Текст книги "Морриган. Отраженье кривых зеркал (СИ)"
Автор книги: Кармаль Герцен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Морриган удивленно помотала головой, мысленно записывая в памяти сказанное белокурой сладкоежкой.
– В общем, я это к тому, что в Пропасти я как слепой котенок, – вздохнула она. – И Дэмьен – знакомый мой, исчез, прежде чем я успела хоть что-то у него разузнать. Сказал, что, если захочу его отыскать, обратиться к какому-то бокору. Он что-то вроде связующего. Вот только имени его я не запомнила.
Не самая ловкая ложь, но терять драгоценное время, окольными путями подбираясь к интересующей ее информации, Морриган не хотела. Рианнон – ее серьезную не по годам, милую девочку Риан – словно бы распилили напополам, и обе ее половины – и душа, и тело, оказались заперты в сферах. Слишком жестокая участь для такого чистого человека, какой была ее сестра.
Морриган мысленно дала себе пощечину. Какая ее сестра. И какой всегда будет.
Нэнси сосредоточенно нахмурилась. Облизнула ложку и с сожалением посмотрела на пустую тарелку.
– Бокор? А свой Дом он не называл?
– Дом? – осторожно переспросила Морриган.
Впервые в глазах Нэнси появилось что-то похожее на подозрительность.
– Твой проводник тебе чего, вообще ничего не рассказывал?
– Я же тебе говорила – он исчез сразу, как только отвел меня сюда, – терпеливо повторила она, едва удержавшись от стихийно возникшего желание потереть печать Дэмьена.
Нэнси помолчала.
– Бокоров в Пропасти не так-то много, но даже я по именам знаю далеко не всех. Знать бы еще, из какого он Дома… – Видя непонимание на лице Морриган, охотно объяснила: – В Пропасти большинство жителей, кроме добровольных или вынужденных одиночек, входят в тот или иной Дом – чаще в качестве союзников, адгерентов, так как от глав Домов осталась лишь горстка. Они любят, знаешь ли, уничтожать друг друга – особенно в гонке за титулом короля Пропасти. Не советую стоять у них на пути. Сыновей и дочерей Домов – прямых наследников глав Домов, больше, но и среди них идет постоянная вражда.
– То есть даже если я не родственник главы Дома, я могу стать его частью? – уточнила Морриган. Любопытная вырисовывалась перспектива.
Нэнси фыркнула.
– Да, если докажешь его главе, что ты действительно можешь оказаться Дому полезной. Те, кто не обладают ни особым умом, ни магией, вынуждены существовать вне Домов. Или образовывать их жалкие подобия. За таких, как мы, некому заступиться, некому обеспечить нас крышей над головой. Приходится выкарабкиваться самим.
Морриган не торопилась ободрять приунывшую Нэнси – через пару дней она не вспомнит ни имени, ни лица словоохотливой блондинки. Мысли ее всецело были посвящены сказанному ею. Бокоры – невероятно сильные колдуны, способные повелевать жизнью и смертью, а потому наверняка в качестве адгерентов вхожи в тот или иной Дом. Осталось только выяснить, в какой именно.
Она поднялась, не сразу поняв, что Нэнси продолжает говорить – жаловаться на свою нелегкую долю.
– Прости, мне нужно прилечь, – бросила Морриган, прервав жалостливый монолог.
Губы растерявшейся блондинки сложились в идеальную «О».
– Л-ладно. Да, конечно. Тебе непросто сейчас. Первый день в Пропасти, все такое. Встретимся как-нибудь здесь?
– Да. Как-нибудь. – Теперь, когда она выжала из Нэнси все, что могла, та потеряла для нее всяческий интерес.
Морриган поднялась в свою комнату и устроилась на подоконнике у окна со сферой с душой Рианнон в руках.
– Потерпи еще немного, малышка, – прошептала она, зная, что сестра ее слышать не может. – Я что-нибудь придумаю. Я обязательно что-нибудь придумаю.
Глава тринадцатая
Сивилла оказалась очень высокой – выше Ника на полголовы, сухопарой женщиной лет сорока. Усталое лицо, тени, залегшие под глазами и очень заметные на тонкой светлой коже. Плохо расчесанные светло-русые волосы висели вдоль лица неаккуратными прядями.
– Вы сивилла?
Она подозрительно оглядела Ника с головы до ног. Он мысленно чертыхнулся – так торопился к ней, что не подумал сменить плащ с нашивкой инспектора на обычный. Как и оставить дома кобуру с револьвером, которая с потрохами выдавала в нем агента Департамента.
– Я… по личному делу.
– Вижу, – буркнула она. – Твою силу что-то сдерживает.
Ник поразился: разве сивиллам для ясновидения не нужны свечи и обряды? Просто заглянула ему в глаза и увидела то, чего никто не видел. О чем он сам начал догадываться только несколько недель назад.
– Вы поможете мне? – вопреки воле, в его голосе явственно прозвучала надежда.
– Помогу, отчего ж не помочь. Вот только я не ведьма и чары твои снять не смогу. Способов снять подобного рода проклятие только два: или это сделает сам проклявший, или это сделает любой колдун или ведьма, но только зная плетение чар заклинателя. Знаю, в городе полным-полно чародеев и целителей, которые за круглую сумму готовы избавить тебя от чего угодно. Вот только если действовать вслепую, не зная истинного плетения чар, можно только больше его запутать. Иначе говоря, велик риск сделать только хуже.
Ник со вздохом растрепал пятерней волосы. Он и не думал, что все будет просто: за все время своей работы на Трибунал – и в качестве Охотника, и в качестве инспектора Департамента, – он ясно осознал, какие серьезные последствия порой имеют наложенные на кого-то чары. Правда, все напрямую зависело от уровня этих чар. Но раз сивилла не советовала ему обращаться к целителям, значит, и чары были не такими простыми.
– Хотите сказать, это дело рук сильной ведьмы? Которая, рискуя оказаться под прицелом у Трибунала, наслала на меня проклятье?
Ник покачал головой. Что-то не сходилось. За бывшими преступниками – теми, кто убил, и отступниками – теми, кто просто использовал черные чары, не обязательно для убийства, Трибунал продолжал следить и после их выхода из тюрьмы. По городу, переодетые в штатское, а потому не отличимые окружающими от обычных прохожих, сновали ищейки Трибунала – люди с очень тонким восприятием, способные почувствовать выброс тэны даже на расстоянии.
Каждый маг знал об ищейках и далеко не каждый готов был рискнуть своей безопасностью и применить черные чары – как сделала это та тварь, что напала на Рианнон. Именно ищейка почувствовала вспышку темной энергии и, вызвав Ника, привела его к дому, где все и произошло. И только там до него дошли вести от соседей о раздавшемся за тонкой стенкой крике Рианнон.
Но идти на такой риск только чтобы насолить ему, забрать у него дар?
Сивилла видела его сомнения и, помедлив, сказала:
– Возможно, тому, кто наслал на тебя проклятие, и не пришлось этого делать. – Заметив недоуменный взгляд Ника, добавила: – Возможно, есть другой способ наложить на человека чары.
Несмотря на то, что говорила она экивоками, он ее мысль понял.
– Подпольная торговля черными чарами?
Сивилла пожала плечами – дескать, кто знает. Ник вздохнул – впрямую о таком, конечно же, никто не хотел говорить. А вдруг подумают, что ты имеешь к черному рынку самое прямое отношение? Поди докажи, что это не так. Даже если ты сивилла и умеешь видеть то, что другие не видят.
Два года назад Трибунал организовал крупнейшую операцию по обнаружению рынка черных чар. Ник участвовал в ней в качестве старшего агента, а не инспектора, но знал наверняка, что операция прошла успешно: владельца черного рынка поймали вместе с продавцами, чары изъяли. После того, как их лишили источника запрещенной магии, отступники на какое-то время затихли. Впрочем, глупо было бы надеяться, что затишье будет продолжаться вечно. Люди изворотливы по своей натуре и всегда найдут способ испортить кому-то жизнь, добившись при этом поставленных целей. Пусть даже этот способ хоть трижды незаконен.
– Послушайте, вы же понимаете, что не в моих интересах действовать против человека, который может дать мне необходимую информацию. Вы – сивилла, а значит, такую мелочь, как местонахождение нового черного рынка, наверняка вам по силам узнать.
– Может быть, да, а может, и нет. Я прожила в этом городе достаточно времени, чтобы научиться никому не доверять. Именно это и позволило мне… – Она вдруг замолчала. Светлые – кажется, светло-серые глаза, вдруг сверкнули. Сивилле явно пришла в голову какая-то занятная мысль. – Впрочем, возможно, мы сможем договориться.
– Да, и как же? – осведомился Ник, гадая, каким образом он может помочь сивилле.
– Твоя помощь в обмен на мою. Срок действия моей лицензии на оказание магических услуг истекает, а на новую у меня денег нет. Видите ли, граждане Кенгьюбери предпочитают изучать белые чары самостоятельно, нежели обращаться к сивиллам, которые, к разочарованию большинства, весьма ограничены в предсказаниях и не могут рассказать им о будущем.
– Вы правда этого не можете?
– Могу, – ответила она. – Но только тогда, когда будущее само является мне.
Ник неопределенно повел плечом. Его всегда раздражали подобные туманные формулировки, к которым большинство ведьм отчего-то питали слабость.
– Я не могу контролировать то, что я вижу, – спокойно сказала сивилла. – Выбирать, хочу ли я знать истину или же не хочу. Она или является мне при одном только взгляде на человека или остается для меня такой же тайной, как и для всех остальных. Увы, дар сивилл весьма… неопределен, непредсказуем и ограничен. Наверное, именно поэтому времена, когда правой рукой всех правителей мира были сивиллы, способные предсказать тот или иной исход событий, канул в прошлое. Далекое прошлое.
– Отчего же? – заинтересовался Ник.
– Смешение крови, а значит, и разбавление дара, которого в каждой потомственной сивилле все меньше. Стихийно этот дар возникает очень редко, но именно тогда он наиболее силен. Нам же, потомственным сивиллам, приходится довольствоваться лишь жалкими крохами дара, которого и даром-то не назовешь. С тоской вспоминая рассказы о наших предках – королевских фаворитках, идти на опостылевшую работу и служить для жителей города кем-то средним между показывающим фокусы клоуном и гадалкой.
Сивилла и сама поняла, что сказала лишнего. Резко замолчала и уставилась куда-то вдаль, сквозь окно, рассеянным взглядом. Возможно, сейчас она представляла себя в королевских покоях, на месте могущественной сивиллы прошлых веков.
Спохватившись, бросила:
– Я помогу тебе, если ты добудешь мне печать-разрешение. Печать, заверенную лично тобой.
– Вы же понимаете, что я рискую, ставя свою фамилию на не прошедшей проверку лицензии, – начал Ник… и тут же осекся, поняв замысел сивиллы.
– Да, и эта печать не только поможет мне прокормить дочерей и сына, но и послужит некоей гарантией того, что обо всем, что будет сказано в этом доме, ты не будешь никому распространяться. Маги, колдуны и ведьмы… все повязаны в этом городе, инспектор. Все связаны нерушимыми узами молчания. И стоит нарушить негласный договор и потопить другого, и вот уже ты сам окажешься за бортом.
Ник снова вздохнул. Хитра чертовка. Но был ли у него выбор?
Будь жив отец и находись с ним сейчас рядом, сказал бы, что выбор есть всегда. Он вообще был непробиваемым оптимистом, приверженцем строгих правил и ярым почитателем Трибунала. Второй его любимой фразой было: «Путь света длиннее и сложней, чем путь тьмы, грехов и нарушений запретов». Из этих слов нетрудно было понять, как он относился к тем, кто нарушал закон из низменного желания облегчить свое существование. Именно поэтому он пошел в Департамент, мечтая однажды оказаться трибуном. Не сумел… не успел.
И вот его сын, не кто иной, как инспектор Департамента, собирался нарушить закон. Где тонко, там и рвется, верно?
Сцепив зубы, Ник сказал самому себе: он делает это только лишь для того, чтобы не лишиться должности и дела всей его жизни. Ведь если он потеряет магию окончательно – а именно к этому все и шло, ни инспектором, ни даже простым агентом он быть не сможет. Все, что ему останется – до конца жизни служить рядовым патрульным и с тоской вспоминать, кем он был и что потерял.
Иногда ему казалось, что дух отца витает за его спиной и постоянно наблюдает за сыном, и, разговаривая с самим собой, он на самом деле вел с ним, с Эдгаром Куинном, бесшумный диалог. И, ответив мысленно, Ник почувствовал себя лучше – словно оправдался за должностное преступление перед отцом.
Так глупо.
– Хорошо. Если я добуду для вас лицензию, то…
– Я назову тебе место, где можно добыть черные чары. Там ты, при должном усердии и нужном подходе, сможешь узнать, что за чары на тебя наложили – торговцы черного рынка разбираются в этом как никто другой, – и побывал ли там проклявший тебя человек.
– На какое имя лицензия? – сдаваясь, спросил Ник.
– Аннет Брин, – широко улыбнулась сивилла. Удивительно, как шла ее не слишком привлекательному лицу улыбка, стирая усталость и делая его более юным и нежным.
Кивнув, Ник вынул из кармана лайтоп. Прикоснулся к серебристой пластине, которая мгновенно облекла его мысли в слова: «Сивилла Аннет Брин».
Когда он уже направлялся в отдел, задрожал медальон. Прикосновение – и в голове возник образ Меган. Они не разговаривали с того самого вечера, когда он во всем ей признался. Должно быть, она надеялась, что ее помощь ему пригодилась. Увы, приходилось признать – скорее всего, правила Департамента она нарушила совершенно напрасно.
– Меган?
– Ник, как ты?
Лицо бледнее обычного, ощущение, что плохо спала. Не из-за него, конечно, но… Все равно плескающееся в карих глазах беспокойство удивительным образом согревало. Все, что нужно человеку – разделить свои беды с кем-нибудь еще.
Вот только не в этом случае.
Ник просто не мог сказать ей о том, на что собирался пойти. Ему было невозможно стыдно. Она, как и многие в Департаменте полиции Кенгьюбери, хорошо знала его отца. Точнее – была о нем наслышана. И вот он – его сын, не может решить проблему самостоятельно, обращается к сивилле и… помогает ей, сам преступая закон. Обманывая. И кого? Департамент. Эдгар Куинн на его месте допросил сивиллу Аннет и докопался бы, откуда ей известно о черном рынке и нашел бы иное решение проблемы, чем идти у потенциальной отступницы на поводу.
– Нормально.
– Нашел, что искал? – Меган не рисковала говорить прямо.
– Нет, боюсь, что… напрасная это затея.
Она покусала губы.
– Мне очень жаль. Если наткнешься на какую-нибудь ниточку, на какое-то решение – расскажи мне. Может, мы придумаем выход вместе.
– Ладно. – Ник тепло ей улыбнулся.
Они помолчали. Стало ясно: говорить сейчас им просто не о чем. Отвлеченные темы не отвлекут от осознания, что совсем скоро его дар мага-следопыта может просто-напросто исчезнуть. Что будет тогда с его репутацией? Карьерой? Жизнью, которой он уже не представлял без плаща с нашивкой инспектора?
Неловко попрощавшись, они разошлись по разным сторонам. Медальон потух, а Ник еще долго смотрел в пустоту. Тряхнув головой, направился к портал-зеркалу, чтобы несколькими мгновениями спустя уже ступить на тротуар квартала Денеги.
В здании Департамента царило привычное оживление. Не обращая внимания на переговаривающихся над ухом инспекторов и происходящую вокруг суету, стажер Ника Алан Райс с напряженным видом изучал рассыпанные перед ним лайтопы. Это был молодой и неулыбчивый блондин – слишком молодой того, кто месяц назад получил повышение до инспектора. Никакой магии – просто отец Алана был заместителем главы Департамента полиции Кенгьюбери.
К чести Алана, он действительно лез из кожи вон, чтобы произвести впечатление на старших коллег, и, пусть был не самым лучшим следопытом – в своем нынешнем, проклятом, состоянии Ник был еще слабее его – он старался стать образцово-показательным детективом. Усидчивость, внимательность к деталям, готовность сделать все возможное, чтобы распутать дело – чего еще ждать от напарника?
Ник остановился как вкопанный. Неожиданная мысль прострелила мозг: а не заинтересован ли Алан в ослаблении его дара?
Старательно возвращая бесстрастное выражение лица – а сделать это было не так-то просто, – Ник прошел к своему столу. Поприветствовал Алана, не поднимая глаз и усиленно делая вид, что всецело занят изучением отчетов от старших агентов. В голове же тем временем крутилась одна и та же мысль, не дающая ему покоя.
Ник слышал о колдунах – черных, разумеется, так как ментальная магия находилась под строжайшим запретом Трибунала, – способных вытягивать чужой дар, присваивая его себе. Некстати – или, напротив, очень даже кстати – подумалось, что в последнее время Алан и впрямь делал успехи. Конечно, любой дар, особенно проснувшийся слишком поздно, а у Алана это случилось в двадцать лет, можно было развивать, укреплять, усиливать хоть до самой старости. И в том, что он стал увереннее как следопыт не было бы ничего странного, если бы не… Если бы не таинственное проклятие, так «своевременно» поразившее Ника.
Главное, ничем не выдать свои подозрения – неважно, обоснованы они или нет. Если Алан и впрямь черный колдун, затесавшийся в ряды агентов Департамента как волк в стадо ягнят – а с таким отцом это вряд ли было бы проблематично, – то, поняв, что Ник обо всем знает, он лишь быстрее приведет в действие свой план. Ник мало знал о ментальной магии в целом и той ее ветви, которая позволяла красть дар в частности. Но знал, что на вытягивание чужих способностей нужно время. Алан же, занервничав, мог бы одним махом довести дело до конца, рискуя опустошить магический резерв Ника. Навсегда.
Вопрос – зачем это ему, не стоял. Та же Морриган была и Охотницей, последние года своей жизни посвятившей себя ловле отступников, но при этом оставалась и черной ведьмой. Правда, она всегда действовала в рамках закона (помимо так возмутившего его похищения из морга тела Риан), как любой законопослушный гражданин Гесфии получая лицензию Трибунала на те или иные виды нейтральной магии. Не ради развлечения – этим она зарабатывала себе на жизнь. Так почему Алан Райс не мог быть и черным колдуном, и инспектором Департамента одновременно? Вопрос ли в том, как он использовал свой дар.
И в том, как Нику понять, верны ли его подозрения.
Копать под Райса – себе дороже. Выяснят – никто его, Николаса Куинна, держать не станет, особенно в свете последних двух проваленных дел. Был бы отец жив, смог бы его защитить. Но…
Поразмыслив, Ник решил все же сдержать обещание и помочь сивилле. Если он сумеет проникнуть на черный рынок, то или найдет того, кто купил черные чары с проклятием ослабления дара… или узнает, что таких чар в Кенгьюбери не было сроду. Во втором случае все равно есть шанс докопаться до истины, а точнее – получить подтверждение тому, что Алан Райс действительно мог оказаться черным колдуном. А этого для начала будет вполне достаточно. Черные чары берутся не из воздуха – их создают и запечатывают в филактерий носители запрещенной магии – ведьмы, маги, колдуны. И если его предположения верны, Алан Райс вполне мог быть одним из тех, кто регулярно снабжает рынок черных чар.
В любом случае, попытаться стоило.
На то, чтобы сделать лицензию на магические услуги, времени ушло совсем немного. Другое дело, что Нику пришлось всюду поставить свою фамилию и подпись. И если агенты Трибунала нагрянут к Аннет Брин с проверкой, сопоставят факты и поймут, что Департамент выдал ей лицензию, не получив предварительного согласия Трибунала… голова Ника полетит с плеч. Не в прямом смысле, но наказание будет не из приятных. Дай-то бог, если его просто понизят в должности.
Когда печать была готова, Ник повертел ее в пальцах. Покачал головой.
Представить только: Николас Куинн, сын Эдгара Куинна – нарушитель закона. И так глупо и, наверное, смешно, что он, взрослый тридцатилетний мужчина, который пытался наладить свою собственную жизнь, пойдя против с детства вбиваемых в голову принципу, мысленно произнес: «Прости, папа».
Глава четырнадцатая
Приоткрыть завесу тайны над Пропастью получалось плохо – слишком разительным было отличие от Кенгьюбери. Жители Нижнего города подчинялись совершенно другим правилам, жили по другим законам, и привычные рычаги воздействия здесь, в Пропасти, оказывались бесполезны. Даже магия не слишком помогала – особенно, если учесть, что возможность практиковать черные чары Дэмьен у нее отобрал.
Треклятая печать.
Морриган попыталась снять ее, но добилась лишь жесточайшей головной боли, от которую себя же саму и пришлось лечить.
Чувствовать себя бессильной было просто невыносимо. Да еще подобное, непривычное для Морриган ощущение здорово било по самолюбию. В конце концов ей пришлось сдаться. Усмирить свою гордость – ради самого близкого человека в целом мире, и обратиться к той, кто должен был стать самым близким, но отчего-то так и не стал. Ни до смерти, ни, уж тем более, после.
К легендарной Бадб Блэр и, по совместительству, собственной матери.
Морриган не была уверена, что чары вызова подействуют. Обычно Бадб появлялась сама, не особо заботясь, хочет ли дочь вторжения в так тщательно оберегаемое ею личное пространство. Сейчас был другой случай – впервые за долгое время Морриган, привыкшая улаживать проблемы самостоятельно, обратилась к помощи матери.
Осложнялась ситуация тем, что прежде Бадб никак не удавалось проникнуть в Пропасть – святая святых для отступников и отступниц. Виной тому – наложенные на вход в Нижний город чары. Но была и другая сторона медали: чарами Бадб была привязана к Морриган и Рианнон, чтобы в любой момент иметь возможность их найти. Правда, как показало время, чары эти распространялись лишь на тех, в чей груди билось сердце, а в жилах текла горячая кровь. Когда из Рианнон вынули душу, ее тело Бадб найти не смогла…
Именно поэтому Морриган нервничала, произнося уже полузабытые слова:
– Gesse lifaade, Badb.
Напряжение в воздухе стало таким осязаемым, что хоть ножом речь. Тишина давила на уши, пробуждая ноющую боль в голове. Чары Пропасти сопротивлялись чарам Бадб Блэр. Кто победит? И гадать не стоило.
Послышался странный звук, похожий на треск рвущейся ткани. Казалось, сама завеса реальности рвется под натиском агрессивных черных чар. Появился след тэны – пока еще призрачный, бледный, но с каждой секундой все больше темнеющий. Магия мертвой ведьмы – даже самая невинная, так или иначе имела черную окраску.
Морриган не сумела ухватить тот призрачный миг, когда реальность переменилась. Вот она стоит одна в комнате, а в следующее же мгновение перед ней появляется черный ворон. Эффектно «взрывается» изнутри, перья опадают вниз, превращаясь в пышный – и откровенный – наряд Бадб Блэр: платье с пышной юбкой из перьев, глубокое декольте, ожерелье с агатами, подчеркивающие лебединую шею. Бесстыже молодая – на вид лишь чуть старше собственной дочери, она терпеть не могла скромность и блеклость. Это роднило Бадб и Морриган – как и принадлежность к клану ведьм. Увы, больше между ними не было ничего общего. Впрочем, Морриган еще быстро смирилась с подобным порядком вещей и не испытывала сожалений.
– Мне нужна твоя помощь, – без лишних предисловий сказала она. – Я сумела проникнуть в Пропасть…
– О, так мы в Пропасти! – Черные глаза загорелись воодушевлением.
– … но не могу найти бокора для Рианнон. Судя по тому, что я смогла узнать, их только двое на целый город. Но никто не торопится называть мне имена этих двоих – как и открывать принадлежность к тому или иному Дому. Сомневаюсь, что они одиночки – носителей такой магии вряд ли оставят без должного внимания.
Морриган вкратце объяснила матери иерархию Пропасти. Та слушала молча, но казалась рассеянной – взгляд ее бездумно скользил по стенам комнаты. Морриган раздраженно выдохнула. Безучастность матери выводила ее из себя – все-таки речь шла об их Риан! Это лишний раз уверило ее в мысли, что Бадб Блэр выгоднее было бы видеть Рианнон мертвой ведьмой, нежели живой. Она научила бы дочь своей магии – тому, от чего до сих пор открещивалась Морриган. Вот только у Риан, стань она личем, выбора не будет: магия мертвых ведьм и колдунов кардинально отличалась от магии живых. Последняя будет ей уже недоступна, и только за счет первой ей удастся поддерживать некое подобие жизни.
Морриган знала: ничего не происходит просто так. За любую магию, отличную от белой, приходилось расплачиваться чем-то: спокойным сном, здоровьем… жизнью.
– Мне нужна твоя способность беспрепятственно перемещаться по городу и слышать людские разговоры, – закончила она. – Рано или поздно, но кто-то из жителей дна должен упомянуть о бокоре. Или упомянуть тех, кого он воскресил – а через них можно проложить ниточки и к самому воскресителю.
Бадб рассеянно покивала.
– Мама, Рианнон – не я, – напряженным голосом сказала Морриган. – Черная магия ей противна, ты же знаешь.
– Магия бокора – тоже черная магия, – заметила Бадб.
– К ней мы прибегнем лишь однажды. Возможно, даже удастся стереть воспоминания Рианнон о собственной смерти, чтобы они не преследовали ее. Если же Риан станет личем, ей придется каждый день обращаться к черной магии. Забыть о медицине и о целительстве, ведь мертвые не могут исцелять живых, только забирать их силу. Риан… никогда не простит нам, если мы не попытаемся спасти ее, настоящую. Если отберем у нее единственный шанс исполнить свою мечту – помогать людям.
Бадб вздохнула, признавая правоту Морриган. Но не удержалась, чтобы не пробормотать себе под нос что-то похожее на: «и в кого она такая?». И впрямь – в кого?
Об их отце Морриган не знала ровным счетом ничего – в их неимоверно странной семье это было запретной темой. Бадб с самого детства сестер, даже не стараясь смягчить резкие слова, говорила, что их отца для нее не существует. И Морриган, и Рианнон очень быстро поняли, что некоторые границы, установленные вспыльчивой Бадб, переходить не стоило. Так может, именно отец – та причина, по которой Рианнон так разительно отличалась от них обеих? И если Морриган предпочитала охотиться за людьми и жила этим, то Риан хотела людей… спасать.
– Я сделаю все, что в моих силах, и без информации о бокоре не вернусь. – Даже голос Бадб изменился – стал более мягким, что ли. Более подобающим безутешной матери, потерявшей дочь. Но была ли она безутешна?
– Хорошо, – сдержанно ответила Морриган. – Буду ждать.
Посчитав разговор законченным, Бадб обратилась в ворона и вылетела в приоткрытое окно.
Ожидание оказалось мучительным. Не в силах усидеть на месте, Морриган меряла комнату шагами. Застывала, подходила к сфере с душой сестры, нежно прикасалась к ней кончиками пальцев. Казалось, что в этот момент Рианнон чувствует ее присутствие рядом, как восприимчивые люди ощущают присутствие духов предков за своей спиной – ободряющих, оберегающих. Глупая иллюзия – разделенная на две половины, Риан не существовала – ни в мертвом воплощении, ни в живом, и так будет, пока порванная нить, связующая тело и душу, не будет восстановлена. И это мог сделать только бокор – черный жрец вуду, которому подвластно воскрешение мертвых без обращения к некромагии, а значит, без превращения их в личей. Все дело в том, что бокоры – при наличии пойманной в ловушку или филактерий души – вдыхали жизнь в мертвое тело, тогда как некромаги заменяли живительную энергию энергией смерти.
Злясь на мать за долгое отсутствие – та наверняка потратила уйму времени на изучение Пропасти только лишь для того, чтобы удовлетворить любопытство, Морриган едва не сокрушила все вокруг. В конце концов создала в центре стены мишень и принялась метать в ее центр созданные из воздуха ножи. Причинить вред сотворенное подобным образом оружие не могло – но вот для снятия напряжения и тренировки меткости подходило идеально.
Бадб появилась в тот момент, когда пущенный Морриган из-за спины нож ловко вошел в «яблочко» и тут же распался на искры одним ее мысленным призывом. Морриган провела рукой, стирая иллюзию мишени, и порывисто повернулась к матери.
– Ну что, узнала что-нибудь?
– Интересное, надо сказать, местечко эта ваша Пропасть.
– Мама! – нетерпеливо одернула ее Морриган.
Бадб скривилась, театрально тронула пальцами виски, намекая на повышенный тон дочери, но ее подобными жестами смутить было непросто – сама та еще актриса.
– Должна признать, сплетников в Пропасти немного – видимо, отступникам как никому очевидно, что уши есть и у стен. Пришлось мне прибегнуть к чарам, иначе нужную информации я искала бы до второго пришествия.
– И что ты узнала? – Морриган мало волновало, каким именно способом Бадб получила желаемое. Наверняка, вспомнив былые годы, заполучила себе в пользование живого слугу. С нее станется. Сейчас важен был только результат.
– То, что сказали тебе, не совсем верно – в Пропасти три бокора, а не два. – Бадб ни за что не упустила бы случая указать Морриган на ее ошибку. – Один, правда, на старости лет совсем выжил из ума – говорят, он намеренно коверкает ритуал воскрешения и вместо того, чтобы вдохнуть душу в тело, он забирает ее, посвящая своему геде лоа. Как бы то ни было, свою дочь в руки старому безумцу я не отдам. А значит, остается только Векеса Анен или Ганджу Ямара. Один принадлежит Дому Маккормак, второй Дому О`Флаэрти. Глава первого Дома, – Бадб закрыла глаза, припоминая, – Эрин Маккормак, немолодая и весьма заносчивая особа. Во всяком случае, так говорят. Глава второго, напротив, довольно молод. Ходят слухи, что Доминик О`Флаэрти фактически убил своего отца, чтобы занять его место и стать главой Дома. То ли наслал на него проклятие, которое медленно выпивало из него жизненные силы, то ли подливал ему отцу яд в вино, от которого тот долго и мучительно умирал.
Морриган фыркнула, всем своим видом давая понять, как она относится к подобного рода слухам. Интересовало ее другое: главой первого дома была женщина, второго – мужчина. С мужчинами она ладила куда лучше. К тому же, если Эрин Маккормак была дамой с характером, то договориться с ней о помощи бокора будет совсем непросто. А раз он принадлежит ее Дому, вряд ли будет действовать по собственной инициативе – если это вообще принято среди жителей Пропасти.
– Ты знаешь, где находится Дом О`Флаэрти? – приняв решение, спросила она.
Бадб пренебрежительно фыркнула.
– Ну разумеется! – Едва договорив, она перекинулась в ворона и вылетела в окно.
Не тратя времени, Морриган схватила сумку с ведьминскими атрибутами и, покинув комнату, спустилась на первый ярус «Подземелья дракона». Слава богу, Нэнси нигде не было видно – тратить драгоценное время на беседы со словоохотливой блондинкой Морриган была не настроена.
Порыв ветра распахнул полы черного плаща. И откуда ветер взялся здесь, в Пропасти? Не иначе проделки стихийных магов – для придания большей реалистичности городу или же для того, чтобы здесь вообще можно было дышать. Ворон описал круг над головой Морриган и мягко спланировал на плечо. Удивленно повернув голову, она некоторое время смотрела на черную птицу. После десятков пройденных городов с неизменными законами и порядками непросто свыкнуться с мыслью, что можно спокойно прибегать к черным чарам – или разгуливать с ее источником и воплощением на плече.
