Текст книги "Три дня до смерти (СИ)"
Автор книги: Келли Мединг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)
Глава 15
51:50
Мы оставили машину Алекса у железнодорожных путей. У меня не было ни малейшего желания возвращаться на заброшенную станцию, к этому времени марка и номер машины уже выданы каждому полицейскому в городе с работающей рацией. Айлин подвела нас к своему припрятанному автомобилю – спортивной машине последней модели с тонированными стеклами. Она выглядела так, как будто на ней ездил какой-нибудь богатый адвокат.
Айлин меня удивила, пройдя по заросшей травой парковке без какой – либо защиты: ни шляпы, ни перчаток, ни даже зонтика. У вампиров сильная аллергия на прямые солнечные лучи. Они горят, как бумага под паяльной лампой, – шипящая кожа, дым, запах и сильная боль.
И все же Айлин шла, излучая уверенность своим бледным гибким телом. Я не отставала, ожидая, что она взорвётся огненным шаром под резким сиянием полуденного солнца. Ничего, даже намека на дискомфорт. Сидевший рядом со мной Алекс бросил на меня любопытный взгляд, но спрашивать не стал. Меня это тоже заинтересовало.
Алекс едва поместился на заднем сиденье крошечного спортивного автомобиля; он был предназначен больше для любования, чем для повседневной езды. Я подалась вперед, насколько позволяли колени. Айлин повернула ключ в замке зажигания. Вблизи я заметила мерцание на коже. Не солнцезащитный крем – не существовало достаточно высокого SPF, чтобы защитить её конкретный тип кожи. Что-то другое.
– Куда? – спросила я.
– На юг, – ответила вампирша. – Есть святилище. Мало кто знает об этом. Оно достаточно безопасное, чтобы передохнуть.
Да что вы говорите. В городе существовали охраняемые места – здания или просто комнаты, считавшиеся Падшими святилищами. Магические горячие точки, места, где магия их мира снизу (или сверху, или рядом) просачивалась в наш, как горячие источники. Они были невидимыми центрами силы фейри и хорошо охранялись ими – и также, очевидно, вампирами. Места, где рождались одаренные. Подобно церквям или соборам, однако очень немногие из Падших уважали человеческую веру.
Главное отличие состояло в том, что Падшие не вешали на свои святилища вывесок, извещающих об их наличии. Насколько я знала, номер двадцать девять в отеле «Холидей Инн Экспресс» мог быть одним из них.
Я редко отваживалась заходить в эту часть города. К югу от Ист-Сайда, но всё ещё на противоположном от центра берегу реки, располагались недорогие мотели, заброшенные склады, автосалоны и фабрики. Город там казался более серым, менее ярким. Полон тайн, с которыми даже Мерси-Лот не мог тягаться. В переулках было тихо для полудня, и мы проносились квартал за кварталом, двигаясь дальше на юг. Не разговаривали. Радио не работало.
Айлин свернула налево на мигающий сигнал, и мы поехали по дороге, на одной стороне которой располагался склад, а на другой – стоянка подержанных автомобилей с рекламой «очень чистых» машин.
Тень метнулась со стоянки подержанных автомобилей, быстрее, чем человек или животное имели право двигаться, наперерез нашей машине. Айлин дернула руль. Я увидела черный мех и острые, как бритва, зубы за мгновение до того, как пес врезался в мою дверь. Металл затрещал. Хрустнуло стекло. Шины взвизгнули, когда машину занесло в сторону.
Я ударилась Айлин в плечо. Она держала машину под контролем, нажала на педаль газа, и мы рванули вперед. Двигатель взревел. Как и гончая, выслеживающая нас. Я выпрямилась в том пространстве, которое у меня имелось. Половина двери была выбита, неприлично близко от меня.
– Эви? – спросил Алекс.
– Я в порядке.
Я повернулась на сиденье. Псина следовала за нами, казалось, ничуть не смущенная своим стремительным ударом в твердую сталь. Она передвигалась на четырех мускулистых лапах, каждый прыжок уносил её так же далеко, как и мы проезжали за это же время. И она приближалась.
– Как она выследила нас в машине? – удивилась я.
– Она преследовало меня, – ответила Айлин. – Сегодня утром я убила ещё одну. Возможно, мне не удалось как следует смыть кровь её сородичей со своих шин.
– Ты проехала по нему?
– На самом деле, через него. – Уголки её рта дрогнули. Это была почти улыбка. – Держитесь.
Она сказала это слишком поздно и резко вывернула руль влево. Я ударилась плечом о разбитую дверь. Боль иглами пронзила мою руку, и я закричала. Спиной ударилась о приборную панель, заскользила и оказалась в неудобной позе, застряв задницей на полу, с ногами в воздухе.
– Прошу прощения, – извинилась Айлин.
– Псина всё ещё гонится за нами? – спросила я.
Алекс выглянул в заднее окно:
– Да. Что это за чертовщина?
– Понятия не имею, – проговорила я, подтягиваясь. Немалый подвиг, учитывая зигзаги, которые Айлин проделывала в потоке машин. И я не могла представить, что думают прохожие о животном, преследующем нашу машину по улице.
– Это помесь вампира и гоблина, – объяснила Айлин. Её тон оставался ровным, без намека на панику, которая опалила мои нервы при одной мысли о такой комбинации. – Эти два вида не совместимы половым путем, но с появлением генетического клонирования многое стало возможным.
– Там есть кто-то еще. Я знаю, что гоблины бегают быстрее на четвереньках, но в этой твари есть какой-то зверь.
– Возможно, но я не знаю точно, откуда он взялся и сколько ещё их существует.
– Мы с Вайятом убили одного, так что это, по крайней мере, трое, – посчитала я, забираясь обратно в полусидячее положение на переднем сиденье. – Чудо современной науки.
– Болезнь современной науки – более подходящий эвфемизм.
С этим не поспоришь.
– Оружие есть?
– В бардачке.
Естественно. Открыла приборную панель, ожидая увидеть обычный набор регистрационных документов, салфеток, мусора, может быть, парковочный талон или два. Вместо этого обнаружила тонкий кожаный футляр с регистрационными и страховыми карточками и больше ничего. Я ощупывала край подкладки, пока не зацепилась ногтями. Оторвала её и нашла три «Глока».
– Стреляй по центру, – посоветовала Айлин. – Пули должны пробить шкуру гончей.
Пистолет был слишком тяжелым в моей руке – я ненавидела использовать чужие вещи. Сняла его с предохранителя. Один из выстрелов разбил стекло на дверце, выкинув его на улицу. Айлин совершила очередной резкий поворот. На этот раз я ухватилась за ручку двери и сумела сориентироваться.
Высунулась в окно. Ветер трепал мои волосы, создавая коричневую завесу перед глазами, сквозь которую было трудно что-либо разглядеть. Вспомнив с сожалением свою старую короткую стрижку, я прицелилась в рычащую псину и выстрелила.
Пуля попала ей в левую переднюю ногу. Мутная кровь и плоть хлынули из раны. Тварь завыла от боли и ярости, поджав тонкие губы и устремив на меня взгляд диких глаз. Я прицелилась в эти глаза. Нажала на курок. Машина ударилась о выбоину и подпрыгнула, и я промазала. Ребрами ударилась о дверь.
– Черт побери, – я выругалась.
– Прошу прощения, – ответила Айлин.
От Алекса я услышала:
– Господи, Эви, будь осторожна.
Третья пуля попала в ту же переднюю ногу, на несколько дюймов выше. Кровь текла тонкой струйкой, но не замедляла гончую. Дайте мне клинок и открытое поле в любой день. Пистолеты были просто занозой в заднице.
– Хватить промахиваться, – сказала Айлин.
– Хочешь сама попробовать? – Я пыталась прицелиться ещё раз. Проклятая тварь училась, теперь она петляла, чтобы я не могла в неё прицелиться. – Дерьмо.
Айлин фыркнула – неожиданный звук для неё.
– Держись за что-нибудь.
Машина рванула вперед. Я вцепилась в разбитую дверь, чтобы не выпасть из окна. Мы пролетели перекресток под звуки гудков и криков. Пёс ловко перепрыгнул через капот тормозящего седана, ударился о тротуар и тут же был сбит кренящимся фургоном. Фургон внезапно остановился, но тело собаки перекатилось, остановившись у уличного знака на дальнем краю тротуара.
Толика надежды была быстро уничтожена, когда псина поднялась на ноги, казалось, не испуганная столкновением. Она продолжала следить за нами, не обращая внимания на визжащих пешеходов. Каждый крик эхом отдавался в моих ушах. Это была самая вопиющая демонстрация, которую я когда-либо видела. Начальству никак это не объяснить.
Конечно, я так говорила и о забастовке гремлинов и ошиблась.
– Не вышло, – сказал я Айлин. – Есть ещё идеи?
– Только одна.
Взвизгнули тормоза. Айлин развернула машину и повернула меня лицом к улице, по которой мы только что проехали. Используя инерцию, я прыгнула в окно. Опустив голову, ударилась левым плечом о тротуар, прокатилась по нему и, пошатываясь, поднялась на колени. Неизящно по моим меркам, но, вероятно, самая акробатическая вещь, которую когда-либо удавалось проделать телу Чалис.
Мир завертелся перед глазами, но я быстро взяла себя в руки. Запах горелой резины и масла ударил мне в нос, острый, приторный и резкий. Крики стихли вдали. Мое зрение расширилось, сосредоточившись только на бешеной твари, оставлявшей кровавые отпечатки повсюду, куда ступала. Подняла пистолет, придерживая его левой рукой. Где-то загудел автомобильный гудок, приглушенный и неважный.
Через прицел револьвера я уставилась на пса. На грудь и волосы, там, где должно находиться сердце. Каждый шаг вперёд расширял мишень, но мне нужно было большее поле. И я его получила. Почувствовав это, нажала на курок.
Темная тень на велосипеде опрокинулась, крича от боли.
Я закричала. Пёс перепрыгнул через упавшего велосипедиста и приземлился на корточки, готовый к прыжку. Эпитеты лились из моего рта быстрее, чем я могла правильно их произнести, моя ярость усиливалась с каждым произнесённым словом. Псина прыгнула, её массивное тело столкнулось с моим. Я поднырнула и перекатилась, не дожидаясь, рассчитывая на скорость гончей, которая понесёт свою массу надо мной. Тяжелые лапы ударили по тротуару. Я подошла и выстрелила.
Затылок собаки разорвало, забрызгав машину костями, волосами и кровью. Её тело дернулось, когда она упала, всё ещё сражаясь инстинктивно, хотя мозг погиб. Она дернулась раз, другой и затихла.
– Эвангелина, мы должны уходить! – крикнула Айлин из машины.
Её командный голос вернул меня к реальности. Я стояла, крепко сжимая пистолет в кулаке. Со скамеек на тротуарах и из припаркованных машин смотрели зеваки, широко раскрыв глаза и разинув рты. Некоторые разговаривали по мобильникам. Никто не двинулся, чтобы помочь молодому человеку на велосипеде, который обеими руками схватился за окровавленное бедро.
Я подстрелила невинного.
Как охотник, я обязана защищать обычных граждан. Невинные свидетели не должны стать жертвами Падших и их насилия. И всё же я сама навлекла на кого-то это насилие. Ожидала отвращения, но почувствовала только жалость. Жаль, что, раненный и страдающий от боли, этот человек никогда не узнает, что произошло в тот день. Получить пулю – отстой, но быть разорванным в клочья неистовым псом из ада гораздо хуже.
– Кто-нибудь вызовите скорую, – произнесла я, услышав первые слабые звуки сирен.
– Эвангелина!
– Эви, ну же!
Ногами вперед я скользнула обратно в машину и попала в брызги темной крови. Они были на приборной панели и на краю сиденья, запах почти невыносим. Айлин поспешила прочь. Я откинулась на спинку сиденья, всё ещё сжимая пистолет. Горячее дуло обжигало мне грудь. Мне было всё равно. Жара была приятной. Сирены смолкли.
Алекс втиснул свои широкие плечи между сиденьями. Беспокойство затуманило его нежные глаза. Он коснулся моей щеки, очень легко. Ласково.
– Ты в порядке? – спросил он.
– Нет.
Он быстро оглядел меня и, кажется, понял, что я не имею в виду физическое состояние. Я не пострадала. Но была не в порядке, в другом смысле.
– Ты не нарочно выстрелила в того человека, – сказал он.
– Не имеет значения. Всё равно я попала.
– Несчастный случай, – сказала Айлин. – Тот, на котором ты не можешь позволить себе зацикливаться, если хочешь завершить начатое. Многое зависит от нашего успеха. Время для жалости к себе будет позже.
– Для тебя – возможно.
Алекс поморщился. Айлин только крепче сжала руль. Кожаный переплет скрипнул.
Я узнала наше новое направление. Айлин сделала ещё один поворот. Через квартал стоял выцветший, разрушающийся остов торгового центра «Кэпитал Сити». Покинутый пятнадцать лет назад, когда в Браяр-Ридж открылся новый торговый центр, «Кэпитал Сити» медленно сгнил. Огромная парковка была потрескавшейся и заросла травой и сорняками. Время безжалостно прошлось по краске и кафельным стенам, пестрым стеклянным дверям и ржавым грузовым отсекам. Украшенные граффити поверхности больше не перекрашивали.
Он был в форме буквы U, с главным входом на переднем изгибе и располагавшимися на обоих концах здания бывшими универмагами. Айлин проехала через заднюю стоянку, и мы въехали внутрь каньона, прямо через тротуар, который когда-то был внутренним двориком закусочной, и врезались в стену.
По крайней мере, я думала, что это стена.
Но это оказалось впечатляющей иллюзией стены, потому что мы проехали прямо через неё – по выложенному мозаикой коридору, мимо ряда заколоченных витрин, прямо к центру торгового зала. Свет из окон на крыше освещал высохший фонтан, который не работал уже много лет. Его окружали пустые клумбы, лишенные почвы и больше не поддерживающие густую прошлогоднюю листву. Пахло пылью, сухостью и одиночеством и ещё чем-то, что я не могла определить. Чем-то слабо намекающим на силу. Она жужжала в воздухе, нежно лаская невидимой руки. Я ощутила энергию святилища Айлин.
Мы с Алексом выбрались наружу через дверь со стороны водителя. Мне надоело входить и выходить через окна машины. Мои кроссовки скрипели по полу и отдавались резким эхом в гнетущей тишине. Мы последовали за Айлин мимо заброшенных киосков, скамеек, на которых никто не сидел более десяти лет, и магазинов, давно заколоченных и забытых.
Запах собачьей крови преследовал нас, впитывшись в мою одежду. В ближайшие время не мешало бы переодеться, или я окончательно провоняю – не то, с чем хотелось бы жить. За двадцать четыре часа я была в крови дважды.
– Ты чувствуешь это, Эвангелина? – спросила Айлин. Почему-то её голос не отозвался эхом. Он просто висел в воздухе.
– Что я должна чувствовать? – ответила я, хотя и ощущала силу. Здесь, но пока неосязаемо, как статическое электричество.
– Ты узнаешь.
– Если это поможет, – тихо сказал Алекс, – я ничего не чувствую.
– Ты и не должен, – усмехнулась Айлин.
Он пожал плечами, не обижаясь на насмешку. Контузия, казалось, немного прошла, и он оглядывался по сторонам, впитывая яркие детали, запоминая. Я протянула руку и сжала его пальцы. Алекс ответил тем же.
Айлин свернула в узкий служебный коридор, миновала ряд таксофонов с рекламой местных звонков за десять центов. Пройдя ещё несколько ярдов, она остановилась перед шпонированной дверью. Я уставилась на голубую табличку, приклеенную к стене рядом с ней.
– Ты серьезно? – спросила я. – Это святилище?
Она кивнула.
Алекс побледнел:
– Женский туалет?
– Мы не выбираем места, – ответила Айлин. – Однако, как только разрывы обнаруживаются, мы делаем всё возможное, чтобы их защитить. Как вы думаете, почему этот торговый центр был выведен из строя и закрыт?
– Плохая китайская еда на фуд-корте? – поинтересовалась я.
Веки Айлин дрогнули, и она едва не закатила глаза. Толкнула дверь. Я сглотнула, прежде чем последовать за ней внутрь, готовясь к натиску ужасных запахов и отвратительных зрелищ: гниющих отходов и грязных полов, несвежей мочи и разбитых зеркал.
Вместо этого слабый намек на ладан, острый и горький, проник в мой нос. Полированные раковины и столешницы украшали свечи, их свет отражался в безупречно чистых зеркалах. На полу лежал роскошный зеленый ковер. Кабинки убраны. Три унитаза были закрыты и напоминали удобные кресла. Воздух теплый, но не гнетущий. Он казался приглашающим, почти бодрящим. Всеохватывающим. Всё мое тело покалывало. Я пыталась игнорировать это, чтобы ослабить ощущение, толкающее разлететься на части.
– Я никогда не чувствовала ничего подобного, – сказала я.
– Это самая шикарная ванная комната, которую я когда-либо видел, – выпалил Алекс.
– Это святилище, – проговорила Айлин. В ее голосе появились резкие нотки, защищающие это место. – Она больше не предназначена для своих первоначальных целей.
Алекс поднял руки, сдаваясь.
– Я не хотел проявить неуважение.
– Я рискую многим, приводя вас обоих сюда. Неправильный человек может нанести большой урон местоположению прорыва. Непоправимый ущерб…
– Мы никому не скажем, клянусь, – прервала я её речь. Понимала, чем рискую. А ещё знала, что не доверяю никому за пределами этой комнаты, кроме Вайята. Я всё ещё верила Руфусу, но это могло измениться в любой момент. Всё зависело от его телефонного звонка в сумерках. Ещё почти два часа.
– Мо'н Рат – это личный ритуал, – сказала Айлин. – Ты хочешь, чтобы твой друг присутствовал?
– Я доверяю ему.
Под руководством Айлин легла на спину посреди плюшевого ковра, руки по бокам, пальцы ног подняты вверх. Ворс был мягким и слегка пах пылью. Айлин опустилась на колени у моей головы. Прохладные пальцы нежно массировали виски. Напряжение покинуло мое тело, сменившись расслаблением и смутным ощущением безопасности, смягченным неосязаемой силой. Я закрыла глаза.
Она положила ладони мне на щеки, большие пальцы застыли на висках, кожа неестественно холодная. Произнесла слова, которых я не знала. Они звучали похоже на латынь, приправленные искаженной чепухой. Мой разум начал блуждать, и вместо того, чтобы бороться, я расслабилась. Я находилась и там, и где-то ещё, дрейфуя, как лист на ветру. Вернулась к недавним воспоминаниям: погоня на машине, допрос Руфуса, моя первая встреча с Алексом. Провалилась в непроницаемую тьму, которая, казалось, длилась вечно.
Пока она не выплюнула меня обратно в тусклый свет лампы.
И теплые, успокаивающие объятия Вайята.
Глава 16
14 мая
Уличные фонари вычерчивали замысловатые узоры на нитяном ковре номера мотеля, меняя цвет с красного на зеленый, затем на синий и обратно, и все это в такт мигающим неоновым вывескам. Не могу уснуть. Слишком много мыслей преследует меня. Страх перед тем, что ждёт впереди, привязанность к человеку рядом со мной, неуверенность в нашем будущем.
Вайят крепче обнимает меня за талию. Я напрягаюсь, но он не просыпается. Во сне он бормочет. Возможно, это кошмар, но я его не бужу. Если он проснется, то захочет поговорить. Я – нет. Я совершила серьезную ошибку, переспав с ним. Дала ему привязанность, а кураторы не могут работать, если слишком привязаны к своим триадам. Их обязанность – приказывать нам попадать в опасные ситуации. На верную смерть, если потребуется.
Как он может сделать это после того, как заявил, что любит меня?
Я подумываю о том, чтобы улизнуть и отправиться на задание, не попрощавшись. Бесполезно. Он не охотник, но узнает, когда я встану с постели. От него не убежишь. Но не могу больше бездельничать. Я всё ещё должна очистить свое имя и добиться справедливости для моих убитых напарников.
Пальцами обхватываю руку Вайята. Подношу её ко рту и целую костяшки пальцев. Он шевелится. Его дыхание участилось. Проснулся.
– Мне нужно идти, – говорю я, не глядя на него.
– Понимаю. – Он целует мое обнаженное плечо. – Могу я спросить, куда ты направляешься?
– В центр города, к Четвертой улице. Я знаю кое-кого, кто может помочь с информацией.
– Кто?
– Я бы предпочла не говорить.
Я встаю, не стыдясь своей наготы, и ищу одежду. Вайят сидит, плотно завернувшись в одеяло, и я рада. Боюсь, что он попытается остановить меня или, что ещё хуже, настоять на том, чтобы пойти со мной к Максу. Он удивляет меня тем, что не делает ни того, ни другого. Просто наблюдает, как я одеваюсь и расчесываю короткие волосы.
– Ты уверена, что этот человек может помочь? – спрашивает он.
– Совершенно уверена.
Я подхожу к раковине и умываюсь холодной водой. Шершавым махровым полотенцем вытираю кожу насухо. Поворачиваюсь. Вайят стоит передо мной, простыня обернута вокруг бедер. Неуверенность читается в морщинках вокруг его глаз и сжатых губах. Хочу успокоить его, прогнать эту неуверенность, но не делаю этого. Вайят верит в меня. Это единственная причина, по которой он не умоляет меня остаться.
– Защитный барьер в мотеле продержится ещё два дня, – говорит Вайят. – Возвращайся сюда, когда поговоришь со своим другом.
– Обязательно. – Смотрю на электронные часы на тумбочке. Солнце взойдет только через несколько часов, так что мне, вероятно, придется ждать возвращения Макса. – Вернусь до полудня.
– Если что-нибудь выяснишь…
– Я позвоню.
– Будь осторожна.
– Ты действительно думаешь, что должен это говорить?
– Да.
Обнимаю его за плечи прежде, чем успеваю остановиться. Руками он обвивает мою талию. Простыня скользит на пол. Я прижимаюсь лицом к его плечу, вдыхая его запах – мускус и корица. Запоминаю. Знаю, что, возможно, больше никогда его не увижу. Хочу взять это с собой.
– Я буду осторожна, – говорю я. – Не делай глупостей, пока меня не будет.
Он смеётся. Отстраняюсь, прежде чем будет сделано или сказано что-нибудь ещё. Мне нужно уйти до рассвета. У двери я останавливаюсь и оглядываюсь. Вайят по-прежнему стоит ко мне спиной, но смотрит на меня в зеркало. Я подмигиваю. Он улыбается.
А потом я ухожу.
* * * * *
Библиотека закрыта, но я легко залезаю по задней стене. Металлическая водосточная труба служит подходящими поручнями. Быстро поднимаюсь на чистом адреналине, уверенная в нападении в любой момент. В переулке тихо, но это мало что значит. Всегда кажется, что всё замолкает прямо перед внезапной атакой.
Переваливаюсь через край стены. В тусклом свете нахожу цементную дорожку и стараюсь не шуметь. Вход в логово Макса за следующим углом. Небо по-прежнему черное, но на востоке над горизонтом проглядывают едва заметные голубые отблески.
Тихими шагами продвигаюсь по тропинке. Каждые несколько ярдов я останавливаюсь, прислушиваюсь и принюхиваюсь. На углу останавливаюсь, встревоженная слабым звуком голосов. Низких и приглушенных; рядом. Слишком близко, чтобы раздаваться с улицы. Я близка к входу в дом Макса. Каждый шаг приближает эти едва слышимые голоса.
Макс. Я узнаю его голос, такой уникальный, потому что он горгулья. Не такой противоестественный, как… у Смеджа, но такой же холодный. Второй голос – женский. Интонация удивляет меня, как и знакомая мелодичность её слов. Она вампир.
Я подкрадываюсь к входу и прислушиваюсь.
– …катастрофа для двух наших народов, – говорит вампирша. – Ты знаешь, что я говорю правду, и не можешь отрицать её значения.
– Я ничего не отрицаю, – отвечает Макс. – Но также ни в чего не признаю, Истрал. Если то, что ты говоришь, правда, то это ваша проблема, а не моя.
– Но это станет проблемой каждого. Ты хочешь, чтобы тобой правили гоблинские королевы?
– Не больше, чем хочу, чтобы мной правили люди, но так уж устроено. Если баланс сил изменится, горгульи приспособятся, как мы делали веками.
– Твое заявление пахнет трусостью, дорогой кузен.
– Просто осторожность. Есть причина, по которой мой вид больше не украшает шпили человеческих соборов. Мы знаем, когда не вмешиваться в чужие дела.
Разговор сбивает меня с толку. Эта Истрал – вампир; использование ею слова «кузен» подтверждает это. Почему она не уговаривает его вступить в альянс, а выступает против? Если только вампиры не разделились на разные лагеря по этому вопросу. Я могу использовать это.
– Глупо позволять чужим поступкам определять твою судьбу, – говорит Истрал.
– Горгульи живут в мире людей на века дольше, чем вампиры, Истрал. Не сбрасывайте со счетов наши методы так быстро. Вы могли бы поучиться на нашем опыте.
– Я предпочла бы остаться на солнце без защиты.
Он её раздражает. Старый добрый Макс. Родственники или нет, горгульи и вампиры не ладят даже при самых благоприятных обстоятельствах. У них разные темпераменты и противоположные точки зрения на место Падших в человеческом мире.
– В чём дело? – В голосе Макса звучит тревога.
– Человеческая женщина, – говорит Истрал с нескрываемым отвращением. Дерьмо. – Она недавно спарилась с одним из себе подобных.
Ладно, это просто отвратительно. Я должна была принять душ, верно, но «спариваться»? Кто так говорит? Начинаю пятиться, не зная, как отреагирует Истрал, если застанет меня здесь. На углу что-то щиплет мою лодыжку. Замечаю дротик. Моя нога уже онемела. Я падаю на левый бок, вероятно, царапая кожу о камень, но не чувствую этого. Всё онемело. Не могу моргать, не могу говорить. Не могу ничего сделать, только смотреть.
Нет, нет, нет. Глупо. Так глупо умирать вот так.
По гравию снуют тени, наполненные ворчанием, рычанием и сердитым бормотанием. Надо мной нависает шмыгающая носом фигура, её гротескное лицо скривилось в рычании. Сверкнули острые зубы, блестящие от слюны. Дыхание густое и гнилостное. Я не могу отвернуться. Я беспомощна перед окружающими меня гоблинами.
Они хватают меня за руки и тащат. Спорящие голоса становятся яснее, громче. Мы проходим через кирпичную стену в темное логово Макса. Меня бросают на каменный пол. Моя голова откидывается набок, и я вижу Макса и Истрал, стоящих в углу. Она так же элегантна, как и её голос, одета в черное, как и подобает хорошо оплачиваемому корпоративному шпиону. Её белокурые волосы идеально уложены, макияж безупречен. От неё веет королевской властью.
– Тебе следует быть осторожнее, горгулья, – говорит незнакомая женщина. – Не только мы шпионили за тобой сегодня. – Её слова резкие, суровые, как будто отчаянно пытается скрыть свой промах. Но этого не может быть. Королевы гоблинов не делают работу сами.
– Чего ты хочешь, Келса? – спрашивает Макс. – У вашего вида нет разрешения путешествовать по городу, и вы это знаете.
Мое тело дергается. Кто-то только что пнул меня?
– Триады сегодня немного заняты, – говорит Келса. – Они ищут не меня и уж точно не здесь. Хотя что-то подсказывает мне, что я только что нашла небольшой рычаг давления.
– Она изгой, – говорит Истрал, указывая на меня. – Триады не торгуются. Она не представляет никакой ценности
– Это решать мне, вампир. Что ты делаешь в жилище горгульи?
– Я не отвечаю перед тобой.
Шуршание ткани. Пистолет взведен. Истрал напрягается. Судя по её положению, Келса стоит прямо за мной.
– Ты ответишь передо мной сегодня вечером, – усмехается Келса.
– Твой план провалится, Келса, – произносит Истрал. – Ты потерпишь неудачу, и твои сородичи станут немногим больше, чем рабами, вынужденными вернуться под землю, чтобы есть помет других.
– А кто мы теперь? – В голосе Келсы слышится ярость. Она потеряла способность поддерживать человеческий голос. Рычание прерывает каждое слово, озвученное гоблиншей. Это плохо кончится.
– Те же, что и всегда. – Истрал бесстрашно делает шаг вперед, выпрямляя спину. – Падальщики.
Келса рычит, хрипло и страшно. Раздается выстрел. Истрал кричит. Пуля отбрасывает её назад, к каменной стене. Из раны в груди хлещет кровь. Это не смертельный выстрел для вампиров, так почему же она сползает на пол? Келса смеется.
Антикоагуляционные пули. Как гоблины добыли наши боеприпасы?
Я смотрю, потому что не могу отвести взгляд. Истрал хватается за грудь, пальцами отчаянно цепляясь за ткань и кожу. Кровь продолжает литься потоками. Она быстро бледнеет, как цветной мел под дождем, истекает кровью. Глаза у нее большие, блестящие, прекрасного лавандового оттенка. Светящиеся жизнью, сражающиеся. Она смотрит на меня, пока не гаснет их свет, и я теряюсь в глазах мертвой женщины.
– Ты знаешь, кто она? – спрашивает Макс.
– Это больше не имеет значения, – отвечает Келса. – Наши народы должны смотреть в будущее.
– Я смотрю только на настоящее.
– Тогда ты можешь умереть здесь и сейчас.
– Твои пули не могут пробить мою кожу.
– Может, и нет. – Вспышка оранжевого света отражается от камня у ног Макса. – Но утреннее солнце может, а у нас есть зеркала.
О, нет.
Макс отступает в тень. Отраженный свет танцует вне досягаемости. Я вижу горгулью только наполовину. Он просчитывает, обдумывает риск прямого нападения. Я не знаю, сколько гоблинов у меня за спиной. Не меньше трех.
– Горгульи не будут твоими союзниками, – говорит он. – Это не наш путь, и никакое принуждение не изменит этот факт.
– На самом деле я ожидала этого. Мне не нужна твоя помощь, только твое слово.
Макс переводит взгляд с меня на Келсу.
– В рамках какого соглашения?
– Полный нейтралитет во всех вопросах. Ты ничего не сделаешь и ничего не скажешь об этом триадам. Ты ничего не расскажешь ни людям, ни Совету фейри. Они под запретом. – Ещё один удар ногой толкает меня. – Ни с кем не разговаривай.
Макс молчит целую вечность. Мне хочется кричать, умолять его не соглашаться, но я ничего не могу сказать.
– Что с ней? – спрашивает он, указывая на меня. Да. Да!
– Она не твоя забота. Она нужна в другом месте, и за неё хорошо заплатят.
Меня тошнит от её тона. Если бы я могла двигаться, меня бы вырвало. Келса и её гоблины здесь не ради Макса или Истрал. Они следили за мной. Я привела их к Максу. Это моя вина, что Истрал мертва. Но зачем я понадобилась гоблинам? Кто за меня заплатит? Я изгой. У меня есть…
– Она ничего не стоит, – говорит Макс.
– Наоборот. – Ноги Келсы оказываются в поле моего зрения. Черные сапоги на мягкой подошве. Тихие и смертоносный. – Твое слово?
– Что я получу взамен?
Нет, Макс. Пожалуйста.
– То же самое, – говорит Келса. – Невмешательство. Вашему виду будет позволено продолжать жить так, как вы сейчас живете и под нашим правлением.
Макс смеется – низкий скрежещущий звук, от которого вибрирует пол.
– Ты слишком много на себя берешь, гоблин, но я согласен на твои условия. Даю слово, что не буду вмешиваться ни в дела людей, ни в ваши планы.
– Хорошо.
Меня поднимают и перекидывают через чье-то плечо. Я могу видеть только боковым зренем. Кирпичи башни, когда мы выходим из логова Макса на крышу. Потом что-то обвязывается вокруг моей головы, и я погружаюсь в темноту.
* * * * *
Я очнулась, но ничего не помню. Меня окутывает тьма, густая и гнетущая. Лежу на спине, подо мной что-то мягкое. Холодный металл обвивает мои запястья и лодыжки. Тяну. Цепи гремят по обе стороны от моей головы, ещё на ногах. Страх скручивает мой желудок. Я не мертва, но это намного хуже.
Темноту сменяет полумрак. Тонкая полоска света выглядывает из-под того, что может быть закрытой дверью. Комната маленькая. Я вижу очертания матраса, на котором лежу на грязном цементном полу. Стены голые. Наручники приковывают мои запястья к цепям, которые прикреплены к стене над моей головой. Таким же образом скованы мои лодыжки.
Я тяну. Наручники впиваются в запястья. Раскачиваю нижнюю часть тела и тяну изо всех сил. Ничего. Цепи прочные. Падаю, задыхаясь. Мое тело покалывает – вероятно, побочный эффект парализующего препарата.
