Текст книги "Преступник"
Автор книги: Кемаль Орхан
Жанр:
Классическая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
10
Ничего не изменилось. Проходя каждый день вечером с лотком на шее мимо «Перили Конака», Джевдет старательно стирал ненавистные ему рисунки и надписи. Но на другой день они, словно по волшебству, появлялись снова.
Домой он возвращался поздно. Отец грозил, ругался – он даже не слышал. Мысли его были заняты одним: как отомстить Эролу? Эрол, Айла, Кайхан!.. Ах, если бы его в тот вечер не увидел сторож! Но теперь он должен действовать по-другому. Попадаться нельзя. Ведь все, даже отец, против него.
…В это утро его разбудило пробившееся через занавеску горячее солнце. Еще никогда он не спал так долго.
Лег поздно: всю ночь бродил по кварталу у домов Эрола, Айлы и Кайхана. Несколько раз замахивался камнем. Но так и не бросил его. Побоялся сторожа.
Джевдет вскочил с постели. Потянулся раз, другой, зевнул.
Из кухни послышался голос отца:
– Ты почему опять поздно встаешь?
Джевдет не ответил.
– Шляется до полуночи. Щенок бездомный!.. Смотри, достукаешься!
Джевдет обернулся.
– Ну и что?
– Сукин сын! Не ребенок, а змееныш! – проворчал Ихсан-эфенди, поднимаясь наверх.
Джевдет быстро оделся, поднял лоток. С улицы донеслись веселые мальчишеские голоса. Он подошел к окну. Мимо проходили Эрол и Кайхан. Эрол обернулся, скривил губы и подтолкнул Кайхана:
– Смотри, он!
Кайхан взглянул и засмеялся.
– Эй, чего надо, дурачье? – разозлился Джевдет.
Мальчики остановились.
– Сам дуралей! – сказал Эрол.
– Я?
– Да, ты! Я бы от стыда сгорел, а он еще рожу показывает.
– А чего мне стыдиться?
– Сам знаешь! – ответил Кайхан и изобразил пальцами рога.
Эрол громко рассмеялся.
– Думаешь, стер со стены рожки и уже не сын рогоносца?
Джевдет выбежал из дому.
– Это вы мне говорите?
– А то кому же!
– Ты нарисовал?
– Я, – гордо ответил Эрол.
– Ах, ты?..
Джевдет подскочил к нему, схватил за ворот рубашки и ударил его кулаком в лицо.
Эрол не ожидал нападения. Несколько мгновений он стоял недвижно, потом схватился за нос, увидел кровь и заплакал.
Кайхан бросился на Джевдета, и они вцепились друг в друга.
Эрол вопил на весь квартал. Из окон высовывались люди. Быстро собралась толпа. Прибежал зубной врач в синей шелковой пижаме. Увидев сына в крови, он ужаснулся:
– Вай! Что с тобой, сынок? Кто тебя обидел?
– Джевдет, – ответил Эрол, всхлипывая.
– Почему? За что?
– Мы шли с Кайханом, он выскочил из дому, обругал и стукнул меня.
Кайхана и Джевдета разняли.
У Джевдета тоже текла из носа кровь, но он молчал. Не произнес ни слова даже тогда, когда Эрол соврал. Ведь и он не скажет правду. Рогоносец! Как он произнесет это слово? Нет, пусть его лучше убьют или повесят, но он будет молчать.
Обитателям квартала представился новый случай позлословить об Ихсане-эфенди.
– Он, кроме молодой жены, никого слушать не хочет!
– Рогоносец!
– Надо сообщить в полицию. Безобразие! Пусть ответит!
– Пойдите, господин доктор, в полицию. Мы подтвердим.
– Да, ваш сын совсем не виноват.
Прибежал запыхавшийся Ихсан-эфенди. Ах, какая неприятность! Ну, конечно, опять виноват его сын. Эти косые взгляды… И на кого, паршивец, поднял руку? На сына одного из видных лидеров его партии!
– Да проклянет тебя аллах! – набросился он на Джевдета. – Негодный мальчишка!
Джевдет упал на землю. Ихсан-эфенди с ожесточением пинал его, таскал за волосы.
Никто не вмешивался.
Но вот Джевдет вскочил на ноги и вмиг исчез за углом «Перили Конака».
– Послушай, Ихсан-эфенди, – сказал зубной врач, – я это так не оставлю. Кто ты такой, чтобы твой сын бил моего?
Ихсан-эфенди готов был провалиться сквозь землю.
– Господин, господин мой… – пробормотал он, согнувшись в поклоне.
– Пьянствовать находит время, – покачал головой Мюфит-эфенди, – а для сына не выберет.
Все заволновались:
– Вот бедняга, ни с женой, ни с сыном не может сладить!
– Где там сына воспитывать! До того ли?
– Он позорит наш квартал!
Ихсан-эфенди, казалось, сразу постарел на десять-пятнадцать лет. Глаза запали, лицо сморщилось, голова дрожала. Он молчал. Что он мог ответить? Жена оказалась права. О них пошли сплетни.
Зубной врач взял Эрола за руку и пригрозил:
– Ну подождите! Я вам покажу!
Ихсан-эфенди долго смотрел ему вслед, потом медленно, пошатываясь, побрел к своему дому.
Погиб, совсем погиб!
Люди у «Перили Конака» смеялись, бранились, свистели. В дверях он бросился к жене и, как ребенок, разрыдался.
– Замолчи, – сказала Шехназ. – Пропади они все пропадом! Я тебе говорила, пойдут сплетни. Ты и слушать не хотел. А вышло по-моему! Ну, хватит, успокойся, пойдем наверх!
Она взяла старика под руку, втащила его по лестнице в переднюю, усадила на стул, принесла одеколон, побрызгала на лицо и стала растирать ему виски.
– Я знала, что так будет. Черт бы их всех побрал, чтоб у них глаза полопались, проклятые!
Пришла расстроенная мать Адема.
– Аллах, аллах! Сколько, оказывается, у нас врагов!
– Я знала, что так будет, – повторила Шехназ, – я ему говорила: смотри, чтобы потом люди не сказали худого. Вот вам, пожалуйста.
Ихсан-эфенди беззвучно плакал.
– Негодный мальчишка! Совсем не жалеет отца, – вздохнула мать Адема.
– Плачь не плачь, – добавила Шехназ, – а лучше он не станет. Я уж и слово ему сказать боюсь. Подумать только, мальчики спокойно шли своей дорогой…
– Разбойник! Змееныш! – с ненавистью пробормотал Ихсан-эфенди, поднимаясь. – Ничего святого! Что ему отец и мать? Если б мог, утопил бы нас в ложке воды.
– Я ведь для него мачеха! – обиженно сказала Шехназ.
– Что значит мачеха? – вспылил Ихсан-эфенди. – Я отец! Он будет называть тебя так, как я хочу.
– Но он не хочет.
– А не хочет, так пусть убирается из дому!
– Разве так можно, дорогой! Он еще не понимает. Маленький…
– Доброту и звереныш понимает. А он? Ты убираешь его комнату, стираешь, угождаешь ему… Ценит это?
– Если звереныш не ценит, то аллах оценит.
– Аллах! За какие только грехи он послал мне такого сына?
Шехназ обернулась к матери Адема:
– Сейчас еще куда ни шло. А что будет лет через пять-шесть? С кулаками на отца бросаться станет!
В дверь постучали. Шехназ подбежала к окну. У дома стоял квартальный сторож.
– Что случилось, дядюшка?
– Комиссар просит хозяина прийти в участок. И сына велел привести, – ответил сторож.
Ихсан-эфенди испугался.
– Что же теперь делать?
– Адем-эфенди дома? – спросила Шехназ старуху.
– Дома. Спит он.
– Сходите за ним, тетушка.
В дверь снова постучали, Шехназ выглянула в окно.
– Как раз вовремя! Заходите, Адем-эфенди!
Ихсан-эфенди ожил, он мигом спустился по лестнице, открыл дверь.
– Заходи, заходи! Ты уже знаешь? Пойдем с нами, пожалуйста!
По дороге в полицейский участок старик рассказал шоферу Адему о случившемся.
– Я тебе советую, Ихсан-эфенди, – сказал Адем. – Не защищай этого хулигана в полиции. С ним надо построже!
– Конечно, не буду. Что заслужил, то и получит, собака!
– А потом отошли его к тетке.
– Ты прав. Так и сделаю. А сам перееду в другой квартал. Как ты считаешь?
– Неплохо.
– Здесь вообще живут одни сплетники.
У полицейского участка стояла толпа. Слышались негодующие возгласы:
– Ни стыда, ни совести!
– А дружок-то жены идет с ним рядышком!
– Вай, надо выгнать рогоносца из квартала!
– Правильно!
Ихсан-эфенди вошел в участок. Эрол с отцом были уже там. Зубной врач взглянул исподлобья на Ихсана-эфенди и отвернулся.
– А сын где? – строго спросил комиссар.
Ихсан-эфенди растерянно оглянулся:
– Не знаю.
– Как так не знаешь? Ведь это твой сын?
– Вы совершенно правы. Но лучше бы был не мой, господин комиссар.
– Почему?
– Одни неприятности с ним… Упрямый щенок, грубиян…
– Говорят, ты совсем не занимаешься его воспитанием?
– Это не так, господин комиссар. Все началось после смерти матери. Раньше мальчик был совсем другой…
– Ну, а почему они подрались?
– Не знаю.
– Мой сын настоящий ангел! Пальцем никого не тронет! – вмешался зубной врач. – Вот послушайте. Школу окончил на «отлично». Не дерется, не ругается. Совсем как девочка! Шел сегодня с товарищем, вдруг выскакивает этот разбойник, и на тебе!.. Вы бы только посмотрели на этого негодяя, господин комиссар. Ну и рожа! Настоящий преступник, убийца!
Ихсан-эфенди сдвинул брови. В нем вдруг заговорила отцовская гордость.
– Нет, господин доктор! Джевдет не такой уж плохой. Еще недавно учился с вашим сыном. И играли они вместе!
– Так ты его уже выгораживаешь?
– Совсем нет… Но он не убийца и не преступник!
– Значит, все в порядке? Что-то я тебя не пойму!
– Не поймите меня превратно, господин доктор. Я не защищаю его… Но таким он стал после смерти матери!..
– Так, хорошо, – прервал их комиссар. – Где сейчас этот молодец?
Джевдет лежал в углу барака у старой Пембе. Тело ныло от боли. Из носа сочилась кровь, ухо было оцарапано, левый глаз сильно опух.
Джеврие осторожно вытирала ему руки и лицо смоченной в теплой воде тряпкой.
Старуха, с сигаретой во рту, чистила лук.
– А кого мальчишка обругал, твоего отца? – спросила она.
Джевдет не ответил.
Пембе поднялась.
– Я схожу в лавку. Куплю мяса.
У кофейни квартальный сторож расспрашивал посетителей о Джевдете.
– А зачем он вам нужен? – спросила цыганка.
– Комиссар велел найти.
Толпа у полицейского участка уже сильно поредела. Но зубной врач и Ихсан-эфенди все еще были там.
Комиссар помирил их, Ихсан-эфенди едва не плакал от радости.
– Ну, – сказал комиссар, – теперь все. А с мальчуганом я поговорю. Ихсан-эфенди, ты должен найти сына. Пришли его сюда или скажи нам, где он.
– Хорошо. Вы его припугните как следует.
– Не беспокойся, все будет в порядке…
Ихсан-эфенди и шофер Адем вышли первыми, за ними – зубной врач с сыном.
Комиссар зевнул, устало потянулся.
Кто-то постучал в дверь.
– Войдите!
В дверях, заискивающе улыбаясь, появилась старая Пембе.
– Ты что? Зачем пришла?
Она облокотилась на угол стола.
– Вы ищите сынка Ихсана-эфенди?
Комиссар насторожился.
– Да.
– Мальчик у нас. Только не говорите ему, что я сообщила вам об этом.
– Что он делает?
– Ничего, лежит.
– А почему подрался?
– Спрашивала, молчит.
– Хорошо, я сейчас пошлю за ним полицейского.
– Только, ради аллаха, не говорите, что я сказала!
– Ладно! Не беспокойся.
Вскоре привели Джевдета. До самых дверей с ним шла Джеврие, в участок ее не пустили.
– Ну что ж, посадим тебя в тюрьму! – сказал комиссар.
Джевдет смотрел под ноги и молчал.
– Зачем подрался? Доктор подал жалобу. Расскажи все чистосердечно, тогда тебя, может быть, и простят.
Джевдет снова не ответил.
Комиссар нахмурился. Паренек и не думает о раскаянии.
– Так что же, драка сама собой началась?
Джевдет поднял голову.
– Не скажу.
– Почему?
Молчание.
– Ну?
Джевдет вздохнул, по щекам покатились крупные слезы.
– В квартале тебя никто не любит, сынок, – уже мягче проговорил комиссар, – даже твой отец.
– Я знаю.
– За что тебя не любят?
Джевдет не отвечал.
– Это из-за твоего характера… И отец и мать к тебе плохо относятся.
– Моя мать меня любила.
У комиссара тоже были дети, два сына. Он вспомнил старшего, худенького мальчика в веснушках, и младшего, хорошенького карапуза. Старший почему-то считал, что никто не любит его, злился, всегда был мрачен и старался уединиться. Вот и этот мальчик тоже вообразил, что его не любят, и поэтому стал таким упрямым и угрюмым.
– Ладно. На этот раз тебя прощаю! – вдруг улыбнулся он. – Но смотри веди себя хорошо. А уж если еще раз попадешься, пеняй на себя. Тогда обязательно посажу в тюрьму.
Джевдет не испугался. Тюрьма? Не такое уж это страшное место! Настоящий герой даже должен посидеть в тюрьме. Ведь именно так было с Жано и Яником в Америке.
Он вышел на улицу. Джеврие ждала его. Глаза у нее были красными от слез.
– Ну что? – она взяла его за руку.
– Ничего.
– Тебя не посадят в тюрьму?
– Нет. А вообще, если хотят, пусть сажают.
– Почему, Джевдет-аби?
– Я не боюсь!
– Разве?
– Жано и Яник тоже сидели в тюрьме. Ну и что? Надо только иметь верного друга. Такого, как Яник.
– А что он сделает?
– Поможет убежать!
– Как?
– Самое главное – ловкость! В тюрьмах окна высокие и узкие. Но Яник пролез через такое окошечко, а потом помог бежать Жано. Я тоже убегу, и никто меня не поймает. Если тебя и Кости посадят в тюрьму, не бойтесь! Я выручу!
Он начал рассказывать… Вот перед большим домом стоит мотоцикл с коляской. Они крадут его, спускаются на набережную Галаты, садятся на большой пароход и уезжают в Америку. Потом много всяких приключений… Кости и Джеврие попадают в тюрьму. Он придумывает план побега… Обманывает американцев, пробирается в тюрьму и находит своих друзей. У Кости унылый вид… Джеврие плачет…
– Я о тебе плачу, Джевдет-аби, – прервала его Джеврие.
– Подожди, сейчас… Я вхожу в камеру, ты прыгаешь до потолка от радости. Кости бросается мне на шею!..
– Я раньше его.
– Да подожди ты!
– Хорошо, Джевдет-аби.
– Я шепчу вам на ухо, что надо делать. Мы ждем темноты. В полночь я поднимаюсь к окну. Подпиливаю железную решетку, отгибаю прутья. Помогаю вам подняться наверх. Утром все обнаруживается. Бьют тревогу. Бегают, ищут… А мы? Мы уже на мотоцикле и мчимся в Мексику!
– Что мы там будем делать?
– Подружимся с ковбоями, они научат нас бросать лассо, ездить верхом, стрелять. Кто может сравниться в силе и ловкости с ковбоями?
Они подошли к дому Джевдета.
– Не хочется идти домой.
– Из-за мачехи?
– Из-за всех их. Комиссар спрашивал, почему мы с Эролом подрались. Я не сказал. Разве о таком говорят?
Джеврие опустила глаза.
– Скорее бы уехать… – вздохнул Джевдет. – Я ни о ком не буду плакать. Здесь все мне чужие.
– А я?
– Ты другое дело. И Кости… Знаешь, подожди меня, я быстро вернусь, только возьму лоток.
– Ладно.
Он несмело постучал. Дверь открыл отец.
– Да, утешил сынок. Порадовал! – покачал он головой. – Никогда раньше не знал, что такое полиция, теперь вот, на старости лет, пожалуйста! А сколько всякой пакости пришлось выслушать! И от кого? Аллах, аллах! Будь ты проклят, паскудник, чтоб ты сгинул с лица земли!
Джевдет молча прошел в свою комнату, взял лоток. Ихсан-эфенди крикнул из кухни:
– Последний раз говорю тебе: не исправишься – как щенка вышвырну из дому. Мне такой сын не нужен!
«Ага, вот как заговорил! – подумал Джевдет. – Тогда лучше уйти сейчас же». Он стал собирать книги.
В чуланчик вошел отец.
– Зачем это тебе книги понадобились? – спросил он.
Джевдет не ответил.
Ихсан-эфенди схватил его за плечо, потряс.
– Я кому говорю!
– Что?
– Зачем ты книги собираешь?
– Надо, вот и собираю.
– Собака, сукин сын!
– Я не собака!
– Собака!
– Нет, не собака!
– Ах, так!
Ихсан-эфенди ударил сына. Джевдет хватил ртом воздух, покачнулся.
– Будь ты проклят! – крикнул он. – И ты и твой дом! Я ухожу и больше не вернусь. Не ищи меня!
Он зарыдал. Слезы лились рекой. Так он плакал только один раз – когда умерла мать.
– Уйдешь, – пригрозил Ихсан-эфенди, – больше не пущу в дом. Смотри, змееныш! Я тебе кто? Отец или враг? Ну, умерла мать… Разве я виноват? Что ты на меня волком глядишь?
У самой двери Джевдет обернулся:
– Да, ты убил маму!
– Я?
– Ты! Ты бил ее, швырял в нее подносы…
– Да накажет тебя аллах за такие слова! Ихсан-эфенди вдруг подскочил к сыну, схватил его за плечо и вытолкнул на улицу.
– Пошел вон! Можешь проваливать хоть в ад. Джевдет выбежал из дому, повернулся и показал кулак.
– Вы свое еще получите! Всем отомщу… Подбежала Джеврие, и они сразу же ушли.
Когда дверь за Джевдетом захлопнулась, вниз сошла Шехназ. Она все слышала. Старик плакал, прислонившись к двери чулана. Молодая женщина взяла его за руку, погладила.
– Перестань, дорогой, не плачь. Ну какой он тебе сын? И у чужого язык не повернулся бы сказать такое!.. Не расстраивайся…
– Вот негодяй, – вздохнул Ихсан-эфенди, – собака паршивая! Я убил его мать! Ну и ну! Теперь понятно, почему он волком смотрит, грубит, не слушается. Хотя бы старая дура всего этого стоила!
– Не огорчайся напрасно.
– Как же не огорчаться, Шехназ? Как могу я быть спокойным, детка? Ведь он мой сын.
– Сын… Но что ты теперь сделаешь?
– В таком возрасте за мальчиком надо смотреть и смотреть.
– Правильно. А разве ты не смотрел? Не был примерным отцом? Разве не учил его уму-разуму? Да и я хоть и не родная мать, а заботилась о нем. Если бы не ты…
– Знаю, знаю, Шехназ.
– Да поможет ему аллах! Что еще скажешь?
– Этот мальчишка плохо кончит. Недоучился, стал уличным торговцем. Заработал три куруша и уже никого не хочет слушаться. Для него конец один: собачья жизнь да тюрьма. Вот увидишь, попадет в тюрьму или же в драке где-нибудь пристукнут.
– Отомстить нам грозился, – сказала Шехназ.
– Что?
– Да, когда уходил, показал кулак и крикнул: «Вы свое еще получите!»
Ихсан-эфенди побледнел.
– Отомстить? Как же это?
– Кто знает? Может задушить или ножом пырнуть…
Они поднялись наверх. Ихсан-эфенди сел за стол. Отрезал ломтик брынзы, положил на хлеб. Греть чай было некогда. «Нет, – думал он, – в этом проклятом квартале нельзя оставаться. И сын и эти сплетни. А деньги на новую квартиру можно взять из портфеля. Потом верну…» Все равно он вчера отдал казенными долг мяснику и бакалейщику. Теперь уж заодно расплачиваться. Надо побыстрее переезжать отсюда!..
– Шехназ, детка! Уедем из этого ада. В другой квартал… Займись сегодня этим. Походи с матерью Адема, подыщи дом.
– Дом? Где?
– Все равно.
– А сколько мы сможем платить?
– Ну, дорогой не надо… Такой же примерно, как наш…
Как только Ихсан-эфенди ушел, Шехназ напудрилась, накрасилась и побежала к Адему. Его не было дома. Она рассказала о предложении мужа старухе.
– Пойдем искать сейчас же, дочка, – сказала та, – не будем терять времени. Есть у меня на примете один дом, двухэтажный. Один этаж – вам, другой – нам. – Она улыбнулась. – Идет?
– Конечно. Вечером муж вернется, скажем ему.
– Ты молчи… Я сама с ним поговорю.
– Хорошо.
Ихсан-эфенди пришел домой грустным. За столом он всегда смеялся, шутил. Но сегодня даже не улыбнулся. Ни красивые салаты, приготовленные Шехназ, ни маринованные огурчики, которые принес Адем, ни большая бутылка ракы – ничто не радовало его.
Мать Адема смеялась, рассказывала веселые истории, но Ихсан-эфенди оставался безучастным. Потом она сказала, что знает, где можно снять хороший и недорогой дом. Это тоже не обрадовало старика. Он только обронил: «Хорошо».
Шехназ принесла второе – жареные почки, поставила на стол.
– Дом двухэтажный… Мы какой этаж займем?
Ихсан-эфенди, казалось, не слышал вопроса.
– По-моему, вам лучше подойдет нижний, – заметила мать Адема.
– Это так. А если на втором этаже поселится семья с детьми?
– Правда, одно беспокойство будет.
– Сколько комнат на верхнем этаже? – спросил Адем.
– Комната с нишей и кухонька, – обернулась к нему Шехназ.
– Как по заказу для нас. А цена?
– Наша развалина дороже обходится, – ответила старуха.
– Вот здорово! – весело сказал Адем. – Давай снимем?
– И правда. Как я сама не догадалась?..
Ихсан-эфенди искренне обрадовался: значит, друзья будут жить в одном с ним доме! И тут же снова погрузился в свои мысли. Он уже жалел, что выгнал сына.
– Ты слышишь? – Шехназ толкнула мужа. – Адем снимет верхний этаж.
Он посмотрел на жену.
– Что?
– Говорю, что Адем с матерью…
– Ну?
– Будут нашими соседями!
– Хорошо.
– Что с тобой сегодня, амджа? – Адем развел руками.
– Ничего, – ответил Ихсан-эфенди со вздохом.
– Как это ничего? На тебе совсем лица нет!
– О сыне ведь сердце болит… – сказала Шехназ.
– Стоит ли думать о нем? – Мать Адема положила в рот большой кусок почки. – Такой противный мальчишка. Я бы его и искать никогда не стала!
Адем протянул бокал:
– Выпей, амджа, не стоит об этом думать!
Ихсан-эфенди взял бокал. Его рука дрожала, плечи опустились. Он чокнулся с Адемом, выпил. Однако с каждым новым бокалом тревога его росла, он мрачнел еще больше.
Ихсан-эфенди едва не упал со стула, Адем поддержал его.
– Готов, заснул старик!
Втроем они отнесли Ихсана-эфенди в его комнату.
К полуночи поднялась буря. Завыл ветер, заскрипели ставни.
Шехназ открыла глаза. Встала с постели, выглянула в переднюю. В комнате мужа горела лампа. Он сидел на кровати и, обхватив голову руками, плакал.
Обеспокоенная, она вернулась, потрясла Адема.
– Хм, – промычал он.
– Вставай скорее!
– Что случилось?
– Муж проснулся.
Ихсан-эфенди привернул лампу, вышел из комнаты, осторожно ступая на скрипучие половицы. Спустился вниз.
Во сне он видел Джевдета. Сын поссорился с какими-то людьми, те вынули ножи и всего его изрезали.
– Сын… – шептал Ихсан-эфенди. – Сыночек, Джевдет! Прости меня, глупого!.. Какую я причинил тебе боль! Лучше бы мне держать язык за зубами, ничего не говорить…
Он вошел в чуланчик, нащупал на полу пустую постель Джевдета, уткнулся лицом в подушку и заплакал:
– Сын мой, Джевдет…
Шехназ подсматривала. Значит, старик и правда был таким рассеянным из-за сына. Она вернулась в комнату: надо рассказать Адему. Вдруг мужу взбредет в голову зайти к ней?
Она быстро поднялась в переднюю. Адем выходил из комнаты Ихсана-эфенди.
– Что ты там делал?
Адем улыбнулся.
– Ничего.
– Или…
– Что «или»? Старик заплатил вчера казенными бакалейщику и мяснику. Так что сойдет!
– Сколько ты взял?
– Не знаю.
Шехназ охватил страх.
– Послушай, что с тобой? – нахмурился Адем. – Смотри у меня… Не то бывай здорова, только меня и видела!
Она подошла к нему.
– Не надо, Адем. Ну, хотя бы теперь не надо!
– Когда же?
– Вот переедем в другой дом, тогда…
– Сегодня самое подходящее время. Сына он выгнал? И не знает, что я здесь. Мальчишка мог забраться ночью в дом и ограбить отца. Ведь он говорил, что отомстит вам!
– А через пару месяцев мы с тобой укатим отсюда. На своем автомобиле!
– Старику уже за пятьдесят. Какая ему разница? Что в тюрьме, что на воле. А мы?.. Так как?
– Я спрячусь. Ты устрой все как надо, уложи спать дурака, а потом…
– Я уйду потихоньку. Кто узнает, что я был здесь? Старик много задолжал мяснику и бакалейщику. И вдруг расплатился! Каждый вечер берет вино, мясо… Ну, конечно, казенные деньги тратит. А там какая разница: несколько сотен или несколько тысяч?
– Это так, – пробормотала Шехназ.
– Конечно, так. Не будем терять времени. Иди вниз, уведи его в комнату и закрой дверь, а я улизну.
Шехназ спустилась на кухню, остановилась в дверях чуланчика. В темноте ничего не было видно. Когда глаза привыкли, она подошла к Ихсану-эфенди, обняла его.
– Что ты здесь делаешь?
Старик всхлипнул.
– Ты как ребенок, Ихсан-эфенди. Клянусь аллахом, как ребенок. Ну зачем тогда ты его прогнал? И потом – куда он денется? Завтра найдешь!
Ихсан-эфенди встал, прижался к ней.
– Ты меня осуждаешь, Шехназ? Да? Но что я могу сделать? У меня душа извелась. Ты еще не знаешь, золотко, что такое любовь к детям! Все внутри у меня горит, я готов убить себя.
Шехназ коснулась губами его морщинистой щеки.
– Ну успокойся, пойдем наверх.
Ихсан-эфенди не слышал.
– Я видел его во сне… Всего в крови… Мой мальчик, мой Джевдет!..
– Тебе вредно так волноваться. Смотри, заболеешь.
– А что будет? Что будет, Шехназ? Если и умру, что тут страшного? Хоть избавлюсь от прозвища «рогоносец»!
Шехназ вздрогнула.
– Ты что, Ихсан-эфенди?
– Ты слышала, о чем говорят в квартале?
– Пусть у них глаза полопаются! Ты этому веришь?
– Нет, детка, не верю. Я не сомневаюсь в твоей чистоте, но…
– Что?
– Недаром говорят: «Грех не беда, да молва не хороша».
– А ты не слушай. Пойдем; пойдем спать…
Буря усилилась, порывы ветра сотрясали дом.
Адем на четвереньках пробрался через переднюю, тихо спустился по лестнице и выскользнул на улицу.
