класса. Повидимому, Союз рабочего класса принимал более активное, чем остальные организации, участие в волнениях, вспыхнувших в ряде графств спустя несколько недель после сравнительно спокойно прошедшего дня воинского набора. Со 2 по 6 августа во всем районе кипело восстание, но уже с 6 августа оно стало глохнуть. Оказалось, что некоторые местные организации не сумели мобилизоваться, что привело к провалу всего плана. Вспышка восстания сопровождалась «настоящим белым террором» по всей Оклахоме; тысячи людей арестовывались по любому поводу.

Союз арендаторов был разгромлен, и уже в скором времени само восстание изгладилось из памяти, как незначительный эпизод местной истории. Затем наступила послевоенная вакханалия и усиление Ку-Клукс-Клана. Но старое социалистическое руководство, возглавлявшееся такими людьми, как Оскар Амерингер и Патрик Нэйгл, снова выступило на политическую арену. В 1922 г. они организовали Рабоче-фермерскую лигу реконструкции и выдвинули кандидатом в губернаторы Уолтона. Не успели, однако, его выбрать, как он стал «скисать». Он обзавелся поместьем стоимостью в 40 тыс. долл., и через несколько недель стало вполне очевидным, что Оклахому обманули. Вскоре губернатор был привлечен к уголовной ответственности, и рабоче-фермерское движение распалось.

Не приходится удивляться тому, что в этой обстановке настроение отчаяния охватило тысячи обнищавших оклахомских арендаторов, кропперов и поденщиков-батраков, и, когда в 1929 г. на них обрушилась депрессия, а в 1935 и 1936 гг. – страшная засуха, они инстинктивно поняли, что пора уходить. В Оклахоме для них не было уже никаких надежд, вернее, ни тени надежды. Все же имела место еще одна небольшая вспышка недовольства. В июле 1931 г. в городе Генриетта, в Оклахоме, произошли серьезные беспорядки: «200 голодных мужчин, женщин и детей, предводительствуемых священником, разгромили 16 продовольственных лавок и складов»[184]184
  Seeds of Revolt by Maurilz A. Hallgren, 1933, p. 147.


[Закрыть]. Но жителям Генриетты пришлось убедиться в том, что разгром продовольственных лавок не может решить стоящих перед ними жизненных проблем. И тогда они отправились в дальние странствия, к дороге № 66 и на западное побережье, через Энид и Оклахома-Сити.