Текст книги "Обжигающий фактор"

Автор книги: Кайл Миллс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)

Глава 13

Он видел трещинки.

Невидимые никому другому, они появились, исказив все его совершенство. Он попытался снова превратить лицо в непроницаемую маску добродушия и легкой тревоги – маску, которая обеспечила ему пропуск в этот дом, но все равно видел в глазах подлинного себя. С глазами всегда было справиться труднее всего. Было что-то такое… необычное в почти бесцветных белках, окружавших зеленую радужную оболочку, в сочетании зеленой радужки с крохотными морщинками у глаз и формой бровей. Эти глаза отличались удивительной выразительностью.

Что же они выражали?

Он вспомнил, как в детстве считал, будто внутри его кто-то живет. Кто-то совсем маленький и слабый, кого легко подавить. Лишь очень не скоро он постиг правду. Или – не так уж не скоро? Быть может, он всегда ее знал, с самого начала. Он сам и был тем, кто таился внутри. Все остальное – только маска.

Отодвинув вазу с букетом цветов, он нагнулся поближе к зеркалу, висевшему на стенке за комодом. Что ж, могло быть и хуже – бывало и хуже. Он прекрасно помнил: знакомые вдруг начинали избегать его, с беспокойством гадая, что же в нем вдруг так переменилось. Даже люди, случайно встреченные на улице, и те, сами не понимая почему, вдруг нервничали, когда он оказывался поблизости, и спешили найти повод свернуть в сторону, очутиться подальше от предшествовавшего его появлению ощущения беспричинного страха. Ничего определенного – просто все равно что принадлежать к другому биологическому виду, отличаться от остального человечества. Как будто вся его физическая оболочка – лишь наряд, сшитый из плоти и крови, костюм для того, кем он, человек перед зеркалом, был на самом деле. Однако человек знал, что долго так не продлится. Это конец, а не начало. Конец, который должен был настать давным-давно.

Все еще завороженный собственным отражением, он провел пальцами по волосам – и разом сбросил растрескавшуюся маску. Совсем как повелитель теней, призывающий их по своей команде, приказывающий им начать на его лице игру, стереть все то, что он носил лишь для показа окружающему миру, оставить лишь таящийся внизу голый череп.

Наконец оторвавшись от зеркала, он посмотрел на пол. Первые лучи только-только начали струиться в окно, освещая крохотную кухоньку и тускло поблескивая на черном пластике под ногами. Казалось, она смотрит прямо на него, хотя он знал – она ничего не видит. Он наблюдал, как полоска света чуть двигалась, высвечивая туманную пустоту глаз лежавшей на полу молодой женщины. Руки ее были привязаны к тяжелому дубовому столу посреди комнаты, ноги – к буфету за спиной стоявшего тут человека.

Осторожно ступив между раскинутых ног убитой, он провел босой ступней вверх по ее бедру. Цвет кожи так красиво менялся, переходя от ровного загара ног к кремовой белизне лона, но этого было уже не видно. Все тело несчастной покрывали узкие полосы разрезов, прямые красные линии, частично скрывшие наготу молодой женщины под бурой коркой запекшейся крови. Двигая ногу дальше – по мягким волоскам на лобке и выше, по животу, он прикрыл глаза. Кое-где кровь была ровно той консистенции, чтобы подошва на долю секунды прилипала к ней. Тогда юная кожа натягивалась, поднимаясь за движением стопы. Как он любил это ощущение!

Но теперь всего этого было уже мало. Он помнил такое чувство и прежде – чувство, будто он танцует на грани пережитого опыта. Отчаянная потребность войти в сознание своих жертв, стать частью их боли и страха, поймать прилив и уплыть с ним. Узнать, что видели они в эти последние мгновения. Последовать за ними в смерть.

Он лег рядом с молодой женщиной. Свернулся в позе эмбриона и положил голову на левую грудь убитой. Утреннее солнце пригревало все сильнее, и он ощущал, как по голой коже ползет теплый луч.

Он позволил посадить себя в клетку. Позволил кормить, дрессировать, заботиться о себе. Позволил им лишить его переживания опасности и непредсказуемости. Однако с этим покончено. Потребовались годы, но теперь власть в его руках.

Он не станет действовать сразу. Позволит предвкушению медленно нарастать – как делал всегда. И когда оно станет невыносимым, когда руки начнут трястись от напора бушующего в крови адреналина – вот тогда и настанет нужный момент.

Глава 14

Куинн показала временный пропуск, и охранник на воротах махнул ей проезжать, даже не попросив опустить окно. Пустячок, а приятно, поскольку жевательную резинку, предназначенную заменить зубную щетку, девушка как зашвырнула между сиденьями, так еще и не доставала.

Слава Богу, пробок на дороге не оказалось, и – если, конечно, не заблудиться в поисках нужного корпуса – у Куинн еще оставалось несколько минут в запасе. Девушка ехала с максимально разрешенной скоростью, практически не обращая внимания на разбросанные среди красивых деревьев вальяжные здания фэбээровского центра. Сейчас Куинн больше интересовало, как выглядит она, а не все вокруг.

Она критически обозрела себя в зеркальце заднего вида. С волосами все в порядке – при длине полтора дюйма особенно не разлохматишься. Недосып давал о себе знать общей зеленоватостью вида, но самое худшее – здоровенные синяки под мутными и красными глазами – было скрыто толстой пластиковой оправой очков.

Куинн уже почти убедила себя, что выглядит хоть куда, как по другой стороне дороги трусцой пробежала стайка агентов-практикантов. Стройные, загорелые, ясноглазые. Нарочно они, что ли, издеваются? Гады!

К счастью, указания, полученные девушкой накануне, оказались просты, и за три минуты до начала рабочего дня она без труда втиснула машину на свободное место на парковке. Схватила чашку, пару пакетиков чая, нашла жвачку и выскочила из машины – отнюдь не так грациозно, как хотелось бы. И уже собиралась захлопнуть дверцу, как вдруг заметила на пассажирском сиденье рюкзачок с распечатками программы «СТД». Конечно, чувства собственного достоинства, свойственного, например, кожаному «дипломату», этому рюкзачку недоставало, но все равно казалось как-то приличнее явиться на новую работу с ним, чем с пластиковой чашкой и пачкой мятной жевательной резинки в руках.

Куинн быстро сдернула рюкзачок с сиденья, закинула на плечо и потрусила к скучному прагматичному зданию, перед которым припарковала машину. Судя по ее часам, до официального опоздания оставалось тридцать секунд.

– Чем могу помочь? – спросила женщина за регистрационной стойкой. Как и те практиканты на пробежке, она выглядела слишком уж самоуверенно-холеной.

– Я ищу Донну Фельдман.

– Вы ее нашли. Я Донна. А вы, должно быть, Куинн. – Женщина поднялась и протянула руку. – Боюсь, утреннее совещание у Ната уже началось, так что я сама провожу вас на ваше рабочее место. Он вернется к одиннадцати.

Куинн понимающе улыбнулась, и Донна жестом пригласила ее следовать за ней. Лестница, по которой они спускались, оказалась непропорционально длинной для такого небольшого строения: в глубину здание явно простиралось дальше, чем в высоту.

– К сожалению, офис тесноват, – промолвила Донна. – Придется вам посражаться за окна.

– Ничего страшного, – пробормотала Куинн. – Единственное, что убивает программиста вернее, чем прямой солнечный свет, – это удар ножом в сердце.

Донна засмеялась и провела Куинн через открытую дверь в зал, разделенный на множество унылых отсеков.

– Вот ваше место, – сказала Донна, указывая на клетушку, в которой сиротливо стояли металлический стол и одно-единственное синее кресло.

Куинн кинула рюкзачок на стол, но садиться не стала, а чашку сжимала все так же крепко.

– Нат сказал, что хочет сам ввести вас в курс дела и угостить ленчем, если у вас нет иных планов. А я пока попытаюсь раздобыть вам всяких офисных принадлежностей. Если еще что понадобится, обращайтесь.

– Спасибо, Донна.

– Нет проблем. Еще увидимся.

Куинн смотрела ей вслед, пока Донна не скрылась на лестнице, а потом устало опустилась в кресло и вперила взгляд в потолок. Гул голосов, доносящийся из соседних кабинок, звучал чуть тише и неразборчивее, чем в Вашингтоне, но в остальном атмосфера казалась совсем такой же.

И дальше что?

Заняться в ближайшие пару часов было решительно нечем, а вариант посидеть-поскучать отпадал начисто: этак она через пять минут заснет прямо на рабочем месте. Немного подумав, девушка вывалила на стол содержимое рюкзака и разложила страницы в нужном порядке.

Она обдумывала свои ночные открытия всю дорогу сюда и подозревала, что странный обходной путь в программе «СТД» был замаскирован умышленно: иных причин раскидывать отдельные шаги по всей программе просто не было. И объяснить это Куинн могла только одним: программисты «СТД» использовали тот же проверочный метод, что и она, – поместили в банки данных отдельных штатов фантомную последовательность ДНК и запустили поиск по ней. А потом, когда отладили программу, оказалось, что почему-то удалить эту фантомную ДНК из баз гораздо труднее, чем предполагалось. И вместо того чтобы приложить побольше стараний и все-таки ее удалить, эти горе-программисты просто-напросто пошли в обход.

Куинн улыбнулась и, подняв стопку листов, поднесла поближе к глазам, вглядываясь в напечатанные мелким шрифтом строчки программы. Неряшливо работаете, господа!

– Куинн? Я Нат Шейл.

Она подпрыгнула – нервы, нервы, бессонная ночь – и уронила бумаги на стол.

– Мистер Шейл, – она вскочила и протянула руку, – приятно познакомиться.

Рука у него на ощупь оказалась прохладной и сухой, пожатие – крепким, но не чрезмерно сильным.

– Зовите меня Натом. Рад вас видеть. Удивлен, но очень рад.

– Удивлены?

– Я ведь отправил запрос только пару недель назад. Не то чтобы наша задача была по-настоящему важной и срочной, просто на уровне идей – что неплохо бы слегка подработать одно из приложений.

Куинн чуть сощурилась и невольно поморщилась.

– Вы хорошо себя чувствуете? – спросил Шейл.

– Великолепно. А почему вы спросили?

– На долю секунды у вас стал такой вид, будто вы охотно перепилили бы мне горло столовым ножом.

Чудесно! Судя по всему, она на верном пути к тому, чтобы произвести на нового босса и правда незабываемое впечатление.

– На самом деле я просто только что перенесла грипп и плохо спала ночью.

– Какая жалость! – Судя по голосу, Шейл поверил ее выдумке и искренне посочувствовал. – Я ведь говорю, вопрос не слишком срочный. Может, вам лучше сегодня поехать домой и хорошенько отдохнуть?

– Спасибо, Нат. Честное слово, со мной все в полном порядке…

Он бросил взгляд на часы.

– Я просто выскочил на пятиминутный перерыв и решил поздороваться. Почему бы нам тогда не запланировать совместный ленч часиков на двенадцать, чтобы я вам обрисовал свои соображения?

Куинн улыбнулась и кивнула, а Шейл заторопился обратно на совещание. Настроение у девушки значительно ухудшилось. Если Луи воображает, что ее можно отправить в отстойник за чужие промахи, он крупно ошибается.

Бросившись обратно в кресло, она набрала номер.

– Алло, Луи Крейтер.

– Луи, это Куинн.

– Куинн, – судя по голосу, он не был рад ее слышать, – чем могу помочь?

– Я по поводу этого самого сбоя…

– Это уже не твоя работа. Сегодня утром я встречался с теми двумя парнями из «СТД», и они говорят – твоя программа просто класс и отлично работает.

– Ничуть не сомневаюсь, что они так говорят.

Тон Куинн, казалось, на миг поверг Луи в замешательство, однако он быстро оправился.

– Гм, ну да. Словом, они сказали, ты потрудилась на славу. Похоже, ты и правда произвела на них впечатление. Судя по всему, проблемка, которая тебе не давалась, оказалась не такой уж серьезной.

Куинн нахмурилась. «Похоже, ты и правда произвела на них впечатление»… А что, свой смысл в этом есть. Уж явно меньше всего на свете деятели из «СТД» хотят, чтобы она, Куинн, подняла шум. Вот ее теперь и стараются умаслить, чтобы она выбросила все из головы и отступилась. По их расчетам, если они замолвят за нее словечко прежнему боссу, выйдет лучше некуда. Может, так оно и было бы. Но, на их несчастье, конкретно сейчас Куинн умирала со скуки, сидя в пустой кабинке в Квонтико. А кроме того – успела не на шутку разозлиться.

– Луи, это не совсем так. Прошлой ночью я еще поработала над проблемой и поняла, что вина-то, в общем, не моя…

– А я что сказал?

– То есть я имею в виду…

– Хватит, – снова оборвал он ее. – Все это становится уже смешно.

– Луи, я…

– Послушай, Куинн, в твоей программе был ляп, и ты сама не могла его выявить, верно? Не могла выявить. И мне пришлось вызывать этих двух ребят, чтобы тебя вытянуть. Теперь они говорят, что ты отлично потрудилась, и я готов принять их слова на веру. Так давай на том и закончим, ради всего святого.

– Но…

– Куинн! Хватит! Помни, что я говорил: неспособность признать свои ошибки – отнюдь не то качество, которое мы ценим в агентах. Ты получила новое задание. Сосредоточься на нем и постарайся исполнить его как можно лучше.

Послышались длинные гудки. Он разъединился!

Куинн опустила пластиковую трубку на место с такой силой, что та чуть не треснула.

– «Ты не могла его выявить», – передразнила она и злобно лягнула стенку отсека. Вот и все, что он уяснил, а ее послужное досье теперь украсится выводом: «Она старалась как могла, но в результате нам пришлось обращаться к профессионалам, чтобы они все уладили».

Сложив руки на груди, девушка уставилась на груду бумаг на столе. Вот и все. Ее вышвырнули – и больше уже ничего не поделаешь. Луи явно и слушать ничего не хотел. Он уже все для себя решил.

Она так и сидела, глядя на унылые серые стены вокруг. Прошло минут пять, прежде чем по лицу ее расползлась медленная улыбка.

Досье. Вот что ей надо! Вот где искать ответ. Все, что ей надо, – это воспользоваться солидностью нынешнего рабочего адреса и заказать копии пяти досье по тем результатам, которые выдала ее поисковая система. А когда обнаружится, что ни одного из этих досье на самом деле не существует, ее правота будет доказана. И тогда она с чистой совестью пошлет этакое сокрушенно-сочувствующее письмо в «СТД»: мол, есть у вас кое-какие проблемки. Еще копии Луи и его боссу – и вуаля! Она будет не только отомщена, но еще и произведет впечатление человека, радеющего о пользе общего дела, а это качество ФБР в агентах ценит.

Глава 15

Ричард Прайс стоял перед широким окном, что выходило на безлюдные виргинские горы, окружавшие территорию «Современной термодинамики», но смотрел на них невидящим взглядом.

– Вторая женщина за неделю, Брэд. Что, черт возьми, происходит?

Отражение Брэда Лоуэлла в стекле неуютно покачнулось. Темный костюм и красный галстук Брэда оставались безупречными, как всегда, и все же сегодня он выглядел немного иначе. Взгляд, хотя и вежливо направленный в пустую стенку, был слишком напряжен, подбородок выпячен вперед чуть сильнее, чем следовало бы. И это его молчание…

Прайс отвернулся от окна и посмотрел подчиненному прямо в глаза.

– Не заставляйте меня спрашивать дважды.

То ли напор ослабил решимость Лоуэлла молчать, то ли, напротив, усилил решимость высказаться. Прайса такие мелочи не интересовали.

– Я же сказал вам, что все изменилось, сэр.

– Кажется, я спрашивал вас о другом. Я спросил, как такое могло произойти. Я только что удвоил вашу чертову команду…

– Да, сэр!

Прайс опустился в кожаное кресло за своим письменным столом, не сводя тяжелого взгляда с неподвижно замершего на ковре перед столом человека.

– Некогда мне играть с вами в эти игры, Брэд. Если вам есть что сказать – выкладывайте начистоту.

– Сэр! Трое из моих людей новички, а один вообще работает всего неделю. Они хорошие парни, все трое, но не готовы… не готовы к такому. И даже когда я смогу их толком обучить, я все равно не в состоянии эффективно отслеживать объект – особенно после того, как вы приказали, чтобы мы держались вне зоны его видимости.

– Да ладно вам, Брэд! Вы чертовски хорошо знаете…

– Сэр! – Голос Лоуэлла сорвался почти на крик, и Прайс потрясенно умолк. – Сэр, для приборов электронного слежения его словно бы не существует, мы уже обсуждали это с вами. Сегодня мы нашли микрочип, вставленный в следящее устройство его автомобиля. Оно посылает неправильные данные – мы гонялись за пустотой. Так мои люди до сих пор не поймут, как этот микрочип работает…

В лице Лоуэлла снова появилась неуверенность, а голос утратил напор.

– Вы закончили? – спросил Прайс.

– Нет, сэр. Учитывая ограничения, с которыми я работаю, я считаю, что взять ситуацию под контроль просто невозможно.

– Ситуация такова, какова есть. Меня не интересуют оправдания.

– А я вовсе не собираюсь оправдываться, сэр. Если вы считаете мою работу неадекватной, я могу хоть сегодня же положить вам на стол заявление об уходе.

Прайс глубоко вздохнул и жестом пригласил подчиненного садиться на один из стульев, что стояли перед столом. Лоуэлл повиновался, но сел на самый краешек и сидел очень прямо, будто кол проглотил.

– Черт возьми, Брэд, я вовсе не желаю вашей отставки. И вы это прекрасно знаете.

– Да, сэр.

Прайс подпер голову рукой.

– Брэд, конец операции уже близок. Мы с вами оба это знаем. Каждый день сейчас на вес золота. Надо держаться.

– Я понимаю, сэр. Я просто не уверен, что это возможно.

Прайс поднялся, обошел вокруг стола и сел на стул рядом с Лоуэллом. Время жесткой иерархии и запугивания миновало. Сейчас ему позарез надо было, чтобы Лоуэлл собрался. Чтобы поверил – хотя бы ненадолго.

– Так какова ситуация на данный момент, Брэд?

– Дом чист, тело убрано…

– Но?

– Еще один раз – и кто-нибудь может заметить тенденцию. За краткий промежуток времени в одном и том же районе исчезло несколько молодых, образованных и красивых женщин. И мы никак не можем этому помешать.

Прайс потер губу большим пальцем, однако ничего не сказал.

– Думаете, вы можете что-нибудь поделать, сэр? – спросил Лоуэлл.

– Не знаю, Брэд. Честно, не знаю.

– Тогда, быть может, если слегка изменить правила, которым я вынужден следовать, мы могли бы…

Прайс покачал головой:

– Нет. Еще нет. Может, скоро и придется менять, но пока рано. А что та программистка из ФБР?

– Куинн Барри. Мы еще следим за ней по старой памяти, хотя не думаю, что возникнут еще какие-нибудь проблемы. Ее перевели в Квонтико, а мы исправили проблемы с CODIS.

Прайс встал, и через секунду Лоуэлл тоже поднялся, справедливо истолковав это как знак, что разговор окончен. Впрочем, когда он уже повернулся, чтобы уходить, Прайс вдруг протянул руку и коснулся его плеча:

– Я верю в вас, Брэд. Всегда верил.

Изумление на лице Лоуэлла не слишком удивило Прайса. Он ведь всегда был скуп на похвалу, считая, что тем самым придает ей больше ценности – в тех редких случаях, когда до похвалы все-таки доходило.

– Ситуация, без сомнения, необыкновенно сложна, – продолжал он. – Но вы знаете, что стоит на кону. Надо тянуть время. Сейчас важна каждая секунда. Вы ведь понимаете, правда, Брэд?

Лоуэлл коротко, отрывисто кивнул и вышел из кабинета. Прайс остался стоять посреди комнаты, глядя ему вслед.

Необыкновенно сложная ситуация.

Интересно – она с самого начала была так сложна? Или просто невозможна?

Прайс молча кивнул, приветствуя пятерых мужчин, что сидели за столом в зале для совещаний, а сам занял привычное место во главе стола.

– Рад, что вы пришли, сэр. Мы как раз готовы начать. – Техник закрыл стеклянную дверцу шестифутового стеллажа с аудиовизуальным оборудованием и попятился, сосредоточенно глядя на зажатый в руке пульт. Огромный, во всю дальнюю стену комнаты, экран замерцал, сделался из черного серым, потом зеленым, а еще через миг на нем появилось расплывчатое изображение.

– Ага, мы поймали спутниковую волну, – промолвил молодой человек, кладя пульт на стол. – Если возникнут проблемы, я в коридоре.

Он вышел из комнаты, по дороге выключив свет, от чего изображение на экране стало видно лучше.

Там не было никаких шкал или градуировок, лишь чуть зеленоватая белизна песчаных дюн, заснятых камерой ночного видения, вмонтированной в днище штурмовика «Ф-18 Хорнет». Время от времени к шипению, что раздавалось из вделанных в стены колонок, примешивался спокойный голос. Для большинства присутствующих он нес какую-то невнятную околесицу, но Прайсу было все совершенно понятно. За двадцать лет службы в армии жаргон летчиков стал для него вторым языком.

Безжизненный пейзаж начал потихоньку меняться. Время от времени в отдалении мелькали неясные вспышки света – должно быть, костры пастухов или кочевников. Потом стали появляться маленькие геометрические фигурки строений и наконец – огни и безошибочно распознаваемые структуры большого города.

Когда пилот сбросил газ, шипение в динамиках уменьшилось, скороговорку радиста понимать стало легче. Прайс огляделся по сторонам, замечая, что освещенные зеленоватым сиянием лица присутствующих становятся все сосредоточеннее и сосредоточеннее.

«Ф-18» выбросил груз над большим кубиком здания рядом со скопищем строений, которые сверху выглядели как центр города. Прайс внимательно следил за падением маленького, но смертоносного предмета. И когда бомба взорвалась, разметав здание на куски в одной безмолвной, даже не очень яркой вспышке, по комнате прошел одобрительный гул.

Весь мир словно бы накренился – это «Ф-18» лениво начал поворачивать на обратный курс. Камера на днище могла слегка вращаться и еще некоторое время оставалась нацеленной на место взрыва, регистрируя суматошные всполохи огня, раздуваемого пустынным ветром.

– Вот ведь пустое транжирство!

Все головы повернулись в глубь комнаты – туда, откуда, собственно, исходил голос.

– Прошу прощения? – сказал Прайс, когда доселе неподвижная фигура наклонилась вперед, в поле света, что шел от экрана.

– Я сказал, вот ведь пустое транжирство.

– Не могли бы объяснить поподробнее, мистер Марин? – напустился на него кто-то из сидевших в комнате: судя по всему, его разозлило отвращение, свозившее в голосе ученого.

– Афганцы еще много лет не создали бы ничего, даже отдаленно несущего нам угрозу, – промолвил Марин.

– И отчего это, черт возьми, вы так уверены?

– Ой, да ради всего святого. Все в этой комнате – и вы в том числе – прекрасно знают, что афганцы не представляют ни малейшей угрозы. Если какая страна и угрожает нам, то это Северная Корея. Но она слишком тесно связана с Китаем, чтобы делать из нее мишень на практике, верно? Корейцы не настолько беспомощны.

Прайс решил не вмешиваться в разгорающийся спор. Строго-то говоря, доводы Марина в общем и целом вполне справедливы. Соединенные Штаты все сильнее охватывает усиленно подогреваемая средствами массовой информации паранойя – мол, как бы отсталые народности вдруг не построили у себя атомное оружие и не сбросили его прямо на голову американцам. Можно, конечно, возразить, что это и впрямь самая серьезная угроза, с которой сталкивалась страна, – считая даже годы «холодной войны», когда в расчет приходилось брать полную непредсказуемость потенциального противника. В ближайшем десятилетии страны, где к власти пришли откровенные безумцы или религиозные фанатики, вполне могут разработать ядерное оружие. Президент просто вынужден демонстрировать, что принимает меры, а советники не сумели присоветовать ему ничего лучшего.

Чего не знал никто из сидевших в этой комнате – что здание, только что уничтоженное бомбой, скорее всего не имело ровным счетом никакого отношения к производству оружия – ЦРУ так и не удалось обнаружить в Афганистане никаких ракетных баз. Но это абсолютно несущественно: как столь красноречиво указал Марин, афганцы не представляли реальной угрозы. Важно было другое: заснять, как что-то взрывается, и передать пленку средствам массовой информации.

Доктор Эдвард Марин внезапно поднялся и обвел столпившихся перед столом людей рукой – этот смутно-угрожающий жест снова заставил всех в комнате замолчать.

– Это моя вина! Моя – и таких, как я. Мы выхолостили войну, упростили ее. Лишили ее запаха заразы и тишины смерти. Обескровили ужас и скорбь. Из-за нас теперь войной заправляют трусы и лицемеры.

Почти сразу же снова поднялся шум, но Прайс и на этот раз воздержался от участия в спорах. Его злость на доктора Эдварда Марина, его личные чувства более не играют никакой роли. Больше он не может позволить себе такой роскоши, как проявление эмоций.

Что сделано, то сделано.