Текст книги "Рикошет (ЛП)"

Автор книги: Кери Лейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

Каждый инстинкт говорил мне «нет». В этом была жестокость Майкла. Приняла бы я ручку или нет, результат будет один и тот же.

Боль.

Хотя мой отец однажды сказал мне, что внушать страх было силой, так что я подняла руку, уверенно протягивая ее ладонью вверх.

– Должен сказать, для такой кричащей, у нее ценный глянцевый дизайн…. Но что мне нравится больше всего… – он обнял мои пальцы своими, усиливая хватку, и мои мышцы напряглись от тревоги.

Он замахнулся, намереваясь вонзить кончик ручки мне в ладонь, но остановился за долю секунды до того, как она проткнула кожу. Даже я удивилась тому, что и бровью не повела.

На мгновение его челюсти расслабились, прежде чем губы превратились в широкую ухмылку.

– Видишь? – Он облизнул губы и отложил ручку в сторону. – Это будто мы… родственные души. – Он отпустил мою ладонь и сжал подбородок, глубоко заглядывая в мои глаза. – Если ты хоть когда-либо попытаешься оставить меня, Обри… – его слова превратились в шепот, – я выслежу тебя и тысячу раз проткну этой ручкой, пока вся кровь не вытечет из каждой дырки, которую я проделаю в твоем теле. И когда ты будешь на краю смерти, я оставлю тебя в какой-нибудь холодной и брошенной дыре, где ты утонешь в собственной крови, если крысы не обглодают тебя раньше, – и будто у сумасшедшего, его маска снова стала радушной, а брови поднялись, натягивая за собой улыбку. – Понимаешь?

Он мог заполучить любую женщину, которую хотел. Просто так случилось, что я уйду в мгновение ока, если появится возможность, и именно из-за этого он хотел удержать меня Любовь здесь ни при чем. Ублюдок не знал ничего о любви. Дело было в контроле. Чем больше я жаждала убежать, тем счастливее он себя чувствовал, приковывая меня.

Прикусив язык зубами, я проглотила соленую кровь и кивнула.

– Хорошая девочка, – он приподнял мой подбородок согнутым пальцем, опуская свой взгляд на него, и провел большим пальцем по моему подбородку. – А теперь отсоси мне, – засовывая пальцы под края трусов, он спустил их по бедрам, высвобождая свой жалкий член. Вялый, как всегда.

Открыв рот, я наклонилась вперед, и меня едва ли не вырвало от чувства его слабого органа на моих губах. Мерзость. Беря его вялое хозяйство в руку, я обхватила яйца.

Он дернулся, ухватив ртом немного воздуха, когда я наслаждалась его слабым дискомфортом от ощущения моих холодных рук на коже.

Удар по моему затылку заставил меня уткнуться носом в его пах, а конец его члена коснулся задней стенки моего горла. Рвотный рефлекс не заставил себя ждать, но мне пришлось его подавить. Однажды я допустила ошибку, и меня вырвало перед ним едой, которую в итоге он заставил меня съесть повторно, а потом он уходил с милой улыбкой на губах, тогда как я осталась со сломанным ребром.

– Следующий раз погрей руки перед тем, как прикасаться ко мне.

Оттягивая мою голову от себя, он выступил из штанов, схватил свою выпивку и телефон, а затем завалился на кожаный диван на другой стороне комнаты. Он дернул головой, приказывая следовать за ним, и я так и сделала. Черт бы меня побрал, я не могла найти ни единой причины для этого. Листая что-то в телефоне, он сделал глоток из стакана.

– Заставь меня кончить. И убедись, что слизала сперму до последней капли.

Я уселась в маленьком пространстве, которое он дал мне между своих раскинутых ног, и опустилась лицом к его паху. Кислота бурлила в моем желудке, когда я сомкнула губы вокруг его члена.

– Могу поспорить, ты сделала бы все за пистолет? – он выдохнул со смешком, но это было больше похоже на икоту. – Представь, что мой член – это пистолет, и разряди меня. – Послышалось влажное причмокивание губ, когда он сделал глоток, лаская меня и потирая пальцами по моему позвоночнику. – Ах, хорошая девочка. Какая же ты хорошая девочка, – его пальцы бродили по моему затылку, сильнее хватаясь за волосы и притягивая меня ближе с каждым опусканием головы.

Годами я мечтала о том, чтобы откусить или начисто оторвать его плоть в этом месте. Я фантазировала, как кровь струей хлынет мне в лицо, и какую радость я почувствую, пока он будет корчиться от боли.

Сделать это означало бы смерть, медленную и болезненную, но я знала, что возможность выпадет. Ради этого я проживала каждый день. «Терпение», – напоминала я себе, пока его пальцы впивались мне в череп.

– Я не говорил тебе… – дрожь в его голосе напомнила мне о подростке, которому впервые делали минет. – Сегодня ты была милой. Хороший папочкин котенок. Если и дальше будешь вести себя мило, я тебя вознагражу.

Звонок телефона Майкла донесся поверх его стонов и рычания. Он проигнорировал его, дергая бедрами выше и трахая мое горло.

Телефон снова зазвонил.

– Е*аный ублюдок! – Он поднял телефон к уху. – Чем могу вам помочь, шеф Кокс? – спустя минуту паузы его тело напряглось подо мной, стало твердым, как камень, пока он, прижимая телефон плечом к уху, опустил ноги на пол.

Гул голосов наполнил комнату, когда я села на задницу.

– Что я, мать твою, ищу? – раздражение кипело в его голосе, пока он щелкал по интернет-каналу «Смарт ТВ» и вводил адрес своей электронной почты.

Я едва замечала прохладу на бедрах от кожаного покрытия дивана, когда мой взгляд застыл на телевизоре на стене позади стола Майкла. Потому что была лишь одна вещь, при которой продажный сукин сын Кокс посмел бы отнять время Майкла, чтобы отчитаться.

Еще одно видео было слито.

Ахиллес Х.

В позвоночнике начало покалывать от воспоминания его имени.

Драматичная музыка, что-то наподобие вступления из фильма ужасов, ряды цифр, бегущие сверху вниз, создающие трехмерное изображение черепа, который начинает говорить. Чернота покрывала белую кость, поглощая цифры, превращаясь в лыжную маску с красными швами на месте рта. А затем экран погас.

Видео Ахиллеса Х каждый раз имели одинаковые вступления.

Он был известен, как хакер. Кибер-террорист, которому как-то удавалось обойти ФБР. Будучи не прямой целью каждого видео, Майкл не хотел, чтобы федералы нашли его первым. По крайней мере, не хотел, чтобы они постучали в его дверь. Но сколько же раз я фантазировала об этой мысли.

Ахиллес собрал огромное число последователей в сети среди антиправительственных групп. Каждый раз, когда происходила утечка видео, оно распространялось по сети, словно пламя, и Майклу приходилось тушить огонь прежде, чем он смог бы выйти из-под контроля.

На экране возникла комната, похожая на коробку, загорелись огни, и появилась черная маска, как во вступлении, рот которой бы зашит красной нитью. Как обычно, его голова была спрятана капюшоном толстовки, которая всегда была на нем. На месте глаз были лишь две черные дыры. Я уставилась на экран, ожидая какого-то движения, которое позволило бы увидеть маленькую долю того, какими глубокими могут быть эти глаза. Хотя Ахиллес был осторожным. Слишком осторожным.

Позади него в темноте светился постер со словами: «Никогда не следует молчать». Я уже знала, что последует дальше, когда адреналин ускорил пульс в моем горле.

Синтезированный компьютером голос произнес:

– Добрый вечер, жители Детройта. Я – Ахиллес Х, – он склонил голову, контролирую свое движение, и продолжил, двигая рукой в перчатке. – В октябре 2014 года в доме члена совета Леонарда Джеймса была устроена вечеринка. – На экране появилось изображение – группа парней собралась вокруг девушки, которая оказалась без сознания. – Имена, которые вы видите внизу экрана, принадлежат тем, кто принимал участие в похищении, изнасиловании и убийстве семнадцатилетней девушки. Одним из парней был сын Джеймса, Эли. Видео является доказательством того, как от населения Детройта этот секрет очень тщательно хотели скрыть.

До сих пор удерживая телефон возле уха, Майкл сидел рядом со мной. Рычание зарождалась в его груди, пока имена, включая и его собственное, всплывали на экране.

– Эта молодая девушка была похищена из своего дома во время «Отбора» в Дьявольскую ночь. Ее накачали наркотиками и изнасиловали, и она не очнулась после своего коматозного состояния. Вскрытие показало, что она умерла от наркотика, который ей ввели. Такое пренебрежение законами, которые были приняты для вашей защиты, жители Детройта, неприемлемо. Мэр Каллин, – он покачал головой и поцокал языком, водя пальцем вправо-влево в знак своего неодобрения, – уже однажды подвел вас. Пока вы смотрите это видео, личная информация, включая адреса, номера мобильных телефонов и социальной страховки всех перечисленных на видео парней, как и их родителей, и всех, кто принимал участие в сокрытии этого преступления, собирается. Эта информация будет распространена, если вы не придете и не сознаетесь в своем преступлении. У вас есть сорок восемь часов, чтобы признаться. Что касается мэра Майкла Каллина, я бы посоветовал вам смотреть в оба. Или буду более конкретным – присматривать за тем, что вам дороже всего в мире. Speramus meliorare surget cineribus (прим. пер. – девиз Детройта). Операция «Отбор»… запущена.

Музыка в жанре транс прервала нечеткий роботизированный голос, который призывал к действию.

Угроза. Обещание отнять у Майкла то, что он любил больше всего.

Майкл сел, изогнув губу так сильно, что, казалось, она могла лопнуть в любой момент. Злость на его лице заставила меня подавить ухмылку. Цели каждого видео были связаны с Майклом. Члены, которых он лично назначил в свой состав. Это лишь вопрос времени, когда таинственный линчеватель откроет правду за фальшивой маской улыбки Майкла. Сделки, взятки, непомерное количество денег, в которых я никогда не буду заинтересована.

Будучи мэром, у Майкла были связи с могущественными политиками, но также и с самыми жестокими лидерами организованной преступности. А его волновал лишь один человек. Единственный человек был причиной того, что он просыпался посреди ночи в холодном поту. Единственный человек, у которого хватило ума раскрыть его, разрушить его карьеру, и только потому, что Майкл понятия не имел, кем, черт побери, он был или чего хотел.

Ахиллес Х.

По правде говоря, я понятия не имела, был ли Ахиллес мужчиной или женщиной. Я все равно была им одержима. За той маской находился один из величайших умов хакерского дела такого уровня, которого Детройт еще не видел. Его смелые угрозы, желание убрать моего мужа-психопата превратили его в мою собственную фантазию. Я мечтала о дне, когда Ахиллес Х сделает грандиозное открытие о незаконных сделках Майкла и пошлет мою гребаную половинку прямиком в ад. Каждое видео посылало пульсацию возбуждения по моему телу, сводило живот и увлажняло трусики. Я бы утонула в похоти с незнакомцем исключительно потому, что он мог до ужаса напугать моего мужа.

Мужчины, которых он назвал, придут, потому что у них не было другого выбора. Они всегда приходили после угроз Ахиллеса, потому что он никогда не блефовал. У ФБР ничего не было на него.

Общество хакеров прозвало его таинственным героем.

Я прозвала его – маяком надежды. Моей свободой.

– Почему, мать вашу, его до сих пор не прижали? – голос Майкла едва ли прятал злость, которая, несомненно, плескалась внутри него, как лава бушующего вулкана. Его желание оставаться спокойным, наверное, вращалось, словно колесо хомяка. – Это плохо для всех нас, Кокс. Для всех, – он бросил на меня лишь мимолетный взгляд прежде, чем снова повернуться к телевизору.

После краткой паузы баннер «Приступить к действию» заплясал по экрану на фоне зияющей пустоты, сопровождаемый звуком воздушной тревоги. Что-то внутри меня затрепетало от этого звука – предупреждение, громкое и четкое, моему испорченному мужу о том, что справедливость восторжествует.

– Я знаю, что такое теневая сеть, и мне не нужен сраный урок! Найди его, Кокс. Ты найдешь этого ублюдка и приведешь его ко мне, ты меня услышал? Заставь его пройти через ад, а затем отрежь ему яйца. А лучше приведи его ко мне, – он подскочил со своего места, сделал несколько шагов и снова плюхнулся на кожаный диван. – Он разрушит нас. Не подведи меня. Ты не захочешь меня подвести, Кокс.

Майкл швырнул телефон через комнату, где он ударился о стену, а затем разлетелся на несколько обломков. Мужчина издал обозленный стон, и, черт меня подери, мне пришлось подавить в себе смех. Это было редкостью, чтобы кто-то толкнул за грань просчитывающего и контролирующего психопата, которым я его знала.

Как и Ахиллес, Майкл любил бросать угрозы, которые он был счастлив выполнить. Просто никто не переходил ему дорогу. Вот почему я сама не пошла в ФБР. Даже если бы Майкл умирал на моих руках, он нанял бы троих киллеров, которые отправили бы мою задницу в могилу следом за ним.

Ахиллес Х мог положить конец режиму моего мужа. Открыть самые темные секреты Майкла. Даже те, о которых я не имела удовольствия знать. На протяжении пяти лет я прокладывала путь к доверию своего мужа и заставляла его думать, что он сломал меня. Все ради того, чтобы найти одну брешь, которая обеспечила бы мне билет на свободу.

– Иди сюда.

Мое сердце ушло в пятки от слов Майкла частично от того, что его настрой на игры со мной вернулся.

С некоторым колебанием я скользнула по дивану ближе к нему, и пронзающая боль кольнула в затылке, когда он впился в него ногтями.

– Ты хочешь трахнуть его, да? Как и все остальные сучки? Он заводит тебя?

Это его игра. Он искал любой признак, вспышку или намек на то, что Ахиллес мог возбудить меня своей угрозой. Это способ оправдать боль, которую он причинял мне прямо сейчас.

Если и была какая-то вещь, которую я выучила за пять лет проживания с этим ублюдком, это не давать ему ни единой причины для злости. Так что я продолжала молчать. Были дни, которые напоминали, будто это сработало, и как ночью, так и днем, он казался нежным. Подергивание его глаза и поглаживание большим пальцем по моему затылку говорило мне, что внутри него что-то закипало.

– Я говорил тебе, дорогая, – он прижал губы к моему уху, и мое сердце подпрыгнуло. – В последний раз, когда мы были вместе, я записал это на видео. Каждый унизительный момент. – Его смешок заставил мою руку согнуться. – Не могу перестать думать о том, что твое выражение лица говорило, как ты наслаждалась каждой минутой этого.

– Катись. Нахер.

Вспышка бунтарства подожгла мою кровь, и я начала сопротивляться давлению его рук на моей голове, когда он прижал ее к своему паху. Его возбуждение принесет только боль и наказание для меня, потому что была лишь одна вещь, которая заставляла Майкла кончить. Контроль.

Его ногти впились глубже, и он схватил меня за затылок, запутывая пальцы в волосах. Мои мышцы сжались под его давлением, и он ударил моим лицом о свой пах. Он наконец-то отпустил мой затылок, придерживая член, и насадил мой рот на него, прижимая мою голову к себе, пока его эрекция продолжала расти, касаясь стенки моего горла и вызывая рвотный рефлекс.

– Ты всего лишь шлюха, Обри. Глотающая член шлюха.

Опираясь руками о кожаный диван, я оттолкнулась под его хваткой, пытаясь удержать обед в себе, пока он запихивал себя в мой рот. Мои мышцы дрожали от борьбы, и наконец, он отпустил мою голову. Падая назад и отползая от него, я пробурчала:

– Ублюдок, – я вытерла смазку со своего рта.

Один резкий удар в плечо послал меня на пол, и я ударила его в живот, когда он поднял меня.

Скрипя зубами под порочной ухмылкой, он зажал мои ноги между своими, в ответ я ударила его по челюсти, но мой желудок скрутило, когда он замер. Блеск в его неистовых расширенных зрачках говорил мне, что сейчас последует боль. Вытирая кровь со своей губы пальцем, Майкл покачал головой.

– Вот. Вот почему я выбрал тебя, Обри. Вот почему ты всегда будешь моей, – он один раз с силой ударил меня по бедру и перевернул на живот.

Я оттолкнулась от пола под ним, но он всем весом обрушился на меня.

– Ты постоянно даешь мне причины наказывать тебя. А ты знаешь, как сильно я люблю наказывать тебя, – втиснув руки под мое тело, он прижал их бедрами к полу.

Я корчилась и кричала в поражении, но никто не пришел. Даже охрана не постучала в дверь. Персонал просто проходил мимо с той стороны двери, потому что мои крики не были чем-то новым в этом доме.

– Ты хочешь попасть на свои занятия завтра?

От этих слов мои мышцы ослабли, и я начала задыхаться от разочарования. Он знал, что я хотела пойти. Знал, что я жила в моменты, когда могла сбежать из своей гребаной тюрьмы на несколько часов и снова почувствовать себя человеком.

– Отвечай на вопрос.

– Да, – я сжала зубы, и желчь поднялась у меня в горле, когда его твердый член скользнул между моих ягодиц.

– Шшшш, – он облизал раковину моего уха. – Прошло немало времени с последнего раза, когда мы играли, зверушка. В последнее время я был очень занят. Я уже едва замечаю синяки на твоей коже. Думаю, пора принести коробку с игрушками.

Меня поглотил страх, и крик разорвал горло, когда он толкнулся в меня.

Глава 3

Ник

Длинные полосы яркого света проносятся надо мной, словно машины ночью. Я хочу прикрыть глаза, но, кажется, не могу пошевелить конечностями. Мир расплывается на периферии зрения слишком быстро, чтобы я мог зацепиться за что-то и понять, где нахожусь.

Лица в белых масках смотрят на меня сверху. Я слышу, как голос сообщает о том, что комната открыта. Ещё больше света ослепляет мои глаза, и на этот раз он намного ярче. Голова пульсирует от ритма безустанной агонии. Все такое белое. Холодное. Яркое.

Лица в масках говорят друг с другом, но я их не слышу.

Вкус металла кусает за язык, а запах гари перебивает даже запах спирта.

– Где моя жена? Мой сын? – думаю, я сказал это вслух, но никто мне не отвечает. – Лена! – мычу я, и ее имя разбивается о мой череп выедающей болью. – Лена! Джей!

Ерзание никак не помогает освободиться от того, чем связаны мои запястья. Я замечаю маску, которой прикрыт мой нос, прежде чем поле моего зрения начинает сужаться к маленьким кругам, и лицам в масках, которые ничем не отличаются от теней. Они стоят надо мной и наблюдают, ждут, пока я умру.

Их голоса становятся отдаленными, уплывают дальше и дальше, пока бушующая во мне кровь не становится всем, что я слышу.

– Полегче, – голос прорывается через барьер. Боль рассеивается. Круги смыкаются.

***

Хорошо одетый темнокожий мужчина стоит надо мной в белом лабораторном халате. Я слышу его бормотание, но не могу разобрать, что он говорит. Что-то об операции. О том, что всё будет медленно.

– Я… хочу… увидеть… свою жену. – Языки пламени лижут мое горло, и попытки вытолкнуть из него слова заставляют меня закашляться. – Сын…

Его брови сходятся вместе, и, нахмурившись, он склоняет голову, не отводя своих глаз от моих.

– Ты… помнишь что-нибудь о них? Свое имя? Как тебя зовут?

Слова не сразу доходят до меня, потому что, с чего бы мне не знать своего имени? Разве у них нет моих документов? Как, черт возьми, я попал сюда?

Воспоминания о том, как, спотыкаясь, я шел по обочине дороги, накрывают меня волной. Холод. Было так чертовски холодно. Я думал, что мое сердце примерзнет к ребрам.

Вспышка боли разрывает мой череп, словно тысячи маленьких кусочков стекла ударяются о него изнутри. Я бью себя по лицу дрожащей рукой и позволяю всепоглощающей боли затащить меня вниз. Боль скручивает мои внутренности, и я рыдаю. Я до сих пор не знаю, реальны ли картины в моей голове, или это просто слишком долгий кошмар, в ловушку которого я попал, но, прикрыв лицо рукой, я не могу перестать рыдать.

Сжимая челюсти, я опускаю кулак возле себя и сквозь стиснутые зубы произношу:

– Убейте меня!

– Боюсь, что не могу этого сделать.

Боль стрелой пронзает грудь, и холодный мороз сковывает вены изнутри. Я чувствую его, словно смерть, снова и снова. Это поражение. Безнадежность. Будто я тону посреди океана, наблюдая за тем, как свет исчезает там, куда я не могу дотянуться.

***

Я сделал резкий вдох и распахнул глаза. Вскочил, садясь в вертикальное положение, свесил ноги с края кровати и схватился за голову. Дрожь распространилась по всему телу, сотрясая мышцы. Темная комната брошенного поместья, которое я считал домом последние полгода, тихая. Пустая. Такая же безжизненная, как и я внутри.

Блеск от моего длинного ножа взывал ко мне, и я схватил его с ночного столика. Закрывая глаза, вызвал картины в голове. Густой яд струился по венам, выжигая меня изнутри. Он въедался в мои органы и плоть, и мое сердце билось быстрее, разнося темноту в каждую часть моего тела, пока оно не сгорит. Жгло! Так чертовски жгло. Черт возьми, горело так, словно по моим кровеносным сосудам текла кислота, которая стремилась втечь в мою руку и впитаться глубже в кости. Мне нужно было вывести ее из меня. Яд поглотил меня. Превратил в безумного, сумасшедшего, жестокого.

Разве я хотел быть одним из тех жалких ублюдков, которые будут выглядывать в окно психушки, и ожидать, пока смерть не придет за ними?

Нет.

Моя рука дрожала, когда я приложил к ней лезвие и сделал длинный порез. Откидывая голову назад, я зашипел, когда отравленная кровь полилась из пореза, стекая на джинсы. Сеть тонких красных, кое-где белых линий уродовали мою руку – маленькие порезы, которые высвобождали давление внутри меня. Давление, продолжающее нарастать и превращающееся во вспышки ярости.

Они иногда случались со мной – эти вспышки ярости – когда я думал о своей семье. Чернота карабкалась по моему телу, закрадывалась в глаза, воровала зрение. Абсолютная чернота, от которой я просыпался разрушенный.

Сон о моей жене и сыне снился мне несколько раз в неделю. Я видел их неподвижные лица, уставившиеся на меня, слышал постоянные выстрелы и их приглушенные крики. Я просыпался с металлическим вкусом на языке и запахом гари у меня в носу, покрывался потом, словно во сне я пробегал марафон, и чувствовал потребность впиться лезвием в свою кожу.

Количество снов со временем уменьшилось, хоть я не сразу это заметил, потому что Лена и Джей всегда оставались у меня перед глазами.

Галлюцинации были самыми худшими. Они казались такими живыми, что я почти ощущал, как могу коснуться их снова, могу услышать их голоса, которые взывали ко мне о помощи.

Алкоголь всегда притуплял мое тело, а наркотики очищали рассудок. Я ускользал в коматозное состояние, где жил и функционировал, но не понимал ничего из того, что происходило вокруг меня, до такой степени, что не мог с точностью сказать, как я наткнулся на Алека. Я мог быть на одном из этих сеансов по групповой терапии, или может, я шел, опираясь на забор возле Бук Тауера (прим. пер. – Book Tower – коммерческое здание, сдаваемое под офисы в городе Детройт, штат Мичиган), с пистолетом в глотке. Я не помнил встреч ни с одним человеком за первый год, ни единой связи, которая удерживала бы меня на земле. Я был зомби, который влачился среди людей, будто мое место было где-то среди них.

Я всегда думал, что это смешно – то, как психотерапевты говорят людям, как пережить смерть, хотя у половины этих ублюдков даже не было семьи. Как, мать вашу, они могли правильно решить, как смириться с потерей того, кого ты любил, если они никогда не знали опустошения, которое наступает после того, как ты видишь, что твой сын падает на пол всего лишь в нескольких футах от тебя, а ты не можешь дотянуться. Ты просто смотришь, как кровь вытекает из него, образуя лужу, и знаешь, что слишком… слишком много гребаной крови для такого маленького тельца. В то же время ты надеешься, что Бог ошибся. Может, в конце концов, ее было не лишком много. Может, он смог выжить.

Надежда. Жестокая сука, которая удерживала меня в живых, когда я должен был сгореть рядом со своей семьей. Она подняла меня на локти, когда я едва ли мог влачить голову по земле, и потащила меня к телу моего сына, всего лишь, чтобы обнаружить то, чего я так сильно боялся – было слишком много крови.

Психотерапевт однажды сказал мне, что есть пять степеней скорби, где на самой верхушке красовалось восприятие. Некоторое время я давал злости выход. Злость была там, где я чувствовал себя живым. Мне нужно было, чтобы она выжила. Нужно было скормить ей какую-то испорченную, обуглившуюся частичку моей души, и я ожидал, что у нее – злости – будет план и жажда, которые я не мог сформулировать в своей голове.

Алек прошептал слово «месть», и будто сладкий ликер, оно охладило горящую жажду внутри меня. Он построил план настолько продуманный, настолько тщательно выстроенный, что я не смог сказать «нет». Смерть для каждого из них, и в конце – пуля для меня, которая принесет конец моему горю и страданиям. Алек согласился – он сам спустит курок.

Так как я мог отказаться?

Недели превратились в дни, дни – в часы, пока я не понял, что месть поглотила меня настолько, что часы, на протяжении которых я думал об убийстве, превращались в минуты. Короткие вспышки появлялись без предупреждения, но им никогда не удавалось полностью меня сломить. Только в редких случаях я просыпался, дрожа и покрываясь потом, а эхо обещания, которое я шептал Лене, пока держал ее все еще теплую руку, отбивалось в голове.

«Каждый из них умрет… Болезненно и безжалостно…»

Обещание, которое питало мою волю к выживанию.

Через темные занавески свет падал на мою руку и теплом распространялся под моей кожей, пытаясь донести комфорт до моих уставших костей. Я поднял ладонь, завороженный танцем пылинок в луче света, медленном и хаотичном, подвешенном во времени.

– Все начнется сегодня, – пробурчал я, отталкиваясь от кровати, чтобы встать.

***

Блу, мой огромный пес породы кане-корсо, был единственной частью жизни, которая уцелела после пожара в моем доме. Его массивная голова блокировала мне обзор в зеркале заднего вида, пока я ехал в кофейню «Эстим» в центре, как и каждое утро среды последние пару лет. Это, пожалуй, была единственная кофейня, где кане-корсо позволяли сидеть за столом, как полноценному посетителю.

В половину одиннадцатого утра стоянка была пуста. Утренняя спешка уже утихла, и я припарковался перед окном, за которым сидела машущая мне Лорен. Бледно-коричневая кожа, доставшаяся ей в результате смеси цветов кожи ее родителей, поблескивала, на лице светилась улыбка и ярко-зеленые глаза. Я мог с легкостью представить, как такое же лицо пялится на меня с какого-то французского журнала – слишком чертовски хорошенькая для девятнадцатилетней девушки, которая большую часть своей жизни росла на улицах.

Теплый запах фундука ударил мне в нос, когда я вошел в кофейню с Блу на поводке.

– Блу! – Лорен подпрыгнула с места и опустилась на колени, чтобы обнять пса.

– Ну, все понятно, – я улыбнулся ей, выпятив губы, и она встала, чтобы притянуть в объятия и меня.

Лорен первый человек, помимо Алека, с которым я потрудился связаться после того убийства, хоть и только потому что она взяла на себя обязанность заботиться о Блу, пока я оставался в больнице. По факту, я был обязан ей жизнью. Она нашла меня, без сознания и окровавленного на обочине, позвонила 911. Месяцами для докторов и медсестер, которые заботились обо мне, я был никем другим, как неизвестным. Даже когда я однажды смог произнести что-то связное, когда мне задавали вопросы, я ушел вопреки указаниям доктора и никогда не оглядывался.

– Как ты? – Когда я уселся напротив нее в нашей обычной кабинке, Блу сел ровно, словно статуя на полу возле Лорен.

– Хорошо, – на ее щеках появились ямочки, когда она улыбнулась, и моя интуиция забила тревогу. – Встречаюсь кое с кем новым.

– С кем?

– С Джейд.

Джейд. В этом имени что-то есть. Напоминает мне мучения, подавленность депрессией и наркотики. Три вещи, которые я не хотел, чтобы Лорен пробовала после того, как потеряла все и всех. Мы были связаны: в ночь, когда я потерял свою семью, она потеряла мать и старшего брата в той же самой зачистке.

Каким-то образом ей удалось пережить это лучше, чем мне. Она приложила больше усилий, чтобы вытащить себя из той жизни, и планировала поступить в колледж.

– И какая у нее история?

Приятная сторона в нетрадиционной ориентации Лорен была в том, что мне не нужно было думать о каких-то ублюдках женоненавистниках, которые сновали бы вокруг нее. Хотя у цыпочек, с которыми она встречалась, тоже могли быть весьма жестокие пути самовыражения. После последней она осталась настоящей разрухой, голодала три дня подряд, прежде чем мне удалось выгнать ее задницу из постели и убедить ее двигаться дальше.

Ну а я? Я сам едва ли мог заставить подняться свою задницу, и вот где я был – тащил ее задницу через квартиру и запихивал еду ей в глотку.

Ханна, низенькая официантка с большими сиськами, которая работала в «Эстим» годами, поставила передо мною новую чашку и налила в нее кофе, после чего погладила Блу.

– Как ты, Ник?

Я похоронил свой стон в чашке кофе, делая глоток, и прежде чем поставил ее, Ханна уже ушла. Ничего личного. Она приглашала меня на свидание две среды назад, а я не хожу на свидания. Даже не трахаюсь, хоть и это она предложила чуть ли не сразу.

– Почему тебе нужно быть таким… злым? – произнесла Лорен. – Она же не почку у тебя попросила.

– Я бы отдал ей почку, лишь бы она не звала меня на свидание, – я подтолкнул ее продолжить. – Так что, Джейд, значит?

– Она крутая, – хитрая улыбка расплылась на ее губах. – Другая. Смешная. Она смешит меня.

Уловка. «Найди кого-то, кто заставит тебя смеяться», – однажды сказал я ей, будто мне было хоть какое-то сраное дело до сердечных дел девушки-подростка.

– Теперь используешь мои слова, как оружие, а?

Она расхохоталась, и я не смог сдержать улыбку в ответ. Следующие пять минут убьют ее так же, как убьют и меня, так что я ловил момент, чтобы насладиться звуком смеха.

– Эй, – будь проклята тошнота, зарождавшаяся у меня в желудке, – Лорен…

– Уу-оу. Это не к добру, – она откинулась на спинку кабинки и закинула ногу на ногу под столом. – Всегда, когда ты начинаешь с Лорен… – она попыталась спародировать мой глубокий голос, освещая мои темные мысли, – я знаю, что последует что-то плохое.

– Кое-что грядет. – Я сжал челюсти, отчего произнести слова, которые я отрепетировал в своей голове, стало тяжело. – Меня не будет некоторое время.

Ее лицо исказила хмурость, мышцы на скулах подергивались, будто она не могла сформулировать подходящие слова. У нас был код. У меня и Лорен. Минимум вопросов. Никаких привязанностей.

– Уже? – Она не могла перестать моргать, будто ее глаза заклинило.

Я не мог посмотреть на нее, так что вместо этого уставился на отражение своего предательского лица в кофе. Я обещал заботиться о ней, защищать ее. Но чего я не мог сказать ей, так это то, что единственный способ, которым я смогу обезопасить ее, будет оборвать с ней всякие связи.

– Мне нужно кое о чем позаботиться.

– Так… когда ты говоришь, что тебя не будет некоторое время, что именно ты имеешь в виду? Не будет… типа, ты уедешь из страны? Из Детройта? Умрешь? Как далеко тебя занесет?