Текст книги "Кроссовер масок (СИ)"
Автор книги: Катти Карпо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)
Катти Карпо
Стопроцентные чары. Пас 2. Кроссовер масок
Пролог
Не удержать ладонью чувства,
Они стекают между пальцев,
Расплавленный шедевр искусства —
Сожженная душа страдальца...
Кровь стекала по подбородку и багровыми каплями срывалась вниз. Аркаша стояла на коленях, упираясь левой ладонью в каменные плиты, а правой пыталась зажать расквашенный нос.
Два раза за три часа. Оказывается, разбить нос проще простого, тем более со своевременно оказанной посторонней «помощью». А ведь девичьи тела вовсе не предназначены для битья. Девушек нужно холить и лелеять.
Губы Аркаши растянулись в злую усмешку. Она подняла голову и отняла пальцы от носа, позволяя кровавым каплям прочертить темные линии на губах, а затем проникнуть в рот. От привкуса подмороженного железа на зубах затошнило, но заторможенное страхом сознание наконец прояснилось, а мысли больше не походили на беспорядочные поросячье взвизги.
Как славно, что не ждать пощады от других уже вошло у нее в привычку.
– Забавное зрелище. – Мелкие камешки, шурша, прокатились по полу и замерли у самых пальцев Аркаши. – У тебя кровь. – Притворная забота не смогла полностью укрыть издевательские тональности. Они прорвались наружу, как дезориентированная рыба сквозь корку льда на водоеме. – Как же тебя так угораздило, малышка?
Чудесный вопрос. Особенно, от того, кто только что вдарил ей коленом по лицу.
– Ты что, даже излечить себя не в состоянии? – Говоривший пнул в сторону девушки еще один камешек. – Где же оно? Столько стараний, а ты только и можешь, что пугливо хлопать глазками? Не верю. Давай же! Покажи мне! Яви мне это!
Аркаша протянула руку, вцепилась ногтями в каменную колонну и с усилием приподнялась. Удерживаясь на трясущихся ногах, она прислонилась плечом к бугристой поверхности. Опора. Опора – это хорошо.
– Ну же! – настаивал мучитель.
Проведя языком по зубам, Аркаша собрала всю накопившуюся во рту слюну вместе со сгустками крови и смачно сплюнула прямо под ноги говорившему.
Тот раздраженно цыкнул.
– А твоя тетя права, ты та еще соплячка. Хотя... стала более азартной. И менее скромной. Смешанные оказывают плохое влияние друг на друга.
– Где он? – Аркаша приложила запястье к подбородку, чтобы утереть кровь напульсником – уже влажным от пота.
– Целесообразно ли беспокоиться о других? – Говоривший с деланным сочувствием покачал головой. – В твоем-то положении?
– Где он?
– Пока живехонький. Это все, что тебе необходимо знать. Кстати, ему в этом плане повезло больше. Скрывать не буду, ты, малышка, свою живость очень скоро потеряешь. Хотя, если продемонстрируешь мне то, что я так жажду, то дальнейший процесс будет не менее болезненным, но, вполне возможно, более быстрым. Как перспективка? Заманчиво, да?
Аркаша разозлено сжалась, с силой обнимая себя за плечи. Область лица пониже глаз онемела, и она уже почти не чувствовала боли. Разум лихорадочно перебирал варианты. Но паника не завладела ею, а значит, малюсенький шанс ей был положен даже по бескомпромиссному закону подлости. Она справится.
– О, ты вовремя.
Аркаша похолодела.
«Здесь есть еще кто-то?»
– Умница. Чуть отличается от моих ожиданий, но результат все равно выше всяких похвал. Она у меня, а ты получишь свою награду.
Тихое прерывистое дыхание за спиной. Аркаша медленно повернула голову и нерешительно глянула через плечо на того, к кому обращался мучитель.
Сердце пропустило удар. Потом второй. И последующие. Да, лучше ему и правда навсегда остановиться, потому что это ей точно не пережить.
– Ты?.. – Аркаша задохнулась на полуслове. – Ты... неправда... только не ты...
Глава 1. Не те пути, не те цели
Если пеплом душа обратится,
Кто его над морями развеет?
Если в дым она превратится,
Кто испытывать жалость посмеет?
Если я распадусь на куски,
Кто собрать меня снова сумеет?
Если я умру от тоски,
Кто холодное сердце согреет?
Если я со скалы вниз шагну,
Кто поймать меня снова успеет?..
Если «кто-то» меня не оставит одну,
То и сердцем моим завладеет...
Теплое одеяло. Аккуратно повешенная на спинку стула одежда. Полностью выполненное домашнее задание в рюкзаке. Все под контролем.
Мобильный телефон издал пронзительную птичью трель, ранним утром звучащую вполне уместно, но ночью...
Аркаша стремительно перевернулась на другой бок и накрыла ладонью надрывающийся телефон. Она всегда клала его рядом у подушки, когда накануне вечером тетя Оля, потратив на себя на две тонны больше косметики, чем обычно, и натянув облегающее платье, подчеркивающее, а точнее, выпячивающее ее бюст, упархивала на свидание с каким-нибудь очередным «умопомрачительным мужчинкой».
На экране часов на тумбочке светились цифровые черточки времени, без жалости сообщавшие, что полночь наступила ровно двадцать три минуты назад. В это время десятилетнему ребенку, без сомнения, положено спать и видеть сладкие сны, чтобы утром, выспавшимся и полным сил, пойти в школу. Усталые детки не способны получать высокие баллы на уроках.
Потирая кулачком правый глаз, который ни в какую не хотел открываться, Аркаша подняла телефон.
– Ал-ле-е-е-е-е! – проорали девочке прямо в ухо. – Чё так долго?! Заснула, что ли?
– Тетя Оля? – Аркаша кашлянула, пытаясь избавиться от послесонной хрипотцы в голосе. – Первый час ночи.
– Да хоть второй!
Тягуче-протяжное «о» в каждом слове, интонации визжащей пилы в конце фраз и характерное икание, сдобренное парой-тройкой матюгов. Аркаша вздохнула. Ее тетя была пьяна, и, похоже, ее состояние добралось до кондиции «стою исключительно потому, что нашла опору, стоящую исключительно потому, что она вмонтирована в пол или укреплена цементом».
– Тетя, мне завтра в школу.
– Да никуда не денется твоя школа, соплячка. Я в печали. Эта козлина меня бросила! Меня! – На последнем слове голос обратился пронзительным писком, похожим на звучание ржавой пилы, в страстном порыве резанувшей по металлической поверхности. – Он не оплатил ужин! Даже за чертов десерт! Вот уродец! Давай, жалей меня, соплячка.
Аркаша, так и не справившись с правым глазом, позволила закрыться и левому. Ее голова опустилась на подушку.
– Ты там меня жалеешь, соплячка? – с подозрением осведомилась тетя Оля и громко икнула.
– Угу.
– Сильно жалеешь?
– Угу.
– Давай, давай, продолжай. Хоть какая-то польза от тебя будет.
– Теперь я могу снова заснуть?
– Щас! Сурок, что ли? Я ж тебе втолковываю, беда у меня! Мало того, что пришлось за себя платить, так еще и каблук сломался!
Аркаша села в кровати и снова принялась тереть глаза.
– А ты где сейчас?
– Где, где, у ночного клуба стою. Как цапля на одной ноге. Возьми мне туфли и дуй сюда.
От ее слов Аркаша моментально прозрела.
– Не могу. Ночь. Детям нельзя гулять ночью.
– Поговори мне тут. Бегом. Это тот клуб с жухлой пальмой у входа. На соседней улице. Поняла? Название заморское какое-то. Не помню. Я б тебе щас читанула его, да перед глазами все плывет. И вообще я мерзну. Надеюсь, пока я давала тебе эти ценные указания, ты активно впихивала свое тощее тельце в куртку? Уже на выходе? В трусах и в шляпе?
Аркаша коснулась босыми пятками холодного пола и до боли сжала телефон в кулачке.
– Инесса Григорьевна говорила, что ночью детей забирают с улиц патрульные службы и увозят в полицию. Если меня поймают...
– Цыц! Вспомни еще эту щекастую свинку. Мало она у меня кровушки выпила? Даю тебе пять минут.
Телефон плаксиво пикнул и смолк. Аркаша бросила его на одеяло, прошлепала босиком до стула, взяла рюкзак и вывалила на пол учебники и письменные принадлежности. Сунув в сумку тетины туфли, девочка оделась. В прихожей, надев куртку, обмотавшись шарфиком до самого носа и натянув шапку, она встала у входной двери и со стуком уперлась в нее лбом.
« ...в таких случаях и отобрать тебя у нее можем...»
Зубы громко клацнули. Аркаша боднула лбом дверь и тонко взвыла, сдерживая слезы.
«Комендантский час... детям нужно спать... дети не должны гулять ночью», – шептала она отдельные фразы из нравоучений специалиста опеки Бобруйской, пока стремглав неслась вниз по ступеням, удерживая пальцами лямки мотающегося из стороны в сторону рюкзака. Один из каблуков туфель больно вдавливался в ее позвоночник.
Холодно и дико страшно. По пути через темный и тихий двор Аркаше безумно хотелось натянуть шапку до самого носа – так, чтобы ее края слились с краями шарфика, и она бы оказалась в миниатюрном теплом убежище, как в коконе шелкопряда. Тогда бы она не смогла видеть все эти деформированные тени в подворотнях и у мусорных контейнеров, возможно бы, не слышала этот далекий лай и леденящий душу вой, не тряслась бы от макушки и до пят, чувствуя, как переступает из одной лужи в другую, набирая грязную воду в ботиночки. Вместо этого Аркаша дернула шапку за мохнатый помпон, открывая лоб всем ветрам, но при этом обеспечивая себе максимальный обзор. Монстр-людоед, бандит, патрульный полиции – никто не должен подобраться к ней незамеченным. Все должно быть под контролем.
На освещенную улицу Аркаша выползла с наивысшей опаской. Оглядевшись и не заметив ни одной машины с притихшей на время мигалкой, девочка принялась перебегать от одной стены к другой, старательно избегая людей, ярко освещенных входов в здания и краев проезжей части.
– Тебя за смертушкой посылать только! – патетично взвыла тетя Оля, вырывая из рук девочки принесенные туфли. – Чуть не околела, ей-богу!
– Пойдем домой. – Аркаша кротко потянула тетю за рукав кожаной куртки и опасливо глянула в сторону мускулисто-бугристого охранника, стоящего у входа в клуб. Тот с любопытством наблюдал за ними.
– А на кой черт?! Я снова во всеоружии. – Ольга Захарова лихо прищелкнула каблучком и, взмахнув руками, как готовая вот-вот рухнуть мельница, едва не завалилась назад. – О, нет, отбой. – Женщина хихикнула и, послав охраннику воздушный поцелуй, оперлась локтем на Аркашину голову. – Что-то меня подташнивает.
Сильнее вцепившись в тетино запястье, Аркаша решительно потащила покачивающуюся женщину за собой. Девочке казалось, что прохожие пялятся на них, перешептываются, тянут руки к телефонам, чтобы вызвать какие-нибудь специальные службы во главе с Бобруйской. Вздохнуть свободно она смогла лишь тогда, когда они свернули с главной улицы в один из темных дворов.
– Какие же мерзкие у тебя волосы, – мурлыкнула тетя Оля, постучав костяшками пальцев по шапке племянницы. – Не люблю тебя. Ты такая вся... мерзка-а-а-ая…
Аркаша крепче сжала зубы и увеличила скорость. Внезапно что-то привлекло ее внимание. Повинуясь внутреннему порыву, девочка развернулась к тете и со всей силы толкнула ее ладонями в грудь. Ойкнув, Ольга Захарова отступила назад и перекувыркнулась через темнеющие заросли кустарника. В воздухе мелькнули блестящие каблучные набойки.
– Ах ты, прямо в собачье дерьмо... – донеслось из кустарника.
Аркаша, проигнорировав тетино ворчание, ступила в круг света, падающего от уличного фонаря.
Резкий рывок назад. Ноги девочки оторвались от земли, но через секунду вновь нащупали твердую поверхность.
– А вот и первый улов, – лениво сообщил сочный бас над самым ее ухом. – Эй, ты одна?
Быстро глянув через плечо, Аркаша оценила впечатляющий размер лапищи, держащий ее за капюшон, и стремительно закивала. Один мужчина в форме находился прямо за ее спиной, второй приближался со стороны входа во двор. Столько усилий, а они все-таки наткнулись на полицию!
Одно радовало: тетю Олю они, судя по всему, заметить не успели. Если только она вдруг ни решит загорланить какую-нибудь забойную песенку.
– Какая маленькая. – Второй мужчина раздраженно чертыхнулся. – Совсем у родителей совести нет. Дебоширы, поди. Или пьянь подзаборная.
– Одежонка вроде добротная. – Держащий Аркашу мужчина тяжело вздохнул. – Родители с нормальным заработком, это точно. Просто лень заниматься воспитанием. А из таких вот мелких потом и вырастают бандюги. Без родительского внимания. Так и до тюрьмы можно дорасти.
– Давай ее в машину.
Аркаша натянула шапку на глаза, старательно пряча лицо, пока ее осторожно волокли прочь со двора.
– Пока будем до участка добираться, вспоминай, как маму да папу зовут, – наставлял ее первый мужчина. – Телефончик бы еще хорошо сказать. Да адрес проживания. Составим протоколы на обоих, чтоб неповадно было.
«...в таких случаях и отобрать тебя у нее можем...»
«...А уж потом всем миром будем решать, достойна ли Ольга Захарова продолжать заниматься твоим воспитанием, коли допустила подобное»
Аркаша резко присела, вырывая из рук полицейского свой капюшон. От рывка завязки куртки впились в горло, и она едва не задохнулась. Упав на колени, девочка уперлась ладонями в землю – прямо в холодное нутро глубокой лужи, – и рванула вперед с низкого старта.
Может, она и бесполезна. Может, она ни на что не годна. Однако кое-что способна сделать даже она. В прошлом, в настоящем и в будущем. И это…
БЕЖАТЬ!
* * *
Беспокойство. Само это ощущение ужасно напрягает, а жить с ним третий день подряд. От такой перспективы попросту тошно.
Грегори с тоской глянул на поднос в своих руках. Сбалансированная пища. Для силы, для выносливости, для работы мозга, но, черт побери, как же его тошнило. Не от еды. От беспокойства.
Подстава от Ровена и Роксана, которая вылилась в нравоучение от Скального прямо на собрании перед первокурсниками и в обязательство задействовать первогодок в стартовом составе чарбольной команды. Сорванная в первый же учебный день пара и русал с севера в рядах Сириуса, которого выявил – о ужас! – помощник старосты Денеба! И в каждом инциденте участвовали одни и те же лица: члены чарбольной команды Сириуса и Аркадия Теньковская.
От этих мыслей Грегори бросило в жар. Директор еще не вызывал его к себе для дачи объяснений, но юноша уже заранее обливался потом, бледнел, зеленел, холодел, высматривал идеальные места, где можно тихонечко провалиться под землю от стыда. Он уже представлял себе, как будет мяться перед Великой Верхушкой и мысленно молить высшие силы послать какую-нибудь глобальную катастрофу, чтобы избавить его от этого позорища.
На сей раз кредо идеалиста ничем ему не поможет. Будь виновниками происшествий разные студенты, он бы легко выпутался, пообещав усилить контроль каждого. Но стартовый состав чарбольной команды Сириуса породил тенденцию, втянув туда и девчонку-первогодку. На случайность уже не списать, а оправдывать себя и их – это словно признавать свое бессилие.
Грегори опустил поднос на свободный стол.
Потеря контроля – признак того, что он не справляется. А, может, уже не справился? Не взял ли он на себя ношу, которую ему, на самом-то деле, не потянуть?
На первом курсе все выглядело более прозаично. Грегори, будучи старостой Мимозы, достаточно легко справлялся со своими обязанностями. Через какое-то время легкость неизменно порождает скуку. Такой «недуг» не обошел и Грегори. И тогда он обратил внимание на Сириус. На тот момент у Смешанных не было старосты, потому что среди них не находилось существа, готового взять на себя подобную ответственность.
На каждом собрании, проводимом в Турнирном Доме, их всегда было только четверо. Владлен Шарора, Рудольф Фрай, Флориан Руфус и Грегори Рюпей. В том году они были лишь первокурсниками, но сразу же заняли должность старосты на своих факультетах. Стоя на сцене рядом с демоном, вервольфом и фейри, Грегори – всего лишь обычный маг – ощущал самый настоящий страх перед этими существами и едва держался, чтобы не рухнуть тут же на месте. Он позволял лишь слегка дрожать подбородку и неслышно сглатывал, чтобы увлажнить пересыхающее горло, а снаружи сохранял видимость сурового спокойствия.
И вот в середине учебного года на одном из подобных испытаний силы его воли Грегори заметил Джадина Кюнехелма. Не то чтобы он не видел его ранее – такую глыбу попробуй пропусти – но в тот раз все было по-другому.
Хаос – именно это слово ассоциировалось у Грегори с Сириусом. Огромное количество разных видов и манер поведения. Если Мимоза, Денеб, Вега, Фомальгаут были схожи между собой из-за своей видовой общности, что сохраняло в них некую стабильность, то Сириус представлял собой перегруженный чемодан, готовый вот-вот разорваться, потому что никто не удосужился подойти к сбору с умом и сложить вещи так, чтобы создать идеальный порядок.
«Как нестабильное вещество, – размышлял Грегори, рассматривая внушительную фигуру нефилима в толпе. – Оно может взорваться и стать причиной ужасающих разрушений. Однако, если подумать, какая же это сила... Какой нераскрытый потенциал! Сколько потаенных возможностей, неразгаданных секретов – просто катастрофично адская смесь из черт знает чего! Просто... превосходно! Как же любопытно!»
Наверное, именно тогда Грегори по-настоящему понял смысл проекта Евгеника Скального – КУКУО – огромного злачного Блэк-джека.
Каждое волшебное создание по-своему уникально. И гнобить такое сокровище, как всегда делало это общество магов, просто-напросто величайшая глупость. Сколько же пользы они могут принести всем. Сколько улучшений! Будоражащий кровь толчок в развитии.
Однако существует нюанс. Маги привыкли быть потребителями. В этом плане они недалеко ушли от обычных людей. Волшебные создания для них словно животные или то, с чем вовсе не нужно считаться, как грязь или плесень. Грегори и самому сложно было отбросить от себя эти стереотипы до того момента, пока он не поступил в Блэк-джек.
Но с таким отношением нового витка в развитии не добиться. Нельзя относиться к волшебным существам как к рабам, подминать их под себя, заставлять следовать своей воле. Ведь у них тоже есть чувство собственного достоинства и гордость. Необходимо относиться к ним как к равным. Не отдавать приказы. А... сотрудничать.
Иметь общие цели, быть партнерами, быть дру…
Грегори помотал головой и устало всмотрелся в шапочку гриба, всплывшего к поверхности супа на его подносе.
Он и члены чарбольной команды Сириуса никогда не были друзьями. Честно признаться, во второй половине учебного года, будучи уже в статусе старосты Сириуса и собрав первую на этом факультете чарбольную команду, он всерьез опасался, что, если вдруг его слова или действия будут им не по нраву, Джадин вобьет его тело в землю, как колышек, Ровен изжарит до угольков, а Роксан одарит безмерным пренебрежением, проявив своеволие дикого зверя. Какого же было его удивление, когда ни один из них так не поступил. Они, как и остальные учащиеся Сириуса, действительно прислушивались к его словам и даже… уважали его. Они. Эти нелюди. Эти немаги. Эти представители Хаоса. Грегори понятия не имел, чем заслужил их уважение. Но Лакрисса, как и многие, считала, что его заслуги велики. Тогда, возможно, он и правда идет по верному пути.
Бросив мимолетный взгляд через плечо, Грегори заметил Ровена, а рядом с ним Аркадию Теньковскую. Демон наклонился к ней, а затем отстранился. Девушка выглядела обескураженной, отчего Грегори заключил, что Шарора вновь наговорил ей всяких гадостей. Юноша был уверен, что в столовой демон драку точно не затеет, но вот осыпать оскорблениями – это сколько угодно.
Грегори отвернулся и присел на скамью. Стоило серьезно переговорить с Ровеном по поводу Теньковской. Пусть держится от девчонки подальше. Она – полукровка и постоять за себя не сумеет. Грегори придется следить, чтобы ни одна волшебная тварь не покусилась на нее. Вот и еще одна проблема на его голову.
А Ровен его удивлял. Друзьями они не были, товарищами по команде числились с формальной точки зрения, но Грегори успел уяснить, что демону, в общем-то, все было безынтересно. Одного впечатления на один объект – одушевленный или неодушевленный – вполне хватало для Ровена, а затем искорка любопытства гасла, и он просто игнорировал все, что уже успел «изучить». Но его отношение к Теньковской выбивалось из привычной системы поведения, поэтому Грегори терялся в догадках, чем вызвана такая перемена. Исчезли отрешенность и сдержанность. Такого менее равнодушного Ровена он не знал, как и не мог предсказать, к чему приведут эти изменения – к чему-то хорошему или к беде. Ну главное, чтобы не грохнул девчонку.
Рядом с его подносом с грохотом опустился еще один поднос, и кто-то присел на скамейку напротив. Грегори предпочитал обедать один, и единственные, кто смел нарушать его минутки душевного привата, были Лакрисса и Константин. Но Константин перед тем, как присоединиться к нему, всегда здоровался, просил разрешения присесть, а затем деликатно опускал поднос на стол и аккуратно занимал скамейку. Если не считать его редких, но сногсшибательных высказываний, как, например, то, что он выдал вчера на первой паре перед первокурсниками, то Шторм являл собой воплощение наивысшей тактичности и корректности. Ну а Лакрисса, желающая составить Грегори компанию, обозначала свое присутствие задолго до того, как добиралась до его стола. Девичьи вопли, наполненные нескончаемым энтузиазмом, доносились до него уже тогда, когда ее фигурка только возникала на входе в столовую.
Увидев, кто занял скамейку напротив него, Грегори поперхнулся.
– Александр?
– Еще бы на тональность ниже, и я бы решил, что ты мне не рад.
– Ну... – Грегори огляделся по сторонам и, склонившись к самому столу, пояснил в полголоса: – Просто обычно ты не радуешь меня своим обществом. Так что вполне логичны мои мысли о том, что ты просто места попутал.
На и без того хмурое лицо Александра Цельного набежала тень.
– Я разочарован, Грегори.
– Ты о чем?
– Меня назначили старостой лишь потому, что ты перешел в Сириус. Надоело, что меня постоянно сравнивают с тобой.
Вот это было прямо в лоб. Грегори с тоской ощутил, как последние толики аппетита машут ему ручкой на прощание.
– Может, не стоит слушать всякие бредни? – Он поболтал ложкой в супе, сдвигая выловленные кусочки грибов к краям. – Я к тому, что говорить могут все что угодно. Публика здесь разная, трепаться умеет. Какое-либо сравнение бессмысленно. Ты это ты, а я это я.
«Хорошо бы мне перенять фамильярную манеру Линси в общении, – подумал Грегори. – Взять бы сейчас и похлопать Цельного по плечу, сказав что-то вроде «не парься».
Густые брови Александра сдвинулись к переносице. Суровый малый. С таким просто так не пофамильярничаешь. Хотя Флориану Руфусу же как-то удается! С другой стороны у фейри развязность течет по жилам вместо крови. Не у всех, конечно. Но у старосты Фомальгаута – наверняка.
– А разочарован ты... во мне? – осторожно спросил Грегори, поняв, что разговор на этом не окончен.
– В твоей команде.
Неожиданный поворотец.
– Понимаю тебя. Я тоже от них не в восторге. – Грегори издал смешок, но заметив, что Александр сохраняет все то же пугающе серьезное выражение на лице, перешел на глухой кашель. – Как бы шутить пытаюсь.
– Ясно.
– Хорошо, что ясно. – Грегори отодвинул тарелку с нетронутым супом и беспокойно заерзал на месте. Хоть бы Константин, что ли, пришел или Лакрисса налетела бы буйной куницей, а то что-то не клеился у них с Александром разговор по душам.
– Зачем ты перешел в Сириус, Рюпей?
– Вопрос с философским подтекстом. Для бесед ночных и при поддержке крепких разливных. Это я опять пытался шутковать.
– Ты ведь все еще не достиг цели, к которой стремился? Смена факультета стоила того?
– Я бы сказал, что дело сдвинулось с некой мертвой точки, – уклончиво ответил Грегори.
– Этого недостаточно. – Александр сжал руку в кулак и внимательно осмотрел его. – Мне недостаточно. Моя гордость требует абсолютной победы над тобой, Рюпей.
– Но Мимоза победила Сириус в чарбольном турнире в прошлом году, – напомнил Грегори и пробормотал: – Вообще-то Сириус продул подчистую всем, без исключения, факультетам.
– Вы не старались.
– Ну не скажи...
– Вы НЕ старались, – с нажимом повторил Александр. – Ты – возможно, твоя команда – нет.
– Наверное, ты единственный, кто так думает, – с горечью заметил Грегори. – И кстати, команда Мимозы вполне искренне радовалась победе. Может, вместо того чтобы накручивать себя, тебе бы стоило просто разделить радость со своими товарищами?
– Какая радость может быть от победы над тем, кто не продемонстрировал свой истинный потенциал? Ты – мой соперник, Рюпей. Я должен превзойти тебя. Но для этого нужны основания. Это должно быть честное состязание – изо всех сил, без халтуры.
– Ох, как же тяжело иметь дело с перфекционистами. – Грегори досадливо взъерошил собственные волосы. – Послушай, Цельный, а может, это и был потолок команды Сириуса? Весь потенциал?
Александр сузил глаза, а затем, выпрямившись, сложил руки перед собой.
– Потолок, говоришь? И это все, что ты способен из них выжать? Не зли меня, Рюпей. Ты хитришь, и я точно это знаю.
«Почему все думают, что я хитрый?!» – искренне удивился про себя Грегори.
– Если команда Мимозы и готова принять такую победу, то я, как капитан и староста, нет, – продолжал между тем Александр. – Играть не в полную силу – что за пренебрежение к сопернику! Да такую откровенную издевку от Сириуса я терпеть не собираюсь!
– Остынь, Цельный! – Грегори сдвинулся к краю скамейки, опасаясь горячности собеседника. – Никто над тобой издеваться не собирался.
– Отлично. – Александр с явным усилием заставил себя успокоиться. – Допустим, в прошлом году Сириус показал максимум своих возможностей. Что ж, значит, и в этом году вы без проблем обеспечите себе последнее место.
Грегори перестал скользить по скамье.
– Я этого не говорил.
– Что именно? – Левый уголок губ Александра дернулся в полуулыбке, обозначая крайнюю степень раздражения. – Что Сириус собирается сдаться без борьбы? Или что твои Смешанные ни на что не годны, кроме как создавать хаос и разрушения? Признай, ты не в состоянии усмирить свой цирк.
– Не спорю, адеквата в Смешанных мало и контролировать их почти невозможно. Но это не значит, что они не умеют стараться. Просто... у них проблемы при взаимодействии.
– Они тебе не подчинятся.
– У меня никогда не было цели подчинить их. Мы – товарищи... ну почти.
– У тебя не получится заставить их доверять друг другу. Слишком разные. Ты теряешь время. Они стопорят тебя. Не раскрываются сами и не позволяют тебе раскрыть твой потенциал. Меня злит это, Рюпей. Из-за них ты слаб.
– В этом году Сириус не проиграет. – Грегори твердо посмотрел в глаза Александра. – Ни Мимозе, ни кому бы то ни было. Они станут лучше. Мы станем лучше.
– Посмотрим. Как насчет пари?
– Пари?
– Твоя самоуверенность меня выбешивает, поэтому давай договоримся, что если по жеребьевке пробная игра выпадет Мимозе и Сириусу, то в случае проигрыша Сириуса, ты возвращаешься в Мимозу.
Грегори показалось, что его ударили под дых.
– Прости?
– Один проигрыш Мимозе, и ты оставляешь Сириус, – бесстрастно повторил Александр, водружая локти на стол.
– А если пробная игра выпадет другим факультетам?
– Если пробная игра выпадет Сириусу и кому-то, помимо Мимозы, то проигрыш Сириуса не будет считаться. Однако уже на турнире первый же проигрыш Сириуса любому из факультетов будет расцениваться как проигрыш пари.
– Ты шутишь?
– Неужто я похож на шута?
– Александр, это как-то слишком.
– Неужели? – Староста Мимозы передвинул локти на столе и взглянул на Грегори исподлобья. – Где же твоя уверенность, Рюпей? Куда делась вера в свой маленький цирк? Или ты заранее уверен, что вы проиграете? Что твои уродцы подведут тебя?
Грегори крепко сжал зубы и шумно задышал.
– Берешь на слабо?
– Я не святой, чтобы пренебрегать грязными методами. Хотя, – Александр цыкнул, – в разумных пределах. Я не терплю обман и ненавижу, когда юлят. Однако признай, я не прошу у тебя невозможного.
«Это как сказать». – Грегори под столом сжал руки в замок до отчетливого хруста.
– Зачем тебе это, Цельный?
– Хочу усмирить свою травмированную гордость. На первом курсе между мной и тобой Скальный выбрал тебя. Меня, так сказать, это задело.
– Ты тоже хотел быть старостой? Ты никогда не говорил мне об этом.
– Что было, то прошло. Теперь я староста, как и хотел. Но, к сожалению, способ моего назначения меня не слишком устроил. Будь ты все еще в Мимозе, эта должность бы никогда не стала моей.
– Ладно, понял. Хочешь доказать себе и еще непонятно кому, что лучше меня. Я не против твоих стремлений, Цельный. Но для того, чтобы самоутвердиться, тебе достаточно выиграть у Сириуса. Зачем тебе я? В Мимозе?
– Да, жажду самоутвердиться за счет тебя. – Александр, покраснев от раздражения, отвернулся. – Я уже говорил, что мне недостаточно победы над халтурщиками. Если они так тебя не ценят, что допустят проигрыш, то я, со своей стороны, хочу убедиться, что потенциал моего соперника все-таки раскроется.
– Опять я туплю, Цельный. Поясни.
– Ты не просто вернешься в Мимозу. Ты признаешь меня как старосту и капитана и будешь играть в команде Мимозы в дальнейших играх турнира. Против всех факультетов. Против твоих любимых Смешанных.
Воздух сгустился. Он давил на легкие, забивал горло, не давал дышать. Бросить Сириус... Играть против Смешанных? Жестоко.
– Ты жесток, – озвучил свою мысль Грегори.
– А я полагаю, что великодушен. В Мимозе ты действительно покажешь то, на что способен. Никто не будет тормозить тебя. Мы сможем обыграть даже Денеб. Владлена, понимаешь?
– Ты ведь знаешь, что я не откажусь от пари?
Александр неуверенно покосился на Грегори. Ему претила мысль о том, что даже сейчас, когда инициатором действа стал он, Грегори не потерял своего лоска лидера. Воплощение спокойной рассудительности. Он имел то, чего никогда не постичь ему, Александру Цельному. Он ощущал присутствие чего-то, но не мог ухватить это и не способен был осознать сокрытую суть.
– Знаю. – Слово вырвалось с хрипотцой, и Александр поспешно прикрыл рот ладонью. – Отказ от пари разрушил бы твою идеологию, а ты не поступаешься своими чертовыми идеалистическими принципами.
– Да, я тот еще чертяка, – хмыкнул Грегори. – На Лакриссу, Константина и остальных твое условие тоже распространяется?
– Нет. Они вольны выбирать. Но знаешь, что самое отвратительное? – Александр вновь наклонился к столу. – Я уверен, что они все вернутся. Пойдут вслед за тобой. Именно за тобой. И эта моя собственная уверенность просто выводит меня из себя.
– Что ж, прости, Цельный, но они не вернутся. – Грегори протянул Александру руку. – Как и я. Мы – часть Сириуса.
Староста Мимозы поджал губы и хлопнул по протянутой ладони, а затем крепко сжал ее.
– Ненадолго, Рюпей.
– У меня очень упрямый цирк, Цельный. Цепкие маленькие гады. И я уйду лишь в том случае, если эти гады сами меня выгонят. Уж извиняй.
– Пари?
– Пари!
Чувствуя, как немеют пальцы от крепкого рукопожатия Александра, Грегори с содроганием размышлял, каким образом существам, привыкшим доверять лишь себе, превратиться в единый организм – дышащий в унисон и ощущающий любую перемену в каждой своей составляющей. Как Сириусу стать «командой»?
