Текст книги "Морриган. Отраженье кривых зеркал (СИ)"

Автор книги: Кармаль Герцен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Путь до резиденции Дома О`Флаэрти не занял много времени. Внушительных размеров особняк располагался на одном из одиночных островков Пропасти, где не было ничего, кроме, собственно дома и разбитого в нескольких шагах от него роскошного сада. Пройдя по подвесному мосту, Морриган с Бадб на плече ступила во владения Доминика О`Флаэрти.

Морриган постучалась в дубовую дверь, и она распахнулась несколькими мгновениями спустя. Застывший на пороге сухопарый джентльмен окинул незваную гостью оценивающим взглядом, не забыв удостоить вниманием и ворона.

– Чем я могу служить?

Ну надо же. Видимо, и среди отступников не перевелись знатоки хорошего тона.

– Я хотела бы увидеть Доминика О`Флаэрти. Это насчет его бокора, Ганджу Ямара.

Слуга – судя по всему, дворецкий – позволил им войти. А после удалился в поисках главы Дома. Заслышав шаги, Морриган вскинула голову.

Заготовленная речь распалась бессвязными словами, а дежурная улыбка растаяла, когда она разглядела того, кто спускался по широкой деревянной лестнице.

Дэмьен Чейз собственной персоной.

Глава пятнадцатая

– А от тебя так просто не избавишься, – недовольно бросил Дэмьен.

– Ну ты и гад, – прошипела Морриган.

Татуированный отступник хладнокровно пожал плечами.

– А я и не обязывался быть тебе нянькой.

– Знаю, что слово «помощь» тебе малознакомо, – едко сказала Морриган, – но я предлагала тебе сделку. Ты знал, что я ищу бокора, но не сказал мне, что знаешь, где его искать!

– Все, что я хотел – чтобы рядом со мной было как можно меньше черных ведьм.

– Да брось, я еще не сделала ничего, чтобы заслужить твое недоверие.

– Ты опасна, а Пропасть – мой дом. Какой есть, – с горькой усмешкой добавил Дэмьен. – И я защищаю его так, как умею. В том числе и от ведьм, которые одним взмахом руки могут устроить мне – или кому-то еще – нехилое сотрясение головы.

Морриган хотела было напомнить, что именно с его вспышки ярости все и началось, но ее опередили.

– Дэмьен – солдат, – вдруг произнес низкий голос откуда-то сбоку. Она круто развернулась и увидела высокого мужчину с волевым лицом и рыжеватыми волосами. – И солдат превосходный.

– Я просил. Никогда. Не называть. Меня. Солдатом, – процедил отступник, враз словно ощетинившись иголками.

Однако смутить вошедшего было не так-то просто. Он лишь пожал плечами.

– Страж. Воин. Телохранитель. Не все ли равно? Слова – это просто слова, Дэмьен.

Судя по мрачному взгляду отступника, он был не согласен. Так сразу и не поймешь, с чего его так взбесило невинное с виду слово. Морриган знала Дэмьена лишь пару дней, но уже создавалось впечатление, что тайн у него не меньше, чем татуировок.

Она взглянула на незнакомца. Военная выправка, изучающий взгляд. Уголок рта поднят – некое подобие улыбки, которая не затронула оставшихся холодными голубых глаз. По-своему привлекателен, но вместе с тем… было в его облике нечто такое, что подсказывало держаться от него подальше. Увы, но подобной роскоши Морриган позволить себе не могла.

– Доминик О`Флаэрти, я полагаю?

– Верно полагаете. – Глава Дома все-таки попытался улыбнуться, правда вышло не особенно убедительно. А вот его глаза – очень светлые, отчего-то приковывали взгляд.

Морриган задалась вопросом: а не использовал ли он ментальные чары? На всякий случай поставила в сознании блок – непроницаемый барьер, сломить который не так-то просто. Насторожилась, когда по губам Доминика О`Флаэрти скользнула усмешка: он будто почувствовал ее манипуляции.

– Значит, вы и есть та чужачка с Верхнего города, которую Дэмьен привел в Пропасть?

– Уже наябедничал? – съязвила Морриган.

– Он обязан докладывать мне о посетителях Пропасти. Чужаках, которые здесь по обыкновению не жалуют.

По непроницаемому лицу Дэмьена сложно было понять его эмоции, но на какой-то краткий миг показалось, что в его глазах промелькнуло неудовольствие. Не привык находиться на вторых ролях и кому-то подчиняться? Что тогда привело его в Дом О`Флаэрти, если только он не был родственником Доминику?

– Значит, несмотря на то, что вы так тщательно оберегаете входы в Пропасть, здесь все-таки бывают гости из Верхнего города?

– Обычно они покидают Пропасть быстрее, чем отыскивают вход в нее, – заверил Доминик. – Но так как приходят они сюда исключительно за черной магии, нет резона видеть в них потенциальную угрозу. Ведь, прибегая к запрещенным Трибуналом чарам, они и сами становятся отступниками. И прекрасно знают, что в случае предательства мы, жители Пропасти, не будем молчать.

В голосе его звучало явственное предупреждение. Морриган усмехнулась, взглядом давая понять, что ее выпад хозяина дома оставил совершенно равнодушной.

– Так что привело в Пропасть и непосредственно ко мне вас и вашего… гм… фамильяра? – Взгляд Доминика О`Флаэрти остановился на вороне на ее плече.

Как и ожидала Морриган, Бадб тут же взвилась вверх и вернула себе человеческое обличье. Не успело толком проявиться ее тело, как она уже накинулась с гневной тирадой на главу Дома.

– Фамильяр? – Возмущению Бадб не было предела. – Прежде, чем что-то произносить, я бы советовала вам для начала хорошенько это обдумать!

Морриган закатила глаза – дражайшая матушка в своем репертуаре. Знает же, как важно для них обеих расположение Доминика, но сдержать свой характер даже не пытается.

На лице Доминика, однако, не отразилось ни тени недовольства. Напротив, произнося «Простите мне мою оплошность», он с таким восхищением смотрел на стоящую перед ним черноглазую ведьму… Кольнуло что-то – не ревность, нет, скорее, хмурое разочарование оттого, что в этом раунде их бесконечной гонки Бадб одержала вверх. На Морриган, привыкшую к соблазняющим и вожделеющим взглядам, Доминик О`Флаэрти так не смотрел.

Она мотнула головой, усилием воли избавляясь от глупых мыслей. Что ж, если раньше ключом к сердцу главы Дома О`Флаэрти она представляла себя, то теперь ситуация несколько изменилось. Но главное – любыми путями завоевать расположение Доминика, и судя по его плотоядному взгляду, семейка Блэр была на верном пути.

Поняв это, Бадб перехватила у Морриган инициативу.

– Мою младшую дочь жестоко убили, – надтреснутым голосом сказала она. – Но по воле случая в моих руках оказалась и ее душа, и тело. А значит…

– А значит, мой бокор может попытаться вдохнуть в нее жизнь, – кивнув, закончил за нее Доминик. Поразмыслил – явно нарочито, и не сводя взгляда с Бадб, которая в жесте отчаяния сцепила руки. – Не вижу причин отказывать вам – но, разумеется, с тем условием, что я лично буду присутствовать на ритуале. Семья – это святое.

Бадб зашептала слова благодарности, а Морриган едва заметно покачала головой. Странно было слышать подобные слова от человека, которого обвиняли в отравлении собственного отца. Впрочем… и о себе самой она не раз слышала множество самых диких слухов. И лишь только половина из них была правдой.

Увлеченная воспоминаниями, Морриган не сразу поняла, как ладонь матери оказалась в руке Доминика. Сжав пальцы Бадб в жесте ободрения и успокоения, он с видимой неохотой их отпустил.

– Я проведу вас к Ганджу. Понимаю, что вам не терпится увидеть вашу дочь живой и невредимой, но бокору понадобится время, чтобы приготовиться к ритуалу. А до тех пор вы обе – желанные гостьи в моем доме. Я распоряжусь, чтобы для вас подготовили гостевые спальни.

Вслед за Домиником и Бадб по деревянной лестнице Морриган спустилась вниз, в подвал особняка. Дэмьян не отходил от них ни на шаг, как сторожевой пес, чем сильно ее нервировал.

Вся подземная часть дома принадлежала бокору – это стало очевидно, стоило только оглядеться вокруг. Морриган не понаслышке знала о магии вуду, хотя сама никогда и не прибегала к ней, поэтому многие атрибуты были хорошо ей знакомы.

Четыре года назад, когда она была проездом в городе Атровейас на юге провинции, Трибунал поручил ей, как Охотнице, поимку колдуна, который мнил себя бокором. Мнил – потому что несмотря на многолетнее изучение вуду и непосредственно ритуала воскрешения, он решился нарушить самый главный его закон, гласящий, что тело и душа объекта воскрешения должны быть едины. На этот опрометчивый шаг его толкнула болезнь дочери, насланное на нее проклятие, от которого он долго и безуспешно пытался ее избавить. Умирающее тело дочери, пораженное проказой, стало ловушкой для ее души. Морриган не знала, в какой момент любовь к дочери настолько затмила рассудок бокора, что он решился на преступление. Как бы то ни было, зная о скорой смерти дочери, он поймал ее душу в филактерий, а затем убил ее ровесницу, жительницу Атровейас, и попытался соединить ее тело с душой дочери. Разумеется, ничего хорошего из этого не вышло – при таких чудовищных нарушениях ритуала магия вуду сработать не смогла. Точнее, дочь бокора все же ожила, но превратилась в безмозглого и беспомощного зомби, не способного ни говорить, ни мыслить.

Морриган пришлось отлавливать и бокора, и безумный итог слияния разных души и тела. Колдуна решением Трибунала отправили в тюрьму – за такие шутки с запрещенными чарами, скорее всего, до конца его жизни. Что случилось с недочеловеком, слепленным из двух разных людей, она не знала – Трибунал забрал зомби в свои тайные казематы. Печальный, но закономерный исход.

На полках шкафов обнаружились и огве – чаша для ритуалов, и гови – горшочек для смешивания трав, и пемба – мелки для рисования печатей духов, свечи разных цветов, длинные иглы, ритуальные ножи. В углу стояли барабаны, на невысоком столе, вплотную пододвинутому к стене, были рассыпаны травы, камни, пузырьки с маслами и кусочки ткани для изготовления гри-гри – амулетов вуду. Довершал картину митан – столб в центре длинной комнаты, символизирующий дорогу, по которой духи спускаются в мир людей.

Ганджу Ямара оказался очень высоким и худым мужчиной с кожей цвета горького шоколада и короткой седой бородой. Облаченный в свободные штаны и рубашку, он покуривал сигару и, опираясь о стену, невозмутимо смотрел на вошедших. Торопливыми фразами изображая волнение – уж кто-то, а Морриган хорошо знала, что ее мать в эту минуту собрана и хладнокровна – Бадб рассказала бокору о Рианнон.

Он молчал, и сладковатый дым его сигары щекотал ноздри.

– Я возьмусь за это, но и вы должны знать: ритуал воскрешения непредсказуем. – Голос у Ганджу оказался хриплым и прокуренным. – Ваша дочь и сестра может не выжить – если лоа этого не захочет. Она может выжить, но стать помешанной, если рассудок не выдержит ее чар.

– Рианнон – сильная, – твердо сказала Морриган. Ей надоело молчать.

Пропустив ее слова мимо ушей, Ганджу поставил завершающий аккорд:

– Даже если она выживет и сохранит рассудок, это не гарантирует того, что как человек она будет полноценна. Когда рвутся нити, соединяющие душу и тело, очень легко потерять важную часть себя.

– Рианнон – ведьма, – упрямо сказала она. Бросив на Дэмьена короткий взгляд, добавила исключительно для него: – Потомственная черная ведьма. Ей под силу справиться с этим испытанием.

– Ах, ну раз ведьма… – Ганджу насмехался в открытую.

– Да, ведьма, – неприязненно повторила Морриган. – Сильная ведьма и сильный духом человек, несмотря на свои юные годы.

– Морриган, может, стоит все-таки обдумать это еще раз? – В голосе Бадб звучала такая не свойственная ей неуверенность.

– Тут нечего думать, – отрезала она. – И не волнуйся. В случае неудачи не тебе до конца жизни ухаживать за Риан.

Черные глаза Бадб сверкнули, но она сумела сдержать гнев в себе. Морриган повернулась к Ганджу.

– От нас что-нибудь требуется?

– Только одно: не мешать.

По просьбе бокора Дэмьен позвал вниз еще двух членов Дома О`Флаэрти: смуглокожую Саманью, оказавшуюся мамбо – жрицей вуду и чернокожего Аситу – хунгана, жреца. Высокая и тоненькая, Саманья была неуловимо похожа на Ганджу. Морриган не удивилась бы, если бы выяснилось, что она его дочь.

Пока Ганджу скрылся в одном из закутков подземелья, Саманья и Асита кукурузной мукой начертили на полу вокруг митана веве. Религиозный символ и воплощение астральных сил, веве во время церемонии был своеобразным маяком для вызываемых жрецами вуду духов лоа, обязывая их спуститься на землю.

На начерченном на полу символе Морриган разглядела венчающий алтарь крест и схематичное изображение гробов по обеим сторонам от алтаря. Веве принадлежало Барону Суббота – одному из самых неоднозначных и противоречивых лоа, покровительствующего мертвым. Только от его решения зависело, выживет Рианнон или умрет. А какой она станет, воскреснув, зависело от случая, мастерства бокора и силы ее духа.

Морриган понимала, что сильно рискует, но так рано отпустить сестру в мир духов и теней не могла. Если не останется иного выхода, она позволит Бадб забрать Рианнон, но сейчас сделает все возможное, чтобы отсрочить этот момент.

Когда веве Барона Суббота был закончен, мамбо и хунган начали размещать на нем подношения лоа. Наряду с резной трубкой, бутылкой рома и игральными картами, среди приношений оказались кофейные зерна, рис, черные бобы и стручки красного перца.

Немногословная Саманья жестами приказала присутствующим отступить к стене – чтобы они ненароком не наступили на веве. Зажгла черные свечи и расставила их по кругу возле символа. Вернулся Ганджу, облаченный в мешковатый черно-фиолетовый наряд – цвета Барона Суббота. Морриган отдала ему сферу с душой сестры. По наказу бокора положила вторую сферу рядом с веве, открыла ее, и рой бабочек обратился Рианнон – такой спокойной, словно бы просто уснувшей.

Пока Ганджу сжимал в руках сферу с душой, Саманья и Асита принялись выстукивать на барабанах чёткий ритм. Церемония началась. Ганджу запел песню-прошение, обращенную к лоа Легбе – посреднику и своеобразному хранителю врат, разделяющим миры живых и лоа. Без его помощи не открыть врата, не добраться до демонов и духов.

Под ритмичную пульсацию барабанов бокор начал танцевать, не выпуская из своей руки сферу, то бормотал, то выкрикивал обращение к Барону Суббота. Движения его были странными, рваными, диковатыми… но вот смеяться отчего-то совсем не хотелось. Изредка он подносил ко рту початую бутылку рома, а затем распылял напиток на подношения и веве Барона Суббота.

Что-то в окружающем пространстве переменилось, воздух сгустился, нервы натянулись как струны. Глаза Ганджу загорелись безумным огнем, и он резко оборвал свой танец – Барон Суббота ответил на его призыв, зарядил его своей силой. Бокор поднес сферу с душой Рианнон к лицу и что-то зашептал, едва не касаясь ее губами. С изумлением Морриган увидела, как потянулась к его рту тоненькая серебристая струйка энергии. Ганджу выпил душу Риан до дна, и под его пальцами сфера – своеобразный филактерий – рассыпалась на мельчайшие осколки. А после, встав перед телом Рианнон на колени, он осторожными движениями пальцев раскрыл ей губы и, наклонившись вперед, медленно выдохнул.

Все та же струйка серебристой энергии – душа, временным вместилищем которой стал бокор – призрачной змейкой потянулась ко рту Рианнон, чтобы мгновениями спустя наполнить собой ее тело. По рукам Морриган побежали мурашки, воздух словно разом похолодел. Она стояла не шелохнувшись, как статуя, не в силах сделать ни единого движения. Напряжение достигло апогея, и когда Ганджу резко выкрикнул то ли призыв, то ли заклинание, Морриган вздрогнула всем телом.

А Рианнон, резко выпрямившись, закашлялась и открыла глаза.

Морриган первая бросилась к ней. Упала на колени рядом, схватилась за руку. Отдавала себе отчет в том, что это может напугать сестру, но желание почувствовать тепло ее руки было сильнее. Вот только ладонь ее еще была холодной – горячая кровь только заструилась по ее венам и не успела согреть. И что-то странное было с ее взглядом – мертвым, остановившимся.

На долгие, невероятно страшные секунды Морриган решила, что ничего не вышло. Что ритуал был проведен неверно, и Риан стала зомби, растеряв рассудок и человечность. Сестра выкрикнула ее имя, но прежде, чем с губ Морриган успел сорваться вздох облегчения, Рианнон с паникой в голосе вскрикнула:

– Мои глаза! Я не вижу… Я ничего не вижу!

Глава шестнадцатая

В особняке Доминика О`Флаэрти царило гробовое молчание. Морриган сидела у кровати сестры – Ганджу насильно погрузил ее в сон, потому что Риан вырывалась и кричала, не понимая, где она находится и что случилось с ее глазами. Бледная Бадб стояла у окна, обхватив себя руками за плечи. Доминик тихим голосом заверял ее, что они могут оставаться в его доме столько, сколько потребуется, но кажется, она и вовсе его не слышала. Даже Дэмьен был тут – подпирал плечом стену, со странным выражением глядя на погруженную в забытье Рианнон.

Ганджу повесил на шею спящей – живой, слава богам, просто спящей – Риан только что сделанный гри-гри, который, по его словам, должен был ниспослать ей успокоение и защитить от злых духов. У бокоров существовало поверье, что только что воскрешенный человек может стать легкой приманкой для темных сил, которые всюду преследуют воскрешенного, прячась в его тени.

Вот только злые духи волновали Морриган в последнюю очередь. От духов она сестру защитит, но вот вернуть глаза Рианнон не сможет.

Мамбо, помимо вуду, практиковали еще и исцеление, поэтому именно ее вердикта Морриган ждала с замиранием сердце. Но она лишь сказала с сильным акцентом:

– Простите, имэс, я ничем не могу помочь.

Видя отчаяние Бадб и Морриган Блэр, Доминик вызвал в особняк адгерента Дома – белую ведьму-целительницу Амину. Тонкокостная и высокая женщина со светло-русыми волосами и узким лицом, она часами колдовала над Рианнон, то приводя ее в сознание, чтобы наслать свои исцеляющие чары, то снова погружая в забытье. Ничего не помогало. Рианнон оставалась слепа. Теперь не было смысла скрывать от нее правду о ее воскрешении – иначе как объяснить внезапно возникшую слепоту? Но эта причина была не единственной, так же как потеря зрения была не единственным побочным эффектом воскрешения.

– Она не сможет вернуться в Кенгьюбери, – глухо сказала Морриган, глядя на сестру.

Дэмьен непонимающе вскинул голову, Бадб вздохнула и покачала головой.

– Тэна, окружающая ее тело, – объяснила Морриган отступнику. – Я думала, со временем она уйдет… но она не исчезает. Наверное, все это оттого, что Рианнон сейчас – сосуд черной магии, и только черная магия, магия вуду, позволяет ей жить. В тот миг, когда рассеются чары, и она существовать перестанет.

Морриган кляла себя за то, что не подумала о такой возможности раньше. Не зря же ее собственная мать, обитательница мира мертвых, всегда появлялась всегда в гуще тэны – как фокусник в туманно-дымном облаке. То же случилось и с Рианнон… а значит, в Верхний город для нее больше нет входа. Первый же попавшийся на ее пути агент Трибунала или Департамента, первый же Охотник, распознают в ней источник тэны. А после Трибунал навсегда ее заберет. Куда? Никому не известно.

Ей придется остаться в Пропасти. Навсегда. Забыть об учебе, оставить друзей, разорвать все связи.

«Риан никогда меня не простит». Мысль едкая, как кислота, обжигала болью.

Думать о том, что прежняя жизнь сестры разрушена, было невыносимо. И это, наверное, и послужило толчком, возрождении угасшей надежды.

– Я могу развеивать ее тэну. – Вскинув голову и пронзая взглядом бокора, выпалила Морриган. – Могу ведь? Накладывать чары, которые хотя бы ненадолго развеют окружающую ее темную энергию.

Дэмьен пренебрежительно фыркнул.

– Ты хоть представляешь, сколько энергии на это потребуется?

– Кажется, не так давно ты не хотел пускать меня в Пропасть, говоря о том, что я опасна. А опасна – значит, сильна, – холодно отозвалась она.

– Родная, но для этого тебе придется оставить кочевую жизнь Охотницы и всегда находиться рядом с сестрой, – подала голос Бадб. Она выглядела изможденной и бледной, на высоком лбу проступили бисеринки пота – долгое нахождение в мире живых не могло не сказаться на ее самочувствии. Даже сила Бадб Блэр безграничной не была.

– Если это потребуется, чтобы помочь ей жить нормальной жизнью и исполнить мечту стать врачом, я сделаю это, – твердо сказала Морриган. – А разве ты не пошла бы на это, будь у тебя такая возможность?

Бадб отвела взгляд. Зябко поежилась.

Доминик, Дэмьен и жрецы вуду оставили семью Блэр наедине друг с другом. Воспользовавшись этим, Морриган сказала матери:

– Тебе нужно исчезнуть. Я же вижу, как тебе тяжело.

Бадб с видимым усилием кивнула. Она дышала часто, прерывисто, бледная кожа покрылась испариной – толща мира живых давила на ее плечи тяжелым грузом.

– Я ни на шаг не отойду от Риан, – заверила Морриган, и, успокоенная ее словами, Бадб обратилась в ворона. Спустя несколько мгновений в комнате не стало и его.

Какое-то время Морриган заставляла себя сидеть спокойно на постели рядом со спящей сестрой, любовалась умиротворенностью на ее милом личике. Как скоро эта умиротворенность разобьется, как скоро Риан начнет ненавидеть себя, ее и весь окружающий мир? Чаша терпения переполнилась – Морриган вскочила и принялась нарезать круги у кровати. То подходила к окну, замирая, но не видя ни силуэтов, ни лиц, то вновь подходила к сестре – чтобы услышать ее размеренное дыхание, чтобы убедиться, что она все еще жива.

Ресницы дрогнули, светло-зеленые глаза распахнулись.

– Привет, – тихо сказала Морриган, осторожно беря руку сестры. – Я рядом.

– Мои глаза…

– Все еще не видят? – Возродившаяся, словно феникс, надежда, снова рассыпалась в пыль.

– Что произошло?

Морриган рассказала все без утайки. Просто не видела – уже не видела – иного пути. Оправдания не помогут, зрение не вернуть мягким тоном и уклончивыми фразами. Рианнон – ведьма, она – Блэр, и должна принять правду, какой тяжелой бы та ни оказалась.

– Значит, я воскрешенная…

– Ты – такая же живая, как я, Ник или кто-либо другой. Ты не лич, как Бадб, в твоих жилах течет кровь, а сердце бьется. Просто…

– Просто я слепа, – тихо закончила Рианнон.

– Прости меня.

Тонкие брови удивленно приподнялись.

– Тебя? За что?

– Ты знаешь, Рианнон, ты знаешь. Ритуал воскрешения всегда непредсказуем. Бадб говорила, что это слишком большой риск… Но я все равно отдала твое тело и душу в руки бокора.

Веки устало опустились, полностью закрыв зеленую радужку глаз с застывшим зрачком.

– Ты хотела как лучше, я знаю. Я… я не хочу отправляться в мир духов, Морриган. Понимаю – этого не избежать, но… сейчас не хочу. И я жива – благодаря тебе. А то, что я стала слепой… Я научусь жить с этим.

– Это еще не все, – обронила Морриган. – Из-за того, что бокор воскресил тебя… В твоей крови слишком много черной магии. Ты… источаешь ее, ты – ее вместилище. И это значит…

– Значит, в Кенгюбери мне не вернуться, – обреченно произнесла Рианнон.

– Я не сдамся, Риан, и ты не должна сдаваться! Я найму для тебя лучших целителей, я сделаю все возможное, чтобы вернуть тебе глаза. И тэна… я думаю, есть способ ее развеивать – мне нужно только понять, как…

– Все в порядке, Морриган. – По бледным губам Рианнон скользнула слабая улыбка. – Все будет в порядке.

Морриган нежно провела тыльной стороной ладони по прохладной щеке сестры. Совсем молодая, но такая мудрая и всепрощающая. Несмотря на то, что она была старше, опытнее и сильнее как ведьма и зеркалица, ей многому можно было поучиться у Рианнон.

Обессиленная от эмоций и переживаний, сестра снова уснула. Морриган вышла в коридор, тихонько прикрыв за собой дверь, коснулась медальона, вызывая в памяти образ Ника. Противоположная стена коридора тут же превратилась в своеобразный экран, проекцию, изображающую не на шутку взволнованного Николаса Куина.

– Слава богу, ты объявилась, – выдохнул он. – Почему ты не отзывалась?

Морриган и впрямь несколько раз игнорировала пульсацию медальона, догадываясь, кто именно пытался до нее достучаться. Впрочем, на это у нее была вполне весомая причина.

– Я в Пропасти, Ник.

Глаза инспектора удивленно округлились.

– И Риан… У меня получилось ее оживить… – Она больше не имела права скрывать от него правду. Рианнон и Ник были по-настоящему близки – наверняка совсем скоро настанет тот час, когда Риан захочет поговорить со своим другом. И он должен быть к этому готов.

– Что?! – изумлению Ника не было предела. – Как? Прошу тебя, только не говори мне, что ты прибегла к некромагии.

– Нет, – сухо ответила Морриган. – Бокор вдохнул жизнь в ее тело.

– Так или иначе, это черная магия.

– Черная магия, которая спасла жизнь моей сестре, – обрубила она.

Ник долго молчал. Морриган понимала, каково ему сейчас, но облегчать его терзания не собиралась.

– Что с Риан?

– Она еще не пришла в себя. – Солгать было легче, чем объяснять подробности ее воскрешения.

– Но…

– С ней все будет в порядке, – убежденно сказала Морриган. Говорить о побочных эффектах воскрешения Рианнон не хотелось. – Что насчет поиска того, кто напал на нее? Что-нибудь прояснилось?

– Не совсем. – Ник пятерней взлохматил и без того не слишком аккуратную прическу. – Мы обнаружили еще один труп – не уверен, но между ним и Рианнон – тем, какой мы нашли ее в Восточном квартале, есть нечто общее. Гуща тэны, окружающая тело, но источник не определить. Следов насилия нет – словно в какой-то момент просто остановилось сердце. А когда я отправился в дом жертвы – случайные прохожие ее опознали – то увидел там то же, что в доме Рианнон: нет следов взлома или кражи, ценные вещи не тронуты, но большое зеркало в зале не просто треснуто, а превращено в зеркальный паззл, словно что-то разбило его, а потом собрало снова.

– Мне нужно это увидеть, – быстро проговорила Морриган. – Давай встретимся у центрального портал-зеркала. Только мне понадобиться какое-то время – нужно нанести на руку печать или что-то, что пропустит меня обратно в Пропасть.

Сказанное ею Нику не понравилось. Нахмурившись, он обронил:

– Обратно? Зачем тебе возвращаться в Пропасть?

Морриган вздохнула. Итак, разговора по душам не избежать. Будь на месте Ника любой другой, она бы и мысли не допустила, чтобы перед ним распинаться, но… Ник приглядывал за Рианнон, пока ее, Морриган, не было рядом. И он действительно беспокоился о ней.

– Ни она, ни я не можем сейчас вернуться в Кенгьюбери и жить, как прежде. Рианнон не может находиться там – само ее существование противоестественно, а значит, ее всегда будет окружать тэна. А значит, тебе подобные будут охотиться за ней, как за отступницей, хотя в своей смерти она не виновата. И даже зная это, агенты Трибунала будут охотиться за Риан, чтобы сделать из нее лабораторную крысу. А я этого не хочу. И не брошу сестру – особенно в такие трудные для нее мгновения. Возможно, когда-нибудь я вернусь – когда Риан станет легче, а я смогу скрывать ее тэну. Я останусь в Пропасти до тех пор, пока буду ей нужна.

Ник медленно кивнул, но на его лице отразилась целая гамма эмоций.

– Морриган… – хрипло сказал он. – Ты собираешься жить среди отступников, среди людей, на которые охотилась всего лишь несколько дней тому назад. Про мораль я уже не говорю – знаю, ты делаешь это для Риан. Но… Это ведь может быть опасно – для вас обеих!

– А у нас есть выбор? – спокойно отозвалась она. – В любом случае, обсуждать свое решение с тобой я не собираюсь. Встречаемся у центрального портал-зеркала через полчаса.

Договорив, Морриган отключилась. Заглянула в гостевую спальню, удостоверилась, что Рианнон крепко спит.

С Дэмьеном она столкнулась в общем зале – роскошной, богато обставленной гостиной, где царствовал дуб, мрамор и позолота. Аляповатое, на первый взгляд, сочетание смотрелось на удивление гармонично – у Дома О`Флаэрти был хороший дизайнер. Дэмьен стоял у окна, с сосредоточенным видом изучая какой-то пухлый томик.

– Гадаешь, какую еще татуировку набить? – нервно съязвила Морриган. Выдохнула, поймав на себе его неодобрительный взгляд, и сказала устало: – Как я могу вернуться назад в Пропасть?

Была ли это оптическая иллюзия, но на какой-то миг показалось, что серые глаза отступника потемнели. Что и говорить – особого доверия в них не наблюдалось.

– Брось, Дэмьен, – резко сказала она. – Меня здесь ждет сестра, и от мамбо и целительниц Пропасти, возможно, зависит, останется она слепой или станет как прежде зрячей. Неужели ты думаешь, что, поднявшись наверх, я вернусь с ордой инспекторов и агентов Трибунала? Я не знаю, отчего ты так предан Доминику О`Флаэрти или Пропасти в целом…

– Это тебя не касается, – отрезал Дэмьен.

– …но я не собираюсь крушить здесь все вокруг, особенно когда на кону стоит жизнь моей сестры. Или что? Скажешь, что я черная ведьма, а потому от меня можно ожидать всего? Так вот, истинная черная ведьма – моя мать. Я – зеркалица…

– И Охотница, – неприязненно добавил Дэмьен. Гневная тирада Морриган, казалось, не произвела на него ни малейшего впечатления. – Ты хоть представляешь, судьбы скольких моих друзей и просто хороших людей, которые, быть может, принимали и не самые правильные решения, ты разрушила? Сколько жизней оборвала? Сколько семей оставила без кормильцев, без родных и близких людей? И зачем? За идею? Нет. Потому что считаешь, что вершишь правое дело? Нет. Даже инспекторов я готов уважать больше, чем Охотников и Охотниц. Потому что для тебя важно только одно – звонкие монеты, которые ты получишь за поимку или смерть очередного безликого для тебя отступника.

Морриган открыла было рот, чтобы возразить, чтобы обрушить на зарвавшегося нахала всю свою ярость, облаченную в ядовитые слова, но ее опередили. Громко захлопнув книгу, Дэмьен не глядя бросил ее на кресло и теперь угрожающе надвигался на Морриган.

– Ты охотишься на таких, как мы, навариваешься на наших загубленных жизнях, но как только твоей сестре понадобилась помощь, тут же примчалась в Пропасть. Так почему я должен тебе доверять? Ты – лицемерка.

Тщательно сдерживаемое терпение треснуло по швам. Лишенный оков, ее гнев вырвался на свободу. Морриган вскинула руку и со всего маху залепила Дэмьену пощечину… и в тот же миг отлетела назад, словно подхваченная сильнейшим торнадо. Сшибла стоящий на пути пуфик, задела край низкого стеклянного столика, взмахом руки скинув вазу. Та разлетелась на мелкие осколки, а Морриган, не встретив уже сопротивления, впечаталась в стену спиной – да так, что хрустнули позвонки. Сознание помутилось, но из последних сил она прошептала: «Artego alaya». Прохладная исцеляющая нить, сотканная из воздуха и магии, оплела позвоночник, залечивая и успокаивая боль.

Дэмьен в четыре шага преодолел разделяющее их расстояние. Порывисто наклонился над ней: первая мысль, стремительно пронесшаяся в мозгу, почему-то была – хочет добить. С изумлением и неверием Морриган увидела в его глазах раскаяние. Невероятно… просто уму непостижимо. Внезапно Дэмьен напомнил ей пса, который со злости укусил хозяина и теперь смотрел на него полными вины и сожаления глазами.