Текст книги "Ведомые Духом (СИ)"

Автор книги: Катти Шегге

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

– У меня в пункте всего десять солдат, – говорил Квинт, – и около сотни взрослых мужиков. Они могли бы запросто разоружить нас и захватить власть в свои руки. Иногда так бывало в таких маленьких поселениях, как наше. Но что дальше? Очень скоро прибудет целая армия, и всех людей, да весь пункт, сравняют с землей. И так уже бывало. А пока людям дается возможность работать, осваивать новое ремесло, создать семью, жить по своим законам. Дуглас, поверь, здесь больше действуют их законы, – при этом комендант указал через окно на мускулистого загорелого мужчину, который весь в саже, грязи и копоти направлялся домой после рабочего дня, – чем законы Мория I.

За неделю рудокоп изучил дела всех сосланных в 34 пункт. Новая работа его увлекла, и он с любопытством просматривал аккуратно сложенные прежним писцом листки, в которых описывалась история каждого осужденного. Нередко заключенным выдавалось разрешение на переход из одного пункта в другой – вольная. Это позволяло обмениваться новостями и товарами между поселениями. Солдатам покидать пост и исполнять такие поручения не позволялось. Существовали также запреты на торговлю – в Истаре для ввоза товаров в порты купцам надлежало иметь особую грамоту государя.

– Ищейки считают, что вольную можно давать только, если в пункте хватает рабочих рук. Тогда можно обменяться осужденными с другим комендантом, – старик живо отвечал на вопросы Дугласа о быте ссыльных. – Если человеку дать вольную, ему ведь легче сбежать – он некоторое время волен ходить где угодно по истарской земле. Но ведь это полный бред. Куда ссыльный побежит? Истара – это пустыня. Здесь нет ни одной реки, воду добывают только из-под земли. И там, где она есть, основывается новое поселение с комендантом, солдатами и ссыльными поселенцами. Вольные могут блуждать по стране в поисках своей погибели от жажды и голода. А бежать некуда. На севере – Стена, на западе, юге и востоке они попадут в руки солдат, и тогда, не имея действующего разрешения, будут заново судимы. А за побег срок увеличивается вдвое. Для пиратов и фальшивомонетчиков – это уже казнь.

Квинт жалостливо взглянул на Дугласа:

– Казнят у меня в пункте редко. За мое тридцатилетнее управство такое случилось только раз, когда жена изменила мужу и сбежала с любовником. Их казнили по решению поселенцев. Я мог помиловать несчастных, но тем все равно уже не было бы жизни на земле. Может в Море они обрели спокойствие. Но, похоже, скоро придется устроить это жуткое зрелище ещё раз. В городах на казнь собираются толпы народа, у нас наказания на чужих глазах не приветствуются. Поэтому удары кнутом за лень, воровство, драку я всыпаю виноватым на заднем дворе темной ночью. Люди в это время спят, но все же слышат, что может ожидать каждого из них. Тебе же, Дуглас, надо готовиться к самому худшему. Вряд ли будет вынесен иной приговор…

– Я не боюсь смерти, и сейчас единственное о чем я прошу Море и Тайру, о справедливости возмездия. Этот пограничник украл мою сестру, он убил мою спутницу. А я защищал свою и их жизни. Ничего уже не вернешь, и я готов заплатить за преступление сполна, но я хотел бы узнать вести о сестре, девушке которую он похитил. Алкар говорил, что её тоже привезли в Истару, – Дуглас уже не первый раз пытался уговорить Квинта разузнать что-либо о Лиссе, но старик обычно пропускал подобные слова мимо ушей.

– Ладно, – наконец сдался Квинт, – как только Алкар привезет припасы и бумагу, я напишу в соседние пункты и попробую узнать, что с твоей сестрой. А может сам капитан привезет тебе новости. Когда он уедет в Лемах, я выпишу тебе вольную, чтобы ты съездил к ней повидаться, – подмигнув, полушепотом произнес комендант. – Капитан не любит такие отступления от закона, но тебе ведь ещё не вынесен приговор, и формально ты ещё невиновен. В таких случаях комендант вправе сам решать оставить тебя на свободе или посадить под стражу. Хотя отпускать тебя, значит, опять привести все дела в беспорядок, мы ведь только начали серьезно работать, и вот нет писчего материала, а потом не будет и писца.

Как и обещал, Алкар вернулся через неделю после отъезда. С ним прибыли двое вольных с повозкой, доверху нагруженной коробами и сундуками. Дугласу было поручено разместить новых постояльцев, а также заняться описью полученных припасов. Алкар же с Квинтом уединились для беседы. К вечеру рудокоп передал капитану записи, которые успел сделать. В них он обращался к Первому Судье и морийскому государю с просьбой о помиловании и описывал неравную схватку мирных граждан Мории, спасавшихся из гарунского плена, с пограничниками, сговорившимися с работорговцами в Межгорье.

– Я подтверждаю, что на месте преступления обнаружил незнакомое оружие, которое не принадлежало нашим людям, – хладнокровно сказал Алкар после того, как прочитал письма Дугласа. – Мы собрали мечи и ножи, которые по твоим словам были украдены вами у степняков. Также я указываю, что вас было всего трое, так как прах от сожженного тела свидетельствует лишь об одном убитом. Не в пользу Бария может говорить его трусливый побег. Он стрелял из лука, гоня лошадь прочь от раненных товарищей. Но это не облегчит твою участь, Дуглас. Это лишь поможет наказать его. Через пару недель Квинт получит решение. Твое дело будут рассматривать вне очереди. Не знаю, рад ты этому или нет.

– Меня не очень волнует моя судьба, капитан, – грустно проговорил Дуглас. – Я бы хотел узнать новости о сестре. Вам что-либо известно о ней?

– Барий прибыл в 19-й, где, вероятно, и оставил девушку. Он устроился в тепленьком местечке под покровительством своего приятеля коменданта, но ненадолго. Ему приказано отправляться в Лемах, там он будет дожидаться решения по делу. Тайю я не видел, но с ней должно быть все в порядке. Дело тайи также будет рассматриваться Первым Судьей, председательствующим в Каро.

Глава 2

НОВЫЕ ДРУЗЬЯ

Ужин как обычно проходил в спальне коменданта. За широким дубовым столом в мягком кресле напротив своего помощника устроился Квинт. Он тщательно осматривал аккуратно сложенные и запечатанные листки желтой бумаги и передавал их Дугласу, который затем по второму разу зачитывал содержание писем.

После обеда в поселение вернулся конюх Лай, который был послан комендантом с грузом руды в соседние пункты. Он был единственным человеком в 34-м, которого Квинт решался отпускать с поручениями. Лай получил несколько лет назад свободу и остался работать на конюшне у коменданта. Он привез в 34-й новый товар и послания.

Комнату освещал лишь единственный подсвечник, к которому Дуглас постоянно наклонялся, чтобы прочесть очередное извещение и сделать заметки, продиктованные Квинтом.

– А это, как я погляжу, от Вариса, – старик повертел в руках мятый конверт. – Его оттиск на печати не спутать ни с чем – змея. Он такой же изворотливый и подлый как ядовитая гадюка, не заметишь, как ужалит. Уже двадцать лет, как управляет этот змей в 19-м пункте, и все эти годы он хочет обвести меня вокруг пальца. Это он, я подозреваю, сманил моих строителей, предложив им оплату в два раза больше. Из 23-го пункта дошли уж слухи, что он отстроил у себя мельницу, и теперь соседи едут к нему молоть зерно.

– В 19-м пункте – моя сестра, – с надеждой упомянул Дуглас.

– Да знаю я, – ответил Квинт. – Это видно ответ на то письмо, что я ему писал после приезда Алкара. Капитан привез оттуда почтовых голубей, с которыми я и отправил просьбу рассказать об его заключенной. Возьми, – Квинт пересказывал события, прекрасно известные рудокопу, потому что тот лично их выполнял, но старик имел привычку подчеркивать свои старания во благо работников. Он протянул Дугласу бумагу. – Что там пишет этот ворюга?

Рудокоп сломал печать и развернул листок. Он быстро пробежал взглядом весь текст.

– Давай, читай уж, что там по делу, – скомандовал Квинт, принимаясь за третье блюдо, принесенное кухаркой, тогда как Дуглас до сих пор не успел отведать даже хлеба.

– "Здравствуй, уважаемый Квинт…" – начал читать помощник. – Дальше тебе тут приносят кучу благодарностей и пожеланий. Вот по делу: "…относительно беглянки, задержанной на границе нашего государства, хочу тебе сообщить, что я уже отправил запросы в Легалию, откуда, она утверждает, её похитили гаруны, а также в Тайград за описанием пропавших из страны тай. Так как у тебя томится её сообщник, нам крайне важно поддерживать связь в этом деле и уточнить некоторые детали. Девушка говорит, что зовут её Риза и родом она из Легалии, поселка Леты у Горного перевала. Возле Перевала её якобы захватили гаруны, когда она с братом прогуливалась. Брат её очень похож на рудокопа, поэтому в Межгорье гаруны надели на него меду. Каковы твои сведения об этом человеке? Пограничник, приведший эту девушку, мой старый знакомый. Я склонен ему полностью доверять. Он рассказал, что тайя сбежала из Тайрага на гарунском корабле. Она связалась с рудокопами, которые напали на Бария и его товарищей около пелесских предгорий. Хотелось бы узнать, как продвигаются твои следствия. Алкар приказал мне отослать отчет в Каро с показаниями беглянки. Ты интересовался её самочувствием: могу тебя заверить на ней нет и царапины. Пока я держал её в подземелье и вел допрос, но вскоре она должна будет заняться делом, чтобы окупить затраты, которые я несу на её содержание".

– Я уже представляю, какое занятие он найдет для молодой девушки, – вставил свое слово Квинт. – Этот тип ещё тот развратник! Может хоть Тайры он остережется, ибо гнев богини принесет ему одни несчастья. Кстати, Дуглас, а ты записал, откуда ты сам родом?

– А как же?! Я тоже родом из Леты, – Дуглас почувствовал, как краснеет его лицо. Ничего подобного он не знал и не отметил в показаниях.

– Это письмо Вариса и его отчет в Каро придадут твоим словам большую достоверность и докажут их справедливость. Но я, почему то, считал, что твою сестру зовут Лисса?! Вроде ты упоминал это имя…

– Оно у неё двойное, – запинаясь, произнес Дуглас.

– Вот именно в Тайраге у девушек бывает два имени, – отметил комендант. – Первый раз слышу о таком в Легалии. Ну ладно, что там ещё пишет этот подхалим?

– "Очень рад, что ты опять можешь передать мне верные новости из 34-го. Твоего нового писца можно похвалить за трудолюбие. За гроши трудиться на тебя, болтливого старика, согласится не каждый. Доволен, что ты сумел найти замену Горвиху. А то хотел предложить услуги моего старого счетовода и секретаря, у которого на днях истек срок ссылки. Я желаю устроить его на хорошее место, ибо не нуждаюсь более в его помощи. Горвиху присущи тонское прилежание и аккуратность, которое я оцениваю по достоинству".

– Что я слышу? – возмутился Квинт. – А ну-ка дай я посмотрю на это письмо. – Дуглас протянул старику твердый листок. Тот внимательно всматривался в черные знаки, складывавшиеся в прямые строчки. – Я узнаю, – закричал Квинт. – Это почерк Горвиха. Этот тон после стольких лет службы ушел к моему злейшему неприятелю! А я ему доверял все секреты! Не думаю, что этот скряга платит ему намного больше. Хотя, конечно, тогда у меня не было возможности предложить достойное жалование. Это за последние недели мы выручили достаточно монет, чтоб разгуляться. Варис прибрал его к рукам только назло мне, как и лес государя!

– Может все же, это было желание самого писца, – заметил Дуглас. Он уже давно понял, что жизнь помошника коменданта в 34-м была не из легких с таким неутомимым хозяином.

Квинт пропустил слова Дугласа мимо ушей. Он допил вино из кубка, встал со своего места и принялся расхаживать по комнате.

– Ничего, – бормотал он себе под нос. – Сейчас у меня помощник хоть куда. Дуглас, я хоть не сомневаюсь в твоей верности, так как свободы тебе, к сожалению, не видать, и останешься ты со мной до скончания своих дней, пусть даже очень скорого. Напишешь Варису, что ты подтверждаешь все слова своей сестры, и я ходатайствую об её вольной. Пусть приезжает в наш пункт, здесь мы найдем ей занятие, пока придет решение из Каро.

– Было бы хорошо поскорее отправить это письмо, – голос Дугласа немного дрожал от волнения.

– Нам надо дождаться кого-то, кто бы его отвез, – ответил Квинт. – Лай не желает далеко отлучаться от своей жены и требует, чтобы я дополнительно платил за поручения посыльного. Но он не дождется этого, какой нахал! Пускай караулит свою женушку, она под самым носом сумеет наставить ему рога. А голубей из 19-го уменя уже нет. Голуби у нас только для 44-го порта, чтобы быть в курсе последних известий из более порядочного мира, где глава или староста города может спокойно покинуть свой пост на некоторое время, а здесь я сижу как в темнице. Вот как обернулась награда за мои военные подвиги на поле брани в молодости. И тяну я эту лямку на себе уже тридцать лет.

Дуглас закончил работу в кабинете Квинта, где располагались все письменные принадлежности, и спустился в свою комнату, чтобы готовиться ко сну. Проходя через спальню коменданта, который отдыхал в кресле, глядя на заката, он остановился по его приказу.

– Я решил, что ты должен переехать в более просторное жилище, – обратился к парню старик. – Здесь ты постоянно маячишь у меня перед глазами и мешаешь мне сосредоточиться. Самый крайний дом у нас пустует. Его, конечно, необходимо привести в порядок, но ты можешь убрать лишь одну комнату, а ужинать мы будем продолжать вдвоем. Там тебе будет удобнее, Дуглас. Я спокоен за тебя, никуда ты не денешься, поэтому и солдаты уже не будут за тобой следовать, как хвост за лохматым псом.

Парень поблагодарил доброго коменданта. Пока он и не собирался никуда исчезать из 34-го, но, по намекам Квинта, понял, что это будет невелика потеря для правосудия Истары и морийского государства.

– Что ждет смертника в результате побега?! – рассуждал как-то Квинт во время долгих бесед, в которых Дуглас выступал немногословным слушателем. – Ещё одно наказание, то есть ещё одна казнь. А я пока не видал, чтобы человека отправили дважды в покои Моря.

* * *

Переезд под другую крышу свершился быстро. Старый заброшенный дом встретил Дугласа темными углами, затянутыми паутиной, сырым воздухом и сквозняком, пронизывавшим комнату через многочисленные щели в стенах. Единственное, что обрадовало парня, это возможность прогуляться по поселку с утра, когда он спешил на службу в дом Квинта, и вечером, возвращаясь после ужина под темный кров. По соседству с Дугласом проживала большая семья, созданная несколько лет в 34-м и уже крепко обосновавшаяся на этой земле. Крила, родом из Аманы, была старше Дугласа лет на десять. Женщина весь день работала по хозяйству: в небольшом огороде, разбитом за домом, и птичнике. Большая часть урожая изымалась комендантом, несмотря на то, что Крила и её муж, пропадавший неделями в шахте, кормили трех малолетних детей, с которых также платили подати в казну государя.

Аманка помогла Дугласу убраться в разбитом жилище.

– Живется здесь не тяжче, чем в другом краю, – рассказывала она Дугласу. – Хорошо хоть у мужа есть работа, а в Амане моего первого молодца повесил хозяин за долги. Страшная засуха случилось в тот год, мы не могли расплатиться с барином, так его управляющий приказал всех должников подвесить к дереву верх ногами, чтобы к мужикам ум пришел, как вовремя оброк платить. Мой от голода и жажды помер через день. Других сняли утром, а он неживым болтался на дереве. Все долги легли на мои плечи. Тогда уж барин забрал у меня землю и отправил в Истару. Детишек у меня, слава богам, не было еще, а то их бы мне не отдали, оставили в имении на услужении. А здесь жизнь наладилась. Оброк платим, да не всем урожаем, а лишь одной третью. Огород у меня отменный. Тепло тут и зимой, и летом, правда, дожди бывают нечасто, да и то вся влага уходит вглубь земли – приходится каждый день воду носить издалека. Комендант наш, Квинт, добр к своим людям. Останемся мы, видно, здесь, как ссылка окончится. Стану свободной. Мне, крепостной от рождения, о таком никогда прежде и не мечталось.

– Свободной ты будешь только в Истаре, – отметил Дуглас. – И дети твои никогда не смогут другой земли увидеть, только глину и мелкую желтую траву под ногами.

– Дети мои уж не собственность барина, как я. Они вырастут, отправятся в Лемах, чтобы стать пограничниками или вступить в войска государя, а после покарать дворян за беззаконие!

Крила превратила ветхий дом в светлую горницу, украсила её живыми цветами с клумбы. Утром она приносила Дугласу свежей воды и овощей. От еды он отказывался, и сам стал подкармливать многодетную семью хлебом да сыром, что приносила на завтрак кухарка Квинта. Парень быстро освоился среди заключенных: он и дикого степного волка, повадившегося красться за добычей, из курятника прогнал, и единственную корову в 34-м от хвори излечил, чем заслужил немалое уважение поселенцев.

На третью ночь в доме на окраине, когда Дуглас ещё только привыкал к соседям и скрипучей кровати, его сон прервали глухие удары в дверь. Парень нехотя поднялся и оделся. Видимо, старику необходимо было срочно разобраться с какими-то делами, и он послал Лая за помощником, как это уже случалось не раз. Однако на пороге при лунном свете перед Дугласом предстали две высокие мужские фигуры, которых он прежде никогда не видел.

– Доброй ночи! – произнес один из незнакомцев. – Мы вольные, с обозом идем из 23-го пункта к коменданту Квинту. Где нам остановиться на ночь и оставить обоз? Мы встретили солдата, он указал на этот дом.

Дуглас устало оперся о косяк двери. Как помощник коменданта, в его обязанности входило принимать новых постояльцев, устраивать их на ночлег, а также вести расчеты по торговым делам между пунктами.

– Неужели, вы не могли прийти к утру, – пробурчал он в ответ.

– После четырех ночей в холодной степи нам хотелось поскорее добраться до надежной крыши над головой, – улыбаясь, заметил вольный.

Дуглас вспомнил, что прошлым днем и ночью шел мелкий дождь, который уже предвещал начало осени. Путники, наверное, промокли до нитки под холодными струями.

– Где вы оставили обоз?

– У большого каменного дома под охраной двух ваших стражников. Они сказали, что насчет ночлега лучше не беспокоить коменданта, а обратиться сразу сюда. Или мы ошиблись домом?

– Нет, я помощник коменданта, – Дуглас распахнул двери. – Проходите в избу. Сейчас я зажгу лампу, если отыщу её в этом бардаке, – добавил он вполголоса.

Лампа стояла на столе, аккуратно заполненная маслом. Крила не забыла привести её в порядок, после того, как Дуглас принес горшочек масла, полученный от кухарки Ванны из запасов коменданта. – Зовут меня Дуглас. Я должен записать ваши имена, просмотреть документы и определить на постой. Но если вы устали, также как и я, то подождем с делами до утра. Располагайтесь в моем доме. Кровать, правда, в комнате одна. Её и уступаю вам, как гостям, пусть только на одну ночь.

Незнакомцы присели на лавку возле стола, составлявших убранство избы. Дуглас же обыскивал угол, в котором были свалены разные вещи, находившиеся в доме до него или принесенные слугами из прохла по приказу Квинта.

– Лишнее белье я нашел, – сказал он гостям. – Оно чистое, так что, надеюсь, до утра вы выспитесь с некоторыми удобствами.

– Благодарим за ночлег. В 23-м нас встретили сеновалом под навесом, – заметил вольный.

– Мы не столь богаты, как в 23-м, где не найти свободного местечка для путника. Пустующие дома у нас есть, только их крыши и стены так прохудились, что от дождя не уберегут и спать спокойно не дадут. Скрип от любого дуновения ветра не самая лучшая колыбельная на ночь. А сеновалы у нас совсем скромные. Конюшня в основном пустует, и нежданные гости иногда могут прискакать на голое место: ни его не приютят, ни лошадь не накормят. Но не буду вас расстраивать заранее, – усмехнулся Дуглас. – Дела у нас постепенно налаживаются. Так что добро пожаловать, особенно с полным обозом!

При свете лампы Дуглас рассмотрел своих постояльцев. Тот, что с ним разговаривал, был повыше рудокопа. На загорелом красивом лице блестели глаза серого цвета, что говорило о благородном происхождении. Как помнил Дуглас, Тиор однажды поучал сына, что настоящие дворяне всегда голубоглазы, их глаза как вода в чистом море, ибо они ведут род от морян, отплывших к зеленому острову Алмааг. Южане же, покоренные впоследствии Морием и его потомками, были темнооки, то есть не являлись настоящими детьми Моря, хотя приняли и уверовали в его могущество и царство, их уделом стал безропотный труд в искуплении грехов.

Второй вольный был ростом с Дугласа, худоватый телосложением, как и товарищ. Его голову перевязывала длинная черная повязка, опущенная на глаза.

– Да оберегут тебя боги, юноша, – произнес он. В короткой фразе Дугласу послышался знакомый акцент.

– Меня зовут Вин, а моего спутника Дин. Думаю, ему, как самому молодому, и спать на кровати, – сероглазый вольный встал с лавки и посмотрел на морянина, – а я прилягу возле хозяина на полу.

– Ну, уж нет, – отозвался Дин. – Мои кости не привыкли к мягким кроватям. Лучше, как обычно, на жесткой поверхности да сразу уснуть, чем часами ворочаться с непривычки.

– С непривычки?! – засмеялся Вин, но другой вольный лишь упрямо кивнул головой в ответ.

Дуглас ещё раз оглядел незнакомцев. По голосу Дину было не более двадцати лет, закаленный взгляд и наружность Вина говорили о более зрелых годах.

Вольные расстелили на полу свои плащи и улеглись на них.

– Вероятно, Тайра покарает меня за негостеприимство, – рудокоп в нерешительности замер над ложами.

– Тебе не стоит переживать по этому поводу, Дуглас, – с закрытыми глазами произнес Вин. – Я сам не могу перечить этому мальцу, а выспимся мы и здесь. Благо, у тебя комната широкая и крыша, надеюсь, не течет.

Без лишних слов Дуглас стащил простынь с кровати и устроился на полу возле гостей.

– Мне тоже не привыкать спать на сырой земле, – ответил он, потушив лампу и ложась на жесткий пол. Через минуту он уже заснул, даже не успев, как следует, покорить себя за то, что не попросил для проверки документы незнакомцев. Эти двое могли солгать и оказаться простыми беглыми, которые собирались его обокрасть и убить. Хотя чутье подсказывало, что они были честными людьми, заслуживавшими доверия.

Утром рудокоп провел вольных в комендантский дом. Квинт чуть ли не с распростертыми объятиями встретил вестников, ведь через них можно было отправить новые письма и узнать свежие новости. Он приказал досыта накормить на кухне гостей, Дугласу поручил разгрузку обоза, после чего комендант всех ожидал в своем кабинете.

Беседа на втором этаже каменного прохла проходила легко и непринужденно. Квинт подолгу высказывал замечания на краткие слова Вина и Дина о жизни за пределами 34-го. Дуглас записал и проверил грамоты, которые утром вольные передали ему. Из этих документов следовало, что оба парня родились Навии, их сняли с корабля гарунов при его задержании близ вод Истары. Морийцев обвинили в незаконном въезде в Морию, в чем они впрочем сознались сами, за что им назначили два года ссыльных работ. Осужденные в 44-м получили вольные грамоты сроком на полгода, в течение которого они могли спокойно кочевать между пунктами в поисках лучшей работы. Как и многие вольные, они кормились на посыльных поручениях комендантов.

Когда солнце стало клониться к западу, Квинт вспомнил об обеде, а также прочих делах. Он договорился с вольными о многочисленных поручениях и приказал Дугласу устроить их на ночлег, так как они должны были пробыть в 34-м ещё несколько дней, чтобы отвезти в порт отчет о добыче руды и угля. За время их пребывания в поселке, Дугласу надлежало завершить все торговые дела, а вместе с тем написать новые послания комендантам, которые уже созрели в голове старика. Но парень совсем не огорчился неотложным хлопотам. Появление странников означало, что его ответ Варису в ближайщее время отправится в 19-й пункт, и может быть вскоре Дуглас встретится с сестрой.

– Остановитесь по соседству с кузнецом, – говорил он навийцам по дороге вдоль поселковых домов, – там свободна одна комната. Могу предложить вам сарай возле прохла, правда в нем поселились крысы, и они не уйдут со своей территории. В других домах обстановка еще хуже: там нет или окон, или дверей. Припасами заведует наша кухарка Ванна, она вас и будет кормить. Лошадьми занимается Лай. Я бы хотел предложить вам свои комнаты, да места там мало, и теснота вряд ли придется вам по вкусу…

– Мы были бы непротив пожить в твоем доме, – прервал его Дин. – Сухо у тебя и светло, да и хозяин приятный собеседник. О себе расскажет, нас послушает, так и время быстро пролетит.

– Гостям буду рад, – улыбнулся Дуглас. – Но с кроватями придется вам подсуетиться самим. Можно вытащить из вот этих развалин, – парень указал на ближайшее строение, у которого была разобрана половина стены. – Торфа у нас на складе много, но дрова каждому очагу нужнее всего! – с горькой усмешкой произнес рудокоп.

Он помог друзьям вынести деревянную кровать на дорогу из полуразрушенного дома.

– Вечером я принесу из прохла два матраса, – сказал он. – А пока мне нужно возвращаться к своим бумагам и отчетам.

Отойдя на несколько шагов, Дуглас повстречал шахтера. Он уже знал его по имени. Дрива поприветствовал помощника, пробормотав на ходу, что идет в кузницу чинить лопаты, которые треснули на первом часу работы. Мужчина спешил своей дорогой, но, похоже, вскоре остановился. Дуглас услышал позади громкий грубый смех. Он обернулся. Шахтер перебрасывался словами с навийцами. Дрива обнимал Вина за плечи как старого знакомого. До Дугласа доносились отрывки разговора, его чуткий слух ловил каждое слово. Через минуту он возвратился к небольшой компании.

Ему показалось, что Дин, окинул рудокопа подозрительным взглядом, хотя это скрывала темная повязка. Дрива же громко обратился к Дугласу.

– Представляешь, помощник, – так его звал местный люд. – Я не встречал этого моряка тысячу лет!

– Два года, – поправил Вин. Его лицо не выражало столь бурных и радостных эмоций, как того следовало ожидать при встрече доброго старого знакомого.

– Точнее не моряка, – продолжал громким голосом шахтер, – а капитана. Я служил в его команде. Конечно, он был очень молод для капитана, но матросы повиновались ему бесприкословно.

– Не все, – Вин сбросил руку Дрива со своего плеча. – За что обычно покидали команду.

– Да, капитан, зла за это я не держу. Вот опять боги свели нас вместе. Пиратов ждет виселица, ну да я сдался сам в плен алмаагцам. Теперь всю жизнь должен рыться в темных шахтах. Скучаю я по синему морю, попутному ветру, – голос ссыльного задрожал. – А как им удалось поймать неуловимого Одноглазого? Ведь наш корабль был быстр как ветер.

– Боги не всегда на стороне дел, что мы зовем добрыми, ибо не нам судить об их пользе, – мрачно ответил морянин.

– Помощник, – обратился шахтер к Дугласу, – так у нас будет пополнение в бригаде? Жаль, что ненадолго. Но смертники тоже работают, ребята, – он похлопал еще раз Вина по плечу. – Хорошая у нас была команда, и на дно пускали только гарунские галеры, но государь и председательствующий в Каро не ценят наши услуги. Да, расскажу в шахте, с кем предстоит работать – не поверят.

– Ты бы не болтал, Дрива, а действительно работал, – строго заметил Дуглас. – Комендант узнает, что у тебя нет дел, так не видать тебе монет и придется затянуть потуже ремень. Перейдешь с каши на сухари, а там и совсем здоровь на погребальный костер сведет.

– Да, я, помощник, делаю свое дело. Уже ухожу, – шахтер помахал рукой и двинулся далее по дороге в кузницу.

– Я первый раз встречаю этого человека, – обратился Дин к Дугласу. – Что он к нам пристал?!

Вин промолчал. Он схватился за край кровати и потащил её к дому рудокопа, который направился, как и намеревался, к комендантскому прохлу. Дугласу предстояло о многом подумать. А именно, как закрыть рот людям, которые не хотят сами этого делать.

* * *

Он просматривал документы, заполнившие широкие деревянные стеллажи вдоль стены в кабинете Квинта, откладывая ненужные листки в стопку, которой на утро предстояло сгореть в жарком очаге. В других кучах бумаги и пергамента были сложены документы по их назначению. Наконец, он нашел то, что попалось ему на глаза несколько дней назад. Это было старое послание из Алмаага. Адмирал, глава морийского флота, повелевал всем комендантам вести тщательный допрос пиратов, которые отбывали в их пунктах наказания, для выяснения дополнительных сведений о морских разбойниках, разорявших суда в бескрайнем море. Необходимо было в срочном порядке отсылать на остров сообщения и всякие подробности о пиратских бухтах, капитанах, стоянках. Подчеркивалось, что за помощь в деле против морских разбойников доносчикам назначалась награда в монетах или ослабление наказания, уменьшение срока ссылки. Среди особо опасных пиратов, за голову которых морийский государь обещал более тысячи золотых, числились имена Ал-Аруна, гаруна по происхождению, Вилли-Попутчика, набравшего команду из степняков и беглых крепостных, и Одноглазого, пирата, нападавшего в морийских водах на торговые корабли гарунов.

Дуглас спрятал послание за пазуху и, побросав валявшиеся на полу бумаги по полкам, вновь присел за стол. Он пододвинул к себе книги по товарообороту в 34-м пункте и принялся за долгие вычисления, которые нынче давались ему с большим трудом.

После обеда комендант удалился к себе, чтобы пару часов вздремнуть. В это время всеми делами в пункте руководил Дуглас. Но хлопот обычно было не так много: заказать меню на ужин да принять просителей, если они не могли подождать до вечера. Когда солнце уже стало садиться, Дуглас зажег настольную лампу и продолжил работать. Через распахнутые окна в комнату входил свежий воздух и уличный шум. Парень услышал, как шахтеры под надзором солдат возвращались в свои дома. Он оторвался от работы. Внутренне чутье подсказывало, что скоро к нему пожалует посетитель, и Дуглас надеялся, что к этому времени Квинт не поднимется с кровати.

Вскоре на каменной лестнице раздались тяжелые шаги. После стука в дверь в комнате появился одетый в грязную рабочую одежду Дрива.

– Добрый вечер, помощник, – он слегка поклонился рудокопу. – Я бы хотел поговорить с комендантом.

– Добрый вечер, – ответил юноша. – Комендант сейчас занят, он освободится только после ужина, а тогда тем более ему будет не до рабочих передряг. Но если дело скорое, я готов тебе помочь.

– Ладно, тогда я зайду позже, – Дрива развернулся к двери. Его грязно-светлого цвета волосы, карие глаза и невысокий рост напоминали Дугласу сводного брата Басиста, который очень походил на свою мать-легалийку. Ссыльный также был рожден в пригорном краю.