Текст книги "Рикошет (ЛП)"
Автор книги: Кери Лейк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)
Пожалуйста, будь мертвым. Пожалуйста, будь мертвым.
– Заткнись! – прошептала я, наказывая себя.
Почему? Он же не услышит твои мысли!
– Он явно сделает это, если попытается, – пробурчала я себе под нос.
Вниз по лестнице, мимо фойе и вниз по еще одному коридору я наконец-то достигла кабинета Майкла. Что, если он там? Мне нужно придумать извинение. Даже взгляд в щелку двери его кабинета уже принесет мне наказание, а после прихрамывания сегодня днем мне интересно, рискну ли я подвергнуть себя чему-то настолько опасному.
Я постучала в дверь. Один раз. Два. На третий раз я заглянула внутрь. Проклятье, мое сердце билось так, будто было готово вырваться из груди просто в ад.
– Майкл? – я поморщилась от нормальности моего голоса, который звучал почти как мольба, будто я внезапно нуждалась в нем для чего-то. Когда он не ответил, я проскользнула внутрь.
При виде его кабинета я почувствовала необходимость вырвать, но я проглотила желчь. Сдерживайся. Это чертово платье было феноменальным, а я не намеревалась портить его из-за своей нервозности.
Как и ожидалось, Майкла нигде не было. Я обошла его стол и стала открывать ящики. Месяцами я была взбудоражена ожиданием найти что-либо на него – фотографию, документ, проклятую отрубленную голову, которая могла бы стать неотразимым доказательством в суде. Хотя, зная Майкла, с помощью его связей он, скорее всего, сфальсифицирует какую-нибудь вопиющую историю, словно обезглавленная жертва сама упала на гильотину, и Майкла освободят.
Его стол напоминал вещь из журнала для душевнобольных ОКР (прим. пер. – обсессивно-компульсивное расстройство). Все аккуратно стояло на своих местах. Ничего не вызывало подозрений.
Я подняла документ, отчего на пол упала флешка, и нырнула под стол, чтобы поднять ее, кладя бумаги назад в ящик. Схватив флешку, я быстро встала из-под стола, резко ухватив ртом воздух – в двери стояла тень.
Бл*дь, бл*дь, бл*дь. Мой желудок упал в кровавое месиво из моих органов на пол, в тот момент, когда одеяло изо льда покрыло мои вены, сокрушая грудь паникой.
– Что ты здесь делаешь? – его голос был пропитан устрашающим спокойствием, что всегда означало красный флаг.
– Ищу тебя, – слова скатились с языка, пока мой желудок вращался по кругу от тревоги. – Твоя дверь была открыта.
– Моя дверь не бывает открытой.
Было бессмысленно спорить в данный момент, и я не хотела, чтобы Ренату убили. Нет ни единого шанса убедить его в том, что она действительно не была заперта. Мой желудок напрягся, когда я протянула палец по поверхности его стола, надевая на себя такой необходимый, хоть и презираемый, образ, и встала перед ним.
– Правда в том, Майкл, что я не могу перестать думать о прошлой ночи, – я томно приближалась к нему. Я поняла, что не стоит показывать и доли удовольствия, когда дело доходило до секса с ним. – Есть… что-то в том, чтобы трахаться на твоем столе. Сгребать твои идеальные бумаги, пока твоя сперма будет стекать по моей спине. Мне нравится уничтожать то, что тебе важно, таким образом, – мне пришлось поглотить желчь от желания вырвать прямо сейчас. Господи Боже, при мысле о его сперме, стекающей по моей коже, я чувствовала зуд.
Это вызвало мурашки на моей коже. Он не купится на это. Он не купится на это.
– Возможно, мы вернемся к этому разговору позже сегодня вечером, – я почти могла почувствовать, как его взгляд сканирует меня на признак отклонения от правды. – Мы опоздаем на благотворительный бал.
***
Больница Детройта «Риверсайд» показалась на горизонте. Структура цилиндрической формы, выполненная из стекла, построенная под углом, простиралась между кирпичными зданиями и стояла освещенная мягким, оранжевым светом.
– Дорогая, ты выглядишь восхитительно, – опустив руку на мое бедро, Майкл сидел возле меня на заднем сидении лимузина.
Я не утрудила себя тем, чтобы повернуться к нему лицом. Я боролась с дрожью в руках, которая поглощала меня большую часть поездки, потому что меньше, чем полчаса назад, он поймал меня у себя в кабинете. За пять лет я ни разу не входила туда, если он меня не приглашал. Кабинет Майкла был запретной территорией и при обычных обстоятельствах – заперт днем.
В ночь перед этим был первый раз, когда он трахнул меня там, что дало мне правдоподобную причину для прикрытия настоящей причины, ради которой я рисковала своей жизнью, идя туда, куда меня предупреждали не ходить. В спешке и растрепанном виде он забыл запереть дверь до того, как закончить со мной в моей постели.
И имея то, что я считала важной информацией на флешке, я солгала ему в лицо, каждой фиброй своей души, и сказала ему, что не могла думать ни о чем другом, кроме секса с ним на его столе.
Казалось, он купился на это, но мне стоило вспомнить страшную правду: понимание Майкла было редкостью, если вообще было.
– Благодарю, Майкл, – ответила я самым роботоподобным голосом, который смогла из себя выдавить. Мое плечо дернулось от прикосновения его дыхания к моей шее. Отчаянное желание оттолкнуть его барабанной дробью выбивало у меня под кожей.
– Я с нетерпением жду, когда смогу сорвать с тебя это платье позже. Возможно, я позволю тебе кончить на краткий отчет для исполнительных директоров, над которым я работаю.
От этой тошнотворной мысли меня охватила потребность – та самая потребность, которая появлялась при редких случаях, когда он вывозил меня из поместья для сопровождения на некоторых мероприятиях.
Побег.
Если мне удастся, меня станут преследовать.
Если не удастся, меня убьют.
Я знала, потому что не в первый раз отдавалась мыслям о побеге. Я на самом деле один раз сделала это, и меня поймали. Майкл воплотил наказание в жизнь. Я была прикована к постели неделю. Это не было наказанием. Это было предписанием врача после тех ран, от которых я страдала. Глупый шаг. Вот что случается, когда у тебя нет плана игры. Хотя это было не важно. Узкая натянутая ткань платья, сковывающая мои ноги, напоминала мне о том, что далеко мне уйти не удастся. Платья, которые он выбирал для меня, уже сами по себе были оковами.
Майкл знал людей и заплатил бы им смехотворные суммы денег, чтобы они нашли меня, и чтобы он мог убить меня надлежащим образом. Он контролировал департамент полиции через самопровозглашенного, проклятого, коррумпированного шефа полиции. Они могли бы скрыть мою смерть с таким изяществом, что можно было бы подумать, что меня и вовсе не существовало.
И все же, от инстинктов у меня сводило живот, а рука сжималась в кулак. Если он узнает, что флешка пропала, то поймет, что я рылась в его столе. Никто не заходит в кабинет Майкла, кроме Ренаты.
Вернуться назад в поместье означало получить наказание, последствия которого я, наверное, не видела никогда в своей жизни. Благотворительность была моим одним и единственным шансом – тот простой момент, о неиспользовании которого я бы жалела. Кто знал, когда он снова вывезет меня из поместья? Он, наверное, похоронит меня заживо в подвале за то, что я взяла ту флешку. Я не упущу возможности. Я попытаюсь сбежать от Майкла, невзирая на то, насколько это может быть опасно.
Лимузин остановился перед входом, когда к нам приблизился служащий парковки. Я потянула вниз свое платье и заметила бешеную дрожь в коленях и мертвенный холод кончиков пальцев в перчатках.
– Расслабься, это просто вечеринка. Я рядом, – его липкая рука накрыла мою.
Когда-то я сказала ему, что такие мероприятия заставляют меня нервничать, что я ненавидела наряжаться и покидать поместье – признание, которое обеспечило мне его сопровождение на подобных вечерах.
Я выдавила фальшивую улыбку. Подозревал ли он о том, что я предавала его? Использует ли он возможность позже сегодня вечером, чтобы исследовать то, что я сделала? Если он узнает, что флешка пропала, я могла даже сказать, какая судьба ожидала меня, потому что я никогда настолько откровенно не ослушивалась Майкла, кроме нескольких случаев попыток побегов. Несомненно, все закончится кричащей смертью, которая заставит даже «Черный Георгин» выглядеть, как убийство из милосердия (прим. пер. – Элизабет Шорт, жертва оставшегося нераскрытым преступления 1947 года. Тело Элизабет было найдено разрубленным на две части в районе талии и изуродованным. Были удалены внутренние и наружные половые органы, а также соски. Рот женщины был изуродован улыбкой Глазго. Убийца так и не был найден, а дело под названием «Черный Георгин» осталось нераскрытым).
– Со мной все будет в порядке.
Я не могла вернуться с ним домой. Мне нужно было найти выход – способ убежать. Я не жалела о том, что украла флешку – в конце концов, это нужно закончить, – но вернуться с ним в поместье могло означать мой конец. Я видела, как он убивает человека настолько обыденно, будто читает утреннюю газету и после выбрасывает ее. Ни совести. Ни отчаяния. Я могла бы прожить жизнь под острием страха, быть убитой и оскверненной.
– Вот это моя смелая девочка, – он сжал мое бедро и провел рукой вверх по моему телу, по груди и завел ладонь за спину, поднявшись к моему затылку. – Чтобы ни на секунду не уходила из моего поля зрения. Ты меня поняла?
Приклеив свой взгляд к сжатым в кулаки рукам, дрожащим у меня на коленях, я резко кивнула.
Пошел ты на хер.
Глава 7
Ник
Я стоял снаружи полуразрушенного здания, находящегося в четырехсот пятидесяти метрах от новехонькой больницы. Когда-то оно использовалось студентами медсестринства, которые всегда пользовались подземными туннелями, чтобы добраться из одного здания в другое.
Я закинул большой мешок на плечо, натянул капюшон на голову и закрепил лом под древесностружечной плитой, которая прикрывала окно. От двух резких рывков она отскочила. Песок и галька посыпались к моим ногам, когда я пролез в разбитое окно и включил фонарик, луч которого прорезал мне большой круг света во мраке.
Справа стоял письменный стол перед стеной, заставленной коробками для корреспонденции. Окинув взглядом мусор и копоть, спрессованную на полу, я заметил дверь слева, переступил через строительный мусор и потянулся к ней. Она открылась от одного хорошего толчка, отчего я услышал отдаленный писк крыс, эхом доносившийся изнутри. Лестничные пролеты вели наверх и вниз, и я направил фонарик на перила, чтобы посмотреть вниз. Лестница заканчивалась через два пролета, я быстро спустился по ней, прыжками огибая каждый поворот на площадке, осторожно, чтобы не споткнуться обо что-то острое, чего я не увидел в блеклом свете фонаря.
Внизу лестницы на покосившейся двери висел знак, на котором покрытые ржавчиной буквы гласили «В больницу». Удар по двери чуть не сорвал ее с петель, и я попал во вход в темный туннель.
Ускорив свой темп до легкого бега, я достиг конца туннеля за минуту и зажал фонарик так, чтобы зубы оставались на кнопке, пока сбросил мешок с плеч. Основываясь на чертежах, которые изучил, я знал, что дверь передо мной была заварена намертво. Из мешка я вытащил переносную установку для плазменной резки и фонарь с блоком питания. Надев пару сварочных перчаток и темные сварочные очки, я вырезал немалую арку в толстой стальной двери. Искры летели, пока пламя быстро двигалось по металлу с небольшим усилием с моей стороны, и за несколько минут я проделал дыру достаточно большую, чтобы пробраться через нее. Я пнул сапогом в центр круга, выбивая разрезанную сталь и пролезая через примерно полуметровый пролом между дверью и стальной камерой, которая являлась складом.
Камера была установлена впритык к стенам с каждой стороны углубления, без прохода где-либо, кроме как напрямую через нее. Я направил фонарь к прутьям, вырезал хороший кусок размером примерно шестьдесят сантиметров на полтора метра, затем сунул фонарь обратно в мешок, беря взамен пистолет для вскрытия замков. Внутри камеры я расчистил тропу к входной двери, отодвигая в сторону тележку с препаратами для анестезии, мониторами для слежения за кровяным давлением, маленькие инкубаторы для детей.
Поднимая замок на двери камеры, я три раза щелкнул пистолетом для вскрытия замков по замочной скважине, пока он не открылся, и убрал цепь, оставляя свою сумку у входа. Сбросил с плеч пальто, открывая логотип клининговой компании, у которой с больницей был контракт.
Хотите узнать о новых больницах? Новые лица были не в новинку – в основном временные контрактные рабочие. Я понял это, когда впервые выбрал ее пару недель назад – ни один член персонала не задал мне вопрос из-за моей униформы.
Сбросив скомканную одежду в мешок, я схватил свою компьютерную сумку и, немного пробежав дальше мимо других камер хранения, достиг лестничного пролета. Согласно чертежам, я находился сразу под центром исследования рака, где в галерее «Искусство исцеления» проводилась вечеринка.
Остановившись у подножья лестницы и разместив ноутбук у себя на коленях, мне удалось взломать систему безопасности больницы, основываясь на некоторых указаниях Алека. Я уже присматривался к этому месту и знал, что камеры следили за каждым лестничным пролетом, где находились двери в новое крыло. Я поднял взгляд на камеру, установленную в углу пролета и направленную на дверь этажа. Нажав на пару клавиш, я сместил ее ракурс вверх и влево, пока на экране оставалась картинка, показывающая зрителю только внешнюю сторону двери.
Надевая назад свои кожаные перчатки, проверил время. Без десяти восемь. Загадочное отвлечение было запланировано на четверть девятого, что означало, что у меня есть всего лишь минуты, чтобы вычислить местонахождение Обри и обеспечить себе возможность.
Я наблюдал за ними достаточно долго, чтобы понять – у меня никогда не будет золотой возможности поймать их где-либо в сраном Детройте, где никто их не найдет. Каллин разъезжал по улицам, как треклятый президент страны, и приводил с собой жену только когда собирались камеры и большая толпа. Обри редко покидала особняк, но когда покидала, ее всегда сопровождала свита телохранителей и полиции. Бал-маскарад был идеальной возможностью.
На ходу разглаживая рубашку, я обогнул лестничный пролет первого этажа, который вел в вычурное лобби. У здания был современный фасад, но мне тяжело было поверить, что однажды оно выглядело, как та крысиная дыра, находившаяся через туннель отсюда.
Прямо передо мной стоял стеклянный цилиндр, внутри которого были камни и деревья, с небольшим ручейком, который проходил по кругу комнаты и заканчивался в фонтане в центре. Вывеска впереди гласила: «Пруд отражения». На второй вывеске снизу были указаны часы занятия йогой. К этому была присоединена еще одна стеклянная закрытая установка, стенки которой выступали под углами, со светильниками на них, сменяющими угол освещения над графикой на переднем дисплее, размещенном идеально по центру каждой маленькой стенки. Непрочно свисая на кабелях, соединенных с высокими потолками по всему периметру, странные переплеты бронзовых прутьев давали ощущение легкого индустриального дизайна.
Гул разговоров заполнил комнату, которая выглядела похожей не на больничную приемную, а больше на холл в музее. Комната просто разграничивалась на зону для приема приглашенных и официантов, основываясь на смокингах и униформах, хоть и все они носили вычурные маски на лицах, преимущественно скрывая свои личности. Женщины были одеты в длинные платья, и на мгновение я почувствовал себя, будто ворвался в фильм «С широко закрытыми глазами». Движением руки проверил, что мой «Глок» был наготове на бедре на случай, если повалит дерьмо, когда выудил маску из ряда идеально разложенных на соседнем столике.
– Ты из обслуживающего персонала?
Я повернулся лишь слегка, чтобы прикрыть большую часть своего лица и заметил синие слаксы и поношенные, но до блеска натертые выходные туфли. Хер знает, какое количество ключей свисало на кольце у него на поясе. Охрана.
– Ага.
– В мужском туалете проблема. Мне нужно, чтобы ты проверил, и быстро, – он прочистил горло, что выдало, что, по всей вероятности, он и стал причиной проблемы.
– Уже занимаюсь.
Он помедлил минуту, а затем добавил:
– Не задерживайся слишком. У нас важные гости, – и ушел через двойную дверь.
Еще один взгляд на часы дал мне знать, что до начала шоу осталось двадцать минут. Внутри моего кармана я сжал маленький пузырек ГГБ (прим. пер. – Гамма-гидроксибутират – наркотик для изнасилования). Наркотику понадобится добрых двадцать минут, чтобы подействовать до степени отключки.
Поддевая крышку спрятанного пузырька, я просканировал людей, пока мой взгляд не остановился на высокой брюнетке, стоящей возле Майкла Каллина в дотошной черной массе людей, что ввело меня в оцепенение. Да, Алек был прав. Обри Каллин была невероятно красивой с длинными, каштаново-золотистыми волосам, кожей настолько безупречной, что на нее было больно смотреть, и большими золотисто-карими глазами, которые, казалось, сверкали под оранжевыми огнями.
Клер Дэйвенпорт, молодая телеведущая канала «Сикс Ньюз» заняла их разговором, пока ее оператор стоял позади.
Пробираясь по стеночкам, держась в тени, я обогнул комнату, проложив себе путь ближе к месту, где она стояла. Если я облажаюсь, плану конец. Финиш. Все, что мы задумывали, вылетит в окно. Я поправил маску на лице, убедившись, что скрываю большую его часть.
На круглом столике на одной ножке стоял поднос с одиноким бокалом шампанского, почти взывая ко мне. Он, казалось, также взывал и к Обри Каллин, по тому, как она приподняла голову, глядя на меня, стоя возле Каллина. Теребя тряпку, которую я засунул в свой карман, я двинулся вперед, занимая себя поднятием бокала, вытиранием стола и опорожнением пузырька с наркотиком в шампанское.
Легкий удар по моему локтю напряг мои мышцы, когда один из официантов поднял поднос со стола, и мой желудок скрутило в узел, когда я увидел, что он уходит. Бл*дь. Я сам должен был предложить ей этот бокал! Я проследил взглядом за официантом, который сделал всего два шага, прежде чем Обри сделала шаг в сторону и взяла предлагаемый бокал шампанского.
Черт, это было близко.
Когда она поднесла бокал к губам, золотые глаза уставились через щели в маске прямо в мои, и на мгновение, клубок жара пронесся по моему телу.
Колючая боль ударила мой череп изнутри, отчего правый глаз начал подергиваться от сжимающих конвульсий. С белой вспышкой лица Лены перед глазами ярость снова впиталась в мои вены, и я вырвался из необъяснимого порабощения, поглотившего меня на секунды.
Опуская бокал, Обри не отвела от меня глаз. Будто время замедлилось и остановилось, мы стояли друг напротив друга, глядя глаза в глаза через маски, скрывающие наши лица.
Она глотнула шампанского, поставила бокал и сделала шаг ко мне.
Немного рановато, но мои мышцы скрутило в спираль, я был готов напасть, если бы пришлось, сделать глупейшую вещь посередине мероприятия, как например, в открытую сбежать с женой мэра.
Ее целенаправленная походка была кричаще прервана резкой остановкой, когда еще один человек в смокинге поднял ее руку к своим губам для поцелуя. Отпрянув и нахмурившись, она прошлась взглядом по новому мужчине, вверх и вниз, будто существовала какая-то тревога. Будто бы я мог исчезнуть.
Я мог. Хоть и пялясь из затемненного коридора, ведущего – как я предполагал – к закрытым комнатам для пациентов, я не выпускал ее из виду.
Каллин приблизился к ней сзади, и, если мои глаза меня не обманули, она напряглась от его прикосновения к ее плечу. Он одарил мужчину, поцеловавшего ей руку, улыбкой. Несколько секунд прошло прежде, чем Каллин увел Обри ко второму темному коридору с другой стороны от лифтов.
Ощутив любопытство, я последовал за ними на расстоянии и нырнул в прилегающую дамскую уборную, приотворив дверь.
Удерживая ее за горло, чем заставил скривиться, Каллин со стуком прижал ее к стене и наклонился к ее уху. Я не мог разобрать, что он ей сказал, но по тому, как она сжала губы и почти зарычала в ответ, я понял, что это не было милостями. Он провел рукой по ее лицу, размазывая помаду по губам, будто был зол, и должен признать, причиной этой злости был поцелуй, оставленный на ее руке. Он скользнул ладонью вверх по разрезу ее платья, издав похлопывающие звуки между ее бедер, и я услышал его рычание:
– Моя.
Он указал на ее лицо, махнул рукой, освобождая, и ушел, оставляя ее в беспорядке, причиной которому стал сам.
Острый спазм пробил мой череп, и я с силой зажмурил глаза, мысленно считая секунды, через которые он рассеется. Двигая челюстью вперед и назад из-за тянущей боли, пока дымка перед глазами не уступила место ясности. Я посмотрел вниз на свои часы. Пять минут до начала шоу, и пятнадцать с тех пор, как она глотнула шампанское.
Майкл вернулся к остальным гостям, пока Обри прикрыла лицо, мелкими шагами убегая в уборную.
В дамскую уборную, в которой я прятался.
Идеально. Даже слишком идеально.
Словно хищник, я скользнул назад, запираясь в первой из двух кабинок, и ждал.
Двери уборной распахнулись, и Обри, словно обезумевшая, влетела в комнату и направилась к зеркалам. Влажная тушь стекала по блестящим щекам.
– Сраный ублюдок, – прошептала она, стягивая перчатки и бросая их на стойку с раковиной. Она увлажнила комок из бумажного полотенца под краном и использовала его, чтобы стереть красные разводы и потеки туши с лица прежде, чем поправить помаду.
– Не позволяй ему увидеть слезы, – ее слова слетели словно мантра, витавшая у нее в мыслях.
Стук в дверь заставил Обри замереть на месте. Мое собственное внимание метнулось ко входу, пока я ожидал, что в дверь войдет усложнение.
Вместо этого снаружи позвал женский голос.
– Миссис Каллин, ваш муж попросил уведомить вас, что главный врач больницы собирается вручить награду терапевту года. Он хотел бы, чтобы вы были рядом во время церемонии.
Две минуты.
– Спасибо! Я сейчас буду, – она наклонилась к умывальнику, встречаясь глазами со своим отражением. – Пожалуйста, Боже. Пусть в этот раз у меня получится. Ты можешь сделать это, Обри. Пора… – она отошла назад, удерживаясь лишь на край стойки, – …сбежать от этого ублюдка.
Одна минута.
Бойкими шагами она на цыпочках подошла к двери уборной, открыла ее на маленькую щелку и выглянула наружу. С тем, как она одной рукой сжала цепочку своей сумочки, и, учитывая напряженную позу ее тела, она выглядела, будто готовилась сделать неистовый рывок, словно была готова сбежать. Хотя у нее едва ли было время шевельнуться, пока она совершила вторую за секунды ошибку, и я ринулся к ней, запустив свои руки по ее, прижимая сумочку Обри к ее локтю.
Легкое напряжение сковало ее мышцы, когда голова откинулась назад, а глаза принялись изучать мое лицо. Ее брови сошлись вместе.
– Кто ты… что ты… – она уже не могла нормально разговаривать, пока тело обмякало, и она не перестала двигаться.
Поднимая ее на руки, я встал у двери. Готовясь. Выжидая.
Что-то похожее на взрыв, сотрясло стены, и все сборище превратилось в суету тел. Метавшихся. Кричащих.
Идеальный момент хаоса.
Сейчас.
Я выскользнул из уборной, придерживаясь стены, с удивлением наблюдая за внедорожником, въехавшим через холл галереи, над крышей которого клубился дым. Повсюду валялось битое стекло. Искусство, стоящее в ряд минуту назад, теперь было разбросано кусками разорванного полотна. Бронзовый дизайн, свисающий с потолка на кабелях, упал, воткнувшись в крышу внедорожника.
Последовала еще одна волна крика. По системе громкой связи была запрошена медицинская помощь.
Пнув дверь, я удерживал Обри, затем перекинул ее через плечо. Как только дверь закрылась, я мимолетом поймал взгляд Майкла, который обернулся с открытым ртом от – как я думал – потерянности и разочарования, пока его широко раскрытые глаза были направлены на уборную. Его голова металась между направлением уборной и разбегающейся толпой, прежде чем он нырнул в последнее место, где видели его жену.
Я запомню эту картину, буду смаковать ее в самые темные моменты одиночества, когда смогу представить мгновения, которые явно последуют – паника, опустошение, незнание, что случилось и кто ее забрал.
Я быстро передвигался вниз по лестнице. Громкий скрип напряг мои мышцы, и из-за эха голосов и звона ключей, я ухватился за стену, держась подальше от перил.
Охрана промчалась по первому этажу, когда я пролез через дверь подвала. Я нес безжизненное тело Обри, пока не достиг камеры хранения и проскользнул в дыру, хватая мешок с пола. Бл*дь, с ними обоими мышцы горели. Я бросил мешок в дыру, протащил Обри через отверстие, которое прорезал в двери, и поднял ее на плечо, прежде чем пуститься в бег по длинному темному туннелю с сумкой в руке.
Никто не последовал за мной. Казалось, никто не знал, что я только что похитил жену мэра.
Это было слишком, черт возьми, легко.
***
Вернувшись в особняк, я нес взваленное бессознательное тело Обри на плече, словно мешок с картошкой. Крепко удерживал ее за бедра сзади под платьем, пока взбирался наверх, а ее руки безвольно шлепали по моему заду с каждым моим шагом.
Налево от лестницы, я пнул ногой дверь в комнату – именно ту, которую выбрал, как раз напротив моей спальни. Темные шторы украшали единственное окно, закрывая собой охранную решетку, наподобие тех, которые я установил на каждом окне в особняке. Ее кровать уже была установлена, оборудована кожаными манжетами и изголовьем, которое я прикрепил к стене.
Я разместил ее вялое тело на кровати и проделал быструю работу с закреплением ее рук и ног, прежде чем вставить кляп в рот, приподнимая ее голову, чтобы я мог завязать его на затылке.
Веселья ради, я натянул черную маску на лицо – ту же самую, которую Алек носит в своих пресловутых видео Ахиллеса Х, и сделал шаг назад.
Слабый стон пронзил воздух, и я отступил дальше, когда она сдвинулась на кровати, и ее платье задралось вверх по бедру. Будто внезапно осознавая, она резко натянула оковы, и ее глаза распахнулись. Широко.
Паническое хныканье, приправленное резким втягиванием воздуха, последовало после того, как она приподняла голову над кроватью и сделала еще одну жалкую потугу натянуть оковы.
Мне хотелось рассмеяться. Настолько беспомощна.
– Хосп… Нне плох… – ее голос казался неразборчивым лепетом из-за повязки.
Ведро ожидало ее у кровати. Я дернул тряпку и поднял Обри как раз, чтобы она могла вырвать, когда она вытянула шею и повернула голову в сторону. Я предвидел, что это из-за смешивания наркотика с алкоголем. Последнее, что мне было нужно, это чтобы простыни воняли рвотой.
Она перевела дыхание, оглядев комнату.
– Г-где я? Ты… ты Ахиллес Х?
Я уставился на нахмуренные брови Обри Каллин и маску непонимания.
– Ахиллес Х и минуты с тобой бы не провел.
То, что должно было быть похожим на попытку покачать головой, выглядело как покатившийся шар для боулинга, пытающийся остановиться на полосе.
– Крам…олк… – ее глаза снова медленно нашли меня. – Чего ты хочешь? Денег? У меня ес… день…хи. Просто… скажи… сколь…
– Ты думаешь, я похитил тебя ради чего-то настолько несущественного, как деньги?
Еще одно резкое движение ее головы выглядело так, словно она сейчас скатится на пол.
– Кто…. Кто-то тебя нанял?
– Например?
Я резко выдохнул.
– О, Господи, кт… знает, – ерзание на кровати задрало ее платье еще выше по бедру. – От… пусти меня. Нико…да не ус… лышишь обо мне снов…. Об…щаю… – огромные расширенные зрачки в ее глазах выглядели черными, словно зло, и ресницы трепетали даже, когда глаза закрывались, а голова бесконтрольно перекатывалась по подушке.
Я не ответил ей. Она все равно ничего бы не запомнила из сказанного. Кроме того, я был здесь не для того, чтобы облегчать ей жизнь или посвящать. Вместо этого, я оставался в тени, тихо пялясь на нее, ожидая, пока понимание настигнет ее, и волны паники последуют за этим.
Ее грудь поднималась и опадала быстрее, пока глаза бродили от одного угла комнаты к другому, затем она содрогнулась, брови нахмурились, будто она боролась с тем, чтобы закрыть глаза. Минуту спустя, она проиграла битву. Ее тело обмякло, а рот остался приоткрытым.
Мой взгляд скользнул туда, где разрез ее платья открывал бедро, загорелое, подтянутое и гладкое, на блестящей поверхности которого отражалось освещение комнаты.
Лена свернулась клубком на полу, ее гладкие ноги были в крови, ожогах и синяках. Я накрываю своей рукой то место, где они порезали ее ножом, и слезы застывают у меня в глазах. Она дергается от моего прикосновения, не заботясь поднять глаза и посмотреть на меня, и я знаю почему. Она чувствует себя разрушенной. Они разрушили мою девочку. Мою прекрасную Лену. Избили и заклеймили.
Ярость закипела в венах, горяча кровь. Я потер виски, притупляя внезапную боль в них, и принялся расхаживать, словно зверь в клетке, готовый впиться в жертву. Вид бедра Обри привел с собой необузданное желание оставить на нем синяки, впиться пальцами в его безупречную плоть и оставить метку боли, как они сделали с моей женой. Я хотел приставить пистолет к виску Обри и спустить курок, забрать то, что мое. Око за око. Слова Алека сражались в моей голове.
Не делай этого. Не облажайся.
Я покинул комнату до того, как смог последовать своим порывам, и направился вниз.
Схватил бурбон с кухонного стола и опрокинул в горло, ожидая, пока прохладная жидкость успокоит пожар в моем горле. Я не заметил, как бутылка оказалась пуста. Снимая перчатки, я запустил руки под воду и позволил холодной струе усмирить пламя, разгорающееся под моей кожей. Изначально дом не был оборудован водоснабжением, электричеством или газом. Я сам установил все это, сделав проводку, проведя газ и воду. Чуть не убился во время процесса.
Я потер рукой лицо и прижал бугор ладони к голове. Гребаные головные боли.
Из-за нахождения Обри в соседней комнате мне понадобится какой-нибудь сильный алкоголь – такой, который мог бы утопить картины ее высоко задранного платья и всех тех вещей, которые я хотел сделать из ярости. Я не знал, как долго по желанию Алека я должен был ее удерживать. Не имел понятия, почему он добавил ее похищение к идеальному, по моему мнению, плану, разработанному месяцы назад. Что плохого случится, если ее убить? Зачем она была ему нужна? Он сказал мне следить за ней на время переговоров. Но переговоры не были частью плана. Я должен был систематически убивать каждого человека, который убивал мою семью, пока Алек держал бы их в напряжении, сливая информацию, занимая их, сбивая со следа. Каллину было бы насрать на пропажу нескольких головорезов, если это означало, что вся его гребаная операция будет раскрыта. В итоге, Каллин сдохнет. Без переговоров.
Мне не нравилось, что Алек изменил то, с чем мы оба согласились. План изменился, и у меня не было выбора, кроме как следовать ему. Когда я сказал Алеку, что сделаю все, что он хотел, в обмен на личности мужчин, укравших мою жизнь, я не мог даже догадаться о том, что моим заданием будет нянчиться с единственной женщиной на планете, в которую я бы с радостью всадил пулю.
