Текст книги "Первая после бога (СИ)"

Автор книги: Катерина Снежинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

– Переигрываешь, – поморщилась доктор. – И отпусти мою руку, синяки останутся.

– Суть от слов не меняется, – Меркер не просто отпустил – отбросил её запястье, словно ему даже прикасаться противно было. – Настоятельно советую: смени приоритеты. Образование ты получила не благодаря своему уму, а только из-за папашиных связей и его же денег. И меня смогла захомутать по тем же причинам.

– Представляю твоё разочарование, когда кончилось и то, и другое.

И вот чего она стоит, беседы беседует? Давно ушла бы! Мало от него за всю «счастливую семейную» наслушалась? А всё равно остаётся. Что это: такой моральный мазохизм или желание до конца убедиться? Только в чём?

– Не представляешь! – сквозь зубы выдавил Ван’Риссель. – Ты просто не в состоянии представить такое. Но речь не обо мне. Возомнила себя гениальным врачом, самостоятельной женщиной? Конечно, легко в это поверить, сидя под крылышком у любимого учителя. Или с ним ты тоже спала?

– С Лангером? – уточнила доктор. – Спала. Я со всеми спала.

– Нисколько в этом не сомневаюсь, – и ведь впрямь верил. По крайней мере, говорил вполне убеждённо. – Только знай, что мужчинам от тебя другого не надо. А что? Симпатичная мордашка, хорошая фигурка. Эдакая экзотическая штучка: независимая женщина! Да и в постели неплоха – я ещё помню. Только ты уже стареешь, дорогая. Что лет через десять делать будешь?

– Спать с мальчиками, – честно призналась Дира.

– На мальчиков денег не хватит, – огрызнулся Меркер. – Тебе ещё полоумную мамашу содержать. А от меня ни монеты не получишь, поняла? С чем пришла – с тем вон пойдёшь!

– Да я и не претендую…

Но Ван’Риссель её больше и не слушал. Дёрнул дверцу так, что едва подол Кассел не прищемил. Ящер рванул с места, от натуги пробуксовывая шпорами на пятках. А доктор там, где была, стоять осталась.

Нет, вслед бывшему супругу она не смотрела и слёз не вытирала. Но всё равно чувствовала себя гадостно. И не потому, что он сейчас ушат грязи вылил. В принципе, имел полное право. Наверное, не слишком приятно, когда к тебе «любовники» бывшей жены являются, чтобы лицо подправить.

За ту девчонку, которая искренне полагала, будто влюблена в мужа-красавца, обида душила. То, чего так и не сбылось, жалко. И, может, надежды, которая подспудно всё-таки тлела. Не на любовь, не на счастье, а чтобы как у всех. Да и годами хранимая верность показалась тяжёлым, а, главное, никому не нужным грузом. Ведь нет-нет, а возникали мысли, что можно попробовать всё заново, только с другим. Но себя же и останавливала.

Вот так живёшь-живёшь, искренне полагая, будто никакие романтические сопли тебя не интересуют совершенно. А потом оказывается: ошибалась. Такая же ты женщина, как и все, доктор С. Неприятно подобное осознавать.

И невольно, хоть и пытаешься отмахнуться, но зудит мыслишка: в чём ещё прав? Уж не всю ли жизнь надумала? Может, и нет никакого хирурга Кассел, а есть только папина дочка да любимица заведующего отделением? Хилер несостоявшийся…

Главное, непонятно, что со всем этим грязно-кисло-горьким делать. Напиться, что ли? Или помолиться? Вдруг ради шутки ответят? Или остаться в больнице на вторую смену, в операционной доказывая, будто ты чего-то стоишь?

Глава семнадцатая

Глава семнадцатая

Врачи сначала спрашивают, где болит, а потом туда тычут

Сегодня пришлось после смены всерьёз задержаться. Хочешь не хочешь, а от «бумажной» работы не отвертишься. Точнее, какое-то время и можно делать вид, будто её не существует, спихивая «текучку» на интерна. Только рано или поздно, а настаёт день, когда необходимость разгрести завалы за горло берёт. Не без помощи завотделением берёт-то – не вставь он втык, необходимость бы ещё потерпела. Но вот так звёзды сошлись, что сидеть тебе Дира до полуночи, карты в порядок приводить.

Да ещё с госпожой Варос заболталась. Милейшая женщина, кстати. Непонятно лишь, что в своём муженьке обожаемом нашла. Её послушать, так лучше его и нету: сплошные положительные качества при полном отсутствии отрицательных. Но недаром, наверное, умные люди говорят: каждому своё, любовь зла – полюбишь и гордость империи.

Зато в промежутках между пением дифирамбов супругу, красавица весьма споро и качественно заново собранные материалы перевела. Как только оклемалась немного после операции, так и потребовала себе словари со справочниками. И напропалую чехвостя дирин перевод – правда, старательно ненормативной лексики избегая, – не слишком заботясь о самолюбие предыдущего толкователя, всё перетолмачила. Разом найдя с десяток ошибок, которые и стоили манекену его призрачной жизни.

Так что в подытоге получалось, что жизнь вроде как налаживаться начала. Конечно, если не брать в расчёт адвоката Ван’Рисселя, уже всю душу вынувшего. Заведующего, несмотря на все уверения леди Эр, отвоёванного кресла покидать не собиравшегося. Старшего Вароса, вечно маячившего рядом недовольной и непонятно чего желающей тенью. А после того, как его супругу прооперировали, кажется, и вовсе в больнице поселившегося. Наверное, он в подвале жил, потеснив местных призраков. И младшего близнеца, регулярно устраивавшего скандалы Анет, с неожиданной твёрдостью решившей под каблук блондина загнать. Пёс бы и с ними, со скандалами. Но Рейн же потом к Кассел за моральной поддержкой и сочувствием бегал. А не получив желаемого, обижался.

Но жизненные трудности закаляют характер. А вот не собирающиеся уменьшаться горы недооформленных карт раздражают.

Дира откинулась на спинку стула, сцепила руки на затылке в замок, потягиваясь, запрокидывая голову. И едва вместе со стулом не свалилась, увидев в ординаторскую зашедшего – даже за стол схватиться пришлось.

– Извини, я задержался, – покаялся Март.

Ну, точь-в-точь муж любимый, собиравшийся супругу после работы встретить, да припозднившийся на полчаса. И вправду, какая разница: тридцать минут или два месяца? Обещал же к середине лета вернуться, а дело уже к осени шло.

Не то чтобы Дира его ждала. Честно говоря, она успела себя убедить: седой никогда больше на её горизонте не появится. На том и успокоилась. А тут нате вам, явление!

Нейрор прикрыл дверь, прошёл внутрь, едва не снеся плечом покачнувшуюся вешалку, уселся на диван. Облокотился о колени, растёр лицо – видно, что устал. И непросто после чересчур напряжённого дня. Застарелая такая усталость, привычная: кожа обожжена загаром, да не пляжным, а грубым багровым. Гладкие, совсем недавно выбритые, щёки запали. У глаз резкие морщины прорезались.

– А ты чего так поздно? – спросил. Голос хриплый, будто сорвал его недавно. – Вроде не на дежурстве?

Кассел в ответ лишь плечами пожала. Ну, не рассказывать же ему про карты, в самом деле?

– Ладно, пойдём что ли?

– В ресторан? – хотела язвительно спросить, а вышло нервно.

– Можно и в ресторан… – протянул Март.

А сам глянул исподлобья почти испуганно. Правильно, какой ему ресторан? В койку бы, да не сладостным утехам отдаться, а на пару суток подушку придавить. И чего, спрашивается, пришёл?

– Времени у меня мало, – словно мысли дирины подслушав, покаялся Нейрор. – Совсем, считай, нет. Понимаю, что в прошлый раз не слишком складно получилось. Только и ты меня тоже пойми: не умею я за баб… за женщинами ухаживать! Многому научился, а вот этому как-то не удосужился.

– Ты же женат был? – хмыкнула Кассел.

– Да что там, женат, – отмахнулся седой. – Как все. «Ой, а ты не успел! Станешь теперь папой!». Ну и чего сопли разводить? Раз так получилось, жениться надо и всё.

– Вроде бы говорил, будто детей нет?

– Да не вышло, не доносила она, – скривился, словно что-то горькое разжевал. – Потом помаялись-помаялись, ну и разбежались в разные стороны.

В этот раз Кассел усмехаться не стала, хоть и нелегко далось. Даже пришлось нос почесать, лицо прикрывая. Как же, серьёзный же человек: мужик сказал – мужик сделал. Интересно, сколько эта будущая-бывшая жена вокруг господина круги нарезала, пока дошла до: «ой, не успел!»? Только, видимо, приз не слишком ценный оказался.

– Послушай, – помолчав и, кажется, изучив свои ладони до складочки, начал Март. – Конечно, глупость вышла. Сначала попробовал нахрапом, а потом пропал, слова не сдержал.

– Да я понимаю, занят был. Работа ответственная.

– Ни Хаоса ты не понимаешь, – Нейрор сжал кулак – тёмно-багровые костяшки побелели почти. – Приходил я, как договорились. Издалека, будто пацан, за тобой следил. Подойти боялся. Знал же, что пошлёшь.

– Ну а раз знал, зачем тогда сегодня заявился?

– Да потому что я и другое знаю! Ты мне подходишь, как… Ну, подходишь, короче, вот так, – Март сцепил ладони в замок, да ещё и потряс ими, будто приветствуя. – Другой такой не найду. Мы же из одного теста слеплены! Точно такая, как я, только девушка.

– Ну, на девушку я уже даже по возрасту не тяну, – Дира зачем-то сдвинула стопку карт в сторону, переложила планшет. – А так всё очень здорово получается: решил, что подхожу и точка. А, может, ты мне не подходишь, не задумывался?

– Я на дурака похож? – хмуро поинтересовался Март. – Мне это спать спокойно не даёт, если хочешь знать. Но как проверить-то, когда ни шанса не даёшь? Просто так воздух сотрясать – подхожу-не подхожу, такой-не такой – ничего не даст. Тут делать надо, а потом смотреть. Как там, в госпитале, помнишь? Ты тоже не рассуждала: на стол – и вся недолга, лишь бы выжил. Сопли потом пускать станем.

– Сейчас речь о выживании не идёт, – Кассел упорно смотрела в чёрное, отражающее только свет лампы да её слишком бледное лицо, окно. – И нормальная жизнь не операция.

– А она есть, нормальная-то жизнь? – Март расслабил ладони, свесил между колен, разглядывая пол. – Скажешь, никогда не думала, как это может быть? Чтоб вот пришёл домой – не просто переночевать, а к себе домой, где именно тебя ждут. И чтоб было, кому рассказать, как устал, как обрыдло всё. И чтоб снег на улице, а тут камин… И собака.

– Ты сейчас про меня или про себя говоришь? – тоже изрядно помолчав, тихо спросила Дира.

– Да в том и соль, что про обоих, – так же негромко отозвался Нейрор.

Окно по-прежнему отражало лишь свет лампы. Никакого тебе камина, клетчатого пледа, чашки чая – здоровой уродливой кружки с пошлым цветком, а не тоненькой фарфоровой чашечки с обязательным блюдцем. И здоровой, лохматой, умилительно-беспородной собаки в стекле тоже не было.

Дверь в ординаторскую распахнулась одновременно со стуком в косяк.

– Привет, доктор Кассел! А мне в регистратуре сказали, ты ещё здесь и… – следователь встал на пороге, покачивая ладонью створку. – Я не вовремя?

– Наоборот, ты очень вовремя, родной! – Дира вскочила со стула, схватила сумку, рванула на выход. Затормозила, вспомнив, что ещё нужно хотя бы халат снять. – Мы сегодня куда-то собираемся? Может, на озеро опять съездим? Я только за, а то устала что-то…

Наверное, все могло бы выглядеть гораздо более естественно, не вытянись так физиономия Эйнера. Не ожидал, бедолага.

– Эм… Да, конечно. На озеро, так на озеро. Как скажешь… – Май нервно откашлялся, – … дорогая.

– Извини, Март, но мне правда пора идти, – протарахтела Кассел, выпихивая полицейского в коридор. – Рада, что зашёл.

Нейрор ничего не сказал на прощание. Сидел набычившись, как медведь, следил из-под насупленных бровей.

Ну и не надо! Без последнего «прости» они все как-нибудь обойдутся.

***

Всю глубину природной тишины прочувствовать может только сугубо городской человек. Селянин же что? Он к перешёптыванию деревьев с тростником привычный, на деликатный плеск воды внимания не обращает и тихонечко урчащие жабы его не интересуют. Не сосед же, видят Близнецы, вылакавший полбутылки первача. И по этому поводу во дворе под лопухами с чувством песню, душу рвущую, старательно выводящий.

Городскому же как раз сосед не интересен, зато природа его манит. Жителю столицы тут всё кажется непривычным, даже страшноватым. От кваканья лягушачьего он вздрагивает. Темнота рощицы за спиной заставляет постоянно оглядываться, проверять, не смотрит ли кто в затылок. Шорох листьев завораживает. И без привычного гомона толпы, без визга ездовых ящеров и скрипа колёсного мир ему мерещится другим, неизвестным, а местами даже и чудесным.

Дира поплотнее натянула куртку, Маем выданную, поджала ноги, пряча их под подолом. Всё-таки неудобная вещь костёр: чуть поближе к нему подберёшься – горячо, отодвинешься – холод пробирает. Но на пламя можно до бесконечности смотреть. Зачаровывает оно, гипнотизирует куда успешнее, чем любой техник. Кажется вот-вот – и фигуры в нём рассмотришь, покажут тебе что-то эдакое, иллюзионное.

В темноте хрустнула сухая ветка, заставив доктора вздрогнуть, обернуться. Но оказалось, что не волк и не медведь к ней подкрадывался – всего лишь Эйнер от озера вернулся, неся в каждой руке по мокрой бутылке.

Сыщик смотрелся замечательно, чего уж самой себе врать? Не такой фактурный, конечно, как Варосы, но впечатляет гораздо больше Марта. Высокий и подтянутый, в рубашке, расстёгнутой почти до пояса брюк с болтающимися у колен подтяжками. Шевелюра спуталась копной, да ещё и босой, с подвёрнутыми брючинами. Мечта селянки! Впрочем, горожанки от него тоже вряд ли откажутся. С таким бы в стог сена под почти осенними звёздами – р-романтика!

– Ты уж извини, но с мясом придётся подождать, – проворчал, садясь на корточки, возясь с бутылкой и ножом. – Кабы знать, что в гости соберёшься, приготовился б заранее. А так ему ещё промариноваться надо.

Дира промолчала, натягивая куртку на нос. Никакого мяса ей не хотелось. Приняла протянутую инспектором кружку, послушно хлебнула. Ну, вино. Ну не меньше, чем десятилетней выдержки, таракской лозы. Ну, в жестяной кружке, да ещё и с еловой иголочкой, доктором сплюнутой. И что такого?

– Хотя, честно говоря, я рад, что так получилось, – Май уселся, скрестив ноги, как мудрец восточный, поворошил суком костёр, заставив искры ураганчиком взвиться, пахнуть жаром. – Давно нам стоило поговорить, да всё как-то времени не находилось.

Кассел едва зубами не скрипнула. Вот чего ей в данный момент совсем не хотелось, так это разговоров.

– Слушай, всё спросить хотел. Почему в больнице у вас женщины выглядят так, будто на свидание собираются, а? Причёсочки, каблучки, марафетик. Не все, конечно, но многие. Тяжело же при ваших-то дежурствах, нет?

– Мужчин вокруг много, – неохотно ответила Дира, не очень понявшая, к чему вопрос задан. – Врачи, вся администрация, санитары, работники СЭПа – поголовно мужчины. Родственники, больные опять же.

– То есть вроде как охотничьи угодья богатые?

– Ёрничай не ёрничай, а в незамужних у нас полно. Где им ещё супруга найти? Дом-работа, работа-дом.

– Ну вот теперь мне всё более-менее ясно, – кивнул инспектор. – А теперь про поговорить. Зря ты надулась. У меня такая работа. Я её люблю и стараюсь выполнять без халтуры. Иногда интересы дела пересекаются с интересами людей, лично мне симпатичных. Но это ещё не значит, будто я какой-то урод.

– Всего лишь имперский пёс, – без всякого энтузиазма отозвалась Кассел.

– А ты пламенная революционерка? – усмехнулся Май.

– Да нет, знаю, ты помог тогда…

– Нет, не знаешь, – с эдаким мальчишеским обаянием разулыбался Эйнер. – Я как-нибудь тебе потом в красках расскажу, чего мне это стоило, и на какие жертвы пошёл. Привру, конечно. Но, клянусь, не слишком много. Всё равно учти: ты мне должна и долг это немалый!

– Зашлёшь шпионкой к подпольщикам?

– Да тьфу на тебя! – кажется, и вправду разозлился. Или обиделся? По крайней мере, сплюнул досадливо. – Без тебя агентуры никак не хватает! И сколько раз повторять? Я по уголовщине, политическими не занимаюсь! Лучше б познакомила с какой-нибудь дамочкой без больших претензий. Ну, такой, чтоб не планировала с первого свидания, как мы совместных детишек именовать будем.

– Вот свахой я ещё не подрабатывала! – проворчала Дира. Обида – совершенно неуместная и несвоевременная – тихонько так, но чувствительно по сердцу царапнула. А, может, и не сердце это было, а уязвлённое самолюбие? Но ведь вроде к ней, к Кассел, клеился. Точнее, не то чтобы клеился, но клинья совершенно точно подбивал. Теперь, видишь, дамочку ему подавай! – Тоже мечты об уютном доме с камином покоя не дают, господин сыщик?

– Какой камин, Дева с тобой! – возмутился Май и даже жест отвращающий сделал. – Наоборот же, о чём и толкую. Чтоб вот просто прийти, поговорить о чём-нибудь, поесть по-человечески. Ну и другие радости жизни, куда без них?

– Именно в таком порядке? – уточнила доктор.

– Можно и в другом, – Май улёгся на землю, опёрся на локоть. – Чего ты на меня злишься-то? Нормальные человеческие желания. Думал, с тобой чего склеится. Потом присмотрелся: не-а, не склеится. Уж больно ты сложная личность, доктор Кассел.

– Моё сердце разбито, – фыркнула Дира, ставя пустую кружку на землю.

– Надо думать, – хмыкнул Эйнер, – но в качестве моральной компенсации могу дать дружеский совет. Хороший, между прочим.

– Дружеский? – переспросила доктор.

– Что-то против имеешь? – Май перекатился на спину, порылся в штанах, доставая папиросы. – Я, может, тебя и в первый раз сюда притащил, потому что чуйка сработала. Вот так и шепнула на ухо: «Не твоя это женщина, брат…». Ладно, ладно, не закипай. То, что чувства юмора у тебя нет, давно понял. Так вот, совет. Зря ты Нейрору козью морду состроила.

– Знаешь, что?!

– Да погоди. Говорю же, не закипай, – сыщик сел, зажав в зубах картонный мундштук. Прикурил от горящей веточки, бросив её обратно в костёр. – Я сейчас не про дела сердечные. Кстати, подпольщик из тебя действительно никакой. Раскусить – раз плюнуть. Не веришь? Давай посмотрим. Дружбу с Варосами завела, да такую, что разъезжаешь с ними всюду, с командой перезнакомилась, дома у них бываешь – это раз.

– Я просто у них вроде личного доктора и…

– Не перебивай, – Эйнер погрозил папиросой, между пальцами зажатой. – Доктор-то доктор, и то, что младший к тебе на осмотры бегает, эту теорию подтверждает. Но и не только доктор. К бывшему своему начальству регулярно наведываешься и вместе с ним допоздна засиживаешься – это два.

– Он не только мой преподаватель, но и учитель. Поэтому…

– Да я не спорю, – развёл руками Май, – каждому поступку по отдельности объяснение есть. Но вот всё вместе в интересную картину складывается. Давай дальше? Лангер, бывший начальник и бывший учитель, вместо того чтобы искать новое место работы или с внуками нянчиться, на кафедру родную зачастил. С коллегами беседует и ведёт активную переписку с эльфами. Надо полагать, научные изыскания ведёт? Правда, как мне объяснили, без места на той же кафедре это бессмысленно. Так что – три. Четыре: ваши вечерние посиделки с интерном в пустой операционной. А справочники и словари, пациентке притащенные, да не просто пациентке – жене старшего Вароса – пять и шесть.

– Ты за мной следил, что ли? – проворчала Кассел.

– Естественно, следил, – хмыкнул Май, стряхивая пепел в костёр. – А то вляпаешься ещё во что-нибудь.

– И что теперь?

– А теперь я и говорю: зря ты Нейрору козью морду скорчила. Где Вароса-то оперировать собираешься? В то время как хирургу твоему при военном госпитале базу выделили. Теперь там, ни много ни мало, лечебница медицины катастроф обретаться будет, во как! И кто твои грязные делишки прикроет лучше, чем армейские?

Прогоревшее бревно треснуло пополам, рассыпая искры, зашипело, будто издеваясь: «Ну что, Кассел, чего делать станешь? Вот она, приманочка, перед носом висит. Проглотишь морковку или как? И нужна ли тебе та морковка? Может, ну её в Хаос?».

***

В больницах, принадлежащих не минздраву, а армии, Дире бывать ещё ни разу не доводилось. Но подспудно она ждала чего-то такого, на полевой госпиталь похожего: суеты, криков, грязи. Тем удивительнее увидеть ухоженный и, в общем-то, не такой и большой особнячок, стоящий в глубине даже не парка, а самого настоящего сада. И больные, в этом саду прогуливающиеся, на лавках сидящие и даже просто на травке валяющиеся, ничем от других страдальцев не отличались. Разве что женщин тут не было. Да на Кассел пациенты посматривали с большим и откровенным интересом.

Откуда такой интерес взялся, врач поняла, как только внутрь вошла. С дамами тут явно не густо. За регистраторской стойкой парень стоял и даже пол мыл мальчишка в наброшенном поверх пижамы кадетском кителе.

Кстати, больного, выполняющего обязанности уборщицы, Дире раньше тоже видеть не приходилось. Как и приёмного покоя, в котором тишина разве что не звенела.

– Вы к кому? – доброжелательно, но строго спросил регистратор. – У нас посещения только по четвергам и с разрешения начальства.

Со стульчика, загороженного от Кассел раскидистой пальмой в кадушке, встал охранник при полном боевом вооружении. Впрочем, броня ему улыбаться не мешала.

– Я бы хотела видеть… – Дира споткнулась, не сразу сообразив, как Марта именовать, – … доктора Нейрора.

– Доложу, – не слишком уверенно ответил регистратор, шепнув что-то без стеснения высунувшемуся из стены призраку.

Который тоже был облачён в форму. Правда, устаревшего образца. Приведение кивнуло и, недолго думая, растворилось в воздухе. А Кассел осталась в холле с тремя юнцами, без всякого стеснения её разглядывающими. Воздух запах новорождёнными слухами.

К счастью, долго ждать не пришлось. Март к ней сам на встречу вышел – в чистейшем, даже вроде бы накрахмаленном халате поверх хирургической пижамы. Смотрелся он в таком наряде странно. Хотя, наверное, в полевом госпитале Нейрор тоже нечто подобное носил, но Дире почему-то в бушлате запомнился.

– Доктор Кассел, – поприветствовал седой, вроде бы нисколько визиту не удивившийся. – Идёмте со мной.

– Господин полковник, пропуск… – дёрнулся было регистратор.

– Она со мной, – ответил Май, как отрезал.

Больше ни у кого никаких вопросов не возникло. И впрямь, видимо, полковник.

– А почему тут полы мальчишки моют, да к тому же и пациенты? – не выдержав мёртвой тишины и полной пустоты коридоров, поинтересовалась Дира.

– В карты, наверное, проигрался, – пожал плечами седой. – Если хочешь, сама у него спроси. Но наверняка скажет, что просто скучно стало. Проходи.

А вот кабинет Нейрора доктор примерно так и представляла. И ничуть не удивилась тому, что посетителям предлагалось самостоятельно себе место расчищать. На выбор тут аж три стула имелось: на одном армейская куртка валялась; на другом бумаги, с брошенным поверх них стетоскопом; на третьем странной формы защитный шлем. Но к креслу со шлемом дорогу перегораживали криво составленные ящики. Зато стены абсолютно голые: ни портретов правящей семьи, ни дипломов.

– Извини, – буркнул Март, сдёргивая со стула куртку, – мы ещё только устраиваемся. Ты присаживайся. Может, хочешь чего? Чаю там?

Диру так и подмывало спросить, сам ли он за чаем побежит или очередного больного пошлёт – секретарём Нейрор явно не обзавёлся. Вон, даже вода в простом стеклянном графине, на самый край захламлённого стола сдвинутом, зеленоватой плёночкой подёрнулась.

– Да нет, спасибо, – Кассел присела на край сидения, судорожно соображая, с чего бы начать. Готовиться-то она готовилась, но идеального варианта так и не придумала. – Я к тебе по делу.

– Догадался, что не отношения пришла выяснять, – спокойно отозвался седой, тоже усаживаясь, складывая руки на столе. – Я тебя слушаю.

– Прежде всего, я хотела попросить, чтобы вопрос наших… личных взаимоотношений мы сейчас вообще не затрагивали.

Дева Луна, как же всё сложно-то! И зачем она про эти «личные взаимоотношения» ляпнула? Ведь даже кадету, пол моющему, понятно: просить пришла. До условий ли тут? Да ещё сразу сама показала, что ей особенно неприятно будет.

Но Нейрор в ответ только молча кивнул, словно соглашаясь. Наверное, решил торги и отыгрывание за попранное мужское достоинство на потом оставить. Поэтому и выслушал Диру молча, ни разу не перебив. Только дождавшись, когда она замолчит, спросил.

– А браслет ты на свой страх и риск снимешь?

– Ну, проверяют его два раза в год. И до следующей комиссии у меня больше пяти месяцев, придумаю что-нибудь. Эту проблему я на тебя перекладывать не собираюсь.

Март отмахнулся от неё, как от мухи назойливой.

– Операция – она тебе или кому-то ещё нужна?

Хороший вопрос, себе бы на него ответить. Ведь пыталась, пока раздумывала, стоит ли сюда идти. Да вот так и не сумела.

– И мне, и ему. Парень без своих полётов не проживёт. Он и сейчас на грани, а…

– Тебе-то зачем?

Да, везло Кассел в последнее время на упрямых, как бараны, мужчин. Но стоило ли от Нейрора чего-то другого ожидать?

– Не знаю я, – огрызнулась раздражённо. – Нужно и всё.

Март кивнул, словно такой ответ его полностью устраивал.

– Прежде чем решать, мне нужен пошаговый план операции. С описанием всех рисков. Посмотрю, разберусь, потом отвечу. Так пойдёт?

Дира неуверенно кивнула. Посидели, помолчали, глядя друг на друга.

– И это всё? – первой снова Кассел не выдержала.

– А ты чего-то ещё ждёшь? – Март откинулся назад – кресло под ним надсадно скрипнуло.

Доктор ждала, естественно ждала – условий, договора, объявления цены. Но не скажешь же это вот так, прямо. С таким же успехом могла ляпнуть: «А ты взамен не потребуешь выйти замуж или спать с тобой?». Посмеётся только, сказав, что у некоторых самомнение зашкаливает. И будет абсолютно прав.

– Нет, ничего, – мотнула головой Дира вставая. – План и наши намётки я тебе завтра привезу.

– Подожди, – Нейрор качнулся вперёд, облокачиваясь о стол. – Последний вопрос. А ты не боишься, что про твои грандиозные планы куда следует доложу?

– Боюсь, – почему-то честно ответила Кассел. – И не удивлюсь, если так и случится.

– Так зачем же пришла?

– У меня есть выбор?

– Есть. Ничем подобным не заниматься. Я имею в виду тем, что навредить может.

– Я всю жизнь так и делала.

Доктор кивнула Марту, не желающему её провожать, и вышла, тихонечко за собой дверь прикрыв.

Кто бы ещё ей самой объяснил, зачем она за всё это цепляется.

***

Дира размашисто – слишком размашисто, потому что нервничала чересчур – подписала бумагу, сунув её Марту. Нейрор взял листок, перевернул, читая, будто видел впервые. Хотя сам же временный – на одну операцию – трудовой договор с доктором Кассел и составлял.

– Серьёзно, Март, без этого можно и обойтись, – буркнула хирург.

– Почему? – удивился седой, не слишком аккуратно засовывая лист в карман халата. – Я имею полное право привлекать специалистов со стороны.

– Консультантов.

– Слушай, женщина, давай я сам разберусь, что и как делается в моём хозяйстве, лады? – рыкнул Нейрор, недовольно косясь на доктора. – Давай сюда свой браслет.

– Лады… – вздохнула Дира, протягивая руку.

Ну а что в таких ситуациях ещё делать прикажите? Только подчиняться. Дарёному коню в зубы не смотрят, от добра добра не ищут и всё такое. Хочет господин полковник собственной карьерой рисковать – его право.

– Вот и всё, – седой, приложив палец к распознающему кристаллу[1], открыл замок. И так же небрежно, как и договор, сунул браслет в карман. – Формальности соблюдены. Теперь можно и начать помолясь. Мойся и пойдём, пациент уже готов.

– Я всё равно вместе с вами! – Анет решительно выпятила подбородок, видимо, желая выглядеть угрожающе.

– Нет, ты не с нами, – спокойно ответил Март, надраивая и без того багровые руки щёткой. – Господин Варос, присмотрите за пигалицей? А то мне в операционной только рыдающих и дёргающихся девиц не хватало. И сами в коридоре подождите.

Вроде бы и голоса не повысил, даже с эдакой ленцой говорил. Но старший близнец, ни слова поперёк не возражая, лишь кивнул молча. Сграбастал в охапку вырывающегося и всё ещё пытающегося что-то доказать интерна, да и вышел. Вот где класс-то! А Дира, сколько не пыталась, ни разу не смогла Вароса переупрямить: ходил, куда хотел, сидел, там, где посчитает нужным. Или это что, мужская солидарность?

– Доктор Кассел, доктор Лангер, готовы?

Профессор направившийся было в операционную, притормозил перед Дирой, мотнул головой – странновато он выглядел без привычной львиной гривы, сейчас аккуратно под шапочку спрятанной.

– Я в тебя верю, девочка! – торжественно это у него получилось, почти церемониально.

Вот только самой Кассел никакой уверенности не добавило. Кажется, перед своей первой операцией она так не нервничала. Сейчас же аж подташнивать начало и ладони вспотели. Но теперь уж поздно всё откладывать.

Нейрор выставил локоть, держа руки скрещёнными у груди, останавливая Диру.

– А я не верю, – сказал негромко и как-то очень просто, факт констатируя. – Знаю, что сумеешь.

У самого глаза над уже натянутой маской спокойные-спокойные, будто и вправду полностью в ней уверен.

Паника, подкатившая было к горлу кислым комом, растаяла, как кусок льда. И почему-то тепло стало. А, может, просто дрожь прошла, которую Кассел и не замечала. Вот когда трястись перестала, тогда и сообразила, что её озноб бил.

– Спасибо, – пересохшими губами прошамкала.

Правда, Март её не слышал, говорил что-то Рейну, над которым уже гипнолог шаманил. Операционные лампы сверкнули, будто пропуская доктора через завесу света, и тут же притушили сияние, загорелись ровно так, как нужно.

– Встретимся завтра, парень, – кивнула блондину. Рейнер сонно улыбнулся в ответ. – Работаем!

Долгие операции утомительны – и это минус. Но у них имеется и один бесспорный плюс: обычно работа идёт спокойно, размеренно. Находишь ритм, как в вальсе: и раз-два-три, и раз-два-три. Руки двигаются сами, часы на стене тихонько тикают, отсчитывая минуты и движения.

Сначала непривычно, потому что операционного поля невидно. Точнее, смотреть нужды нет – тут ни одна, пусть и самая мощная, лупа не поможет. Работа не ювелирная, в разы тоньше. Потянуть, очистить, выпустить энергию – даже не каплю, сотую долю от неё, отсекая мёртвое, позволяя вырасти живому. Чувствуешь самыми кончиками пальцев, но тебе это только кажется, потому что пальцы тут ни при чём. Ощущение приходит откуда-то извне, а, может, изнутри.

– Сушите…

Оболочка за оболочкой, миллиметр за миллиметром. И снова: и раз-два-три, и раз-два-три: потянуть, очистить, выпустить.

Усталость всё равно догоняет. И крохи энергии выдавливать всё сложнее, будто мучаешь почти закончившийся тюбик зубной пасты: вот чуть-чуть нажать, немного подкрутить и есть же ещё, есть!

Сколько там времени прошло? Посмотрела на часы и ничего не увидела: то ли глаза перенапрягла, то ли зрение перенастроилось. Но резерв есть, пусть и нарастает давление. Сосуды расширяются, раздуваются, наполняются не силой – собственной прилившей кровью. Это от усталости, не страшно. Резервы то есть.

– Дира?

– Всё в порядке, я скоро закончу. Сушите.

Оболочка за оболочкой, миллиметр за миллиметром. Сколько их там осталось? Немного совсем. Давай, тюбик, знаю, ты ещё не пустой!