Текст книги "Надвигающийся шторм (ЛП)"
Автор книги: Кайла Стоун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)
– Это прекрасное воспоминание.
– Я рассказываю тебе это, потому что она была живым человеком с настоящими чувствами, а не просто статистикой, цифрой или таблицей анализа затрат и выгод. Мама заболела, когда мне было четырнадцать. Она спала, когда мы приходили домой из школы. Потом у нее начали выпадать волосы. Страховая компания не давала добро на лекарства, которые могли бы ее вылечить, например, средство твоего отца. Слишком дорого. Хоть представляешь, каково это – знать, что есть нужный препарат, но никто тебе его не даст?
Голос Габриэля дрогнул. Он сделал еще один глоток воды и закрыл бутылку дрожащими руками.
– Мой отец, он просто… он не выдержал. Он сдался. Мы все вместе мастерили железную дорогу в подвале. Он строил дома и маленькие деревянные поезда, чтобы мы с Микой в них играли. Но после… Он начал принимать Шелк, чтобы справиться, чтобы прожить еще день. Постепенно он перестал что-либо делать. Готовить, убирать, строгать, работать. Даже есть, в конце концов. Ты когда-нибудь видела, как человек умирает от голода? Вот что делает Шелк. Мы с Микой наблюдали, как они оба умирают.
Каждое слово раскаленной кочергой пронзало ее внутренности. Ее переживания по поводу карьеры скрипачки и желание угодить своему суровому отцу выглядели настолько несущественными, что казались просто непристойными.
– Габриэль, мне жаль.
Он уставился на нее, по его лицу пробегали тени, во взгляде клубилось столько темных эмоций.
– Что ты можешь знать? Ты ничего не знаешь.
Это правда. Она не знала. Какие бы проблемы у нее ни случались, привилегии и богатство избавили ее от худшего. Она и в самом деле была эгоисткой, поглощенной своим собственным миром.
– Мне правда жаль.
Все слова, что Амелия собиралась сказать, пытаясь выглядеть слабой, вызвать симпатию, манипулировать им, превратилось в пепел на ее языке.
Глава 30
Уиллоу
Низкий стон сорвался с губ Уиллоу.
Зия уставилась в пустоту, ее глаза остекленели и не мигали.
Уиллоу пыталась дотянуться до разбитого кофейного столика, чтобы сделать искусственное дыхание сестре, хотя мозг подсказывал, что она мертва, а сердце кричало: «Прости! Не оставляй меня!»
Она подалась вперед, упираясь руками и голыми коленями в осколки битого стекла в ковре. Ей было все равно. Она не чувствовала боли. Пульс отдавался в кончиках пальцев, в животе, в горле.
Уиллоу взяла сестру за руку и притянула к себе, пока они не оказались лицом к лицу. Кожа Зии казалась холодной на ощупь, липкой и резиновой, как какая-то нереальная вещь, как дурацкая кожа робота, которая вызывала дрожь отвращения, если она смотрела на нее слишком пристально. Похожая на человеческую, близкая, имитирующая – но не как у человека. Не живая. Больше нет.
«Я не хочу, чтобы ты торчала рядом». Последние слова, которые она сказала сестре, такие злые и уродливые. Слова, которые она даже не имела в виду. Зия не знала, как ей стыдно. И никогда не узнает. Уиллоу отдала бы все, что у нее есть, чтобы вернуть время вспять, чтобы вернуть Зию.
Сильная дрожь пронизывала ее тело, волна за волной накатывало горе. Зия с ее странным заливистым смехом и одержимостью бирюзовым цветом, с громким, задорным голосом, наполнявшим каждую комнату. Оптимистичная, милая и глупая Зия. Зия, которая только и хотела, чтобы Уиллоу обратила на нее внимание.
Она уткнулась в лоб сестры, как они делали это в детстве, когда Зии снился кошмар и она заползала в кровать Уиллоу, прижавшись своим маленьким телом к ней. Когда только стоило сказать: «Все будет хорошо», и так оно и было.
Уиллоу лежала так, сжимая холодную руку сестры, глядя в глаза, которые больше не были глазами Зии и никогда ими не станут.
Безмолвный крик внутри нее не прекращался. И не прекратится. Будет продолжаться снова и снова, и ей не избавиться от него никогда.
Глава 31
Мика
– Мы здесь призраки, – объяснил Патель. Они присели за линией из шести игровых автоматов в задней части казино. – Ни одна камера не может поймать этот ракурс, только камеры внутреннего наблюдения казино. О них можно не переживать.
– Куда мы пойдем? – спросил Мика.
Джерико забрал рации погибших и прикрепил их к своему поясу.
– Сначала в кабинет начальника охраны, чтобы пополнить запасы оружия из его сейфа.
– Как вы собираетесь получить доступ? – уточнил Мика.
Патель помрачнел.
– Начальник службы безопасности и еще несколько офицеров прячутся там. Я не в силах трусливо сидеть и ничего не делать, отправился за помощью.
– И ты ее нашел, – прорычал Джерико. – Как только у нас будет больше оружия и людей, мы возьмем мостик. Мне нужно защитить Деклана Блэка.
– А что с остальными пассажирами и экипажем? – Мика все еще не мог нормально дышать, у него не получалось втянуть достаточное количество кислорода, чтобы ослабить тугое, давящее чувство в груди. Он продолжал видеть тень, нависающую над ним, переживал изнурительный прилив страха, когда собственная смерть чуть его не настигла.
– Мы в меньшинстве. – Джерико провел рукой по своей стриженой макушке. – Нас перебьют, если мы попытаемся захватить один из пунктов сбора. Моя главная цель – вытащить Деклана Блэка и его семью с этого корабля. Тебе просто чертовски повезло.
– Но все эти люди…
– Скорее всего, уже мертвы.
Мика покачал головой.
– Но мы должны хотя бы попытаться.
Джерико поднялся на ноги.
– Нет, не должны. Каждая минута промедления увеличивает вероятность обнаружения.
– Он прав, – отозвался Сайлас. – У небольшой группы больше шансов выжить. Сейчас не время играть в героя.
Гнев пронзил Мику, как электрический ток.
– Сейчас самое время проявить героизм! – Но его никто не слушал.
Джерико указал на тела террористов.
– Наденьте их одежду. В ней вы сможете передвигаться по кораблю, не беспокоясь о камерах.
Сайлас скривился.
– Там кровь.
– Не так много. Быстрее. Я прикрою вас.
Сайлас и Мика сняли с тел боевое снаряжение и темную одежду. Мика боролся с волнами тошноты, двигая мертвые конечности, все еще мягкие и податливые. Как будто он переодевал гигантскую куклу. Вот только пять минут назад эта кукла была живой. Этот человек мечтал, переживал, сожалел. У него была семья. Люди, которых он любил.
Мика снял лыжную маску и вдохнул полной грудью. Парень был молод, прыщи все еще усеивали его лоб. Он выглядел ровесником Габриэля.
– Ты ведь не собираешься размякнуть? – ухмыльнулся Сайлас, натягивая пуленепробиваемый жилет.
Мика проигнорировал его, сосредоточившись на снятии собственной одежды и переодевании. Рубашка террориста имела две небольшие дырки на плече, брызги крови не успели высохнуть. Мика снова поморщился и отвернулся, чтобы Сайлас ничего не заметил.
Но желудок Мики сводило не только от крови. Он подумал о Су Су, шеф-поваре Йокумсене и всех остальных невинных людях, запертых на сборных пунктах этими монстрами с оружием. И об Амелии, удерживаемой против ее воли в Океанариуме.
Он должен рассказать Джерико об Амелии. Где она, кто держит ее в плену. Но слова застряли у него в горле. Для Джерико Габриэль не кто иной, как террорист. Джерико пристрелит его без раздумий. Мика не мог рисковать жизнью своего брата, не тогда, когда знал, что Габриэль никогда не причинит вреда Амелии. Он впутался в нечто ужасное, но он не убийца. В любом случае там, внизу, с ним она в большей безопасности, чем здесь, наверху.
– Как насчет сигнала бедствия? – спросил Мика. – У каждой спасательной шлюпки есть такой сигнал. Мы можем включить аварийный маяк, чтобы береговая охрана могла прийти нам на помощь.
– Нет времени. Наш первоочередная задача – капитанский мостик.
– Мы должны хотя бы что-то сделать!
– Говори тише. – Джерико хрустнул костяшками пальцев. – Выдвигаемся через минуту.
Шеф-повар Йокумсен рисковал своей жизнью, чтобы Мика мог позвать на помощь. Он должен попытаться. Он не мог стоять в стороне и бездействовать.
– Тогда я пойду сам.
Сайлас фыркнул.
– Тебя убьют.
Корабль накренился. Мика пошатнулся, затем выпрямился. Он водрузил очки на переносицу.
– Значит, мне придется рискнуть.
– Как хочешь, – проворчал Сайлас.
Патель почесал бороду.
– Неплохо было бы проверить, насколько хорошо охраняются спасательные шлюпки. И мы не знаем, сколько времени потребуется, чтобы отвоевать мостик. Думаю, потраченное время стоит возможной опасности.
Джерико сузил глаза, изучая карту. И вздохнул.
– Хорошо, отправимся в кабинет начальника охраны и на мостик после спасательных шлюпок. Но риск высокий. Я не могу обещать, что мы не попадем в смертельную ловушку.
– Спасибо, сэр, – с облегчением поблагодарил Мика. – Вы не пожалеете об этом.
– Посмотрим. – Джерико протянул ему винтовку, с виду довольно опасную. – Не используй ее без крайней необходимости. Относись к ней с должным уважением. И что бы ты ни делал, не паникуй и не стреляй в спину своей собственной команде. Понятно?
Мика кивнул. Джерико сверился с картой корабля на его браслете, затем быстро проинструктировал его, как пользоваться оружием и что делать, если они попадут под вражеский огонь. Бегать зигзагообразно. Найти укрытие, но не задерживаться в нем слишком долго. Не допускать туннельного зрения. Не стрелять бесконтрольно, длинными очередями. Точный огонь выигрывает бой. Первый выстрел обычно мимо; второй и третий убивают, так как стрелок корректирует прицел.
– Это твое боевое крещение. Готов?
Мика крепче сжал винтовку, стараясь, чтобы руки не дрожали. Порезы на его пальцах снова открылись, оставляя свежие красные пятна на черном металле. Он едва мог слышать Джерико из-за рева в ушах.
Наконец, Джерико остался доволен. Он приказал им двигаться. Мика последовал за ним, немного позади и слева. Сайлас пристроился справа, а Патель шел сзади.
Винтовка оказалась громоздкой и неудобной, тяжелее, чем Мика думал. Он держал ее так, чтобы приклад прижимался к подмышке, а дуло смотрело в сторону от правой ноги, как показал ему Джерико. Так он мог поднять, прицелиться и выстрелить одним плавным движением. При мысли, что придется стрелять в кого-то, у Мики заурчало в животе. Террорист все равно оставался человеком, каким бы злым он ни был.
Они поднялись по лестнице на пятую палубу и осторожно прокрались вдоль края прогулочной дорожки, двигаясь к правому борту. Миновали кафе «Розовый риф», в кирпичном внутреннем дворике которого беспорядочно валялись опрокинутые столы и стулья. Окна всех дизайнерских магазинов были разбиты, витрины разгромлены, украшения, сумочки и дизайнерские смартфлексы исчезли. Стеллажи с нарядными платьями в блестящих тонах оказались перевернуты, товары разбросаны по полу.
Его ноги хрустели осколками разбитого стекла, фарфора и хрусталя из простреленных люстр. Зазубренные куски богато украшенных бронзовых панелей свисали с потолка высоко над ними. Но хуже всего были мертвецы. Так много трупов. Террористы не дали им шанса добраться до пунктов сбора. Сотни пассажиров замерли там, где их застала смерть.
Мика заставил себя смотреть на мертвых, шепча молитву за каждого. Некоторые были одеты в красивые платья и смокинги, другие – в шорты и шлепанцы. На лицах застыло выражение ужаса. Никто из них не думал, что сегодня умрет. Он прошел мимо мальчика с кудрявыми светлыми волосами, не старше десяти лет.
Палец Мики дрожал рядом со спусковым крючком. Как Бог мог допустить такое?
Нет, не Бог. Как там в стихотворении Йетса? «Человек создал смерть». Люди сделали это. Это сделал Габриэль. Габриэль и его радикально настроенные «Новые Патриоты». Габриэль не планировал этого насилия, но оно все равно обрушилось на них.
Насилие породило насилие. Смерть породила смерть. И вот чем все закончилось. Не победой одной стороны, а горем и страданиями обеих сторон. С мертвыми детьми.
Сколько еще детей погибнет, прежде чем все закончится?
Глава 32
Уиллоу
На ее глазах происходил конец света, но для Уиллоу мир уже рухнул.
Для Зии жизнь закончилась. Все должно завершится и для Уиллоу. Смерть станет освобождением, облегчением, справедливым наказанием за то, что она позволила умереть собственной сестре…
Бенджи.
Эта мысль пробилась сквозь шок и невыносимое горе, обрушившееся на Уиллоу. Она застонала, закрывая глаза. Но разум не давал ей этого сделать. «Двигайся!» – кричал он Уиллоу.
Двигайся!
Часть Уиллоу хотела сдаться, свернуться калачиком рядом с Зией и позволить волне крови и насилия захватить ее, как это происходит со всем остальным. Однако другая ее часть оставалась в сознании, убитая горем, но все еще живая. Она не могла умереть сейчас. У нее все еще есть Бенджи. Она ему нужна.
Медленно ее мозг регистрировал выстрелы и крики, которые теперь стихли. Сражение шло на убыль. Если уж она собиралась двигаться, то не стоит медлить.
Уиллоу безумно хотелось крепко обнять сестру и никогда не отпускать. Оставить ее здесь вот так, бросив тело, как мусор – это казалось предательством. Осквернением.
– Прости меня. – Голос Уиллоу захлестнула печаль, сожаление и скорбь. – Я так виновата.
Каждый мускул в ее теле болел, когда она поднялась на колени. Ладони горели от дюжины мелких порезов. Колени оставили кровавую полосу на ковре.
Сейчас ей нужно сосредоточиться на побеге. Она должна спасти Бенджи.
Уиллоу посмотрела в сторону сцены. Четверо мужчин стояли на коленях среди кровавой бойни. По одному террористу охраняли каждую сторону, двое других повернулись к заложникам, и кричали на них, направив концы своих винтовок в лица пленников. Большинство пассажиров все еще сидели на местах, слишком напуганные, чтобы убежать, потрясенные разворачивающейся перед ними картиной.
Она оглянулась назад, к правому переднему выходу. Дверной проем находился всего в полудюжине ярдов. Над дверью мигал красным светом знак выхода, одну из букв закоротило.
Раздался выстрел. Первый пленник упал, завалившись на спину, как мешок с мукой.
Уиллоу присела на полусогнутых ногах, чувствуя себя как натянутая пружина. Она игнорировала крики в мозгу, мучительную боль от стекла, все еще застрявшего в ладонях и коленных чашечках, грохот пульса, настолько сильный, что заглушал весь остальной мир…
Резко поднялась и бросилась бежать.
Пять футов. Десять. Слезы застилали глаза, все вокруг расплывалось.
Она проскочила дверной проем. Выстрелов не последовало. Никаких криков в ее сторону.
Она помчалась по коридору, судорожно ища ближайшую лестницу. Стремительно преодолев два лестничных пролета, Уиллоу остановилась на лестничной площадке, переводя дыхание. До нее доносились лишь приглушенные крики из «Галакси Лаунж» внизу. «Думай». Она должна собраться с мыслями.
Что ей делать? Где спрятаться? Уиллоу коснулась браслета своей матери. Она могла попасть в любую комнату. Лучше всего пойти вниз, в помещения для экипажа, и найти какую-нибудь захудалую каюту, где можно затаиться, пока все не закончится, и «морские котики» или кто там еще не придут их спасать. Пиратам незачем туда спускаться. У экипажа нет ничего, что можно отобрать.
«Бенджи». Эта мысль пронзила ее так ясно, как будто кто-то крикнул прямо в ухо Уиллоу. Она не могла спрятаться. Пока не могла. Она должна найти оставшихся членов своей семьи. Сначала Бенджи. Мама хотела бы, чтобы она разыскала Бенджи. «Они – твоя ответственность».
Как только она найдет брата и маму, они залягут на дно, пока их не спасут, как и сказал Лопес. Кто-нибудь придет за ними. Каждый пассажир на этом чертовом корабле богат, как Мидас. Вся армия США должна отправиться на их спасение.
Она начала подниматься по лестнице на цыпочках, как будто это могло что-то изменить.
Звук.
Уиллоу повертела головой, пытаясь определить, откуда он идет: выше или ниже, слева или справа. Звук повторился. Снизу. Шаги. Кто-то поднимался по лестнице. По крайней мере, один, а может, и больше.
Она не могла понять, как далеко под ней они находятся, и не рисковала заглядывать через перила. Но шаги приближались. Мужской голос что-то пробормотал, а другой рассмеялся.
Адреналин забурлил в ее жилах. Она выскочила с лестничной площадки, отчаянно надеясь, что не бросается из огня да в полымя. Обогнула угол и прижалась к кирпичной фасадной стене.
Это оказалось небольшое кафе с дюжиной маленьких столиков и барных стульев под решеткой, увешанной биолюминесцентными лампочками сотни разных цветов. Вокруг и над ней расстилалось широкое открытое пространство. Все детали выглядели тусклыми и трудноразличимыми.
Уиллоу моргнула, пытаясь привыкнуть, и пошла вдоль стены к нише с высоким вьющимся растением. Присела за ним, втиснувшись между стеной и огромным керамическим горшком, поправляя ветви, чтобы затеряться. В качестве укрытия он никуда не годился, но что поделать. Она заставила себя несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть, выглядывая между листьями.
Балконы корабельных апартаментов возвышались по обе стороны четырехэтажного атриума. Мозаичная дорожка, выложенная плиткой, вела мимо кафе к зарослям идеально ухоженных деревьев и кустарников, освещенных снизу мерцающими лампочками, которые постепенно меняли цвет от голубого к красному, розовому и пурпурному. Она оказалась в «Коралловых садах».
Высоко над ней по прозрачному потолку стучал дождь. Здесь не горел верхний свет, было только тусклое атмосферное освещение, позволяющее наблюдать за звездами в ясные ночи. Сегодня не одна из них.
Она находилась на корме – задней стороне восьмой палубы. Что еще есть на восьмой палубе? Уиллоу дважды коснулась браслета, и на экране появилась голограмма корабля. Множество кафе, элитных дизайнерских магазинов и галерея цифрового искусства удобно расположились вокруг «Кораллового сада» – огромной парковой зоны с выложенными плиткой дорожками, искусно расположенными водопадами и ручьями, маленькими мостиками, извивающимися среди тропических деревьев, кустарников и растений в форме кораллового рифа.
Самая тихая палуба, которую она до сих пор избегала, потому что на ней не устраивали никаких развлечений для подростков или детей. На палубах выше располагались бары и театры, казино, снежная комната и центр пониженной гравитации, а также террасы для загара, где любой человек с оружием мог увидеть ее за милю.
Попав на среднюю лестницу, Уиллоу могла подняться на четырнадцатую палубу.
Голоса приближались. Она прижалась к стене. Двое террористов с огромными автоматами сопровождали стройную седовласую женщину в шелковом платье и норковой шубке.
Они прошли мимо всего в полудюжине футов от Уиллоу. Ее сердце бешено колотилось в груди. Если бы мужчины посмотрели налево, они бы увидели ее сквозь заросли. «Не дышать».
Женщина заплакала, оступившись на булыжниках в своих четырехдюймовых каблуках. Один из мужчин схватил ее за локоть и потянул вверх. Другой нес полупустую наволочку с драгоценностями.
– Вы не должны этого делать, – умоляла женщина. – Я могу перевести вам любую сумму. Пожалуйста, не трогайте нас.
Мужчина с наволочкой прорычал что-то на тагальском языке. Уиллоу не говорила на тагальском, но бабушка иногда его использовала. Дома на заднем плане всегда работал филиппинский канал. Она узнала несколько слов. «Заткни свой рот, свинья».
Они прошли мимо и скрылись в кустарнике.
Уиллоу с облегчением выдохнула. Корабль накренился, и ее желудок качнулся вместе с ним, вызывая тошноту. Над головой грохотал гром. Пора уходить. Она должна вернуться к ближайшей лестнице. От напряжения у нее затекли ноги. Уиллоу встала.
И замерла. С лестницы послышались новые звуки.
Ее укрытие слишком ненадежно, чтобы оставаться в нем. На этот раз ей повезло. Но нужно идти, и прямо сейчас.
Она обогнула вазон и оттолкнулась от стены. Идти по тропинке значит навлечь на себя беду, но она могла пройти через сам парк. Большая часть листвы послужит хорошим укрытием.
Уиллоу протиснулась через столы и стулья кафе, стараясь ничего не задеть, чтобы избежать шума, и пробралась между самшитом в форме гигантского мозгового коралла и лавровым кустом в форме пурпурного веера. Мульча, ветки и опавшая хвоя хрустели под ее босыми ногами. Она вдыхала аромат цветов и остролиста, напрягая слух, вслушивалась в пение птиц, доносившееся из динамиков.
Отодвинула в сторону два растения высотой по грудь, сформировавшиеся в тыквенно-оранжевые столбы. Шип зацепил ее платье, и она рывком его освободила. Сад пестрил цветами – желтые анемоны и голубые элкхорны, розовые и зеленые растения, похожие на драконий глаз, и множество других, которые Уиллоу не могла назвать.
На секунду она почти забыла. На какую-то половину секунды ей это удалось – и вот снова боль пронзила сердце. Уиллоу никогда не сможет забыть, никогда не забудет, ни на минуту, что ее сестры больше нет, что она умерла ужасной смертью. Хуже того, она умерла напуганной и одинокой. И в этом виновата Уиллоу.
Она прислонилась к стволу японского клена, вокруг нее трепетали красные листья, похожие на крошечные ладошки. С ее губ сорвался придушенный всхлип. Она закрыла рот обеими руками, ее плечи подрагивали.
Она не могла сорваться. Не здесь. Она не могла даже горевать. Не сейчас. Не сейчас, если она хотела выжить. Уиллоу зажмурила глаза, желая вернуть боль, запихивая горе, печаль и отчаяние в крошечную коробочку в уголке своей души.
Когда она открыла глаза, молния осветила атриум. Три темные фигуры двигались в неподвижном пространстве. Они появились всего в нескольких десятках ярдов впереди нее, скользя по дорожке, как бесшумные тени.
Раздался раскат грома. Кроме птичьего щебетания на ветке рядом с ней, она услышала другие звуки. Шаги и голоса. Позади нее.
Уиллоу замерла, и ее сердце покрылось ледяной коркой.
Она в ловушке.
Глава 33
Габриэль
– Мы знаем друг друга не так давно, – неуверенно проговорила Амелия. – Но я что-то почувствовала.
Габриэль пристально посмотрел на нее. Голубое сияние от голограмм мерцало на лице Амелии. От ее красоты захватывало дух. В его сердце образовалась крошечная брешь.
– Я что-то почувствовала, – повторила она громче. – Ты думаешь, что можешь судить меня, но это не так. На самом деле у меня нет времени или… близких отношений. Все мои ровесницы – дочери политиков, руководителей компаний или знаменитостей. Они хотят приблизиться к власти моего отца. Или мечтают оказаться в последнем блоге сплетен о знаменитостях, чтобы их фотографии в обнимку со мной пестрили по всему интернету.
Он скривил губы.
– Сейчас расплачусь.
– Я понимаю. Я все понимаю, ясно? Это ничто по сравнению с настоящими страданиями. Но я пытаюсь сказать, что до тебя никогда… – Она прочистила горло, румянец перекинулся на шею. – Мы такие разные. Но я увидела в тебе что-то, что-то в твоих глазах. Рядом с тобой я могу быть сама собой. Тебя не впечатляет влияние и власть моего отца, мое богатство и статус.
Он фыркнул.
– Видишь? Именно этого хотят все остальные. С тобой – это барьеры. Я еще не встречала никого подобного.
– Ты общаешься не в тех кругах.
– Да, я начинаю это понимать.
Он почти улыбнулся.
– Ты удивишься, насколько человечными мы можем быть.
Она встретила его взгляд, ровный и немигающий.
– Я удивлена. Я признаю это. Ты удивил меня.
Осколок вины пронзил его легкие. Габриэль посмотрел вниз на оружие в своих руках.
– То, что я почувствовала, было настоящим. – Голос Амелии надломился. Он взглянул на нее. Ее лицо сморщилось, как будто она боролась со слезами. – Мне тяжело признавать. Но я чувствовала это. И я знаю, что ты тоже.
Корабль накренился. Габриэля затошнило. Он жестко произнес.
– Это было притворство. Я уже говорил тебе.
– Неужели так трудно признать? – Призрак улыбки коснулся ее губ, подбородок задрожал.
Амелия была дочерью Деклана Блэка, миллиардера, генерального директора, коррумпированного председателя Коалиции Единства, человека, который не позволял получить лекарство «БиоГена» всем, кто не родился с серебряной ложкой во рту, включая мать Габриэля. Он видел, как его мама умерла из-за ее отца. Амелия – враг.
Тогда почему ему казалось, что его сердце вот-вот разорвется?
– Всегда трудно показаться ранимым, – тихо сказала она. – Неважно, кто мы и откуда.
– Там, откуда я родом, нет места для ранимости.
– Я в это не верю. Ты любишь своего брата. Я видела это ясно как день.
Габриэль не стал отвечать. Слишком много запутанных эмоций клокотало в его душе. Так много вещей, которые он не хотел и не должен испытывать. Не имел права чувствовать. Воспоминание об их поцелуе нахлынуло на него – мягкое, открытое выражение ее лица, столь непохожее на холодную сдержанность, которую Амелия демонстрировала остальному миру.
Она проникла под его кожу. И он это ненавидел.
Габриэль вскочил на ноги.
– Я принесу попить.
Он перекинул винтовку через плечо и пошел по затемненному центральному проходу к ящику бутылок с водой у задней стены. Его рация зашипела, и в трубке раздался голос Симеона.
– Габриэль.
– Да, сэр?
– Проверка связи. На сборных пунктах тихо. Никаких серьезных попыток к бегству. Мы направляемся к нашей точке эвакуации. Все идет по плану, кроме Блэка. Он довольно… упрям. Как девчонка?
– Все хорошо.
– Будь готов привести ее на мостик.
Габриэль посмотрел в сторону океанариума. Амелия не сводила с него глаз. Его сердцебиение участилось.
– Симеон…
– Что?
Но он не смог задать этот вопрос.
– Я буду готов.
Он защелкнул рацию и достал из ящика две бутылки с водой. Вернулся к помосту, встал на колени и предложил Амелии воду.
– Могу я попросить тебя об одолжении? – спросила она. – Крепления на моих запястьях. Они настолько тугие, что я не чувствую пальцев. Повреждение нервов может повлиять на мою игру. Пожалуйста.
Ее глаза наполнились тревогой и страхом. Он видел Амелию со скрипкой. Знал, как ей это нравится, как она искусна. Ничего страшного не случится, если он освободит ее на несколько минут.
Габриэль вытащил нож из ножен на поясе и новую стяжку из кармана. Амелия наклонилась вперед, он просунул нож между ее рук и разрезал ремешок.
– Можно я разотру пальцы?
Он кивнул.
Амелия вытянула руки перед собой и затаила дыхание. Ее пальцы побагровели и распухли. Уродливое красное пятно опоясывало каждое запястье.
У него пересохло во рту.
– Мне жаль.
– Видишь? В тебе нет ненависти.
– Есть.
– Откуда, если ты проявляешь такую доброту?
Его челюсть сжалась.
– Во мне есть и ненависть, и любовь. Вот что заставляет нас ошибаться. Мы думаем, что это либо одно, либо другое, но это не так. Ведь ни любовь, ни ненависть не имеют ничего общего с правосудием?
– У нас все еще остаются наши чувства. Как насчет твоих? – Ее взгляд устремился на него. – Ты ненавидишь меня?
– Нет, – честно ответил Габриэль. Он ничего не мог с собой поделать. Он должен был ее ненавидеть. Все в нем хотело этого, нуждалось в этом, но он не мог. Он посмотрел в ее глаза и увидел печаль и страх, а под ними – силу. И мужество. – Сначала я думал, что да. Но это не так.
– Тогда выбери для себя другое, – прошептала Амелия. – Выбери любовь.
– Не все так просто. – Стыд и раскаяние пронзили Габриэля. Его сердце словно разорвалось на части. Каждая частичка внутри него напоминала разбитое стекло. – Это больше, чем я. Я не могу выбирать свои собственные эгоистичные желания, когда люди голодают, болеют и умирают. Это нечестно. Я должен быть готов к самопожертвованию.
Она потерла свои распухшие пальцы.
– Может быть, ты жертвуешь не тем, чем нужно.
Габриэль больше не мог сопротивляться. Он потянулся к ее руке.
Амелия подняла на него глаза. Их лица находились на расстоянии дюйма друг от друга. Он пересчитал каждую бледную ресничку, проследил слабые брызги прыщиков вдоль линии волос. В бездонных глубинах ее глаз увидел отражение своей боли и потрясения.
Она переплела свои пальцы с его.
– Габриэль.
Он должен отдернуть руку. Должен ее связать. И вообще, ему следовало бы убраться как можно дальше от Амелии. Но он не ушел. Он не смог. От нее исходила нежность, свет, который озарял ее изнутри. Он чувствовал тепло, просто находясь рядом с ней. Он хотел быть рядом с ней.
Амелия наклонилась вперед. Ее дыхание участилось, так близко, что он почувствовал его на своей щеке.
Ее губы коснулись его губ. От ее прикосновения его кровь забурлила, кожа раскалилась.
Он чувствовал каждый удар своего сердца.
Амелия поцеловала его.
Она поцеловала его глубоко и страстно. Он открыл рот, позволяя ей целовать себя, впуская ее внутрь. Она зарылась пальцами в его волосы и притянула к себе. Темные и яростные эмоции вспыхнули в нем. Габриэль застонал. Все разом поднялось на поверхность, все что он не позволял себе чувствовать – его сомнения, страх, всепоглощающее одиночество.
И он ответил на ее поцелуй. Боже, помоги ему, он целовал ее в ответ. Выронив нож, схватил ее за талию и притянул к себе на колени. Она провела руками по его голове, прижав их с обеих сторон.
Он целовал ее, крепко, настоятельно и отчаянно, наполненный тоской, которой не мог дать названия. В этот момент, здесь, с ней, тьма внутри него отступила, как огромная черная волна.
Габриэль ощущал тепло Амелии, ее близость, запах, аромат ландыша в открытом поле. Она дарила безопасность. С ней он будто вернулся домой.
Амелия отстранилась. Он открыл глаза и судорожно вдохнул.
Она положила руку ему на грудь, над сердцем. Ее напряженные льдисто-голубые глаза впились в него.
– Вот это настоящее. Ты чувствуешь?
– Да. – Его голос охрип, в горле першило.
– И я реальная. Я живой человек. Я чувствую страх, боль и любовь, как и ты.
– Я знаю. – Он снова потянулся к ней, но Амелия соскользнула с его колен.
– Я не плохая. Да, совершала ошибки, но я не злая. То, что я выросла в богатой семье, не делает меня плохим человеком. Бедность не делает тебя плохим. Важны наши поступки. Наш… наш выбор.
– Иди сюда.
Амелия вернулась к нему. Он крепко ее обнял, погружаясь в ее мягкость, ее тепло. Его кожа горела. Кости плавились.
Она снова поцеловала его, долго и медленно.
В Габриэля ткнулось лезвие. Холодное и острое.
Амелия прижала нож к его адамову яблоку.
«Дурак!» Как он мог быть таким идиотом! Ярость пронзила его насквозь. Искры посыпались из глаз, красные на черном полотне. Он ведь знал, что она такая же, как и все остальные.
– Как ты мог…!
– Я говорю, – заявила она. – Ты слушаешь.
Все это время Габриэль думал, что манипулирует Амелией, но она сама играла с ним и обманула при первой возможности. И теперь он так облажался, что Симеон никогда его не простит. Он предал дело. Предал свое собственное сердце. Он умрет трусом, предателем, его жизнь не будет иметь никакого смысла.
– Ты слушаешь? – спросила она.
Габриэль сжал кулаки, злясь на нее, злясь на себя. Но Амелия поймала его. Он беспомощен.
– Я могу убить тебя прямо сейчас, – пригрозила она. – А может быть, я выбегу отсюда, и какой-нибудь другой террорист застрелит меня, или будет пытать, или… неважно. Но что бы ни случилось дальше, я знаю, что должна сделать. Я должна тебя убить.
