Текст книги "Три дня до смерти (СИ)"
Автор книги: Келли Мединг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)
Я моргнула и нажала на нож сильнее, выдавливая пятнышко крови.
– Угодить прямо в чёртову ловушку, которую устроили для меня твои приятели? Нет, спасибо.
– Прежде чем они доберутся сюда. Теперь я тебе верю, а раньше не верил, прости. Я всё ещё могу помочь, но тебе нужно уйти прямо сейчас.
Посмотрела через капот машины. Два черных седана стояли на противоположной полосе, и пока я смотрела, первый повернул налево к въезду на парковку. Он подкрался вперед, тонированные окна сверкали пятнами солнечного света.
– Чёрт возьми.
– Ударь меня. Ударь и беги. На углу Вест-Илм и Тирни есть телефон-автомат. Будь там в сумерках, я тебе позвоню.
– Вайят. – Я бросилась к ресторану, но Руфус схватил меня за запястье. Споткнувшись, я чуть не упала на него.
– Я помогу тебе вернуть его, Эви, но сейчас ударь меня и уходи!
Сделала это, не задумываясь и не колеблясь. Пальцы онемели, запястье болело, я побежала. Через каменный тротуар, к задней части стоянки, взгляд на нижнюю ступеньку пожарной лестницы. Мое сердце гремело в ушах, и адреналин хлынул по венам.
Крики голосов. Возле моих ног раздались выстрелы. Лодыжку опалило жидким огнем. Каждый шаг стал мучительным, но другие выстрелы просвистели мимо. Одну ногу на крышку мусорного бака – и взлетела на четвертую ступеньку ржавой лестницы. Я поднималась вверх, борясь за каждое усилие. На первой же площадке раздались выстрелы, разбившие ближайшее окно. Бросилась сквозь него, проваливаясь внутрь и ударяясь о грубый ковер. Стекло врезалось в мои руки и плечи.
Вскочила на корточки посреди тусклой гостиной, пропитанной запахами вчерашнего запоя. Пустые бутылки и бумажные обертки валялись на полу и столах. Мусорный бак был завален мусором всех сортов. Но никто не прибежал на звук моего зловещего входа.
Потолок взорвался кусками штукатурки, когда из разбитого окна влетели новые пули. Я побежала к входной двери, неловко перепрыгнув через мягкую тахту и чуть не споткнувшись о собственные ноги. Ноги Чалис. Почему я не могла воскреснуть и стать балериной? Нашарила цепочку на двери, определенно кто-то должен был быть дома – и повернула засов.
– Что за бля?.. – Мужской голос перешел в испуганный визг, прерванный глухим ударом. Я не остановилась, не повернулась, просто открыла входную дверь и побежала.
Длинный, голый коридор из цемента приветствовал меня. Я заметила красный знак «Выход» и рванула налево, направляясь к пожарной двери. Проскочила через нее и выскочила на лестницу, сбегая вниз по две ступеньки за раз, адреналин увеличивал мою скорость, по сравнению с обычной. Лодыжка онемела, вероятно, оставляя кровавый след для тех, у кого были глаза, но я не могла остановиться, чтобы её перевязать. Я должна продолжать двигаться. Сбежать, пока меня не загнали в угол.
Вбежала в дверь первого этажа и оказалась в тускло освещенном вестибюле. Пожилая женщина уставилась на меня поверх трости. Из её широко раскрытого рта на поношенный ковер упала сигара. Я пронеслась мимо, навстречу яркому солнечному свету и паре двойных стеклянных дверей. Мимо ряда металлических почтовых ящиков и закрытой двери с надписью «Менеджер», напечатанной прерывистыми печатными буквами. Обратно на улицу в теплый весенний воздух.
И вой полицейских сирен.
Западная стена многоквартирного дома упиралась в грязный продуктовый магазин. Окна были оклеены объявлениями двугодичной давности, но всё ещё обещающими «Свежий! И Дешевый!» продукт. Я остановилась на потрескавшемся тротуаре под красным виниловым навесом и попыталась перевести дыхание. Успокоить сердце. Подумать здраво.
Зубы болели, и я наконец заметила, что в какой-то момент во время побега закусила ручку своего зазубренного ножа – вероятно, прямо перед тем, как подняться по пожарной лестнице, – и он всё ещё был зажат в зубах. Сунула его обратно в ножны, а затем проверила другую лодыжку. Обувь промокла, но ссадина перестала кровоточить, оставив после себя раздражающую красную рану. Быстрая проверка тротуара не выявила следов.
Сирены становились громче, отдаваясь эхом с противоположного квартала. Отдаленные напоминания о том, что я оставила Вайята. Одного.
Из дверей вестибюля появилась фигура человека, но сначала он посмотрел в другую сторону. Я заскочила в продуктовый магазин, охваченная морозным воздухом и запахом дрожжевого хлеба. Две древние кассы отмечали вход. Улыбнулась продавщице – добродушной девушке не старше шестнадцати. Она улыбнулась в ответ и вернулась к журналу.
Я проскользнула в первый проход, направляясь в подсобку. Через два ряда заметила качающуюся дверь «Только для сотрудников». В передней части магазина звякнул колокольчик. Желудок скрутило. Протиснулась вперед, подгоняемая страхом и дикой потребностью не быть пойманной. Я не смогла бы помочь Вайату, если бы оказалась в наручниках или мертвой во второй раз.
В подсобке воняло гниющими овощами и застоявшейся водой – густой и тошнотворной запах. Но я проигнорировала зловоние и прошла мимо небольшого кабинета – слыша тяжелое дыхание, которое подсказало мне, где находится остальной персонал, – к другой двери. Она находилась рядом с погрузочной площадкой. Провода на аварийной ручке были перерезаны. Сотрудники, вероятно, пользовались ей регулярно. Осторожный толчок подтвердил мою правоту. Я толкнула дверь достаточно широко, чтобы заглянуть на стоянку позади магазина.
Погрузочный док был заблокирован тремя металлическими контейнерами. Узкий переулок отделяла от стоянки десятифутовая проволочная ограда, увенчанная колючей проволокой. Справа от меня находился Бургер-Пэлас, противоположная от меня сторона не просматривалась. Я пробралась наружу, стараясь держаться как можно ближе к мусорным бакам, но так чтобы меня не стошнило от запаха гниющего мяса и продуктов. Потом прошмыгнула мимо них к забору.
Между колючими ветвями двух непослушных кустов я могла видеть часть парковки. Автомобиль Вайята всё ещё стоял на своем месте, в окружении двух черных седанов, все четыре двери были распахнуты. Двое мужчин примерно моего (бывшего) возраста обыскивали машину– охотники, которых я смутно узнавала, главным образом благодаря интуиции. Анализируя и ища подсказки, они двигались инстинктивно, расчетливо и смертоносно.
Руфус сидел на обочине, прижимая к подбородку пакет со льдом. Мужчина в элегантном костюме – куратор по имени Виллеми, если я правильно помню, – присел перед ним на корточки, размахивая руками, пока говорил. Руфус молча качал головой.
Единственный человек, которого мне необходимо увидеть, пропал. Он мог быть в одном из этих тонированных седанов, связанный и готовый к транспортировке в другое место. Стал бы он сопротивляться и вынуждать их на отчаянные меры? Нет, он не станет рисковать жизнью. Не сейчас. Мне просто нужно было убедится в этом собственными глазами.
Зазвонил телефон. Виллеми порылся в кармане пиджака и достал сотовый. Его хмурый взгляд сменился восторгом. Он захлопнул телефон и что-то сказал Руфусу, который молча кивнул. Я покосилась на него. С такого расстояния не могла сказать, был ли он не в духе от моего удара или просто хороший актер. Виллеми, казалось, на время закончил с ним. Он встал и повернулся лицом к ресторану.
Боковая дверь распахнулась. Надя Станиславская и Филипп Талли появились по обе стороны от Вайята. Его руки были скованы за спиной, но он шёл прямо. Ни прихрамывания, ни волочения ног, ни каких-либо других следов, которые я могла бы разглядеть. Острая боль пронзила мою ладонь; я разжала кулак, перестав впиваться ногтями в ладонь.
Они подвели его к ближайшему седану. Вайят смотрел прямо перед собой, без всяких эмоции. Если он и ждал, что я буду где-то рядом, поджидая его, наблюдать со стороны, то не подал виду. Мой куратор кричал бы и ругался, если бы знал, что я прячусь в кустах, вместо того чтобы оказаться подальше отсюда. Хотелось дать ему знать, что я здесь, обозначить как-то свое присутствие, но я оставалась молчаливым свидетелем, наблюдая, как они усадили его в машину и захлопнули дверь.
Надя скользнула на переднее сиденье машины Вайята. Руфус сел рядом с ней. Она последовала за черным седаном с парковки, увозящим Вайята. Одна машина осталась позади, как и Талли. Он сидел на капоте и ждал… кого? Человека, который преследовал меня, скорее всего. Если вся триада пришла за своим куратором, это означало, что Вормер выслеживает меня. Или уже потерял, я не была уверена. Было чертовски мало вещей, о которых могла бы говорить с уверенностью в эту минуту.
Шею покалывало. Я затаила дыхание. Мягкие кожаные подошвы прошелестели по потрескавшемуся асфальту парковки, пнули случайный камешек и остановились рядом со мной. Я даже не обернулась. Если посмотрю, кусты, которые меня защищали, могут зашелестеть. Судорога пронзила мое бедро. Прикусила язык, пытаясь отвлечься от боли, которую не могла признать. Мне нужно дышать.
Шаги раздались рядом со мной. Я выдохнула, затем медленно вдохнула. Мои горящие легкие готовы были разорваться. Судорога усилилась, на глазах выступили слезы.
Что-то просигналило. Зашуршала ткань. Мужской голос произнёс:
– Да?
По телефону кто-то ответил:
– Вы её уже нашли?
Краем глаза я увидела Талли, стоящего у седана с телефоном, прижатым к уху.
– Нет. Кем бы она ни была, она быстрая, – сказал Джеймс Вормер.
– Тогда иди сюда. Нам нужно вернуться. Я хочу быть там, когда они будут допрашивать этого ублюдка.
Вормер хмыкнул, и этот звук заставил меня вздрогнуть.
– Уже иду. После того, что он сделал с Руфусом, я хочу услышать крик этого конченого урода.
Закрыв глаза, я сосредоточилась на мучительной боли в ноге – используя её, чтобы оставаться на месте и игнорировать желание выскочить из кустов и ударить Вормера лицом о тротуар. Секунды шли. Загудел автомобильный мотор. Просигналил клаксон. Две двери хлопнули. Я посмотрела ещё раз. Седан направлялся к выходу со стоянки.
На мгновение я подумала, не погнаться ли за ним, но как только машина выедет на дорогу, у меня не будет ни малейшего шанса её догнать. У триад и кураторов не было конкретного места встречи – ни клуба, ни полицейского участка, ни подземного хранилища. За исключением учебного лагеря, который располагался в тихом уголке леса к югу от города, охраняемые помещения для допросов и задержания Падших менялись ежемесячно. Они могут допрашивать Вайята где угодно в городе.
У меня не осталось ни куратора, ни машины, и я понятия не имела, что делать дальше. Вылезла из кустов и вытянула больную ногу. Долгие часы до заката растянулись передо мной, но я не могла ждать. Я должна что-то сделать. Только не одна.
У Эвангелины Стоун не осталось союзников. В жизни Чалис Фрост был один человек, который мог бросить всё и помочь – если я смогу убедить его в том, что не сумасшедшая.
Глава 12
53:25
Ловить машину не рекомендуется, если только вы не уверены, что сможете отбиться от потенциального нападающего. Уверенная в своих боевых навыках – хотя и не настолько, как в своей способности заставить тело Чалис делать то, что мне было нужно, – я села в первую попавшуюся машину и вернулась в Парксайд-Ист менее чем за тридцать минут.
Никаких маленьких девочек, последовавших за мной в лифт. Всё здание казалось пустынным в середине дня. Когда я выудила ключи Чалис из одолженных штанов, руки начали дрожать. У меня не было особой причины нервничать, но и уверенность в том, что Алекс Форрестер находится дома, тоже отсутствовала. Это вполне может превратиться в гигантскую трату времени.
Повернула ключ, но задвижка не была заперта. Осторожно обхватила дверную ручку пальцами, но её выдернули у меня из рук. Я испугано сделала шаг назад. Алекс стоял в открытом дверном проёме, уставившись на меня широко раскрытыми голубыми глазами. Дернулась под его пристальным взглядом. Облегчение, гнев и замешательство – всё это предназначалось кому-то другому – промелькнули на его лице.
Его губы дёрнулись, но он, казалось, не мог произнести ни слова, поэтому помогла ему:
– Я говорила, что вернусь.
Он кивнул, сосредоточив своё внимание на моей забинтованной руке, а затем опустил взгляд на пропитанный кровью ботинок. Нахмурился.
– Тебе больно, Чал.
– Это просто рана, – пожала я плечами. – Можно войти?
– Конечно.
Обошла его, задержавшись на входе, чтобы снять грязные кроссовки. Нет смысла разносить кровь и грязь по всему ковру. Алекс закрыл дверь и прошёл через гостиную прямо в ванную. На мгновение я подумала о Вайяте, о его небрежном замечании утром о том, чтобы запереть соседа Чалис в ванной.
Через несколько секунд Алекс вернулся с белой аптечкой:
– Сядь и дай мне взглянуть на рану.
Присела на самый край дивана. Это не мой дом, не совсем. Я не знала этого места, даже несмотря на то что свидетельства Чалис были по всей комнате, в интерьере, на фотографиях и названиях романтических комедий, которые выстроились на одной из полок возле телевизора.
Алекс устроился на кофейном столике прямо напротив меня и открыл аптечку. Вытащил несколько бутылок, бинт и рулон белой медицинской ленты – точные движения выдавали практику. Я показала ему свою лодыжку. Его руки были прохладными, почти холодными, кожа на кончиках пальцев слегка огрубела. Он повернул мою ногу, чтобы лучше рассмотреть.
Поджав губы, Алекс уставился на рану.
– Странно, – пробормотал он.
Не дать ему понять, что это выстрел.
– Что тут странного?
– Кровь на твоем ботинке свежая, но рана уже заживает. – Он потянулся за ватным тампоном и намочил его в спирте. – Что происходит, Чалис?
– Вот в чём вопрос, да?
– Тебе повезло, что рана не инфицирована. – Он смыл с моей кожи засохшую кровь. Спирт был холодный; моя нога задрожала. Алекс бросил вату и достал флакон с антибактериальной мазью. Вторым ватным тампоном он немного намазал её на очищенную поверхность. – Где ты пропадала?
– Заботилась о вещах, которые требовали внимания.
– Когда ты вчера не пришла домой, я подумал, что ты мне привиделась. Позвонил в морг, и они сказали, что одна из судмедэкспертов под действием успокоительного после того, как почти вскрыла живого человека. – Он резко выдохнул и потянулся за марлевым тампоном. – Как я мог это пропустить? Я – студент медицинского.
Я почувствовала странное инстинктивное желание защитить его от правды, но всё же хотела дать ему знать, что он ничего не упустил. У Алекса появились сомнения в своих медицинских навыках, но не из-за невнимательности, а из-за магии.
– Если это поможет, – проговорила я, почти уверенная, что не поможет, – несколько врачей скорой помощи и коронер тоже пропустили это.
Он остановился, прижимая кусок бинта к марлевой тампону.
– Не в этом дело, Чал. – Он встретился со мной взглядом, и я чуть не впала в тоску, которую увидела в его глазах. – Я имел в виду попытку самоубийства. Твою подавленость выпускными экзаменами и стрессом на работе. Я был так занят учебой, что не заметил. Ты мой самый лучший друг в этом мире, а половину времени я тебя даже не видел.
Отлично. Теперь я должна сокрушить его дух и сказать ему: «Нет, прости, ты позволил своему другу умереть». Я снова его сломаю.
Он приложил бинт, затем потянулся к моей левой руке. Я вздрогнула и отстранилась. Боль вспыхнула в его глазах. Я не знала, как объяснить, почему заживающий укус собаки находился там, где должна находиться рана от ножа.
– Скажи что-нибудь, – потребовал он.
Я моргнула:
– Что ты хочешь, чтобы я сказала, Алекс?
Он замер. Очевидно, ответ неверный. Осторожным, расчетливым движением он встал. Обошел кофейный столик и вернулся к креслу, явно не желая пугаться.
– Чалис, что мы делали в последнюю ночь перед тем, как ты порезала запястье? – Его голос был глухим, почти испуганным. Он знал, что что-то не так. Инстинкт противоречил его чувствам, и он был достаточно умен, чтобы доверять первому.
Сейчас или никогда. Я просто надеялась, что он воспримет это хорошо.
– Не знаю, Алекс, – ответила я, всё ещё сидя и не шевелясь. – Это действительно трудно объяснить, но постарайся держать разум открытым. – Сделала глубокий вдох. Выдохнула. – Я не Чалис.
Его губы сморщились, как будто он съел лимон. Уперев руки в бедра, он сказал:
– Прости. Что?
– Слушай, ты кажешься потрясающим парнем и очень верным другом, поэтому мне ненавистно делать это с тобой. Но Алекс, Чалис действительно умерла. Ты нашел её и вызвал скорую. Её объявили мертвой и отправили в морг. Ничего из этого не выдумка и не ошибка. Ну, кроме всего этого самоубийства, на мой взгляд, но кто я такая, чтобы её судить?
Он отступил ещё на несколько шагов, ударился ногами о стул. Тяжело сел, не отрывая взгляда. Что-то ещё начало появляться на его лице. Что-то злое, почти зловещее.
– Это не смешно, – рявкнул он.
– Я знаю.
– Слушай, я понимаю, что ты была в депрессии, и сожалею о своей роли в том, что ты сделала…
– Господи, Алекс, я не убивала себя, понятно? Меня зовут не Чалис Фрост, и я не твой друг. В смысле, я бы хотела им быть, но я не она.
Он кивнул:
– Предсмертный опыт меняет людей…
Ладно, он этого не понимал. Я залезла под бинт, обматывающий мою руку, и сорвала старую марлю. Плоть была бугристой и воспалено-красной, но заживающей, без признаков суицидального рубца.
– Хорошо, студент медицинского. Объясни это.
Он разинул рот:
– Что это значит?
– Прошлой ночью, через час после моего ухода, на меня напало существо, которое, надеюсь, ты никогда не встретишь в темном переулке. Оно было около семи футов ростом, когда стояло прямо, имело острые зубы и оттяпало кусок моей руки. Но так как я просто одолжила тело Чалис на ограниченный период времени, то начала исцеляться. Вот почему другой шрам исчез, и поэтому рана на лодыжке – царапина от пули, которую я получила менее часа назад – уже частично зажила.
Я наклонилась немного ближе, показывая свою руку.
– Вот что оно сделало.
Алекс откинулся на спинку стула. Лицо стало дряблым, бледным.
– Мне кажется, меня сейчас стошнит.
– Не делай этого. – Я улыбнулась, надеясь его успокоить. – Если тебе станет плохо, то и мне тоже, и очень скоро мы будем блевать друг на друга.
Слабый намек на улыбку появился на его губах.
– Ты говоришь не так, как она.
– Это потому, что я не она.
– На тебе ожерелье, которое я подарил ей на Рождество в прошлом году.
Я коснулась серебряного креста:
– Я могу его снять.
– Нет. – Он наклонился вперед, провел руками по своему лицу, по волосам и снова откинулся назад, переваривая мои слова, вникая в их суть. Через мгновение он успокоился, уткнувшись подбородком в ладони.
– Ладно, давай на минутку притворимся, что ты на самом деле не Чалис, – согласился он. – И что это не галлюцинация, вызванная горем. Кто ты?
– Правду?
– Да.
Это становится интересно.
– Меня зовут Эвангелина Стоун. Я прожила в городе всю свою жизнь и последние четыре года работала в секретном подразделении Департамента полиции города в качестве охотника за головами.
Алекс смешно изогнул брови:
– Какой охотник?
– Охотник за Падшими.
– Это что-то вроде криминального сленга?
– Это полный контроль над дюжиной или около того видов существ, которые тайно живут здесь, в городе. В основном гоблины, гремлины, тролли, горгульи, вампиры и оборотни. Моего босса называют куратор, а я работаю в триаде, команде охотников за головами из трех человек. Мы охотимся на преступников, выполняем специальные распоряжения, стараемся удержать некоторые виды от убийства друг друга и не даем сеять хаос в процессе, наказываем виновных, когда пересекаются интересы видов.
Боссы моего босса – это три анонимных высокопоставленных офицера полиции, которые работают в тандеме с Советом фейри – то есть фейри, эльфы, гномы, пикси и сильфы – чтобы сохранить мир и не дать Падшим поубивать всех на этой планете. Что-то вроде мафии, только ниже ростом и с волшебными заостренными ушами.
Я замолчала. Алекс пристально смотрел на меня. И смотрел. Моргнул. Дернул челюстью. Из крана капала вода – единственный звук в комнате. Алекс встал, и я напряглась, пытаясь предугадать его реакцию. Я ожидала словесной атаки, может быть, даже физической. Вместо этого он побрел на кухню, как будто только что предложил принести закуски. Направился прямо к холодильнику, открыл дверцу и нырнул внутрь.
Скрипнул ящик. Загремели бутылки. Он выпрямился, захлопнул дверь и открутил крышку с бутылки пива. Один, два, три, четыре больших глотка. Поднял бутылку, изучая этикетку так, как будто никогда не видел её до сегодняшнего дня. Потом сделал ещё один большой глоток и вернулся в кресло, так и держа пиво в руке.
– Ну, или ты совсем сошла с ума, – проговорил он, усаживаясь, – или я.
– Мы оба в здравом уме, Алекс. Большинство людей не знают о Падших. Они отлично держатся в тени, а мы хорошо их прикрываем. Помнишь отключение электричества в центре города два года назад?
– Взрыв электрической сети.
Я покачал головой:
– Восстание гремлинов. Они сделали это потому, что Совет требовал работы без надлежащей компенсации. Таким образом, они продемонстрировали свою силу, оказавшую давление на Совет с нескольких сторон, включая людей. Один сбой питания можно объяснить, но не всего города. Гремлины получили то, что хотели.
– Забастовка гремлинов?
– Ага.
Он опустошил остатки пива и с грохотом поставил бутылку на кофейный столик. Два румяных пятна потемнели на его щеках.
– Гремлины, – произнес он, словно проверяя слово на звучание и на ощупь. – Вампиры существуют?
– Вполне реальные, но больше похожие на героев фильма «Потерянные ребята», чем персонажей Брэма Стокера, и людей превращать запрещено. Изменение на самом деле является физической реакцией на паразита, присутствующего в слюне вампира, и… неважно; это долгая история. Во всяком случае, выжившие после укуса считаются низшими полукровками, и их трудно контролировать. Уже не человек, но никогда полностью не вампир.
– Ладно, слишком много информации.
– Ты должен знать всё это, Алекс.
– Зачем? – Он вскочил на ноги и метнулся в другую сторону гостиной. Встал перед дверьми патио, отбрасывая тень от падающего света. – Какого черта ты вернулась сюда, если ты не Чалис? Зачем ты втягиваешь меня в этот безумный мир фантазий, в котором ты живешь?
Я встала, размеренно двигаясь, стараясь его не напугать. Мое хорошее настроение и симпатия быстро исчезли, сменившись разочарованием.
– Потому что мне нужна твоя помощь, Алекс, и у меня нет никого, кому я могу доверять.
– А как насчет твоей команды?
– Они мертвы.
– Твой босс?
Мое сердце забилось быстрее.
– Именно поэтому мне нужна твоя помощь. Он захвачен в плен.
– Кем?
– Людьми, на которых он работал.
Алекс наклонил голову влево.
– Погоди, ты сказала, что он работает в полиции. Его схватили полицейские? То есть он арестован?
Ещё больше осложнений. Я с силой выдохнула сквозь зубы:
– И да, и нет. Всё гораздо сложнее.
– Не понимаю. Его арестовали не просто так, верно? Это делает тебя хорошим или плохим парнем в этой маленькой мелодраме?
– Думаю, зависит от твоей точки зрения. – Я начала рассказывать остальную часть своей истории, начиная с ситуации на железнодорожной станции и заканчивая ночью, когда меня похитили. Это было всё, что я знала наверняка, и надеялась, что это убедило его, что я не злодейка. Но, определенно, я не была невинным свидетелем. В моем положении не существовало черного и белого. Только разные оттенки серого.
Алекс внимательно слушал, не выдавая ни малейшего намека на свои мысли. Он молчал целую минуту после того, как я закончила.
– Хорошо, – сказал он. – Скажем так, я верю всему, что ты мне рассказала, и не думаю, что ты сошла с ума. Есть вопрос на шестьдесят четыре тысячи долларов[5]5
Самый главный и наиболее трудный вопрос, выражение пришло из телевикторины «Задача стоимостью в 64 тыс. долларов» («The $ 64,00 °Challenge»), где оно предваряло последний вопрос.
[Закрыть].
– Почему я, Эви Стоун, в теле Чалис Фрост?
– Да, определенно это он.
Вполне разумный вопрос, на который я вынуждена ответить. Не только потому, что мне нужна его помощь, но и потому, что я чувствовала связь с ним, на каком-то базовом уровне, который, возможно, являлся пережитком Чалис. Они были друзьями. Мне необходимо, чтобы он мне поверил.
– Я ничего не помню после того, что произошло пять ночей назад, – произнесла я. – В ту ночь, когда решила доказать, что меня подставили, меня похитили. Отвезли на заброшенную железнодорожную станцию, пытали два с половиной дня, и в конце концов я умерла. Я была мертвой три дня, пока мой близкий друг не заплатил ужасную цену, чтобы меня вернуть. Он выменял магическое заклинание, которое требовало только что умершего тела, чтобы моя душа могла жить. Но что-то пошло не так. Войдя не в то тело, я лишилась части памяти и теперь не могу вспомнить, что побоялась рассказать ему перед смертью. Пока не вспомню то, что забыла, не смогу оправдать нас.
– Зачем беспокоиться?
Я сжала кулаки.
– Зачем беспокоиться о чем? О его спасении?
– Нет, я это понимаю. Зачем вообще пытаться обелить себя, когда легче просто сбежать?
Бегство мной никогда не рассматривалось. Даже в ту первую ночь, после смерти Джесси и Эша и неожиданного предательства моих бывших союзников.
– Это моя жизнь, Алекс. Это все, что я знаю с подросткового возраста. Нам никогда не приходило в голову не бороться. Кроме того, на кону не только наши с ним жизни. Хотя сейчас меня волнует только спасение Вайята. – Я подошла к Алексу, он даже не вздрогнул. – Его зовут Вайят Трумен. Он был моим куратором и моим… —
Любовник? Не совсем. Я остановилась на расстоянии вытянутой руки. Слезы навернулись на глаза. – Я должна его спасти.
Алекс поднял правую руку. Остановил пальцы в нескольких дюймах от моего лица. Я стояла неподвижно, позволяя ему исследовать себя. Кончиками пальцев он пробежал по моей щеке, от уха до подбородка. Убеждаясь, что я была настоящей, что он не выдумал все это. Прикосновение к лицу женщины, которую он видел мертвой. Понимание, что внутри неё живет незнакомка и что женщина, которая ему дорога, никогда не вернется домой. Поверил ли он? Или просто размышлял о побеге?
Он прикоснулся к моему плечу, провёл вниз по руке, пока, наконец, не схватил за ладонь. Сжал её, я сжала в ответ.
– Эви, да? – сказал он.
– Если ты мне веришь, и мы оба не сходим с ума.
Он улыбнулся.
Мимо дверей патио пронеслись тени, слишком быстро, чтобы их сосчитать. Я сильно дернула Алекса за руку. Он вскрикнул, споткнулся и упал на покрытый ковром пол. Я рухнула на колени и накрыла его голову своими руками.
Стекло и дерево над нами взорвались дождем звенящих осколков.
