Текст книги "Преступник"

Автор книги: Кемаль Орхан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

22

Давно уже в иллюминатор заглядывал яркий луч солнца, а Джевдет и Джеврие все еще спали на койке, прижавшись друг к другу. Они допоздна обсуждали положение и пришли к неутешительному выводу. Ведь после того, как их отправят назад в Стамбул, им даже нельзя будет показаться на глаза людям. Даже самым близким: Кости, Хасану. Даже старухе Пембе!

«В тюрьму нас, конечно, не посадят – ведь мы не воры, – рассуждала Джеврие. – На берегу нас отпустят. А если отпустят, еще не все потеряно, что-нибудь придумаем!»

Джевдет тоже так думал.

– Конечно, будем жить одни.

– Не могу забыть старого матроса. А ты? – сказала она.

– Я тоже.

– Противный капитан! А ты еще уверял, что он хороший!

– Откуда мне было знать?.. Выходит, ошибся.

– А матросу не попадет за нас?

– Что они ему могут сделать?

– Мало ли что, ведь капитан рассердился на него!

Джевдет вздохнул.

– Вот бы капитаном был этот старый матрос!

– Да.

– Он взял бы нас с собой. Правда?

– …

Им снился старый норвежский матрос. Он смотрел на них улыбающимися голубыми глазами. Потом Джевдет увидел мать. Она, как будто ничего не случилось, стояла на кухне у корыта. Рядом покуривал трубку старый рыжебородый матрос. Мать говорила, что вверяет судьбу сына в его руки. Тот широко улыбался: «Не беспокойтесь за Джевдета, мамаша! Он будет мне сыном. Я сам довезу его до Америки. А если капитан посмеет помешать…»

Послышались голоса людей, говоривших на непонятном языке, какой-то шум, потом скрип открываемого замка.

Джевдет почувствовал, что его кто-то трясет: открыв глаза, он первым делом увидел бледную от страха Джеврие.

– Вставай, Джевдет-аби, они пришли!

– Кто пришел?

– Полиция.

Джевдет быстро сел, прислушался.

Дверь распахнулась, и на пороге появился противный капитан, с ним были турецкие полицейские.

Джевдет вскочил на ноги. Все ясно: пароход зашел в турецкий порт.

– А ну-ка, идите сюда, – сказал здоровенный полицейский.

Глаза Джевдета невольно искали старого доброго матроса, но его нигде не было видно.

Джевдет и Джеврие шагали впереди. За ними – толпа людей: полицейские, матросы. Прошли мрачные, полутемные коридоры, освещенные слабым желтым светом лампочек. Здесь, как и раньше, стоял невообразимый гул от судовых двигателей. Наконец все оказались на палубе, солнце ослепило Джевдета и Джеврие. И когда они подходили к трапу, то вдруг увидели старого матроса. Рыжебородый, с трубкой во рту, он смотрел на них улыбающимися голубыми глазами.

Джевдет на мгновение остановился.

И сразу же сзади раздался грубый окрик:

– Чего встал? Пошел вниз!

Джевдет съежился. Отпустив руку Джеврие, он первым ступил на трап. Горькая обида терзала сердце. Да, если бы капитаном был этот старый матрос, он ни за что не выдал бы их полиции.

Медленно спустились по трапу на пристань.

Потом полицейский участок, какие-то объяснения. Да, невеселым было возвращение в Стамбул! Джевдет молчал. Молчал перед высоким худым полицейским комиссаром. Молчал даже тогда, когда его окружила целая стая падких на сенсации репортеров. Молчала и Джеврие. Раз Джевдет-аби не говорит ни слова – значит, так надо.

Полицейский комиссар тряс Джевдета за плечо.

– Я ведь с тобой говорю, отвечай же!

Джевдет поднял голову, посмотрел на комиссара и отвел взгляд в сторону. Сейчас он думал только о старом матросе, видел его улыбающиеся голубые глаза.

Комиссар злился. Снова и снова тряс мальчика за плечи:

– Ты что, оглох? Почему не отвечаешь?

Джевдет молчал. Что он скажет? «Я хотел уехать в Америку, стать Храбрым Томсоном… Потом вернулся бы на родину. Каждый искал бы моей дружбы. Вот тогда Эрол, Айла, Кайхан и другие пожалели бы, что обругали меня грязным уличным торговцем!»

Джеврие, стоя в стороне, не сводила глаз с полицейского и Джевдета. Она чувствовала, что комиссар теряет терпение. Как бы он не ударил Джевдета! И когда этот огромный человек с угрожающим видом двинулся на мальчика, она вдруг сорвалась с места и встала между ними:

– Чего ты мучаешь Джевдета-аби? Что он тебе сделал?

Она напоминала ощетинившегося котенка, готового броситься на врага.

– Пусть даже ничего не сделал! – отрезал комиссар. – Он просто должен ответить мне.

– Что ответить?

– Как вы попали на иностранный пароход? С какой целью?

Джеврие вопросительно посмотрела на Джевдета. Если бы она не боялась, что тот рассердится, она рассказала бы… все рассказала.

– Сказать, Джевдет-аби? – неуверенно спросила Джеврие.

Джевдет только пожал плечами. Осмелевшая Джеврие обвела всех взглядом.

– Мы хотели уехать в Америку!

– В Америку? Зачем?

Она снова кинула быстрый взгляд на Джевдета. Тот словно ничего не замечал. Так, значит, он не сердится?

– Джевдет-аби стал бы Храбрым Томсоном, а я…

Джеврие испуганно осеклась.

– Ну, а ты?

– А я бы стала Прекрасной Нелли!

Она сказала это с таким уморительным кокетством, что полицейские так и покатились со смеху. В один миг официальная, холодная атмосфера рассеялась. Всеми овладело веселье. Полицейские смеялись, кричали, наперебой расспрашивали. Джеврие старалась ответить каждому.

– Значит, ты стала бы Прекрасной Нелли?

– Конечно… У меня было бы голубое шелковое платье. Я очень люблю голубой цвет. Розовый тоже, но голубой – больше!

– Постой, но ведь у вас нет ни куруша. Как бы вы жили без денег в такой стране, как Америка?

– Тьфу, совсем как маленькие! – Там ведь у богачей – огромные дома, а в них много детей. Мы спасли бы от кулаков уличных бродяг мальчика, а его отец – миллионер… Правда ведь, Джевдет-аби?

Джевдет зло смотрел в землю.

– Ну, а потом?

– Потом отец мальчика узнал бы, что мы турки. Вот бы обрадовался. Даже послал бы письмо Ататюрку.

Ее слова потонули в дружном хохоте.

– Ну и чертовка!.. Вот бестия!..

– Мне бы такую дочку!

– Ну, а дальше что?

Щеки Джеврие пылали.

– Потом, потом… ничего не получилось. Противный капитан не пустил нас в Америку. А вы…

– Что же мы?

– Откуда мне знать, что вы с нами сделаете?

– А как ты думаешь?

– Откуда я знаю?

– Посадим вас в тюрьму, – для острастки сказал комиссар.

Джеврие хихикнула.

– Чего смеешься?

– Смешно, вот и смеюсь.

– Да, да! Возьму и посажу вас обоих в тюрьму.

– А вот и не посадите.

– Это почему же?

– А потому, господин комиссар, что у вас доброе лицо. Люди с такими лицами детей не обижают. Вспомните капитана на пароходе. Рожа мрачная, злая. Выгнал нас с парохода, выдал вам. А возьмите старого матроса? Добрый, как отец или дедушка…

На следующий день Джеврие возвратили старой Пембе, Джевдета некому было отдать на поруки, как велит закон, – он не называл ни одного имени – и его оставили пока в полицейском участке.

Первое, что сделала Джеврие, – не говоря никому, даже бабке ни слова, помчалась к адвокату. Тому уже все было известно и так.

Он как раз собирался в полицию. Хотя вид адвоката пробудил в душе Джевдета чувство радости, но в то же время ему было стыдно, он покраснел до корней волос.

Но вот необходимые формальности завершены. Он на свободе! Адвокат привез Джевдета в свою контору. Тот от смущения не смел взглянуть ему в глаза.

Джеврие и старая Пембе попрощались с ними, а Джевдету еще сказали, что будут ждать его, и наказали обязательно приходить. Конечно, он придет. Куда, как не к ним, ему пойти?

Джевдет и адвокат остались одни. Адвокат сидел за своим письменным столом, склонившись над бумагами. Неожиданно их взгляды встретились.

– Чем ты теперь собираешься заняться?

Джевдет и сам не знал.

– Где жить будешь? Что делать?

– Буду жить у Джеврие. А что касается работы…

– Сам пока не знаешь, так? – подсказал адвокат.

– Не знаю… – пробормотал Джевдет.

Адвокат встал из-за стола и, заложив, как обычно, руки за спину, стал расхаживать по комнате. У него был озабоченный вид; казалось, он хочет что-то сказать, но не решается.

Джевдет ждал.

Он ждал, когда адвокат заговорит о том, что бегство в Америку было ребячеством, несерьезной, дурацкой затеей. Но стоило ли об этом говорить? Ведь Джевдет уже сам понял нелепость своего поступка: да, Хасан был прав, когда говорил, что легкие прогулки бывают только в приключенческих книгах. А в жизни все по-другому.

Адвокат сухо сказал:

– Мне нужен слуга.

Джевдет вздрогнул. Поднял черную курчавую голову. Сдвинув брови, зло посмотрел на говорившего. Лучше умереть, чем прислуживать!

А адвокат, словно не замечая этого, продолжал:

– Я тебе давно уж предлагал. Ты будешь у нас жить, есть и пить за одним столом с нами. А если захочешь учиться, то в добрый час.

– Я не желаю учиться, – отрезал Джевдет.

– Вот как!

– Разыщу Хасана, будем работать вместе!

– На фабрике? Но ведь это рабство!

– Работа на фабрике не рабство!

– А что же это?

– Ничего. Просто работа.

– Какая разница между работой у кого-нибудь и работой на фабрике?

– Очень большая.

– Какая же? Мне не ясно.

Но Джевдет только повторил: стыдно прислуживать, а работать на фабрике не стыдно.

Адвокат был доволен, когда услышал от него слово «стыдно». Он предлагал мальчику поступить к нему слугой только для того, чтобы проверить свои предположения, и теперь они оправдывались.

Заложив руки за спину, адвокат пристально смотрел на Джевдета.

– Видишь ли, – сказал он, – прислуживать – значит, оказывать услугу. То есть что-то делать или, другими словами, работать. Но ведь работа никогда не бывает позорной. Как ты мог сказать такое, мой мальчик! Ведь ты не глуп, у тебя светлая голова. Я хочу выучить тебя, человеком сделать. Ты будешь жить в моем доме, есть вместе со мной. А взамен я много не потребую. Будешь ходить на базар. Точно так же, как это делал, живя в доме своего отца. Неужели если отец или мать попросили бы тебя о помощи, скажем, сходить на базар, ты не пошел бы? Неужели бы ты сказал: «Я вам не прислуга!»

– Нет, конечно.

– Так вот, считай меня и мою жену такими же отцом и матерью, мой мальчик. Конечно, ты можешь пойти работать на фабрику или снова заняться торговлей… Но, по-моему, лучше тебе учиться. Я ведь уже сказал тебе: у тебя светлая голова!

Джевдету понравились слова адвоката, очень понравились. И кто знает, что бы он ответил, если бы в комнату не вошли Хасан и Кости. Но при виде их радостно улыбающихся лиц, он забыл об адвокате и его предложении. Бросился им навстречу, обнял сначала Хасана, потом Кости. Нежданные гости сели, придвинув стулья к столу. Джевдету хотелось, чтобы его начали расспрашивать. Одно их слово, и он покается им в своем легкомыслии. Но ни тот, ни другой не спешили с разговором. Пришлось вмешаться адвокату. Привычным жестом заложив руки за спину, он обратился к Джевдету:

– Ну так как, Джевдет, я жду ответа?

Тот исподлобья взглянул сначала на Кости, затем на Хасана. Перед ним был прежний Хасан – настоящий друг, такой, каким он его знал в тюрьме. Как бы там ни было, а работать вместе с ним – это самое лучшее, что можно придумать. Кроме того, Хасан даже словом не упрекнул его.

Все эти мысли молниеносно пронеслись в голове Джевдета. Он встал:

– Благодарю вас, аби, за вашу доброту ко мне. Но я хочу работать вместе с Хасаном на фабрике, хочу научиться какому-нибудь ремеслу!

– Ну вот и отлично! Главное – работать. Никакая работа не может быть постыдна. Знаешь, что стыдно?

– Что же?

– Стыдно, когда человек считает, что можно жить паразитом – за счет других.

Прямые, резкие слова адвоката больше не сердили Джевдета. Чувствуя, что, помимо воли, его губы растягиваются в радостной улыбке, он только сказал:

– Что было – то сплыло!

Вскоре все трое: Джевдет, Хасан и Кости, оживленно разговаривая, покинули контору адвоката.

О романе и его авторе

Есть турецкая поговорка: «Стамбул что казан, а человек в нем половник». Много всякой всячины в кипящем, разноязыком, многомиллионном городе. Но не густо в нем счастья, трудно выловить кусок мяса в кастрюле, которую снимают с очага набрякшие рабочие руки. Не похлебка, а горе кипит в чугунке бедняка.

Не густо этого счастья и в семье маленького служащего Ихсана-эфенди. Он, в сущности, неплохой человек, но когда умирает его безропотная жена, он чуть ли не на следующий день женится на молодой и легкомысленной служанке. «Умерла твоя мать – ты остался сиротой, умерла твоя жена – обновилась твоя постель», – гласит одна из заповедей обывательской морали, которой Ихсан-эфенди следует всю жизнь. И вот итог его жизни – он обманут, обокраден, обесчещен, а его сын оказывается на улице.

Взрослым всегда кажется, будто дети растут у них на глазах. Но на самом-то деле наоборот – взрослые живут у детей на глазах. И жизнь, которую видят и в которой участвуют дети, а не словесные поучения формируют их взгляды, привычки, характеры и, следовательно, судьбу.

Маленькие герои романа «Преступник» живут в атмосфере постоянной мелочной, иссушающей душу грызни за удобное место, за кусок хлеба, где корысть возводится в принцип, где брань и сплетни – такие же постоянные спутники жизни, как грязь и невежество. Одно и то же они видят в тюрьме, куда попадает Джевдет, и в кабаках, где танцует Джеврие.

Но дети – всюду дети, и где бы они ни жили, они – за справедливость. Автор романа турецкий писатель Орхан Кемаль, показывая жизнь Стамбула такой, какой ее видят дети, просто и сильно обнажает несправедливость и уродство жизни.

Орхан Кемаль – один из крупнейших мастеров современной турецкой прозы. Он не описывает своих героев, а предоставляет слово им самим, и характеры этих героев, как в драме, раскрываются в действии, в мыслях и диалогах.

Дети стамбульских улиц беззащитны и слабы перед жизнью. Но души их открыты; в отличие от взрослых позорное благоразумие не удерживает их от благородных, человечных поступков: с безоглядной храбростью вступается маленькая танцовщица за честь Джевдета, над которым насмехаются сынки богатых родителей, несмотря на побои, отстаивает она свою детскую любовь, отказывается «красить губы и садиться на колени мужчинам». Не может не тронуть нежная молчаливая забота Кости о своем друге.

Но сильнее всего запечатлевается в памяти характер главного героя книги, самого Джевдета. Щепетильное чувство чести, присущее этому уличному мальчишке, может показаться даже несколько преувеличенным. Он готов возненавидеть отца за то, что тот позволяет себя позорить. Но тот же Джевдет берет на себя вину Ихсана-эфенди и отправляется вместо него в тюрьму. Джевдет скорее умрет от голода, чем станет красть или побираться. Он готов ночевать под открытым небом, лишь бы не дать повод друзьям жалеть его. И нам невольно приходит на ум другой классический образ уличного мальчишки – парижского «гамена» Гавроша. Многое роднит с ним Джевдета: свободолюбие, независимость, чувство собственного достоинства.

Действительность, окружающая героев романа, окрашена для них сплошным серым цветом обыденности и пошлости. Их естественная жажда яркой, счастливой и деятельной жизни, не находя почвы в действительности, ищет выход в наивных иллюзиях.

На Востоке есть древняя легенда о некоей фантастической птице, волшебное пение которой усыпляет, уносит людей из мира, исполненного страданий, в страну счастливых грез и вечного покоя.

Усыпляющие песни легендарной птицы во многих зависимых от США странах давно заменены массовой продукцией голливудской «фабрики снов». С экранов всего «подопечного» Голливуду мира эти сны питают наивные, напуганные жизнью души лживыми представлениями о безбедной жизни в Америке, где «каждый может стать, кем пожелает», отравляют детские и юношеские умы, озлобленные несправедливостью, «романтикой убийств», обещанием легкого существования за счет других.

Кости мучит сознание, что он не в силах прокормить сестру и больную мать, и Голливуд преподносит ему готовый «выход» – уехать в Америку, стать знаменитым певцом, прославиться и разбогатеть. Джевдет мечтает быть во сто крат сильнее, чтобы отомстить своим недругам, и тот же Голливуд предлагает ему в качестве образца для подражания консервированный суррогат «сильной личности». Это «великий и неуязвимый» гангстер Томсон, единым махом расправляющийся со своими противниками.

Нет, не одно лишь мастерство художника позволяет Орхану Кемалю читать в душах своих героев, заставляет нас с таким волнением и сочувствием следить за их возмужанием. Сам Орхан Кемаль тоже прожил нелегкую юность. С детских лет пошел он работать, чтобы помочь семье, и не смог получить образование. Недаром «Детство» и «Мои университеты» Максима Горького стали впоследствии любимыми книгами турецкого писателя. Орхан Кемаль был официантом в рабочих столовых, подмастерьем у резчика по металлу, писарем на фабриках города Аданы, чернорабочим.

Немало подростков, подобных Кости и Джевдету, видел он в тюрьме, куда попал из солдатской казармы за то, что посмел возмутиться несправедливостью.

Орхану Кемалю тоже нелегко было освободиться от иллюзий, которые скрашивают каждодневные тяготы жизни. С юношеских лет изливал он свою тоску по красоте и справедливости в стихах, которые, подобно волшебному ковру-самолету, уносили его в мир грез и были так же далеки от реальности, как мечты Кости или Джевдета. В тюремной грязи, среди брани и драк уголовников писал Орхан Кемаль о радостях платонической любви, о прелестях ангелоподобной возлюбленной, о звездах, которым нет никакого дела до земной грязи, о вечном покое забвения. Эти стихи он отсылал по почте в стамбульский еженедельник «Еди гюн», где они печатались под псевдонимом. Когда редакция журнала объявила конкурс на лучшее стихотворение, читатели большинством голосов присудили первую премию Орхану Кемалю.

Но нет худа без добра. В тюрьме города Бурса прошел Орхан Кемаль свои «университеты». Здесь он подружился с политическими заключенными, которые познакомили его с законами развития общества, с основами политэкономии. И молодой писатель сжег все свои стихи, которые были его единственным утешением и уже завоевали признание читателей.

Вскоре после выхода из тюрьмы Орхан Кемаль опубликовывает свой первый рассказ. Это была печальная история рабочего-подростка Сами, который, как некогда сам писатель, работал по двенадцати часов в день на фабрике металлических изделий.

С той поры прошло пятнадцать лет. За эти годы Орхан Кемаль написал около двух десятков книг: повестей, романов, рассказов. И в каждой из них он видит мир глазами людей труда.

Но, сделавшись известным писателем, Орхан Кемаль продолжал работать гардеробщиком в одном из театров Стамбула – нелегко прокормиться литературным трудом, если пишешь по велению разума и сердца, а не по указке тех, кому принадлежат власть и деньги, типографии и газеты.

Для того чтобы последовательно отстаивать эту реалистическую по самому своему существу идейную позицию, турецкому писателю требовалось немалое гражданское мужество. Ведь американизация Турции, которую реакционеры с гордостью называли «Маленькой Америкой», сказалась не только на турецкой культуре. Она привела к полному подчинению турецкой экономики и политики интересам заокеанских генералов и дельцов. Миллиарды лир тратились на строительство американских военных баз, и одновременно закрывались турецкие фабрики. Сооружались тюрьмы, в то время как около восьмидесяти процентов населения оставалось неграмотным из-за недостатка школ. Жизнь в Турции стала дороже, чем в любой стране Атлантического блока.

На все попытки трудящихся улучшить свое положение правительство Мендереса отвечало штыками и осадным положением, арестами и пытками. Были закрыты все оппозиционные газеты, запрещено Общество сторонников мира. День и ночь заседали военные трибуналы, осуждавшие на каторгу патриотов.

Естественно, что в такой обстановке многого Орхану Кемалю не удавалось сказать прямо и открыто. Он нередко вынужден был прибегать к уловкам и иносказаниям, чтобы обмануть бдительность цензуры.

Уже в первых книгах Орхан Кемаль, изображая жизнь такой, какая она есть, пробуждал в читателе протест. Но писатель ограничивал свой кругозор фактами каждодневного быта, на его первых произведениях сказались натуралистические тенденции.

Однако в последних своих книгах Орхан Кемаль, по-прежнему продолжая стоять обеими ногами на почве обыденных фактов действительности, направляет негодование читателя по точному социальному адресу.

«Главное – работать. Никакая работа не может быть постыдна… Стыдно, когда человек считает, что можно жить паразитом – за счет других». В этих заключительных словах романа не только итог, к которому приходят его герои, но и глубокое жизненное убеждение писателя, книги которого рассказывают правду о трудовых людях Турции.

До настоящего времени советский читатель был знаком с творчеством Орхана Кемаля по нескольким переведенным на русский язык рассказам писателя, опубликованным в сборниках: «Борьба за хлеб» (М., 1953) и «Рассказы турецких писателей» (М., 1954). «Преступник» – его первое крупное прозаическое произведение, изданное в Советском Союзе.

Р. ФИШ