Текст книги "Девушка, которой не было (сборник)"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц)

– Да уж! – Робат рассыпался фальшивым смешком.

– Эдвина Боллард покинула прием раньше, чем актер и Дикси, и, по ее словам, отправилась домой. Но могла и дожидаться их выхода в автомобиле, а затем последовать за парочкой, войти в домик и, поскольку актер лежал без сознания, поднять пустую бутылку и... Время и возможность прекрасные. Мотив – ревность.

– Я не убийца! – воскликнула Эдвина. – Холман все время пытается представить меня...

Ник взглянул на нее и раздраженно бросил:

– Заткнись, старая шлюха!

Не веря своим ушам, Эдвина всхлипнула и тут же, припав к массивной груди Джайлса, спрятала голову на его плече и разрыдалась.

– Еще кандидаты будут, мистер Холман? – прыснул Робат.

– Посмотрим, кто остался на приеме после твоего отъезда. Ник. – Я многозначительно взглянул на Фесслера. – Это сам Марти, Вирджиния Стронг, Сэмми Уэстин и Бетти Уонг, верно?

– Да, – подтвердил Фесслер.

– Однако, когда Сэмми Уэстин описывал мне все события после твоего возвращения, он рассказал, что ты толковал сначала с Марти, затем вы вдвоем подошли к нему и этой стодолларовой проститутке.., как он изящно именует Вирджинию!.. Но ни словом не обмолвился о китаянке. Честно говоря, я не задумывался об этом до сегодняшнего утра.

– Значит, Уэстин просто забыл о ней, – буркнул Фесслер.

– Бетти была твоей любовницей, – сказал я. – Ты забрал ее из офиса Милфорда. Затем появилась Дикси. Бетти Уонг тебе надоела, и ты бросил ее. Но за несколько дней перед приемом передумал и сказал Бетти, что с Дикси все кончено. Прием у Марти мог стать праздником примирения между вами. Как она реагировала, когда внезапно появилась Дикси и начала раздеваться?

– Она не покидала приема, мистер Холман, – с глупой улыбкой произнес Робат. Он больше не смеялся. – И, думаю, не следует задавать мистеру Фесслеру столь интимные вопросы.., это дурной тон!

– Брось, Расе! – Ник мрачно усмехнулся. – Он считает себя умником, зачем портить ему забаву?

– Но, мистер Фесслер... – в голосе Пузыря послышались нотки тревоги, – думаю...

– Заткнись! Кто тебя просил думать? – Плечи Ника судорожно задергались. – Тебе бы стать копом, Холман, так ты хитер. Разумеется, Бетти дико разозлилась и ушла! Взяла мой автомобиль и уехала домой. Только позже я подумал, что липа, которую мы сочинили для большого зазнайки, прозвучит достовернее, если, кроме меня, ее расскажут четыре, а не три человека. Поэтому, вернувшись домой в семь утра, я сказал Бетти, что включил ее в число свидетелей. Но на случай, если кто-то побеспокоит неловкими вопросами, предложил ей уехать.

– На озеро Тахо?

– Да... – Он вдруг осекся, его водянистые глаза стали холодными как льдинки. – Кто тебе сказал про Тахо?

– Она, – почти прошептал я. – Понимаешь ли, Ник, Бетти туда не поехала.

– Что, черт возьми, ты хочешь этим сказать? – выдавил Фесслер.

– Она очень разозлилась. – Я повторил его слова:

– Бросила тебя, села в твой автомобиль и поехала домой. Так, Ник?

– Да! – На миг его плечи поникли. – Разумеется, домой!

– Или к домику? – коротко спросил я. – Это дает ей время и возможность, Ник. Сам знаешь, у нее был мотив, когда она убежала от тебя.

– Ты сбрендил, если наворотил такую гору лжи! – надменно произнес он. – Бетти знала, что я больше не имею ничего общего со стриптизершей. Эта телка годилась только на то, чтобы строить глазки жирному зазнайке!

– Ты говорил с Бетти перед ее отъездом с приема?

– Конечно. Думаешь, я не пытался и... – Его голос осекся.

– Поэтому рассказал ей о ловушке, которую задумал для Роберта Джайлса? – Я взглянул на него и выразительно развел руками. – Домик.., гидрохлорат в коньяке... Вот так-то, Ник.

– Бетти? – Металл в его голосе сменился неуверенным хрипом. – Не может быть...

Я перевел взгляд на застывшую маску, в которую превратилось улыбающееся лицо Брюса Милфорда.

– До того как появился Ник и сделал ее своей любовницей, Бетти работала у тебя, – сказал я. – Возможно, ты был единственным другом, кому она могла доверять и довериться.

– Думаю, это так, Рик, – медленно проговорил Милфорд.

– Поэтому вместо поездки на Тахо она пришла к тебе и рассказала, что Ник решил выгородить актера, убившего девушку в пляжном домике. Для этого сочинил целую историю, а она, Бетти, его раскусила.

– Она сказала, что больше не верит Нику, – пожал плечами Милфорд, – так она выразилась. Может, он убил девушку, чтобы свалить вину на Бобби и пожизненно шантажировать его...

Я смотрел на побледневшего Фесслера.

– Знаешь, по-моему, не ты подложил бомбу в домик.

– Что? – Он удивленно заморгал, похоже, не слыша меня.

– Брюс, – устало сказал я. – Я оставил сообщение твоей секретарше только по одной причине... Я знал, что ты возьмешь с собой Бетти Уонг. Где она прячется? Скрываться больше незачем!

– Вы правы, мистер Холман! – В дверном проеме возникла китаянка, одетая все в тот же черный чеонгсам. При каждом ее движении тяжелый шелк тихо шуршал. Бесстрастные сапфирово-синие глаза с настороженным интересом следили за людьми в комнате; тонкая рука крепко держала пистолет, казавшийся слишком большим.

– Я боялась, вы отыщете в домике ключ к разгадке, – сказала она спокойно, – поэтому решила опередить события и подложить бомбу, чтобы все разнесло в куски до вашего появления. Но я задержалась в пути, и когда наконец добралась до места, то увидела, как уезжают Расе и Ник. Я принесла бомбу и обнаружила вас на полу без сознания. Я подумала, что появилась замечательная возможность убедить вас в моей полной невиновности и, наоборот, причастности Ника к убийству. Поэтому я связала вам запястья и лодыжки веревкой, а потом разрезала ее. Затем поставила механизм бомбы так, чтобы нам хватило времени добраться до безопасного места.

– И привезла меня на квартиру Дикси: я должен был убедиться, что такая девушка действительно существует, а не приснилась Джайлсу, – уточнил я.

– Совершенно верно.

– Ты знала, что тело спрятали в шкаф?

– Нет. – Глаза китаянки расширились от ужаса. – Оно лежало там все время, пока мы...

– Бетти, милая! – Плечи Фесслера дернулись и беспомощно поникли. – Поверь...

– Я была твоей женой! – воскликнула она.

– Нет, – возразил я. – Я проверил.

– Не по документам! – Ее глаза вспыхнули сапфировым блеском. – Но по всем другим законам, что священны и почитаемы женщиной! Я была невинна, когда попала к нему.., он первый мужчина в моей жизни!

– Я здорово промахнулся с той глупой телкой Дикси, – заскулил Ник. – Милая, разве парень не имеет права на одну маленькую ошибку? Я скажу, что теперь будет... Прямо с утра мы получаем специальную лицензию, понимаешь? Затем поженимся...

– Я убила Дикси, потому что она была злой женщиной, она украла у меня тебя. Похвалялась этим и смеялась мне в лицо, – тихо проговорила Бетти Уонг. – Поэтому я ее убила и решила, что за убийство ответишь ты. Ник Фесслер. Но теперь это невозможно.

– Нет. – Убедившись, что она не обманывает, Ник заговорил громче. – Теперь это невозможно. Так почему бы нам...

Она дважды нажала на спусковой крючок, а он еще пытался что-то сказать и, даже умирая, силился выговорить какие-то слова.

Робат рванулся вперед, одной рукой выбил у Бетти пистолет, другой нанес рубящий удар по ее шее. Послышался хруст. Девушка упала на пол и затихла с неестественно запрокинутой головой.

Послышался тонкий свист – Робат изогнулся к полу в отчаянном усилии дотянуться до оружия. Я позволил его пальцам-сосискам подобраться совсем близко к нему и сказал:

– Нет!

Холодные глазки взглянули на меня сквозь свалившиеся на лоб пушистые соломенные волосы. Затем Робат увидел в моей руке револьвер и выпрямился.

– Холман, – внезапно послышался глубокий баритон Джайлса. – Вам помочь?

– Взгляните на китаянку, – сказал я ему. – Думаю, она мертва.., он свернул ей шею, как цыпленку! Но все бывает.

– Я имею в виду, с ним.., с Робатом, – уточнил актер.

– Толстяк – мой, – тихо ответил я. – Держитесь от него подальше, иначе пострадаете.

Я говорил на ходу, а когда умолк, Робат оказался совсем рядом. Глаза гиганта блестели холодной ненавистью, и я улыбнулся ему, смакуя его жгучую ненависть словно букет редкого игристого вина.

– Это только между нами, – сказал я, напрягая голос, чтобы перекрыть шумы, грохотавшие в груди толстяка. – Выйди на улицу, пузырь!

Робат пристально взглянул на меня, пожал плечами и развернулся к выходу. Я шел за ним, пока он не остановился у двери.

– Открой! – велел я.

Робат повиновался и взглянул на меня через плечо.

– Хочешь.., убить меня.., без.., свидетелей... Холман? – запыхтел толстяк; от усилия, на глазах у него выступили слезы. – Хладно.., кровно.., пристрелить?

– Нет, – сказал я. – Во мне слишком силен охотничий азарт, чтобы стрелять в сидящего слона! Я дам тебе шанс.

Его испуганные глаза пытались поверить мне.

– Там темно... – Я кивнул на крыльцо. – Длина дорожки метров сто, за ней – улица. Когда начну считать.., беги! Считаю до десяти, не слишком быстро, затем стреляю. Если я убью тебя, это будет выстрел при попытке к бегству. Понял? Имеешь шанс смыться, если успеешь выбежать на улицу, пока я считаю.

– А если.., не побегу? – задыхаясь, спросил он.

– Тогда мы дойдем до середины дорожки, и я застрелю тебя там, – холодно пояснил я. – В обоих случаях версия попытки к бегству прозвучит убедительно. Готов? Начинаю отсчет, – бросил я. – Один!..

Он напрягся, ожидая пулю, и когда выстрела не последовало, немного успокоился.

– Два! – объявил я, и слово подействовало на него, словно удар электрошоковой дубинки на быка. Он затопал по крыльцу, словно доисторический монстр, выбравшийся из древнего болота.

– Три! – крикнул я, и Робат по-крабьи метнулся вбок, чтобы избежать неминуемой пули.

– Четыре! – продолжал я, преднамеренно сокращая время между каждым выкриком. – Пять!

Голова толстяка подалась вперед и вверх; огромные руки работали словно массивные поршни, земля тряслась под его слоновьими ногами, – Шесть.., семь! – закричал я, и ночь прорезал хриплый пронзительный звук, похожий на свисток поезда.

– Восемь, девять, десять! – Я поднял револьвер и нажал на спуск.

Ночной воздух взорвался от выстрела. Робат издал булькающий крик, упал на четвереньки и остался на месте. Я спустился с крыльца и зашагал к нему. С каждым шагом шум становился все громче; с каждым шагом появлялся новый звук, и когда я подошел близко, меня оглушила какофония звуков, словно бы рожденных безумным композитором в самых темных кошмарах.

Басовые ритмы рождались усилиями видавшего виды насоса, ужасно хрипевшего, явно качавшего с трудом, поскольку каждый хрип кончался тоскливым протяжным бульканьем. Из вибрирующего свистка-неба вырывался прерывистый свист, сопровождаемый скрежетом зубов и бульканьем в гортани.

Я обошел трясущуюся тушу и встал прямо перед ним. Увидев носки моих ботинок, Робат медленно поднял голову. На меня слепо уставилось мертвенно-бледное, расплывшееся от жира лицо, похожее на отвратительную бесформенную медузу, извлеченную из морской пучины. В пятне жира широко открылось дрожащее отверстие, и я наклонил голову, чтобы услышать хоть какие-то звуки. Затем я разобрал подобие слов, терявшихся в невнятице нестройных шумов.

– Ты знал.., бег.., меня.., убьет...

Наступила мучительная остановка. Расе Робат уронил голову и замер.

На мгновение я заткнул уши – гнетущая тишина грозила разорвать барабанные перепонки, затем на крыльце послышались шаги. Густой баритон" позвал с тревогой:

– Холман! С вами все в порядке? Я медленно зашагал по дорожке к дому и поднялся на крыльцо. Джайлс ждал меня в холле.

– Что случилось? – спросил он.

– Толстяк побежал, – объяснил я. – Таская свой вес, он и в лучшие времена имел проблемы с дыханием. Сердце просто не выдержало.

– Вижу, – кивнул актер. – Но я слышал выстрел...

– Я стрелял в воздух, – объяснил я.

– Чтобы он... – внезапно в глазах Джайлса появилось понимание, – разумеется, остановился!

– Что с девушкой? – спросил я.

– Боюсь, вы оказались правы, – ответил актер. – Милфорд вызвал полицию, а Эдвина бьется на диване в обычном приступе истерики!

– Знаете что? – мрачно сказал я.. – Только сейчас вспомнил. У меня сегодня свидание.

– Не думаю, что вам удастся на него попасть, старина, – заметил он.

– Я тоже, – огрызнулся я.

* * *

Нас забрали в управление полиции, где терпеливо выслушали каждого, а затем попросили повторить все снова.., и снова.., и еще раз. Вытерпели истерику Эдвины Боллард. Много раз. С Эдвиной обращались вежливо, потому что она женщина и истеричка; но, полагаю, они подумали, что любая женщина станет истеричкой, если увидит то, что видела она. Поэтому ее отправили домой с молодым розовощеким парнем, похоже носившим форму не более года. Возможно, у меня разыгралось воображение, но готов поклясться, истерика прошла раньше, чем Эдвина вышла за дверь.., сильно опираясь на руку полицейского – для поддержки, конечно.

Они проявили вежливость к Брюсу Милфорду, потому что знали его положение в кино; отнеслись почти дружески к Роберту Джайлсу – в надежде на автограф для детей. Такой автограф – ценная вещь вообще. Смотришь кино с его участием и говоришь жене или девушке: “На экране-то он герой, а видела бы ты, как я допрашивал его целых пять часов. Дрожал, словно модель “Т” при запуске! Нет!.. Пальцем не тронул!.. Эти кинозвезды все одинаковы, стоит им столкнуться с настоящим мужчиной!"

Итак, к двум ночи они уже отпустили домой агента и актера. Остался один я. Я не был ни истеричной дамой, ни крупным агентом в мире кино, и уж точно не был кинозвездой. Обыкновенный бездельник с частной лицензией и неглупыми идеями, чье основное занятие – вытягивать денежки у настоящих кинозвезд в обмен на молчание.

Меня отпустили неохотно только в одиннадцать часов следующего дня, и, стыдно признаться даже самому себе, только благодаря звонку одного из крупных кинопродюсеров, лично поручившегося за мою добропорядочность. По словам Марти Дженнингса выходило, что я настоящий супермен, ну истый ангел, который не вознесся в голубые небеса только потому, что стыдится снимать длинное нижнее белье перед восторженной толпой.

Вернувшись домой, я рухнул на кровать и проспал одиннадцать часов кряду. Когда я умылся, оделся и сел в машину, до полуночи оставалось примерно двадцать минут. Мой звонок в дверь прозвучал уже завтра.

Дверь приоткрылась, и выглянула голова в тюрбане. На меня удивленно уставились большие глаза, увеличенные запотевшими очками в тяжелой оправе.

– Мы ужинали вчера, ты забыл? – поинтересовалась она.

– Меня задержали, – коротко пояснил я.

– Я не спала всю ночь! – холодно сказала Хилда. – Прощайте, мистер Холман!

– Не хочешь услышать конец истории? Как все завершилось.., и так далее, а? – в отчаянии спросил я.

– Прочту в газетах! Кстати, а почему ты всегда приходишь, когда я принимаю ванну?

– Может, выпьем за старые времена? – предложил я.

– Ну... – задумалась она, – если только за старые... – И внезапно исчезла.

Я вошел в коридор и закрыл за собой дверь. И тут силы покинули мой организм, и я прислонился к двери; колени мои мелко дрожали.

Пониже головы в тюрбане – от шеи до пят – взгляду открывались восхитительной формы просторы загорелой и белой кожи.

– Эй! – едва вымолвил я. – Ты не выносишь, когда твои волосы в беспорядке! Но все остальное розовеет.., кроме загара, но это не...

Хилда Джонс внезапно остановилась, и розовая попка восхитительно дрогнула, сразу привлекая к себе внимание. Затем обернулась и кинула на меня грозный взгляд.

– Кто же, – пренебрежительно заметила она, – кроме тебя... Холман.., мог явиться в такое позднее время?

– Надеюсь, никто, – с надеждой произнес я.

– Значит, я знала, что это ты терзаешь звонок, так ведь? – сказала она, словно стараясь объяснить принципы ходьбы маленькому ребенку.

– Так! – с готовностью подтвердил я.

– А раз так, зачем одеваться, правильно?

– Правильно! – радостно подтвердил я. Она колыхнула своими замечательными округлыми бедрами и чинно направилась в спальню.

Тут меня осенило, и я включил третью скорость, устремившись за ней.

Эта вдова не плачет

Глава 1

Дверь домика, вернее, хижины мне открыл какой-то парень, по-видимому из младших чинов. Он выглядел весьма самоуверенно, хотя, судя по всему, и не обладал достаточным опытом. Я обратил внимание на его платиновые часы-браслет, которые, скорее всего, служили ему чем-то вроде талисмана от всех напастей. Он тихо спросил, чего я желаю, и выжидательно посмотрел на меня, явно надеясь, что я не знаю пароля и он сумеет захлопнуть дверь перед моим носом.

– Я Рик Холман, – сказал я. – Манни Крюгер назначил мне здесь встречу.

– Рик Холман? – переспросил он. Затем, повторив едва слышно пару раз мое имя, парень отошел в сторону.

– Да, сэр. Манни ждет вас.

Я поблагодарил.

– Это очень печальный день, – проговорил он. Судя по выражению его лица, можно было подумать, что Нью-Йорк только что растворился в облаках.

– Печальный для всех нас, – повторил парень и чуть посторонился.

Я прошел мимо него в хижину, никак не отреагировав на его заявление, потому что давно уяснил: никогда не задавать вопросов младшему персоналу в Голливуде, ибо все равно от них не услышишь вразумительного ответа. К тому же я намеревался поговорить со старшими чинами сам.

Эта маленькая хижина служила горным убежищем Манни Крюгера и использовалась для спортивных развлечений. Я ожидал, что из его спальни выпорхнет пара нагих звездочек, чтобы поприветствовать меня. Вместо этого получил удовольствие лицезреть Манни Крюгера, директора по рекламе “Стеллар продакшн”, и Джо Рейзера, представляющего эту же фирму.

Внешне оба эти человека являли собой прямую противоположность. Манни был тщедушным субъектом в больших очках с толстыми стеклами, Джо Рейзер был неимоверно грузен. Ему не хватало лишь тоги, чтобы окончательно походить на римского патриция, готового отправить на арену цирка очередного гладиатора.

Судя по выражению их лиц, я действовал на них как рвотный порошок.

– С вашей стороны было весьма любезно приехать сюда, Рик, – наконец сказал Манни.

– Разве? – Я снова взглянул на его кислую физиономию. – Вы справляете поминки?

– Значит, вы ничего не слышали, мистер Холман? – угрюмо произнес Рейзер. – Ллойд Карлайл мертв.

– Я даже не слышал, что он болел, – ответил я серьезно.

– Теперь уже все в прошлом, – прошептал Манни. – Он был последним из великих. И вот его больше нет. Голливуд станет другим. Сколько кинокартин, сколько главных ролей!.. Сорок, пятьдесят – кто может сосчитать?

Рейзер, вздохнув, потряс массивной головой. Его коротко подстриженная шевелюра заколыхалась, словно пшеничное поле.

– Это конец целой эпохи, мистер Холман! По всей вероятности, решил я, он имеет в виду, что Ллойд Карлайл был в Голливуде личностью уникальной. Он появился там в начале тридцатых уже известным актером с Бродвея и продолжил путь к звездным вершинам собственным трудом, в то время как большинство актеров отбирались специальными агентами, охотящимися за талантами, и приобретали известность уже в студии. Ему было около шестидесяти, а его частная жизнь стала настоящей легендой.

– Трагедия, – пробормотал Манни все в той же тональности.

– Как же это случилось? – спросил я.

– Автомобильная катастрофа примерно два часа назад, – объяснил Манни. – Всего в нескольких милях отсюда. На крутом повороте его машина вылетела с дороги, и он врезался в дерево. Руль сломался, ну а рулевая колонка проткнула Ллойда. Он, очевидно, умер мгновенно.

– Ужасно! – сказал я, ожидая продолжения.

– Он был величайшим актером и кинозвездой на протяжении трех десятилетий, мистер Холман. – Рейзер произнес это так, будто диктовал эпитафию на могильный камень. – Вся киноиндустрия ощутит последствия его гибели.

– Мы планируем достойно почтить его память, Рик, – заверил меня Манни хрипловатым голосом. – “Стеллар продакшн” организует пышные похороны. Возможно даже, самые грандиозные за все время существования фирмы...

"Пора бы им переходить в делу”, – подумал я, а вслух довольно холодно сказал:

– Вероятно, для этого я вам не потребуюсь. Джо Рейзер какое-то время придирчиво рассматривал меня, вертя пальцами незажженную сигарету.

– Наш разговор строго конфиденциален, мистер Холман, – сказал он наконец. – И именно по этой причине мы встретились здесь, а не в моем офисе. Вы пользуетесь репутацией человека, который регулирует проблемы Голливуда не только успешно, но и без ненужной огласки. Прежде чем увековечить память о Ллойде Карлайле в сердцах миллионов людей всего мира, необходимо обсудить некоторые немаловажные вопросы.

– Какие, например? – нетерпеливо спросил я.

– У него осталась вдова, – нерешительно заявил Манни. – А также любовница. Нам не хочется видеть ее на похоронах. В особенности нежелательно, чтобы она распустила язык о своей интимной жизни с покойным.

– Поэтому вы хотите, чтобы я попытался откупиться от нее? – прямо спросил я. Рейзер заморгал.

– Действуйте, как посчитаете нужным. Деньги не вопрос, мистер Холман. – Он откашлялся и продолжил:

– Фактически я даже и не хочу слышать о подробностях. Единственное, чего я желаю, – это чтобы она держала рот на замке в течение двенадцати последующих месяцев.

– Двенадцати месяцев? – Я на секунду задумался о названном сроке. Потом меня осенило. – У вас же есть его последняя картина, как говорится, готовая к употреблению. Но пока она еще не вышла на экраны. Вы хотите, выпустив ее в свет, преподнести прощальный дар обществу от погибшего актера. Естественно, при подобной рекламе картина станет супербоевиком. Верно?

– Случилось так, что эта картина на самом деле не просто наследство, но и величайшее из его творений, – сухо произнес Рейзер. – В данном случае мы думаем о самом Ллойде. Мы не хотим, чтобы его память очернила беспардонными “откровениями” эта грязная... – Он на мгновение замолчал и вопросительно посмотрел на Манни. – Вы согласны?

– На все сто процентов! Вы правы, мистер Рейзер, – поспешно откликнулся Манни, придав голосу особо искреннее звучание. – Дело обстоит именно так. Действуйте, как посчитаете нужным, мистер Холман. Студия оплатит счет. Только добейтесь, чтобы на протяжении года эта шлюха не раскрывала рта...

– О'кей, – кивнул я. – С первой задачей мы вроде бы разобрались. Но их две.

Манни снял очки в толстой роговой оправе и принялся энергично их протирать носовым платком. Заметив, как он скосил на меня близорукие глаза, я мысленно усмехнулся: если Манни Крюгер не может смотреть в глаза собеседнику, значит, он находится в предшоковом состоянии. Однако постепенно и во мне нарастало напряжение. Даже чирканье спичкой показалось мне неестественно громким, когда Рейзер закурил свою сигару.

– Речь идет о его третьей жене, Рик, – криво усмехнувшись, прервал наконец затянувшуюся паузу Манни.

– Той, что умерла? Пару лет назад, если не ошибаюсь, – спросил я. – Припоминаю, что я читал об этом в газетах.

– Вообще-то она не умерла... Манни вновь нацепил очки и заставил себя посмотреть, как я прореагирую на такое сообщение.

– Она покончила с собой, – закончил он.

– Да? Об этом не говорилось, – пожал я плечами.

– Мы молчали об этом прискорбном случае... – Он нервно поежился. – Она была мертва, так что это ничего уже не меняло. Но если бы правда просочилась, это могло повредить Ллойду. У нее был брат. Надо же было такому случиться, что именно он нашел ее и записку, которую она оставила.

– И он, конечно, присоединился к заговору молчания, – хмыкнул я. – Добровольно?

– Ему заплатили. Ллойд первого числа каждого месяца выплачивал ему кругленькую сумму.

– И вы не хотите, чтобы у этого брата появились опасения, что теперь, после гибели Ллойда, все выплаты прекратятся. Я должен заверить его, что студия и дальше будет платить ему ту же сумму?

– Во всяком случае, в течение года, – сказал Манни. – Но, разумеется, вам не нужно называть срок.

– Предпочтительно, чтобы вы не говорили с ним о “добром друге” и не произносили слово “студия”, – осторожно добавил Рейзер. – Тут имеется еще один нюанс, мистер Холман. Эта предсмертная записка – единственное доказательство, которым он сейчас располагает, и если случайно она попадет вам в руки, ну... – Его белоснежные зубы на мгновение блеснули. – Скажем так: вы получите дополнительное вознаграждение сверх обычной платы за услуги.

– Почему бы мне просто не перерезать ему горло? – буркнул я. – Это, несомненно, очень бы упростило ситуацию.

– Рик, прошу вас, не надо так шутить! – взмолился Манни. – В конце-то концов, речь идет всего лишь о бесстыжем шантажисте.

– Стоило мне войти сюда, как я с каждой минутой чувствую себя все бессовестнее, – возмутился я. – Очевидно, все дело в том, что я связан с бессовестным бизнесом! – Я внимательно посмотрел на Рейзера. – Вам это обойдется недешево!

– Естественно, мистер Холман! – Он благосклонно улыбнулся сквозь облачко сизого дыма. – Самое лучшее никогда не бывает дешевым, а вы лучший специалист в своей области. Когда вы успешно выполните задание, то просто назовете сумму, и студия выплатит вам ее без промедлений.

– О'кей. – Я взглянул на Манни:

– Сообщите мне нужные имена и адреса.

Крюгер достал из кармана конверт и протянул его мне:

– Здесь все написано, Рик. Найти их будет несложно.

– Попробую. – Я спрятал конверт во внутренний карман пиджака, затем многозначительно посмотрел на него. – Я хочу точно знать, во что я влезаю. Вы уверены, что это был несчастный случай? Ллойд случайно врезался в дерево?

– Что за вопрос! – воскликнул Рейзер.

– Я имею в виду, не сделал ли он это намеренно? – продолжал я спокойно.

– Ллойд покончил с собой?! – Манни был искренне возмущен. – Только сумасшедший может такое придумать, Рик! Он же был – здесь, прежде чем уйти, разговаривал со мной около часа. У него тоже есть хижина приблизительно в десяти милях отсюда, в горах. – Крюгер внезапно понизил голос, наверное, вспомнил, что о покойниках следует говорить тихо и уважительно. – Я никогда не видел его в лучшем настроении. Он смеялся и шутил. Намекал на второй медовый месяц, который ему предстоит, когда жена присоединится к нему в этой хижине. Только что закончены съемки нового фильма, и он был на седьмом небе от счастья.

– При вашем разговоре с Ллойдом никто из посторонних не присутствовал?

– Разумеется, нет. – Он энергично мотнул головой. – Ллойд знал, что я непременно приеду на уик-энд, поэтому заглянул поболтать. Как я уже сказал, мы выпили кофе, пошутили, потом он поехал к себе.

– Итак, это был несчастный случай, – согласился я. – Известно ли о его смерти жене и любовнице? Манни недоуменно пожал плечами:

– Откуда мне это знать, Рик?.. Но даже если жена и знает, что от этого меняется? Ей тоже не захочется, чтобы бывшая любовница ее мужа злословила об их семейной жизни, верно?

Его глаза за толстыми стеклами очков, казалось, светились искренностью. Я еще раз внимательно взглянул на бесстрастную физиономию Рейзера – какое-то внутреннее беспокойство не оставляло меня.

– Вы уверены, что больше нет ничего, о чем вы еще не упомянули? – спросил я.

– Рик, мальчик! – По виду Манни можно было вообразить, что он готов дать свою голову на отсечение. – Солгать вам?! Неужели я способен подвести своего старого приятеля? И потом, разве уж я такой глупец?

– Ради своей выгоды вы готовы без размышления выдернуть кресло из-под собственной безногой матери, – сурово бросил я.

– Клянусь! – пылко воскликнул Крюгер. – В этом деле, кроме того, что я вам сказал, Рик, больше нет ничего. Вам надо заняться любовницей и шантажистом-братом. Другого мы от вас и не ждем.

Рейзер красноречиво взглянул на часы.

– Теперь вы познакомились со всеми необходимыми подробностями, мистер Холман. Советую вам немедленно приниматься за работу. – На мгновение снова блеснули его великолепные зубы. – Нельзя терять время. А уж если зашел разговор о работе, – он посмотрел на Манни, – прежде всего нам надо заняться подробным планированием похоронных торжеств.

– Отлично, мистер Рейзер. – В голосе Манни послышались нотки профессионального энтузиазма, сейчас он снова вернулся на твердую почву. – Это телевизионное обозрение...

– На час и в цвете, – прервал его Рейзер, – радиотрансляционная сеть, разумеется, тоже уцепится за это. Обзор основных вех его артистической карьеры. Место Ллойда Карлайла в искусстве!

Глаза Манни засверкали от возбуждения.

– Сцены.., нет, самые яркие отрывки из его лучших фильмов! – перечислял он с воодушевлением.

– А под конец самые эффектные кадры из его величайшего фильма – последнего! – Рейзер на секунду задумался. – Сцену обольщения с Деллой Огест. Она никого не оставит равнодушным. Только для телевидения мы оборвем ее сразу же после того, как он сорвал с нее свитер. Пусть они жаждут продолжения!

Манни захихикал:

– Замечательно, мистер Рейзер! Я так себе это представляю. Сначала похороны. Возможно, крупным планом гроб, который на руках вносят в часовню его лучшие друзья. И каждый из них сказал свое слово в киноискусстве. Потом мы покажем огромную процессию оплакивающих его людей. Во главе этой бесконечной вереницы идет убитая горем вдова...

На высоком лбу Рейзера вдруг собрались морщины.

– Как вы считаете, хватит ли времени соорудить для Вивиен воистину сногсшибательный траурный туалет? Я не имею в виду что-то уж очень сексуальное или безвкусное. Но будет обидно, если ее светлые волосы и прекрасная фигура не получат должного оформления. Особенно в красках.

– Я посмотрю, что можно сделать, мистер Рейзер. – В глазах Манни появилось мечтательное выражение. – В черном она всегда смотрелась изумительно!

На этом я их оставил. Младший сотрудник приветливо улыбался, когда я вышел и закрыл за собой дверь.

– Как вы считаете, мистер Холман, они еще долго там останутся? – осведомился он очень вежливо.

– Они обсуждают крайне важную проблему, – пояснил я. – Как одеть вдову на похоронах, чтобы она не утратила своей привлекательности на экране цветного телевизора. Они хотят, чтобы в трауре она выглядела сногсшибательно: печальная, но сексуальная. К счастью, черный цвет ей к лицу.

– Этот Манни Крюгер, – голос парня был полон восхищения, – творческая натура. Я от него многое перенимаю.

– И все это фальшивая монета, могу поспорить! – хмыкнул я.

Он снова улыбнулся. Смотреть на него было одно удовольствие: короткая стрижка, умеренный загар и элегантно-небрежная одежда.

– Я с вами согласен, мистер Холман. Искусство бывает и фальшивым. Вот почему требуется кто-то вроде вас, верно? – Он быстро поднял руку, прежде чем я успел ответить. – Не подумайте, что я сказал что-то неуважительное. Нет. Я просто придерживаюсь фактов. И вполне объективен. – Он слегка пожал широкими плечами. – Во всяком случае, день сегодня изумительный.