Текст книги "Первая после бога (СИ)"

Автор книги: Катерина Снежинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

Кровь колотится в виски, переполненные вены пульсируют в такт сердцу. Затылок свинцом наливается. В Хаос!

– Дира?!

– Не отвлекай! Работаем.

«Бывают чудеса на свете! Если очень постараться, то бывают!».

«Ну, дали Близнецы кому-то силы, которых у других нет… Должна же быть какая-то причина или нет?».

«Имя твоё ничто, и звать тебя никак!».

Ещё один миллиметр.

Ты ошибаешься, дорогой. Я первая после Бога, потому что на всё есть причина!

Сердце долбится в висках и даже, кажется, в веки бьётся. Ого, вот это тахикардия! Неприятно. Ну давай же, тюбик, я знаю твои пределы. И раз-два-три, и раз-два-три.

– Кассел!

В бешеном ритме пульсируют вены. Под черепом – пузырь. Булькающий, жидко-густым наполненный.

И-и-и… ещё один миллиметр! А вот теперь, Варос, на самом деле поговорим про сверхвозможное.

– Дира! – голос кричит где-то далеко-далеко, отдаётся эхом, но и оно едва слышно в тумане. Что-то рушится с металлическим лязгом. Камнепад? Но почему железный? Свет ослепляет вспышкой и пропадает совсем. Снова кто-то кричит, только теперь ещё дальше, – Дира-а…

Прошла последний миллиметр или не прошла? Надо закончить. Надо! Сверхвозможного не существует. Боги дают только то, с чем можно справиться.

– Ди-ира-а…

[1] На кристалл записывается информация о том, кто его снял.

Глава восемнадцатая

Глава восемнадцатая

Любого здоровья хватает ровно до конца жизни

В темноте хорошо, спокойно, уютно – ничего ни слышно, ни видно и думать не нужно. Очень хочется остаться, но не дают. Дёргают вытягивают, как рыбу, крепко на крючок севшую. Выплюнуть бы приманку вместе с застрявшей под губой железкой, опуститься в чёрную глубину. Не дают, тянут наверх.

Сначала появляется свет и гул, будто далёкий морской прибой – и это ещё терпимо. Потом звуки становятся громче, разрастаются до набатного перезвона. Свет слепит, глаза затягивает мутная пелена слёз. Крючок разрастается, давит на нёбо, на горло. Заткнуть бы уши, закрыть глаза, но не получается.

В лезвиями режущем сиянии появляются лица – размытые светом, почти призрачные, неразличимые. Их много, они разные, но неузнаваемые. Зовут, зовут, тянут.

– Отставьте меня в покое! – назад, в темноту.

Там тихо.

Не отпускают, тянут. Свет всё ярче, грохот оглушительнее. Лица чётче, расплываются только по краям: Нейрор, Лангер, Анет, Шеллер… Что тут Ирошка забыл? Да всё равно, лишь бы в покое оставили, отпустили на глубину.

– Геморрагический… Кровоизлияние… Правая доля…

Слова знакомые, но бессмысленные, смешные даже. Из темноты всплывает сочная арбузная долька, сочащаяся соком. Сквозь туман видится озеро – красное. Но всё выжигает безжалостный белый свет.

Знакомо и успокаивающе помаргивает проекция – где-то сбоку, не разглядеть, что там. Гулко и равномерно бьётся над ухом чьё-то сердце, попискивают под завязку заряженные кристаллы. И снова сияние. Наверное, это Хаос. Значит, Хаос из света соткан. Нет, есть в этом что-то неправильное, но не понять что.

И снова лица: Нейрор, Май, Бэра – зарёванная, но как всегда прекрасная. Может, она Дева Луна? Варосы – оба. У младшего голова перевязана. Ну да, он же с дракона упал! Она же сама гордость империи оперировала. Или… Кажется, что-то ещё было. Неинтересно, надо в темноту.

Не отпускают, тянут за крючок. Голоса, голоса, голоса. Почему их так много? Никого не должно быть рядом. Она всегда одна. В темноту.

Опять свет. Уже не такой яркий, почти терпимый. Ровно, как барабан, бьётся над ухом сердце. Нейрор держит за руку, наклонился, смотрит.

– Ну всё, отдохнула и хватит. Возвращайся, слышишь, Кассел?

«Слышу, не ори ты так!» – хотела сказать, но, кажется, только подумала. В голове каша, мысли скользкие, как речная илом покрытая рыба. Ухватить бы, но они дают лишь прикоснуться к себе, дразнят и – фьють! – в глубину.

– Отлично! – интересно бы знать, чему он так радуется? – Ты помнишь, как тебя зовут?

Точно, что-то же случилось. В аварию попала?

– Кассел… Дира Кассел.

Почему-то получилось: «Каал… Диа Каал».

Слова выговариваются странно, а левая сторона лица вообще не чувствуется, будто отлежала. И вроде бы за щекой слюна скапливается. А, может, даже и течёт?

– Тихо, Дира, не дёргайся. Это всего лишь парез[1]. Восстановишься.

Парез?! Левая рука будто тонну весит, её приподнять с кровати – уже подвиг. А пальцы в кулак сжать и вовсе не получается. Ногу в колене согнуть выходит, а вот дальше никак.

– Не паникуй. Всё восстановится, – и голос такой спокойный-спокойный.

Вроде бы она где-то это уже слышала. Или сама говорила? Ужас с головой накрывает одеялом, душит, на самом деле душит, воздуха не хватает.

– Хорошо, поговорим, когда проснёшься.

Темнота, благословенная темнота.

И снова её наверх дёргают. К кошмару, к потере всего, к неподчиняющейся руке, к побулькивающей каше, мозги заменившей, к перекошенной слюнявой физиономии. Доктора Кассел больше нет. А, значит, и Диры нет. Она никто!

– Уйи… – даже одно простое слово выговорить неспособна!

Март уходит, он не спорит. Но постоянно возвращается. Теребит, требует чего-то. Зачем? Что может сделать тот, кого нет? Вяло жующее, гадящее под себя… ничто.

Спасает только темнота и кленовая ветка за окном. Когда светло – она качается, когда темно – скребётся в стекло, будто внутрь просится. Листья на ней наливаются красно-оранжевым, темнеют, а потом начинают исчезать. Просыпаясь, она пересчитывает кленовые пятерни. Их становится всё меньше.

И опять дверь открывается – Нейрор пришёл, кто же ещё?

– Уй-ти…

– Всё, ты меня достала, Кассел!

Ну и слава Деве Луне. Может, теперь в покое оставит.

Светло, потом темно. И снова светло. С ветки три листа пропало. Приходила санитарка, медсестра заглядывала. Они что-то делают, но всё равно приведениями кажутся. Скользят мимо полупрозрачные. Даже когда к здоровой руке прикасаются, почти не чувствуется.

А дверь всё же опять открывается – в реальности, а не призрачном мареве. Нейрору всё неймётся?

– Здравствуй, Дира…

Мать в палату зашла, держа платок в руках. Губы подрагивают, брови страдальчески задраны. Неужели действительно заплачет?

Кассел приподнялась, вцепилась правой рукой в поручень кровати, садясь.

– Ма-ам?..

Нет, не заплакала. Глянула мельком и отвернулась к окну: спина прямая, профиль гордый, тонкие пальцы сжимают платок, изумруд в кольце поблёскивает сдержано-благородно.

– Я знала, что ничем хорошим ты не закончишь, – заговорила негромко, размеренно, будто с листа читая. – Это всё проклятая кровь Ван’Касселов в тебе. Ни малейшего понятия о чести и долге, ни крохи ответственности. Только завиральные идеи. Но мне и в кошмаре не могло присниться подобное.

Леди повела рукой, словно хотела на постель указать, но передумала. По-сорочьи быстро глянула, на мгновение всего контроль над лицом потеряв. Но и этой секунды хватило, чтобы понять: ничего, кроме брезгливости, госпожа Ван’Кассель не испытывает.

Мать подняла-таки платочек, но не для того чтобы глаза промокнуть – к носу поднесла. Хотя, наверное, в палате и вправду пахло… не очень. Уборка уборкой, а лежачие больные розами не благоухают.

– Прежде чем решаться на свои эскапады, ты могла бы подумать, что станет с остальными, со мной. И как мы дальше будем жить? У тебя теперь даже мужа нет, способного оплатить содержание…

– Н-да, – хмыкнул Нейрор, почесав ногтём щеку – небритую. И седой тут был, просто Дира его не сразу заметила. – Я на другой эффект рассчитывал. Выйдите-ка, леди Ван’Кассель.

– Но я…

– Вам сказано выйти, – спокойно так сказал. Посторонившись, пропуская даму, презрительным взглядом его наградившую, в коридор. В сторону дочери Хэрра даже головы не повернула. – Извини. Я, правда, другого ждал.

Дира даже если и могла – не ответила бы. Оказывается, ничто способны чувства испытывать. Стыд, например. От которого хочется где угодно очутиться – хоть на Луне, хоть в Хаосе – но только не здесь.

– Хреновый из меня терапевт, – Март провёл пятернёй по выстриженному ёжику. – Но я уже просто не знаю, как до тебя ещё достучаться!

– За-ем?

Вот уж лучше бы рот на замке держала – меньше бы слюнями булькала.

– Зачем, зачем?! Затем! – рявкнул Нейрор. – Мне доктор Кассел нужна, вот зачем! А ты с какого-то перепугу помирать собралась!

– Я не… – слово «доктор», конечно, выговорить она так и не сумела, вышло лишь бессмысленное блямканье.

– А кто ты? Решила переквалифицироваться в вязальщицу носков? Или в цветочницу? Всех излечим, кроме себя? Вот уж никогда бы не подумал, что перед такой мелочью ты пасанёшь! И…

Он что-то ещё кричал, даже руками размахивал. Только Дира его уже не слышала. Хотела было возразить, мол, никакая это не мелочь. Но не сумела даже рта раскрыть – челюсть свело судорогой и горло будто пятернёй сжало. А на сложенные поверх одеяла ладони быстро-быстро закапали… слёзы?

Как это так получилось, Кассел и сама не поняла. Но получилось вот. Дира действительно рыдала, размазывая сопли по нейроровскому халату, за него же цепляясь. А Март её по голове гладил, бормоча что-то бессмысленно успокаивающее.

Вероятно, чудеса на свете всё же случаются.

***

Платье было хорошо. Наверное. По крайней мере, плохое бы Бэра не выбрала. Уж в чём, в чём, а в моде и дорогих шмотках кузина разбиралась. Но обилие страз и кружев – а из чехла ещё и перья высовывались – Диру откровенно смущало. Конечно, выписка – это знаковое событие. Но для вечернего наряда как-то мелковато.

– Я просила одежду мне привезти, – Кассел решительно застегнула мешок. – Сомневаюсь, что за несколько месяцев мода настолько изменилась, что в шелках по улицам ходят.

– По улицам в чём только не ходят! – отмахнулась Бэра, в картинной позе на больничной койке развалившись и пощипывая ей же принесённый виноград. – Но вообще-то прямо отсюда мы едем в Иллюзион, потом в ресторан, а дальше…

– Кутить, я знаю, – мрачно перебила веселящуюся сестрёнку Дира. – Но в этот раз без меня. Во-первых, мне нельзя. А, во-вторых, ни малейшего желания веселиться не испытываю.

– А к чему желание испытываешь? – кузина приподняла тонко выщипанную бровку. – К тоске и страданиям?

Кассел молча прохромала к окну, за которым снег сыпал, смазывая чёрную обнажённость деревьев и могильную мрачность прелых листьев. Не первый снег в этом году. Но набухшие серо-сизые тучи дарили надежду, что этот не растает.

Дира села на подоконник, подтянула ногу. По палате она уже и без трости передвигаться могла, а вот для того, чтобы в коридор выйти, палка всё ещё требовалась. И икру порой судорогой сводило.

– Диагноз ясен, – пропела Бэра. – Страх неизвестности и непонимание, как жить дальше. Ну так давай я тебе объясню. Сейчас мы превращаем гнездо на твоей голове в причёску, рисуем лицо, ты напяливаешь это шикарное платье и…

– Я же сказала, что никуда с тобой не поеду! – огрызнулась Кассел.

– Хорошо, со мной не поедешь. А с господином полковником соизволишь посетить премьеру, о которой столица уже месяц сплетничает?

– С каким полковником?

– А ты многих знаешь? – усмехнулась красавица, изящно отправив виноградину в рот. – Лично я только одного – господина Нейрора. И по секрету, между нами, девочками, скажу, что увеселительная программа придумана не мной, а вышеозначенным господином. После ресторана же он намеривается отвезти тебя в дом, который снял. Не зеленей. Это крёстная фея, в смысле, со всех сторон замечательная кузина разболтала о твоей бедственной ситуации. Вот он и поступил как настоящий рыцарь. Деньги за аренду я с твоего счёта списала. Потому никому ничего ты не должна. В сём съёмном доме благородный Март собирается оставить тебя в гордом одиночестве и целомудрии. «Пока она сама не позовёт!» – конец цитаты. Меня же берут довеском, чтобы – не дай Дева – никто это мероприятие за свидание не счёл. Ну так как, едем в Иллюзион?

Бэра сунула в напомаженный ротик сразу две виноградины, с интересом за сестрой наблюдая. А Кассел смотрела в сад – на бесшумно падающий снег – водя по стеклу пальцем.

Нейрор-лечащий врач – это одно. Тираничный, требовательный и, пожалуй, безжалостный. Доводящий до отчаянья, до слёз в подушку, а ревела Дира в последнее время больше, чем за всю прожитую жизнь. Никогда не жалеющий, никогда не сочувствующий, язвительный. И порой сидящий у её кровати, когда она спала. Точнее, это Март думал, будто пациентка спит.

И шажок за шажком заставляющий саму поверить в выздоровление. В то, что ничто не потеряно и всё ещё можно вернуть.

Но Нейрор… Кто? Кавалер, ухажёр, потенциальный любовник? В общем, это совсем иное.

– Кстати, на то, чтобы тебя в человеческий вид привести, у нас минут пятнадцать – не больше, – вдоволь намолчавшись, заметила кузина. – Несчастный рыцарь у крыльца больницы уже полчаса мёрзнет, принцессу дожидается.

– Ты раньше об этом сказать не могла?

Дира едва с подоконника не свалилась.

– А надо было? – изумилась Бэра.

Нет, на свою двоюродную сестру Кассел не жаловалась, а порой и Близнецов за её существование благодарила. Но иногда желание придушить красавицу становилось почти нестерпимым.

***

Иллюзион блистал яркими огнями хрустальных люстр и бриллиантами зрительниц. А, заодно, поражал Кассел, привыкшей к четырём стенам и тишине, многолюдьем, шумом и огромным пространством. Кажется, Дире ещё ни разу раньше не приходилось чувствовать себя такой потерянной. Точь-в-точь, девочка, впервые с мамой большой магазин посетившая. Не слишком приятное чувство, заставляющее к Нейрору жаться. Но Март, вроде, и не против был. Наоборот, только сильнее её локоть к себе прижимал.

Правда, и про Бэру не забывал. И куда только подевались тяжеловесные неповоротливые манеры? Щебетал, как заправский салонный щёголь. А вот с Кассел они едва десятком слов обменялись. Но это даже к лучшему. Внятно Дира сейчас могла только мычать.

Пока спектакль шёл, она успокоилась, сердце перестало панически бухать. Но суть постановки так и осталась загадкой. Кажется, что-то на врачебную тему. По крайней мере, жёлтые халаты там мелькали. Но Кассел настолько обрыдло всё медицинское, что на экран-сцену она и смотреть не могла. К тому же пальцы Марта, её ладонь ненавязчиво поглаживающие, не давали толком сосредоточиться.

Глупо, конечно, и по-детски. Она не барышня-лицеистка, а он – не краснеющий курсант, чтоб вот так тишком за ручки держаться. Но что делать, если нравится?

К сожалению, всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Погас экран, убрав в небытие целующуюся на фоне заката парочку, зажглись люстры, вышли на сцену актёры, собирающиеся благодарственно-самовосхволяющие речи толкнуть, и Нейрор руку свою убрал. Наклонился, шепнул на ухо, что нужно дождаться, пока толпа схлынет. Но без такой заботы Дира бы и обошлась прекрасно. Про свою колченогость она и так не забывала.

Настроение вниз съехало – немного, но всё же.

– … часто спрашивают, как мне удалось столь точно передать непростой характер героя, – вещал на сцене красавец, кажется, исполнявший главную роль. Впрочем, с таким же успехом он мог дворника играть – Кассел-то всё равно спектакль не видела. – Это потому, что мне представилась уникальная возможность понаблюдать работу больницы изнутри. Так сказать, заглянуть через плечо профессионалов. Но особое впечатление на меня произвела одна доктор. Её имени говорить не стану, так как в нашей группе ни для кого не секрет: я был немного влюблён в эту удивительную женщину…

– Дира, это ж он про тебя! – Бэра пихнула кузину локтём в бок.

– Кто? – ничего не поняла Кассел, к речам красавца не слишком прислушивающаяся.

– Да актёр… Как же его? Господин Нейрор, согласитесь, про неё же говорит!

– Понятия не имею, про кого он там говорит, – буркнул мигом помрачневший Март.

– Да точно, точно!

– … мужество этой хрупкой девушки с лицом феи, одним прикосновением своих рук приносящей исцеление…

– Ты его знаешь? – Нейрор хмуро глянул на Диру из-под насупленных бровей.

– Да вроде, – пожала плечами Кассел. – Наверное, это его весной в отделении снимали.

– Он это, он! – не унималась Бэра, даже на месте подпрыгивающая от нетерпения.

– … её хрупкая фигурка рядом с операционным столом вдохновила меня на воплощение образа человека, всем сердцем преданного своей профессии…

– Думаю, сейчас тоже уйти можно, – рыкнул Март, хватая Диру за руку, волоча за собой. – Как раз проходы свободные.

– Ты с ума сошёл? – прошипела Кассел, нервно улыбаясь зрителям, едва успевавшим ноги с их пути убирать. И молясь про себя, чтобы токующий актёр не признал в ней ту самую «хрупкую фею» с какими-то там руками. – Март, я упаду сейчас!

– Не упадёшь, – пообещал седой таким тоном, каким обычно убить клянутся.

К счастью, на руки Диру взять, ему в голову не пришло, только под локоть поддержал стальной хваткой. И лишь вытащив Кассел в пустой холл, отпустил. Отвернулся, дыша как после марафонского забега. Провёл рукой по голове, растёр лицо.

– Хаос! – бормотнул под нос. – Опять все испоганил.

– Это что было? – поинтересовалась доктор, потянув его за рукав смокинга. Седой и не думал оборачиваться. – Я ошибаюсь или мне сцену ревности устроили? – Дира сама обошла мужчину, пытаясь в лицо заглянуть. Положила руки ему на щёки, заставляя на себя смотреть. Март, косясь в сторону, мотнул головой, вырываясь. Правда, не слишком усердствуя. – Нет, ты мне ответь: что это было?

– А я спокойно наблюдать должен?! Когда они все… На тебя! И этот ещё!.. – салонный щёголь куда-то слинял, уступив законное место полевому хирургу, способному связно говорить, только командуя.

– Они – это кто? – вкрадчиво уточнила Кассел.

– Мужики! – рявкнул Март. – Вечно круги нарезают рядом. И пялятся, пялятся!..

– То есть, всё-таки сцена ревности, – подытожила Дира, очень стараясь не улыбаться. Впрочем, старания, кажется, успехом не увенчались. – Получается, ты у нас не только деспот и тиран, но ещё и ревнивец? Красавец-мужчина, мечта любой женщины!

Нейрор попытался что-то сказать, но кто ж ему дал? С разговорами у них не очень ладилось, а вот целоваться, насколько Кассел помнила, получалось гораздо лучше.

И впрямь, очень даже неплохо вышло. Ну, это если сильно преуменьшить.

***

– Дира-а, ты не видела папку, красную такую? В ней ещё отчётность годовая?

– Не видела я никакой папки, – буркнула Кассел, по очереди юбки оценивая.

Синяя покороче, а потому смотрится недостаточно официально. Чёрная, вроде бы, идеальный вариант, но скучная. По уму нужно строго выглядеть – первый рабочий день, как-никак. Но с другой стороны, первый рабочий день всё-таки! Хочется и принарядиться.

– Да где же эта Хаосом драная папка?! – взревел Март, в спальню влетая. Взгляд дикий, рубашка не на ту пуговицу застёгнута, галстук набок и без штанов. Ну, разве не мужчина мечты? – У меня сегодня в министерстве заседание по итогам, а я отчёт прос… потерял, – притормозил, заметив-таки любимую женщину. – А ты почему до сих пор с голой задницей?

– А ты?

– А я папку ищу!

– Логично, – согласилась Кассел, решительно засовывая чёрную юбку в шкаф. – Эй, лапы при себе держите, господин полковник! Я, между прочим, на работу опаздываю!

– Собираться надо заранее, – нравоучительно заявил мужчина мечты, легонько кусанув Диру за ухо. – Тогда бы не стояла тут, сверкая… прелестями. И уже нашла бы мне папку.

– Надо было заранее предупреждать, что без меня с Рейгером договорился.

– Не договорись я, ты бы так дома и сидела, боясь носа высунуть!

– Все нормальные мужчины просто мечтают, чтобы их женщины дома сидели!

– А я не нормальный, я твой! Поэтому заканчивай меня пилить, лучше иди и режь ни в чём не повинных пациентов.

– Без блузки я точно далеко не уйду, – Кассел шлёпнула Марта по рукам, стащила вожделенную папку с прикроватной тумбочки, развернулась, треснув ей седого по лбу. – И отпусти меня, тиран!

– О, отчёт нашёлся, – обрадовался Нейрор, отпускать Диру явно не собиравшийся. Наоборот, стратегически переместив руки с её поясницы чуть ниже. – Тогда свари мне кофе.

– Сам вари!

– Ну, тогда себе свари.

– И в чём смысл?

– А я твой выпью.

За окном взревел ящер, будто к хозяйской совести призывая. Замёрз, наверное, бедолага, дожидаясь, пока они соблаговолят на работу собраться.

– Опаздываю! – испуганным медведем взревел Март, из спальни выметаясь.

– Кошмар! – вздохнула Дира, судорожно юбку напяливая.

Да ещё какой кошмар-то, ужасней не придумаешь. Снег за кружевными занавесками, за тонким узором инея искрится так, что солнечные зайчики на обоях скачут. От камина ещё тянет дымком – вытяжка плоховато работает, но оттого даже уютнее. Кружка со вчерашним недопитым чаем на книжке, у дивана брошенной, стоит. Плед в кресле скомканный… Может, завести всё-таки собаку? Тогда утренние сборы точно в Хаос превратятся.

Ничего не вернулось, ничего прежнего нет – всё по-новому. Даже этот коттеджик, про который Март наврал, будто в аренду взял, а на самом деле купил тишком, новый. Правда, удивительно знакомый, будто сто лет тут прожила.

Вот только работа старая. Нет, любимая бесспорно. Кассел по своему отделению дико соскучилась. Но не хотелось… возвращаться. Оказывается, узнавать гораздо приятнее, чем оглядываться. С другой стороны, не дома же сидеть целыми днями – надоело. И вернуться на прежнее, привычное и знакомое место неплохо. А там посмотрим, как оно пойдёт. Нет, всё же Март хорошо придумал, хоть деспот и тиран.

– Ты собралась? – деловым тоном поинтересовался Нейрор, в дверях появляясь. К счастью, в штанах и как надо застёгнутой рубашке. Правда, галстук по-прежнему повязан криво. – Тогда найди мой портфель.

– В кабинете искать не пробовал? – уточнила Дира, к зеркалу наклоняясь.

Помаду она удачно выбрала: бледно-розовая, неяркая – то, что нужно для работы. Но с ней как-то веселее.

– Что может делать портфель в кабинете? – проворчал Март, пиджак натягивая. – Ну, посмотри сама, раз такая умная!

– Признайся честно, тебе просто нравится, когда я за тобой бегаю, как клуша за цыплёнком, – поправляя ему галстук, посоветовала Дира.

– Признаюсь, – послушно подтвердил Нейрор. – Я обожаю, когда ты бегаешь за мной, как клуша за цыплёнком.

– Зачем же тогда на работу выпихиваешь?

– Потому что тебе это нужно.

Да, такая жизнь даже в ночном кошмаре не привидится. Ну, разве можно постоянно лыбиться? Что только сослуживцы подумают? Решат, наверное, что доктор Кассел до сих пор не оправилась, с головой совсем беда.

***

Яркое солнце било в окно, замазанное до половины белой краской. Но и оставшегося чистым стекла было достаточно, чтобы весенние тёплые блики кувыркались на кафельном полу, искрились на металлических стойках, будто это и не ремзал, а игровая комната. Хотя кто сказал, что в месте, где люди к жизни возвращаются, должно быть мрачно?

Дира задёрнула ширму – отсветы от тающих сосулек колыхались на стенах, создавая ощущение, будто и правду под водой находишься. Это, конечно, таинственно и красиво, но вот проекцию искажает. Да и больная, когда в себя придёт, за бьющий в глаза свет спасибо не скажет. Плавали, знаем.

Кассел записала в планшет последние данные, выводя буквы старательно, аккуратно. Теперь интерна нет, некому за доктора её работу делать. Отправилась чудо Анет дальше гранит науки грызть. А без неё не только скучно и грустно, но и неудобно. Вот, приходится за записями самой следить.

– Ну как она? – почему-то шёпотом спросила Хэлс, бессменная дежурная медсестра реанимационного блока нейрохирургии.

– Ничего, справляется. Она у нас девочка крепкая, выкарабкается, – Дира потрепала пациентку по руке.

– А ты, значит, твёрдо решила? – недоверчиво прищурилась призрак. Хирург в ответ кивнула молча, отключая планшет. – Ну, что тогда сказать-то можно? Удачи тебе.

– Спасибо!

Поражённая до глубины теоретически несуществующей души, Хэлс аж просела в воздухе.

– Чего-чего?

– Спасибо, говорю, – улыбнулась Дира, рукой на прощание помахав.

И вышла, аккуратно за собой дверь прикрыв.

Пилот всё так же с закрытыми глазами сидел на кушетке, затылком в стену опершись. Кассел даже интересно стало, что он делает, пока ждёт: молится или с девушкой своей пытается мысленно общаться? Парень не спал – это точно. Потому что стоило кому-то рядом появиться, моментально вскакивал. Вот точно, как сейчас. Смотрел вопросительно, а у самого глаза красные, как у кролика – от недосыпа. И руки трясутся.

– Если будете так нервничать, очередную медкомиссию не пройдёте, – нахмурилась Дира.

Надо же, в конце концов, имидж строгого врача поддерживать! Но пилот её, кажется, даже и не услышал.

– Как она?

– Всё неплохо идёт. Думаю, скоро очнётся, – Кассел не думала, а наверняка знала. Но хороший врач обязан быть суеверным. – Только помните, что я вам говорила – это только начало. И в данный момент никто предсказать не может, какие изменения…

– Да, я помню, – парень неловко одёрнул куртку, – всё помню.

Смысла сейчас никакого нет говорить про дальше. Ему кажется: вот очнётся его красавица – и жизнь тут же станет сказочной. Но зачем разочаровывать? Ведь чудеса и вправду случаются.

– Доктор Кассел, – окликнула хирурга леди Эр, строго стёклышками посвёркивая, – вас заведующий отделением ждёт.

– Какое совпадение! – обрадовалась Дира. – А я как раз к нему собралась!

– Ты чему радуешься, дорогуша? – попыталась приструнить распоясавшегося врача секретарша. – Он там рвёт и мечет! Того и гляди, головы начнёт откусывать! Чего опять натворить умудрилась?

– А ты ещё не знаешь? – подмигнула доктор. – Я нашу Спящую Царевну прооперировала. И, между прочим, удачно. Без ложной скромности могу сказать: вир-ту-оз-но!

– Как прооперировала?! – такой опешившей Кассел леди ни разу ещё не видела. – Без браслета? Кто тебе разрешение дал?

– А никто! Сама его дала. Ну, ещё и родственники пациентки – тут всё чисто.

– Да ты понимаешь, чем это грозит?

– Увольнением! – пропела Дира. – Собственно, я за этим и шла. В смысле, чтоб заявление подать. Но передумала. Ты ему на словах там передай, ладно? Всё равно по статье. Поэтому не будем зря бумагу марать. Могла бы – расцеловала тебя на прощание. Кстати, ты о смене места работы не думала? Генерала в наличии нет, но есть полковник и без секретаря. Тебя возьмёт с удовольствием. Надумаешь, забегай!

– Кассел, ты с ума сошла?! – рыкнула призрак, грозно руки в боки уперев, доктору дорогу преграждая.

– Нет, это я в него пришла, – серьёзно заверила леди хирург. – С жизнью не бороться нужно. Надо просто жить. И желательно так, чтобы не было потом мучительно больно.

– Ну-ну, – хмыкнула призрак.

И впервые на дириной памяти сняла очки. Глаза у леди оказались большие, оленьи, чуть прищуренные близоруко. Может, когда-то она и служила при генерале, но сейчас Эр больше на гувернантку смахивала: строгую, но справедливую, с одобрением на воспитанницу глядящую.

Стоило входную дверь открыть, как солнце брызнуло в лицо, будто дразнясь, заставило щуриться.

– Я тут, – окликнул невидимый за светом Нейрор. – И запахни пальто, холодно ещё.

– А меня уволили! – с гордостью заявила Дира.

– Молодец, – одобрил седой. – Замуж пойдёшь?

– Не-а, не пойду, – решительно мотнула головой доктор.

– А работать ко мне в госпиталь?

– Поломойкой?

– Нейрохирургом.

Март снял всё ещё слепо щурящуюся Кассел с крыльца, поставил перед собой, заботливо воротник поправив.

– Хирургом пойду, – доктор потёрлась щекой о большую, шершавую от мозолей ладонь – как у землекопа, честное слово. Даром, что тоже врач. – Только меня наверняка лицензии лишат. И сертификата.

– Лишат – восстановим, – невозмутимо пожал плечами Нейрор. – Поехали, а?

– В ресторан?

– Домой!

– А знаешь что? – Дира прищурилась, разглядывая его лицо будто впервые видела. Хотя все морщинки наперечёт знала. – Купи мне собаку.

***

От бешеного воя трибун и рёва драконов дрожала земля. Да что там! Даже воздух вибрировал. Но восторженный ор комментатора перекрывал гвалт, разрывая уши.

– Конец близок! В этом никто уже не сомневается! «Золотые Драконы» сегодня показывают просто фантастическую игру, на разрыв нерва! Защитники отступают внутрь крепости, но вряд ли им это поможет. Да! Да! Ураган снёс боковую башню! Вперёд ребята! Поднажмите, совсем немного осталось! И… И… Вот оно, да! Над донжоном крыло к крылу взлетают братья Варосы! Кубок у Рейна, мы победили! Мы выиграли этот чемпионат! Парни, вы лучшие! Вы просто Боги!

Восторженные, но не несущие никакой смысловой нагрузки вопли болтолога утонули в гвалте беснующейся толпы. Да и кому нужны комментарии, когда и без них понятно: наши победили!

Конец книги

[1] Парез – неврологический синдром: снижение силы, ослабление или частичная потеря мышечных функций.

Действующие лица и глоссарий

Действующие лица

Анет Сатор – интерн, племянница доктора Лангера.

доктор Дира Кассел (леди Дира Ван’Кассель) – нейрохирург, реаниматор.

доктор Зубер – главный врач Больницы Экстренной Магической и Традиционной Помощи.

доктор Иро Шеллер – нейрохирург, реаниматор. Сослуживец Диры, бывший любовник.

доктор Лангер – заведующий отделением нейрохирургии, бывший преподаватель Диры.

доктор Рейгера – нейрохирург, реаниматор. Сослуживец Диры.

Жур – дворецкий Диры.

Ирик – медицинская сестра регистратуры.

Калеб Варос (Кэп) – капитан сборной команды Кангара по «Владыкам Замка», старший из близнецов.

леди Бэра Ван‘Реннель – кузина Диры.

леди Хэрра Ван’Кассель – мать Диры.

леди Эр – секретарь заведующего отделением нейрохирургии (призрак).

лорд Меркер Ван’Риссель – замминистра здравоохранения, муж Диры.

Микка – медицинская сестра приёмного отделения.

Март Нейрор – главврач полевого госпиталя, начальник медицинской службы при спецподразделении ЧС имперских вооружённых сил.

Рейнер Варос (Рейн) – центральный нападающий сборной команды Кангара по «Владыкам Замка», младший из близнецов.

СЭП – Службы Экстренной (Медицинской) Помощи.

Хэлс – дежурная медицинская сестра реанимационного отделения нейрохирургии (призрак).

Май Эйнер – следователь полиции.

ЭМиТП – Больница Экстренной Магической и Традиционной Помощи.

Глоссарий

Владыки Замка – спортивная игра.

Золотые драконы – сборная команда Кангара по «Владыкам Замка».

Кангар – Великая Кангарская Империя и одноимённая столица государства.

Регентша – королева-мать, регент при Его Величестве Яране II, правитель Великой Кангарской Империи (человеческое государство).