Текст книги "Кроссовер масок (СИ)"

Автор книги: Катти Карпо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

Аркаша медленно повернулась к русалу, изо всех сил удерживая губы сомкнутыми. Во рту разом накопилось столько слюны, что попробуй она его открыть, из него хлынул бы водопад.

– Я сделал что-то не то? – забеспокоился Маккин, переводя взгляд с источающей дразнящие ароматы еды на раздувающую ноздри Аркашу и обратно.

С усилием проглотив так и не показавший себя во всей красе водопад. Аркаша взмахнула рукой, очерчивая в воздухе круг, огибающий еду на столе, издала полустон-полухрип и, бухнувшись на одно колено, вцепилась в руку Маккина. Тот от страха дернулся было назад, но в последний момент ограничился лишь мгновенно побелевшим лицом.

– Женюся! – не эстетично брызгая слюной, пообещала Аркаша.

Маккин пару раз моргнул, а, сообразив, мигом перестроился и, изобразив тоненький девичий голосок, пропищал:

– Ой, ну вы что, у меня еще и приданого-то нет.

Пару секунд ребята смотрели друг на друга, а затем комната содрогнулась от дикого хохота.

– Без тебя и жизнь не мила. – Аркаша шлепнулась на стул и, сунув в рот тефтельку, с блаженным видом обняла термос.

– Только не говори, что ты осознанно пошла на конфликт с директором только потому, что без меня не могла нормально добывать себе пищу. – Маккин встал за спиной девушки и, притворившись смертельно обиженным, надулся.

– Вефно... то есть вехно... – Стукнув себя по ключице кулаком, словно это могло помочь картофелю гораздо быстрее проскочить внутрь, Аркаша попробовала еще раз: – Верно. Без хорошенького мальчика меня никто не кормит. Так что, хорошенький мальчик, придется тебе подле меня постоянно крутиться. Шаг влево расценивается как бегство, шаг вправо – попытка. За каждое трепыхание смельчака будет ждать кара.

– Вот как. – Лицо юноши разгладилось. – Спасибо тебе.

– Эгей, сударь, чего это вы меня благодарите? – Аркаша, хмыкнув, тяпнула сочный бочок наливного помидора. – Вас взяли в плен. Трепещите! Выкуп не планируется, подкуп тоже.

– А если серьезно? – Маккин оперся ладонями на спинку Аркашиного стула. – Зачем ты пыталась защитить меня перед Скальным?

Аркаша откинула голову назад, недоуменно воззрившись снизу вверх на русала. Основательно покусанный огурец торчал из уголка ее рта, как набухшая от влаги папироска.

– Кто же будет стоять в стороне, когда страдает тот, кто тебе не безразличен? – Девушка ткнула пальцем в стакан с какао, прокатив его по поверхности стола. – Привязанность – штука сложная. Я вот вообще слаба в этом. У меня за всю жизнь всего один друг был. Сравнивать мне не с чем, а в какой-то момент и дорожить-то стало нечем. Но одно я знаю точно: если ты снова меня оттолкнешь, это будет болезненно.

– Оттолкну? – тихо переспросил Маккин. Он наклонился к сидящей спиной к нему девушке так низко, что волосы его длинной челки заскользили по ее макушке.

– Если уж разделил со мной секрет, – интонации Аркаши наполнились беззаботной деловитостью, – то дели и дальше. Рассказывай, что тебя волнует, чего боишься, почему желаешь спрятаться. А после всего случившегося – и подавно. А то ишь, все беспокойство захапал себе! В одиночку страдает. Жадюга.

Лоб Маккина прижался к плечу Аркаши, сильные руки обхватили девушку, вжимая ее в спинку стула.

– Ой. – Она выронила тефтельку.

– Чуть-чуть, – шепнул юноша, – можно мне еще чуть-чуть побыть так?

– А... ладно. – Аркаша смиренно сложила руки на коленях, ощущая, как теплое дыхание Маккина шевелит ее взлохмаченные пряди, и те, скользя по воздуху, задевают локоть.

– Крутящийся вокруг русал с севера будет выставлять тебя в неприглядном свете. Одумайся.

– Пусть другие одумываются. – Аркаша сложила пальцы в кулаки и тюкнула ими друг о друга, изобразив приветственный (и воинственный) жест старосты вервольфов Рудольфа Фрая. – Ты лучше многих и вовсе не обязан кому-либо это доказывать.

– Я могу крутиться рядом? – Маккин сжал ее сильнее, и Аркаша всерьез забеспокоилась, что поглощенные тефтельки перепутают направление и дружно замаршируют обратно.

– Да, – просипела девушка. – Не будешь ты, прилипну я. А я временами бываю упорной. Наверное.

Маккин отстранился и поспешно прикрыл заалевшие щеки ладонями. Помявшись немного, он неуверенно, но довольно бодро предложил:

– Рогалик будешь?

Стакан выскользнул из рук девушки и с тяжелым стуком рухнул на стол, лишь каким-то чудом не разбившись.

– Какой рогалик?

– С крошкой шоколадной. – Маккин растерянно покосился на тарелку в своих руках, совершенно не понимая, почему Аркаша смотрит на сладкие рогалики так, как будто те могут внезапно атаковать.

Глава 4. Мальчик и его снег

Все краски меркнут в холоде жестоком,

Цвета становятся пустой незримой тенью,

Сиянье сгинет без следа во льду глубоком,

И обратится жизнь моя простой мишенью.

И стынет в жилах кровь, и губы снег кусает,

Дыханье облачком последним рвется в небеса...

Тепло твоей руки меня никак не отпускает,

Твоя поддержка помогает верить в чудеса.

И в лютый холод мне проложен путь без сожалений,

Покуда снег твой заключен в касаниях нежных,

Не страшен больше лед и мерзлых тишина мгновений,

Ведь под защитой я в твоих объятиях снежных.

Проснулась Аркаша вместе с рассветом. Вчерашний вечер она помнила смутно. Сытный ужин отпечатался в подкорке как одно из приятнейших воспоминаний, а что было дальше – все как в тумане. Похоже, она умудрилась вырубиться. Вчерашняя нагрузка все-таки истощила тело. Хотя продержалась дольше, чем могла даже мечтать.

Забросив посапывающего Гучу на плечо, Аркаша заправила кровать и уселась на покрывало. Положив скунса на колени, она принялась поглаживать его мягкую шерстку.

На кровати напротив пошевелился во сне Маккин. Одеяло сползло, обнажив грудь юноши.

«Красивый... – Аркаша задумчиво накрутила на палец длинные шерстинки со спины Гучи. – Повезло рыбкам. Могли любоваться им целыми днями... О, а теперь и я могу. Повезло мне».

Стараясь не шуметь, девушка проскользнула в ванную комнату. Умывшись, она на цыпочках прошлась по помещению и растерянно замерла у стола. Если будет и дальше шататься здесь, то всех перебудит.

«Теньковская, марш на утреннюю пробежку! – скомандовала себе Аркаша, вспомнив, что в последние дни рьяно отлынивала от нее. – А иначе Коля будет в ярости и заставит делать на двадцать приседаний больше».

Остановившись у двери, Аркаша прижалась к ней лбом. Теперь Коля уже никогда не будет сердиться и отчитывать ее. Не заставит приседать, качать пресс и бегать до умопомрачения.

Утро выдалось прохладным. Аркаша, предусмотрительно отойдя подальше от мужского общежития Сириуса, устроилась на корточках на дорожке, проверяя, надежно ли завязаны шнурки на кроссовках.

Неплохо бы побегать подольше. До одурения. Чтобы гложущие ее со вчерашнего дня чувства разочарования и злобы на саму себя покинули тело вместе с потом.

Оглядевшись, Аркаша неспешно побежала по пустынной дорожке, намереваясь обогнуть здание женского общежития Сириуса. Где-то в той стороне, как рассказывал Маккин, можно было выбраться в зону, где единолично властвовала весна. Если там найдутся тропки для пробежки, то это будет идеальным местом для тренировок. Не холодно, но и не жарко. Аркаше хотелось когда-нибудь заглянуть и в зоны, где единолично властвовали лето, осень и зима, но, к сожалению, путь к ним преграждал Туманный Лабиринт, куда, как предупреждал Гуча, лучше не соваться. Да она, в общем-то, и не собиралась так поступать, помня о желто-алых глазах, смотрящих на нее из глубин Лабиринта, а затем последовавших за ней и дальше, вглубь Блэк-джека. Лабиринт – туманная ловушка, и если уж придется убегать, то лучше обеспечить себе более обширную территорию для маневрирования.

Переходя через гигантский каменный мост, соединяющий пустынную площадку за женским общежитием Сириуса с холмистой грядой, поросшей молодым лесочком, девушка разминалась на ходу, проделывая руками круговые движения. На открытом пространстве нещадно дул ветер, и Аркаша, облаченная в очередную позаимствованную у Маккина футболку и шорты, потирая оголенные руки, всерьез подумывала вернуться и наглым образом свистнуть у соседа и спортивную кофту.

Добравшись почти до середины моста, Аркаша внезапно заметила у перил фигуру. Остановившись, она присмотрелась внимательнее и, узнав ее, удивленно заморгала.

Луми сидел прямо на каменных плитках, сложившись уютным неподвижным клубочком: руки – на согнутых в коленях ногах, голова с шапкой пушистых снежных волос покоилась сверху. Под коленями юноши, хитро подмигивая ярким апельсиновым боком, притаился чарбольный мяч.

Стараясь не шуметь, Аркаша опустилась рядом на корточки.

Едва слышимое дыхание, подрагивающие во сне ресницы, до дрожи тончайшая белоснежная кожа – посмей дотронуться и хрупкая фарфоровая фигурка покроется паутинкой трещин. Снежок, настоящий Снежок.

Аркаша до боли зажмурила глаза, прогоняя наваждение. Луми – не ломкое стекло, не тающая в руках льдинка и, конечно же, не хрупкий фарфор. Фарфоровая статуэтка не стала бы играть в один из самых жестоких видов спорта волшебного мира.

Чувствуя кончиком носа мягкость ткани кофты юноши, – разглядывая его спящее лицо, она придвинулась совсем близко, борясь с желанием устроить подбородок на его согнутой руке и разделить с ним это невесомое ощущение уюта, – и глубоко вдыхая едва уловимый сладковато-ледяной аромат, исходящий от его кожи, Аркаша медленно открыла глаза. И тут же наткнулась на пристальный взгляд.

– Давно проснулся? – Девушка, чувствуя неловкость, отпрянула назад и неуклюже шлепнулась на холодный камень.

– А ты давно вот так наблюдаешь за мной?

Сегодня глаза Луми были пронзительно синими, словно вода на большой глубине. Аркаша так и не смогла разобраться, отчего зависит смена цвета глаз снежного мальчика. От настроения? От падающего света? Или все зависит от желания обладателя?

– Недавно, – брякнула она и тут же мысленно выругала себя за глупость. Взяла и без всякой задней мысли призналась, что действительно наблюдала за ним некоторое время. Вряд ли разглядывать спящих – это верх приличия (и даже не вспомнила, что всего пару минут назад таким же образом наблюдала за спящим Маккином!), поэтому Аркаша пошла на таран: – Отвечать вопросом на вопрос – это грубо, так и знай!

– А пялиться на беззащитных спящих мальчиков – это извращение, – без единой эмоции на лице парировал Луми.

Натужно закашлявшись, Аркаша стремительно вскочила на ноги и отпрыгнула от юноши на пару шагов.

– Вот только не надо вешать на меня всякую уголовщину. Это получилось случайно. Кто ж будет спать на камне в нормальном состоянии? Я и решила проверить, жив ты там или все – туши свет.

Луми слушал ее тараторящие речи с возмутительно спокойным лицом. Если уж начал предъявлять претензии, то выгляди хотя бы в соответствии с ними!

– Да я вообще-то не против.

Аркаша тут же прекратила возмущенное сопение, обдумывая смысл сказанного.

– Не против чего?

Вытянув из-под колен мяч, Луми сунул его подмышку и медленно встал. Провел свободной рукой по волосам, потер кулаком глаза и только потом двинулся к насторожившейся девушке. Остановившись всего в шаге от нее, – при таком расстоянии, если бы захотел, он бы легко мог наклониться и положить голову ей на плечо, – юноша пояснил:

– Не против того, чтобы ты смотрела на меня.

– Э-эм... Правда? – слегка опешила Аркаша. Неожиданное заявление.

– От твоего взгляда не становится неуютно.

– А...

– А по телу разливается тепло.

– О...

Аркаша захлопнула рот, опасаясь, что от смятения так и будет продолжать озвучивать все гласные алфавита.

– Не обижаешься, что я вчера назвал тебя беспомощным моллюском?

О, нормальная тема для разговора. Девушка мысленно расслабленно выдохнула. Непонятная атмосфера, возникшая между ними до этого, ее чуть-чуть напрягала, поэтому она была рада перескочить на что-то более безопасное.

– «Рохля» было бы обиднее, а так – переживу. – Аркаша поспешила улыбнуться, уповая на то, что это убедит Луми в том, что она вовсе на него не сердится.

Видимо, убедила, потому что синие глаза Луми засияли, как драгоценные камни, заключившие в себя весь чистейший свет мира. А еще он тоже улыбнулся. Как снег, отражающий солнечные лучи, переливаясь каждой своей малюсенькой частичкой, болезненно ослепляя, но в то же время невыносимо притягивая взор, так и эта улыбка в сочетании с сапфировым сиянием глаз и снежно-белым обрамлением невесомых волос, покачивающихся от малейшего дуновения ветра, попросту пленяла. Аркаша затаила дыхание.

– Эй, Снежок. Улыбайся почаще.

Брови юноши дернулись вверх. Аркаша опомнилась и испуганно вытаращила глаза, поняв, что произнесла это вслух. И ужаснуло ее вовсе не то, что она снова использовала запретное «Снежок».

– Точнее, я хотела сказать, что у тебя всегда такое неэмоциональное лицо, как у куклы.

«Тормози, Теньковская! – в панике завопила на себя Аркаша. – А то сейчас и похлеще чего ляпнешь!»

– Может, мне улыбаться только для тебя?

Сердце пропустило удар. Или два удара. А может, даже три.

– Да за что мне такие привилегии... – промямлила она, бесславно отступая на шаг. Луми к ее ужасу последовал за ней, мгновенно вернув то же расстояние между ними, что было до этого. – Улыбайся тогда, когда тебе этого хочется.

– Мне хочется, когда ты рядом.

– А... ну ладно. А ты как тут вообще оказался? – Аркаша суетливо махнула рукой на то место у перил, где совсем недавно прикорнул снежный мальчик.

– Тебя ждал.

– А откуда ты знал, что я пройду именно здесь?

– Я не знал. Просто устроился недалеко от женского общежития и понадеялся, что ты тоже любишь ранние утренние прогулки.

Да что за утро-то такое? Аркаша ощутила, как запылали щеки. Хорошо еще, что ее кожа не имела свойства приобретать органично красный оттенок при смущении. А легкий румянец всегда можно было списать на промозглость утра.

И ситуация оказалась чутка щекотливой: ожидание ее у женского общежития было заведомо бессмысленным занятием. Повезло, что вообще пересеклись. Но посвящать Луми в такие подробности она, конечно же, не стала.

– И с какой целью ждал?

– Извиниться за вчерашний день.

– Кому-кому, а тебе извиняться ни к чему. Ты единственный, кто встал на мою защиту. Хотя, честно говоря, меня это тоже покоробило. Ну не привыкла я, чтобы кто-то вдруг вставал на мою сторону!

– Одиночка? – Луми понимающе кивнул.

– В этом вслух не признаются.

Новый кивок. Судя по всему, что бы она ему ни сказала, он согласится со всем и все примет как данность.

– Ждал ради извинений. И все?

Вместо ответа Луми уронил мяч и, как только тот ударился о камень и прыгнул вверх, поймал его двумя пальцами. Затем взмахнул рукой. Крутящийся вокруг своей оси мяч угодил прямо в руки Аркаше, и она сжала апельсиновый кругляш, невольно радуясь этому маленькому воссоединению.

– Я не играю в чарбол. – Внутренняя радость вмиг исчезла, и девушка с сожалением протянула мяч снежному мальчику. – Таланта нет. Да и туповата.

Луми взглянул на протянутый мяч, но не взял его.

– Пойдем. – Он двинулся в противоположную от лесочка сторону – по каменному мосту туда, откуда и пришла Аркаша.

– Погоди-ка. Мне нужно на пробежку. Я хотела успеть побегать подольше до пар. – Она кинулась следом за юношей, намереваясь вернуть тому мяч.

– Успеешь, – донеслось до нее.

Теряясь в догадках, Аркаша проследовала за Луми мимо общежитий Сириуса, по боковым аллеям, по главной аллее, а затем вдоль границы Туманного Лабиринта. Блэк-джек мирно спал. Тишину нарушало лишь смущенное чириканье какой-то птички, опоздавшей к началу перелета в теплые края.

– Ну нет. – Аркаша попятилась, поняв, что конечный пункт назначения – одна из арок, ведущих в Туманный Лабиринт. – Я туда ни ногой. Там же полно всякой жути!

– Жути? – Луми, остановившийся у основания ажурной арки, заинтересованно глянул в туманную глубь. – Змей имеешь в виду?

– Не-а… – Аркаша приподнялась на цыпочки и потянула правую руку к небесам. – Там во-о-о-т такое... – Не удовлетворившись результатом, девушка пару раз подпрыгнула. – Вот такого роста Жуть. С алыми пылающими глазами.

Луми внимательно пронаблюдал за каждым прыжком, пристально вгляделся в примерную отметку роста «Жути» и задумчиво глянул на арку.

– Вчера я ходил здесь несколько раз, но ничего такого особенного не видел.

– Значит, тебе повезло. Днем ходил?

– Днем.

– Ага! Значит, Оно по ночам выползает! Или ближе к вечеру. В темноте.

– Но другого пути нет. – Луми протянул ей руку. – Только через Лабиринт. Тебе нечего бояться. В крайнем случае можешь скормить своей Жути меня. А пока Оно будет меня есть, ты успеешь убежать.

– Учту. Смотри, сам согласился. – Аркаша собиралась уже вложить свою руку в его, но в последний момент остановилась. Перед глазами очень некстати встала картинка: она сбивает с ног Луми в аудитории Эльблюма и прижимается губами к его щеке. Она давно забыла об этом инциденте, но эти его обещания улыбаться только для нее сбивали с толку и вытаскивали из памяти детали, на деле оказавшиеся одним сплошным конфузом.

– Я тебя не съем, – на полном серьезе пообещал Луми, заметив ее колебания.

– Верю, – пробурчала Аркаша и, тихо цыкнув на саму себя, вцепилась в предложенную руку – чуть сильнее, чем того требовала ситуация.

Луми снова улыбнулся ей этой своей эпичной улыбкой, и девушка от неожиданности чуть не вырвала у него свою руку. И как бы все это выглядело?

Первым через арку прошел Луми. Осмотрелся – вплоть до того, что закинул голову назад и изучил виднеющиеся сквозь туман увитые зеленью верхушки стен – и только потом втянул за собой Аркашу.

В Туманном Лабиринте было еще холоднее, чем снаружи. Белесый туман сворачивался в полупрозрачные кольца под ногами, обволакивал при малейшем промедлении и жадно касался открытых участков кожи. От темнеющих по обе стороны стен доносилось глухое шипение.

– Кого-кого, а змей тут много. – Луми многозначительно кивнул на шипящие живые пучки, висящие над их головами. – Ничего иного я здесь не видел. Хотя туман сам по себе наводит жуть.

Снежный мальчик шагал впереди и прежде, чем пройти очередную развилку, заглядывал за каждый поворот и осматривал все открытые участки на их пути – видимо, чтобы успокоить свою спутницу. Аркаша была ему за это очень благодарна.

Через минуту бодрой ходьбы Аркашу начало потряхивать от холода. Единственное тепло источала рука Луми, обхватившая ее пальцы.

«Вот бы приникнуть к этому теплу замершими щеками и продрогшей шеей», – скреблась на задворках сознания отчаянная мысль.

– Пришли.

Луми уверенно провел ее сквозь Туманный Лабиринт и вывел на полянку, покрытую густыми травами. Где-то посередине трава пригибалась к земле под тяжестью снега. От этого места начиналась территория, полностью укутанная снежным одеялом. На голых стволах деревьев поблескивала тонкая ледяная корочка, девственно белые сугробы походили на складки огромного мягчайшего покрывала. Легкий морозец дразняще касался лица и тут же отступал к снежной границе.

– Чума, – пробормотала на одном выдохе Аркаша. – Территория, где единолично властвует зима!

– Вечная Зима. – Луми казался довольным. Он нетерпеливо шагнул вперед, но о чем-то вспомнив, вернулся.

Звонкое «ой» сорвалось с губ Аркаши, когда на ее щеки без предупреждения легли теплые ладони Луми.

– Холодная, – констатировал он. – Уже замерзла.

– Я в порядке. – Хотя перспектива гулять по заснеженному лесу в футболке и шортах не слишком воодушевляла.

– Ясно. – Лицом Луми опять завладела маска невозмутимости.

В следующий миг он подцепил края своих черных спортивных брюк и начал их снимать.

Аркаша, издав дикий вопль и уронив мяч, прыгнула вперед и тоже схватилась за края его брюк. Когда в его грудь на полном ходу врезалась лохматая рыжая голова, Луми на секунду опешил, а девушка, согнувшись, чтобы удобнее было не позволить юноше оголиться, крепко сжала зубы и решительно потянула складчатые края вверх.

«Что за университет, ей-богу?! Что ни день, кто-нибудь да пытается стянуть с себя брюки!»

– Ты чего? – Луми перестал раздеваться и осторожно дотронулся кончиком пальца до ее затылка.

– Не... не надо раздеваться!

– Почему?

– Как «почему»? – Аркаша, все еще пребывающая в согнутом положении, возмущенно боднула его в грудь и, оттолкнувшись, выпрямилась. – Что за эксгибиционизм?

Брови Луми дернулись. Он наклонил голову к плечу, растерянно взирая на нее. Если бы недоумение могло материализоваться, то вокруг юноши уже давно бы плясали миниатюрные знаки вопроса.

Внезапно бледное лицо прояснилось. Луми, глухо фыркнув, наклонился и, несмотря громкие протестующие вопли, одним рывком стянул брюки до самых кроссовок.

– Чума! Предупреждать надо. – Аркаша сердито покосилась на шорты, оказавшиеся под брюками.

– Предупреждаю, – торжественно провозгласил Луми и снова фыркнул. Его фырканье очень походило на забавный чих собачки.

Широкие штанины позволили ему стянуть предмет одежды, не снимая кроссовок. Встряхнув брюки, юноша аккуратно сложил их и присел возле Аркаши.

– Давай.

– Что?

– Надевай.

– Да ладно, не надо.

– Надевай.

– Да не нужно.

– Надевай.

– Что за нудность.

– Тебе же холодно.

– Неа.

– Холодно.

– НЕТ!

– Холодно?

– Да! Да!

– Надевай.

– Ох ты нудный.

Аркаша, опираясь на подставленные плечи, влезла в брюки, и Луми ловко завязал ей на талии удерживающие веревочки. Затем к девушке перекочевала и теплая серая кофта. Напоследок оставшийся в светло-голубой футболке юноша сунул руку в карман шорт и извлек черную тонкую шапочку с надписью «Снег не грыжа, пускай выпадает», которую сразу же натянул на девичью голову.

– Как будто готовился. – Аркаша, проговорив про себя фразу с шапки, хмыкнула и поправила края, прикрывая уши. Одежда хранила тепло владельца, и кожу начало приятно покалывать.

– Именно. Пошли?

– Подожди. А ты как же?

– Я же снежный человек. Холод мне не страшен.

Под ногами хрустели миллионы ломающихся снежинок. Морозец щипал кончик носа и мочки ушей, облизывал щеки и высушивал влагу в глазах. Изо рта вырывался белесый пар. Но все неудобства с лихвой перекрывали впечатления от снежной красоты вокруг. Аркаша, не избалованная семейными выездами на природу, в первый раз видела настоящий лес, покрытый снегом, – дикую природу в одной из ее истинных ипостасях. Прелесть и страх. Беспредельный мир. Гармония и баланс.

– Нравится? – Луми внимательно следил за ее реакцией.

– Еще бы. – Аркаша дыхнула паром и засмеялась.

Юноша удовлетворенно кивнул и сделал пару шагов в сторону. Они как раз остановились на заснеженной полянке, и Луми встал ровно посередине.

– Смотри. – Подышав на пальцы, он утопил обе руки в снегу и на мгновение замер. Белый покров всколыхнулся, зашевелился и просел, атакованный идеальной гладью льда. Лед стремительно завладел всей поляной, образовав по краям небольшие наросты. Тихо фыркнув, юноша недовольно вцепился в запястье с меткой. Встряхнул рукой, словно надеясь таким образом уменьшить силу сдерживающих чар, и прижал обе ладони к только что созданному льду.

Новое волшебство сопроводили шуршание и треск. К небесам взметнулась ледяная игла. Секунду спустя она обзавелась наростом и слегка преобразилась, принимая форму стойки с баскетбольным кольцом.

– Спецэффекты высший класс. – Аркаша восторженно зааплодировала. – Тете Оле такое и под градусом не снилось.

– Затрудняюсь оценить критерии этого комплимента.

– И не надо. Просто говорю, что вышло здоро... – Аркаша смолкла, пораженная неожиданным открытием. В спортзале Снежок всегда ходил в кофте, поэтому, учитывая его рост и худощавость, а также ироничные слова тренера Лэйкина по поводу плачевных перспектив его как игрока, она ассоциировала снежного мальчика с этакой хрупкой снежинкой. Но вот он остался в одной футболке, демонстрируя миру весьма подкаченные руки. Сначала Аркаша не обратила особого внимания, но когда тот принялся бороться с чарами «Базовый держатель», отыгрывая у них дополнительные силы для волшебства, мышцы на его напряженных руках вздулись, вырисовывая красивый рельеф. До директора Скального ему, конечно, было как гладкогривому поняше до тренированного бычары, но образ снежинки в Аркашином разуме все-таки был потеснен.

– Что? – Луми стряхнул с ладоней снег.

– А у тебя красивые... глаза.

– Наверное. – Юноша потыкал пальцами в уголки глаз, словно удивляясь, что они у него вообще есть. Вид у него при этом был довольно озадаченный.

Аркаша не удержалась от хихиканья.

– У тебя бесподобная реакция на комплименты. И это, кстати, тоже был комплимент.

Луми оставил в покое собственные глаза и взглянул на девушку с пугающим вниманием.

– Мне нравится твоя улыбка, – наконец изрек он. – Но не думаю, что ты будешь улыбаться только для меня.

– Да, наверное, не получится, – растерянно согласилась Аркаша.

– Ясно. – Луми бесстрастно кивнул. – Тогда давай сыграем в баскетбол.

– Ну-у... – Аркаша постучала мыском кроссовка по поверхности импровизированной игровой площадки. – По льду особо не побегаешь.

– Это мой лед. – Луми с мячом в руках встал чуть поодаль. – Я наделяю его теми свойствами, которые необходимы. Можешь не бояться упасть. Если, конечно, целенаправленно не собралась терять равновесие.

– Ноги пока держат. – Девушка потерла ладошки друг о друга. Морозец кусал пальцы. Организму срочно требовалось тепло. – Хорошо, конечно, что у тебя со снегом и льдом взаимные симпатии, но я-то этим утверждением пыталась вежливо отказаться от предложения.

– И сейчас?

– И сейчас буду пытаться, но уже невежливо.

– Зря. Тебе холодно. Пробежка будет кстати.

– Я и собиралась бегать, если помнишь.

– Вот и побегай. Здесь. Вместе с мячом.

«И чего он добивается?»

Аркаша подышала на ладони и пару раз подпрыгнула. Ее кроссовки тоже были далеки от зимней вариации обуви.

– Слушай, Снежок, мне приятно твое участие, но энергичности во мне как в конфетном фантике.

– Конфетный фантик очень громко шуршит, – задумчиво проговорил Луми.

– И что?

– Он громок, наверное, потому что энергичен.

– Любишь же ты пофилософствовать.

– Наверное. – Луми кинул мяч Аркаше.

Выдохнув матово белое облачко, девушка уронила мяч и вновь поймала его на подскоке. Этот лед и правда был не хуже игровой площадки.

– Теряешь время, Снежок. Мне ясно дали понять, что фэйс-контроль не пройден. Бездарности им не нужны.

– А где ты здесь видишь бездарность? Я не вижу. А ведь у меня есть глаза. И они красивые.

Озадаченно хмурясь, Аркаша, не переставая, стучала мячом о поверхность льда. Луми не был похож на того, кому были бы по вкусу всякого рода издевательства. Однако эта, по всей вероятности, искренняя поддержка настораживала, потому что шла от кого-то помимо Коли. Гуча и Маккин тоже поддерживали ее, но они никогда не были столь напористыми.

– Я не умею играть в баскетбол, – с расстановкой произнесла она. – Подумаешь, раньше бегала с мячиком наперевес. Так каждый сможет.

– Ты умеешь играть в баскетбол.

– Это что, внушение? – Аркаша издала нервный смешок, очень надеясь, что снежный мальчик не обладает каким-нибудь талантом в области гипноза. После истории с шишаками, столбом огня и пластилиновым двойником она всерьез опасалась, что у нее что-то не так с головой. Не хватало еще, чтобы в ее разум кто-то вторгался.

– Факты не требуют внушения, они констатируются. – Луми хрустнул пальцами. – Ты контролируешь мяч, не глядя на него. Этого достаточно.

Смысл фразы не сразу дошел до Аркаши. Она отвернулась от юноши и с немым удивлением покосилась на прыгающий мяч, поочередно встречающийся с ее рукой и поверхностью льда. Действительно, она не следила за его перемещением, а просто контролировала его по наитию. На безупречном автомате, выработанном на основе чужой любви к баскетболу.

– Ты не превращаешь мяч в центр Вселенной, – продолжал Луми, – поэтому ясно видишь всю площадку в целом: противника и конечную цель – кольцо.

Аркаша открыла было рот, чтобы возразить, но Луми неожиданно сорвался с места. Его лобовая атака столь сильно походила на попытку перехвата мяча, что девушка, затаив дыхание, подпрыгнула и кинула мяч в сторону кольца. Прочертив в воздухе дугу, апельсиновый кругляш угодил точно в середину ледяного обруча и, повстречавшись со льдом, ускакал знакомиться с сугробами.

«Это ж надо было... Моя единственная лимитированная трёха...» – Аркаша опасливо глянула на Луми.

– Да, – протянул снежный мальчик, – совершенно не умеешь играть в баскетбол.

– Ты хоть интонации меняй, когда иронизируешь, – ворчливо попросила Аркаша.

– Ты совершенно не умеешь играть в баскетбол.

– Не-а, интонации остались прежними. Хотя за старания хвалю.

Аркаша полезла в сугроб. Оранжевый мяч на фоне снега смотрелся весьма экзотично – этакий апельсин в гуще сливок.

– Знаешь, трёха в чьем угодно исполнении будет выглядеть эффектно, – девушка рассеянно покрутила в руках мяч, счищая остатки снега, – а уж в моем и подавно. Но ты же понимаешь, что это не показатель? Честно скажу, мой трехочковый – это не случайность и не своевременное проявление госпожи удачи. Такой фокус мне, конечно, под силу, но могу его проделать лишь раз за игру. В чем причина, не знаю.

– И?

– «И»?! Ку-ку! Небо вызывает снежинку! – Аркаша помахала ладонью перед лицом Луми. – Здесь побегала, там мяч кинула – ну и что? Отдельные трепыхания за умение не считаются! Я как пингвин – крыльями хлоп-хлоп и сам вроде птица, но не взлететь, понимаешь? Не взлететь.

– Поправь меня, если я ошибаюсь, но капитан вряд ли стал бы самолично приглашать в команду того, в ком не видит потенциал.

Всего на секунду, но Аркаша промедлила с ответом.

– Заблуждения... простительны.

Блеск снега отражался в синих глазах Луми даже тогда, когда он поднял голову и воззрился в небеса.

– Птицы летают высоко.

Аркаша тоже невольно глянула вверх.

– Летают, – согласилась она.

– А если им подбить крылья, они рухнут камнем вниз. В этом проявляется хрупкость существования. – Ледяной ветер подхватил волосы юноши, создав впечатление того, что вокруг его головы танцуют снежинки. – Поэтому тебе и не нужно быть птицей. Ты камень.

– Камень?

Аркаша задумалась, является ли подобная характеристика аналогом «ты бум-бум дерево» и стоит ли начинать себе сочувствовать или все-таки подождать более подробных разъяснений.

– Ты – маленький камень. Снег тает. Крылья ломаются. Птица не поднимется после падения. А маленький камень сможет летать. Его направит чья-то рука, и он полетит. Падение не повредит ему. Маленький камень не разобьется. Его не сломать, не согнуть. Он не растает, он холоден и тверд. И его полет может быть бесконечным. – Луми посмотрел на Аркашу. – Хрупкость и безобидность маленького камня обманчива. Он – гибель Голиафа, посланная рукой Давида. И лед преклонится перед ним, потому что холод камня намного сильнее. И огонь покорится камню, ведь сутью своей он будет обязан высеченной из камня искре.