Текст книги "Ловцы фортуны"
Автор книги: Каролин Терри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 31 страниц)
– Позволь мне дать тебе ниточку к ответу. Ты разговаривала с Антоном во время его последнего визита в Европу. Он сказал тебе, куда направится после отъезда из Лондона?
– В Нью-Йорк. – Глаза Миранды расширились. – Нью-Йорк! Ну, конечно, Тиффани Корт!
– И что не менее важно, Рэндольф Корт – глава «Корт Банка» и один из самых богатых и удачливых финансистов Соединенных Штатов. И теперь, ты все еще думаешь, что с такими партнерами, как Корты, Антон не сможет бросить вызов «Даймонд Компани»? – Мэтью умолк, мрачно размышляя о другом своем кошмаре – что придет день, когда кто-то попытается сбросить Алмазного короля с его трона. Всю свою жизнь Мэтью верил, что единственное спасение для алмазной индустрии, это наличие одного-единственного могущественного человека, который способен регулировать огромный сверкающий поток бриллиантов в соответствии с ее интересами. Он достиг этого положения, но сумеет ли его удержать? И ему было неуютно сознавать, что союз Антона Элленбергера и Тиффани Корт может в будущем оказаться достаточно мощным, чтобы претендовать на контроль над рынком алмазов.
Миранда со своей стороны, не вполне сознавала угрозу. Она мыслила исключительно в терминах алмазного бизнеса.
– Мы должны что-то делать! Мы можем предложив Бюро более выгодные условия?
– Что мы должны делать – совершенно ясно. Мы должны повторить стратегию с шахтой «Премьер». «Брайт Даймондс» должна приобрести акции месторождений Юго-Западной Африки, что предоставит мне возможность контролировать эту компанию изнутри и постепенно подчинить ее «Даймонд Компани». Что мы можем предложить лучшие условия, чем Элленбергер – вполне очевидно.
– Мы не можем позволить себе никаких открытых предложений, потому что война остается только возможностью – хотя и вполне вероятной, – заметила Миранда. – Ты должен одновременно продолжать сделки с Бюро.
Мэтью кивнул.
– Да, но я не собираюсь второй раз промахнуться в Юго-Западной Африке! Я не могу задавать вопросы в Берлине, но попытаюсь выяснить, что Элленбергер делает на Юго-Западе, чтобы выявить его позицию и какого рода предложения он способен сделать. Видишь ли, – он снова сделал паузу, – в настоящее время я не располагаю неограниченными финансами. Как тебе известно, ответственность перед Синдикатом сильно подорвала мои ресурсы, поэтому вопрос с приобретением интересов в юго-западных месторождениях я должен решать как можно скорее. Итак, – и он встал, – вот почему я на следующей неделе уезжаю в Южную Африку.
– Нет! – Миранда тоже вскочила. – Ты недостаточно здоров. Поеду я.
– Ты этого не сделаешь!
Они стояли глядя друг на друга через стол.
– Почему? Потому что я женщина?
– Это одна из причин.
– Честно говоря, папа, я не ожидала от тебя ничего другого! Ты вынуждаешь меня напомнить, что ты бы послал Филипа, если бы он был жив, и, следовательно, должен послать меня.
Мэтью вздрогнул и уцепился за более веский аргумент.
– Может разразиться война. Это не самое подходящее время для юной девушки носиться по миру; особенно по делам, связанным с посещением германских территорий.
– Поскольку я собираюсь выехать немедленно, то совсем не обязательно, что войну объявят раньше, чем я достигну Кейптауна. Но если ты это допускаешь, давай рассмотрим ситуацию в комплексе: война – это другая причина, по которой ты должен оставаться в Лондоне. Ты – это алмазная индустрия, а также ты представляешь значительную часть золотодобывающей промышленности. Ты будешь нужен здесь.
– Мы должны быть рядом с алмазными шахтами в случае войны. Я еду, и точка.
– Поеду я. Затем, в зависимости от приема, который я получу в Людерицбухте и информации, которую добуду, я решу, стоит ли нанести визит Антону в Кимберли.
– И ты веришь, что немцы станут вести дела с женщиной?
– А ты стараешься внушить мне мысль, что я недостаточно для этого компетентна? – яростно спросила Миранда.
– Нет, конечно, нет, – поспешно заверил ее Мэтью. Затем его лицо стало жестким: – В любом случае мой вопрос чисто риторический, потому что ты не поедешь.
Но в Миранде Мэтью встретил достойного противника. Она отказалась отступить, а в субботу, в Брайтуэлле, возникло новое обстоятельство, укрепившее ее решение, – она получила письмо от Антона Элленбергера. Он сообщал, что избран мэром Кимберли и приглашал ее посетить город для участия в местных торжествах. Главные мероприятия намечались на начало июня, что давало ей достаточно времени, чтобы доплыть до Кейптауна и нанести короткий визит в Людерицбухт перед отъездом в Кимберли. Расклад был превосходен, и Миранда была так довольна, что не обратила внимания на совсем не случайное совпадение: Антон прислал приглашение именно в тот момент, когда и он, и юго-западные алмазные прииски сильно занимали ее мысли.
Мэтью упорно продолжал сопротивляться, и, конечно, его активно поддержал Дик Латимер, который был весьма напуган данной перспективой. Лора внешне сохраняла нейтралитет, внимательно прислушиваясь к мнению противоположных сторон. Она не смогла сохранить привязанности Миранды, пока та была маленькой девочкой, но некоторое расстояние между ними помогало ей оценивать падчерицу объективно, без сантиментов и яростной любви, свойственных привязанностям Мэтью. Она понимала тяготы, что несла Миранда – напряжение постоянной борьбы за совершенство, чтобы доставить удовольствие обожаемому отцу – нагрузка, ставшая с возрастом еще тяжелее из-за ее глухоты и затем усиленная смертью Филипа. Она понимала, что недостаток слуха только закалял Миранду, заставляя девушку доказывать, что она столь же компетентна – нет, гораздо более компетентна, чем люди с превосходным слухом.
– Ты должен позволить ей ехать.
– Никогда! Проклятье, Лора, я ожидал, что ты меня поддержишь. Что это – ревность? Ты ревнуешь к моей любви к ней и хочешь поставить ее перед серьезными трудностями! Ты ревнуешь, потому что порядки семейной компании дают ей превосходство над твоими детьми!
«Брайт Даймондс» полностью принадлежала семье Брайтов, и вследствие этого семья владела крупнейшим пакетом акций в тридцать процентов в «Даймонд Компани» и таким образом через компанию являлась важнейшим членом Синдиката. Условия семейного треста должны были исключить проникновение посторонних совладельцев в «Брайт Даймондс», и семейство Брайтов могло сохранить влияние в «Даймонд Компани».
Первоначально условия треста предполагали, что каждый из шестерых детей Мэтью получит равную долю в «Брайт Даймондс» в случае его смерти. Однако, хотя финансовые позиции детей были одинаковыми, право голоса в этих паях не наследовалось автоматически. Мэтью оговорил, что решающее право голоса в его владениях будет предоставлено старшему из детей и только он имеет право перекупить пай у любого из других, кто пожелает его продать. По достижении двадцати пяти лет каждый из младших детей мог претендовать на власть, но Мэтью определил, чтобы все внутренние конфликты были ограничены рамками «Брайт Даймондс» и фамильный вклад в индустрию в целом, через тридцатипроцентный пакет акций «Даймонд Компани», должен был остаться нетронутым.
Это была древняя система первородства в действии, система, построенная на том, чтобы сохранить семейную власть и тем самым богатство, но Мэтью вынужден был видоизменить ее, дабы позволить ей передаваться по женской линии. Смерть Филипа была ужасным ударом не только для отца, но и для основателя династии. После тщательных размышлений Мэтью пришел к выводу, что Миранда осталась его главной надеждой на продолжение фамильных традиций – даже если она будет лишь «временной мерой», ибо он бы предпочел, чтобы в названии фирмы сохранилась фамилия Брайтов. Случилось так, что она была любимым ребенком, но были и более веские причины: ко времени смерти Филипа Мэтью исполнилось пятьдесят восемь лет, у него было больное сердце, а старшему сыну Лоры было только семь. Он не мог ждать, пока сын достигнет зрелости, и должен был назначить преемницей Миранду. Чтобы поддержать ее, он передал ей долю Филипа полностью, вместо того, чтобы разделить на пять равных частей. Это дало ей решающее преимущество над сводными братьями и сестрами и сделано было для того, чтобы усилить ее престиж и возрастающую власть в индустрии, а также превратило ее в богатую наследницу, которая, пусть и глухая, не испытывала бы трудностей в выборе мужа, способного поддержать ее в яростных схватках, что разгорелись бы после смерти Мэтью.
Это был единственно возможный для него выход, но он чувствовал вину перед Лорой и думал, что она молчаливо обвиняет его в фаворитизме по отношению к детям ее предшественницы.
Сейчас Лора глядела на него в упор, с почти насмешливым презрением в изумрудных глазах.
Мэтью вздохнул и обнял ее.
– Нет, это неправда – ты одна на всем свете никогда бы так себя не повела. Я знаю – ты готова на все, лишь бы не допустить, чтобы я поехал на Юго-Запад.
– Это было бы для тебя самоубийством, – спокойно ответила Лора. – Ты серьезно болел после смерти Филипа и никакие твой заверения в обратном не отменят приговора врачей; твое сердце в очень тяжелом состоянии. К тому же Миранда совершенно права: ты будешь нужен здесь.
– Тогда я пошлю кого-нибудь – молодого энергичного мужчину из служащих.
– Миранда скажет, а я ее поддержу, что молодые энергичные мужчины понадобятся, чтобы сражаться за свою страну, а не за алмазную индустрию. В любом случае, самое важное для нее будет чрезвычайно полезно уехать и опробовать свои силы.
Мэтью обдуманно проигнорировал этот довод.
– Миранда ничего не достигнет… Для начала немцы ее просто не примут.
– У нее есть то преимущество, что она превосходно говорит по-немецки.
– Она не сможет справиться с Элленбергером.
– Напротив, влияние Миранды на Антона Элленбергера, похоже, гораздо больше, чем твое.
Лицо Мэтью побагровело, и он что-то невнятно пробормотал в ответ на столь явное оскорбление.
– Антон обращал внимание на Миранду с тех пор, как она была маленькой девочкой, – невозмутимо продолжала Лора, – и встречается с ней каждый раз, когда приезжает в Лондон. Ему тридцать семь лет, он богат и пока холост. Я бы сказала, что этих фактов достаточно, чтобы понять, что она может достичь с ним гораздо больших успехов, чем ты.
– Самая отвратительная идея, что я когда-либо слышал! Ты, кажется, полагаешь, что Миранда должна использовать свою женскую привлекательность, чтобы повлиять на решение Элленбергера!
– А ты, кажется, никогда так не поступал, – сухо заметила Лора.
– Конечно, нет, – гордо ответил Мэтью, совершенно забыв, по крайней мере, один эпизод на своем пути к славе и богатству.
– Х-мм. – Лора не была обманута, но сочла, что пока лучше пойти на компромисс. – В прежние времена в Кимберли просто не было влиятельных женщин, а то бы ты наверняка не упустил такой возможности.
– Миранде будет необходимо время от времени использовать свой шарм, – признал Мэтью, – но не на Элленбергере. В нем слишком силен торговец.
– Ты говоришь неискренне. Антон проницателен, честен и привлекателен. – Лора улыбнулась и ласково погладила густую шевелюру Мэтью. – Но он, конечно, не ровня тебе. Он купец, а ты – орел.
Польщенный Мэтью улыбнулся в ответ, но лишь мельком.
– Пока это дело требует изощренных переговоров и решающих ходов, но может деградировать до грязной сделки. Я не хочу, чтоб Миранда пострадала.
– Мэтью, ты по понятным причинам слеп к некоторым недостаткам и достоинствам своей дочери. Миранда под своей нежной оболочкой, – закаленная сталь. Она еще не сознает своей привлекательности и силы, но, когда она проснется, все Элленбергеры этого мира будут добиваться ее симпатии, а не твоей.
– Не понимаю, почему она не может остаться дома и выйти замуж за такого человека, как Дик Латимер, – раздраженно сказал Мэтью.
– Он хочет жениться на ней, но… – Лора не завершила фразу. Она снова ощутила прежний страх, что Миранда не сможет найти возлюбленного, который бы затмил Мэтью. И, разумеется Дик Латимер, какой бы он не казался подходящей кандидатурой, не был таким человеком. С другой стороны, Лора отчаянно надеялась, что чрезмерное чувство долга Миранды перед отцом не толкнет ее на брак с Антоном Элленбергером, заключенным только ради пользы бизнеса.
Но даже Лора не могла назвать Мэтью истинную причину его сопротивления: если Миранда уедет, ее у него отберут – алмазы, Африка, другой мужчина…
Он выложил свою козырную карту, которую, считал он, никто не может побить.
– Я боюсь, что с ней что-нибудь случится. Я не стану приносить еще одного из своих детей в жертву алмазам Юго-Западной Африки!
Это был крик боли за дочь, которую он любил, и вины перед Филипом, что будет терзать его до самый смерти.
Сердце Лоры замерло, но она не позволила себе расслабиться.
– Миранда – личность, а не вещь. Ты думаешь о своей жертве, своей боли, а не о ней. Ты должен позволить ей ехать!
И тут Мэтью ощутил, как крыло воспоминаний скользнуло по его лицу. Он оказался в библиотеке на Парк-Лейн вместе с Джоном Кортом, где говорил ему: «Когда для меня настанет время позволить ей уехать, я молю Бога, чтоб я вспомнил, что сказал тебе сегодня!»
Мэтью со стоном закрыл лицо руками.
Миранда отплыла следующим пароходом в Кейптаун, в сопровождении одной лишь горничной. Мэтью, Лора и Дик, которому было сказано, что он должен подождать ответа на свое предложение, пришли ее проводить, но Мэтью, конечно, страдал больше всех. Когда он глядел на охваченное нетерпеливым ожиданием лицо дочери, на него нахлынули безжалостные воспоминания о собственном отплытии в Кейптаун сорок четыре года назад – первой ступени дороги к славе и богатству. Теперь он слишком хорошо знал, как алмазы способны подчинить человеческую волю, как они могут деформировать личность, и знал он также, как легко Миранда может выскользнуть из-под его влияния. Однако, когда он смотрел на уплывающий корабль, в сердце своем он не мог запретить ей жить своей жизнью и пройти испытания, подобные тем, что когда-то выпали на его долю.
Двухнедельное путешествие на борту лайнера «Юнион Кастл» утомило Миранду – ей не терпелось приступить к своей важной миссии. Но даже после столь малого времени без опеки отца девушка, которая сошла на берег в Столовой Бухте под хлещущим дождем и сильным норд-вестом, была уже не совсем той верной долгу дочерью, что отплывала из Саутгемптона. Впервые в жизни Миранда была предоставлена самой себе и, несмотря на любовь к отцу, наслаждалась чудесной свободой передвижений и чувств. Ей больше не нужно было постоянно оглядываться через плечо, сверяясь с его мнением на все, что она говорит и думает. Мэтью был за шесть тысяч миль отсюда и с каждым днем становился все дальше. Набираясь уверенности в себе, распрямляясь, упражняя ум и душу, Миранда чувствовала себя способной достичь любой цели.
На ее ждало разочарование. Когда представитель «Даймонд Компани» проводил ее в «Маунт Нельсон Отель», он сообщил, что следующий пароход до портов Юго-Западной Африки отправится из Кейптауна через девять дней, а до этого, несмотря на активные поиски, не найдено ни одного корабля, который доставил бы ее в Людерицбухт.
Миранда с недоверием повернулась к гавани, где толпились всевозможные суда – от маленьких рыбачьих и прогулочных лодок до китобоев, стройных яхт и шхун, и самых больших из всех – грузовых кораблей.
– Если я буду ждать десять дней, я опоздаю на инаугурацию мистера Элленбергера, и есть чрезвычайно важные причины, по каким я не хочу его обижать. Конечно, здесь должно быть другое судно, на котором я смогу отплыть!
Ее собеседник смутился.
– Есть несколько торговых кораблей, которые ходят к тем берегам, но предупреждаю вас, что все они грязные, неудобные и совершено не подходят такой леди, как вы, мисс Брайт.
Миранда догадалась, что причины неуверенности и колебаний этого человека в инструкциях, которые «Даймонд Компани» получила от Мэтью. Что ж, к черту их! Она не маленькая глухая девочка, нуждающаяся в покровительстве и защите, а дочь Мэтью Брайта, и будь все проклято, если она не докажет это! Миранда не привыкла обманывать, но удивительно, как легко она проявила в этом сноровку, как будто это всегда таилось в ее природе, вместе с другими свойствами характера Мэтью. Она невинно улыбнулась.
– Не стану притворяться, будто я не испытываю крайнего разочарования, но мне нужно провести переговоры с мистером Элленбергером, и я не могу себе позволить ими пренебречь.
Представитель Даймонд Компани явно вздохнул с облегчением.
– Я задержусь на время в Кейптауне. У меня есть здесь друзья, – нагло солгала Миранда, и множество дел.
Когда он ушел, выражение лица Миранды изменилось от наивности к решительности. Если повезет, ее следующий поступок поможет полностью усыпить подозрения «Даймонд Компани», пока она готовит альтернативное решение.
Она оделась к обеду в то самое золотое платье, что было на ней вечером, когда Дик Латимер сделал ей предложение. Как требовало ее положение в свете, она имела обширный гардероб, но не особенно интересовалась нарядами и старалась одеваться скромно, потому что хотела избежать излишнего к себе внимания. Однако, как любая женщина, она частенько совершала покупки под влиянием порыва, о чем потом жалела. Обозревая шкаф в спальне гостиничного номера, она обнаружила, что некоторые из этих ошибок были уложены горничной ей в дорогу, очевидно, в надежде, что когда-нибудь Миранда наберется смелости их одеть. Но не сегодня. Достаточным испытанием было уже и то, что она прошла в ресторан отеля и села за свободный столик. Она сознавала, что люди смотрят на нее, но считала, что они ее жалеют – молодая женщина обедает одна, – ибо она слишком много значения придавала своей глухоте, чтобы понять: это ее красота привлекает всеобщие взоры.
Поколебавшись, поскольку не привыкла есть одна на публике, Миранда заказала обед. Она потягивала вино, мучительно жалея, чего не подчинилась инстинкту и не заказала обед в номер, но сознавая, что должна выбраться из своей скорлупы и заговорить с посторонними, если хочет найти решение своего нынешнего затруднения. Она подняла глаза и обвела зал взглядом. Все столики были заняты, и клиентуру составляли элегантные щеголи, а не грубоватые «колонисты», как она ожидала. Рядом сидела компания мужчин в безупречных смокингах. Миранда мгновенно определила их статус холостяков и решила, что, поскольку развлечения в Кейптауне гораздо более ограничены по сравнению с Лондоном, они обедают вместе перед вечером за картами.
Затем она заметила, что один из этих мужчин пристально на нее смотрит, и замерла, узнав худое смуглое лицо и холодные серые глаза Рэйфа Деверилла.
Глава восемнадцатая
Рэйф пересек зал.
– Можно к вам присоединиться?
Миранда была слишком ошеломлена, чтобы возражать, и, кроме того, не желала устраивать публичных сцен. Она молча кивнула, и он подвинул себе стул.
– Что вы здесь делаете? – выдавила она наконец.
– Я живу в Кейптауне.
– Но… здесь! – и Миранда окинула взглядом изысканное великолепие зала гостиничного ресторана.
– А, вы имеете в виду, как я смею появляться в светских кругах, несмотря на… мое прошлое. Случилось так, что не все в Южной Африке подвержены влиянию лондонского света, но, если это сможем вас утешить, добавлю, что в высших кругах я не принят.
Ваши обстоятельства, капитан, никоим образом меня не волнуют. Эти сведения не утешают меня, но также, и не вызывают во мне симпатии к вам.
Рэйф рассмеялся.
– Симпатии? Господи Боже! Не считайте, будто я очень страдаю из-за того, что лишен возможности посещать приемы у генерал-губернатора! Он глядел на нее, гадая, сколько она знает, что помнят в Лондоне и сплетничает ли еще о нем общество. – Некоторые мои знакомые в Южной Африке не верят в распространяемые обо мне истории, – медленно произнес он, – но я думаю, что вы верите каждому слову. Или, скорее всего, юных леди защищают от неприглядных сторон жизни и вы просто не знаете всей истории.
– Можете быть уверены, капитан, что ваши проступки широко известны и многократно обсуждались. А так же девушки сегодня не столь невежественны в этой области, как вы полагаете – времена изменились с тех пор, как вы были молоды.
Рэйф стиснул зубы, но какая из двух стрел достигла цели, – а может быть, и обе – она не могла сказать.
– Вероятно, это очень глупый вопрос, но я рискну его задать. Почему вы верите в то, что обо мне говорят, Миранда?
Миранда помедлила, не отводя глаз от его лица, которое, несмотря на глубокий загар и легкие морщины, казалось, совсем не изменилось. Она вспоминала, как он появлялся в ее жизни и исчезал, когда она была совсем ребенком, иногда рядом с Лорой, иногда с Джулией, но никогда, осознала она с внезапным изумлением, рядом с Мэтью. Несмотря ни на что, она не испытывала враждебных чувств к Рэйфу Девериллу. Он всегда был добр к ней, всегда вежлив, относился к ней с сердечностью в сочетании с добрым юмором, и она это ценила. И самое главное, он подарил ей собаку.
– Ричи умерла, – сказала она.
Он изучал ее с холодным вниманием, и при этих словах выражение его лица смягчилось, но почти немедленно вновь стало жестким. Он не отпустил ее с крючка и неумолимо ждал ответа.
Единственный раз она видела Мэтью и Рэйфа вместе в Брайтуэлле, в тот жуткий уик-энд. Хотя в то время она не понимала, что происходит, тот случай несмываемо запечатлелся в сознании Миранды, поскольку, будучи чувствительным ребенком, она страшно поразилась силе эмоций взрослых, заполнявших дом. Она не испытывала неприязни к Рэйфу, но Мэтью испытывал, и неожиданно она твердо уверилась, что вражда между ними началась еще задолго до того уик-энда.
– Я верю, потому что так говорит мой отец.
– А вы всегда верите в то, что говорит ваш отец?
– Он никогда мне не лгал. Я не думаю, чтоб он вообще кому-нибудь лгал!
Брови Рэйфа удивленно поползли вверх, но в этот момент появился официант, чтобы снова наполнить бокал Миранды, и продолжал обретаться поблизости, явно ожидая, что его услуги еще понадобятся Рэйфу. Хорошие манеры ничего не стоят, подумала Миранда и кивнула.
– Благодарю вас. – Рэйф приветственно поднял бокал. – Добро пожаловать в Кейптаун, Миранда.
– Я удивлена, что вы меня узнали.
– Вы – дочь Мэтью Брайта, и в этом никто не сможет ошибиться. Сходство с ним сквозит в каждой черте вашего лица.
– Я принимаю это как комплимент, капитан, хотя сомневаюсь, что вы намеревались его сделать.
Рэйф улыбнулся.
– Характером вы тоже пошли в него?
– Надеюсь.
– Мэтью в женском обличье. Что за восхитительное сочетание!
Это был один из тех случаев, когда Миранде отчаянно хотелось бы слышать, чтобы понять оттенок голоса, но, как обычно, читая до губам, она могла улавливать лишь значение слов и пытаться угадать подтекст по глазам. Но с Рэйфом Девериллом это оказалось невозможным. Она не ответила.
– Вы спросили меня, что я здесь делаю, – продолжил Рэйф, – и мне следовало бы спросить вас о том же. Однако, поскольку вы – алмазная наследница, вопрос излишен. Причиной должны быть алмазы.
– Я собиралась в Людерицбухт, но корабля, который бы мог доставить меня туда, я не нашла. – Миранда сделала паузу. Ей было противно просить его об услуге, но она быстро решила, что гордость в данном случае должна уступить место здравому смыслу. – Не знаете ли вы, кто бы взял меня пассажиркой?
– Я сам могу вас отвезти, – небрежно бросил он.
– Это невозможно! Именно с вами я плыть не могу.
Рэйф пожал плечами.
– Соглашайтесь или откажитесь. Предложение сделано, и сомневаюсь, что вы получите другое.
– У вас собственное судно?
– Я плаваю на своей старой шхуне «Корсар».
– Ради бизнеса или удовольствия?
– Конечно, ради бизнеса! Я должен зарабатывать на жизнь.
– И какие товары вы перевозите?
– Ну, понемножку того, понемножку этого, – загадочно улыбнувшись, ответил он.
– Сколько времени понадобится, чтобы дойти до Людерицбухта?
– Зависит от погоды. Сейчас зима, из-за норд-веста сильно штормит. Я кладу четыре дня на дорогу туда и три – на обратную, но предупреждаю, что на «Корсаре» в этих водах адская качка и вы будете сильно страдать от морской болезни.
– Это не причина, чтоб не плыть.
– Конечно, Во-первых, это не понравится папе, – ну так папа и не узнает об этом, если вы ему не расскажете, поскольку, уверяю вас, я сумею сохранить вашу тайну. Но вторая причина в том, что вы не верите, что я сумею сохранить в целости нечто другое. – Он усмехнулся и встал. – Обдумайте это! Завтра я пришлю к вам своего помощника, сержанта Кинга. Если вы решитесь, будьте готовы к десяти вечера. У вас примерно двадцать четыре часа, чтобы взвесить, что важнее – ваша репутация или ваша миссия.
Миранде не спалось. На первый взгляд принять предложение Рэйфа казалось совершенно невозможным, и, однако, ее мозг неутомимо просчитывал варианты. Четыре дня туда, три обратно, плюс, скажем, два дня в Людерицбухте, итого девять дней, вполне достаточно, чтобы успеть на нужный ей поезд до Кимберли. Было чрезвычайно важно узнать побольше о позиции, занятой промышленниками Юго-Запада до того, как она встретится с Антоном.
Но Рэйф был прав: Мэтью хватит удар, если он прослышит об ее авантюре. С другой стороны она может тщательно скрыть свои передвижения и вернуться в Кейптаун до того, как до него дойдут новости. Нет, истинное затруднение состояло в том, что ей придется рискнуть своей репутацией.
Возможно, она найдет другого капитана и другой корабль. Но что это будет за человек – неизвестно, может быть, какой-нибудь сомнительный шкипер, равно заинтересованный как в ее деньгах, так и в ее теле.
И пока медленно тянулись часы, пьянящее ощущение свободы, которой она наслаждалась, когда прибыла в Кейптаун, постепенно сменилось пугающей пустотой и ноющим одиночеством. Здесь не было никого, с кем бы она могла обсудить свои проблемы. Она была совершенно одна. Она тосковала по Мэтью, по любви, защите и поддержке, что он так щедро давал ей. Однако именно ради него она должна пойти на риск. Кроме того, в душе она не верила, что Рэйф Деверилл сделает с ней это. И что для нее было важнее всего, проблема с Рэйфом возникла только потому, что она женщина, а это обстоятельство никогда не должно служить препятствием на ее пути.
С наступлением предрассветных сумерек чаша весов склонилась в пользу ее миссии.
Утром она написала письмо Мэтью, сообщая о своем благополучном прибытии и о том, что, к несчастью, пропустила корабль, направляющийся в Юго-Западную Африку. «Однако, – бодро продолжала она, – в пути я встретила несколько милых людей, которые обещали показать мне местные достопримечательности, и я решила провести с ними несколько чудесных дней в Констанции!»
Она решила, что самым правильным будет посвятить в свои планы горничную. Девушка была верной, и можно было не сомневаться, что она сможет сохранить проделки хозяйки в тайне и сбить со следа любопытствующих представителей «Даймонд Компани». Вместе они уложили чемодан, выбрав подходящую для путешествия одежду, а также несколько парижских туалетов, которые могли бы произвести впечатление на немцев. Свои драгоценности Миранда сдала в сейф отеля, а потом ей не оставалось ничего делать, кроме как ждать, и в это томительное время она была слишком растеряна, чтобы заметить, что думает больше о Рэйфе Деверилле, чем о предстоящей встрече с немцами в Людерицбухте.
Когда Миранда спустилась в фойе, ожидавший ее матрос направился прямо к ней – его явно предупредили о сложности ситуации и описали подопечную. Она собиралась по пути узнать побольше о Рэйфе и его жизни за последние шесть лет, но оказалось, что это невозможно, поскольку в темноте кэба она не могла поддерживать разговор. Она ехала к гавани в полном молчании, и Миранда, силясь разглядеть, куда они направляются, заметила, что кэб удаляется от набережной, где она сошла с парохода. Выйдя из кэба, она оказалась на деревянном молу. За ее спиной могучая Столовая гора под покровом ночи слабо озарялась, отблеском городских огней, а вокруг раскачивался лес мачт, ибо перед Мирандой предстал уголок старинного мира парусных судов.
Ветер немного стих, нет тем не менее вода волновалась, и отраженные в ней огни гавани отплясывали бешеный танец. Когда Кинг помог ей спуститься в шлюпку, которая должна была доставит их на борт «Корсар» а», Миранда ясно осознала, на что она идет. Лодка, отойдя от берега, жестоко раскачивалась, и Миранда, цепляясь за борт, отчетливо ощутила, что существует огромная разница между маленьким суденышком и океанским лайнером. Старые семейные истории о наследственном страхе Харкорт-Брайтов перед водой больше не казались смешными. Однако причиной дискомфорта был не страх, а неприятное сознание того, что она только что оставила сушу, а уже чувствует себя нехорошо. В своих путешествиях она раз или два испытывала легкое недомогание, но до морской болезни дело никогда не доходило. Теперь же новые для нее и все более яростные колебания шлюпки вызывали у нее явственную тошноту.
Наконец из мрака выступили темные очертания шхуны, и Миранда неуверенно взобралась на борт. Ухватившись за поручень, чтобы сохранить равновесие на палубе, она поразилась ее малым размерам.
– Капитан внизу, – сообщил Кинг и проводил ее через пристрой полурубки и мимо кают-компании в салон, где над небольшим столом склонился Рэйф. Он повернулся, когда она вошла, и они молча взглянули друг на друга.
Миранда, захваченная неожиданностями прошлого вечера, была тогда слишком озадачена, чтобы подробно рассмотреть все детали его внешности, и теперь впервые глядела на него глазами женщины. Она видела перед собой мужчину лет тридцати пяти, очень стройного. Его мускулистую фигуру подчеркивали узкие, плотно облегающие бедра брюки, заправленные в высокие сапоги. Белая рубашка с открытым воротом резко контрастировала с темно-бронзовым загаром лица, шеи и плеч, но, отметив несомненную привлекательность его лица и фигуры, Миранда также обратила внимание, что, хотя губы его сложились в приветливую улыбку, глаза оставались серьезны. Этот человек изнасиловал Тиффани Корт и вдобавок находился во вражде с ее отцом. И неожиданно Миранда поняла, что упустила очень важный момент: она так долго и тяжело размышляла над тем, плыть или нет на «Корсаре», что забыла спросить себя, – ради чего он это предложил?
И, однако, вопреки здравому смыслу, она обнаружила, что отчаянно бы хотела, чтобы на ней сейчас были не самые старые юбка и пальто, а волосы не были так безнадежно растрепаны зимним кейптаунским ветром.
– Вы удивлены, что я пришла? – спросила она более агрессивным тоном, чем обычно.
– Вовсе нет. Я не сомневался, что вы ставите интересы бизнеса превыше всего – как это свойственно всем алмазным наследницам.
