Текст книги "Ловцы фортуны"
Автор книги: Каролин Терри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 31 страниц)
Однако до отъезда было еще далеко. Она снова увидела на лице Тиффани предвкушение удовольствия и вскипела. Будь проклята Тиффани Корт и будь проклят Рэйф Деверилл, потому что, если бы не он, она могла бы зайти с козырной карты.
Здесь ли он? По крайней мере в десятый раз взгляд Миранды обежал вокруг, и она наконец заметила его высокую фигуру и темноволосую голову. Ее колени слегка задрожали, когда она заметила, что он – единственный мужчина из присутствующих здесь – не смотрит на Тиффани. Он смотрел на нее, и когда глаза их встретились, он улыбнулся ей – понимающей, интимной, полной восхищения улыбкой. Взгляд его серых глаз просил помнить ее о пережитых вместе приключениях и намекал на их дальнейшее продолжение, которое наверняка окажется приятным. Миранда улыбнулась в ответ, хотя и понимала, сколь тщетны эти надежды, не сулящие ничего, кроме разбитого сердца.
– Скоро ваша очередь, Миранда. – Антон стоял перед ней вместе с Кортами. – Следующий забег – Гандикап Брайтов.
– Какое подходящее название[14], – пробормотала Тиффани так тихо, что никто не мог ее услышать – никто, кроме тех, кто читает по губам.
Несмотря на всю свою самоуверенность, Тиффани раздражало зрелище девственной прелести Миранды, представшей сегодня в романтического стиля платье бледно-розового цвета, с оборками и рукавами буф, и в шляпе с перьями на пышных белокурых волосах. Однако еще больше раздражала улыбка, которой обменялись ее сестра и Рэйф. Ее сестра… Это все еще казалось невероятным. Мои Бог, думала Тиффани, сопровождая Антона и Миранду в паддок. Я могла бы стереть это выражение невинности с ее лица… Я бы рассказала ей несколько кимберлийских историй, об ее матушке к об этом ее проклятом бриллиантовом папаше…
Поднимался ветер, трепавший перья на шляпе Миранды и вздымавший пыль с сухой почвы Кимберли. Зимний поддень был теплым и солнечным, ипподром превосходным, встреча удачно организованной, но ничто не могло добавить блеска невзрачным домикам с жестяными крышами и оловянными трубами. Никакие усилия воображения не могли представить Кимберли живописным или хотя бы приятным на вид городом. Здесь было слишком сухо и пыльно, почва имела красно-коричневый цвет или голубой – из-за алмазосодержащей породы – оттенок, лишь нескольких пятен зелени давали городу возможность не задохнуться, но не спасали его. Даже площадка для гольфа была голубой. Улицы в Кимберли были разбросаны в совершенном беспорядке, напоминая о старом старательском городе, состоящем некогда из одних только палаток и лачуг. Это был маленький, скучно живущий горняцкий город: единственной причиной его возникновения и существования была и оставалась кимберлийская Шахта.
Антон взял Миранду за руку, пытаясь сопоставить ее красоту и элегантность с этим скоплением грязных хижин, вне окружения роскоши Парк-Лейн, представить себя самого там, и решить, как она сможет разделить привязанность между мужем и отцом.
– Вы когда-нибудь рассматривали возможность жить в Кимберли? – спросил он.
Перед ответом Миранды возникла почти незаметная пауза.
– Конечно, хотя бы какую-то часть года. Ясно, что несколько месяцев мне пришлось бы проводить в Лондоне – по делам фирмы и чтобы повидаться с отцом.
Антон кивнул.
– Конечно. Но вы действительно считаете, что местный климат устроил бы вас? Я помню, как сэр Мэтью упоминал, что ваша мать, леди Энн, здесь часто болела.
– Я никогда не знала свою мать, но мне говорили, что я совсем на нее непохожа, – рассмеялась Миранда. – Уверена, что мне здесь было бы очень хорошо.
Тиффани прикусила губу, мысленно увидев портрет женщины в гостиной Мэтью, представляя себе это хрупкое утонченное создание посреди пыльной жуткой дыры, которую являл собой Кимберли. Впервые Тиффани задумалась о том, какова была жизнь ее матери, ее мысли и чувства… но, конечно же, леди Энн избрала в мужья блистательного Мэтью Брайта, а Джон Корт просто помогал ей скоротать время. Губы Тиффани снова горько сжались.
– Мы должны поговорить об этом подробнее, Миранда, – сказал Антон так понижая голос, что Тиффани, хоть и была в состоянии его слышать, не могла быть уверена, что точно разобрала смысл его слов… – Не могли ли бы мы пообедать на следующей неделе, скажем, в среду? Только мы вдвоем…
Она должна принять решение к среде… С пересохшим горлом Миранда приняла приглашение, и затем выступила вперед, чтобы вручить следующий приз.
Та же мысль занимала и Антона. Он рассчитал, что пришло время подтолкнуть ведение переговоров. Ни одна сторона, конечно, не будет сидеть сложа руки, но неплохо будет подстегнуть их, хотя бы слегка. Корты должны сделать новое предложение до среды, и он тем временем обязан решить, как ему поступить с Мирандой. Он уделил ей еще несколько минут, прежде чем повернуться к Полине, которая стояла в одиночестве несколько в стороне.
– Перед другими я всегда чувствовал, что должен извиняться за провинциальную отсталость Кимберли, – сказал он, – но не перед вами.
– Мне здесь нравится, – темные глаза Полины сияли искренностью и теплом. – За всю свою жизнь я не была так счастлива.
– И вы не находите нас скучными после блеска нью-йоркского общества?
Она улыбнулась.
– Этот блеск временами очень утомляет! Такие, как я, должны искать чего-то более простого… и настоящего. Здесь люди с гораздо меньшими требованиями и более дружелюбны. – Она помедлила. – Они даже, кажется, замечают меня и уделяют мне внимание.
– Я вас прекрасно понимаю. – Антон легко коснулся ее руки. – Я тоже предпочитаю быть крупной рыбой в мелком пруду. – Последовала короткая пауза, но молчание было спокойным, лишенным всякой напряженности. – Спасибо вам за восхитительный ланч в четверг. Можем ли мы завтра встретиться снова?
Полина кивнула. Наблюдая со стороны за алмазными сделками, она знала, что у нее нет ни шанса соперничать с Мирандой Брайт, но это не было причиной, из-за которой она не могла бы насладиться несколькими часами счастья с этим мужчиной. Однако она намеревалась тщательно скрывать эти отношения от Тиффани, потому что та, без сомнения, вмешалась бы и все испортила.
В этот момент Тиффани; воспользовавшись тем, что Рэндольф был чем-то занят, направилась прямо к Рэйфу Девериллу. Она не осмеливалась открыто разговаривать с ним на публике, но, проходя мимо, произнесла одно только слово, глядя прямо перед собой и не останавливаясь. Это заметила только Миранда, закончившая раздачу призов. Лицо Тиффани было обращено к ней, и острое зрение Миранды, вкупе с ее умением читать по губам, позволило ей точно понять, что было сказано. Тиффани произнесла: «Ночью».
Ее охватило отчаяние, когда она осознала всю глубину своего одиночества. Рэйф Деверилл претендовал на любовь к ней, но не изъявлял ли он свою любовь – настоящую любовь – несравненной Тиффани? Черт побери, на чьей он стороне?
Тиффани на своем пути случайно оказалась рядом с Мирандой, и прежде чем они успели разминуться, к ним, немилосердно всех расталкивая, пробился молодой человек с фотоаппаратом.
– Леди, фотографию, пожалуйста – для «Даймондс Филдс Адвертайзер».
Толпа расступилась, образовав полукруг, и две девушки остались в небольшом пространстве, из которого не было выхода. Тиффани и Миранда терпеливо ждали вдали, пока молодой человек готовил камеру.
– У вас нет никакой возможности победить, – внезапно сказала Тиффани. – И никакие ваши разные хитрости и лживость вам не помогут.
– Какая хитрость, какая лживость?
– Вам не одурачить меня этими невинными взглядами. Филип рассказывал мне, какими путями вы добивались привязанности отца, так что он оказался в пренебрежении. Рассказал он мне, и как вы совали нос в его личные письма.
– Ничего подобного я не делала! – яростно взорвалась Миранда, но затем вспомнив, что на них смотрят люди, постаралась изобразить улыбку.
– Да? А как насчет тех писем, что вы показали отцу, когда с ним случился приступ?
– Я понятия не имею, о чем вы говорите? В ту ночь Генриетта дала мне какие-то документы, чтобы я передала их отцу, но они сгорели.
Ее удивление казалось искренним.
– Генриетта? – переспросила Тиффани.
– Наша домоправительница. Раньте она была служанкой моей матери, И какое, черт возьми, это имеет отношение к вам?
Тиффани улыбнулась, довольная тем, что Миранда ничего не знает о том случае и что она, в конце концов, оказалась просто наивной маленькой девочкой. Она была права с самого начала: Миранда ей не соперница.
Фотограф выбирал момент. Это была чрезвычайно выразительная картина: две прекрасных алмазных наследницы, обе – одинаково высокие и стройные, одна темноволосая, с магнолиево-белой кожей, другая – с рыжевато-золотистыми волосами и нежным румянцем. Он хотел снять совершенство.
– А что до моих отношений с отцом, – тихо продолжала Миранда, – то я никогда не намеревалась повредить Филипу.
– Его смерть была вам очень удобна. Без него ваше положение значительно усилилось.
– Вы бы так не говорили, если бы вам пришлось потерять брата.
Ответ был готов сорваться с губ Тиффани, но она сумела проглотить его. С неожиданной отстраненностью ей стало ясно, что ситуация значительно упростилась бы, останься Филип в живых. Он так и не узнал бы, что они – брат и сестра, и манипулировать им было бы гораздо легче.
– Но вы правы относительно того, что я оказалась любимым и старшим ребенком отца, – тихо сказала Миранда. – Он усилил мою собственную позицию в той сфере, которая представляет большой интерес для Антона Элленбергера, и я не премину использовать в борьбе с вами все средства, какие только есть в моем распоряжении.
Тиффани рассмеялась, упиваясь всеми выгодами собственного положения: у нее были лучшие финансовые условия, которые она может предложить Антону, акции, которые она скоро купит и это даст ей превосходство над Рэндольфом, и еще Рэйф Деверилл принадлежал ей.
– Не возлагайте много надежд на свое свидание с Антоном в среду – к тому времени я уже одержу победу.
Фотограф извинился за задержку.
– Как чудесно! – сказал он. Вы, леди, вместе в Кимберли, в том городе, где ваши отцы встретились настали друзьями, где, собственно, все и началось. Улыбку, пожалуйста.
Дочери леди Энн улыбнулись в камеру, и были запечатлены для «Даймондс Филдз Адвертайзер» на фотографии, которая в скором будущем обойдет весь мир.
Где все началось… Еще один человек за оградой думал о том же. Вместо того, чтобы следить за скачками, Дани Стейн поднял полевой бинокль – наследие Бурской войны – и направил его на публику.
Это она… без сомнения. Руки Дани задрожали. Жутко было оказаться здесь, в Кимберли, в 1914 году и увидеть такую точную копию юного Мэтью… Мэтью, каким он был в двадцать лет, когда Дани впервые его встретил. Лицо, волосы, глаза, посадка головы – все было абсолютно то же самое. Только выражение лица было другим: у нее – сдержанным, в то время, как у него – дерзким, но, пока Дани наблюдал за ней, припав к линзам бинокля, он почувствовал, как спадает с нее маска девичьей скромности и из-под нее уже пылает неукротимый дух Мэтью.
До сего момента Дани еще сомневался, сможет ли он через все это пройти. Убить мужчину… ее брата – одно дело, убить девушку – совсем другое. Ирония судьбы состояла в том, что после своей неудачной попытки убить Мэтью, он спас этой девочке жизнь – потому что ни один африканер, даже такой, как Дани Стейн, не мог стоять и смотреть, как гибнет ребенок.
Но теперь, когда он ее увидел, он понял, что это надо сделать. Убить Миранду будет так же правильно, как убить самого Мэтью, и это будет такой удар по семейству Брайтов, что все прошлые усилия Короля алмазов на этих приисках пойдут прахом. Что еще важнее, ее смерть хоть немного возместит страдания и смерть тех женщин и детей, что погибали в концлагерях, потому что в душе Дани винил Мэтью – алмазного магната, ютландера – в преступлениях Бурской войны. Но Дани отомстит Мэтью за все.
Кстати, о Бурской войне… Дани внимательно всмотрелся, а потом опустил бинокль. Деверилл… Деверилл, который сжег ферму Гроблеров, отправил женщин и детей в концлагерь, казнил Поля де Вильерса и разбил коммандос Стейна. Он не видел Деверилла с того последнего сражения, и присутствие его в Кимберли было ответом на еще одну молитву. Сможет ли он подбить двух птичек одним камнем? Спокойнее, сказал себе Дани. Это Кимберли, а не пустыня. Здесь гораздо труднее совершить убийство и затем скрыться. Сначала Мэтью… с Девериллом он разберется позже. Теперь он будет часто посещать Южно-Африканский Союз, чтобы готовить мятеж среди таких же, как он, непримиримых, мечтавших о Республике. Война между Британией и Германией могла бы предоставить отличную возможность свергнуть правительство Боты, и Дани служил идеальным эмиссаром между немецкими властями Юго-Запада и озлобленными африканерами. Конечно, именно эта миссия была официальной причиной его пребывания в Южной Африке, – даже его жена Сюзанна ничего не знала о Миранде.
Да, Деверилл может подождать. Мудрее будет даже избегать его, на случай, если тот помнит какие-то толки о вражде Дани и Мэтью. При воспоминании о войне мысли Дани устремились к Елене. Не привела ли судьба в Кимберли и ее? Взгляд Дани неустанно обегал ипподром, отыскивая лицо свояченицы в толпе, как было всегда, когда Дани посещал Союз. Где она? Она исчезла после их встречи в Людерицбухте, и, хотя она должна была отплыть пароходом в Кейптаун, ее братья на ферме отрицали, что знают что-либо о ней. Возможно, умерла. Дани пожал плечами и вернулся к более насущным проблемам. Миранда позировала фотографу вместе с другой девушкой, дочерью Джона Корта. Он не питал враждебных чувств к Джону Корту… Но скоро фотография несомненно станет раритетом. Ее снова и снова будут перепечатывать все газеты мира – потому что она окажется последней фотографией, на которой Миранда Брайт запечатлена живой.
Было слишком рано, чтобы отправляться на ланч, куда пригласил ее невероятно скучный местный банкир, но как убить воскресное утро в такой глуши? Тиффани знала, как бы ей хотелось провести этот свободный час – и, разумеется, вместе с Рэйфом. Полина отправилась в церковь, а потом ее куда-то пригласили на званый обед, Рэндольф же был в клубе и собирался встретиться с ней в доме того самого банкира.
Тиффани велела отравить экипаж к дому, где остановился Рэйф. Дорога пролегала мимо особняка Брайтов, от которого она, как обычно, отвела глаза.
Однако несколько дальше по улице, ведущей в город, она неожиданно увидела фигуру в простом сером платье с букетом цветов… Миранда…
Тиффани нахмурилась: серое платье, цветы, воскресное утро… Кладбище, решила она, – могилы родных. Эта мысль тревожила, и Тиффани отбросила ее прочь, сосредоточившись на Рэйфе.
К ее облегчению и удовольствию, она встретила его прямо у ворот, однако он был одет в костюм для верховой езды, а стоящий рядом грум держал двух лошадей. Рэйф подбежал к ее экипажу и сел рядом.
– Я так сожалею о прошлой ночи, – сказал он, – но я не мог прийти. Друг, у которого я остановился, уезжает на побережье и он устроил прощальную вечеринку. – Он улыбнулся…
Я ждала весь вечер, поскольку Рэндольфа не было.
– Было очень трудно послать записку, – мягко подчеркнул он. – Если бы ты хоть на одну секунду задержалась в своем царственном шествии по ипподрому, я бы успел сказать, что встретиться невозможно.
– Ты превосходно знаешь, что я не могу разговаривать с тобой на публике. – Она вздохнула. Острое разочарование из-за прошедшей ночи слегка поблекло от сознания его близости. – И как я понимаю, сейчас ты уезжаешь?
– Боюсь, что так… какая потеря времени, которое можно было провести с тобой! – Он заключил ее в объятия и приник к ней долгим поцелуем. – Приходи сюда завтра вечером, – прошептал он. – Мой друг уедет, и я буду в доме один.
– Я подумаю об этом, – небрежно бросила она, но, отъезжая, Тиффани знала, что перевернет небо и землю, а сюда придет.
Однако оставалась еще проблема, как убить целый час, – и она вспомнила о Миранде. Возможно, она найдет ее, если догадка верна.
– На кладбище, – сказала она вознице.
– На старое или новое?
– О Боже, не знаю… на старое, наверное…
Но это действительно смешно, сказала себе Тиффани, входя в ворота. Ей, может, и на самом деле скучно, но заехать в такое мрачное место! Она слегка вздрогнула. Ей вовсе не хотелось бродить среди могил, и в особенности, она не желала никаких семейных ассоциаций. Но по какой-то необъяснимой причине она продолжала медленно идти вперед, почти против воли разглядывая могилы. Большинство из них имело только номера, но малочисленные надгробия подтверждали, что это кладбище первопоселенцев, похороненных здесь с 1871 по 1905 годы. Мужчины, женщины и дети, умершие от лихорадки, оспы, погибшие в шахтах, и многие были такими молодыми! Лицо Тиффани хранило спокойствие, но даже она помедлила у могил семи членов одной семьи, умерших в течение двух лет. Это были трудные годы, бесстрастно думала Тиффани, и алмазы оплачены дорогой ценой. С нее они тоже требуют высокую цену.
А вот и Миранда. Она стояла на коленях, на земле, спиной к Тиффани, и собиралась раскладывать цветы. Кроме них двоих, казалось, на кладбище никого не было, и, не желая, чтобы Миранда ее видела, Тиффани пригнулась за высоким надгробием, обеспечивающим хоть какое-то укрытие. Она рискнула взглянуть в сторону Миранды, и внезапно сердце ее сжалось – ей показалось, что она видит тень, ползущую среди соседних могил! Господи! Меня в дрожь бросает от этого места, и что я здесь делаю, не знаю! – сказала она себе. Когда она снова выглянула из укрытия, Миранда уже уходила. Тиффани подождала, пока та не скроется из виду, а потом медленно направилась туда, где Миранда преклоняла колени.
Две могилы выглядели опрятными и хорошо ухоженными. Возможно, Мэтью платил кому-нибудь, чтоб за ними хорошо приглядывали. Надпись на большей из двух плит гласила: «Николас Графтон, дражайший друг и шурин Мэтью Брайта, умер во время осады Кимберли, в феврале 1900 года». Брат ее матери. Внутри у нее; все сжалось. Не следовало сюда приходить… Она резко повернула голову и наткнулась взглядом на второе надгробие. Она не вчитывалась в текст, но и того, что она увидела, было вполне достаточно. «Виктория, возлюбленная дочь Энн и Мэтью Брайтов, умерла в июле 1884 года в возрасте одного года». О Господи, еще одна маленькая сестричка. По какой-то необъяснимой причине у Тиффани подкосились ноги. Она внезапно увидела Мэтью и ту женщину с портрета на том же самом месте у маленького гробика ровно тридцать лет назад. Она стиснула руки, пытаясь овладеть собой. Нашей матери, подумала она, ища поддержки в собственном сарказме, не слишком-то везло с дочерьми: одна умерла во младенчестве, другою забрали у нее сразу после рождения и она сама умерла, давая жизнь третьей…
Рядом с ней возникла тень, нависнув над могилой, и когда ее плеча коснулась чья-то рука, у нее непроизвольно вырвался крик.
– Мы снова встретились, миссис Корт.
Она почувствовала такое облегчение, что это оказался человек из плоти и крови, что не преминула яростно на него обрушиться.
– Какого черта вы смеете так ко мне подкрадываться?
– Я не подкрадывался к вам, Тиффани. Вы не глухая.
Это что, намек на Миранду? И что он имел в виду своим «мы снова встретились»?
– Я вас не знаю. – Однако нечто знакомое в нем все-таки было.
– Дани Стейн.
Теперь она вспомнила. Этого человека она встречала в Претории, когда ей было десять лет. Он водил ее к себе на ферму, чтобы показать портрет своей сестры Алиды. С тех пор его имя возникало в беседах отца с Фрэнком Уитни, и еще ей казалось, будто его же упоминал Рэйф. Она смотрела на него с удивлением, не испытывая дурных предчувствий, – все ее мысли вращались только вокруг имени Алида.
– Какое совпадение, что мы одновременно оказались в Кимберли.
– Это совпадение отчасти. Я приехал повидать другую… дочь Мэтью.
– Почему же вы не заговорили с ней минуту назад.
– Я не хочу, чтобы она знала, что я здесь – пока не станет слишком поздно.
Этот человек говорил загадками.
– В таком случае, – сказала Тиффани, – надеюсь, вы приехали не издалека.
– Я приехал из Юго-Западной Африки. Я был в Людерицбухте в 1908 году. – И со значением добавил: – В августе 1908 года.
У Тиффани пересохло в горле.
Дата и название ни о чем мне не говорят… кроме открытия там алмазов, разумеется.
– Я думаю, они говорят, вам гораздо больше. – Он демонстративно посмотрел на надгробия.
Молчание воцарилось на пустынном кладбище, тишина, не нарушаемая ни дуновением ветра, ни пением птиц. Тиффани стояла неподвижно, охваченная ледяной дрожью, испытывая лишь жуткую уверенность, что он знает.
– Идемте со мной, – сказал он. – Здесь есть еще одна могила, которую вам следует навестить.
– Спасибо, нет! Для одного дня я видела могил более, чем достаточно!
Она повернулась к воротам, но он схватил ее за руку и потянул за собой, несмотря на сопротивление. Он был меньше ее ростом, но хватка его была железной, и он заставил ее остановиться. Тиффани прочла имя и закрыла глаза… Алида…
– Моя сестра, – сказал он. – Но вам, разумеется, это известно. Вы узнали что-нибудь о вашей Алиде?
– Нет.
– Ваши глаза говорят, что узнали – ее глаза. Должен признаться, что готов снять шляпу пред Джоном Кортом. Не всякому мужчине удаюсь бы наставить рога Мэтью.
– Вы превосходно владеете английским языком, мистер Стейн, но, к сожалению, я понятия не имею, о чем вы говорите.
– Именно ваш отец научил меня английскому языку. Он всегда был добр ко мне и моей сестре. Поэтому не надо глядеть с таким страхом – я не собираюсь причинить вреда вам.
– Я не боюсь! – Но она боялась и отчаянно. Наперекор рассудку ей хотелось, чтобы здесь оказался Мэтью. Он бы знал, что делать с этим, сумасшедшим.
– Ее глаза, – повторил Дани. – У него была точно такие же.
Он, кажется, намекает, что… Тиффани в немом изумлении уставилась на него.
– Вы, должно быть, поняли, что я сделал с вашим братом, – мягко сказал, он. – Видите ли, я обещал Мэтью, что продолжу борьбу в следующем поколении.
И очередь за Мирандой… У Тиффани по коже поползли мурашки. Ее словно обволокла вязкая паутина всепоглощающего ужаса.
– Почему? – сипло выдавила она. – Почему вы враждуете с Мэтью?
– По многим причинам. – Он выпустил ее руку и нежно коснулся надгробия. – Но главным образом из-за Алиды. Она умерла, рожая его ребенка… а она была единственной моей настоящей семьей, и обещала никогда не покидать меня! – На миг в этих странных серо-зеленых глазах выразились боль и мука, но почти сразу же их сменила ненависть. – Я был тогда всего лишь ребенком, и только много позднее я понял, что он никогда не собирался жениться на ней – порядочная бурская девушка была для него, видите ли, недостаточно хороша. – Он сделал паузу. – Вы ведь не скажете Девериллу, что я здесь, правда? И не предупредите Миранду? Нет, конечно, вы этого не сделаете, потому что Мэтью отверг и вас. Вы тоже были для него недостаточно хороши.
Тиффани повернулась и бросилась бежать прочь с кладбища в иллюзорную безопасность своего экипажа. Он безумен… Он наверняка безумен… Она обязана предупредить Миранду… – но разве Дани не представляет также угрозу и для нее? Он знает. Что, если он расскажет Рэндольфу? Едва она оказалась близка, чтобы вырваться на свет, как тьма снова сомкнулась вокруг нее. Но она победит! Завтра она получит телеграмму из Лондона, подтверждающую покупку акций, а потом она сможет бежать из Кимберли.
Сжавшись в углу экипажа, Тиффани почувствовала тяжесть бриллиантового кулона на груди, и сквозь платье прижала к нему руку. Она все чаще надевала этот кулон, несмотря на то, что он был связан в ее памяти с Филипом, была им очарована… покорялась ему. Она знала, что не предупредит Миранду, но вместе с внутренним холодом в ней росло глубокое и жуткое желание разрешить кошмарную загадку: чья смерть ей была бы более выгодна – Миранды, Рэндольфа или Дани?
Глава двадцать четвертая
В понедельник Миранда посетила офис «Даймонд Компани». Она была встревожена, поскольку тон приглашения мистера Памбертона был весьма настойчив, и беспокоилась, что услышит дурные новости об отце. Прибыв в таком настроении к секретарю Компании, она чуть живая вошла в кабинет, но когда села, то первые его слова позволили ей слегка расслабиться.
– Сэр Мэтью просил меня ознакомить вас с некоторой информацией, касающейся Компании.
Он взглянул на лист бумаги на столе, потом на девушку, сидящую напротив. Естественно, он был осведомлен об интересе председателя Компании к связям Антона Элленбергера с Юго-Западом, но не представлял, какова в этом роль девушки? Единственный ответ, который напрашивался: сэр Мэтью затеял какую-то свою игру. В этом случае Памбертон его поддерживал. Он был «человеком Брайта» и верил, что все действия Мэтью полезны для индустрии в целом.
– Вы должны помнить, что два года назад умер Делиус Вернер, и его холдинг в Компании исчисляется приблизительно десятью процентами. И вы, возможно, видели сообщения, что его распорядители выставили пакет акций для продажи.
В горле у Миранды пересохло – стратегия Тиффани начала понемногу вырисовываться перед ней.
– Да, я видела заметку в газете. Акции поступят в открытую продажу.
– Нет, это могло бы снизить цену, что невыгодно наследникам Вернера. Продажа проводится распорядителями приватным образом. Мы только что получили от них сообщение, что им сделано предложение, и оно рассматривается.
– Кем? – Пожалуйста, пусть будет другое объяснение! О Боже, пусть покупателем окажется кто-то другой.
– Мы не знаем, – сухо сказал Памбертон. – Распорядители сообщили, что предложение сделано через посредников, и они, конечно, не занимаются выяснением личности клиента. Это тайна, и нет необходимости говорить, что она тщательно соблюдается как при сделках в Лондоне, так и здесь тоже.
– Но вы, конечно, как секретарь Компании, обязаны быть информированы? Разве «Даймонд Компани» не обязана знать?
– «Даймонд Компани» не может диктовать, кому продавать ее акции. Мы можем только предложить распорядителям наследства Вернера действовать со всей ответственностью, имея в виду и наши интересы.
Это уже не имеет значения, горько подумала Миранда, потому что я знаю, кто покупатель, так же, как и папа.
Она встала и подошла к окну, где остановилась, глядя на тихую улочку Кимберли, одним из основателей которого был ее отец. Она не видела ни пыли, ни убожества, ни жестяных крыш и безобразия окружающего пейзажа. Главным для Миранды было здесь само производство, которому посвятило свою жизнь множество людей, и в особенности это касалось одного человека, миссию которого она выполняла.
Она потеряла несколько дней, размышляя только о своих брачных перспективах. Тиффани же действовала как настоящий профессионал. Или же это была идея Рэндольфа – как удобно, должно быть, иметь мужем своего коллегу, с которым можно обсуждать такие вопросы. И снова на Миранду навалилось одиночество – если бы только она могла поговорить с Мэтью, если бы путешествие пароходом не занимало целых две недели. Она мысленно вернулась к дню своего рождения и ножу для резания торта – в ее глазах этот нож превратился в кинжал, приставленный к горлу ее отца. Битва за алмазные россыпи Юго-Запада стала битвой за контроль над Даймонд Компании и индустрии в целом.
Потрясение может убить Мэтью… власть – это его жизнь.
– Мистер Памбертон, я буду благодарна вам, если вы на полчаса предоставите мне место в конторе. Также будьте любезны принести мне шифровальную книгу Компании – я собираюсь послать телеграмму отцу строго приватного содержания.
Послание было коротким и сжатым, там просто сообщалось, что «таинственным покупателем» должна быть Тиффани Корт и в этих обстоятельствах Мэтью обязан сделать наследникам Вернера более выгодное предложение.
Но если он способен купить эти акции, спрашивала себя Миранда, почему он этого уже не сделал?
В глубокой задумчивости она вошла в помещение телеграфа и столкнулась с ним.
– Рэйф!
Ее лицо просияло – ее вдруг озарило, что Рэйф – именно тот человек, которого ей хотелось увидеть. Он сказал, что он на ее стороне, а ей так отчаянно нужно с кем-нибудь поговорить! Но ее улыбка потухла, когда она заметила озабоченное выражение его лица.
Он приподнял шляпу, но замедлил шаг только для того, чтобы сказать:
– Дорогая девочка, мне сейчас некогда.
– Но мне нужно поговорить…
– В другой раз! – крикнул он через плечо и поспешил прочь.
Не зная, рассержена она больше или расстроена, Миранда отправила телеграмму и вернулась домой. Оттолкнул ли он ее, поскольку она его не волновала – потому что в действительно он влюблен в Тиффани, или он на самом деле просто занят? И что могло произойти такого важного? «Дорогая девочка», – назвал он ее и в который раз Миранда прокляла то обстоятельство, что понимает только слова, а не их интонацию.
Она неустанно ходила по дому взад-вперед. Ей хотелось поговорить с ним, но мешало старомодное воспитание, не позволявшее проявлять инициативу навязывать свое общество. Однако, когда день сменился сумерками, она признала, что желание получить его совет и руководство было не единственной причиной. Она жаждала прояснить его чувства к ней и свои к нему, до предстоящего свидания с Антоном в среду.
Она накинула пальто и выйдя черным ходом, направилась через сад на улицу. Темнело, и она шла очень быстро; хорошо, что дом, где остановился Рэйф, располагался довольно близко. На подходе она резко остановилась, потому что у ворот стоял экипаж. Это еще ничего на значило… вероятно, посетитель приехал к владельцу дома… но, с другой стороны… Не обращай внимания, твердо сказала она себе, просто поднимись на крыльцо, позвони и узнай, дома ли он. Но вместо этого ее непреодолимо повлекло в обход дома, туда, где на лужайку струился свет из нижнего окна. Чувствуя себя невыносимо глупо и неловко, Миранда заглянула внутрь.
Рэйф стоял у камина. Он отвернулся от окна, поэтому Миранда не могла понять, что он говорит. Миранда осторожно подкралась поближе и увидела раскинувшуюся на софе Тиффани. На ней были черные шальвары и черная туника. Одной рукой она опиралась на подлокотник софы, другой подносила ко рту сигарету в длинном черном мундштуке. Миранда смотрела, как Рэйф пересек комнату и сел на софу, смотрела, как он вынул сигарету из пальцев Тиффани и затушил, смотрела, как он обнял Тиффани и поцеловал…
Миранда бежала всю дорогу до самого дома и перешла на шаг только достигнув садовой калитки.
Она прислонилась на миг к садовой ограде, чтобы перевести дух, и от сердечной боли закрыла глаза. Когда она снова открыла их, у нее возникло странное ощущение, что рядом кто-то есть. Она слегка напряглась, и обвела взглядом высокие деревья и густые кусты, но никого не заметила. Охваченная внезапным испугом, она подхватила юбку и бросилась к дому. Садовая калитка с грохотом захлопнулась за ней. Как только она оказалась в доме, страх испарился, осталась лишь одна пустота.: Она выяснила, что хотела, но результат был противоположен желаемому: она любила Рэйфа, а он любил Тиффани.
