Текст книги "Первая после бога (СИ)"

Автор книги: Катерина Снежинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

– Да вы ещё и философ!.. – поразилась Кассел.

– Нет, вы ответьте, – громила недалеко ушёл. По крайней мере, если судить по голосу. И, кажется, впереди сарай какой-то стоял или дом что ли? Дире показалось, что кусок темноты слева был чернее всего остального. – Причина должна быть?

– Ну, наверное, должна, – не слишком уверенно ответила доктор. – Знаете, меня никогда умозрительные проблемы не интересовали.

– Точно. Вы же больше по эмпирическим[2] вопросам.

– Простите, что? – садани Варос хирурга кулаком по макушке, Кассел, наверное и то удивилась бы меньше.

– Да ничего. Долго там стоять будете? Заходите, – к счастью, спрашивать, куда заходить, не пришлось. Черноту ночи полоска света прорезала, легла из-под приоткрывшейся двери изломанным углом. И пахнуло чем-то тёплым, мягким, вроде парного молока и хлебного мякиша. А ещё Дире попискивание послышалось – тихое, сонное, будто котёнок спящий голос подал. – Да не бойтесь вы, они пока не кусаются. Тут у нас вроде детской. Заходите-заходите, а то застудите.

Многие утверждают, что детёныши все хорошенькие, будь то зверята, рыбки или человеческие отпрыски. Безоговорочно с этим суждением Кассел не соглашалась. В новорождённых паучках, змеях и крокодильчиках она, как не старалась, ничего милого найти не могла. Да и щенок бойцовской породы, когда-то живший у её мужа, симпатичным не казался. Вот и драконята в теории умиления вызывать не должны. Ну, ящерицы. Ну, с крыльями.

Но это только в теории. Стоило Дире внутрь крохотной избёнки войти, и все материнские инстинкты, по мнению самого хирурга летаргическим сном спящие, взбурлили гормонами. Захотелось и на ручки схватить, и покачать, и посюсюкать. И непременно рассказать, какие они хорошенькие и замечательные.

Но ведь и вправду хорошенькие и замечательные. Разноцветные, ещё без чешуи, зато покрытые то ли меховым, то ли перьевым подпушком – пушистые, короче. Маленькие – вполовину дириной руки. С треугольными тупоносенькими мордочками, огромными ушами лопухами, крошечными гребнями и гигантскими – в треть физиономий – миндалевидными глазами. Когда люди вошли, один, свернувшийся клубочком в плетёной корзине, как раз проснулся. Вытянул шею, сонно лупая на гостей фиолетовыми плошками. Да ещё и пискнул вопросительно, мол: почто разбудили? Крылышки растопырил – крохотные, не больше ладони; тоненькие, полупрозрачные, венки с капиллярами на просвет видно.

– Гладить нельзя! – строго предупредил Варос. – Это драконы элитные. Их по специальной системе воспитывают.

– Где тут драконы? – умилилась Дира.

– Драконы, – решительно кивнул блондин. Может, Кассел и примерещилось, конечно, но вроде бы бугай улыбался. Ну, или был близок к тому, чтобы улыбнуться. – Просто они об этом ещё не знают. Так как? Смогут вот такие летать, да ещё и людей таскать?

– Знаете, покажи вас младенцем, я тоже вряд ли бы поверила, что вырастет вот такое, – фыркнула Кассел, засовывая руки в карманы – для надёжности.

Уж очень хотелось проснувшемуся дракончику за развесистым ухом почесать. И малыш явно напрашивался. Изогнул шею почти баранкой, голову к плечу наклонил и то, что Диру он вверх ногами видит, драконыша явно не смущало. Посвистывал, задумчиво недокрылышками маша.

– Вот и я говорю: не знаем мы, что возможно, а что невозможно, пока нам об этом не скажут. А как скажут, так лбом в стенку упираемся и ни демона дальше не видим. Вы по-эльфийски читаете?

– Как все получившие классическое образование, – растерялась Кассел. Причудливые выверты варосовской логики её уже пугать начинали. – В смысле, буквы знаю, как словарями пользоваться тоже. А что?

– Мне тут наш ветеринар журнал должен был оставить, – сообщил бугай, не без труда протиснувшись в боковую дверцу. Зачиркал кресалом, видимо огонь зажигая. Кстати, в «детской» тоже обычные лампы горели, масляные. – Он у нас эльф. В империю лет двадцать назад перебрался, с тех пор тут и живёт… Да где же?.. Сказал, на столе, – блондин за стенкой шелестел, как мышь, бумагу перебирающая. – А, вот, держите. Там закладка есть.

Вновь появившийся в дверном проёме Варос сунул в руке Дире потрёпанный, до белизны затёртый на корешке журнал. «Лекарский сообщенец» – гласила рунная вязь на обложке. Кассел потребовалось несколько секунд, чтобы осознать: не «сообщенец», наверное, а «Медицинский вестник». Ну или что-то вроде.

– Я почитаю, – пообещала врач. – Только мне ваша настойчивость непонятна. Не спорю, может быть Рейн и гениальный спортсмен, но ведь и другие есть. Зачем его мучить надеждами?

– А мысли, что я о нём забочусь, вы не допускаете?

Блондин, хмуро глянув на хирурга исподлобья, окончательно вылез из каморки, отряхнув ладони, будто они грязными были.

– Почему не допускаю? Допускаю. Просто, видимо, вы свою братскую любовь очень тщательно маскировать научились.

– А она разная бывает, – криво усмехнулась «гордость». – Я так считаю: поцелуйчики с криками ещё не показатель. Говорить-то что угодно можно, а ты лучше сделай. Или не так?

Дира плечами пожала. Себя она экспертом не считала, чтобы судить, какие проявления родственных чувств правильные, а какие нет.

Вот дракончика, ласки так и не дождавшегося, а потому улёгшегося обратно досыпать, накрыв нос толстеньким коротким хвостом, она бы с удовольствием расцеловала. Это можно любовью считать?

***

Трясясь в натужно скрипящем, грозящем на каждом повороте развалиться экипаже-такси, Кассел против собственной воли припоминала урок манер, который она младшему из близнецов устроила. На самом деле не хотела – само припоминалось. И неудобно становилось. Какие там карточки с ожиданиями в гостиной, когда она собиралась вломиться в дом к бывшему преподавателю – и бывшему начальнику, между прочим – в полвосьмого утра. Естественно, не получив на визит предварительного согласия хозяина.

Но до этикета ли, когда всю распирает? Пусть спасибо скажет, что рассвета дождалась. Хотя неплохо получится, коли вообще не выгонит.

Лангер бывшую студентку впустил, хотя и радости особой не выказал. Смотрел не слишком приветливо, кутаясь в стёганый халат, под которым явно ничего не было, кроме исподнего. А, может, даже и ночная рубаха имелась. Вон, седая грива как примята: то ли колпак едва успел сдёрнуть, то ли сеточку для волос.

– Знаете, доктор Кассел, – спросонья взяв тон заведующего, на который он права, вообще-то, больше не имел, громыхнул Лангер, – если вы меня стащили с постели без серьёзных на то оснований, я буду крайне недоволен.

– Выпишите мне выговор с занесением в личное дело, – предложила Дира.

– М-гм… – прочистил горло профессор. – Что-то я вас не узнаю, право. Глазки горят, улыбка на пол-лица… С чего подобное оживление? Или заведовать отделением вместо этого… уважаемого доктора поставили?

– Тогда бы я не улыбалась, а рыдала в три ручья, – клятвенно заверила Кассел. – Нет, всё гораздо интереснее. У меня появилась идея!

– Ну что ж, проходите, – кажется, идея не казалась Лангеру достойной причиной для раннего пробуждения и неурочных визитов бывших подчинённых. – Вот хоть сюда, в столовую. Заодно и позавтракаем. Если позволите, я отлучусь, приведу себя в порядок и…

– Завтрак подождёт! – непререкаемым тоном заявила Дира. Не без труда вытащила из слишком маленькой сумочки эльфийский журнал, шлёпнув его на стол. – Вот! Вы знали, что восстановительные операции после травм, вроде той, что у нашего звездуна, эльфы ещё двадцать лет назад делали?

– Пытались делать, – поправил Лангер, косясь на журнал так, будто он укусить мог. – О положительных исходах я читал, конечно. Правда, давно, монографии… Но при чём тут вы? Это не традиционная хирургия, а чистая хилер-практика, магия, так сказать и…

– А я, по-вашему, кто?

Кассел зачем-то постучала пальцем по журналу.

– Что?

Теперь несчастный профессор с испугом на бывшую ученицу смотрел, комкая у горла ворот толстого халата.

– Не что, а кто. Я, уважаемый профессор Лангер, хилер.

– Девочка моя, – от ужаса бывший зав на шёпот перешёл. – Сядь-ка, сядь. Может, водички тебе? Понимаю, такой стресс, вся эта ситуация… Я сейчас, где-то тут…

– Это вы сядьте, – Кассел перехватила руку профессора, силком на стул его усаживая. – И не пугайтесь так. Я в своём уме. Всё понимаю – не практик. Да что там, и теоретические-то знания на уровне факультатива. Но ведь всё решаемо и спешить некуда. Подучим, узнаем, наведём справки, прошерстим базу…

– Какие знания?! – загрохотал зав, то ли отойдя от шока, то ли ещё глубже в него погрузившись. – Дира, не пори чушь! Про свои ограничения забыла? Никто не позволит тебе ничего подобного! В миг лицензии лишишься! В миг, слышишь?! А то и под статью о незаконной деятельности попадёшь! Нет, ты головой подумай: если пациент у тебя на столе умрёт? Это уже убийством попахивает! Посла мало?!

– Да вы погодите кричать, – улыбнулась Кассел, ласково Лангера по руке похлопывая. Кстати, кисть у него вся почечными бляшками усеяна была, пятнышками стариковскими. А раньше хирург и не замечала. – Эти больные никуда жаловаться не побегут и наши зад… головы прикроют.

– Вот именно, что зад! – взъярился профессор, руку свою выдёргивая. – Задницы вместо голов! С чего такие мысли вообще пришли?! Ты первоклассный нейрохирург, вот и занимайся тем, что умеешь! Не прыгай выше головы-то, незачем!

– А это не выше головы, – Дира сама почувствовала, как солнечная улыбка с её физиономии линяет. – Это как раз вровень. Мне вот тут один умный человек… гм!.. в общем, человек вопрос задал: если Близнецы силы подарили, которых у других нет, то зачем-то это нужно, верно? Я даже знаю зачем – лечить! А у меня их отбирают.

– Это всё казуистика!

– Да никакая не казуистика, простая логика. Сначала требуют, что бы я врачебную клятву давала: «…посвятить свои знания и умения предупреждению и лечению заболеваний, сохранению и укреплению здоровья человека»[3]. А потом мне этого делать не дают. Я могу, я хочу и я буду!

– Хорошо, это не казуистика, – неожиданно успокоившись, согласился Лангер, – это самоубийство. Дира, девочка, что с тобой случилось?

– На драконе покаталась, – смущённо бровь почесав, призналась Кассел. – И подумала кое о чём.

– Может, тебе попробовать всё-таки развестись, а? – с бабьей жалостью протянул профессор. – Опять замуж выйти, детишек родить. Ну её, медицину эту. И Близнецы с ней, с диссертацией. Я вот внуками займусь теперь. Может, розы разводить стану. Всегда мечтал.

– Нет уж, врач так врач, – буркнула Дира. – Так вы в деле или нет? Я думала, что вы мне не только с информацией подсобите, но и вторым хирургом станете.

– А остальная бригада? Операционная? Маги-техники? Это ты где возьмёшь? Не в больнице же оперировать станешь.

– Тоже решаемо, – тряхнула головой Кассел. – Сумасшедших в мире полно. А авантюристов ещё больше.

– Про подпольные аборты я слышал, – покачал до сих пор примятой с одной стороны гривой Лангер. – Про косметические манипуляции тоже. Про тайные нейрохирургические операции ещё ни разу не доводилось.

– Всё случается в первый раз, – философски заметила Дира. – В конце концов, не наживы ради, а только по велению лорда Солнца.

Кажется, Лангер очень хотел спросить, не падала ли его любимая ученица с дракона вниз головой. Но промолчал. Только посматривал странно и всё головой качал.

[1] Болезнь Паркинсона (дрожательный паралич) хроническое неврологическое заболевание, характерное для пожилых людей.

[2] Эмпирический – основанный на фактах, полученный опытным путём.

[3] Фрагмент клятвы российского врача.

Глава четырнадцатая

Глава четырнадцатая

Великое преимущество врача в том, что он не обязан следовать своим советам

В этот раз возвращение в родные пенаты приятным Дира бы не назвала. И дело, наверное, не в том, как на неё окружающие реагировали, а чего сама ожидала. Кассел-то казалось: будут коситься, обсуждать, косточки перемывать. А поскольку на неё никто особого внимания и не обратил – так, стандартные приветствия, кивки и абсолютно нейтральное: «Доброго утра!» – доктору мерещилось, будто смотрят исподтишка, в спину пальцами тычут. Так и подмывало обернуться резко.

Понятно, что паранойя чистой воды и нервы разгулявшиеся. Но пустырник-то не помог!

На лестнице в родное отделение хирурга леди Эр перехватила. Подлетела бесшумно, что для призрака, собственно, естественно. Подхватила под локоток, а вот это уже не привычно. Условно умершие по собственной воле до людей дотрагиваться не любили. Кому ж понравится, если от твоих прикосновений дёргаются? Но как не шарахаться, когда чувство такое, словно ледышку приложили?

Да и вообще, странно это. Холод чувствуешь, а чужой руки – веса, плотности – не ощущаешь. Глянешь: ан нет, вот она ладонь, хоть и просвечивает слегка, но вполне материальная. Голова слегка кружиться начинает – мозг, неспособный противоречие переварить, берёт паузу.

– А знаешь ли ты, доктор Кассел, что и.о. заведующего нейрохирургией велел предстать пред его светлыми очами, как только в больницу явиться изволишь? – пропела секретарша, неудобствами врача явно не интересуясь.

– Теперь знаю, – согласилась Дира, едва сдерживаясь, чтобы руки не отдёрнуть. Она всегда старалась с призраками себя вежливо вести. Да и леди Эр ей нравилась. – Передай, сейчас приду.

– Ты не спеши, – успокоила призрак, – ему сейчас не до тебя, заняты. Все завы нынче на процедурах. Получают очистительную клизму от главного. И даже без вазелина.

– И что на этот раз стряслось?

– Ой, да что у нас стрястись может? – секретарша закатила глаза к потолку, сверкнув хищными очёчками. – В хирургии очередное ЧП. Лежал у них дедушка, отдыхал себе после резекции[1] желудка. И очень его внучку возмущало, что родственника голодом морят. А те, гады такие, живодёры, ни в какую: нельзя, мол, любимому дедушке ни курочки, ни даже бульона. Ну и пронесла тишком сердобольная котлеток. Заметь: из парной телятины, которую она собственноручно на рынке выбрала. Надо же старичку сил набираться?

– И что дедушка?

– А дедушка, наверное, в данный момент уже встретился с бабушкой. Со своей, – пояснила Эр. – Шучу, жив, кряхтит себе помаленьку. Возились, конечно, долго. Только внучка телегу в департамент всё равно накатала. Виданное ли дело? Едва не залечили любимого родственника до смерти!

– Ну, это понятно…

– Ты погоди, тут ещё не конец! Вчера комиссия явилась. И чего-то им прихотнулось по палатам пройтись, поспрошать у больных, как диетологический режим соблюдается.

– Я себе представляю!.. – теперь уж Кассел глаза закатила.

– Не-ет, не представляешь, – разочаровала её призрак. – У одного – с язвой – сало на тумбочке лежит. А у второго колбаска копчёная. Между прочим, уже зеленеющая и попахивающая эдак пикантно. Ну и так, по мелочи: сметанка там трёхдневной свежести, бутылочка пустая, винцом подванивающая. Вот теперь главный мозги и полощет. На предмет усиления разъяснительной работы с пациентами и родственниками. Так что заведующий наш встретит тебя весь такой готовенький, промытый до скрипа и радостный.

– Умеешь ты утешить, – вздохнула Дира.

– А я тебя утешать и не собиралась, – леди Эр поправила очки и глянула строго. – А хочу я, душа моя, предупредить. Дорогой наш доктор Рейгер взялся за дело крутенько. Даром что умный, но дурак первостатейный. Шеллер-то к нему уже подмазался, коньячок коллекционный, в честь вступления в должность, преподнёс. Потому и пересидит он нового зама, которого по воле Близнецов через месяц под зад ногой выпихают. А ты протеже Лангера, можешь и не пережить междувластия. Понимаешь, на что я намекаю?

– Понимаю, – вздохнула доктор.

Желание нового начальства очистить отделение от ставленников начальства старого было объяснимо и по-человечески понятно. Вот только шло вразрез с интересами самой Кассел. В данный момент ей увольняться совсем не с руки. Планов-то громадьё.

– А раз понимаешь, то иди бодро, улыбайся обворожительно, гляди подобострастно, на всё соглашайся, – напутствовала призрак. – И не груби!

– Постараюсь, – не слишком уверенно пообещала Дира.

В принципе, с Рейгером хирург никогда не конфликтовала. Но и большой любви между ними не наблюдалось. Уж больно он зануден был.

Кабинет при новом хозяине отделения преобразился разительно. Исчезли кипы бумаг, башни кое-как сложенных папок, стол стал девственно чистым и ровным, как взлётное поле. Зато на стене появился портрет регентши и малолетнего императора, а напротив них целая коллекция: дипломы, грамоты, благодарственные письма с официальными печатями – и все доктору Рейгеру выданы. Дира и не подозревала, что больше пяти лет трудилась бок о бок с таким заслуженным человеком. Наверное, в его достоинства ещё и скромность стоило занести. Которая ему внезапно изменила.

– Моя основная цель состоит в том, чтобы наладить работу нашего отделения, – неприязненно губы поджимая, словно от стоящего перед ним врача свалкой разило, оповестил новый зав. Ни приветствиями, ни предложением присесть он себя утруждать не стал. – Первый постулат, который все должны запомнить и соблюдать неукоснительно: каждый обязан заниматься только своим делом. У вас имеется лишь консультационный допуск. Вот и займитесь консультированием в приёмном отделении. Но курируйте исключительно профильных больных. За нарушение моего распоряжения вас ждут большие неприятности. Всё ясно?

В том, что Рейгер будет просто счастлив, если доктор предоставит ему повод эти неприятности устроить, сомневаться не приходилось.

– Абсолютно, – по-военному отчеканила Дира. – Разрешите идти?

Начальство в ответ только царственно рукой махнуло.

– Ну, погоди, сморчок плешивый, – сжимая кулаки, пробубнила Кассел, пулей вылетая из кабинета, – устрою я тебе налаженную работу отделения!

– Эй, стой! Куда разогналась? – доктор так разозлилась, что секретаря не сразу и заметила – насквозь пролетела. – Ну и как на такое хамство реагировать? – грозно поинтересовалась леди Эр, руки в боки упирая.

– Извини, – искренне покаялась Дира.

Всё-таки в столкновении с призраками есть и свои положительные моменты – бешенство мгновенно схлынуло, как ледяной водой смытое.

– Я-то извиню, – согласилась неумершая, – а вот Вселенная никогда. Ты что задумала?

– В точности выполнять распоряжения начальства, – клятвенно заверила доктор. – Буквально ни на шаг не отступать от полученных инструкций.

– Как-то это звучит… не очень, – усомнилась Эр. – Особенно, когда ты говоришь.

– Выглядеть будет ещё лучше, – пообещала Кассел. – Я теперь такой послушной стану, что залюбуетесь!

И чего ей раньше светлая мысль в голову не пришла? И вправду что ли взрослеть начала? Всё ведь так просто: зачем вечно поперёк переть, если результативнее будет согласиться? Нет, надо бы у Ирошки пару уроков по выживанию в коллективе взять. Умнейший ведь человек.

***

– А вы здесь чего делаете?

– Пятая, – невозмутимо ответила Кассел, закусывая хороший глоток чая шоколадной конфеткой.

– Чего пятая? – удивилась эвакуатор.

– Кто спросил, что я здесь делаю. Не видишь? Чай пью. С конфетами. Хорошие, кстати, конфеты. Со сливочной начинкой. Угощайся, – Дира, не жмотясь, подвинула сестричке коробку. – С утра девочка приходила. Поблагодарить хотела за то, что папу спасли. Ну, вот и в приёмнике от щедрот оставила.

– И какого демона вы наши конфеты трескаете, да ещё и в регистратуре? – удивилась сестра.

– Ну, во-первых, она сама сказала, чтоб все чайку попили. А, во-вторых, в регистратуре я консультирую. Не видишь? – доктор повозилась в кресле, закинула ногу на ногу, скромно поправила халат на колене. – В приёмнике шумно, толчея. Я там, бедная, только мешаюсь. Вот и спряталась за вашими широкими спинами. Но как понадоблюсь – моментально всех, кого надо, проконсультирую, Близнецами клянусь.

– Доктор Кассел, – заорала эвакуатор за стойкой так, будто Дира от неё не в двух шагах сидела, а, как минимум на другом конце города. – Сейчас «уличного» привезут, со стройки. Не посмотрите?

– А что у него?

– Да вроде с лесов навернулся и руку, что ли сломал.

– С лесо-ов? – протянула Кассел. – Ну, ты там уточни у СЭПовцев, если ли травма головы и не терял ли сознания. Ежели не терял, то не посмотрю, – хирург с интересом изучила остатки конфеты, прежде чем в рот забросить. – Консультации исключительно по моему профилю. Так что вытаскивайте травматологов, а моя хата с краю.

– И чего, так и станете тут сутки сидеть? – удивилась эвакуатор, конфет для Диры пожалевшая, глядя на доктора не слишком дружелюбно.

– Нет, сутки я тут сидеть не буду, – обстоятельно ответила врач. – У консультантов график восьмичасовой. Вот до семи посижу – и с чистой совестью домой. А вам что, журнальчики понадобились? – хирург пальцем себе за спину ткнула, на стеллажи, плотно уставленные регистрационными журналами. – Так вы скажите, не стесняйтесь, я пригнусь. Или хотите, сама подам? Право, даже неудобно: все кругом работают, одна я отдыхаю. Хотя на то, как другие трудятся, можно смотреть бесконечно.

Кажется, кто-то из трудящихся всё-таки её прозвище вслух помянул. Восхищения в шипении: «Настоящая Доктор С!..» – явно недоставало.

– Слушай, а ты не боишься, что я на тебя докладную накатаю? – высунулась из-за колонны старший эвакуатор – у неё персональная стойка была, с отдельным окошком, над которым таинственно мерцала надпись «Ответственный».

Вторая часть надписи – «по смене» – на памяти Диры никогда не высвечивалась. Вот и получалось: старший эвакуатор ни много ни мало, а ответственная за всю больницу. Чего же удивляться, что она со всеми врачами на «ты», да ещё и эдак свысока?

– Не боюсь, – таинственным шёпотом призналась Кассел. – Я на это очень надеюсь. И, желательно, расписать в красках, как я тут у всех под ногами мешаюсь и филоню, конфеты ваши поедая.

Эвакуатор посмотрела на хирурга странно. И, кажется, едва удержалась, чтобы у виска пальцем не покрутить. Но просто снова за колонну задвинулась.

– Доктор Кассел, – истекая сиропом яда, позвала регистраторша. – Тут по вашему профилю. Женщина, сорок два года. СЭП говорит, что геморрагический инсульт[2]. Возьмёте?

– Инсульт – это серьёзно, – согласилась Дира, выбирая из полупустой коробки шоколадку повкуснее. – Ну-у, могу порекомендовать ей ЭРТ[3] сделать. А, вообще, пусть вашу женщину сорока двух лет сразу везут в первый госпиталь, а сюда даже не заезжают. Или нет! Сначала узнайте у уважаемого доктора Рейгера не собирается ли он лично пациентку оперировать.

– Чего мне спрашивать? – презрительно фыркнула сестра. – Тут одна такая спросила! Так выговор получила. Типа, каждый должен заниматься своим делом и негоже заведующему отделением у стола стоять.

– Вот почему-то я так и подумала, – кивнула Кассел. – Тогда пусть в госпиталь со всех лап гонят. А у нас оперировать некому.

– Как это некому?

– А вот так, – развела руками хирург. – У Шеллера выходной, Лангера уволили, я могу только консультировать, а заведующий занят. Кстати, выговор-то он эвакуатору устно сделал или на доску повесил?

– На доску, – в конец растерялась регистратор, – за незнание должностных инструкций…

– Ай, молодец какой! – восхитилась Дира. – Вот и давай, действуй. В приёмке отказывай и пиши докладную: так, мол, и так, оперировать некому. Консультант наконсультировал пациента в другое учреждение отправить.

– Ты чего это развоевалась? – снова высунулась старшая.

– Я? – удивилась Кассел. – Да я просто соблюдаю инструкции, распоряжения и приказы. И, вообще, сама подчинённость. Олицетворение просто.

– Точно, – согласилась ответственная. – А если не секрет, чего тебе Рейгер-то сделал? На любимого хомячка сел?

– Любимого зава из кресла подвинул и меня уволить намылился, – плотоядно улыбнулась доктор. – Ну, ничего, мы его же инструкциями – и по лысине. Не хуже некоторых нормы знаем.

– Это точно, – хмыкнула одна из сестёр – не слишком громко, но так, чтобы слышно было.

Поддержать её не поддержали, но усмешечки понимающие появились. Сама Доктор С тоже не чуралась по правилам пройтись и за какую-нибудь мелочь отчитать: ногти слишком длинные, не то и не туда положила, бумажку принесла не во время. У Лангера в кабинете немало по её милости невинных сестринских слёз пролито было.

– У вас, оказывается, и зубы есть? – подивился господин Эйнер. Следователь, которого никто, почему-то не замечал, пока он голоса не подал, пристроился на краешке стойки, подперев кулаком щёку. И умильно на Диру глядя – просто отец родной, успехами своего дитяки восхищённый. – С виду же такая застенчивая, даже робкая барышня. Я её к себе зазываю по душам поговорить, дела наши грешные обсудить. А она ни в какую – дома прячется и на мои призывы не отзывается. Всех ответов: «Вызывай ты меня, мил друг, повесткой!». Вот, думаю, напугал девушку.

– Я не из пугливых, – буркнула Кассел, отворачиваясь.

Чего на него любоваться? И без созерцания полицеской физиономии сердце сбоить начало и ладони вспотели.

А ведь ничего не слышала ни про повестки, ни про желание инспектора с ней встретиться. Хотя, вроде, повесток как раз и не было. Кажется, стоит сказать спасибо Журу, вставшему на защиту хозяйских интересов.

– Да я уж понял, – разулыбался Май. – А сейчас уделите мне минутку внимания? Тем более вы не заняты вроде?

– Так возьмёте пациентку-то, доктор Кассел? – поинтересовалась регистратор, кокетливо сыщику улыбаясь.

Может, конечно, у Диры видения начались, но, кажется, сестра ей подмигнула.

– Возьму, куда я денусь? – вздохнула врач, из кресла выбираясь. – Вот так захочешь с начальством повоевать, а не дадут. Добрые все. Извините, господин инспектор, но я всё же занята.

– А если опять на озеро? – предложил полицейский, лихо сдвинув пальцем шляпу на затылок.

На это Кассел ничего не ответила. Даже пальцем у виска не покрутила, решив поддержать общую сдержанность, в регистратуре сегодня царившую. Только посмотрела, понадеявшись, что взгляд получился достаточно выразительным.

***

Нет, всё-таки общаться с людьми Дире иногда бывало трудновато. А так хотелось! Например, взять за шиворот и прыщавой физиономией об стену! Чем не общение? Главное, продуктивное и приносящее моральное удовлетворение. Но нельзя. Принципы гуманизма мешают, долг врача и всё такое. Да и в ответ дать могут. Не то чтобы доктор Кассел опасалась по собственному лицу получить, но драку с юнцом в больничном дворе всё же устраивать несолидно. Не поймут.

А что с ним ещё делать? Стоит весь из себя такой: ноги расставил, зад тощий отклячил, жуёт чего-то постоянно, что твоя корова. Да ещё и доктора окинул с ног до головы совсем недетским взглядом, демонстративно задержавшись на особо выпуклых местах. От взгляда этого, а ещё от вулканизующего прыща на лбу и оттопыренной обслюнявленной нижней губы Диру затошнило.

– Ну? – поинтересовался отрок томный, юностью ранимый.

– Вашу мать прооперировали, – очень стараясь говорить ровно, и лишние слова в речь не вставляя, сообщила хирург. – Операция прошла по плану. Сейчас она находится в палате интенсивной терапии. Состояние её оценивается как стабильно тяжёлое.

– Ну, – кивнул сальным патлами заботливый сын.

– Вы можете приехать завтра с утра и узнать о её состоянии в регистратуре. К сожалению, посещения пока…

– Ты чё? – удивился парень, шикарно откидывая выстриженную прядками чёлку. – Как завтра-то? Мне сегодня надо.

– Сегодня к ней вас никто не пустит, – напомнив себе, что носом следует дышать, а не дым пускать, пояснила Кассел.

– Ну и чё? Ключи-то отдай и всех дел.

– Какие ключи? – переспросила хирург, в карманах из швов нитки выщипывая – простое сжимание кулаков уже не помогало.

– Не, ну какие все тупые! – пожаловался куда-то в пространство юнец. – От дома ключи. Как я домой-то попаду, когда она тут, а ключи у неё?

Собственно, ощущение глубокой, чистой и абсолютной ненависти Диру не часто посещало. А вот чтобы в глазах совсем нефигурально потемнело, вообще ни разу. Так и самой инсульт заработать недолго. Но уж очень хотелось этого слизня ровным слоем на брусчатку намазать. Или пинком за ворота выбить.

Только от собственной беспомощности мутило ещё сильнее.

– Затруднения, доктор Кассел? – окликнул с крыльца Март, видимо уже давненько за разговором наблюдающий.

– Да нет, никаких, – процедила врач. – Я сейчас попрошу сестру-хозяйку, и ключи вам вынесут.

– И всё-таки, что случилось?

Нейрор подошёл, неторопливо постукивая палкой. От этого негромкого звука, будто ещё и чуть приглушённого вечерними сумерками, сердце у хирурга заработало ровнее, успокаиваясь. И марево перед глазами тускнеть начало.

– А тебе чего надо, мужик? – ухмыльнулся пацан, видимо, в инвалиде угрозы не увидевший. – Шёл бы себе.

– Так я и иду, – спокойно согласился Март. – Вот сейчас выясню, чем ты умудрился доктора до белого каления довести – и дальше пойду. Давай, коротко и ясно: что случилось? – это он уже Дире сказал.

Да не сказал, а приказал. И Кассел послушалась. От неожиданности, наверное. А, может, потому, что сама-то не могла сообразить, как тут поступить стоит.

– В общем, ничего и не случилось, – пожала плечами врач, стараясь на молокососа не смотреть. – Житейская ситуация. Мама денег не дала, так сыночек показательное выступление со вскрытием вен устроил, – хирург мотнула головой на перебинтованные запястья юноши, граблями торчащие из модной курточки. Между прочим, украшенной логотипом «Золотых драконов». – И так матушку это выступление проняло, что её инсульт шарахнул. Гипертония, да разнервничалась. А этот… этот…

Слова лезли друг на друга, мешались, каждое норовило первым с языка соскочить. И ни одно из них произносить вообще не стоило.

– Да не причём я! – тряхнул чёлкой нежный отпрыск. – Мне и вон там, где эти бабы ваши орут, сказали. Со всяким могло случиться. И чё? Сразу я, да? Она мне жизни не даёт, лишнюю монету чуть не на коленях выпрашиваю. Вот, довела, не выдержал, лучше б сдохнуть! И снова я виноват? Меньше б зудела, здоровей была.

– Стоять! – Март перехватил рванувшуюся было Диру, оттаскивая себе за спину. Больной-то больной, скособоченный. А силушкой его Близнецы не обидели – одной рукой справился. – А отец у нас где?

– И чё отец? – прищурился юноша.

– Понятно, отца нет, – подытожил Нейрор. – Мать, значит, одна воспитывает? Да ещё и нравоучениями допекает?

– Ну! – подтвердил пацан. – А я жить хочу, понимаешь? Как другие живут! Чтоб красиво. Когда мне жить-то ещё? Наработаться в старости успею!

– Да это понятно, – согласился Март. – Девочки красивые, экипаж со спортивным ящером, шампанское рекой, так?

– Ну, – осторожно подтвердил тощий, заподозривший подвох.

– И что ты ему сделаешь? – процедила Дира. – Морду набьёшь?

– Зачем сразу морду? – удивился седой. – Это и непедагогично, и неэффективно.