Текст книги "Девушка, которой не было (сборник)"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 30 страниц)

– И я тоже. – Чарли Лошадь вздрогнул всем телом.

– Сотня достанется вам не раньше, чем я увижу Митфорда, – повторил я. – Если все заканчивается на этой стороне улицы, то я оплачиваю вам только расходы на такси.

– В каком размере? – прощебетал Бурундук.

– Десять долларов, – проворчал я.

– Идет! – воскликнули они в один голос. Бумажка исчезла почти в тот же миг, когда я извлек ее из бумажника, и оба бесстрашных приятеля испарились.

На середине улицы я оглянулся и заметил, что Джеки по-прежнему стоит на тротуаре.

– Глупо, правда? – с трудом выговорила она, лязгая зубами, когда я вернулся к ней. – Я хочу сказать, что понимаю, насколько это глупо. Но все равно, боюсь сейчас ничуть не меньше, чем те двое! Рик! – Ее пальцы больно впились в мою руку. – А вдруг они правы и Луи там, вместе с Россом Митфордом?

– Не знаю, – сказал я раздраженно. – В такой ситуации единственное, на что можно надеяться, – это на счастливый случай.

– Знаете что? – Голос ее прозвучал до отвращения хрипло. – А вы вовсе не храбрый! Вы просто чертовски глупый, вот и все!

– Почему бы вам не обождать меня здесь? – предложил я ей.

– А почему бы нам попросту не вернуться домой, позабыв об этой истории? – прошептала она.

– Самое худшее, что может произойти, – если дверь откроет сам Луи, – предположил я. – Я скажу, что хочу видеть Митфорда, а он ответит, чтобы я убирался к черту.

– И что дальше?

– Уберусь к черту. За кого, собственно, вы меня принимаете?

– Что ж, теперь я убедилась: вы самый обыкновенный трус, и мне сразу стало легче, – вздохнула она. – Обещайте мне: когда Луи велит нам убираться к черту, мы сразу же бросимся бежать!

– Я вот только думаю, – медленно произнес я, – может быть, нам следует броситься бежать в тот же миг, как мы убедимся, что он нам действительно открыл дверь?

Глава 5

Судя по внешнему виду дома, можно было предположить, что когда-то он видел лучшие времена. Но сейчас он выглядел весьма неопрятно, в вестибюле отсутствовало освещение, и я в душе возносил горячую молитву, чтобы шорох, который я сразу же услышал в коридоре, издавали крысы. Мне пришлось сжечь три спички, пока я нашел наконец дверной звонок, а когда надавил пуговку, раздался оглушительный звон, подобный сигналу пожарной тревоги.

– Если там кто-то и спал, – прошептала Джеки, – то теперь уже наверняка вскочил.

Я подождал секунд десять, всей кожей ощущая сгущавшуюся вокруг нас темноту, и снова позвонил. Меня не покидало ощущение, что тьма, которая давит мне на черепную коробку, вот-вот материализуется в нечто твердое и полновесное и шарахнет меня по макушке. Я чирикнул очередной спичкой и вдруг заметил, что дверь передо мной как-то странно перекошена и между ней и стеной явственно темнеет зазор. Я нерешительно надавил пальцами на верхнюю филенку двери. Зазор стал медленно расширяться. Так же осторожно я просунул в щель руку и принялся шарить по стене. Пальцы нащупали выключатель, и под потолком вспыхнула тусклая лампочка.

– Рик! – Джеки, вероятно, собиралась произнести это шепотом, но у нее получился нелепый вопль. – Похоже, никого нет дома, поэтому давайте лучше уберемся отсюда к черту!

– Надо поглядеть, – ответил я.

Она вошла вслед за мной в квартиру, но, по-моему, только потому, что быть со мной рядом казалось ей безопаснее, чем дожидаться в темноте и полном одиночестве в вестибюле.

Я вошел в гостиную и включил свет. Комната оказалась пустой, и я пошел дальше по коридору.

– Куда вы идете? – дрожащим голосом спросила Джеки.

– Посмотреть в других комнатах.

– Я лучше подожду здесь. – Она осталась в гостиной и сердито бросила мне вслед:

– Не забудьте заорать, если с вами случится что-нибудь ужасное!

Квартира была небольшая. Три остальные комнаты имели на удивление нежилой вид, словно хозяин появлялся здесь не чаще раза в неделю и оставался ровно столько, сколько требуется, чтобы приготовить себе чашку кофе. Я рассеянно подумал о том, что сделал Митфорд с теми двадцатью тысячами долларов, которые получил от Пакстона, если так скоро обосновался в подобных трущобах? Черт побери, какое невезение, подумал я, возвращаясь в гостиную, где осталась Джеки. Ни Луи, ни Митфорда, зря она перетрусила.

Неожиданно нога моя наступила на что-то мягкое, и я, потеряв равновесие, рухнул вниз лицом.

Несколько секунд я валялся на полу ошеломленный, распластавшись, как лягушка, наконец вскочил – и поток отчаянных ругательств застрял у меня в горле, ибо я увидел, обо что именно споткнулся. Весьма объемистая моя “пастушка” навзничь лежала на полу, глаза ее были закрыты, дыхание с трудом вырывалось из полуоткрытых губ. Казалось, она находилась в полной прострации, в этом я убедился, когда с трудом поднял ее на руки и перенес в ближайшее кресло.

Я подумал, что приводить ее в чувство обычным способом, плеснув в лицо холодной воды, будет слишком жестоко. А потому стал похлопывать по рукам и громко повторять ее имя. Словом, исполнял как раз ту классическую сцену, которая постоянно повторялась в самых первых романтических кинофильмах. Даже появилось смутное ощущение, что сейчас на пороге вырастет режиссер в ковбойской рубашке и светлых бриджах, наставит на меня свой мегафон и крикнет: “Это – вырезать!"

– Джеки! – воззвал я уже в двадцатый раз. – Придите в себя! Или вы решили превратиться в Спящую Красавицу?

– Что такое? – слабо пробормотала она.

– Плотину прорвало! – заорал я голосом старинного киногероя. – Все уже скрылись на холмах! Нам осталось ровно три и три десятых секунды! Сейчас обрушится шестидесятифутовая стена воды!

Она дважды моргнула и приоткрыла один глаз. Затем стала открывать их все шире и шире, пока наконец не остановила на мне полный ужаса остекленевший взгляд. Рот ее тоже открылся, она вздохнула и приготовилась издать вопль. Но я изловчился и успел заткнуть ей рот рукой, поэтому вместо визга раздалось лишь нечленораздельное бульканье.

– Я пошутил насчет плотины, честное слово! – взмолился я. – Мы далеко от нее, к тому же она крепка и надежна.

Джеки принялась отчаянно мотать головой из стороны в сторону, и длилось это долго. Не сводя с меня пылающего ненавистью взгляда, она дергалась, пытаясь высвободиться из моих рук, но вдруг сдалась, словно силы ее покинули. Обманутый этим, я стал осторожно отводить руку, как вдруг она свирепо впилась зубами в мою кисть. Несколько мучительно долгих секунд она не размыкала челюстей; мне ничего не оставалось, как употребить старый прием: стукнуть ее между глаз. Правда, я не успел выполнить своего намерения, потому что она так же внезапно разжала челюсти и я смог высвободить свою искалеченную руку из зубов людоедки.

– Вы никогда не говорили, что вас покусала бешеная собака! – простонал я.

– Но ведь и вы пошутили насчет плотины... – произнесла она шепотом, от которого кровь застыла у меня в жилах. – С чего вы решили, что именно ваши идиотские выдумки потрясли меня?

– А что же еще? – выдавил я, превозмогая боль.

– Что еще? – Все вокруг будто зазвенело от зловещего хохота. – Вы даже не помните, что оставили меня тут одну, пока сами бродили по квартире!

– Но ведь я предварительно заглянул в гостиную, и она была пуста, – проворчал я. – Так что мне непонятно, кого вы имеете в виду?

Ужас снова появился в ее взгляде.

– А вы заглянули за диван? – спросила она едва слышно.

Вот теперь я уже ничуть не удивился, когда обнаружил за диваном труп. Парень лежал на животе, голова его была неестественно вывернута в сторону. И вид у него был до странности безмятежный, несмотря на то что в спине торчали всаженные по самые кольца ножницы. Желудок у меня судорожно сжался, ибо наступил как раз такой момент, когда ты невольно удивляешься, сколько же крови содержится в человеческом теле. Она все еще капала из раны, растекаясь широкими лужами по обе стороны тела. Стена и обратная сторона спинки дивана были забрызганы кровью. Диван стоял под углом к стене. Нетрудно было представить себе, что несчастный парень находился как раз у его торца, когда сзади ему нанесли удар, и упал между спинкой дивана и стеной.

Я подошел туда, где покоилась его голова, и опустился на колени. Тело было еще теплым на ощупь, а это значило, что смерть наступила недавно. Узенькая голубая полоска привлекла мое внимание – какая-то бумажка торчала из-под растопыренных пальцев правой руки убитого. Я осторожно потянул за краешек голубую наклейку со спичечного коробка.

«Бравури” – было написано на ней изящными золотыми буквами, а пониже указано местонахождение заведения: “Вествуд-Виллидж”. Еще ниже, совсем мелким шрифтом, коротко и внушительно: “Еще одно звено в цепи заведений Уоррена, которые торгуют товарами только высокого качества!»

Недаром говорят, философски подумал я, подсовывая бумажку обратно, под растопыренные пальцы трупа, нет ничего нового под луной. Еще в двадцатых годах фирма “Убийства инкорпорейтед” объявила, что нашла верный способ продавать самый высококачественный товар. Я поднялся и подошел к неподвижно сидящей Джеки:

– Это Росс Митфорд? Она молча кивнула.

– Если пожелаете вонзить зубы в другую мою ладонь, то пожалуйста, – сказал я.

– Вы не виноваты, Рик. – Джеки слабо улыбнулась. – Ведь от двери не видно пространства за спинкой дивана. Но я до сих пор по детской привычке заглядываю под кровать, прежде чем улечься спать. Потому-то, когда вошла сюда, мне сразу стало невтерпеж: так и подмывало заглянуть под диван. Вот я и заглянула...

– Постарайтесь забыть об этом, – сказал я.

– Мне и самой этого хотелось бы. – Щеки ее покрыла зеленоватая бледность, а в глазах снова разлился панический страх. – Ой, давайте лучше уйдем отсюда, Рик, пока меня не вырвало! Пожалуйста, прошу вас!..

Когда мы пришли ко мне домой, было уже около двух часов ночи. Джеки была не в состоянии отправиться к себе на квартиру. А я, как уже говорил раньше, никогда не спорю с девушками. Особенно если у них бюст как у Джеки. Она быстро освоилась у меня, а я не терял времени даром: смешал несколько хороших порций, так как считал, что добрая выпивка – лучшее успокоительное средство для наших вконец растрепанных нервов.

– Когда живешь в таком доме, – объяснил я Джеки, – прибавляется уверенности в себе и своих силах.

– А разве вам недостает такой уверенности? – удивилась она.

– Во всяком случае, у меня не так-то много доказательств собственной значительности, – честно признался я.

– Интересно, сколько их у вас? – поинтересовалась она.

Я бросил взгляд на широкую кушетку, где она растянулась, устроив бока, и в глубокой ложбине между двумя вздымающимися вершинами. Любопытно, возникла ленивая мысль, покрываются ли зимой эти пики снегом?

– Так сколько же все-таки, Рик? – настойчиво переспросила она.

– Вообще-то всего одно, – честно признался я, кивнув на кушетку, – вот на этом самом месте.

– А не великовата ли она для холостяка? – Она лукаво улыбнулась. – Хотя, пожалуй, нет. Ведь здесь, вероятно, очень удобно, когда устраиваешь этакую небольшую оргию с шестью девицами сразу, правда?

– Эге! – Я с восхищением уставился на нее. – Вот что называется мыслить по-крупному!

– Это стало у меня привычкой, – сказала она будничным тоном. – Всякий раз, когда я смотрю на свой фасад, я понимаю, что ничего другого мне и не остается!

– В далеком детстве я искренне считал альпинизм величайшим спортом в мире, – сказал я. – С тех пор не произошло ничего, что заставило бы меня изменить свои взгляды.

Она извлекла бокал из неподражаемого укрытия, спустила ноги на пол и уселась на кушетке так, словно спина у нее не гнулась.

– Мне очень хотелось бы забыть о начале сегодняшней ночи, Рик, но я никак не могу!

– Тебе хочется поговорить на эту тему?

– Я чувствую себя виноватой, что мы не сообщили полиции об убийстве Росса. – Она испустила печальный вздох. – Но ведь если бы мы это сделали, то возникло бы еще большее ощущение вины перед бедняжкой Кармен!

– Не трать понапрасну время и не изводи себя по поводу вины, – сказал я ей. – Митфорд был уже мертв, когда мы нашли его, и никто не в силах ничего изменить. Кто-нибудь другой найдет тело и известит копов. Самое нелепое будет то, что наверняка им окажется кто-нибудь, кто не имел с Россом Митфордом никаких отношений при его жизни. Поэтому после часового допроса полицейские непременно отпустят этого человека. А поскольку мы довольно тесно теперь связаны с Митфордом, то, если нам здорово повезет, полиция доберется до нас не позже завтрашнего дня!

– Ты прав, – кивнула она. – Но ведь идея поехать на Венеция-Бич была моей, и это я настояла, чтобы мы отправились туда вместе. Я просто с ума схожу от этой мысли!

– А мне интересно другое: раздобыл ли бармен лошадь для того пьянчужки? – сказал я.

– Ты – жестокий, бесчувственный, бессердечный тип, а я... – Она разразилась приступом истерического смеха, и потребовалось добрых десять минут, чтобы Джеки успокоилась и снова заговорила:

– Если он уже отправился на поиски универмага “Кланси”, – того, который построили за один день, помнишь? – то подумает... – Она снова подавилась смехом. – Он подумает.., что они.., они разобрали здание за ночь по кирпичику!

Она беспомощно мотала головой, и все ее тело сотрясалось от неудержимого хохота. Задыхаясь от смеха, она отчаянно втянула в легкие воздух, и случилось неизбежное: лимонно-желтая рубашка затрещала, отскочили последние пуговицы, и она распахнулась до самого пупка. На Джеки тотчас же напала икота, довершившая начатое: рубашка взмыла на ее плечах, а вся великолепная верхняя половина, ничем не скрытая, предстала перед моим взором.

Я не мог оторвать взгляда от того, что открылось мне. Чудилось, что я лечу на самолете над снежными вершинами Альп на самой малой высоте. Сходство было полное, разве что вершины выглядели немного иначе. Ибо то, на что я сейчас уставился, венчали пунцовые макушки. Я впал в нервный экстаз и вдруг понял, что любой мужчина согласился бы всю жизнь скользить по этим роскошным склонам и ему вовсе не потребовались бы лыжи.

Оглушительная икота завершилась наконец дребезжащим смешком, а затем наступила мертвая тишина, которая, впрочем, вполне меня устраивала. Ибо в наступившем молчании я мог со всей серьезностью отдаться изучению проблемы: с какой стороны лучше подобраться к вершинам?

Мысль о возможной неудаче нисколько меня не смущала, я твердо решился не прекращать попыток до конца своих дней.

– Ох, ради Бога, прости меня, Рик.

Виноватый голос Джеки донесся с расстояния в несколько миль, но я не обратил на него никакого внимания.

– Рик! – На этот раз голос прозвучал гораздо резче и ближе. – Чем ты занят, черт побери? Погрузился в транс по системе йогов?

Вот именно, черт побери, с горечью подумал я, неужели женщины не в силах помолчать хотя бы несколько минут?

– Рик!

Я ощутил ударную волну в несколько децибел от звука ее голоса и едва удержался на ногах. Мысленно я уже совершил грандиозный спуск по склону ближайшего пика и прошелся по всей долине между вершинами. Я почувствовал себя полностью дезориентированным после головокружительного путешествия в окрестностях ее пупка. Только встряхнув несколько раз головой, я кое-как справился с ошеломлением, и лицо Джеки медленно всплывало, сфокусировавшись перед моими глазами.

– Тебе лучше? – нервно спросила она. – У тебя часто бывают такие приступы или это впервые? – Она обеспокоенно прикусила нижнюю губу. – Я вовсе не хотела напугать тебя, но это странное выражение на твоем лице!.. Когда ты в последний раз навещал психолога?

– Пока это был всего лишь легкий приступ экстаза, – сказал я. – А сам экстаз, да будет тебе известно, особенно если он длится достаточно долго, вместе с побочными явлениями, всеми психологами мира признан как благоприятный фактор.

– Это звучит ничуть не более убедительно, чем твой внешний вид, – сказала она с сомнением в голосе.

– Теперь, когда у меня появилась возможность убедиться в полном совершенстве девушек, подобных тебе, честно признаюсь, я уже не смогу удовлетворяться более мелкими масштабами. И впредь буду проходить мимо иных особ, даже не удостоив их взглядом! Что же касается плоскогрудых и пышнобедрых... – Я презрительно фыркнул. – Отныне их место на кухне!

– Меня так душили сперва смех, а потом икота, что мне просто некогда было подумать о рубашке, – сказала Джеки и бросила взгляд на свою обнаженную грудь. – Ты именно это имел в виду, когда говорил о полном совершенстве, Рик?

– Именно это! – свирепо сказал я.

Она повернулась ко мне и улыбнулась; подернутые дымкой синие глаза Джеки приобрели теплую мягкость ясного летнего неба, а ее улыбка излучала такое тепло, что согревала на расстоянии доброго десятка километров. Я медленно подошел к ней, а она успела скинуть сапожки из телячьей кожи, прежде чем поднялась с кушетки. Наши тела тут же слились в безмолвном объятии, а губы скрепили общий порыв.

Через несколько коротких мгновений Джеки уже стояла рядом со мной в моей спальне, а улыбка ее стала еще ослепительнее, и я мог бы поклясться, что энергии, излучаемой ею, хватило бы на освещение Лос-Анджелеса в течение ближайшей тысячи лет. Но вдруг улыбка стала меркнуть и вскоре вовсе погасла. Я понял: случилось что-то ужасное.

– Проклятая “молния” снова застряла! – заявила Джеки с яростью.

Она сунула за широкий пояс джинсов пальцы обеих рук и рванула изо всей силы. Глаза ее широко раскрылись, но на том дело и окончилось – застежка не поддалась.

– Рик! – взмолилась она. – Они ни на дюйм не сдвинулись с моих бедер. Неужели я до конца дней буду упрятана в эти чертовы джинсы?

– Не волнуйтесь, – успокоил я. – Сейчас все улажу. Я вышел на кухню, взял наиболее острый из двух имевшихся в моем хозяйстве столовых ножей и вернулся в спальню. Почему-то, увидев у меня в руках нож, Джеки издала тихий жалобный визг.

– Если вы ляжете на кровать лицом вниз, – сказал я, – то мне потребуется не больше двух секунд.

– Честно говоря, Рик, – сказала она дрожащим голосом, – я не настолько уж сгораю от нетерпения. Видите ли, если ваша рука дрогнет, у меня останется отметина на всю жизнь.

Тем не менее она покорно растянулась на постели, потом довольно неохотно перекатилась на живот, и на лице ее я успел уловить выражение невинной жертвы, готовящейся принять мученический конец. Сначала я распорол задний шов джинсов. Правда, при этом я чуть-чуть оцарапал ее правую ягодицу, но она завопила так отчаянно, словно я был каким-то чудовищем, вроде ученика маркиза де Сада. Однако пять секунд спустя джинсы распались на две аккуратные половины, которые я без труда стащил с Джеки.

– Сказал же, что все улажу. – Я отвесил ей легкий шлепок по мягкому месту. – Но думаю, теперь нет смысла беспокоиться об этих тряпках.

– Я всегда могу купить новые джинсы. – Она перекатилась на спину и провела по бедрам. На лице ее снова возникла тревога. – А что ты сделал с моими трусиками, Рик?

– Разве на тебе еще что-нибудь было? – выдавил я из себя.

– О Господи! – Она схватила остатки своих джинсов, несколько секунд покопалась в них и со стоном отшвырнула на пол.

– Нашла? – спросил я с надеждой.

– Нашла! – Она откинулась на подушки и уставилась в потолок с отрешенным выражением лица.

Я прилег на кровать рядом с ней и нежно прикрыл ладонью ближайший снежно-белый пик.

– Хорошо!

– Просто великолепно! – съязвила она. – У меня теперь одна-единственная проблема: каким образом я смогу надеть свои трусики, если ты аккуратно располосовал их надвое!

– Мы как-нибудь уладим это потом... – Потянувшись, я прикрыл другой рукой второй пик-близнец.

– Но как же, черт побери, я доберусь до дома? – воскликнула она с отчаянием. – Неужели ты думаешь, никто не заметит, что на мне всего-навсего широкая улыбка и пара сапожек?

– Я куплю тебе крылатую колесницу, – пообещал я, зарываясь лицом в душистую долину между пиками. – Непременно куплю, и она будет инкрустирована золотом!

– Не слышу ни слова из того, что ты там бормочешь! – разозлилась она.

Я неохотно поднял голову и уставился на нее:

– Чертова ты кукла, вот что я тебе скажу! Целую минуту она давилась смехом: сначала он булькал у нее в горле, потом все ее тело заходило ходуном, словно началось сексуальное землетрясение.

– Рик, – жалобно взмолилась она. – Я не могу больше смеяться! Если это повторится, я наверняка поврежу себе какой-нибудь жизненно важный орган!

– Сейчас мы все уладим, – внушительно заявил я.

– Только не вздумай хвататься за свой ужасный нож!

– Никакой хирургии, – заверил я. – Теперь уже необходима терапия.

Джеки закатилась, точно рассыпали звон серебряные бубенчики. Звук оборвался на самой высокой ноте – больше она уже не смеялась.

– Рик, – сказала она после всего глуховатым и чуть охрипшим голосом, – у тебя, оказывается, есть чудесное лекарство против таких приступов! Отчего ты его не запатентуешь?

– Понимаешь, у его действия есть определенные границы, – признался я. – Представь, что будет, если его применить на людях посреди, к примеру, универсального магазина?

– Ты хочешь сказать, в магазине “Кланси”? – Ее конвульсивные всхлипывания от смеха бросали мою голову из стороны в сторону, словно челнок в штормовом море. – А ты сам-то помнишь универмаг “Кланси”?

И новый раскат оглушительного смеха обрушился на мою бедную голову. Я сердито приподнялся на локте:

– Немедленно прекрати! Иначе мне придется повторить всю процедуру лечения!

– Я понимаю! – радостно взвизгнула она. – Именно этого я и добиваюсь!