Текст книги "Надвигающийся шторм (ЛП)"
Автор книги: Кайла Стоун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
– Ты сказал, что это война, – проговорила она.
– И что из этого?
– Все войны предполагают сопутствующий ущерб.
Слюна заполнила его рот. Он тяжело сглотнул.
– Да.
– Значит, – сказала она так тихо, что он с трудом ее расслышал, – ты будешь убивать невинных людей.
– Я не убиваю невинных.
Глаза Амелии вспыхнули в голубоватом свете.
– А кому решать, кто невиновен? Тебе?
– Знаешь, сколько тысяч – сколько миллионов – пострадали без нужды? Умерли понапрасну? Все из-за жадности и коррупции.
– Ты не ответил на мой вопрос. Кто должен решать?
Ее вопросы раздражали Габриэля и он не мог этого объяснить. Симеон говорил, что не бывает невиновных. Симеон утверждал, что за революцию, за свободу всегда приходится платить сопутствующим ущербом. Габриэль верил в это всем сердцем. Разве не так?
В голове у него царил сумбур. Он не мог ясно мыслить с ее голосом в голове. Ему нужно оставаться уверенным. Он должен думать здраво. Он – солдат, воин.
Но правда заключалась в том, что никто не может считаться невиновным. Даже он.
Глава 26
Мика
Звук бьющегося стекла нарушил сосредоточенность Мики. Он замер.
Он направлялся к правому борту четвертой палубы, чтобы добраться до спасательных шлюпок. Почти подошел к средней лестнице на четвертой палубе, миновав джаз-лаундж, комедийный клуб и дискотеку «Блейз» с фотолюминесцентными стенами. Прямо перед ним находилось казино «Морской рай» площадью восемь тысяч квадратных футов.
Снова звон бьющегося стекла. На этот раз за его спиной.
Мика со всех ног кинулся в казино. Промчался мимо красных бархатных игровых столов с блэкджеком, карибским стад-покером, баккарой и рулеткой. Он налетел на один из мягких кожаных стульев и тихо выругался, когда тот рухнул на пол. Сердце отчаянно колотилось в груди, адреналин бурлил в венах. Мика превратился в прекрасную мишень.
Он обогнул гигантское голографическое вращающееся призовое колесо и нырнул за первый ряд игровых автоматов. Сотни автоматов выстроились в группы по шесть-десять штук, словно мигающий, звенящий лабиринт.
Хотя казино опустело, игровые автоматы все еще светились, их гладкие панели переливались вращающимися голограммами вишен, костей, звезд и тройных семерок. Мика прислонился к одному из них, металл холодил спину, а на голоэкране красовалось: «3000 шансов на выигрыш!» Он напряженно вслушивался в звенящие, вращающиеся звуковые эффекты и бешеный стук собственного сердца.
Ничего. Мика двинулся вглубь электронных джунглей, перебираясь от одного ряда игровых автоматов к другому. По дороге ему пришлось перешагнуть через несколько трупов, и он мысленно попросил у них прощения. Пожилая женщина в красивом алом платье все еще сидела на табурете, ее остекленевшие глаза смотрели на него, не отрываясь. Он обошел табурет, стараясь не потревожить ее тело.
Голоса: доносятся из передней части казино.
Дыхание Мики перехватило. Он присел рядом с телом, сгорбившись, чтобы стать как можно меньше. Сжал нож обеими руками. Против полуавтомата или импульсного пистолета он мало что мог сделать. Но это все, что у него есть. Но способен ли он реально напасть на другое человеческое существо, даже, чтобы себя защитить?
Мика не хотел умирать здесь, истекая кровью как животное. Его мама встретила свою смерть мужественно. Но он не был таким же сильным или храбрым, как она. И его вера не столь крепка. Он боялся. До ужаса. Он не готов. Он столько всего еще не успел сделать. У него вообще не было возможности пожить. Он никогда не влюблялся. Он даже ни разу…
Движение слева от него. По позвоночнику пробежал холодок. Мика повернул голову.
Один из террористов сидел на корточках перед группой игровых автоматов слева. Он был одет в темную одежду с боевым снаряжением и темной маской, натянутой на лицо. В руках он сжимал штурмовую винтовку.
Мика прижался к табурету, ударившись спиной о еще теплое тело женщины. Ее тело свалилось с табурета и с глухим стуком упало на ковер. Он испуганно вздрогнул, страх пронзил его до глубины души.
Террорист по-прежнему не двигался. Он чего-то ждал.
– Ты это слышал? – Гортанный голос звучал ближе, возможно, всего в дюжине ярдов.
– Нет, приятель.
– Клянусь, я что-то услышал.
Они подошли так близко, что Мика мог уловить звук их шагов за грохотом и звоном игровых автоматов.
Террорист напротив Мики привстал, подняв оружие.
Двое мужчин обогнули угол. Они направили оружие на Мику, их глаза горели жаждой крови.
– Так много крыс на этом корабле, – оскалился первый мужчина. Он направил пистолет в лицо Мики.
Ужас взревел в его ушах. Кровь в венах заледенела. Он не мог пошевелиться, даже если бы захотел.
Выстрелы разорвали барабанные перепонки Мики, вибрируя в его груди. Он зажмурил глаза, ожидая взрыва боли. Смерти.
Но она не приходила.
– Парень.
Мика не дышал. Не думал. Он ждал смерти.
– Считаешь, сейчас подходящее время для сна?
Он заставил себя открыть глаза. Двое мужчин, только что нацеливших на него свои пистолеты, лежали на полу, кровь окрасила ковер под ними. Третий террорист стоял над ним, направив винтовку вниз.
– Ч-что?
Мужчина стянул лыжную маску.
Его смуглая кожа блестела на свету, на лбу выступили бисеринки пота. Он потер квадратную, чисто выбритую челюсть тыльной стороной ладони.
– Эд Джерико.
Легкие Мики наполнились воздухом. Он потрясенно смотрел вверх, не веря, что все еще жив.
– Охранник Деклана Блэка?
– У тебя есть имя? – Голос Джерико звучал глубоко, с намеком на нигерийский акцент.
– М-Мика.
Две фигуры появились позади Джерико. Первым оказался индиец лет сорока, одетый в такое же украденное боевое снаряжение. Мика узнал в нем одного из сотрудников службы безопасности, работавших с Габриэлем. Радж Патель, невысокий, стройный и бородатый. Вторым был подросток на несколько лет младше Мики. Высокий и жилистый, с короткими темными волосами и угрюмым, скучающим лицом. Сайлас, сын Деклана Блэка.
Патель похлопал Мику по спине.
– Рад тебя видеть, Ривера. Ты не встречал своего брата?
Мика прикусил внутреннюю сторону щеки. Он ненавидел лгать, но не мог раскрыть местонахождение брата, что бы тот ни сделал. Они убьют Габриэля, если узнают.
– В последнее время нет, сэр.
– Очень плохо. Надеюсь, он сумел уцелеть.
– Я тоже.
Сайлас уставился на него, на его лице появилось кислое, подозрительное выражение, как будто он мог видеть ложь Мики насквозь.
– А где все остальные? – спросил Мика, неловко сдвинувшись с места.
Джерико снял рюкзак и достал свежий магазин.
– Мы с Сайласом были в игровом виртуальном центре на шестой палубе, когда услышали, как террористы зачищают палубу над нами. Эти уроды – шизофреники. Некоторые берут заложников. Другие стреляют во все, что движется.
– Сколько их там? – спросил Мика.
– Насколько могу судить, около пятидесяти или шестидесяти человек. У них есть заложники в «Галакси Лаунж» и в театре «Трайдент». Небольшие группы все еще прочесывают корабль, но основная масса боевиков сосредоточена в этих двух местах.
– Деклана Блэка держат в заложниках на мостике, – сообщил Мика.
Джерико сжал челюсти.
– Я так и думал.
Мика успел разглядеть пистолет, пару ножей в ножнах и что-то металлическое и дискообразное, прежде чем Джерико снова застегнул рюкзак. Этот парень знал, что делал. Мика не мог решить, испытывать ли ему облегчение или страх.
Джерико вставил магазин в винтовку и хлопнул по прикладу.
– Живей, народ. Будьте начеку и следуйте за мной.
Глава 27
Амелия
Амелия молчала, казалось, не один час. Она смотрела на черную стену воды и отражающиеся от стекла проекции морских животных. Светящиеся фосфоресцирующие бактерии кружились вокруг нее как звезды.
Что происходило наверху? Сколько невинных людей гибнет в эту секунду? Что с ее отцом, матерью, братом? От беспомощности и страха у нее забурлило в животе.
Она облизала губы.
– Я хочу пить. Можно мне воды, пожалуйста?
Габриэль достал бутылку с водой из открытого ящика, прислоненного к дальней стене. Присев на корточки, он поднес бутылку к ее рту.
Она отпила глоток, испытывая стыд. Ей не хотелось принимать от него эту любезность, неприятно вообще нуждаться в чем-либо от него.
– Спасибо, – машинально поблагодарила она и тут же почувствовала презрение к себе. Если и можно отбросить светские любезности, то именно сейчас.
Вода стекала по ее подбородку. Габриэль расстегнул переднюю часть своей форменной рубашки и вытер ей лицо. На этот раз Амелия не сказала ни слова.
Из рации донеслось невнятное сообщение. Он отошел к центральному проходу, чтобы оказаться вне пределов слышимости.
У Амелии разболелась шея. Руки ломило от неудобной фиксации за спиной. Она сама виновата. Она позволила этому случиться. Своим высокомерием, своей глупостью. Неудивительно, что мать никогда не выпускала ее из поля зрения. Немудрено, что отец использовал Амелию только для одного – выставлял как приз, чтобы очаровать и задобрить своих деловых партнеров.
Она захотела взять жизнь в свои руки. Она принимала собственные решения всего одну жалкую ночь, и посмотрите, к чему это привело. Она просто идиотка, влюбившаяся в террориста.
И теперь она здесь. Беспомощна. Просто еще одна пешка на чужой доске. Амелия ненавидела то, как с ней обращался отец, и вот она на другой стороне, играет в смертельную версию той же игры.
Она переместилась, пытаясь найти более удобное положение. Безымянный палец болел. Она порезала его, когда освобождала Мику. Порез не слишком глубокий, никаких необратимых повреждений, которые могли бы повлиять на ее музыку. Если она когда-нибудь снова возьмет в руки скрипку.
Слезы навернулись ей на глаза. Она постаралась их отогнать, думая о Мике. Где он сейчас? Его схватили? Убит? Или он сделал то, что обещал, и нашел способ оповестить внешний мир? Придет ли кто-нибудь, чтобы их спасти?
«В нем есть добро. Найдите его», – сказал Мика.
Даже если флотские или морские пехотинцы появятся, будет уже слишком поздно. Габриэль отведет ее на капитанский мостик. И кто бы ни руководил операцией, он будет пытать, а может, и убьет Амелию, желая получить от отца то, что им нужно. Ее подвергнут водной пытке или ударят током? Вырвут ей ногти? Отрубят пальцы, один за другим? Или еще что похуже? Паника накатила с новой силой, и сердце забилось так сильно, что чуть не прорвалось сквозь грудную клетку. Она делала неглубокие вдохи, пытаясь успокоиться.
Амелию заманили в ловушку, связали, и у нее нет никакого оружия. У нее вообще ничего нет. Ничего, кроме нее самой. «Используй то, что у тебя есть». Этому ее учила мать.
В памяти вспыхнуло воспоминание, резкое и внезапное. Этот разговор произошел два года назад, перед одним из гала-концертов по сбору средств для Коалиции Единства ее отца. Амелия сидела перед зеркалом в своей спальне, пока мать заплетала ей косу «рыбий хвост». Она хорошо запомнила, как под глазами матери залегли тени, а кожа приобрела бледный оттенок.
– Ты в порядке, мама?
– Все хорошо, милая, – мягко ответила та. – А теперь давай повторим все еще раз.
Амелия старалась не закатывать глаза.
– Тайлер Хорн. Основатель нанотехнологического микрочипа.
– Он молод, влиятелен и высокомерен. Питает слабость к острым ощущениям. Любитель азартных игр. Накопил огромные долги перед синдикатами. Он захочет пофлиртовать, но весьма активно. Что означает…
– Никогда не оставаться с ним наедине.
Элиза кивнула, искусно проводя пальцами по волосам Амелии.
– Откуда ты все это знаешь?
Мама покачала головой, отводя взгляд.
– Никто не бывает таким, каким кажется. У каждого есть тайны, страхи, слабости и личные демоны. Одних ты учишься избегать, чтобы обезопасить себя. Другими можно манипулировать в собственных целях.
– Как это делает отец.
– Иногда. Учись быть внимательной, и все получится.
Амелия смотрела на себя в зеркало. Она предпочла бы остаться дома и смотреть фильмы ужасов с Сайласом или практиковаться в исполнении сонаты № 3 Баха, с которой собиралась выступить на предстоящем конкурсе. – Почему он всегда заставляет меня участвовать в этом?
– Твой отец знает, что делает. Все любят внимание, особенно от красивой молодой девушки. Это просто разряжает обстановку.
– Иногда я чувствую себя… мерзко.
Свет померк в глазах матери.
– Мы все должны использовать дары, которые получили. Твоя красота – это великий дар. Мир без нее гораздо суровее. Поверь мне. Ты должна использовать то, что у тебя есть.
– Это отнимает время от тренировок. – Отец хотел, чтобы она играла, поэтому все свободное время Амелия занималась. Он хотел, чтобы она стала лучшей. Поэтому она хотела быть лучшей.
Мама улыбнулась ей в зеркале.
– О, моя дорогая. Ты такая целеустремленная, такая сосредоточенная.
– Но я все еще не понимаю, почему…
– Это то, чего хочет твой отец. Так что мы это делаем.
Все ее действия сводились к тому, чтобы угодить отцу. Все. Но все же.
– А как быть с нашими желаниями?
Мама нахмурила брови.
– Мы в огромном долгу перед твоим отцом. Он спас нас обеих. Все, что у нас есть, досталось нам от него. Помни об этом.
Она изучала свою мать в зеркале. Ее рот был поджат, взгляд напряжен. Она никогда не говорила о прошлом. Только упоминала, что была никем, ничего не имела, и Деклан Блэк ее спас. Он не был биологическим отцом Амелии, но с равным успехом мог им быть. Для ее матери он точно им был. Элиза никогда не говорила о «генетическом доноре», от которого произошла половина ДНК Амелии. Деклан ее принял, когда Амелия была еще ребенком. И именно он разработал лекарство, которое ее спасло. Все те препараты, которые поддерживали ее жизнь и не давали мозгу превратиться в кашу.
Деклан Блэк забрал и ее мать, и Амелию в эту жизнь, полную роскоши и гламура. Он дал им все, что у них есть, включая жизнь Амелии. За эти вещи ее мать боготворила его. И она не ожидала ничего меньшего от своей дочери.
– Большая часть страны – жестокое, опасное место, – мягко сказала мама. – Каждый день радуйся, что живешь в безопасности. Это все, что имеет значение. – Она одарила Амелию усталой улыбкой. – Ты – это все, что имеет значение.
Амелия больше не задавала вопросов. Бесполезно расспрашивать дальше. Ее мать никогда не давала другого ответа. Она хранила свое прошлое и свои секреты где-то глубоко внутри себя.
Именно мама научила ее читать людей. Но и отец не остался в стороне. Амелии приходилось читать его, разбираться в его настроениях, предвидеть его гнев. Она занималась этим всю свою жизнь.
«Используй то, что у тебя есть».
Она уставилась на стеклянные стены, вспоминая, что еще когда-то говорила ей мать. «Стекло красиво, но непрочно. Но его можно укрепить жаром, сделать сильным с помощью огня».
Сейчас ей нужно быть сильной. Ее просто нужно все продумать. С умом.
«Используй то, что у тебя есть». Амелия могла это сделать. Но она не могла вести себя так, как обычно. Лесть и обаяние не подействуют на Габриэля, не то что на пятидесятилетних политиков, государственных чиновников и руководителей, ослепленных собственным раздутым эго.
«Найди в нем хорошее». Может быть, его чувства к ней не совсем притворство. А может, ей на ум приходили собственные эмоции, собственное безрассудное влечение. Она прикусила губу.
Габриэль шел по проходу, рация висела у него на поясе, пистолет в одной руке, два пакета чипсов в другой.
– Подумал, наверное, ты проголодалась.
– Спасибо, – сказала она так искренне, как только могла.
Вдалеке раздались выстрелы, за ними последовал раскат грома. Корабль резко качнулся. Она соскользнула в сторону. Габриэль обнял ее за плечи и поддержал.
– Прости.
– Все в порядке. – Амелия сглотнула. Используй то, что у тебя есть. Сейчас или никогда. Она может потерпеть неудачу – почти наверняка так и будет, – но, по крайней мере, это хоть что-то. По крайней мере, она попытается.
Она всю жизнь боялась попробовать. Но не хотела умирать так же просто.
Глава 28
Уиллоу
Уиллоу мучила жажда, в горле пересохло. Кожа стала горячей и липкой. В воздухе витал запах пота и крови. «Галакси Лаунж» был битком набит телами, как живыми, так и мертвыми.
Лопес больше не разговаривал. Его взгляд остановился на каком-то пятнышке на противоположной стене. Он качался на спинке своего кресла. Стук. Стук. Стук.
Рядом с ней тихо плакала Юри. Грейс лежала на ее коленях. Ее веки трепетали, дыхание стало беспокойным.
Кровь забрызгала их лица, одежду. На теле Уиллоу она тоже была, крошечные капельки, словно вуаль, рассыпались веснушками по ее рукам. Уиллоу ожесточенно оттирала их тканью своего платья. На коже все еще оставались слабые мазки красного, от которых она не могла избавиться. Так же, как не могла вытравить крики в своей голове или запах смерти, наполнявший ее ноздри.
Она старалась не смотреть на сокрушенное тело, обмякшее в оранжевом кресле рядом с ней.
Горло саднило, язык распух и стал толстым. Она представила себе капли воды, мерцающие, как драгоценный кристалл. Вспомнила, как голубая вода наполняет бассейны, струится в фонтане в атриуме.
Два террориста прошли по проходу мимо нее, их черные пистолеты блестели, так близко. Уиллоу представила, как выхватывает один из их рук. Она никогда раньше никого не убивала, но это должно быть не так уж сложно, если ты достаточно зол, достаточно напуган. А в ней сейчас хватало и того, и другого.
Она почувствовала движение у входа в «Галакси Лаунж». Несколько голосов закричали одновременно. По залу разнеслись выстрелы. Она поднялась на колени, чтобы выглянуть из-за сиденья перед собой.
Фиолетовые кулисы сцены резко распахнулись. В образовавшуюся щель протиснулась дюжина мужчин. Они бросились на охранников, стоявших на сцене. Несколько человек в форме офицеров безопасности были вооружены пистолетами. Другие схватились за пожарные топоры, прикрепленные к стене за защитным стеклом.
Первый террорист упал на ковер. Второй поднял пистолет, но пассажир с топором настиг его первым, вонзив лезвие глубоко в грудь.
Остальные террористы, охранявшие боковые и заднюю части зала, побежали к сцене с винтовками наперевес. Пассажиры и офицеры на сцене бросились в укрытие, но не раньше, чем послали свой собственный залп пуль, над головами заложников. Люди закричали и бросились на пол.
По центральному проходу рядом с ней бежал один из террористов. Вдруг он споткнулся и упал. Красная лужа растеклась по ковру под его грудью.
Она смотрела на его тело, не в силах пошевелиться, вздохнуть. Она была достаточно близко, чтобы видеть его глаза, широко раскрытые и остекленевшие, уставившиеся в пустоту. Его рот так и остался открыт, откуда-то изнутри доносился булькающий звук.
– Заберите его оружие! – крикнул кто-то.
Страх скрутил ее живот. Уиллоу не могла пошевелиться. Все ее существо кричало, чтобы она оставалась на месте, укрывшись за рядами сидений перед ней. «Просто оставайся на месте. Делай то, что тебе говорят. Сохрани жизнь».
Она не могла. Зия. Одно единственное слово, молнией пронзило ее насквозь.
По ее вине Зия осталась одна. Это ее обязанность – найти сестру. Голос мамы звучал в ее голове: «Позаботься о них». Если Уиллоу этого не сделает, как она сможет встретиться с мамой? Как она сможет смотреть в глаза самой себе?
Она должна найти сестру. Должна быть храброй. Она должна проявить смелость прямо сейчас, черт возьми.
Уиллоу привстала на ноги. Слева от нее раздалось «тра-та-та» автоматного огня, в то время как она перебиралась через проход. Она быстро переступила через тело террориста, когда мужчина средних лет и молодая женщина прокрались вперед и схватили штурмовую винтовку. Еще несколько человек вскочили со своих мест и побежали к запасному выходу.
Уиллоу нырнула между рядами и карабкалась по ногам и ступням, пока не достигла самого отдаленного прохода вдоль крайней правой стены лаунжа. Террористы, охранявшие эту сторону, исчезли, присоединившись к бою в центре зала. Она старалась не задумываться о происходящем – о том, кто побеждает или проигрывает в битве, разыгравшейся на сцене «Галакси».
Двигаясь вдоль рядов, она высматривала среди испуганных лиц свою сестру.
– Зия! – позвала Уиллоу так громко, как только осмелилась. Просто чудо, если кто-нибудь услышит ее сквозь грохот пуль и крики. – Я ищу филиппинскую девочку, с короткими волосами бирюзового цвета, – повторяла она десятки раз всем, кто находился в пределах досягаемости.
– Подожди, – проговорила седовласая индианка в шербетно-оранжевом брючном костюме. Она втиснулась между стеклянным журнальным столиком и спинкой изогнутого дивана перед ней. – Бирюзовые волосы?
Сердце Уиллоу остановилось.
– Это моя сестра.
Женщина выглядела изможденной, глаза налились кровью. Мочка ее правого уха была порвана и покрыта коркой засохшей крови, как будто у нее вырвали серьгу.
– Она была впереди, с этой стороны. Но, милая, ты должна знать…
Уиллоу не услышала продолжения. Она уже двигалась, пробираясь по проходу, направляясь к первому ряду. Пульс грохотал в ее ушах. Она не могла глотать, не могла дышать.
Зия. Она должна отыскать Зию.
Никто не охранял передний правый выход. Уиллоу могла сбежать. Сбежать из этого богато украшенного гроба и найти какую-нибудь нору, чтобы спрятаться в ней, пока все не закончится. У других пассажиров возникла та же мысль. Они выскальзывали по одному или по двое. Еще несколько мгновений, и люди отважатся на массовое бегство. Давка привлечет внимание террористов.
Она добралась до первого ряда и пробралась вперед. Между ней и битвой на сцене не осталось никаких препятствий. На полу валялись тела террористов, пассажиров и офицеров. Занавес сцены изрешетили пули.
Несколько человек вступили в рукопашную схватку. С балкона над ней доносились крики. Это хорошие парни? Или террористы, пришедшие на подмогу?
Пуля вонзилась в сцену всего в нескольких метрах от Уиллоу. Она пригнулась, прижавшись к ковру. Повернула голову, приложив щеку к шершавым волокнам.
И увидела свою сестру. Холодный ужас наполнил Уиллоу сильнее, чем все страхи и ужасы, которые происходили раньше.
Зия лежала под журнальным столиком, осколки стекла рассыпались по ее распростертому телу. Она не двигалась. Ее голова покоилась под неудобным углом, кровь запеклась на губах и бирюзовых прядях волос.
Ее глаза были открыты. Но они не видели Уиллоу.
Они больше ничего не видели.
Глава 29
Амелия
Габриэль сидел, скрестив ноги, перед Амелией. Он молча скормил ей несколько чипсов. На вкус они показались ей соленым картоном, но она все равно их съела.
Его лицо оставалось закрытым, челюсть сжатой. Она не могла его прочитать. Но ему необязательно ее кормить. Не нужно давать ей воду. Эта доброта должна что-нибудь да значить. «Используй то, что у тебя есть».
– Могу я спросить?
Он уставился в смотровое окно и потер затылок. Челюсть стиснута, лоб нахмурен.
– Неужели все это просто уловка?
– Конечно. – Мышцы на его щеке дернулись.
– Даже… даже у джакузи? Даже здесь?
Он не сводил глаз с окна.
– Именно это я только что сказал.
– Хорошо. – Она старалась не чувствовать боли, пронзившей ребра. – Но почему? Зачем ты это делаешь?
– Тебе лучше замолчать, – жестко проговорил Габриэль.
– Считаешь, что я не заслуживаю знать?
Долгую минуту он молчал. Может быть, она неправильно его поняла. Или неправильно просчитала свою игру. Она совершила ошибку, даже не начав.
– Жаль, что мне пришлось обмануть тебя, – признал он наконец. – Я бы не стал… Я бы хотел, чтобы все сложилось иначе.
Амелия постаралась не выдать нахлынувшее на нее облегчение.
– Я хочу понять. Я думала… я верила, что ты хороший человек.
Что-то мелькнуло на его лице.
– Я хороший.
– У тебя пистолет и заложник. В этом нет никакой логики.
– Иногда нам приходится заниматься тем, что мы предпочли бы не делать. Справедливость требует жертв.
– За какую справедливость вы боретесь?
Его глаза вспыхнули.
– Справедливость во всем. Справедливость для всех. Для людей.
– Для каких людей?
– Для всех, кроме вас в ваших стеклянных башнях или дворцах из слоновой кости, называй как угодно. – Габриэль почти выплюнул эти слова. – Вся ваша элита с частными самолетами, лекарствами от рака и процедурами по восстановлению возраста – кто, по-вашему, платит за это? Это наше – купленное нашей кровью, потом и слезами.
– Это не правда…
– Ты хоть представляешь, каково сейчас простому человеку? Инфляция настолько высока, что мы больше не можем позволить себе свежие овощи – если они вообще есть в продаже. Они кормят нас готовыми лабораторными помоями, а ваши люди забирают все, что осталось от настоящей еды, не уничтоженной эпидемией грибковой гнили. А рабочие места? Никто больше не может позволить себе колледж. Чтобы устроиться на дерьмовую должность менеджера по надзору за ботами в «Макдональдсе», нужен бумажный диплом. Эта работа – просто насмешка.
Ее пальцы подергивались, зудя в поисках браслета. Неужели все действительно так плохо? Заголовки новостей, появляющиеся на ее смартфлексе, постоянно кричали о смерти и катастрофах. Критическая нехватка воды. Эпические штормы. Засухи и голод. Беспорядки в Чикаго и Атланте. Террористические атаки. Но никто из ее знакомых не говорил об этом, разве что как о проблеме, требующей решения, бедствии, от которого нужно избавиться.
– Ты злишься.
Габриэль вскочил на ноги и начал вышагивать.
– Да, мы злы. Люди злы. Хуже того, люди болеют. И умирают. И никто ни черта не делает, чтобы помочь. Нет справедливости. Не в этой стране. Больше нет.
– Как я могу помочь? У моего отца есть власть и влияние. Я могу поговорить с ним. Я могу…
Он резко дернул головой.
– Время для разговоров прошло.
Амелия облизала губы.
– Что вы собираетесь делать?
– Собираемся делать? Мы уже делаем.
– Но что дальше? Что вы получите?
Он натянуто улыбнулся, но улыбка не достигла его глаз.
– Мы проникнем и уничтожим этот бастион роскоши, этот символ предосудительной расточительности и излишеств, а затем поставим на колени всю эту раздутую, коррумпированную систему. Президент, Конгресс, Коалиция Единства – все узнают. Вторая революционная война началась.
Габриэль слишком разгорячился, в его глазах светилась ярость, пистолет дико раскачивался в руке. Она плохо его знала, но это не похоже на него. Не похоже на его собственные слова.
Тактика похоже выбрана неверно. Она хотела его успокоить, а не распалить. Следовало заставить Габриэля увидеть ее по-настоящему, а не в его предвзятом, искаженном представлении, превращающем Амелию во врага. Для него она олицетворяла все, что он ненавидел: излишества, жадность, коррупцию, тщеславие. Она должна показать ему, что тоже человек.
В один момент его бдительность исчезла. Когда она оступилась. Когда зрение помутилось, и очередной жестокий припадок обрушился на нее. Она проявила слабость – слабость, которую ненавидела, но именно тогда Габриэль ей посочувствовал. В его глазах она увидела искреннее беспокойство. Сострадание. И когда он поцеловал ее – все произошло по-настоящему. Она знала точно.
Амелия все еще чувствовала это. Вопреки себе, вопреки всему. То головокружение, когда Габриэль смотрел на нее, то трепет в животе. Часть ее проклинала свое предательское сердце. Она не должна чувствовать к нему ничего, кроме ненависти, страха и отвращения. Но она чувствовала. И не могла остановиться.
Габриэль так отличался от всего, что она знала всю свою жизнь, от повального безразличия, от всего блестящего, фальшивого и ненастоящего. Он кипел страстью, силой и отчаянным желанием. Рядом с ним ее сердце бешено билось в груди, ей хотелось быть другой. Она хотела быть сильнее. Быть той, кого он мог бы уважать.
Это ее слабость – одна из многих, но Амелия знала, что и его тоже. Она должна отыскать ее снова, найти в нем и надавить, просунуть пальцы в крошечную щель и протиснуться внутрь.
– Похоже, твоя жизнь трудна.
– Жизнь каждого человека трудна. – Лицо Габриэля наполнилось не только гневом. Боль омрачила его глаза. – В этом нет никакого секрета. Это повсюду во влогах и новостных лентах – ну, во всяком случае, их собственная извращенная версия. Но вам все равно. Никому из вас нет дела.
– Это неправда. – Но так и было, и Амелия это знала.
– Ты читаешь ленту новостей и оповещения на своем смартфлексе? Или проматываешь потому, что это тебя раздражает? Потому что не можешь справиться со всем негативом?
Амелия открыла рот, но обнаружила, что не может ничего сказать. Она вспомнила день за несколько лет до этого, когда вернулась домой с репетиции оркестра и застала свою мать, рыдающую перед голоэкраном. Амелия бросила сумку на кухонный стол и поспешила в гостиную.
– Что случилось? – Должно быть, умер кто-то важный или…
Когда мама подняла голову, ее лицо заливали слезы, хотя макияж по-прежнему оставался безупречным.
– Слонов больше нет.
– Что? – Амелия замерла, уставившись на нее.
Мама показала на голоэкран.
– Последний слон только что умер в заповеднике дикой природы Намибии в Африке. Слоны официально вымерли.
– Но мы только что видели одного в зоопарке.
Она пренебрежительно махнула рукой.
– Это не… это не настоящие слоны. Они модифицированы. Генетически модифицированные.
– Но почему ты плачешь? – Амелия недоумевала, но вместе с тем испытывала беспокойство и легкую тревогу, как будто ей не хватало какого-то важного кусочка головоломки. Но она не знала, что это за кусочек и даже какой формы.
Ее мать всегда расстраивалась из-за подобных вещей, как будто трехпалые ленивцы, черные носороги и белые медведи – это драгоценные семейные питомцы, которых она знала и любила, а не картинки на голоэкране или муляжи, которые они видели во время школьных экскурсий в зоопарк раз в год. Слоны, носороги и другие животные в зоопарке казались вполне реальными. За определенную плату на них можно даже покататься.
Сейчас Амелия испытывала то же чувство тревоги и растерянности. Только она уже начинала видеть нечеткие очертания недостающей части. Это всегда казалось таким далеким – вымершие животные на других континентах, голодающие дети в Аризоне, беспорядки в Тампе и Чикаго, тонущие города в Новом Орлеане.
Только здесь перед ней стоял Габриэль, и на его лице застыла боль.
– Мне жаль, – произнесла она.
– Если бы у меня не нашлось нужных связей, верного друга, который мне помог, то я бы остался ни с чем. Ни безопасности, ни работы со льготами, ни возможности иметь крышу над головой для меня и моего брата. – Он остановился, прислонился к лестнице и глотнул воды. – Американская мечта, черт возьми.
– А твои родители?
Выражение его лица смягчилось.
– Они старались изо всех сил. Мой отец работал в строительстве до того, как большинство вещей стало автоматизированным. Даже после целого дня тяжелой работы он приходил домой и готовил для нас ужин. Мама ненавидела готовить, но папе нравилось. Он готовил аррос кон хабичуэлас, простой рис и фасоль, но умел придать им потрясающий вкус. Однажды у Мики был день рождения. Наверное, лет десять исполнялось. Мама решила приготовить его любимые тостоны, жареные бананы, но отвлеклась, читая одну из своих книг. В следующий момент раздался сигнал пожарной тревоги, тостоны почернели, а она била по клубящемуся дыму мягкой обложкой книги.
