Текст книги "Девушка, которой не было (сборник)"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 30 страниц)

Глава 8

Проснулся я около двух пополудни. Принял душ, побрился, оделся и обнаружил дверь в гостиную широко распахнутой и полное отсутствие Вилли Лау. А еще – лежавшую на кухонном столе записку, которая гласила:

"Ненавижу тебя! Вчера вечером ты вернулся к этой старой бабе Бентон, могу в том поклясться! Когда я увидела тебя утром, ты храпел, как хряк! Взяла такси, еду к Виктору. Он очень хороший мужчина, хотя горький пьяница. Я ему нужна. Прощай.

Вилли Лау (подпись по-детски четкая).

P.S. Я постирала кое-что из моих нижних (зачеркнуто) невидных (зачеркнуто) дамского белья в ванной для гостей. Пожалуйста, не трогай!"

Дьявольски не везет, подумал я. Мало того, что приходится начинать партию с красивой дамой на руках, так она еще ухитряется устроить в моем доме что-то вроде китайской прачечной!

Выпив три чашки кофе и захватив бобину с пленкой, я уселся в машину и задумался. Сейчас мне прежде всего нужен шестнадцатимиллиметровый проектор. Конечно, я знал дюжину людей, которые владели таким устройством. Но почему-то чувствовал, что самым под ходящим местом был бы дом Леолы Смит. При этом уговаривал себя, что Вилли Лау тут ни при чем...

Я потратил некоторое время на сочетание завтрака с ленчем. Потому что ничто сильнее не может приводить в смущение, чем звуки бурчания в животе голодного человека. Так что я смог припарковаться перед домом Леолы Смит только в районе четырех часов. Если афоризм, гласящий, что твой дом там, где твое сердце, верен, то Леола – в чем можно было не сомневаться – зря швырнула на ветер около четверти миллиона долларов.

Хло Бентон – видение в прозрачном оранжевом платье, которое абсолютно ничего не оставляло воображению, – открыла передо мною двери. Ее большие фиалковые глаза глядели самодовольно, когда она привычно обнажила в улыбке зубы.

– Ее здесь нет. – Нежный голосок звучал с нескрываемым торжеством.

– Вы имеете в виду Вилли? – перебил я.

– Блондинистый гамбургер, – презрительно фыркнула она. – Промчалась с Виктором по холмам и исчезла. Такой восторг! Такое летнее умопомрачение! Легкомысленные любовники в поисках далекого Катая[10]10
  Катай – Китай (поэтич.).


[Закрыть] или, вернее, ближайшего мотеля!

– Прелестно! – с готовностью откликнулся я. Брови ее приподнялись, и глаза утратили самодовольство.

– Вас это не беспокоит? Разве вы – не покинутый ветреной девушкой любовник, сломя голову кинувшийся за ней в погоню?

– Кто – я? – На мгновение я уперся в нее давящим взглядом, а затем медленно покачал головой. – Вы настроились не на тот канал.

– Вы можете дурачить меня, но... – Хло поджала губы, – это редко кому удается...

– Мне нужна ваша помощь, – прямо приступил я к делу.

– И ничего сексуального? – капризно спросила она.

– Ни капельки, – подтвердил я. – Думаю, ваше сердце не сможет растопить сейчас даже самое жаркое солнце.

– Вы правы, оно сильно заморожено – холодильник включен постоянно. Размораживается только по ночам в одиночестве. – Она с досадой почесала бровь. – Так, говорите, нужна помощь?

– Это – дом Леолы Смит, и здесь наверняка имеется просмотровый зал, – начал объяснять я. – И может, с шестнадцатимиллиметровым проектором.

– Вот уж чего не ведаю! – Хло слегка пожала плечами. – Там есть все виды.., как они называются?., этих штук и, вполне возможно, и такой. Можете сами взглянуть... Хотите заняться кинобизнесом?

– Еще не знаю, – честно признался я и показал бобину с пленкой. – Это так, предварительный просмотр...

– Звучит интригующе, – отворив дверь пошире, она отступила, давая мне пройти. – А мне можно посмотреть?

Она повернулась, и ее гибкое, подвижное тело, эдакая соблазнительная симфония в оранжевых тонах, стало удаляться от меня. В кинозал.

– Надеюсь, в вашей ленте есть субтитры и отсутствуют эти ужасные дублированные на английский диалоги? – не оборачиваясь, на ходу спросила она.

– Лента не озвучена, – успокоил я Хло, следуя за ней. – Не думаю, что это комедия.

– Всегда любила старые комедии Мак-Сеннета. Самое комическое в них – эти плоскогрудые красотки-купальщицы со ртами, похожими на пчелиное жало. Завернутые в безумное количество марли, они производили впечатление, будто только что перенесли хирургическую операцию по поводу чего-то ужасного! – Она открыла дверь. – Сюда. Надеюсь, у вас хватит технических познаний, Рик? Все эти розетки и прочая чепуха для меня – глубокая тайна.

Аппаратная – даже на мой непросвещенный взгляд – была оснащена по-настоящему профессионально. От про смотрового зала, рассчитанного на несколько дюжин зрителей, она была отделена стеной. Гостей ждали два ряда комфортабельных театральных кресел. Через окошко аппаратной я увидел шестнадцатимиллиметровый проектор, установленный на столе позади кресел.

Хло открыла следующую дверь, ведущую из аппаратной в просмотровый зал, а я занялся установкой бобины на проектор. Тем временем Хло расположилась в одном из кресел заднего ряда как раз передо мной. Я включил проектор, чтобы убедиться, правильно ли заправил ленту, и тут же выключил его.

– Главный выключатель на стене позади вас, – подсказала она, поудобнее устраиваясь в кресле. – Если после столь интригующего ожидания это окажется вестерном, я просто умру от крушения надежд!

Я включил проектор, и на экране появилось прямоугольное светлое пятно. Быстрое вращение линзы сфокусировало изображение, и мы увидели пустую комнату. Точнее говоря, видна была дальняя стена помещения, а две другие оставались вне поля зрения камеры. Я узнал эту комнату и лишь потом сообразил, почему обзор был настолько ограниченным. Это была снятая через глазок в стене третья кабинка обветшавшего мотеля, где я провел прошлую, едва не стоившую мне жизни ночь.

На экране появилась Леола Смит, которая двигалась слишком быстрыми рывками. Скорость ленты выбрана не правильно, мельком подумал я, но сейчас это не важно... Леола, по-видимому, раздергивала змейку платья, когда исчезла из поля зрения. Затем она вновь появилась уже в короткой нижней комбинации, подсела к комоду с зеркалом спиной к камере и начала расчесывать волосы. Потом резко прервала свое занятие и посмотрела на что-то.., щетка замерла в ее руке; лицо исказил явный страх. Она вскочила, когда в кадре появился мужчина. Со странной ухмылкой на лице он направился к ней...

Мужчине было под сорок. Он был высокого роста, плотного телосложения. Черные жесткие волосы уже начали отступать со лба. На левой стороне лица выделялся шрам, который начинался надо ртом и сбегал к под бородку. Теперь я рассмотрел, что его странная ухмылка – вовсе не кривая улыбка, а результат перекошенного шрамом рта. Он держал в руке револьвер. Мужчина заговорил, его губы быстро задвигались. И мне вдруг представилось, что на экране сейчас появятся титры – что-то вроде “Злодей все еще преследует ее”.

Леола гневно отвечала ему; они горячо спорили; их губы беззвучно шевелились; при этом она все время встряхивала головой. Его правая рука вдруг вцепилась в вырез комбинации и сорвала ее, оставив Леолу совершенно голой; она пыталась прикрыться руками; мгновенье спустя ее ногти впились в его лицо; он без труда перехватил ее руки; лицо Леолы исказило бессильное бешенство, когда он начал медленно выворачивать ей руки; затем грубо подтянул ее к себе. Далее, освобождая правую руку, он бросил револьвер на комод; она пыталась отвернуться от него, а он, запустив пальцы в ее волосы, запрокинул ее голову так, что она уже не могла уклониться от его губ; он удерживает ее извивающееся обнаженное тело, крепко прижимая к себе несколько секунд, а потом вдруг резко отпускает; Леола отскакивает назад; видно, что она о чем-то просит его, а он только отрицательно мотает головой; слезы заливают ее лицо; она продолжает упрашивать его, в отчаянии хватает щетку для волос и пытается ударить его; он небрежным движением отбрасывает ее руку, что-то говорит; выражение ее лица медленно меняется – от отчаяния до отчаянной решимости; он, закинув голову, хохочет; ее рука тянется к комоду.., хватает револьвер, медленно направляет дуло пистолета ему в грудь; он что-то говорит и снова хохочет; он продолжает смеяться, когда она нажимает на спусковой крючок...

Небольшое облачко полупрозрачного дыма вырывается из дула револьвера; мужчина оторопело смотрит на Леолу, его нижняя челюсть отвисает, колени подгибаются, и он валится набок; ударившись о комод, его тело переворачивается и мешком падает на пол; Леола роняет револьвер.., смотрит вокруг пустыми глазами.., затем начинает кричать...

Ее неслышимый крик, кажется, разрывает барабанные перепонки... Наконец изображение на экране мигнуло, пропало и сменилось белым прямоугольником. Я выключил проектор, и зал заполнила давящая тишина.

– Я, по-моему, заболеваю, – слабым голосом пожаловалась Хло. – Ты понимаешь хоть что-нибудь? Это даже хуже, чем старые немые фильмы. Все так ужасно, что смотреть совершенно невозможно. Просто даже неприлично. Нужно уничтожить эту ленту. Несомненно!

Обращенное ко мне лицо стало бледным.

– Тогда мы сможем попытаться забыть, что видели ее вообще!

Я покачал головой.

– Ничего это не изменит. Уж будь уверена, где-то есть и копии!

– Ублюдок! – возмущенно прошептала она. – Грязный, мерзкий подонок!

– Кто? – не понял я.

– Толвер, конечно!

– Так ты узнала, что это Толвер?

– Думаешь убедить меня, что не слышал уж-жасного рассказа Виктора, как Толвер едва не убил его на яхте Эммануэля? – Хло недоверчиво покачала головой. – Ты должен был слышать все это. Ведь ты знаком с Виктором уже не пять минут! Я слышала все это не менее тысячи раз – как он, нагрузившись, попытался заняться девушкой Толвера, как тот напал на него с ножом. И как, если бы не какой-то Кери, Толвер изрезал бы его на кусочки. Как этот Кери отобрал нож после того, как его нога была почти перерублена. Как потом резанул по физиономии Толвера – отсюда и шрам на его левой щеке.

– Что ж, поразмыслим и об этом, – мрачно пообещал я. – Доводилось и мне слышать эту историю. Губы Хло вытянулись в узкую линию.

– Виктор что-то знает об этом! – с уверенностью сказала она.

– Как ты пришла к такой мысли?

– А зачем же иначе нанимать тебя искать Леолу, а потом указывать, что нужно искать ее на яхте Эммануэля?

– Может, это только твои домыслы? – продолжал сомневаться я.

– Нет! – категорически прозвучало в ответ. – Кажется, я знаю, какие мысли копошились в его бедной голове. Он хотел вернуть ее! Ведь именно Виктор представил ей Эммануэля в Париже. – Хло медленно перевела дух и на мгновение закрыла глаза. – Боже мой, ведь он болен! Ты даже не представляешь, как он болен! В его голове!.. Так или иначе, но Виктор причастен к тому, что мы только что видели на экране. Может, все это часть какого-то сумасшедшего плана – запугать Леолу и вернуть ее? В любом случае, – продолжала она с просветлевшим лицом, – Леола в безопасности! Она совершенно счастлива с Эммануэлем там, на яхте! Ведь правда?

– Нет, – ответил я.

– Нет? – Хло изумленно уставилась на меня широко распахнутыми глазами. – Но ты говорил...

– Да скажи я правду, это все равно не поможет ей, – огрызнулся я. – Не спрашивай сейчас ни о чем. Я сам сбит с толку!

Хло вскочила и вцепилась в мою руку.

– Ты не смеешь стоять здесь и бессвязно лепетать, что запутался. Ты кретин! Я должна знать! Эммануэль действительно держит ее взаперти на яхте?

– Думаю, что это ее собственное решение, – неохотно сказал я. – У них какой-то сговор ради дочери...

– Ради малышки Леолы? – Хло затрясла головой. – Но ведь она еще в школе в Швейцарии!

– Верно... – И тут я вдруг кое-что вспомнил. – Ты упоминала, будто говорила с ней по телефону несколько недель тому назад?

– Хотела узнать, говорила ли ей Леола, куда собирается отправиться после посещения интерната, – с невинным видом кивнула Хло. – Но...

– Только малышки там в это время не было, – мягко сказал я.

– Ты сошел с ума. Я говорила с ней! – запротестовала Хло.

– Значит, не в школе. Потому что мать забрала ее оттуда по меньшей мере за неделю до того разговора...

– Откуда ты узнал? – недоверчиво спросила Хло.

– Мне сказала ее мать на яхте. – Я замолчал и закурил, пытаясь вспомнить все поточнее. – Они вместе вернулись в Лос-Анджелес и... – У меня перехватило горло, и я тупо уставился в фиалковые глаза Хло.

– Ну! – резкий окрик подстегнул меня.

– Накануне вечером, – медленно начал я, – ты отказалась пообедать с нами. Сказала: “Заранее согласованная встреча”. Тогда еще Виктор подпустил шпильку насчет того, что, мол, можно и пропустить одну регулярную встречу, поскольку ты и так видишься с ним каждый вечер в течение трех недель... Трех недель...

– Ты большой фантазер, Холман. – В ее голосе я не услышал осуждения.

– Леола забрала дочь из интерната в Швейцарии, ибо боялась за нее, – осторожно продолжал я. – Привезла в Штаты, потом в Лос-Анджелес... Во что бы ни была вовлечена Леола, она хотела, чтобы ее дочь оставалась в безопасности... А кому еще она могла доверить ребенка, как не своей личной секретарше Хло Бентон?

– Будь ты проклят! – Брюнетка сильно прикусила губу. – Трижды проклят! Так я и знала, ты – моя самая большая ошибка. Знала с самого первого момента, как только увидела тебя!.. Это доверие, понял? Святое доверие! – Ее глаза просияли. – Тогда Леоле нужен был кто-то, в ком она нуждалась больше всего.., больше, чем когда-либо в жизни! И она пришла ко мне!.. Почему ты не выбросишь из головы свой вонючий бизнес, Холман? – Девушка все больше и больше ожесточалась. – Ты превратил меня в иуду!

– Нет, – я отрицательно покачал головой. – Пока ее дочь с тобой и в безопасности, мне больше ничего знать не нужно.

– Она в безопасности. – Глаза Хло вопрошающе ощупывали мое лицо. – Вы не обманываете меня? Больше не будете ничего выпытывать о малышке Леоле?

– Мне достаточно, что вы держите ее там, где она в безопасности, – удовлетворенно ответил я.

– И никому ничего не скажете? Даже Леоле?

– Клянусь!

Хло успокоилась.

– Даю слово, – торжественно повторила она, – что девочка в безопасности... И она счастлива. Малышка считает, что мама придумала какое-то новое развлечение.

– Хорошо, что она верит маме, – пробормотал я. – Но ее мама – весьма искусная лгунья.

– Только чтобы спасти дочь! – горячо встала на защиту актрисы преданная Хло.

Я снял бобину с аппарата и застыл, неловко зажав ее в руке. Сейчас было не время взвешивать степень правдивости слов Леолы Смит. И я, пожав плечами, усмехнулся:

– Как я уже говорил, без сомнения, имеются и другие копии фильма. Так что эта пока останется у меня.

– И что вы собираетесь с ней делать? – встревожилась Хло.

– Пока не знаю, – признался я. – Может, сохраню до момента, когда начну писать мемуары. Уж Леоле-то будет отведена там целая глава!

– Ты все-таки подонок, Холман! – рассердилась Хло.

– Иногда вы меня удивляете, милочка. – Я медленно поднял руку и положил ладонь на ее правую грудь. Это оказалось самым лучшим способом убеждения. Я начал медленно ласкать ее, слегка стискивая здесь, слегка надавливая там. – Несексуальная секс-бомба?.. Противоречащие друг другу понятия.

Ее тело застыло в напряженной позе.., ни одним движением она не прервала мягкие касания моих рук.

– Не пугай меня, Холман, – жестко сказала Хло, когда мои пальцы сжали сосок чуть сильнее, и на ее лице появилась легкая гримаса. – Со мной пробовали грубо обращаться зрелые специалисты... Я послала их куда подальше. Вчера вечером тебе было сказано, что ты – всего лишь любитель и еще не вышел из юношеского разряда.

– Не знаю, для кого ты бережешь себя, Хло, – я опустил руку. – И не уверен, что завидую ему, – он пожнет бурю.

– Хорошо бы ты убрался отсюда и по дороге попал в автокатастрофу! – Теперь ее голос звучал хрипло, с нотками явного бешенства.

Я оставил Хло Бентон ненавидеть меня, самостоятельно выбрался из дома к подъездной аллее и уселся за руль автомобиля. По пути домой я попытался осмыслить некоторые факты... Даже если Леола Смит была гениальной лгуньей и в истории, рассказанной на борту яхты, не было ни грана правды, пара несомненных фактов все же оставалась... Она перепоручила дочь Хло Бентон около трех недель назад – после того как они тайно вернулись в Лос-Анджелес... Следовательно, съемки фильма должны были состояться после этого... Тут я негромко чертыхнулся и задал себе вопрос – почему? Ведь снять фильм до помещения дочери в безопасное убежище имело куда больший смысл: Леола тогда точно бы знала, что известная опасность приближается, и хотела уберечь ребенка от нее... В любом случае это означало, что Толвер мертв уже в течение трех недель. Но Майерсон утверждал, что именно Толвер звонил ему и приказывал ввести меня в заблуждение. А ведь Толвера тогда уже не было. Все это, вместе взятое, означает, печально заключил я, что некто имитировал голос Толвера. Или Майерсон солгал мне. Иначе говоря, сбитый с толку, я вернулся к тому, с чего начал... За одним исключением – несомненным оставалось то обстоятельство, что вся предварительная информация обо мне могла поступить только из Канн...

Переступив порог своего дома, я немедленно связался с “Вестерн юнион” и послал Эммануэлю срочную телеграмму:

"ОН НАЙДЕН ТЧК ВАМ И ЛЕТТИ СРОЧНО ПРИБЫТЬ ПЕРВЫМ РЕЙСОМ ТЧК ЛИЧНОЕ ПРИСУТСТВИЕ ОБОИХ ДОМА ЖИЗНЕННО НЕОБХОДИМО ДЛЯ ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ НОВЫМ СЛОЖНОСТЯМ ТЧК СООБЩИТЕ ВРЕМЯ ПРИБЫТИЯ ТЧК ХОЛМАН”.

Теперь я почувствовал, что все же сделал кое-что. Даже если не был слишком уверен, что же, черт побери, именно. И я вполне заслужил премию – спиртное. Минут, должно быть, через пять раздался звонок в дверь. Я приближался к ней с опаской: а вдруг Майерсон расхрабрился и ожидает у входа с обрезом в руках... Но за дверью оказалась всего лишь известная блондинка. Она, едва держась на ногах, стояла в своем брючном костюме, памятном мне по самолету.

– Расплатись с ним, – повелительным жестом она указала в мою сторону и проковыляла в дом.

Только теперь я обратил внимание на такси, стоявшее на подъездной дорожке. К крыльцу со смиренным выражением лица приближался его водитель.

– Шестнадцать восемьдесят, парень, – обрадовал он меня.

– Откуда? – ошеломленно воззрился я на него. – Из космоса?

– И не говори, – парень удрученно покачал головой. – Хочешь проверить счетчик – сходи и посмотри сам.

Я достал двадцать долларов и передал ему.

– Сдачу, – торопливо напомнил я, пока она еще не исчезла в его кармане. Он тяжело вздохнул:

– Ты чего? Живешь на Беверли-Хиллз – и такой крохобор?

– Женщина – новичок в этой стране. Хотела проехать из одного места в Беверли-Хиллз в другое место тоже на Беверли-Хиллз, а ты провез ее черт знает как, через Пасадину. И за это ждешь еще чаевых? – возмутился я.

– Эх, парень! У меня был сегодня длинный, тяжелый день. – Он вытащил из кармана горсть мелочи и начал покорно отсчитывать никели[11]11
  Никели – пятицентовые монеты.


[Закрыть] в мою ладонь. – Я подхватил их у бара на Вест-Голливуд. Малый был парализован. Понадобилось три официанта, чтобы принести его в машину. “Куда?” – спросил я его. “Луна”, – ответил он. Тогда я спросил у леди, а она и говорит:

"Большой дом в Беверли-Хиллз”. Ох, и много же их, таких домов здесь! Ну, может, через час пьянчуга ожил. И стал придираться к моим ушам. Такие уши, мол, нужно снимать в кино. Потом стал привязываться к леди и говорить то же самое о ней. Только не об ушах. Она взбеленилась и отколошматила его. А мы продолжали смотреть на большие дома в Беверли-Хиллз. Где-то еще, может, через полчаса мы нашли подходящий. Она сказала, что это дом Леолы Смит, и я, мол, должен сперва отвезти их туда. Я свалил пьянчугу перед дверью, позвонил – и сразу в машину. Спрашиваю: “Теперь куда?” Она и говорит: “Маленький дом в Беверли-Хиллз”. Ну, здесь не слишком-то много таких, – он пренебрежительно фыркнул, – это уж было немного легче. Так что на счетчике, парень, столько, как я сказал. Он посмотрел на кучу мелочи в моей ладони.

– Пока ты получил два доллара мелочью. Отсчитывать остальное никелями, парень?

– Черт с тобой. – Я всегда соглашаюсь, когда проигрываю.

Он протянул руку, и я ссыпал в нее всю мелочь.

– Я знал, что ты не крохобор, – сказал он удовлетворенно. – Просто бедный.

Глава 9

Когда я вернулся в гостиную, Вилли, закрыв глаза, лежала на кушетке. Она вытянулась во весь рост, и ее одежда валялась на полу. Очевидно, так на нее подействовала жара. Если уж она расслаблялась, то расслаблялась полностью и с удовольствием...

– “Ненавижу тебя! – процитировал я ее недавние высказывания громко и четко. – Когда я утром смотрела на тебя, ты храпел, как хряк! Взяла такси, еду к Виктору Эймори. Он отменный мужчина, хоть и горький пьяница, я ему нужна. Прощай!"

Правое веко Вилли чуть дернулось, приоткрыв глаз, потом вновь опустилось.

– Так какого же она черта развалилась на моей кушетке и в... – Я раздраженно щелкнул пальцами. – Невидимом... – Снова щелчок пальцами. – Вспомнил – женском белье!

Она хихикнула и тут же поперхнулась, пытаясь подавить смешок. Правый глаз широко открылся и опасливо глянул на меня.

– Ты ведь не сердишься на меня, Рик?

– Да уж нет, – сменив гнев на милость, пробурчал я. – И кстати, я не возвращался к этой старой бабе Бентон.

– Я была так зла на тебя! – пропустили надутые губки. – Я была, конечно, очень непослушной.., но я не верю тебе.

– А как насчет Эймори? – парировал я. – Он все еще нуждается в тебе?

– О, эта свинья! – Она рывком села; ее глаза сверкали. – Когда поздним утром я пришла в большой дом...

– Держу пари, таксисту пришлось долго искать его, – с усмешкой перебил я.

– Почему? – Вилли тупо смотрела на меня. – Я сказала адрес...

– Так ты... – Ужасное подозрение зародилось в моем мозгу. – Ты, случаем, не помнишь, сколько нащелкал счетчик?

– Конечно, – с готовностью кивнула она. – Я посмотрела. Три доллара и пятьдесят центов... А в чем дело?

– Я только что узнал, как наискорейшим образом стать в Беверли-Хиллз бедным!.. – прорычал я. – Так что ты говорила?

– Когда я пришла, сучка Бентон открыла дверь и даже не удивилась. Она только мерзко засмеялась и сказала, что Виктор завтракает. Он выглядел ужасно, хлебал апельсиновый сок, а увидел меня – сразу ожил. А дрянь Бентон стояла тут же с насмешкой на своей гад кой физиономии. Потом он сказал, что у него свободный день и он покажет мне все чудеса Лос-Анджелеса. Виктор оделся, и мы прикатили прямо в этот ужасный маленький бар. Он засел там за выпивкой и пил, пока не отключился. – Вилли с омерзением передернула плечами. – Тогда я поняла, что сделала страшную ошибку – я ему вовсе ни к чему. Он как малое дитя, ему нужна только бутылка! Я и подумала, лучше уж я вернусь сюда, заберу туалеты и уберусь в Канны. Потому что ты больше не захочешь меня видеть...

Она умоляюще склонилась ко мне, и тяжелая грудь заколыхалась. Протянув руки, я придержал ее ладонями.

– Конечно, – провозгласила она патетически. – Ты меня больше не хочешь, мой дорогой и очень прекрасный Рик, да?

– Нет, – столь же патетически ответил я. – Твое белье, безусловно, уже высохло – можешь паковаться прямо сейчас...

Вилли недоверчиво уставилась на меня, челюсть ее отвисла. Глубокий вздох вырвался из ее волнующей груди, и я невольно залюбовался розовыми бутончиками сосков.

– Merde! – Отчаянным прыжком блондинка буквально взвилась с кушетки; ее руки, словно разъяренный вихрь, забарабанили кулачками в мою грудь.

– Свинья! Животное! Бык! – вопила она. Вилли на секунду запнулась, пытаясь подобрать слова поязвительнее. И подобрала-таки!

– Гном! – завизжала она торжествующе.

– Гном? – Я искренне расхохотался.

– Да иди ты в ..! – Вилли хлопнула себя по лбу и выпрямилась с трагическим выражением лица. – Разве я не права?

– Полагаю, это зависит от того, чего ты хочешь, – любезно ответил я. – Я не настолько ополоумел, чтобы выяснять, зачем кому-то понадобился гном? Маленький седой гном в жилетке?

– Ага! – Она снова набросилась на меня с кулаками. – Нет! Не гном, а.., а гомосек!

– Ты, кажется, все еще пытаешься оскорбить меня? – добродушно заметил я.

– Ты гомосек! – Провокационная, издевательская усмешка на ее лице была прямо-таки великолепна. – Я видела их на пляже в Каннах. Они надевают трусики от бикини – все в цветочках – и говорят женскими голосами. Уверена, что когда ты спишь сам с собой, тоже надеваешь женскую ночную рубашку. – Она хрипло захохотала. – Совсем прозрачненькую и славного детски-розового цвета! Поведай мне, Рики-тики, где твой возлюбленный! Тот, кто собирается занять мое место, когда...

Я резко развернул ее, крепко схватил за плечи и, удерживая в согнутом положении, дотащил до бара. Край стойки пришелся ей как раз чуть пониже пупка. Прижав ее к полированной деревянной поверхности стойки, так что прекрасная грудь оказалась безжалостно сплющенной, я обхватил лодыжки и вздернул их.

Верхняя половина тела соскользнула и скрылась за баром, оставив на виду соблазнительные ягодицы. Возникло непреодолимое желание отшлепать их. Я высоко поднял руку и размахнулся. Раздался резкий, подобный выстрелу, хлопок. Ее правая ягодица затрепетала, а мою ладонь начало покалывать, словно иголками. Вилли издала утробный крик боли и страха. Я продолжал обрабатывать ее ягодицы до тех пор, пока моя рука окончательно не заболела, а по всему заду девицы пошли багровые пятна.

К тому времени мой шомпол возбужденно отвердел, и я подумал: “А почему бы и нет? Это позволит достойно завершить дело”. Все еще удерживая ее в подвешенном положении, я проделал все необходимые подготовительные к дальнейшим действиям операции, что в целом заняло не более двух секунд. Я произвел небольшие маневры, и теперь передо мной – как раз на уровне шомпола – появились доступные сексуальные прелести. Подав свои бедра вперед, я прицельно вколотил шомпол, куда следовало. Он, на удивление, вошел легко. Вилли взвизгнула; ее тело напряглось...

Я буквально вламывался в нее снова и снова, удерживая извивавшееся тело все в том же нелепом положении и нисколько не заботясь о том, велика ли причиняемая ей боль. По-видимому, это было достаточно больно: почти все время Вилли кричала. Только ближе к концу, когда я подобрался к последнему этапу и старый выдержанный сок любви был готов к извержению, она перестала всхлипывать... Когда все кончилось, я резко отодвинулся и вытащил Вилли из-за стойки бара.

Цвет лица девушки почти не отличался от красок ее ягодиц. Вилли смотрела на меня со слезами бессильной ярости на глазах; ее губы что-то беззвучно шептали...

– Если ты собираешься оставаться здесь, – миролюбиво проворчал я, – то не буду возражать против гнома, но не потерплю брехню о гомосеке.

Блондинка осторожно облизала нижнюю губу.

– Ты не отправишь меня в Канны? – робко спросила она.

– Там ничего тебе не светит, – ухмыльнулся я. – Ты просто бесполезно растрачиваешь себя на парней вроде Рафаэля Эммануэля. Однако, думаю, здесь некий сговор.

– Сговор? – Она приложила ладони к вспухшим ягодицам и слегка потерла их. – Ты испортил мою.., жестянку. На ней теперь нельзя сидеть – сплошной синяк! Попозже, – в ее голосе зазвучали нотки доверия, – ты вотрешь в нее крем, чтобы ей было полегче, и извинишься, что был таким гадким?

И тут вдруг ее осенило.

– Ты говоришь, сговор?

– Прежде всего скажи правду, – начал я терпеливо, – что сказал Эммануэль, отправляя тебя вместе со мной из Канн. Не сомневаюсь, что он приказал шпионить за мной или что-то в этом роде. Но я должен знать все точно: что именно было сказано. Это очень важно.

– И теперь, после того как чуть не убил меня, ты еще смеешь называть меня лгуньей? – Вилли оскорбление вскинул голову. Да так резко, что светлые волосы взметнулись кверху, а одна тонкая прядка мягко улеглась над верхней губой. Я невольно улыбнулся.

– Еще и смеешься! – Свирепо взглянув на меня, она бурно разрыдалась. – Ты смеешь смеяться надо мной?

– Только из-за этих смешных усов. – Я осторожно снял прядь волос с ее лица. – Ты выглядела почти как викинг и ввела меня в соблазн рассмеяться. После всех разговоров о гномах и.., тому подобное.

– Я всегда говорила правду, – вздохнула Вилли и по-детски, ладошками вытерла слезы. – Рафаэль сказал, что так будет безопаснее для тебя. Потому что мужчина, путешествующий с женщиной, меньше привлекает внимание.

– Превосходно. Извини, что усомнился в тебе, – успокоил я.

Ее лицо выражало страдание. Одарив меня долгим взглядом, она снова залилась слезами. Я же с беспомощно отвисшей челюстью растерянно смотрел на нее.

– Ты заставил меня ужасно мучиться! – причитала Вилли. – Я говорила правду о Рафаэле. Поверь!

– Конечно, – раздраженно рявкнул я. – Какие еще претензии?

– А-а-а, – заголосила она еще громче. Потом обвила мою шею горячими руками и уткнулась носом куда-то в мое плечо.

Я неуклюже гладил ее волосы и бессвязно лопотал слова утешения. Постепенно бурные рыдания затихли. И наконец, подняв залитое слезами лицо, она боязливо посмотрела на меня.

– Я говорила тебе правду, – прошептали ее губы. – Но.., не всю правду, Рик. Я рассказала тебе, о чем говорил Рафаэль. Но умолчала о том, что сделала она. Я очень хотела быть с тобой... Ведь это она подала ему идею послать меня, и я чувствовала себя в долгу перед ней.

– Леола Смит? – Моему удивлению не было предела.

Вилли утвердительно кивнула и еще крепче обняла меня.

– Когда в то утро я завтракала в своей каюте, Леола пришла и говорила со мной. Она сообщила, что ты возвращаешься в Америку. И она может попросить Рафаэля отправить меня с тобой. Сначала я думала: она хочет избавиться от меня, чтобы Эммануэль был только с ней одной. Но она уверяла, что заботится не о нем. И я как-то поверила. – Вилли задумчиво прищурилась. – Это было так приятно! Раньше я не верила ничему из того, что говорили мне другие женщины.

– Что еще она сказала? – нетерпеливо спросил я.

– Что ты навряд ли найдешь ее девочку, как бы ни старался. И что пока я буду с тобой, мне можно не беспокоиться – тебе ничто не будет угрожать.

– Черта с два! – воскликнул я.

– Леола выглядела встревоженной и сказала, что много слышала о тебе в Голливуде. Люди считают тебя очень опытным и ловким. Думают, что есть, наверное, какой-то шанс, что ты найдешь ее дочь... Ведь ты нашел ее, Рик? – Искра надежды блеснула в ее глазах.

– Нашел, – кивнул я.

– Я так рада! – счастливо улыбнулась Вилли. – Потому что поклялась могилой отца, что не скажу того, что говорила Леола, пока ты не найдешь ее дочь.

– Прекратишь ты наконец отделываться пустыми фразами! – завопил я. – Я уже почти ополоумел от твоей болтовни!

– Вот что я скажу тебе! – с достоинством промолвила Вилли. – Ты как тот американский мальчик на Капри, с кем я впервые легла в постель. Пфуй!

Она щелкнула пальцами:

– Не успела я и глазом моргнуть, как он уже благодарит за чудесную ночь и одевается!.. Дай мне немного времени и постарайся сдержать свой ужасный темперамент, моя жестянка еще горит!