Текст книги "Преступник"

Автор книги: Кемаль Орхан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

15

Небольшой катерок рассекал воды Золотого Рога, направляясь к Галатскому мосту. Глядя поверх мокрых канатов, Джеврие любовалась развертывающейся панорамой заснеженного Стамбула. На голубом, безоблачном небе ярко сияло солнце. Все вокруг словно обновилось и сверкало ослепительной белизной.

Было холодно, воздух прозрачен и чист.

Джеврие несколько раз глубоко вдохнула и с силой выдохнула воздух – так всегда делал Джевдет, он перенял это у спортсменов.

Наконец-то она обманула противную старуху и вырвалась в Стамбул! Нет на свете города больше и красивее Стамбула. Текирдаг по сравнению с ним – деревня! Сейчас она сойдет у Галатского моста, повиснет на трамвае, соскочит у мечети Султанахмед и… А пропустят ли ее сегодня в тюрьму? Эх, да что там! Пусть даже она и не увидит Джевдета-аби – все равно она уже ближе к нему!

Как плохо, что она не умеет ни читать, ни писать. Написала бы пару строчек и спросила, как он там? С того дня, как они расстались, она не могла увидеть его или даже спросить о нем. «Может, он уже не в тюрьме? Если в тюрьме, то, наверное, сердится на меня. Он мог подумать, что я обманывала его, когда говорила: „И меня посадят с тобой в тюрьму, скажи, что деньги украл ты!“ Но какой же здесь обман? Я и в самом деле думала, что мы будем вместе. Откуда мне было знать, что дело кончится тем, что меня разлучат с Джевдетом-аби и вернут к бабке…»

Она не сердилась больше на старуху. Ведь та разрешила ей поехать в Стамбул. «Но с одним условием! – сказала старая Пембе. – Ты будешь меня слушаться, наденешь туфли на высоких каблуках, накрасишь губы, будешь танцевать, не побежишь в тюрьму к этому паршивому щенку Джевдету!»

Джеврие согласилась. Ведь за одну возможность попасть в Стамбул она все готова была пообещать, даже садиться, как раньше, на колени к посетителям кофеен. Но она этого никогда не сделает. Пусть лучше ее убьют! Не собиралась она также надевать туфли на высоких каблуках и красить губы. Но сейчас главное – молчать.

Вместе с бабкой они опять поселятся в старом бараке. Старуха цыганка останется жить у них. Ну и пусть, какой от нее вред?

Не успел катер причалить у Галатского моста, как Джеврие спрыгнула на пристань. Она не слышала, как вслед ей выругался матрос, принимавший брошенный с катера канат. Пулей взлетела Джеврие по ступенькам лестницы. Мимо проносились автомобили, трамваи. Джеврие прицепилась сзади к трамваю со знакомой табличкой. Мелькнула мысль: как же идти в тюрьму с пустыми руками?

Джеврие соскочила на площади Эминёню. Что делать? Денег нет, а идти к Джевдету с пустыми руками она не может. И все же она должна пойти! А что, если попросить милостыню?

На трамвайной остановке было много народу. Прихрамывая, Джеврие затянула:

– Подайте ради аллаха и ваших близких! Три дня голодаю. Зимой, когда идет снег, моя бабушка всегда болеет… – И, вытащив из кармана помятый рецепт, продолжала: – Я никак не могу заказать лекарства по этому рецепту, тетеньки и дяденьки! Да сохранит аллах вашу молодость!

Джеврие подошла к пожилому, хорошо одетому мужчине, думая, что он попадется на удочку. Тот сразу понял ее хитрость.

– Отстань! – сердито буркнул мужчина. – Откуда ты взяла, что я молодой?

Все же он достал из кармана десять курушей и с отвращением протянул их Джеврие. Взяв деньги, она подошла к старушке и, понизив голос, решила повторить тот же прием.

– Да продлит аллах вашу молодость, тетенька!

Женщина оглянулась по сторонам: ей понравилось, что девочка назвала ее молодой, но она не хотела, чтобы кто-нибудь слышал это. Никто, кажется, не обращал на них внимания. Тогда, желая поскорее избавиться от нищенки, она тоже подала ей десять курушей.

Так за какой-нибудь час Джеврие набрала семьдесят три куруша. Купив сыру, пастырмы[52]52
  Пастырма – вяленое говяжье мясо с чесноком и перцем.


[Закрыть], колбасы и большую французскую булку, она положила все в бумажный пакет и побежала снова на трамвайную остановку. На этот раз Джеврие уже не прицепилась к трамваю. Войдя в вагон, она, как настоящая пассажирка, взяла билет. Вечером Джеврие, конечно, не откроется бабке, что ходила к Джевдету. Она наберет еще несколько курушей и отдаст их старухе. Та, возможно, даже и не спросит, где она была.

Джеврие сошла у мечети Султанахмед и направилась к тюрьме. Там она неожиданно встретила Кости и страшно обрадовалась. Как одержимая бросилась она к нему на шею. Они расцеловались.

– Откуда ты взялась, Джеврие?

– Вчера вечером мы приехали из Текирдага!

– Как поживаешь?

– Хорошо, а ты? Как Джевдет-аби?

Глаза Кости заблестели.

– Он еще в тюрьме, но скоро мы вытащим его оттуда.

– Правда? Но как?

Кости подробно рассказал о Хасане, о молодом адвокате и его жене.

На душе у Джеврие стало легче. Ее очень заинтересовал новый друг Джевдета – Хасан.

– Когда он придет, Кости-аби?

– Хасан забежал к адвокату, скоро будет здесь!

– А кто он?

– Учится в школе. Если бы не он, ни один адвокат не взялся бы без денег за дело Джевдета!

– Значит, Хасан уговорил адвоката? Ах, если бы я знала!..

– Что бы ты сделала?

– Ну, раз уговоры помогают…

– Что ты! Дело не в уговорах! Просто Хасан умеет задеть человека за душу!

Джеврие задумалась: и это она умела. Если бы не умела, разве ей подал бы кто-нибудь сегодня милостыню?

– О чем думаешь, Джеврие?

– О Джевдете-аби! Ведь он еще ничего не знает.

– Да, не знает. Адвокат должен был прийти еще вчера, но не смог. Будет сегодня!

– Вот обрадуется Джевдет, когда увидит нас! Он, наверное, похудел?

Джевдет и в самом деле исхудал. Особенно после драки с Козявкой. Произошло это вот как.

Без Хасана ему жилось плохо. Правда, у него была и постель и посуда. Были даже приятели. Одного не было – его закадычного друга. И хотя Джевдет не любил откровенничать, казалось, поинтересуйся сейчас Хасан, почему он грустит, и он излил бы ему свою душу.

Даже не разобрав как следует постели, которую оставил ему Хасан, он залез в нее и натянул одеяло на голову. И все-таки не мог заснуть! Как только он закрывал глаза, перед ним вставал Хасан. Какой он хороший! У Джевдета еще никогда не было такого товарища. Друзья у него были – Кости, Джеврие, и все же куда им до Хасана! Ведь они проболтались, хотя он строго-настрого наказывал им ничего не говорить.

Нет, видно, не суждено ему окончить университет и стать адвокатом, как предсказывал Хасан. Нет, это лишь несбыточные мечты! Мало верил он и в то, что Хасан уговорит своего отца нанять адвоката. Хасан, конечно, будет учиться и станет доктором, а он, Джевдет? Он сгниет в тюрьме!

А отца все нет… Джевдет не выдержал, тихо заплакал. К действительности его вернул крикливый голос Козявки:

– Вставай, бездельник! Прибери постель, поганый воришка!..

Сорвав с Джевдета одеяло, Козявка отбросил его далеко в сторону. И тут чаша терпения Джевдета переполнилась. С яростью набросившись на врага, он схватил его за грудь.

Обычная смелость сразу покинула Козявку. Он беспомощно оглядывался по сторонам, словно ища поддержки. Смех затих, с лиц исчезли улыбки. Но никто не спешил на выручку к Козявке. Широко раскрыв глаза, маленькие преступники ждали, что будет дальше. А Козявка совсем растерялся, поняв, в какое позорное положение он попал. Только сейчас он впервые осознал и почувствовал силу своего противника. А старшие друзья, на которых он всегда так надеялся, вовсе и не думают прийти к нему на помощь! Что делать? Потерять авторитет на глазах у всех? Ведь тогда он слова никому не посмеет сказать!

– Пусти! – жалобно пролепетал Козявка.

Но не тут-то было – руки Джевдета стиснули его как клещи.

– А ну, повтори, что ты сказал!

– Пусти, тебе говорю! Плохо будет! – Козявка все еще пытался вывернуться.

– Сначала повтори, что сказал!

– Отпусти, тогда скажу!

Тиски разжались.

– А ну, говори!

Козявке не оставалось ничего делать, как повторить сказанное. Но не успел он договорить, как случилось совсем неожиданное. Удар! Из носа у Козявки хлынула кровь. Второй и третий удары швырнули его на пол. Козявка взвыл от боли и страха, но тяжелые кулаки Джевдета не оставляли его в покое, они настигали его повсюду. Услышав истошные крики, прибежали арестанты из других камер: уж не режут ли кого?

В камеру ворвались надзиратели. Оттащив Джевдета от Козявки, они надавали ему затрещин и поволокли в канцелярию тюрьмы. Привели туда и окровавленного Козявку. А когда спросили, из-за чего они подрались, арестанты встали на сторону пострадавшего и свалили вину на Джевдета. Козявка, мол, подошел к Джевдету и сказал: «Вставай, браток, убери постель, я подмету в камере». Джевдет обругал его. Из-за этого все и началось.

Как ни бились начальник тюрьмы и начальник охраны, Джевдет не проронил ни слова. Наконец, когда все попытки заставить говорить его оказались напрасны, Джевдет взял вину на себя: «Он давно ко мне приставал, вот и заработал!»

Его посадили в темную одиночку. Он должен был пробыть здесь неделю на одном хлебе и воде. Дабы неповадно было нарушать дисциплину!..

…Джевдет очнулся, услышав, как за дверью надзиратель несколько раз громко повторил его имя. «Что случилось? Или пришел отец?» Но если он и пришел, им сейчас не разрешат увидеться. Хасан ему как-то говорил, что штрафникам не разрешают свиданий. Его охватило беспокойство. Может быть, отцу сообщили о его драке с Козявкой. Что ответил отец? Наверно, сказал: «Этот мальчишка никогда не будет человеком. Он не умеет себя вести даже в тюрьме».

Надзиратель еще несколько раз произнес его имя и замолк. Значит, правда: ему не разрешат ни с кем видеться.

Беспомощно опустив руки, Джевдет бросился на постель и уткнулся лицом в одеяло.

Через некоторое время он услышал скрежет открываемого замка. Вскочил на ноги. Что это? Может быть, его все-таки поведут на свидание?

Дверь отворилась. На пороге стоял самый злой надзиратель – не случайно он был приставлен к одиночкам.

– А ну, выходи!

Джевдет вышел и последовал за надзирателем. Они миновали несколько коридоров, поднялись по лестнице и оказались у кабинета начальника тюрьмы. Джевдет догадался об этом по табличке, висевшей над дверью.

Он вошел… и не поверил своим глазам: рядом с каким-то незнакомым молодым человеком стояли Хасан, Кости и Джеврие! Джеврие бросилась навстречу и обняла его. Подбежали Кости и Хасан.

Начальник тюрьмы уже знал историю Джевдета. Поэтому он тоже был взволнован и молча переглядывался с адвокатом.

– Послушай, – прервал наступившую тишину начальник тюрьмы, – господин адвокат готов вести твое дело. Он пришел сюда, чтобы получить твое согласие. Что ты на это скажешь?

Джевдет поднял заплаканные глаза на адвоката и снова потупился.

– Это правда, что ты не брал денег из портфеля отца?

Джевдет вздрогнул. А вдруг отца заключат в тюрьму?

– Нет… – ответил он. – Я украл их и сжег!

– Неправда, господин начальник, неправда! – с жаром заговорил Хасан. – Он боится, что его отца снова посадят в тюрьму. А отец уже…

Хасан осекся.

«Зачем скрывать? – подумал начальник тюрьмы. – Теперь уже все равно».

– Отец твой умер, – сказал он. – Говори правду, сынок, и ты спасешь себя!

Что он говорит? Отец умер? Широко раскрыв глаза, Джевдет растерянно озирался по сторонам. Сделав несколько шагов к письменному столу, за которым сидел начальник тюрьмы, он остановился.

– Мой отец умер?

В комнате воцарилась тишина.

– Господин начальник, вы сказали, что мой отец умер? – снова спросил Джевдет.

Делать было нечего, и начальник тюрьмы повторил:

– Да, умер!

Все закружилось перед глазами Джевдета: стены, люди. Пытаясь удержаться на ногах, он схватился за край стола, потом медленно опустился на скамейку.

– Принеси воды! – крикнул начальник стоявшему у дверей надзирателю.

Джевдет никого не замечал вокруг себя: ни Хасана, ни Кости, ни Джеврие, ни адвоката. Его не радовала даже так неожиданно появившаяся возможность освобождения из тюрьмы. Отец, которого он, как ему казалось, совсем не любил, улыбаясь, смотрел сейчас на него из-за овальных стекол очков, словно хотел сказать: «Если бы я был жив, разве я не пришел бы к тебе, сынок?»

Джевдет машинально подписался под какими-то бумагами, взял свертки с едой, которые ему принесли, и вышел вслед за надзирателем.

Начальник тюрьмы отменил наказание, Джевдет вернулся в общую камеру. Мальчики были удивлены. И больше всех – Козявка. Ведь Джевдета посадили в одиночку на целую неделю!

Вскоре надзиратель принес постель и швырнул ее на середину камеры.

Джевдет бросил свертки с едой на пол и, опустившись на корточки возле стены, закрыл лицо руками. Сейчас он думал только об отце. С болью в душе вспоминал, как вызывающе он вел себя по отношению к нему после того, как в доме появилась мачеха. И ведь отец ни разу не наказал его!..

Джевдет почувствовал, что кто-то тронул его за плечо. Он обернулся. Это был маленький воришка – тот самый, что как-то звал во сне мать. Он ласково улыбался.

– Я постелил тебе постель, Джевдет-аби. Иди ложись!

Постель и в самом деле была разобрана.

Джевдет поднялся и, забыв про валявшиеся на полу свертки, упал на тюфяк.

Мальчуган перетащил свертки к постели Джевдета.

– Что, голова болит, Джевдет-аби? У меня есть аспирин.

Джевдет сел. Он вспомнил, как его самого защищал Хасан. Да, он больше не даст в обиду этого парнишку, которого Козявка бьет ни за что ни про что, заставляет играть в карты, курить гашиш.

– Хорошо, – сказал Джевдет, – а ну-ка, тащи свой аспирин!

Шустрый мальчик кинулся к своей постели, достал из кармана старого пиджака порошки, принес Джевдету.

– Хочешь, вскипячу чаю, Джевдет-аби?

– Вскипяти, Хюсейн. Возьми мой чайник, налей воды и тащи сюда.

– Хочешь, я сам поставлю его на печку?

– Давай.

Мальчуган выбежал из камеры.

Джевдет искоса взглянул на Козявку, гревшегося на корточках около печки. Взгляды их встретились. Козявка отвел глаза в сторону. У него был жалкий, запуганный вид. Разбитый нос распух, под глазами черные круги.

К нему подошел один из дружков, потряс за плечо:

– Вставай, перебросимся разок-другой в картишки!

Козявка сидел задумавшись и даже не взглянул на него.

– Да встань же, чудак! – повторил тот.

Козявка не двигался.

– Набили морду, опомнился! Ха!

Маленький воришка принес чайник, поставил на печку. Глаза его радостно блестели: Козявка, тот самый Козявка, который так часто бил его и которого он так боялся, сейчас сам попал в беду!

Подойдя к Джевдету, он присел на край постели.

– Молодец, Джевдет-аби! Если бы не ты, он бил бы нас!

– Как ты сказал?

– Да, бил… Отнимал деньги, заставлял курить гашиш…

К ним подходили и другие мальчики. Вскоре вся камера собралась около постели Джевдета. Козявка уже не был прежним Козявкой. Ему было тяжело видеть, как его прежние друзья перекинулись на сторону Джевдета.

Он осторожно встал и вышел из камеры. Расхаживая взад и вперед по коридору, он думал только о Джевдете. Если бы он знал, что тот так силен, то не полез бы драться. А эти… словно сговорились. Да потом еще и на смех подняли! И сейчас не дают покоя.

Вдруг Козявка увидел валявшийся у стены окурок. «Почти целый! – обрадовался он. – Курить хочется до смерти! Надо бы поднять, но как?»

На глаза ему попался мальчуган – один из тех, кого он постоянно изводил. Мальчишка был в лохмотьях, босой.

– А ну-ка, подними окурок и принеси мне!

Мальчик вместо обычного «Сейчас, Мустафа-аби!» только пожал плечами: «Еще чего вздумал!» – и пошел дальше.

Козявка проводил его злым взглядом. Значит, авторитет его совсем подорван? Теперь и соплякам слова не смей сказать.

Он боялся, что окурок могут поднять раньше него. Но сам поднимать его не хотел. Заложив руки за спину, долго прохаживался взад и вперед. Потом решил: была не была! – нагнулся и схватил окурок.

Он понимал, что это было недостойно его, но отныне ему, видимо, придется жить так. Никто не беспокоился о нем. Он жил только на то, что удавалось выжать из обитателей детской камеры. А с тех пор как ему досталось от Джевдета, малыши с ним не считались. Сами-то они не осмелились бы смеяться, да старшие смеются!

К Козявке подошел Кадри – один из старших.

– Твой «друг» собрал около себя ребят, чаек попивают!

Козявка понял, кого имел в виду Кадри, но все же спросил:

– Какой это мой «друг»?

– Какой? Да тот, что тебе морду набил!

– Пошел ты к…

– Ах, ты еще и лаяться! Я вот скажу Джевдету!

Козявка удалился, спасаясь от насмешливой улыбки Кадри. Прикурив, он снова стал прогуливаться по коридору.

Надо было как-то избавиться от этого Джевдета, но как? По правде говоря, выход был: придраться к чему-нибудь, свалить и как следует поколотить! Но вот беда: один он с ним не справится. Козявка хорошо помнил, какие у того тяжелые кулаки… Ведь если бы тогда не подоспели надзиратели, Джевдет мог и убить его. Лучше всего – садануть ножом ночью, когда он будет спать!

Глаза у него заблестели. Решено, так он и сделает. В полночь, когда все будут спать, он вынет из «зулы» нож, подкрадется потихоньку к его постели и всадит ему в самое сердце… И пока придет доктор… то да се, будет уже поздно, Джевдет отдаст концы. Ну, а дадут за это лет пять – не больше! Подумаешь! Ведь он и так сидит. Да и зачем выходить на свободу! Отец его видеть не хочет. Матери у него нет, она давно умерла. Ни брата, ни дядьки, ни тетки…

Хозяин ножа, правда, Кадри. Но это ничего. Он будет доставать и точить его по ночам. Торопиться некуда. «Как всажу, поверну – глаза на лоб вылезут!»

Козявка бросил окурок и быстро вошел в камеру. В самом деле, те ребята, которые раньше были всегда с ним и боялись его больше, чем самого аллаха, собрались около Джевдета и пили чай.

Проклиная все на свете, Козявка подошел к своей постели. «Зачем я это сделал? Что мне здесь нужно?» Постояв немного, Козявка выскочил из камеры. И снова начал ходить взад и вперед по коридору.

Теперь он был убежден: единственный способ избавиться от Джевдета – убить его! А тогда… тогда он по-прежнему станет распоряжаться в камере и с лихвой отомстит этим воришкам, которые раньше ходили перед ним на цыпочках и боялись слово лишнее вымолвить.

Козявка погладил рыжеватый пушок над верхней губой: «Чтоб мне провалиться, если я не заставлю вас лизать мои пятки!»

Он плюнул сквозь зубы на бетонный пол. «На него надеетесь? Ну и надейтесь! Я не вор, как вы. Я человека убил, человека!»

Козявка не спал всю ночь. Собирался точить нож. Но так и не решился достать его из тайника. Не осмелился он и убить Джевдета, когда все спали. Он боялся: а вдруг сильный Джевдет проснется, выхватит у него нож и зарежет его самого?..

Через два дня на свидании Хасан спросил Джевдета о Козявке.

– Жаль парня, – ответил Джевдет. – Ребята бросили его. Никто с ним не дружит!

– А старшие?

– Те тоже при каждом случае поддевают его. С самого утра убегает из камеры. Видеть меня не может!

– Один остался.

– Выходит, так.

Подумав немного, Хасан предложил:

– Помирись с ним!

– Как?

– Придумай что-нибудь, попробуй завести разговор!

Джевдет уже думал об этом раньше, но отказался от этой мысли. Еще скажут: струсил!

По утрам, когда он с ребятами садился пить чай, ему не раз приходило в голову позвать Козявку.

Как-то Джевдет поделился своим планом с малышами, сидевшими в тюрьме за кражу свинцовых плиток с куполов мечетей.

– Какая в этом необходимость? – возражали они. – Зачем? Сейчас Козявка всего боится и совсем безвреден. Но как только с ним помирятся, то, даже если мы и не будем ябедничать на него тебе, он все равно станет мстить нам.

– Не бойтесь, – успокоил их Джевдет. – Не только он, теперь никто не будет драться! Налей-ка в этот стакан чаю да положи в него ложку сахару. Возьми брынзы, хлеба…

– А если он начнет ругаться и не захочет взять? – усомнился маленький воришка.

– Возьмет. Да и ругаться вряд ли будет. А если все же начнет, тогда подумаем, что делать.

Козявка только что проснулся. Вид у него был мрачный. Он заметил, что ребята опять около Джевдета. Настроение сразу испортилось. Он злился на себя за свою трусость. Днем он постоянно думал: «Сегодня ночью зарежу!», а как только наступала ночь и все засыпали, решимость покидала его. Попасть в тюрьму за убийство и сделаться посмешищем в глазах каких-то поганых воришек! Убрав постель, он вдруг заметил мальчугана, молча стоявшего перед ним со стаканом чаю, хлебом и брынзой.

– Что это значит… ты? – грубо спросил Козявка.

В глазах паренька был испуг.

– Джевдет-аби прислал!

Козявка взглянул на Джевдета, сидевшего в другом углу камеры. Странно, тот смотрел на него дружелюбно.

Козявка потупил взгляд. Ведь они подрались! Он только что думал, как зарезать Джевдета. Разве так бывает? Если ему приходилось с кем-нибудь драться, то он никогда не мирился.

Взглянув на паренька, принесшего чай, Козявка выбежал из камеры. Маленький воришка принес еду обратно Джевдету.

– Ничего не взял, Джевдет-аби!

Джевдет все видел. Он ожидал, что так может получиться.

– Не беда, – сказал он всем, – пейте сами.

Ребята жадно набросились на хлеб, брынзу, чай.

Джевдет ничего не ел. Он смотрел через распахнутую дверь в коридор. Он не сердился на Козявку за его выходку. Он и сам поступил бы на его месте так же.

Позавтракав, Джевдет вышел в коридор. Козявка, обхватив руками голову, сидел на корточках у стены. Джевдет подошел и присел рядом. Козявка не замечал его. Потом вдруг увидел, вздрогнул, вскочил на ноги и хотел было убежать, но Джевдет схватил его за руку.

– Почему не хочешь мириться?

Понурив голову, Козявка смущенно молчал.

– Что ж, хочешь, чтобы мы оставались врагами?

Козявка не отвечал и не поднимал глаз. По щеке его покатилась слеза и упала на бетонный пол.

– Давай помиримся, – мягко сказал Джевдет, – будем друзьями. Ты ведь знаешь – я не виноват… Сам ко мне приставал. Я не собирался с тобой драться. Ты вынудил. Назвал меня поганым воришкой, оскорбил!

Козявка молчал. Джевдет видел в этом признание вины. И он не обиделся, когда Козявка, тяжело вздохнув, вдруг повернулся и пошел в камеру. Постояв немного, Джевдет последовал за ним. Козявка лежал, уткнувшись лицом в постель. Джевдет тихонько подошел к нему и погладил по голове. Малыши окружили их и с тревогой ждали, что будет дальше.

– Мустафа, приятель! – ласково говорил Джевдет, называя Козявку его настоящим именем. – Почему не взглянешь на меня? Что я тебе сделал? Ведь я не виноват. Оскорбил меня ты. А я…

Козявка сел. В глазах его блестели слезы.

– Кончай, Джевдет. Я… подлец!

Джевдет потянул его за руку.

– Ты не такой уж подлец. Идем к нам, выпьем чаю!

Джевдет повернулся к малышам:

– Ну-ка, заварите чай!

Несколько ребят бросились за чайником.

Пока заваривали чай, говорил один Джевдет. Мустафа только слушал. Когда чай был готов, они встали и пошли к постели Джевдета. Пили молча, под удивленными взглядами маленьких воришек.

Джевдет нарочно ни о чем не спрашивал. Теперь он знал, что Мустафа на самом деле не такой уж плохой парень.

– Хочешь хлеба с брынзой?

– Нет, спасибо.

С этого дня они стали друзьями. Старшие не переставали удивляться такой перемене. Некоторые из них, правда, говорили: «Козявка боится Джевдета, ну и спасовал…» Но малыши-то знали, в чем дело, и судили по-другому. Они были уверены, что, если даже Джевдет-аби выйдет из тюрьмы, Мустафа-аби не будет им мстить.

Джевдета они называли теперь только Джевдетом-аби, а Козявку – Мустафой-аби.

Старшие ребята злились:

– Что за Мустафа-аби! Козявка его звать, Козявка!

Малыши поправляли их:

– Нет, это наш Мустафа-аби!

Солнечные дни выпадали редко. Неумолимо надвигалась зима. Мустафа перетащил свою постель поближе к Джевдету. До поздней ночи они говорили о Хасане, о Джеврие и Кости. Молодой адвокат, рассказывал на свиданиях Хасан, удачно вел расследование по делу Джевдета. И хотя мачеха все еще путала следствие, изворачивалась, но вина шофера Адема была установлена полностью, и оставалось только его задержать.

Как бы там ни было, а Джевдет надеялся на скорое освобождение. Он уже свыкся с мыслью о смерти отца. Иногда он видел его во сне, старик утешал его. Успокаивала и мать. Теперь отец и мать никогда не ссорились. «Не расставайся с Хасаном, сынок, – советовали они Джевдету. – Слушай его, и все будет хорошо!»

И в самом деле, Джевдет никого не мог сравнить с Хасаном. Но он все же не мог забыть и Билла из «Отряда „Красный шарф“». Сила и ловкость – большое дело. Ведь если бы он не отколотил Козявку, разве они были бы сейчас друзьями?

Здесь, в тюрьме, – молчок. А на свободе он отведет в сторону Кости и Джеврие и откроет им по секрету свой план бегства в Америку.

Вот будет здорово! Они добудут мотоцикл с коляской – их много у больших домов в Нишанташи, Шишли или в Мачка[53]53
  Нишанташи, Шишли, Мачка – аристократические районы в новом Стамбуле.


[Закрыть], потом проберутся на большой пароход в порту. Вот бы капитаном (как же его имя?) оказался такой же добряк, как в «Кругосветном путешествии двух мальчиков», – с бородой, голубыми глазами и огромной трубкой во рту!

С каждым днем желание убежать в Америку становилось все сильнее.

Мысли об Америке и Храбром Томсоне не оставляли его даже во время ночных разговоров с Мустафой. Он видел ковбоев, бросающих лассо, краснокожих индейцев, выпускающих из луков отравленные стрелы.

Ночью за стенами тюрьмы, словно стая голодных волков, завывала буря. Печка в камере погасла. Уже перевалило за полночь. Все давно спали, скорчившись от холода под легкими одеялами. Джевдет и Мустафа тихо разговаривали.

– Плохо, что ты скоро выйдешь! – вырвалось у Мустафы.

– Почему же? – удивился Джевдет.

– Разве я найду такого товарища, как ты? Глупая моя башка! Ведь я хотел тебя зарезать!

– И как бы ты это сделал? – улыбнулся Джевдет.

– Откуда я знаю? Но я здорово разозлился. Ты сбил с меня форс. Жизнь моя стала – сплошной позор! Правда, у меня и сейчас нет жизни, ну что ж…

– Не беспокойся, когда я выйду, ты опять можешь стать вожаком в камере!

– Нет. Я ведь уже не тот. Не смогу быть таким, как прежде, даже если захочу. Теперь я буду жить только на паек…

– А если бы вышел на свободу, убил бы кого-нибудь?

– Что ты! Я бы и раньше никогда этого не сделал. Вот как это было: жил у нас в квартале один паренек – Хюсейн. Он был не больше меня. Убил человека и попал в тюрьму. Уж не помню, сколько лет ему дали за это: десять или пятнадцать… В квартале все говорили о нем с уважением. А ведь он был таким же слабым, как я! Только меня почему-то никто не уважал. Козявка и Козявка! Даже маленькие ребята не считались со мной. Ну, вот я и решил…

– А школу ты тоже из-за этого бросил?

– Конечно. В квартале зовут Козявкой, в школе тоже Козявка. Я думал, в тюрьме спасусь от этого. Да вот и здесь откуда-то узнали. Чем больше я злился, тем больше меня дразнили. А в школе? Чтоб мне провалиться, ведь в третьем классе я был первым учеником, лучше всех складывал, вычитал, умножал, делил!

– А почему ты не остался в столярной мастерской?

– И там все звали меня Козявкой. Мастера, ученики, подмастерья. Не люблю я это прозвище. Разве может человек быть Козявкой?

– Конечно, нет.

– А ведь я очень любил столярное дело.

– Ну, а сейчас любишь?

– Люблю, но…

– Что «но»?

– Кому в тюрьме это нужно?

– Так ведь здесь тоже есть столярная мастерская!

– Есть, конечно. Но ни начальник охраны, ни начальник тюрьмы не захотят дать мне работу!

– Почему ты так думаешь?

– Неужели не понимаешь? Они знают, что я плохой, и никогда не поверят, что я могу работать честно!

Посоветовавшись на одном из свиданий с Хасаном и Кости, Джевдет рассказал об этом разговоре начальнику тюрьмы. Тот сначала недоверчиво отнесся к идее ребят, но потом все же дал разрешение Мустафе работать в столярной мастерской.