Текст книги "Три дня до смерти (СИ)"

Автор книги: Келли Мединг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

– Это действительно ты? – спросил он.

– Это я. – Мне ненавистно было лгать ему, ведь судя по всему, он хороший человек.

– Как?

– Без понятия. Честно, последние несколько дней просто вылетели из памяти. Пустота.

Он с трудом моргнул:

– Ты не помнишь, что случилось вчера?

Покачала головой. Он двинулся ко мне. Я отступила, и он остановился, боль промелькнула в его глазах.

– Мне нужно идти, – проговорила я.

Его руки задрожали.

– Идти куда?

– Я не могу тебе сказать.

Его боль и смятение стали ещё ощутимее. Он казался таким слабым. Напуганным. Отлично, он, видимо, очень чувствительный тип.

– Ты мне доверяешь, Алекс? – спросила я, шагнув к нему.

– Всю свою жизнь, Чал.

– Тогда, пожалуйста, поверь мне сейчас. – Ещё несколько шагов. Он позволил мне сократить расстояние между нами. – Я должна уйти и выяснить кое-что, постараюсь объяснить всё позже. Хорошо?

– Ты вернёшься?

Я остановилась на расстоянии вытянутой руки от него. Чувствовала аромат его одеколона, видела следы от бритвы на его горле. Он оказался выше меня всего на несколько дюймов, с мускулистыми руками, которые, казалось, были готовы заключить меня в оберегающие объятия и никогда не отпускать, что не часто встречалось в моей работе.

– Все мои вещи здесь, не так ли? – ответила я. – Куда мне ещё идти?

– Но сейчас ты уходишь.

Я почувствовала скрытый вызов в его словах, но не поняла, в чём суть.

– Да, ухожу, но я вернусь. – Возможно. – Это прозвучит странно, но кто ещё думает что я мертва?

Он скривился:

– Копы и врачи скорой помощи, которым я звонил.

Мои внутренности скрутило. Значит, это он нашел Чалис с перерезанными венами и позвал на помощь. А потом, вероятно, всю ночь отмывал ванну, стараясь стереть кровь не только с кафеля, но и из памяти.

– И в офисе коронера, очевидно, – продолжил он. – Дженни звонила сегодня утром, когда ты не явилась на работу, но я не взял трубку. Я понятия не имел… – он вздохнул, задержал дыхание и выдохнул через нос. – Я никому ещё не звонил. Отлично, да?

– Да. Отлично.

– Ты уверена, что не помнишь..?

– Не помню. – Я подняла, руку прерывая его. Двадцать вопросов готовы были сорваться с моих губ, но ни один из них не касался жизни Чалис. – Я на самом деле не помню. Позже, хорошо?

– Хорошо. – Он поднял руку, потянувшись к моему лицу. И я напряглась. Но его пальцы замерли в нескольких дюймах от моей щеки. Я заставила себя расслабиться, желая подарить ему хоть эту маленькую радость. Кончиком пальца, касанием легче перышка, он прочертил линию вдоль моего подбородка. Милый. – Не могу поверить, что это действительно ты, – выдохнул он.

Инстинктивно я схватила его дрожащую руку. Сжала. Он вцепился в меня, как утопающий в спасательный круг, с блестящими от слёз глазами.

– Никогда в жизни я не был так рад ошибиться, – сказал он. – Когда увидел тебя в ванной, полной крови, я чуть не умер. Ты мой лучший друг, Чалис. Я не знаю, чтобы делал без тебя.

Моё сердце разрывалось от его слов. В этот короткий, но ослепляющий момент, я чуть не сказала ему правду. Но это не привело бы ни к чему хорошему. Рано или поздно он всё поймет сам и снова будет горевать по своей подруге. Пусть сегодня он позволит себе роскошь поверить в невозможное. Иногда отрицание лучше, чем реальность.

– Я тоже, – сказала я, с трудом выдавливая из себя ложь. – Просто… никому не говори, что ты меня видел.

– Хорошо.

Отпустила его руку. Он молча в напряжении наблюдал, как я зашнуровала кроссовки. Я смотрела перед собой, старательно отводя от него взгляд, делая вид, что тоже принадлежу этому месту, как и он. Он купился на эту иллюзию, на каждый кусочек.

Всё же забрав сотовый и наличку, я направилась к входной двери. Алекс наблюдал за мной от двери своей спальни. Положив руку на дверную ручку, я обернулась и посмотрела на него. Он улыбнулся. Улыбнулась в ответ, а затем быстро вышла в коридор.

Глава 3

70:33

Как только я пересекла Блэк-Ривер и вступила в восточную часть города, обостренное чувство нереальности происходящего, преследовавшее меня с тех пор, как проснулась в морге, исчезло. Вместо этого я обнаружила нечто новое и едва уловимое. Воздух вокруг казался живым, напряженным, как перед грядущим ударом молнии. Возможно, это побочный эффект от воскрешения, но я сильно сомневалась. Оно проявилось, стоило мне пересечь реку и оказаться в центре города, в районе, известном как Мерси-Лот. Именно здесь я и жила, среди отверженных и проклятых. Озлобленных человеческих душ без привилегий, живущих бок о бок с существами, которых не замечали или не хотели замечать.

Настоящая причина в столь резком контрасте между упадком и процветанием – не безработица или неспособность полиции остановить нарастающее уличное насилие. Это Падшие: существа из кошмаров и легенд, что влачили среди нас своё жалкое существование. Некоторые из них вполне дружелюбно относились к людям: горгульи, фейри и большинство оборотней, чьи кланы наши временные союзники. Другие расы, например, троллей и гремлинов вообще ничего не волновало; они жили по принципу «не трогают нас, и мы их не трогаем».

Но некоторые вампиры, гоблины и оборотни жаждали уничтожить людей – вот где подобные мне вступали в игру. Охотники за головами Падших. Нас вербуют в ранней юности и тренируют как спецназ, мы единственная защита невинных людей от насилия Падших. Наш девиз прост: Падший, нарушивший закон, должен умереть.

Самым интересным оказалось решить, как именно они умрут.

Я свернула на пешеходный мост через паутину пересекающихся друг с другом железнодорожных путей на Уортон-Стрит. От тяжелого, знакомого и приветливого запаха металла и горящего угля защекотало ноздри. Вдалеке свистнул поезд. Я остановилась и оглядела рельсы, склады по обеим сторонам песчаного грунта и ряды заброшенных вагонов.

Первое убийство, ещё будучи стажером, я совершила именно здесь. Шесть месяцев учебы не сильно подготовили меня к работе. Именно в команде я научилась защищаться, думать на бегу и убивать. Ты или учишься работать в команде или тебя быстро убьют.

Через два дня после того, как я получила назначение к Вайяту, и мне дали комнату в захудалой квартирке над ювелирной лавкой, наша триада отправилась на охоту. По физическим данным мы оказались странной группой. Эш Бредфорд была старшим охотником, но едва попадала в мишень; черные волосы и миндалевидные глаза скрывали жестокость, которая всегда сопровождалась солнечной улыбкой, не сходящей с её губ даже при убийстве. Джесси Моралес, наоборот, ростом шесть футов и один дюйм, с темными волосами и глазами, демонстрировал легкий цинизм, пряча доброе сердце.

В то время я этого ещё не знала. Впечатление о триаде у меня создалось далеко не радужное, как и их обо мне: тощая, светловолосая и голубоглазая сучка с южного района, с огромной затаенной обидой в сердце, окруженном льдом достаточным, чтобы потопить лайнер.

Наше первое задание: два мерзавца вампира-полукровки ворвались на местный выпускной бал. Мы должны были убить их прежде, чем они превратили бы выпускников в полуночную закуску.

В ту ночь я не ожидала многого от новых напарников, а потому проигнорировала план Эш и, размахивая мечами, ворвалась на вечеринку. Никогда бы не подумала, что одна из двух ничего не подозревающих жертв ударит меня по голове клатчем с фальшивыми бриллиантами. По всей видимости, девочки-подростки защищают своих бойфрендов, и не важно вампир он или нет.

Джесси отбросил меня в сторону прежде, чем полукровка номер один впился клыками в мою руку и обрек меня на судьбу хуже смерти.

Полукровки – легкие цели для новичков, потому что молоды, безответственны и временами совсем обезумевшие от инфекции. И тем не менее, создание полукровок большинство считают непозволительным, и вампирские семьи, так же как и охотники, считают своим долгом их истреблять. Вампиры даже больше, чем люди, презирают смешение видов. Считают это пятном на родословной, так сказать, и в этом я с ними полностью согласна.

Почти четыре года Джесси, Эш и я были самой опасной триадой охотников в городе, мы убивали больше, чем все остальные команды. Падшие знали нашу репутацию и нас в лицо, и у меня впервые за долгое время появилась семья. Первая семья, которая по-настоящему приняла меня.

Моя мать забила на меня, предпочитая своих мужиков, а позже, из-за героиновой зависимости, бросила меня на произвол судьбы, так что с десяти с половиной лет я сама о себе заботилась. Через семь месяцев после того, как мой отчим бросил нас, мать стала Джейн Доу[2]2
  Джейн Доу так в США именуют неопознанные женские трупы.


[Закрыть] номер двенадцать, умерла за неделю до того, как нашли труп. А я попала под опеку государства с его правилами, с которыми не ладила. Горечь была моим единственным другом на протяжении семи лет, пока триады меня не нашли.

Эш показала мне, как пользоваться тушью для ресниц. Джесси научил меня свистеть. А потом, в ответ на их заботу, я наблюдала, как Эш перерезали горло, а я застрелила Джесси в спину. Ничто не заставит союзников отвернуться быстрее, чем обвинение в предательстве и убийстве напарников.

Даже если это обвинение лживое.

Анонимность – единственное преимущество бродить по городу в теле Чалис. Если триады и Падшие знают, что Эвангелина Стоун мертва, они совсем меня не ждут.

Если бы только Чалис не была настолько неуклюжей, я едва могла заставить её тело делать то, что нужно.

Я практически добралась до конца моста, когда внезапная дрожь прокатилась по спине. Я схватилась за перила, уверенная, что меня сейчас атакуют, но никого не увидела в дюжине ярдов от себя. Машины проезжали мимо, никто не обращал на меня никакого внимания. А я высматривала тени, странные фигуры, пристальные взгляды – хоть что-то необычное. Ничего.

– Ты параноик, Эви, – прошептала я и пошла дальше.

В четырех кварталах от железнодорожного депо земля пошла под уклон. На восточной берегу реки в городе было множество холмов и оврагов. Некоторые улицы стелились по естественным оврагам, другие располагались на подвесных мостах, испещряя город лабиринтами над– и подземных переходов.

Мимо проезжали автомобили и грузовики. Один или два раза мне гудели вслед. Я не решилась ехать автостопом, ибо в разгар разборок не хотелось бы обнаружить, что у Чалис слабая челюсть.

Я добралась до жилого района на севере Мерси-Лот, под завязку застроенного квартирами, сдающимися в аренду на неделю, и дешевыми отелями с почасовой оплатой. Многие из них возносились в небо на десять этажей и более. Построенные на холмах, здания, казалось, возвышались над городом. Западнее в квартале от того места, где я находилась, начиналась мертвая зона. Я продолжала спускаться вниз по пологой улице. Мертвая зона становилась всё более заметной, как отверстие от вырванного зуба в остальном безупречном рту.

Квартал оказался оцеплен желтой лентой. Козлы для пилки дров, как хилый страж, стояли поперек тротуара, идущего параллельно руинам. Похоже, никто не хотел платить, чтобы расчистить это место бульдозером, поэтому груда сгоревшего дерева, кирпича и металла лежала там, где когда-то находился жилой комплекс «Сансет Террас».

Охваченная волной печали, я остановилась на другой стороне улицы, мои руки дрожали. Многие оборотни жили кланами, обеспечивая себе своего рода комфорт и безопасность. Уолкин – раса милых оборотней, принимающих облики сов, соколов, орлов и других хищных птиц, что когда-то жили в «Сансет Террас». Их сообщество процветало, потому что они выбрали нейтралитет и ни с кем не враждовали. Рассудительные и справедливые, они часто выступали в качестве посредников в спорах оборотней.

Теперь из-за меня их убили. Я не знала, выжил ли кто-нибудь в результате нападения триад.

Я всё ещё слышала их крики. Ощущала обжигающий огонь на лице. Запах горящего дерева и плоти. Голос Даники, говорившей мне бежать. Триста мертвых. Вот цена, что они заплатили за укрывательство беглого охотника. Беглого из-за преступления, которого она даже не совершала.

Я не понимала этого тогда, не понимаю и сейчас. Нас заманили на территорию полукровок и напали. Так почему же через десять минут после того, как я сообщила об атаке, меня начали преследовать? Почему я уклонялась от пуль других охотников, вместо того чтобы работать вместе с ними и выяснить, кто нас подставил?

Даже если я всё знала до того, как умерла, сейчас мои воспоминания напоминали швейцарский сыр. Я помнила только то, как пришла к Уолкинам в поисках защиты. Меня выследили триады и трусливо напали, а триста ласковых душ были сожжены заживо за свою доброту. Враждебная и чрезмерная реакция, которой я до сих пор не понимаю. И не представляю, чем триады себя оправдывали.

– Что теперь? – обратилась я к руинам. Единственным ответом был отдаленный автомобильный гудок.

Позади меня хлопнула дверь. Я подпрыгнула, разворачиваясь на одной ноге с удивительной грацией. Женщина в короткой юбке, с чрезмерно ярким макияжем зацокала по тротуару, удаляясь от здания позади меня. Она не обращала на меня внимание, но даже издалека я поняла, что с ней что-то не так. То, как она шла, напряженная, будто шест проглотила, очень похоже на походку гоблина, имитирующего поступь человека.

Так могут ходить только самки гоблинов, и даже для них это небывалый подвиг. У гоблинов был естественно изогнутый позвоночник, именно поэтому они так сутулились. Некоторые их женщины могли выпрямиться и поддерживать прямую осанку. Контактные линзы скрывали красные глаза, с помощью краски для волос они изменяли свой естественный сине-черный цвет, напильником стачивали острые кончики зубов. Причем мужчины не могли настолько легко скрыть свою внешность. У них имелся более выраженный горб, сальная кожа, заостренные уши, и их рост редко превышал пять футов, даже когда они стояли, выпрямившись.

В обычный день я бы скрылась в тени и сидела на хвосте мадам Гоблин, до тех пор пока бы не поняла, почему она бродила по городу среди дня одетая как уличная проститутка. Но сегодня это невозможно, и у меня не было никаких доказательств, кроме того, что гоблин хреново ходила на каблуках.

Она исчезла за углом в конце квартала. На том же углу стояла старомодная телефонная будка. Набрать номер Вайята было так же естественно как дышать, но даже если бы я его помнила, чтобы он ответил? Когда я в последний раз с ним разговаривала? О чём мы говорили? Последние четыре года он был движущей силой в моей жизни. Одновременно яростно поддерживал и сокрушительно критиковал, но почему-то это срабатывало. Именно он сделал из нас триаду.

Только теперь его команда мертва, и уже ничего не будет как раньше. Теперь мне не к кому обратиться, кроме соседа Чалис по квартире, и он, скорее всего, отправит меня в психушку, если я попытаюсь сказать ему правду.

В какой-то момент я пошла к телефонной будке. Но остановилась на полпути. Если обратиться в полицию и сдаться. Это означало, что клан Уолкин умерли – нет, их убили – ни за что.

Нет. Они погибли не напрасно: ради меня. Этот долг я с трудом смогу оплатить.

Ветер переменился, направляя в мою сторону едкий запах сожженной древесины и прохладной воды. Я чихнула и прикусила язык. Глаза заслезились.

Ошеломляющая тоска – такого я не чувствовала очень давно – обрушилась на меня мощной волной. Я стояла раздавленная, беспомощная и одинокая. Мир перед глазами затуманился, став размытым, наэлектризованным. Я старалась не потерять сознание, пережидая, когда прекратится головокружение. Обморок на улице не значился на сегодня в списке моих дел. А вот получение ответов – да.

Я схватила трубку таксофона, не осознавая, что оказалась в телефонной будке, пока не коснулась грязного пластика. Подняла трубку, а затем повесила обратно. Стоят ли эти ответы вероятной казни? Департамент избавится от меня как от нейтрализованной. Обычно триаде позволяли действовать по их собственным правилам, она отвечала только перед своими кураторами – тремя ключевыми персонами в городской полиции. Пока кто-то действительно серьезно не облажался.

Зазвонил телефон. Я вскрикнула и отскочила назад, локтем ударившись об угол двери. Правая рука онемела от пронзившей боли. Ни хрена не весело.

Два звонка, четких и ясных.

Я повернулась кругом в телефонной будке, внимательно осматривая окрестные здания. Никто не бежал отвечать на звонок. На улице было тихо, пустынно.

Три гудка. Настойчивых.

Я сжала телефонную трубку.

Четыре.

Я подняла трубку, прервав назойливый звон. Осторожно поднесла к уху. Связь установилась, но я ничего не слышала. Даже тяжелого дыхания. Секунды уходили одна за другой, растягиваясь в длительное молчание.

Разочарованная, я проглотила сомнения и произнесла:

– Алло? – Тишина. Я рискнула ещё раз, даже не смея надеяться на ответ. – Вайят?

Щелчок.

Черт.

Я бросила трубку телефона и вышла из кабинки. И врезалась во что-то жесткое. Теплой рукой кто-то обнял меня за талию, а другой – зажал мне рот. Паника нахлынула на меня ледяным потоком. Я схватила невидимого врага. Годы тренировок говорили мне, что кричать бесполезно, но тело Чалис отказывалось сотрудничать.

Я взвизгнула из-под, надеюсь, человеческой руки и безуспешно попыталась укусить захватчика в ладонь. Со всей силы наступила пятками кроссовок на, как оказалось, жесткие армейские берцы. Мой захватчик хмыкнул, но не ослабил призрачной хватки.

Средь бела дня. Он атаковал меня среди бела дня.

Я зацепилась левой ногой за его лодыжку, навалилась на него всем весом и потянула вниз. Мы упали. Когда он свалился на тротуар, я впечатала локтем ему под ребра. Обиженное ворчание стало музыкой для моих ушей. Я впечатала в него и второй локоть. Его хватка ослабла.

– Может, ты уже прекратишь? Я тебе ничего не сделаю.

Я изумленно застыла, мой боевой инстинкт сошел на нет от звука самого красивого голоса, что я когда-либо слышала. Откатившись в сторону, я присела на корточки и оказалась лицом к лицу с…

С удушливым воздухом. И тротуаром. Повсюду пустым тротуаром.

– Вайят? – спросила я. Мне всё это привиделось как кандидату в дурдом?

Ощутила на руке теплое прикосновение. И вздрогнула.

– Эви? – снова спросил бестелесный голос Вайята. Судя по голосу, он стоял прямо передо мной.

Где бы он ни был, я внезапно закричала, предупреждая его:

– Сзади!

Воздух позади меня сдвинулся, а я пригнулась к тротуару. Что-то пролетело над моей головой и с шумом врезалось в того, кого там даже не было, а после проехало по тротуару на чешуйчатой заднице, ударившись о мусорный бак.

Молодой и глупый гоблин атаковал меня в одиночку. Он вскочил на ноги во весь рост – около четырех футов пяти дюймов – высокий даже по меркам гоблинов. Рубиновые глаза сверкали на меня из-под нахмуренных бровей. Он зарычал, оскалившись, приподнимая губу над неровными зубами.

Желчь обожгла мне горло. Столь неожиданная реакция случилась безо всяких причин и эмоций – просто абсолютное и незамедлительное отвращение при виде разъяренного гоблина. Лишь простая кожаная набедренная повязка отделяла его от непристойности.

Гоблины никогда не атаковали в открытую или днем.

Позади меня закрутился воздух. Я развернулась, ожидая атаки со спины. И это предположение оказалось верным. Ещё пара гоблинов, явившихся на помощь другу, растянулись на тротуаре. Они будто со всего размаху врезались в невидимую кирпичную стену.

Я снова развернулась, но слишком поздно. Кто-то вонзил кинжал в моё левое плечо, на два сантиметра выше подмышки. Острая боль пронзила грудь. Я повернулась в другую сторону и врезала в чуть приплюснутый нос гоблина острым локтем. Его голова откинулась назад. Из его ноздрей брызнула темно-красная кровь. Я с разворота ударила его в голову. Он упал спиной на тротуар.

Неподготовленные ноги Чалис едва не запутались, но мне всё же удалось удержаться на ногах. Мышцы бедра ныли в ответ на подобные акробатические трюки. Я схватилась за узкую рукоятку гоблинского кинжала и дернула. Он плавно выскользнул из моей плоти, причиняя незначительную боль. А затем атаковала сбитого мной на землю гоблина, намереваясь вспороть его от груди до мошонки.

Вайят закричал слишком хорошо знакомым мне голосом, на этот раз полным боли. Нападавший забылся, а я обратила внимание на двух других гоблинов, которые, казалось, висели в воздухе как пришпиленные к невидимому объекту. И этот объект истекал кровью из-за кинжала, парящего в четырех футах над землей. Голову меньшего гоблина свернули на бок невидимым ударом, а через секунду его тело отбросило в сторону. Гоблин ударился о тротуар и, вскочив, убежал.

Оставшийся гоблин клацнул в воздухе конусообразными зубами. Лезвие вонзенного кинжала вдруг стало видимым из-за покрывавшей его красной крови. Оно развернулось и по рукоять вонзилось в горло пойманного гоблина, разбрызгивая темно-бордовую кровь на то, что теперь выглядело как пара человеческих ног. Мертвого гоблина отбросили на тротуар.

Пропитанная кровью обувь шагнула ко мне. Я отступила назад. Красная человеческая кровь продолжала просачиваться в воздух, очерчивая контуры мужского торса.

Этого не могло быть. Конечно, он одаренный, но не мог силой мысли двигать неодушевленные предметы. И с каких это пор Вайят мог становиться невидимым?

Сбежавший гоблин почти добрался до конца квартала. Я вышла на середину улицы, прицелилась, сконцентрировалась и метнула кинжал. Он пролетел по воздуху, но в последний момент сменил траекторию. И вместо того, чтобы вонзиться гоблину в спину, попал в бедро. Гоблин споткнулся и вылетел на дорогу, где его расплющил несущийся на огромной скорости пикап. Взвизгнули тормоза, и грузовик скрылся из виду.

Издалека это черно-розовое, абсурдно нечеловеческое месиво выглядело как остатки чьей-то собаки. В дали слышался грохот двигателя удаляющегося пикапа. Я ждала, что водитель вернется посмотреть, чьего питомца он искалечил. Вместо этого двигатель взревел ещё сильнее, и пикап исчез из виду.

Как типично.

– Где третий? – спросил Вайят.

Дерьмо. Тот, кто пырнул меня кинжалом, сбежал.

– Нам нужно убираться с улицы, – сказал он. – Немедленно.

Я не собиралась спорить. И последовала за парящим в воздухе окровавленным торсом к ближайшему жилому дому, пытаясь примирить свои глаза с чувствами. Я ощущала запах крови, как человеческой, так и гоблина, и что-то ещё очень знакомое – пряный лосьон после бритья с ароматом мускуса и корицы, свойственный только Вайяту. Его продолжающаяся невидимость пугала меня, хотя я никогда бы в этом не призналась. Как оказалось, я не единственная, кто изменился.

Он провел меня через узкий затхлый коридор мимо почтовых ящиков к двери с символом стиральной машины. Я последовала за ним в сырой и промозглый лестничный пролет. Мы спустились по лестнице в серый и влажный мир бетонных полов и цементно-блочных стен. По моей спине пополз холодок. Внизу лестницы взору открылась комната. Четыре стиральные машины выстроились вдоль стены напротив четырех сушилок. Длинный деревянный стол делил комнату пополам. Ни окон, ни стульев не было.

– Это действительно ты? – спросил его бестелесный голос.

Я кивнула окровавленному торсу:

– Я, если это действительно ты. Я могу точно так же выдавать дерьмовые ответы. Возможно, мне хотелось бы видеть лицо того, с кем говорю.

– Верно, прости.

Он произнес слова, которые я не узнала. Воздух вокруг него замерцал и покрылся рябью, подобно жару, исходящему от пустынной трассы в солнечный день. Тело материализовалось, затем исчезло и появилось вновь, уже видимое абсолютно четко. Одну руку он прижимал к раненому боку, другой сжимал светящийся желтый драгоценный камень. Вайят отчаянно нуждался в бритве, чтобы избавиться от щетины на подбородке и щеках, такой же черной, как его коротко подстриженные волосы и жесткие густые ресницы. Кровь двух видов пропитала брючины его джинсов, окрашивая их в пурпур.

Вайят Трумэн улыбнулся и уставился на меня, не скрывая любопытства. Это был настолько знакомый жест привязанности, но моя реакция на него оказалась совершенно неожиданной. Нечто особенное зародилось внизу живота, охватило всё тело, затем ухнуло вниз, опаляя жаром лоно, – мгновенная и инстинктивная реакция только от его вида отличалась от всего, что я раньше испытывала.

Вайят был моим другом, боссом и куратором. Вместе с Джесси и Эш я считала его своей семьей. Я быстро преодолела разделявшее нас короткое расстояние и обняла его за плечи, игнорируя то, что он почти весь покрыт кровью. Просто его обняла. Крепко. Рукой он обвил мою талию. Его дыхание щекотало моё ухо.

– Ты даже близко не представляешь, как я рад тебя видеть, – сказала я. – Думала, что схожу с ума.

– Прости, Эви, – прошептал он. – Мне так жаль.

– Чего жаль?

Он напрягся. Я отпрянула на расстояние вытянутой руки. Он сжал губы в тонкую линию, пристально вглядываясь почерневшим взглядом в мои глаза, словно выискивая там… что-то. Яркие пятна появились на его потемневших от щетины щеках, а у меня от его пристального взгляда закружилась голова.

– Эви, что ты помнишь? – спросил он.

Мне не нравилось как это прозвучало. Я снова попятилась от него, оставляя между нами расстояние в несколько футов.

– Помню, как триады атаковали клан Уолкин, убивая их лишь потому, что они прятали меня. Я позвонила тебе, потому что не знала, что делать. – Но мои воспоминания по-прежнему обрывались на том, как я пробиралась по городской улице к месту нашей встречи.

– Это было неделю назад, – сказал он.

– Без шуток? Ты не против заполнить мои пробелы?

Отчаяние исказило черты его лица. Я прикусила щеку, сжала кулаки, сопротивляясь сильному желанию снова его обнять. Что-то случилось со мной, что-то очень плохое.

– Вайят, что случилось? Как я умерла?

Он мерцающим взглядом посмотрела на моё плечо:

– Ты ранена.

– Я в порядке. – Как ни странно, но ножевая рана меня больше не беспокоила. Осталось что-то похожее на раздражающий зуд. – Как я умерла?

Он похромал к одной из сушилок и открыл дверцу. Смятое белье повалилось на пол. Вайят положил драгоценный камень на сушилку и начал перебирать одежду. Я взглянула на камушек, подумав, что именно он играл для Вайята роль плаща-невидимки, и сколько он за него заплатил.

– Вайят?

– Хорошая цепочка.

Я коснулась крестика, висящего на моей шее.

– Не меняй тему.

Он проверил пояс на джинсах и, удостоверившись, что они подходят, бросил их на стол в центре комнаты.

– Я должен был быть там, когда ты очнёшься, – проговорил он, возвращаясь к поискам. – Но ты не вернулась туда, где мы тебя ждали. Знаешь, даже мертвая, ты чертовски вредная.

Я улыбнулась на такую знакомую подколку. Всегда предпочитала сомневаться в его приказах, а не слепо следовать им, и это его бесило. Так же как бесились мои напарники, когда были живы. Даже если я не права, всё веселье заключалось в самом споре.

– В следующий раз получше оставляй след из хлебных крошек, и я постараюсь воскреснуть в нужном теле, – ответила я.

Он бросил хлопковую рубашку поверх джинсов и встал. Побелевшие губы сжались, в глазах отражалась мука. Мои внутренности скрутило в узел. Я такая сука. Он стоял здесь, передо мной, истекая кровью, а я продолжаю приставать к нему, требуя ответы на свои вопросы.

– Сними рубашку, – сказала я, подходя ближе.

Вайят вопросительно выгнул бровь.

Я закатила глаза:

– Позволь мне осмотреть рану, болван.

Я потянулась за рубашкой, но он перехватил мою руку. От его прикосновения дрожь прокатилась по руке. Я испуганно на него посмотрела. Что-то опасное промелькнуло в его взгляде и тут же пропало. В голове раздались тревожные звоночки.

– Это сделал я, – произнес он.

– Сделал что?

Его плечи опустились. Он буквально излучал мучительную боль. Затем убрал руку с моего плеча, и мне стало тоскливо без его прикосновения. Только на мгновение, потому что потом он произнес слова, разрушившие всё:

– Я убил тебя.