Текст книги "Первая после бога (СИ)"

Автор книги: Катерина Снежинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

– Я не личность, я хирург.

Кассел, поблагодарив «своего» массажиста кивком, села на лежаке, подтянув простынь повыше.

– Очень точное замечание, – оценила Бэра и вдруг пискнула тоненьким голоском. – «Шира, Шира! Ты слыхала? На перекрёстке омнибус перевернулся!» – и тут же сама себе ответила испуганным басом. – «С людьми?!» – «Да нет, с солдатиками!».

– И что это? – мрачно поинтересовалась врач.

– Это анекдот, – наставительно пояснила красавица, тоже садясь. – То есть короткая смешная история. Над ней положено смеяться.

– Ха-ха, – согласилась Дира, принимая бокал, протянутый кузиной.

Когда Бэра фужеры с подноса брала, её покрывало сползло почти до талии, наглядно демонстрируя: Близнецы при создании леди Ван‘Реннель над телом потрудились с особым старанием. Кузину собственная нагота нисколько не смутила. Застеснялись, отвернувшись, массажисты и официант. Хотя вроде бы полагалось наоборот.

– Ну, хорошо, я усвоила. Ты хирург, – заявила сестрёнка, по-гусарски, разом выдув полбокала. – И какая связь между твоей работой и личной жизнью?

– Прямая, – Кассел отпила, перекатив пощипывающий напиток на языке, и только потом сглотнула. Не нектар богов, конечно, но было в холодном шампанском что-то от всеобъемлющего счастья и общей лёгкости жизни. – У хирургов характер не просто поганый – он невыносимый.

– Ну, понятно! Первые после богов, в операционной все построились в два ряда, больные лежат по стойке смирно и на принятие решения доли секунды. И что? – скривилась Бэра.

– А иногда и не первые, – разомлевшая Дира откинулась на лежак, опираясь на локти. Тянула вино, как кошка щурясь на светильники в хрустальных плафонах. Свет послушно дробился, играл радугой искр на гранях. – Порой вроде и Близнецы уже на человеке крест поставили. А ты им дулю в нос. Знаешь, как при этом себя чувствуешь?

– Что выше тебя только горы, а круче лишь варёные яйца, да и те страусиные, – фыркнула Бэра. – Ты про мужиков давай, а не про собственное величие.

– Одно как раз напрямую зависит от другого, – вздохнула Дира, ставя пустой бокал на заботливо подсунутый официантом поднос. – Где ты найдёшь мужчину, который будет «лежать по стойке смирно»? В смысле, найти-то не сложно, но меня такие в принципе не устраивают. А подчиняться кому-то… Да я в нём через полчаса дырок понаделаю, а потом сама и заштопаю. И он плавно переместится в разряд смирно лежащих. Или в морг.

– А то и ты туда отправишься, – сердясь, предрекла леди Ван‘Реннель.

– Или я, – не стала спорить Кассел. – Результат-то всё равно один.

– А, может, всё-таки заведёшь себе какого-нибудь заю? – порядком подумав, жалобно протянула кузина. – Будешь ему сопельки подтирать, по ушкам гладить. Всё занятие.

– Ты мне ещё предложи собаку завести, – хмыкнула Дира. – У нас среди сестёр очень популярная тема. Спасибо, но нет. Мне матери хватает.

– Н-да, про тётушку-то я и забыла, – протянула кузина, покусывая губку. – А, по-моему, ты до сих пор по супружнику своему сохнешь!

– Да нет, – вяло отозвалась доктор, – не сохну. В смысле, что-то там шевелится – это есть. Но не по нему, а, скорее, по девчачьей мечте. Дом там, детишки, вечера у камина. Но не дано. Да я, сама понимаешь, не рвусь. Захотела бы – воплотила. При желании характер куда-нибудь и подальше засунуть можно. Но желания такого не появляется.

– Как-то всё безрадостно. Нешто напиться? – горько вздохнула родственница.

– Или утопиться, – усмехнулась Дира. – Давай, благо бассейн рядом. А лучше накорми, что-то я проголодалась.

Правильно: нет вернее средства справиться с загрызающей тоской, чем заесть её вкусненьким. Тут, главное, не переборщить. А то от незапланированно увеличившейся талии у тоски только зубы длиннее отрастают.

Правда знай Кассел, какие грандиозные планы роятся в голове коварной кузины, то предпочла бы всё-таки утопиться.

***

Заведующий отделением, видимо, до глубины души удивлённый, что Кассел вообще живой вернулась, навстречу её желаниям без писка пошёл. Доктор Лангер Диру со всех операций, даже плановых, снял, милостиво разрешив оставить только коечное дежурство – в отделении. Так что смело можно считать, что внеурочный отпуск уже начался. А ведь впереди маячил ещё самый настоящий, без больницы вообще.

Короче, жизнь явно налаживалась.

Только предстояло решить, как с люксовой палатой поступить. То есть сделать вид, будто её в природе не существует или всё же сжевать ложку с дёгтем. Как рядовой дежурный Кассел имела полное право люкс игнорировать, если, конечно, её не призывали в срочном порядке – ночью, например – к сиятельному пациенту. При особой палате свой сестринский пост, свои санитарки и врач тоже абсолютно «свой» – прикормленный, ответственный, на всё готовый, начальством заблаговременно вздрюченный. Но всё же пациент вроде как и не совсем чужой. Стоит вежливости ради и заглянуть.

А тут ещё и Шеллер, замученный до полупризрачности, пристал: посмотри, да посмотри. Мол, одна голова хорошо, а две… Диру так и тянуло сообщить доктору, что две головы – это уже патология. Но промолчала. Остатки цеховой солидарности и человеческая жалость дуэтом уговаривали Ирошку поддержать. Ну или хотя бы не добивать.

– Сил моих больше нет! – плакался красавец, широко шагая к люксу. – Всяких я навидался, но этот! Его главврачом сделать – цены бы не было! Везде нос суёт, всё проверяет по двадцать раз, через плечо смотрит. Веришь-нет, а я уже в сортир хожу с оглядкой: тут уже или ещё не дошёл посмотреть, что делаю? Стоит дверь открыть – нате вам, нарисовался. Назначения проверяет!

– А это он как умудрился? – до глубины души поразилась Дира. – По-моему, и читает-то с трудом.

Понятно, Шеллера допёк не слишком деятельный пациент, а его вездесущий братишка. Кассел ещё слишком хорошо помнила, как не могла шагу ступить, чтобы на «гордость империи» не наткнуться.

– Не знаю, как он там читает, – огрызнулся Иро. – Только вот назначения штудирует тщательно. Сначала ко мне приставал, а потом… – хирург в театральном отчаянье махнул рукой. – Представляешь, захожу я к ним, а этот сидит. Ночничок заботливо к себе повернул, обложился справочниками – изучать! Мать честная, чего он в них понимает?

– Так, – Дира остановилась посередь коридора, окинула Ирошку, моментально скроившего невинную физиономию грозным взором. Да и вцепилась клещом в рукав халата, поволокла в закуток, где санитарки швабры с тряпками держали. – А теперь выкладывай начистоту, что у вас там стряслось! – приказала строго. – Иначе я близко к твоей палате не подойду!

– Да пожалуйста! – обиделся оскорблённый Шеллер, – и без тебя обойдусь!

– Ну и прекрасно! – заключила доктор, открывая дверь, которую едва закрыть успела.

– Ладно, ладно, – раздражённо фыркнул рыжий, словно огромное одолжение делая. – И ничего там особенного нет. Сама, что ли, не понимаешь? Ну, предложил я ему препарат. Тоже мне, трагедия века!

Кассел понимала, прекрасно понимала. И трагедии века действительно не случилось. Всего лишь повсеместная практика повышения заработной платы. Находились врачи, в нагрузку к своим прямым обязанностям, становившиеся ещё и представителями фармкомпаний. Причём чаще всего солидных, своей репутацией дорожащих. Да и кто по доброй воле станет на неприятности нарываться, связываясь с сомнительными лавочками? Помрёт ещё пациент, не отмажешься.

Так вот, представительство это носило абсолютно ненавязчивый характер. Многие родственники сами спрашивали: не надо ли больному чего-нибудь особого? Ну а как не надо? Надо! Препаратик один, жутко действенный. По сути же, аналог уже назначенного средства, только раз в пять дороже и в красивой упаковке.

В результате все довольны. Пациент получает эффективное лечение, правда, чаще всего не «препаратиком», а лекарствами «от больницы». Потому как существуют стандарты, назначения, зафиксированные в карте, есть списываемые из больничной аптеки препараты. И, понятно, присутствие чудо-средства нигде не предусмотрено. Родственники тоже не ропщут – помогли больному, чем могли и даже чуточку больше. Фармкомпании так же не внакладе, ведь, как известно: курочка по зёрнышку клюёт. Ну и врач, получивший вполне легальную, пусть и небольшую, прибавку к честно заработанному, доволен.

Правда, некоторые люди, узнав о таком альтернативном лечении, почему-то возмущались. Денег им, что ли, жалко?

– В данный момент меня интересует только две вещи, – объявила Дира, вдоволь налюбовавшись кислой Ирошкиной физиономией. – Первое: почему гордость империи тебя на месте не грохнул? И второе: почему не потребовал лечащего врача заменить?

– А откуда он узнал, тебя не интересует? – обиженно надул губу красавец.

– Не-а, я и так знаю. Меньше надо призракам хамить.

– Да им вообще в больнице делать нечего! – взвился Шеллер, имеющий на духов собственный, и немалый, зуб.

Правда, до истоков ировой фобии пока никому докопаться не удалось, хотя о причинах такой нелюбви ходили легенды, вплоть до совершенно неправдоподобных. Например, самой популярной среди сестёр была версия о покончившей с собой брошенной возлюбленной, с рыданиями являющейся к изменнику по ночам. Но скорее всего, эту байкой можно считать интерпретацией истории с дочкой главврача. Которая на самом деле один раз приходила-таки к красавцу ночью – дежурил он. И не с рыданиями, а со здоровенной палкой, подобранной в больничном парке.

– Вот и я говорю, – кивнула Кассел. – Проще надо быть – люди, глядишь, и потянутся. Но стучать не будут точно. Давай-давай, понимаю, исповедь дело нелёгкое, но рассказывай, как на духу. Как ты сам-то в призрака не превратился.

– Да почти превратился, – буркнул Шеллер, стыдливо отворачиваясь. Кого другого он, может, и сам бы пристукнул. Но перед Дирой героя можно и не изображать. Помощь её опять же лишней не станет. – Пообещал в следующий раз… Много пообещал, в общем. И, представь себе, заявил, что драконов посередь тайма не меняют! Мол, другой врач ему не нужен, а я теперь пакостить поостерегусь!

Кажется, последнее Иро возмущало даже больше, чем угроза сотворить с ним разное. Нет, всё-таки умилительнее застенчивого вора только вор, в своей честности не сомневающийся. Гибка ты, совесть человеческая, куда там языку!

– Ладно, пойдём, глянем на твоих звёздищ, – Кассел, посмеиваясь, подхватила рыжего под руку, выводя его из кладовки. – Торжественно клянусь принять самое деятельное участие в посрамлении противника. С дальнейшим позорным его изгнанием из стен родной больницы. У нас есть только одна законная звезда – и это ты. Самозванцем здесь не место. А…

Ну, естественно! Кто бы мог подумать, что под дверью их та самая, потенциально позорно выгнанная звездища и будет поджидать? Да никому такое и в голову не придёт! Даже младенец скажет: никакого закона подлости в природе не существует.

Правда, случаются иной раз странные закономерности.

***

Ни в какой люкс Дира, конечно, не пошла. А воспользовавшись тем, что бугай, прихватив побелевшего Шеллера за пуговицу, что-то ему тихонько втолковывать стал, бесстыдно смылась. Настроение у доктора уж больно хорошее было, успеет испортить. Да и пациент, в силу вполне объективных причин, никуда не убежит.

Правда, и в ординаторской отсидеться хирургу не дали. Перехватил-таки её подлый интерн по дороге к вожделенному чайнику и – ну чем Хаос не шутит? ¬– может даже и праздному журнальчику. Вместо: «Здравствуйте!», «Как я рада вас видеть!» и «Расскажите скорее о ваших подвигах!» – кудрявое чудо за руку поволокла куда-то слабо сопротивляющуюся Кассел. Судя по невнятному лепету и выпученным глазам дивы в отделении как минимум вулкан рванул.

А на самом деле никакого извержения и не случилось. Очередная шутка богов, не более. Ну или глупость – это как посмотреть. То, что восемнадцатилетний лоб решил на детские качели влезть, глупость, конечно. То, что верёвки под его немалым весом порвались – закономерность. То, что он затылком да ещё и спиной о дерево приложился – случайность. Но ничего фатального не произошло. Его и в отделении-то оставили для перестраховки. Трагедия не в этом.

Сопровождали оболтуса двое – мужчина и женщина. Судя по заполошности, невменяемому взгляду и бурному заламыванию рук, женщина приходилась больному родной матерью. Мужчина преимущественно молчал, потому определить степень их родства сходу не удалось.

Маман, нарезав по приёмнику положенное число кругов и даже не успев окончательно допечь регистраторов с эвакуаторами, решила действовать. В такой ситуации люди чаще всего делают одно из двух: или достают из-под земли какого-нибудь редкого специалиста, или желают кровь сдать, а то вдруг не достанется? Эта выбрала второй вариант.

В подобных ситуациях объяснять, что никто немедленно её кровь пациенту переливать не станет, бесполезно. Лучше уж действительно отправить в пункт. Процедура несложная, банк крови постоянно нуждается в пополнении. А пусть даже иллюзия помощи родственников успокаивает куда эффективнее валерьянки.

И в этот раз всё прошло гладко. Кровь пара сдала, спокойно уселась ждать врача, который ушибленного оболтуса принимал. Санитарочка из пункта приёма принесла заполненные бланки, попросив регистратора потом ввести данные доноров в общую базу – положено так. Задёрганная сестра, за стойкой стоящая, только глянула на бумажки, проверила правильность заполнения. А тут и врач крикнул, что с парнем закончил, и если сопровождающие захотят, то он может с ними и пообщаться.

Дожидающийся мужчина это услышал и поинтересовался: ни об их ли ушибленном речь идёт. Регистраторша подтвердила – о нём. Мол: «Ваш племянник переведён в палату и к доктору…». Про доктора родственник слушать не стал, а неожиданно резко поинтересовался, с чего дама решила, будто мальчишка ему племянником приходится?

Ну, как почему? Да вот же справка из «вампирского» пункта. Группа крови, резус, альфа-, бета-, гамма–магкомплексы у обоих доноров одинаковые. А у парня совсем другие – она же сама СЭПовский сопроводительный лист передавала, точно помнит, склерозом не страдает. Не в инцесте же приличных людей уличать, да и вообще…

Вот на этом: «…да и вообще» – голос регистраторши, сообразившей, что дело не чисто, совсем на невнятное мямленье съехал. Ну а мать мальчишки, грохнувшаяся в обморок, окончательно подтвердила: да, трагедии быть.

Когда интерн приволокла Кассел в свободную приёмную, драма только обороты начала набирать. Багровеющий лысиной мужчина орал, брызгая в ярости слюной, размахивал кулаками и обещал всех засудить. Дежурный по смене весьма умело прикидывался в углу штативом под капельницу, завотделением мрачно грыз дужки очков, раздражённо потряхивая седой гривой, а регистраторша тянула что-то про возможные ошибки.

Ситуация, конечно, так себе. За то, от кого, когда и с какой кровью люди рожают, медики не в ответе. А вот за разглашении конфиденциальной информации, да если за дело опытный адвокат возьмётся…

Диру интриган Лангер как родную встретил. Обрадовался, за плечики приобнял и пообещал скандалисту, что сейчас вот этот «опытнейший во всех смыслах доктор» всё-всё объяснит. Да и смылся, прихватив с собой и дежурного, и регистратора. Отдувайся, доктор Кассел! Не справишься, так мы тебя на конференции пропесочим за то, что не умеешь с людьми общаться.

– Ну, объясняйте! – рыкнул разгневанный мужик. – И как такое могло получиться?

– Да это вы скорее должны мне объяснять, как такое могло получиться, – спокойно ответила врач, разглядывая злополучные формы и карту.

Просто так разглядывала. Чего она там не видела?

– Я?! – бешеным быком взревел не-дядя. – У вас бардак, а вы!..

– Подождите, давайте разберёмся, – мирно предложила Кассел. – Вас какой факт возмущает больше всего? То, что ваш сын, которого вы восемнадцать лет воспитывали, не от вас родился? Или то, что подозрения подтвердились?

– Да как вы!.. Да я!.. Ты!..

– Сядьте, наконец! – рявкнула безропотный хирург. – И успокойтесь! А то ещё инфаркт грохнет, возись потом.

Мужик сел на покрытую клеёнкой кушетку, позабыв рот закрыть.

Это хорошо, значит, вменяемый. Невменяемые только себя слышат, на них приказы впечатления не производят. А тут просто несчастный, ошарашенный человек, понятия не имеющий, что делать и как реагировать. Вот и разорался, бедолага.

Давно ведь говорили: надо в приёмнике психологов держать. А то всей помощи – психиатры, да и то приходящие через три часа после вызова для консультации, и психперевозка.

– Ну вот и ладушки, – похвалила его Дира. – А теперь объясните мне, в чём трагедия?

– Да вы что, не понимаете? – снова начал заводиться мужчина.

– Не понимаю, – покачала головой Кассел. – Вы прожили с женой восемнадцать лет. Причём всё это время мыслишка, что сын не ваш, крутилась. Иначе бы вы пропустили оговорку регистратора мимо ушей. Просто сказали бы: сын он, а не племянник. Хорошо жили-то, сына любите?

– Хорошо, – поник плечами несчастный, голову со здоровой проплешиной на затылке повесил. – Люблю, обоих. Я ведь и женился… Старался, отбивал. Мыслишки всякие крутились, конечно. Но гляну на жену и вижу – сама мается. Наверное, и не знала точно, от кого понесла. А потом жизнь закрутила, оно как-то и думаться перестало, а тут.

Мужчина вяло махнул рукой, мол: а пропадай оно всё пропадом!

– И что тут? – поднажала Дира. – Знаете, если решите отправить столько лет псу под хвост только потому, что у парня группа крови другая, то вы не мужик, а призовой бык.

– Почему бык? – тяжко поразился несчастный, даже найдя в себе силы глянуть на доктора.

– Да потому что это для коров порода важна, – отрезала деликатная Кассел. – А у людей обычно по-другому бывает. Не тот отец, кто осеменил, а тот, кто воспитал. И перестаньте травить себя, жену, а, заодно, и парня. Он-то уж точно ни в чём не виноват.

Мужик, конечно, кивнул, но без особой радости. Видимо, лекция доктора его не вдохновила и глаза на правду жизни не открыла. Странно, почему? Нет, карьера душеведа Дире точно не грозила.

Ну и Близнецы с ними, со всеми. Главное, скандал удалось погасить, а там пусть хоть мирятся, хоть разводятся, хоть вешаются. Вот повесятся, тогда обратно приедут. Тут им помощь и окажут. В той мере, в которой требует состояние больного.

***

В звёздный люкс Дира всё же заглянула. Правда, без Шеллера и убедившись предварительно: грозный бугай рядом не ошивается. Больной не спал – на что Кассел смутно надеялась, а писал – что повергло доктора в лёгкий шок. Уж больно странно картина выглядела: в постели, с одеялом, натянутом до середины голой груди, с перевязанной головой сидит бугай – плечища едва не шире кроватной спинки. И – страдальчески морщась, даже губами шевеля, – что-то строчит в блокноте. Между прочим, карандаша в громадном кулаке почти и не видно, только кончик торчит.

– А вы в курсе, что больным в нашем отделении нельзя ни читать, ни писать? – негромко сообщила доктор, заходя в палату и закрывая за собой дверь. – Если очень нужно, то вы можете продиктовать письмо дежурной сестре.

На обычные, в общем-то, слова громила выдал совершенно неожиданную реакцию: покраснел, как помидор, аж жилка на виске вздулась. И попытался спрятать блокнот. Но только стакан с соком, мирно стоящим на приставном столике, сшиб. Хорошо хоть не на постель, а на пол.

– Впрочем, вы пишите, если так хочется! – поспешно исправилась Кассел, испугавшись, что звездуна от переизбытка эмоций инсульт хватанёт – и так уже багровый, как хорошая свёкла.

– Да я не письмо… – смущённо пробасил гигант, неловко доставая так и не спрятанный блокнот.

Вот ведь странности природы: братья похожи были, как горошины из одного стручка и голоса абсолютно одинаковые. Но спутать их и в темноте невозможно. Один на обиженного жизнью тролля смахивает, а другой… Да на медведя он похож, плюшевого. Пусть и огромного, но до того очаровательного, аж руки чешутся помять. Ну и в кроватку уложить, чего уж там. Наверное, тёплый, мягкий. И улыбка не нагловато-завлекательная, как на журнальной обложке, а застенчивая.

– Да если даже и роман, – рыкнула Кассел, разозлившись на собственную, совсем не вовремя вылезшую умильность. – В вашем состоянии глаза напрягать не стоит. И, вообще, положено лежать и выздоравливать.

– Скучно, сил нет, – пожаловался громила, как ни странно, послушно вытягиваясь на постели.

Дира не удержалась-таки и заглянула искоса в отложенный на тумбочку блокнот. Лист, расчерченный исправлениями и даже рисунками на полях, заполняли короткие почти ровные строчки. Стихи? Вот эта гора мышц стихами балуется? Чудны помыслы твои, дева Луна, покровительница романтиков!

– А нечего было с драконов падать, – наставительно буркнула доктор, проверяя реакцию зрачков пациента. – Тогда бы здесь не лежали.

– Да я не упал, а спрыгнул, – вконец смутился гигант, даже отполз от доктора немного.

Далеко уползти у него шансов не было. Кровать, в общем-то, немаленькая, для него была узковата.

– Спрыгнули? – поразилась Кассел. – Зачем?

Хотя, не ей, конечно, удивляться. О том, каким образом люди способны себе травмы наносить, хирурги не понаслышке знают. Иногда будущие пациенты умудряются придумать такое, что и в бреду не представишь.

– Не помню, – пробасил блондин, разве что пальчиком по одеялу не елозя.

– Не помните?

Дира заглянула в карту. Ну, точно! Ретроградная амнезия[1]. Видимо, отсюда и стихи. У людей с таким диагнозом частенько изменения личности случаются. Правда, чаще всего они пропадают вместе с последствиями травмы.

– Доктор сказал: пройдёт, – поделился секретом блондин, глянув на Кассел исподлобья.

– Ну, гарантии никто дать не может. Но жить мешать вряд ли будет…

Хирург снова в дневник уткнулась, даже отвернулась от парня. Потому как сама смутилась: не положено уважающему себя врачу так на пациента пялиться. Ну и подумаешь, ресницы густющие! Зато короткие. Хотя глаза всё равно будто подведённые. И радужка тёмная-тёмная, кажущаяся почти чёрной. Это при светлых-то волосах! Точно, крашенные, оба!

А тут – вот, как назло! – за дверью ещё и шаги раздались! Дира замерла вспуганной ланью, прижимая планшет к груди. До чего доктора довели! Шагов пугается.

– Это не Кэп, – успокоил её бугай, – не бойтесь.

Кассел потёрла костяшкой лоб над бровью, пытаясь сообразить, кто такой Кэп и почему нужно именно его бояться. А, заодно, рявкая на собственное сердце, которому пришла блажь в горле колотиться.

– Я понимаю, брат тут всех запугал, – кривовато улыбнулся парень. – Но у нас отборочные на носу. Вот он и боится, как бы мне не навредили.

– Кто? – усмехнулась Дира. – Враги-шпионы-конкуренты?

– Они, – серьёзно, хоть и едва заметно, кивнул блондин.

– Голова болит? – тут же насторожилась Кассел.

– Есть немного, – нет, смущённая мина ему определённо шла гораздо больше, чем все звёздно-зубастые оскалы. – Но вы не думайте, это не оттого, что у меня… как её? Ну, когда мерещится, будто кругом враги?

– Мания преследования, – машинально ответила хирург, по сантиметру изучая проекцию мозга.

– Вот точно, она! – обрадовался бугай. – Для обычных то людей, конечно, дико. Но у нас правда и травануть могут, и какой-нибудь несчастный случай подстроят запросто. С драконами так постоянно: то стекла битого подсыплют, то гвоздей в подстилку насуют. А впереди же мировой чемпионат! Тут только держись. Тем более что эльфы нам три предыдущих продули. Сейчас там такие деньжищи крутятся – мама не горюй! Вот Кэп и следит, как бы того…

– Не навредили, поняла, – кивнула Кассел, ровным счётом ничего не понявшая. – Только больше, чем вы сами натворили, никакой враг не напакостит. Я бы на вашем месте ни про какие отборочные пока не думала. Не хочу пессимизм нагонять, но с такой травмой полёты вообще могут запретить. Поэтому сейчас не о шпионах нужно беспокоиться, а о выздоровлении.

– Да как же не думать, док? – блондин расцвёл мальчишеской радостной улыбкой. – Поправлюсь я, на что хотите поспорим! Мне без спорта не жить.

– Ну да, – хмыкнула врач, выпрямляясь. – Впрочем, такой настрой – это даже хорошо. Но в целом всё у вас неплохо. Только старайтесь не напрягаться, больше отдыхайте. И спокойной ночи.

Оттарабанив дежурную чушь и одарив пациента такой же дежурной улыбкой, Кассел из палаты вышла. Лучше уж побыть невежливой, чем начать орать на больного, пытаясь донести, что он идиот и полный кретин.

А шаги-то, между прочим, так мимо и прогрохотали. Зря трусила, получается!

И только тут до Диры дошло: она ни разу не слышала, как этот ни к ночи помянутый Кэп ходит. Он всегда незаметно подкрадывался.

[1] Ретроградная амнезия – нарушение памяти о событиях, предшествовавших травме.

Глава седьмая

Глава седьмая

Главная задача врача – не дать больному умереть своей смертью

Существует два вида ситуаций из разряда «надо, но очень не хочется». В первом случае жизнь покорно соглашается, что коли желания действительно нет, то не очень-то и надо. Тогда проблема спокойно тонет в пучинах бытия. Правда, в самый неожиданный момент она может вынырнуть, хорошенечко дав под зад, но это уже последствия.

Но порой реальность не собирается мириться с человеческими желаниями, делая всё, чтобы простое «надо» превратилось в крайнюю необходимость.

Вот и Дире до зарезу нужно было переговорить со старшей «надеждой империи». Потому как мания преследования у романтичного звездуна могла возникнуть вследствие завышенного самомнения, психического расстройства, о котором забыли упомянуть, или в результате травмы. В первых двух случаях на его бормотание о врагах можно спокойно начхать, списав всё на личные трудности. Ну а травма – это сложности лечащего врача.

Но беседовать с громилой Кассел очень не хотела. Поэтому добросовестно сообщив всем и каждому: ей необходимо со старшим Варосом пообщаться, доктор сделала всё, чтобы с ним не встретиться. И, конечно же, столкнулась с блондином нос к носу прямо рядом с ординаторской.

– Чего вы там хотели? – хмуро поинтересовался гигант, глядя на хирурга с такой же приязнью, с какой солдат вошью любуется.

– Проходите, – обречённо пригласила Дира, отпирая дверь. – Присаживайтесь. Вопрос касается вашего брата. К сожалению, мне не с кем проконсультироваться, кроме вас, другие родственники в карте не указаны. Но если подскажете, к кому можно обратиться…

Намёк так и остался висеть в воздухе, никем не замеченный.

– Ну? – бугай опёрся локтями о колени, сгорбился на стуле, по сравнению с монументальным спортивным задом казавшимся игрушечным.

Кассел так и подмывало сообщить громиле, что прежде чем понукать, ящера запрячь стоит. Но такие замечания обычно не способствуют откровенности. Оставалось только счесть это малоинформативное «ну!» приглашением к началу диалога.

– Скажите, вы не замечали в поведении вашего брата ничего необычного? Может быть, высказывал несвойственные ему идеи или в рассуждениях появились странности? – начала Дира осторожно.

Ну как умела, так и осторожничала. Не дали ей Близнецы дара психолога, хоть ты убейся.

– Когда? – буркнул звездун, исподлобья сверля доктора очень недобрым взглядом.

– Что когда?

– Когда я должен был странности замечать? – любезно пояснил бугай.

Точнее, любезности в нём и на пробирку бы не набралось. Но хоть пояснил, а не по физиономии съездил и на том спасибо.

– После того как он в себя пришёл.

Кассел даже улыбнуться попыталась. Но то ли на господина Вароса женские чары вообще не действовали, то ли у Диры с магией обаяния проблемы были, но улыбки не сработали: как смотрел волком, так ни на йоту дружелюбней и не стал.

– То, что он опять бумагу марает, можно странностью считать? – для порядка подумав, уточнил Кэп, что б ему вместе с капитанством хорошо стало.

– То есть, он и раньше стихи писал?

– В детстве, – нехотя ответил громила, разжав и снова стиснув пудовые кулаки. Наверное, прикидывал, как бы ловчее доктора придушить. Хотя чего там прикидывать? С такими-то ручищами напрягаться ему не придётся. – Ну, сейчас тихий такой стал, как пыльным мешком пристукнутый.

– А раньше буйным был?

Ну, не выдержала! В конце концов, у любого терпения свой предел имеется.

– Вы, док, видать, не слишком в курсе, кто такие «Драконы», да?

Дире очень хотелось сказать, что она полностью в курсе. Добавить что-нибудь про божественное воплощение, на которое все молиться обязаны, ниц падать и пятки целовать. И, скорее всего, против правды не погрешила. По крайней мере, против той правды, какой её звездуны видят. Но интереснее всё-таки информацию из первоисточника получать.

– Так посвятите меня, – предложила Кассел, складывая руки на блокноте – всё равно записывать нечего и вряд ли придётся.

– А чего святить? – криво ухмыльнулся бугай. – Думаете, мол скоты зазнавшиеся, мнят о себе невесть что, а сами дырка от бублика?

– Давайте оставим моё мнение в стороне и…

– Да к Хаосу ваше мнение! – раздражённо рыкнул Варос. – Вот не было вас тут, когда слух пошёл, что Рейн очнулся. Тогда, может, чего и поняли. Вместе с вашими недоохранниками, которые фанаток из окон выкидывали.

В общем-то, Дира и сама жалела, что такое зрелище пропустила. Потому как уже не один человек ей в красках описал, какой тут дурдом случился. И все очевидцы сходились в одном: бедлам, царивший вокруг больницы после госпитализации звезды, ни в какое сравнение ни шёл с тем, что творилось, когда он в себя пришёл. А фанатский лагерь, разбитый под окнами реанимации, Кассел помнила. И плакатики типа: «Рейн, вернись!» и «Рейнер, мы с тобой!» – своими глазами видела. Девушек, в палатках ночующих и постоянно огребающих от охранников за попытки внутрь проникнуть, ей даже жалко было. Ну, дурочки же!

Собственно, дурочки эти никуда не делись и палатки на месте остались. Правда, теперь фанатки вели себя тихо и прилично: на деревьях не висели, больницу штурмом взять не пытались, в истериках не бились и имя кумира не скандировали. Говорят, притихли после того, как полиция поумерила радость от возвращения Вароса на этот свет с помощью дубинок, да ледяной воды.

– И какое это имеет отношение к поведению вашего брата?

– Да прямое! – кажется, ещё немного и громила-таки не выдержит, начнёт орать. Уж слишком его тупость Кассел допекала. – Рейн звезда и всегда ею был. Вот как в юношескую сборную попал – так и стал. Как же, лучший нападающий за всю историю! На его счету побед больше, чем… – бугай собрал кожу на лбу складками, пытаясь подходящий эпитет отыскать. Дира почти слышала, как у него мозги от натуги скрипят. – Много, короче. Красавчик, золотой мальчик. Знаете, сколько стоит его морду на плакатике нарисовать?

– Думаю, не меньше, чем вашу, – спокойно, намеренно голос понизив, ответила Кассел. Ей только беснующегося орангутанга в ординаторской не хватало. – Я одного не поняла: это зависть?