Текст книги "Первая после бога (СИ)"

Автор книги: Катерина Снежинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

– Чем же вы тут занимаетесь?! – осуждающе поджала губки писака.

– Ну уж точно не журналистикой, – огрызнулась Кассел… и захлопнула рот.

Главврач боялся «плохой прессы» больше, чем собственной супруги. И правильно делал, между прочим. Так, как газетчики, никто нагадить не мог. Недаром же говорят, что можно исправить всё, кроме смерти и вышедшей в свет статьи. Даже если охрипнешь, доказывая в судах, будто тебя оклеветали, ничего это не изменит. Принцип: «То ли он украл, то ли у него украли, но случилась там какая-то неприятная история» – всегда работает безотказно.

– Послушайте, – попробовала Дира снова, на сей раз ласково, – я действительно не располагаю информацией. Подойдите…

– Вы собираетесь скрывать от общественности факты? – сурово свела выщипанные бровки журналистка, грозно наставляя на врача портативный планшет, злобно помаргивающий изумрудным активированным кристаллом.

– Дева меня упаси! – обречённо вздохнула Кассел, судорожно соображая, на кого бы спихнуть активную.

Ни одна достойная кандидатура в поле зрения не попалась. А ведь где-то недалеко ещё и иллюзионисты бегали…

– Почему до сих пор не вывесили списки погибших и потерпевших? – потребовала ответа очкастая.

– Какие списки? – поразилась Дира. – Больные только начали поступать, и далеко не всех везут в наш стационар. А мёртвых опознавать ещё наверняка и не брались!

– Больные, значит? Факты мы всё-таки скрываем? Не солдаты, пострадавшие по халатности командования, а больные?

– Вы вот сейчас о чём говорите? – растерялась врач.

Хотя, конечно, теряться в такой ситуации себе дороже.

– И на чувства родственников вам плевать?

– А при чём тут чувства родственников?

– Почему списков до сих пор нет? – начальственным тоном рявкнула журналистка. – Почему раненные в коридорах лежат? Почему до сих пор не создан информационный центр?

– Про списки я вам, кажется, объяснила, – очень стараясь на крик не сорваться, прошипела Дира. – Если вам заняться нечем, то можете помочь. Составьте эти самые… – Кассел едва не подавилась, проглатывая рвущиеся наружу эпитеты, –… списки. Больные в коридорах ждут, когда освободятся смотровые и врачи. Или вы предлагаете их спрятать куда-нибудь? Про центр я вообще ничего не поняла.

– Вот они, чудеса бесплатной медицины, – скривилась очкастая. – Врачей нет, палат нет, до людей никому никакого дела нет. Пока пачку денег в карман не сунешь, на тебя даже внимания не обратят, так?

– Так, – согласилась Кассел. – Разрешите пройти. Иначе я охрану позову. Вы мешаете мне работать.

И Хаос с ней, с «плохой прессой». Пусть сочиняют, что хотят. А если начальству это не по нраву, то нужно было заранее озаботиться мерами предосторожности. В смысле тем, чтобы писаки ко всяким лишнеговорящим идиотам, типа нейрохирурга, не лезли. Ну а если не почесались, то получите! Сами виноваты.

***

Бардак, как и любой другой беспорядок, только прикидывается неуправляемым. Как в грудах раскиданной по комнате одежды человек сведущий моментально найдёт нужное, а профессиональная секретарша мигом отыщет необходимый документ в любой горе бумаг, так и в приёмном покое больницы существуют свои знающие. Не заметить их сложно: громче всех кричат, сильнее машут руками и выражение их физиономий самое зверское. Зато регистраторы всё и про всех знают: и кто поступил, и с чем, и когда. И что сестричка Марыська ещё не примчалась, потому как в морге с санитаром обжималась, а халат под ящики отфутболила – ищут теперь, скоро будут.

Только вот привлечь внимание, а уж тем более задобрить этих дам невероятно сложно. Спесивы и многое о себе мнят, как и положено настоящим Королевам. Зато зрение у них орлиное, сами всё увидят, если понадобится.

Вот и Дира не успела от журналистки отделаться, как старшая смены, заприметив неозадаченного работой доктора, засигнализировала, замахала руками – кричать бесполезно, всё равно за гвалтом не расслышат.

Пробраться сквозь вязкую, словно болото, толпу, дело непростое. Особенно когда тебя за руки, за подолы халата хватают, спрашивают, требуют чего-то невозможного. Кассел, наученная горьким опытом, только улыбалась, молча отдирая от себя чужие пальцы. Неудобно, неприятно, действительно не слишком сердобольно, а что делать? Каждый своим заниматься должен.

– Профильных для вас пока нет, – проорала регистратор, с трудом перекрикивая мужика, который с навязчивостью дятла требовал его к главному проводить. Кассел покосилась на настойчивого: глаза безумные, рожа драная, на щеке кровь запеклась. Нормально, подождёт и жить будет, коли на своих ногах стоит почти ровно. – Общих возьмёте?

Дира, в силу собственных лёгких не верящая, опять только кивнула. Регистратор, потеряв и к доктору, и к бубнящему всякий интерес, накинулась на заполошную рыдающую даму, громовым голосом требуя немедленно успокоиться. Дамочка, понятно, не успокоилась, но, икнув, замолчала. Тут-то мужик, добивающийся начальственного внимания, на пол и съехал – видимо, жило в нём чувство момента.

Конечно ничего умнее, чем падать в обморок в набитом слабо вменяемыми людьми зале он придумать не мог. Хочешь не хочешь, а пришлось доктору Кассел на колени вставать, осматривать страдальца, хватаясь за окровавленную небритую физиономию голыми руками, да истошно санитаров с каталкой к себе требовать.

– Я ведь говорил, что найду, – едва слышно прохрипел мужик, пока Дира осторожненько ему череп под грязным, слипшимся в колючки ёжиком ощупывала, да и приоткрыл мутные бесцветные глаза.

До этого доктор его не узнавала – в лицо смотрела, но не узнавала. А вот стоило веки приподнять и моментально признала.

– Март, Хаос тебя задери! Ты-то тут что делаешь?

Одно дело, когда перед тобой просто пациент, ни имени, ни фамилии которого не знаешь и знать не хочешь. Совсем другое, когда знакомый и не просто знакомый – коллега, рядышком у стола стоявший. Да и коллега – это тоже не всё. Ведь могло же у них случиться…

Тут-то адреналин на языке медью щипать и начинает, а желудок в комок сжимается. И руки действуют не так проворно. Действительно, Хаос всё забери!

– Знакомый? – тут же насторожилась регистраторша. Диру она, естественно, не слышала. Но у хороших, давно работающих сестёр интуиция не хуже, чем у врачей развита. А иной раз и лучше даже. – Давай тогда во вторую смотровую. И из хирургов я кого-нибудь подгоню сейчас. Ты пока глянь, что с ним стряслось.

– Техника бы ещё, – почти заискивающе попросила Кассел.

– Не учи учёную, двигай – огрызнулась регистраторша.

А что с неё, королевы, возьмёшь?

– Что у вас там случилось, Март? – поймать амулет, управляющий носилками, получилось не с первого раза. Хотя тут он, на цепочке висел, да вот пальцы вдруг ватными стали.

– Не поверишь, дракон упал, – усмехнулся бывший глава полевого госпиталя и нынешний…

Да пёс его знает, чем он сейчас занимался! Главное, что говорил, конечно, хрипло, но чисто, язык не заплетался. И глаза держал приоткрытыми – сигнализировал: тут я, не ушёл, не загрузился. С дыханием тоже норма – ни одышки истеричной, ни всхлипов судорожных. Золото, а не пациент. Всем бы таких – знающих, как врачу своё состояние наглядно продемонстрировать.

– Знаешь, я скоро драконов возненавижу, – поделилась Дира, на ходу пульс измеряющая – так, на глазок, по часам. Тахикардия, заставляющая сердце ботать барабаном, ей не нравилась. – На одних они падают, другие с них прыгают, а я всех лечи.

– Слышал, – хмыкнул Март и дёрнул щекой.

– Где болит?

– Ничего, не сильно. Вписался там в меня один головой, а потом придавило. Сейчас переложите, посмотришь…

– Раскомандовался! Так что с драконами?

Чем хороши летающие плащевые носилки[3], так это тем, что пациента с них перекладывать не надо: пристроил на кушетку и аккуратненько вынул.

Дира махнула вошедшей следом сестре, страшные глаза состроила, мотнула головой в сторону спящих проекционных кристаллов: поторопи, мол, обещанного мага-техника. Сама разрезала грязную задубевшую от засохшей – чужой, видимо – крови рубашку. Между прочим, форменную военную.

– Да делегацию мы встречали. А драконы возьми и подерись. Прямо в воздухе. И низко, метрах в двадцати над землёй. Так и рухнули вместе с пассажирскими капсулами. Прямо на нас, – ответил Март, губы облизывая. – Вот, хотел с вашим главным переговорить насчёт эвакуации и раненых. К вам их везти положено, но далеко. Да, видать, не судьба.

– Не судьба, – согласилась Кассел, ощупывая бледный живот – пациент охнул тогда, когда и ожидалось. Дело угрожало принять нехороший оборот. – Во рту сушит? Пить хочешь?

– Сушит, – едва заметно кивнул седой. – Да что ты меня пальцами тычешь? Холодные они у тебя, между прочим. Лучше бы погладила. Или что, пресс не нравится?

– Поглажу, поглажу, – пообещала Дира, выглядывая за занавеску, высматривая обещанного хирурга. – Даже на бо-бо подую. И пресс вполне ничего…

Само собой так получилось – покосилась на кушетку. Действительно ведь ничего. Конечно, у имперской гордости внушительнее, но и тут вполне неплох.

– Что ты мечешься, – поморщился Март. – Сядь, нормально всё будет. Заштопают и пойдём с тобой в ресторан. Только в операционную не суйся.

– Не сунусь, – пообещала Кассел, зачем-то перекладывая ножницы в лоток для стерилизованных инструментов.

И вправду нервы ни к Хаосу. Чего, действительно, мечется? И человек не самый близкий-родной, и не при смерти. Конечно, в брюшном кровотечении ничего хорошего нет, и разрыв внутренних органов не тот подарок, который на день рожденья получить хочется. Но всё поправимо.

– То есть, в ресторан со мной пойдёшь? – спокойно поинтересовался седой.

Рывком перегнулся через край кушетки и вывернул на кафель успевший изрядно перевариться завтрак.

– Пойду, – согласилась Дира. – Как с таким красавцем не пойти? Но, боюсь, в ресторан ты сам меня теперь не поведёшь.

– Стерва, – почему-то удовлетворённо прохрипел Март, откидываясь на каталку.

Ещё бы хирург, наконец, явился – и всё станет совсем хорошо.

***

Двери, в операционную ведущие, за Мартом Кассел сама закрыла. И едва удержалась от желания осенить их святым знамением – никогда Дира излишней религиозностью не страдала, перед Близнецами не пресмыкалась, а к помощи их взывала скорее по привычке, чем на подмогу по-настоящему надеясь. А тут припекло. Всё-таки, наверное, стоило самой себе успокоительных капель прописать.

– Доктор С.. – за спиной, прямо за левым плечом зашипели так неожиданно, что врач аж вскрикнула – негромко, но всё же.

Развернулась слишком резко, едва не боднув тучную регистраторшу затылком в нос и кошкой назад отпрыгнула – так перепугалась. Правда, сестра не лучше выглядела. Таращась на неё Кассел и не знала, что делать: то ли обматерить, то ли захохотать, то ли разрыдаться. Просто эдакий бегемот в белых тапочках на кожаном ходу, задрапированный в жёлтый халат, стоящий, как заправская балерина на цыпочках, да ещё и обе руки к подушкам грудей судорожно прижимающий – это зрелище не для слабонервных. Ну а если учесть, что глаза сетричка пучила, словно рак, то и вовсе в ужас приводящее.

Просто дам, за стойкой в приёмном покое стоящих, удивить-то нелегко, а слово «страх» они и не знают. Тем страшнее выглядит эвакуатор, от страха, кажется, готовая икать начать.

– То есть, я хотела сказать, доктор Кассел, – тоном маленькой девочки пролепетала сестра, – вы меня простите. Просто там… Там…

– Что? – раздражённо переспросила Дира, решительно халат одёргивая.

– Ох, – выдохнула «бегемотик», окончательно изнемогая. – Лучше вы сами посмотрите.

– Где?

– В боксе…

Врач искоса глянула на перепуганную сестру и даже плечами пожала.

Ситуация вытанцовывалась какая-то действительно не слишком понятная. Кроме смотровых – крохотных клетушек, ширмами разгороженных, в которых первичный осмотр пациентов проводился, в приёмном покое имелся ещё и инфекционный бокс – со всех сторон закрытая, простерилизованная и чаще всего запертая комната, предназначенная для приёма заразных больных. Пользовались ей не часто – в столице специализированная клиника имелась. А после того как в этом самом боксе застукали жениха дочери главврача, предающегося неуставным отношениям с медсестрой, ключ от него и вовсе никому в руки не давали, кроме дежурного регистратора.

Конечно, в принципе ничего странного в прибытии инфицированного пациента не было. Только какое отношение имеют покалеченные упавшими драконами люди к заразе? Стоило действительно глазками посмотреть.

Но удалось это не сразу. В маленькую комнатушку, дверь в которую полагалось наглухо за собой закупоривать, врачей набилось как сельдей в бочку. У Диры даже дежавю приключилось: показалось, что вот сейчас увидит гордость империи при последнем издыхании. Но нет, на кушетке лежал кто-то совсем не такой внушительный. Кассел даже примерещилось, что больной истощён – то-то ключицы с рёбрами торчат.

Присмотрелась – нет, не истощён. Анатомия такая.

– Ба-атюшки, – растеряв весь профессионализм, по-бабьи ахнула доктор, – эльф!

– Вот именно, – как-то неуверенно кашлянул заведующий общей хирургией.

Дира оглянулась, но собственное начальство не обнаружила. Только потом вспомнила, что Лангер ещё с утра в департамент укатил.

– Придётся вам тут родное отделение представлять, – злорадно констатировал завтравматологией. – Нейрохирургов с достойной квалификацией в больнице больше нет.

Надо полагать, что квалификация Шеллера, вместе с ней сегодня в отделении дежурившего, волшебным образом съехала ниже плинтуса.

– Какая квалификация? – пролепетала Кассел, в ужасе переводя взгляд со слабо мерцающих проекций на бледного до синевы пациента. И судорожно пытаясь вспомнить, какого цвета у эльфов должны быть нормальные кожные покровы. Воспоминания терялись в миражах отрывочных знаний, полученных на факультативе первого курса. – Я первый раз живого… э-эм… Представителя этого народа… Или расы? В общем, впервые вижу!

– Жителя Поднебесной державы, – ненавязчиво подсказал кто-то политически грамотный.

– Да какая разница, хоть горшка! – огрызнулась Дира. – У него в затылочной части гематома с яйцо!

– Вот именно, – веско надавил травматолог. – А ещё перелом нижних конечностей и массированное внутрибрюшное кровотечение. Что же до гематомы… То все мы существа разумные, разницы нет.

– Все мы разумные, – согласилась Кассел, – только мозги у всех по-разному устроены. И что там у него, я понятия не имею.

– Ну так посмотрите глазками, – злобно посоветовал хирург. – Кроме того что это разумное существо, напоминаю вам, коллеги: перед нами не просто пациент, а, на минуточку, посол страны, которая является потенциальным противником Империи.

Вот, казалось бы, и не шарахнешься – места просто нет. И так стояли, друг друга плечами задевая. А тут все отшатнулись от несчастного эльфа, словно он и впрямь чумной. Справедливости ради стоит заметить – Диру стадное чувство не подвело, тоже в сторону подвинулась.

– Ну-у, у них же в посольстве есть, наверное, какой-нибудь врач? – неуверенно спросил кто-то – не рассмотреть за чужими спинами, кто именно.

– Какой-то есть, – мрачно ответил травматолог, – уже связались, едет. Готов консультировать. Но честно признался, что ничего серьёзнее насморка он никогда в жизни не лечил. Да и прибудет часа через два. Дороги полиция перекрыла.

– Нет у нас двух часов, – Кассел тоже решила голос подать и тут же об этом пожалела. – Честно, я не знаю, что с его головой, но вот с таким разливом в животе он вряд ли долго протянет…

– Значит, соглашаемся на операцию по жизненным показаниям? – обрадовался кардиолог. Правильно, ему-то что грустить? – Теперь надо решить, что первое берём, коллеги: голову или живот? А, может, всё сразу?

Вот тут-то и вспомнилась Дире утренняя шутка про трепанацию и кесарево. Уж сколько раз сама себе обещала за языком следить, а всё без толку.

Конечно, ни о каком всё и сразу и речи не шло. Пришлось Кассел с хирургом сцепиться. К счастью, победила логика и здравый смысл. Решили, что сначала кровотечение остановят, стабилизируют, а потом и за голову возьмутся.

Несчастный завотделением в операционную как на плаху входил. И взгляды его, на Диру бросаемые, лёгкой смерти врачу не сулили. Но деваться некуда – взялся руководить. Наверное, такой единодушной и горячей молитвы, из больницы идущей, Близнецы ещё никогда не получали. Вероятно, потому и не ответили Боги – удивились очень.

Начали неплохо, по-деловому и без лишней нервозности. Да и могло ли быть по-другому, если у стола сплошь кандидаты да доктора наук собрались? Нейрохирургу даже неудобно стало. Почувствовала себя школьницей, затесавшейся среди учёных мужей. Ей бы не своей очереди ждать, а крючки держать. И то, если позволят.

А на девятой минуте операции пациент, наплевав на мага-гипнолога, распахнул зелёные с настоящими золотистыми блёстками глаза, судорожно вздохнул. И умер.

Реанимировали дружно – всей кандидатско-докторской бригадой – и с энтузиазмом. Но, к общему и вполне искреннему сожалению, безрезультатно.

[1] Кесарево (кесарево сечение) – родоразрешающая операция, при которой новорождённый извлекается через разрез на матке.

[2] В помещениях, где содержатся послеоперационные больные (роженицы, люди с ослабленным иммунитетом), срезанные цветы держать нельзя. Т.к. застойная вода является источником инфекции.

[3] Плащевые носилки – мягкая конструкция, без жёсткого каркаса (вместо ручек могут быть петли).

Глава одиннадцатая

Глава одиннадцатая

Прежде магию путали с медициной, а ныне медицину путают с магией

Расхождение диагноза третьей категории – это ночной кошмар любого врача. Вторая тоже не сахар, но третья… Если врачебно-консультационная комиссия признает: неправ ты, дорогой доктор, в доску не прав – остаётся только мылить верёвку и вешаться самому. Не так мучительно выйдет.

Ведь как оно получается? Лечишь ты, лечишь человека, а он возьми и помри. Бывает, эликсира бессмертия пока не придумали. И, повздыхав о бренности всего сущего, отправляет врач теперь уже не пациента, а его тело в морг. Естественно, приложив к нему историю болезни. С указанием диагноза. То есть, подробным и желательно внятным описанием: как, в каких количествах, чем и, главное, от чего ты его спасти пытался.

Но у паталогоанатома на это дело своя точка зрения иметься может. Ему проще – собственными глазами увидеть всегда надёжнее. И даёт «посмертный хирург» своё заключение, с диагнозом, в карте болезни указанным, несовпадающее.

Вот тут и появляются на сцене те самые категории. Вроде бы, какая разница? Доктор не сумел правильно определить заболевание и человек умер! Как не поверни, а кошмар и скандал. Так, конечно, да не так. Ошибка ошибке рознь.

Например, подобрали СЭПовцы человека на улице. Пациент без сознания, ни на что пожаловаться не может, но и ярко-выраженных симптомов или травм у него нет. Что с таким делать? Обследовать, естественно. А он возьми да отправься к праотцам, не дождавшись сканирования, хотя маг-техник к нему со всех ног спешил. Чья тут вина? Ничья, судьба такая. Вот это и есть расхождение первой категории.

Вторая чаще всего случается с бездомными, стариками и хроническими больными. Например, поступает в стационар пациент с запущенным раком. И в карте у него онкология синим по белому прописана, и метастазы везде. Ну, всё, время его пришло. Конечно, какую-то помощь ему окажут, облегчат последние часы, как могут, но чуда никто не ждёт и концу не удивляется.

А в заключение паталогоанатома написано: от сердечной недостаточности помер. Разве у ракового больного не может сердце сдать? Ещё как может. Получается, проморгал доктор, упустил – полностью твоя вина. Остаётся ждать, что комиссия скажет. Если решат, что на исход это никак повлиять не могло ¬– всё равно бы умер – живи дальше. Если же влепят врачебную ошибку, то вспоминай о верёвке.

Ну а третья, как уже сказано, кошмар самый настоящий: неправильно поставленный диагноз или неверно выбранная тактика. А попросту говоря: залечили больного до смерти. В такой ситуации вертись не вертись, оправдывайся не оправдывайся, а на лицо самое натуральное преступление. Посадить, может, и не посадят, но лицензии лишат запросто. Вместе с правом заниматься медициной.

Хотя, за посла и посадить могли.

Потому заверениям Лангера, что ничего страшного не происходит и комиссия не суд, никто не верил. Все светила, которым Хаос подсуропил в той проклятой операционной оказаться, бледнели, потели и мямлили, как нерадивые студенты перед строгим экзаменатором. А зав общей хирургии и вовсе, кажется, на грани обморока пребывал.

Впрочем, Дира себя не лучше чувствовала.

– Я попрошу присутствующего здесь нейрохирурга прояснить для несведущих значение термина «вклинение продолговатого мозга», которое и послужило причиной смерти уважаемого посла, – потребовала глава комиссии.

Дама, которой, по мнению Кассел, самое место в инквизиции было, веско постучала ногтём по листку бумаги, перед ней лежащим. Глянула на нейрохирурга так, что Дира явственно запах костра почувствовала и кожу припекать начало.

Доктор встала, одёрнув халат. Заговорить не с первого раза удалось – в горле пересохло.

– Такое состояние развивается тогда, когда миндалины мозжечка смещаются в большое затылочное отверстие, вклиниваясь между каудальной частью… – забубнила доктор монотонно, так и не поняв, зачем и для кого старается.

– Нет-нет, – будто в ужасе замахал руками следователь. Время для шуток он явно неудачно выбрал. Странно, конечно, но почему-то присутствие прокуратуры на ВКК[1] к смеху не располагает. – Вы по-простому скажите. Вот так, чтобы даже я понял. Чего там в голове у эльфа-то произошло?

– В голове у эльфа произошла гематома, – сжимая кулаки в карманах так, что ногти в мякоть ладоней впились, отчеканила Дира. – А так же отёк и гипоксия… Простите. Если совсем по-простому, то кислородное голодание. Вследствие чего произошло сдавление ствола мозга, и были нарушены… – доктор длинно выдохнула. – Вы серьёзно хотите, чтоб я дальше объясняла?

– Да нет, спасибо, – благодушно улыбнулся следователь. Наверное, кому-то его физиономия даже милой могла показаться: молодой, привлекательный, бородка клинышком и глаза светлые. Только вот Кассел он почему-то совершенно не нравился. – Скажите только, это же по вашему профилю? Чего ж так оплошали? Не разглядели или как?

Сочувственный тон прокурорского симпатии к нему не добавил. Дире он упорно напоминал питбуля бывшего мужа. Глаза такие же змеиные, да и хватка наверняка не слабее.

– У меня нет причин думать, что я ошиблась, – проскрежетала Кассел – голосок у доктора скрипел, как калитка несмазанная. – Несомненно, моё вмешательство требовалось. Но у пациента была сложная сочетанная травма. Ах, да! По-простому же! Так вот по-простому: если у вас в трубе засор, а с другой стороны хлещет, как из брандспойта, то вы наверняка сначала дырку решите заделать, а только потом за пробку возьметесь.

– Доктор Кассел! – шёпотом, но очень грозно, прошипел Лангер.

– Простим мою молодую коллегу за излишнюю импульсивность, – встрял заведующий кафедры нейрохирургии, в качестве консультанта приглашённый. Между прочим, тот самый заведующий, который обещал интерну Кассел, что она к операционному столу подойдёт только после: «Дождичка в четверг, да и то, если у лорда Дня рога вырастут». – И приведённый пример не слишком корректен. Видимо, в сантехнике она разбирается гораздо хуже, чем в медицине. Но, в принципе, её сравнение образно и справедливо. При таком кровотечении ни о каком вмешательстве речь идти не могла, нет-с, милостивые государи, не могла.

– Ну, не скажите, – лениво протянул томный юноша из страхового фонда с трудноопределимыми полномочиями, зато со слишком явной скукой на лощёном личике. – Описаны случаи, когда при таких травмах одновременно оперировали и брюшину, и голову.

– На заборе тоже много чего написано! – взвился главврач, никогда сдержанностью себя не утруждавший. – У нас больница экстренной помощи, а не научно-исследовательский институт. И пациенты не подопытные кролики!

– У тех же эльфов есть методики…

– Да что вы за эльфийскими методиками гонитесь? Свои разрабатывать надо!..

¬– А нормативы ещё никто не отменял и…

– Вот взяли и занялись бы нормативами! Вместо того чтобы втюхивать больницам никому не нужные препараты!

– Никому не нужные?! Да у вас статистика смертности…

– Господа, – попытался призвать к порядку прокурор, но особого впечатления не произвёл.

Непримиримый бой между практической медициной, вкупе с академической, департаментом здравоохранения и страховыми компаниями, никогда не прекращался. Утихал только на время, но доставало искры, чтобы противостояние возгорелось с новой силой. А война шла нешуточная, до последней капли крови и без взятия пленных. И если уж битва разгорелась, то никому не интересно, по какому поводу собрались. Тут бы старые обиды облаять успеть.

– Господа! – грохнул ладонью по столу следователь. Получилось грозно. Даже расслабившаяся было Дира невольно голову в плечи втянула. – Спасибо, – следователь обвёл разгорячённых администраторов суровым взором и рывком поправил узел галстука. – Давайте вернёмся к нашему разбирательству. Я из ваших… прений ничего не понял. Поэтому спрашиваю прямо: была ошибка или не было?

Ну, тут уж в конференц-зале снова стало так тихо, что муха пролетит – услышишь.

– На самом деле, это вопрос непростой, – промямлил главврач, которого должность обязывала грудью на амбразуру ложиться. – Я бы сказал, что тут имеет место расхождение второй категории. Но никакой помощи по нейрохирургическому профилю пациенту действительно оказано не было.

И выразительно посмотрел на Кассел, как на умалишённую. Мол: «Первый раз замужем? Не могла написать что-нибудь умное?».

– А какую помощь я могла оказать, – пожала плечами Дира.

– Как какую? – искренне удивилась глава комиссии и рьяно бумажками зашелестела. – Вот, у вас в личном деле написано: «Хилер-практик, магическая степень». Понимаю, что совсем избавиться от проблемы не в ваших силах, но всё же могли облегчить состояние больного.

– У меня ограничение на магическое вмешательство, – Кассел зачем-то подняла руку, демонстрируя браслет.

Между прочим, сесть обратно в кресло ей и в голову не пришло. Так и стояла, как школьница, к директору вызванная.

– Лорд Солнце, какое расточительство! – всплеснул руками заведующий кафедрой. – Да с вашим потенциалом!.. Работай вы у моего зятя, в военном имперском госпитале…

Томный молодой человек наклонился к профессору, что-то горячо нашёптывая ему в ухо. Следователь и дама из департамента тоже сунулись послушать. Что уж там скучающий нашептал, осталось неизвестным. Но развивать тему, как бы родственник мог потенциал доктора Кассел использовать, завкафедрой не стал.

– А я всё думаю, откуда мне фамилия знакома, – улыбнулся прокурор, опять на спинку стула откидываясь. – Оно же вон как! Что ж вы её упростили-то?

– Моего отца лишили дворянства, – буркнула Дира.

– Но не вас же, – барабаня по столу пальцами, с ленцой заметил прокурор. – И кому в голову пришло допустить до посла человека, находящегося на особом контроле?

Тут уж повисшую тишину даже и сравнить не с чем было. Только молчали все по-разному: врачи испуганно, затаившись, а члены комиссии грозно. Но, пожалуй, сейчас в конференц-зале и мухи бы побоялись летать.

– А мне вот другое интересно, – подала голос департаментская дама. – Контроль там или нет, но вы же понимали: ситуация чрезвычайная. ЧП, можно сказать. Почему вы не потребовали снять ограничение? Нужным не посчитали? Или предлагали, но вас не послушали?

Председательша перевела тяжёлый, как булыжник, взгляд на главврача.

Вроде ничего и не изменилось, только воздух сгустился, застыл, как янтарь. Желание спихнуть на начальство вину, пусть и не существующую, огнём горело. Всего и надо-то рот открыть – всё само скажется. А что? Это всего лишь слово против слова. Мол: «Предлагала, да меня не слушал никто!». Может, действительно просто не услышали в суматохе? Вполне правдоподобно.

Только ведь на самом деле в голову не пришло попросить снять браслет. Самое интересное, что и в Ир-на-Льене об этом даже не подумала. Вот когда пацанёнка, с подоконника спланировавшего, оперировала, сразу к заведующему побежала, сама слёзно умоляла. Получается, что всё-таки есть приоритеты, кого спасать любой ценой стоит, а кто и обойтись может?

– Простите, но я перестала понимать, в чём меня обвиняют, – откашлявшись, ответила Дира. – В том, что я совершила ошибку? В том, что я взялась за пациента, не имея достаточной квалификации? Или в том, что я помощь в полном объёме не оказала? Как-то это противоречит друг другу.

– Вас пока ни в чём не обвиняют, – брезгливо поджала губы дама. – Мы просто реконструируем произошедшее. И, к слову. Если дело до обвинений дойдёт, то любого из них будет достаточно, чтобы мало никому не показалось.

– Кстати, о квалификации! – встрепенулся сонный страховщик.

– Доктор Кассел прекрасный врач с богатым практическим опытом! – решил проявить рыцарство Лангер. – И…

– Да не нужна мне ваша Кассел, – отмахнулся от заведующего юноша. – В документах указано, что руководил операцией завотделением общей хирургии. Но перед этим он полгода вообще не оперировал. И вот вопрос: почему?

Ну, эту тему он поднял зря. Хотя чего добивался понятно. Ему бы вину за всё на больницу спихнуть, тогда компании страховку – несомненно, баснословную – выплачивать не придётся. Да только молод страховщик, зелен. Понятно, что сев в кресло заведующего, хирурги оперировать прекращали – не до этого. Да и в администраторы рвались не самые лучшие, а те, кому бумажки перебирать милее, чем скальпелем махать. Но спроси любого обывателя: кого хочешь в лечащие врачи, обычного или доктора наук? Ответ ясен.

Так что, гиблое это дело – доказывать, будто у заведующего отделением ни практического опыта, ни реальной квалификации не хватало. Вот и председатель комиссии положение дел прекрасно понимала. И с бонзами от медицины – пусть с бонзами и мелкими – конфликтовать не спешила.

– Да подождите вы со своими операциями! – поморщилась дама. – Тут дела гораздо интереснее. И все почему-то вокруг нейрохирургии крутятся. Вот, например, почему отделение было закрыто для приёма пациентов?

Ну, по крайней мере, за это Дире не отвечать. Кассел, выдохнув, села. Опёрлась о жёсткий подлокотник, потёрла лоб – голова болела длинно и нудно. Голос Лангера, не слишком успешно пытающегося оправдаться, доносился как сквозь вату. Надо бы собраться, поддержать заведующего, но мысли разбегались в разные стороны. Точнее, расползались, как потравленные тараканы.

И что скажешь? Да, письмо, с пожеланием помочь иллюзионистам, из департамента приходило. Так ведь просили помочь, а не закрывать отделение. Это уже местная инициатива. И никому не объяснишь: просто надеялись быстрее от докуки избавиться.